Сиблинги Камисато.

–...Что это? Тома будь добр сейчас всё нам объяснить. – Аято смотрит в вэти зелёные омуты. Аяка в это время просто молчаливо смотрит, тоже заметив множество заживших ран. – Это...это было давно. Остались только шрамы. Простите, всего лишь ошибки молодости. Не нужно за меня волнова.. –Тома! Прекрати это немедленно. Ты правда думаешь, что за столько лет, которые мы провели с тобой я не смогу узнать, когда ты так нагло врёшь? Это же не из-за меня или Аяки...прошу, скажи, что это не из-за нас. Я хочу услышать правду от тебя. Возбуждение, витающее в воздухе вдруг резко пропало, заменив себя на тревожность и страх. А почему он боится? Только сейчас эта мысль прострелила голову. Аяка и Аято никогда и ни за что его не осуждали, лишь одаривали бесконечной любовью. Столько лет они провели рядом, почти как семья,(хотя сам управляющий не мог привыкнуть к такому и долгое время называл брата и сестру не по имени, а Господином и Госпожой) а сейчас блондин их парень...почему он должен скрывать такое от самых близких людей А если бы такое скрывали от него? Тома бы очевидно обиделся, ведь считает, что такие тайны ему доверить можно. А сиблинги? Они ведь тоже люди и могут обидеться. Из долгих рассуждений в своей голове выводит напуганный голос – тот, который он наверное из тысячи узнает. – С тобой всё в порядке? Любимый, прошу приди в себя, если так не хочешь, чтобы мы за тебя волновались. – Аяка достаточно сильно удивилась, но сейчас их время успокаивать Тому, а не наоборот. Сколько раз управляющий решал их проблемы, и даже после тяжёлой работы одаривал яркой улыбкой обоих...пришло время вернуть должок. – Давай ты успокоишься и мы поговорим. Лучше даже утром, тебе нужно поспать, слышишь? – в ответ лишь неуверенный кивок, но этой реакции достаточно. Девушка заставляет парня лечь головой на подушку, накрывая подрагивающее тело одеялом. – Я могу тебя обнять? – и опять кивок. Аяка ложится рядом, обхватывая руками талию управляющего. Аято же просто ложится максимально близко, чтобы соприкасаться телами, но не распускает руки. И только наутро он обнаружит, что руки всё-таки распустил, находя и себя и сестру крепко прижавшимися к управляющему.