на кухне пахнет лавровым листом и дедушкиными сигаретами

хёнджин падает с высоты своего роста на джисонову кровать, как белощёкие казарки падают со скалы, чтобы научиться летать. его высветленные волосы рассыпались по подушке нагретым под июльским солнцем песком, пока сам он прикрывает порозовевшие щёки тонкими ладонями. — ну что там? что там?! рассказывай всё в подробностях! — джисон беспокойно ползает по дивану вокруг друга, его глаза опасно сверкают от предвкушения. хёнджин еле слышно хнычет и мотает головой. хан смеётся с него и укладывается рядом, ощущая жар чужого тела. конец июля одаривает людей знойной погодой, уличный термометр застыл красным цветом на отметке +35. вентилятор разносит по комнате горячие потоки воздуха и светлые пряди у хёнджинова лица. — давай, выкладывай, — джисон требовательно трясёт блондина за плечо, — я сейчас умру от любопытства! хван трагично вздохнул и убрал руки от лица, косо посматривая на джисона. что-то мучительное было в этом взгляде, будто бы… — ужасно! просто катастрофа, полный провал, — взвыл хёнджин, отчаянно хватаясь за волосы. — чего, правда, что ли? джисон соскочил с места, схватив кота-батона, мирно лежавшего поперёк кровати. вот чего он точно не ожидал, так это провального похода в кино. — но мы- боже, мы… я не могу поверить… — подросток снова спрятал багровеющее лицо, — он меня поцеловал, понимаешь? мы поцеловались. прямо по-настоящему, сонь! — ВЫ ЧТО? — закричал на весь зал джисон, скручивая несчастную игрушку. он запоздало вспомнил, что дома находится чан, следовательно, старший слышит все эти оры и крики, которые доносятся за закрытой дверью комнаты. сбавив децибелы, он повторил вопрос: — вы что?! он правда тебя засосал? — и без того огромные круглые глаза увеличились в размерах, жадно впиваясь в лицо друга. хёнджин зыркнул на младшего и сморщился, будто откусил смачный кусок лимона. обычно за таким взглядом следовало что-то осуждающее. — влюблённые люди не сосутся, а целуются, если ты не в курсе, — цокнул блондин. — да хоть жрут друг друга губами или обмениваются слюнями, это чисто условности, — махнул рукой джисон, укладываясь на бок, — мне. нужны. детали. блондин лишь тяжело вдохнул и завёл свою шарманку. хёнджин в их компании заслуженно носил звание почётного киномана и кинокритика. он буквально глотал каждую новинку, будь то сериал, дорама, фильм или мультик. ему было совершенно индифферентно, боевик это, слезливая мелодрама, анимационная история о машинках или попугаях, суровые балабановские картины, тупейшие комедии, бразильский сериал на 500 серий, документалка про освоение африканского острова, да хоть биографическая повесть от лица муравья. ему всегда было интересно поглазеть, а потом несколько часов подряд в красках похвалить или обругать ленту (иногда он был нейтральным и справедливым, раскладывая по полкам достоинства и недостатки). именно поэтому хёнджин согласился сходить в кино с чанбином. да, хвана хлебом не корми — дай посмотреть что-нибудь, дело совсем не в клёвом старшекласснике-краше, сидящем на соседнем сидении кинотеатра, который пригласил его на премьеру «барби», потому что лишний билет завалялся. хёнджин, утопая в мягкой обивке сидения на самом заднем ряду, совсем не засматривался на крупный нос, маленькие тёмные глаза, небольшие пухлые губы и жилистые для школьника руки. проблема в том, что он мало внимания уделял деталям на экране. это просто рассеянность, верно. и то, что чанбинова тёплая рука находилась непозволительно близко с влажной холодной ладошкой хёнджина — случайность. и когда чанбин смотрел на него в ответ, и в его глазах мелькали серебряные и голубые блики, бесновались северные созвездия и взрывались сверхновые, когда его губы открылись, чтобы едва различимый шёпот сорвался неловким приглушённым звуком «можно?», это всё было простым стечением обстоятельств. именно поэтому хёнджин нервно кивнул и застыл, как пугливый зверёк. а потом почувствовал вкус карамельного попкорна вперемешку с ванильной колой и подростковой влюблённостью, которая нежно гладила его по худой щеке. наверняка, это просто были мягкие пальцы чанбина, которыми он осторожно заправил выбившуюся светлую прядь за ухо, но хвану это было совсем не важно. пока барби смеялась, плакала, танцевала, встречала новых людей и прощалась с другими, он старался не забывать дышать и хотел никогда не забывать эти несколько секунд, когда их губы встретились. — прости, но ты мне нравишься, — тихо сказал чанбин, так и не убрав ладонь с чужой щеки, — билеты были лишь поводом. и что-то закололо в груди, так сильно сжалось сердце, когда до ушей хёнджина долетели эти слова. все страхи и сомнения рухнули куда-то вниз, освобождая плечи, спину и голову. чанбин не ненавидит хёнджина. чанбин не против того, что хёнджину нравятся не только девочки. чанбин вообще-то сам признался хёнджину в том, что… чёрт подери, прямо на заднем сидении кинотеатра. и у чанбина губы всё такие же сладкие и мягкие, когда хёнджин пробует их сам. — ты тоже, безумно, — у хёнджина взгляд плыл и наполнялся яркими красками с огромного экрана. со бездумно хлопает ресницами и глупо открывает рот: — что? — ты тоже безумно мне нравишься, бин. и всё оставшееся время хёнджин чувствует тёплую чанбинову ладонь в своей, так непривычно и чуждо, слишком близко и трепетно. щёки и шея полыхают от смущения и распирающей радости, грудь ходит ходуном от ощущения чего-то желанного. хёнджин читал много романов, видел много романтических фильмов, где главные герои влюблялись, сходились и расходились, доживали вместе до конца своих дней, создавали семьи, болезненно расставались, проходили различные трудности или наоборот жили в утопичной и тошнотворной сказке для влюблённых. он мечтал одновременно обо всём этом, но не был готов столкнуться с чем-то из этого в своей реальности. — я провожу тебя, можно? — смущаясь, спросил чанбин, когда они вышли с вечернего сеанса. не смотря на летнее время, улица погрузилась в тёмно-синюю сонливость, освещаемая фарами машин и горящими вывесками ближайших магазинов. прохладный ветер забирался под свободную хванову футболку и щекотал рёбра, но не так сильно, как вопрос со. он выглядел до безобразия очаровательным, превратившись из грозного и самоуверенного мальчугана в бережного и обходительного юношу. — я был бы только рад, — пытаясь спрятать яркую улыбку, ответил хван. и хоть они не могли идти по улице под руку, им было достаточно соприкасающихся плеч. чанбин на самом деле был тёплым, согревающим, бесконечным, как августовская звёздная ночь, таким простым и близким. какая-то часть хёнджина боялась до дрожи в костлявых коленях того, что будет дальше. но другая часть просто хотела любить со чанбина сильно-сильно и по-настоящему, даже отчаянно, как могут любить подростки свою первую любовь. прогулка до дома была сначала неловкой, полной смешков и кусочков обсуждений фильма, но потом перетекла в миллион рассказов. например, чанбин эмоционально вспоминал о том, как старшая сестра заставляла его играть с ней в барби и братц, когда они были совсем маленькими, и маленький бин вечно выл, что он хочет танцевать перед телевизором или кушать, а не играть в дурацких кукол. по итогу он, насупившись, садился на ковёр к джихё, которая успешно пользовалась своими щенячьими глазками, чтобы уговорить противного брата, булькал что-то вроде: «я возьму кена» и шумно играл с ней до вечера, пока мама не звала к ужину. после еды он рвался вперёд, чтобы помочь убрать игрушки и осторожно ставил любимых блондинистых красоток джихё на полочку к остальным кукольным жителям маленькой детской комнатки. хёнджин с упоением ловил каждый полёт интонаций и жестов, которыми наполнял свой рассказ чанбин. он был живым, шумным, харизматичным и безумно красивым, весь такой из углов и линий, слишком разный для одного человека, чтобы уместить в себе всё то, чем он был. и хёнджин впервые не хотел перебивать кого-то, не ждал своей очереди, чтобы наконец вставить свои пять копеек и отвести душу. ему просто хотелось слушать чанбина, который раскрывался лепесток за лепестком, словно самый удивительный экзотичный цветок. а потом со и сам спрашивал хёнджина о детстве, о его любимых игрушках, о детском саду и начальной школе, о том, кем тот хотел стать, когда вырастет. — я до сих пор до конца не знаю, кем хочу быть, когда вырасту, — грустно улыбнулся хван, заруливая в родной двор. чанбин неожиданно взял его за руку, в который раз за этот вечер. он внимательно выискивал что-то во взгляде хёнджина. — это нормально, джинни, — он гладил костяшки пальцев, пока его голос растворялся в воздухе и сливался со стрекотанием сверчков, — ты найдёшь своё дело, даже если это займёт какое-то время, ты ведь талантливый. у тебя ещё всё впереди, так что просто наслаждайся жизнью. на скамейках никого не было видно, у кого-то из открытого окна первого этажа звучал громкий звук телевизора, гремела посуда и шумела вода в раковине. воровато оглянувшись, хёнджин собрался с духом. — кажется, я к этому слишком быстро привыкну, — довольно произнёс чанбин, улыбаясь в чужие губы. — не обольщайся, — ухмыльнулся хёнджин, — я не целуюсь с кем попало. и вот оно, этот холодный блеск в маленьких чёрных глазах. — а с парнями или девушками своими целуешься? — у меня их ещё не было, — вскинув брови, ответил хван. — теперь будет. — тогда я подумаю. джисон катался по кровати, как сумасшедший, и пытался не орать на всю квартиру, мужественно собирая остатки своего разума. немного помычав в подушку, он взял себя в руки. — бро, ты мне сейчас точно не фанфик пересказал? — недоверчиво спросил хан, вылупившись на друга. — можешь спросить у чанбина, — густые хёнджиновы брови сдвинулись к переносице, — хотя нет, лучше ничего у него не спрашивай, а то вы опять сцепитесь. джисону даже обидно стало. да за кого его держат?! за дикаря какого-то что ли, который не может наступить на свою гордость, чтобы не дать в нос парню своего лучшего друга? вообще-то да, дело не из простых, но если очень постараться… — итак, теперь вы встреча— джисона прервал стук в дверь. — вы чай хотите с пирогом? — в проёме открытой двери показалась кудрявая голова чана, — я купил сегодня утром со смородиной. он любопытно поглядывал на подростков, развалившихся вверх тормашками на груде из скомканного одеяла, подушек и съехавшей простыни. джисон правда пытался привести постель в божеский вид, но увы. хёнджину, в общем-то, было всё равно на этот «творческий беспорядок». — да, сейчас придём, — подал голос джисон, — ты с нами будешь? в лице старшего всё ещё читался интерес к происходящему, и, очевидно, он слышал часть разговора, потому что джисон и хёнджин не умели быть тихими. — если я вам не помешаю, конечно, — бан почесал затылок, — но я могу и попозже… — не помешаешь, — хором ответили подростки. и когда они сидели втроём на кухне, лопая кисло-сладкий пирог, в воздухе витал не только аромат чая с мелиссой, но и большая капля недосказанности. джисон зыркал на хёнджина, ожидая хоть чего-то. он смешно мотнул головой вперёд, как бы спрашивая «ну и?», на что хван лишь неопределённо повёл плечом, мол «не сейчас же». — ну так что, вы начали встречаться с чанбином? — будничным тоном спросил чан, отрезав себе второй кусок пирога. мужчина поймал на себе два недоумевающих и осуждающих взгляда, строя из себя при этом самого непорочного и невинного ангела, который вообще тут не при чём. — а что? — спокойно продолжил чан, — вы такие шумные, что вас за километр слышно. мне даже подслушивать не надо было. джисон хотел было возразить, но хёнджин махнул устало рукой: — встречаемся мы, встречаемся. чан коварно улыбнулся в кружку, отпивая кипяток. — минхо должен мне косарь.