Презумпция невиновности

      Альбус Дамблдор лишь слегка шевельнул рукой, но разложенные перед ним пергаменты тут же свернулись в свитки. Его взгляд из-за очков-половинок встретился со взглядом Амона.       — Чем я могу вам помочь, мистер Котаро? — спросил директор с лёгкой улыбкой и указал на кресло напротив себя. Следователь кивнул и присел напротив.       — Это касается нашего исследования.       Дамблдор упёрся локтями в стол, сцепив перед собой руки.       — Я слушаю.       — Я уже встречался с профессорами, — начал Амон. — И ни у кого нет идей, в каком направлении двигаться. Прошёл уже почти месяц, а в исследовании никакого прогресса. Мы с Глазной Повязкой слишком предвзято относимся к магии, а маги слишком предвзято относятся к магловской науке и технологиям.       — Необходимо найти компромисс, не так ли, мистер Котаро?       Амон кивнул.       — Именно. Недавно мы узнали, что вы когда-то работали с знаменитым алхимиком Николасом Фламелем.       В самом деле, узнал эту информацию Глазная Повязка от студентки Гермионы Грейнджер, но эта деталь не играла роли. Когда один из разговоров зашёл о смешении магии и науки, Гермиона сразу упомянула алхимию. «Это похоже на зельеварение и трансфигурацию, но более постоянно и требует точных, почти научных расчётов, — сказала она. — Алхимию не преподают в Хогвартсе в последние годы. Слишком мало студентов хотят на неё записаться». По её голосу было понятно, что как минимум один человек в эти «слишком мало» входит. Она же и вспомнила о существовании Николаса Фламеля.       — Позвольте мне угадать. Вы хотели бы встретиться с ним? — уточнил Дамблдор.       — Всё верно, — Амон кивнул. — Однако о том, где он сейчас, нет информации. Поэтому я пришёл к вам. Возможно, вы знаете, как с ним связаться.       Директор молчал. Воцарилась тишина, которую нарушали лишь тихие перешёптывания портретов на стенах и сопение феникса, дремавшего на золотой жёрдочке у двери. Наконец Дамблдор заговорил.       — Вероятно, вы уже осведомлены о том, что два года назад мы с Николасом приняли решение уничтожить философский камень. Это артефакт, с помощью которого создаётся эликсир жизни. Николасу уже более шестисот лет, и эликсира у него ровно столько, чтобы успеть разобраться со всеми делами, которые удерживают его здесь, и оформить все исследования. Вы должны быть готовы к тому, что вам может быть отказано во встрече. Он очень ценит каждую секунду.       Амон склонил голову в задумчивости.       — Однако вы нам поможете?       — Однако я вам помогу, — Дамблдор лукаво улыбнулся. — У вас уже есть готовое письмо?       — Да, осталось лишь его отправить, — Амон кивнул и вытянул из кармана конверт. Составлением письма занялись сразу трое: он, Глазная Повязка и профессор Люпин, который активнее всех остальных профессоров помогал в исследовании. В последнее время он выглядел невероятно уставшим и точно недосыпал, однако всегда находил время, чтобы провести пару часов, помогая исследованию.       Дамблдор поманил палочкой конверт, и он, чуть трепыхаясь в воздухе, перелетел на ту часть стола, которая ещё не была занята пергаментом и бумагами.       — Я замолвлю за вас словечко перед Фламелем, — кивнул директор. — Думаю, ваше дело его заинтересует. Не могу обещать результат, но если вам придёт обратное письмо - значит, Фламель согласен на ваш визит.       — Спасибо.       — Как вам в Хогвартсе? — сменил тему директор. — В начале этого учебного года не так уж и много учеников оказалось в больничном крыле из-за шалостей, и никто ещё не пострадал от дементоров.       Амон поморщился и устало потёр рукой виски.       — Я был уверен, что моя работа здесь – защищать детей от внешней угрозы, а не от них самих.       Дамблдор лукаво усмехнулся:       — Вы неплохо справляетесь. Поверьте, остановить детей невероятно трудно. Особенно когда в их распоряжении такая могущественная сила, как магия.       — К слову, о магии, — серьёзность вновь вернулась на лицо Амона. — Единственное, что меня беспокоит – полтергейст.       — Пивз? — Дамблдор склонил голову. — О, как вы наверняка уже знаете, школа не раз пыталась прогнать его, однако всякий раз терпела неудачу. Впрочем, его присутствие придаёт Хогвартсу некоторую изюминку, не так ли?       Амон покачал головой.       — Дело не в этом. Я не могу его видеть. Как я понял, это из-за того, что я магл, верно?       — Ах.       Дамблдор молча постучал пальцами по столу. Вновь нарушил тишину он не сразу.       — Перед вашим приездом я внёс изменения в охранную систему Хогвартса, так что теперь она спокойно вас пропускает. Но с призраками это не сработает.       Амон кивнул и встал.       — Я понимаю. Ничего страшного, мы что-нибудь придумаем.       Дамблдор дружелюбно усмехнулся.       — Если Николас заинтересуется в вашей проблеме, вы получите от него письмо в течение недели.       — Спасибо.       Амон закрыл за собой дверь. Разговор с Дамблдором слегка пошатнул его уверенность, и он уже прикидывал, к кому ещё из алхимиков можно было бы обратиться за помощью с исследованием.       Впрочем, ответ пришёл спустя всего три дня.

***

      Канеки стряхнул с маски и волос каминный пепел и пробежал беглым взглядом по пыльной просторной комнате, в которой он оказался. Она была практически пустой и полуразрушенной, лишь стояли сразу два камина да ветхий стол у окна.       Следователь уже ждал его. Убедившись, что парень готов выдвигаться в путь, он поднял с пола свой чемодан и указал рукой на дверь.       Вновь, спустя долгое время, Канеки оказался вне четырёх стен. Парень вдохнул полной грудью свежий воздух, необычайно тёплый для начала октября. С холма, на котором они стояли, было прекрасно видно, как на равнине то тут, то там, вперемешку с пышными деревьями, разместились крыши домиков. Вдалеке высился сосновый лес.       Алхимик Николас Фламель жил в далёкой французской деревушке. Расстояние было слишком большим для одного путешествия по каминам, поэтому добираться сюда пришлось с пересадкой в Парижском министерстве магии. Оказалось, что к каминной сети на всю деревню был подключён лишь один камин, и находился он как раз в этом заброшенном доме на холме. Видимо, присоединять к каминной сети свою лабораторию Фламель отказался.       Отыскать нужное здание не составило труда: в отдалении от остальной деревни выглядывал из-за деревьев настоящий особняк, окружённый густым садом. Ни дороги, ни тропинки не было, поэтому спускаться по крутому склону пришлось через высокую, всё ещё густую и пышную, несмотря на время года, траву. Она скользила под ногами, и пару раз Канеки был близок к тому, чтобы кубарем покатиться вниз. Солнце отражалось в стёклах особняка так ярко, что долго смотреть на него было невозможно.       Как только нога следователя коснулась дорожки, ведущей к особняку, раздался металлический лязг. Огромные ворота, там и тут покрытые пятнами ржавчины, с пронзительным скрипом медленно открылись. Рядом не было ни души.       Расценив это как приглашение, Амон коротко оглянулся на Канеки и первым зашагал по заросшей тропинке. Парень пожал плечами и направился следом.       Древние деревья в саду давно вышли из-под контроля и росли, как им вздумается. Кусты разрослись, и, как показалось Канеки, в некоторые уголки сада было уже просто невозможно попасть без пилы под рукой. Корни деревьев поднимали землю, заставляя её выгибаться.       Единственным опрятным и ухоженным местом сада была площадка перед парадным входом. Клумбы пестрели яркими хризантемами, а с ветвей стройного дерева свисали спелые оливки.       Раздался щелчок, и входная дверь медленно открылась. Проходя внутрь, Канеки заметил, как шустро прячется в стене механизм из шестерёнок.       Как и сад, внутри особняк производил двоякое впечатление. Не было видно ни души; в воздухе отчётливо пахло пылью и книгами, а изо всех углов тянуло древностью. Казалось, что дому уже давно было пора уходить на покой, но он боролся со временем, как мог.       Канеки заметил, как побелели костяшки пальцев следователя, когда ещё одна дверь самостоятельно открылась, словно показывая дорогу. Окна в коридорах то были завешаны тяжёлыми бархатными шторами, создавая полумрак, то были открыты нараспашку, впуская в дом лёгкий ветерок.       Последняя дверь на пути распахнулась с тихим шорохом шестерёнок.       Это помещение разительно отличалось от предыдущих. Лучи солнца падали на мягкие кресла, запах книг смешивался с запахом цветов; из окна можно было увидеть опрятную часть сада и деревенские домики вдалеке. Пыли не было совсем.       — Корчи, налей нашим гостям чаю.       Канеки повернул голову. Из двери, размещавшейся около одной из стен, вышел Николас Фламель.       Несмотря на возраст, выглядел он бодро: стоял ровно, чуть улыбался и пристальным взглядом из-под густых седых бровей изучал стоящих перед ним. Рукава его рубашки покрывали пятна, а из кармана выглядывали кончики перчаток.       — Николас Фламель, — представился учёный и протянул морщинистую, но крепкую руку.       — Котаро Амон, — следователь ответил на рукопожатие. Фламель повернулся к Канеки, но тот лишь пробормотал:       — Добрый день.       Раздался тихий хлопок, и Канеки тут же напрягся. Однако источником звука оказался всего лишь домовой эльф, появившийся перед низким столиком. Эльф тут же, чуть прихрамывая, принялся расставлять на столе чашки и разливать чай, едва не обмакивая в него длинные рукава слишком большой для него детской кофты, в которую он был одет.       — Не надо, — остановил Канеки эльфа, когда тот уже почти начал наполнять третью чашку. — Я не буду чай.       Эльф помедлил, с подозрением покосившись на маску на лице парня, но чашку всё же убрал, просто аппарировав из комнаты вместе с ней.       — Даже чай? — раздался вопрос на японском, но голос принадлежал не следователю.       Канеки обернулся к Фламелю и встретился с цепкими ищучающими глазами.       — Даже чай, — Канеки ответил твёрдым взглядом.       — Пробовали заменители, создавать искусственное человеческое мясо?       — Не уверен, что наша наука уже может создать что-то подобное.       — А магия? — Фламель уселся в одно из кресел, и следователь, молча переводивший взгляд с учёного на гуля, последовал его примеру.       — У нас нет магии, — Канеки остался стоять, скрестив руки на груди.       — Или она скрывается от маглов?       — Нет, — наконец подал голос Амон. — Если бы магия была, маги бы давно решили проблему гулей... Тем или иным способом.       Фламель сделал глоток чая и замолчал, задумавшись.       — Вы знаете японский? — спросил Канеки. Фламель поморщился.       — За шесть сотен лет легко выучить пару десятков языков, необходимых для исследований, особенно если в твоём распоряжении магия. Однако этот вопрос не относится к теме вашего визита, а время ускользает.       «Но мы и так не говорили», — хотел было сказать Канеки, но решил промолчать. Фламель тем временем задал вопрос:       — В письме вы утверждали, что прибыли из другой реальности?       Амон кивнул.       — Мы пришли к такому выводу. Токио этого мира и наше Токио - два разных города. Здесь никогда не существовало гулей. В нашем же мире именно они повлияли на многие важные события в истории. После первых появлений гулей история миров расслаивается, идёт по похожему пути, но с множеством мелких изменений...       За разговором прошло около трёх часов. Николас задавал множество вопросов, слушал внимательно и делал пометки в толстых тетрадях с помощью перьевых ручек. В какой-то момент Фламель даже пропустил гостей в лабораторию, которая состояла из нескольких комнат разного размера и занимала около половины всего особняка. Сразу становилось понятно, куда направлялись все силы при уборке: нигде не было ни пылинки.       Фламель долго и внимательно изучал куинке следователя и даже успел провести несколько коротких опытов, пытаясь отколоть от лезвия крошечный кусочек для изучения Rc-клеток. Однако, теряя связь с кахуко, они тут же растворялись и словно исчезали.       Пока Фламель пытался повторить манипуляцию, но на этот раз с магией, а Амон внимательно за этим наблюдал, вероятно, беспокоясь за сохранность куинке, Канеки стоял в стороне, прислонившись к стене и скрестив на груди руки. Он сразу услышал, когда рядом раздались шаги.       — Он всегда так погружён в работу.       Канеки повернул голову. Немолодая, болезненного вида женщина остановилась рядом с ним. Она смотрела, как Фламель что-то с жаром втолковывает следователю. Тоска сияла глубоко в её глазах, но на губах играла улыбка.       — Не хочет упускать ни секунды. Знает, сколько нам с ним осталось, и погружён в работу. Принципы вселенной для него куда интереснее, чем люди, которые в ней живут.       — Можно понять.       — Он хороший человек. Просто слишком гонится за знаниями.       Канеки промолчал.       — Даже эти механизмы у каждой двери нужны, чтобы экономить время. Их сделал один изобретатель, хороший приятель Николаса. А ведь даже с ним он познакомился сначала только чтобы углубить знание в области алхимии. Заклинания нужно было бы обновлять регулярно, а благодаря алхимии и науке механизмы не трогали уже около двух сотен лет.       Канеки вновь вернул взгляд на следователя и учёного.       — Выходит, что алхимия, как смесь магии и науки, позволяет создать что-то надёжное?       — Скорее, изменять структуру, чтобы получить что-то надёжное. Магия и наука обычно конфликтуют. В алхимии же они притягиваются и становятся одним целым.       Пернелла Фламель, жена Николаса, повернула голову к парню, всё так же улыбаясь.       — Составишь мне компанию за чашечкой чая или кофе?       — Кофе, пожалуйста, — попросил Канеки. — С удовольствием.       Фламель снял перчатки и потёр подбородок ладонью.       — Настало время делать выводы и составлять план. Вы прибыли сюда с помощью некоего устройства. Вам известен хотя бы примерный принцип его работы?       Амон покачал головой.       — Мы не учёные и не инженеры.       — В таком случае я обращусь к нескольким знакомым маглам. Возможно, кто-то уже проводил исследования в области существования разных реальностей. И одолжу у них пару микроскопов, чтобы изучить состав клеток гуля.       Амон благодарно кивнул.       — Спасибо. Выходит, вы берётесь на наше дело?       — Разве это не очевидно? В любом случае, у меня уже есть идея, — Фламель скрестил руки на груди. В его глазах мелькнул огонёк. — Устройство привело вас сюда. Значит, устройство же вас отсюда вытащит. Не то же самое, конечно. С помощью алхимии мы создадим новое.