И в каждой из вселенных я бы любил тебя

Холодно до боли в венах, вокруг мрачно, тихо, все неподвижно, даже воздух застыл. Легкие в груди как ледники, ребра вот-вот треснут, дышать получается через раз. Сириус пробирается по заснеженным полям, не разбирая пути: ноги сами знают, куда ему нужно, к кому он идет. Ты обезумел, причитал Регулус. Не иди туда. Пожалуйста, не иди. Мне нет здесь места, отвечал Сириус. Никогда не было, ты это знаешь. Отпусти меня к нему. На следующем шаге колени подгибаются от усталости, и он падает в глубокий колючий снег, ничем не защищенные руки утопают в нем, и это ощущается так же, как если бы Сириус сунул их в огонь. Но тот, кто ему нужен, спрятан в холоде и в снегах. Еще немного, мысленно упрашивает он себя. И вдруг с неба, будто выпав из темноты, как из кармана, на его посиневшие ладони льет слабый свет стальной серп луны. Сириус поднимает голову к нему и измученно улыбается. Издалека — и отовсюду сразу — раздается протяжный, тоскливый волчий вой. Сириус поднимается на плохо гнущихся ногах и бредет вслед за лунным лучом. Неподвижность медленно разрушается звуками десятков, сотен, тысяч лап волков, несущихся по снегу. Они скулят, рычат и воют, норовят подбежать ближе, но невидимая сила защищает его. Сириус знает, какая именно. В какой-то момент они отступают, и вновь тишина ударяет по ушам. Он делает последний тяжелый шаг и останавливается. Его кожа синяя, кровь вот-вот замерзнет в жилах, легкие совсем окоченели. Но он довольно выдыхает, как только слышит еще один вой, другой. Перед ним появляется черный, словно дым, волк. Большой, спокойный, величественный. Сириус чувствует застывшую на ледяной щеке слезу. Очертания волка рассеиваются, и на его месте стоит человек. — Ты пришел, — говорит он. Сириус улыбается, губы трескаются, маленькие капельки крови застывают на них, подобно слезе на щеке. Слова Регулуса, скорбные взгляды друзей — все меркнут. Значит, назад пути больше нет. Он его и не желает. Сириус нашел Римуса несколько лет назад, среди следов голодных стай. Психопомп, проводник душ в загробный мир. Сириус хотел умереть, но появился он и остановил его. — Ты еще так молод. Зачем тебе это? — Осточертело все. Сил нет справляться. Жнец душ отказывался собрать жатву, и Сириус нашел это увлекательным. Они несколько часов кряду провели за беседой о жизни и смерти, и все это время Римус держал его в своих руках, отогревая. Он уговорил Сириуса остаться. Хотя бы ненадолго. — Если обещаешь приходить ко мне. — Обычно люди не ждут моей компании. — Я буквально пришел сюда умереть. Я жажду твоей компании. Римус приходил. Редко, зимами, по ночам. Они оказывались где-то вне времени, вне пространства. Это только укрепило Сириуса в желании уйти: Римус стал единственным существом, к которому его тянуло. Однажды он понял, что влечение было взаимным, когда уснул на его коленях, а Римус не исчез с рассветом. Сириус протянул руку к его не выражающему ни единой эмоции лицу, и тот закрыл глаза, склоняясь к ней, а затем впервые улыбнулся ему. Ночи стали теплее. — Почему тебе так важно, чтобы я остался в живых? — Потому что умереть ты всегда успеешь. Сириус изо всех сил старался жить. Но в последнюю — эту — зиму больше не смог. — Если я снова приду к тебе и попрошу забрать меня, ты заберешь? — Заберу. Если смерть означала навсегда быть с Римусом, не здесь, в другом мире, то он решил, что не было больше смысла ждать. И вот Сириус стоит, совсем замерзший, не отводит взгляда от того, кто стал его единственным желанием, самым нежным сном, последним стоном на губах. Он падает в крепкие руки и больше не чувствует холода. Парадокс. Римус целует его, и Сириус прижимается ближе. — Обними меня покрепче, — шепчет он, вглядываясь в отражающуюся в глазах Римуса вечность. — И живым не отдавай.