SINYM503

Всегда казалось, что G.U.N. это такая военная организация, которая лишь прикрывается благими намерениями, защитой населения, а на деле ей вообще глубоко на это фиолетово, главное, защищать своё правительство, прибегая к этичным и не очень способам. Но всё оказалось не так. Комната, которую им выделило G.U.N., вполне чистая и пригодная для жилья и даже для маленького ребёнка. Более того, увидев двух ежей, один из которых весь потрёпанный, с припылённой всклокоченной шерстью и плачущим младенцем на руках, сразу же подхватили под белы рученьки, помогли вычистить и расчесать шерсть, обработали раны и, самое главное — осмотрели малыша. Тот оказался крепким бойцом и стойко выдержал весь осмотр гановских врачей, а после затребовал громким криком папочку и вкусную сиську. Оставшись в выделенной комнате один, Соник переодевается в лёгкий махровый халат серого цвета, который обнаружил аккуратно сложенными на кровати — ну как в пансионе с полным обеспечением, пока его одежда стирается, — и садится у окна, укачивая на руках Марика. К счастью, малыш никоим образом не пострадал, кажется, ему даже понравилось бегать и крутиться вместе с родителем, ибо глазки так и светятся, так и искрятся! Даже несмотря на то, что орал он в тот момент как мракобес, а Соник едва сам не помер там же. И не от стрёмного киборга-убийцы, недооценённого соскучившимся по приключениям ежом, из-за чего едва не превратился в ежовую котлету, а от сердечного приступа. Сейчас же малыш спокойно присосался к подставленной груди, посапывая и прикрыв глаза в полудрёме. Соник только и может улыбаться, глядя на сына, такого милого сейчас. Почти спит, но голод преобладает, заставляя высасывать жадно молочко даже практически во сне. Лизнув его в лоб, ёж поднимает взгляд вновь в окно, когда слышит стук в дверь, а затем и звук её раскрытия. Всё время пути до штаба Шэдоу находился рядом, причём так, словно всё так и должно быть, и он не появился спустя грёбанный год отсутствия. Помог сесть в машину, накрыл плечи пледом и так и оставил свои руки, ненавязчиво приобнимая. А Соник, ещё до конца не пришедший в себя и только сжимающий в дрожащих руках капризно хныкающего малыша, который только что пережил свою первую и — синий надеется — последнюю драку, и внимания на это не обращал. Он только знал, что тот совсем рядом. И смотрит на него исподтишка, словно боится глядеть прямо. А вот малыш совсем не боялся его. Даже немного успокоился и перестал хныкать, когда вновь увидел рядом с собой необычного чёрно-красного дядьку. А когда Шэдоу приподнял руку в приветственном жесте, поднял и свою лапку, неуклюже махая. И вызывая лёгкую улыбку на палевых губах. Однако сейчас впервые с того злополучного дня — перешедшего в ночь — они вновь остаются наедине. В ангаре был тот кролик и потом солдаты, в машине — водитель, в штабе G.U.N. — сотрудники и врачи. А вот теперь в комнате кроме них двоих только сопящий малыш и неуютная тишина, давящая где-то в районе затылка. Соник ведёт плечами, невольно съёживаясь. Он не боится Шэдоу и не боится мелькнувшего у него за пазухой пистолета, но… не может сдержать внутреннюю дрожь от нахлынувших проклятых воспоминаний. Однако прятать в песок голову нельзя, ведь столько недосказанности осталось между ними, столько того, что им бы стоило обсудить. И в первую очередь, конечно, рождение и дальнейшее воспитание общего сына. Что этому предшествовало Соник обсуждать пока не имеет ни желания, ни внутреннего стержня — боится, что сломается маска, которую приклеил в то утро. В то утро, когда очнулся один в развороченной постели с меткой принадлежности. — Я принёс тебе немного перекусить, — проговаривает тихо Шэдоу, ставя поднос на стол. — G.U.N. военная организация, здесь всё по расписанию, и на ужин мы немного опоздали. Но я попросил приготовить для тебя что-нибудь лёгкое и полезное, тебе… как кормящему родителю… — скользнул взглядом по Сонику, придерживающему у груди младенца, и тут же отвернул голову, — необходимо больше витаминов. Соник безразлично оглядел поднос. Наверное, слова, что он попросил приготовить для него отдельно, когда столовая уже закрылась, должны что-то значить. Но пока для Соника оно не значит ничего. Хотя желудок и решает напомнить о последнем приёме пищи, что был, кажется, печенькой в доме ласки. — Как там тот морф? В порядке? — Без сознания, но врачи заверили, что к утру оклемается, и мы сможем его допросить. — Это хорошо. Надеюсь, он сможет рассказать что-нибудь полезное. Кто бы ни был тот хвостатый лис, похоже, он довольно сильно запугал пленного, ибо кролик после своих слов о каком-то пятьсот третьем синем внезапно впал в настоящую истерику, и успокоить его смогли только с помощью транквилизаторов. Что же, врачи G.U.N. смогут позаботиться о главном свидетеле, обладающем необходимой информацией. Должен же он знать хоть что-то. Должна быть ещё зацепка, которая выведет на Метала. И на лиса. Шэдоу несмело, как будто с опасением, подходит ближе. Глаза его неотрывно следят за сопящим малышом: настолько он весь сосредоточен на маленьком ёжике, что не замечает края постели и запинается об него. Какими-то невероятными усилиями ему удаётся сохранить лицо и обернуть свою растерянную неуклюжесть в грациозность, и вот он уже сидит на кровати напротив стула Соника. И вновь глаза его прикованы к сопящему свёртку в персиковых руках. — Его зовут Марик и два дня назад ему исполнилось 13 недель, — решает заговорить Соник, ведь и дальше игнорировать слона в комнате уже невозможно. — Оу… — Шэдоу глухо сглатывает, на мгновение встретившись с зелёными глазами и тут же опуская взгляд на задремавшего малыша, откинувшего голову на локоть родителя. Но вот он приоткрывает глазки, смешно зафыркав, но не успевает расплакаться, как ему вновь суют сосок, который он жадно засасывает. Всё это сопровождается любопытным взглядом рубиновых глаз, от которого Соник ощутимо смущается и краснеет. Момент кормления и без того является весьма интимным и личным моментом между матерью и малышом, но… Шэдоу смотреть можно, ведь он отец и имеет право видеть кормление собственного сына. Хотя, по идее, никаких прав у него на это нет. Он сам от них отказался в тот момент, когда сполз с его кровати, оставляя в одиночестве разбираться со всеми проблемами, вытекшими из их общего «весёлого» времяпровождения. Соник чуть хмурится. Он словно внутренне поделился на двух маленьких Соников, и вот один говорит: «Шэдоу всё равно отец, он имеет право на ребёнка, имеет право о нём знать, заботиться, растить и воспитывать, как и малыш имеет право быть с отцом!», а другой в то же время топает ногами: «Нет, он не отец, а просто ёж-осеменитель! Осеменил — и пошёл нахуй! Никакого ему сына, никаких прав, ничего!!!». И на чью сторону встать синий пока не знает. Следующие пару минут они находятся в тишине, наблюдая за постепенно засыпающим Мариком. Тот уже не может сопротивляться усталости, постепенно отдаваясь в руки Морфея, и Соник заботливо вылизывает маленькую мордашку, пока малыш не засыпает. И вскоре слышит тихое: — Соник… кто его отец? Ёж поднимает взгляд, чуть усмехается. Как-то не ожидал такой глупости от Совершенной Формы Жизни. Впрочем, в тот день он тоже ничего подобного от него не ожидал. А получил по полной и ещё ребёнка в довесок. — А так это не очевидно, Шэдоу? Морозильная камера теплее голоса синего ёжика. Он постарался вложить в имя собрата максимальное количество яда, чтобы плюнуть им в недопапашу и, желательно, прошить насквозь плевком. И, видимо, это даёт некоторый результат. На мгновение выражение лица гибрида меняется на столь странное и необычное, сочетающее в себе одновременно горечь, страх и… отвращение. Причём последнее настолько явно, что Соник уже готов разораться, устроить настоящую истерику, мол, ах ты сукин сын, на собственного ребёнка морду корчишь, паскуда! Но Шэдоу опережает его. — Инфинит?.. Сказанное настолько сдавленным, тихим и, без преувеличения, мёртвым голосом, это имя отскакивает от синего ежа как бейсбольный мяч от зазевавшегося игрока, ещё и вдарив так, что в голове загудело. — Ты… ты дурной что ли совсем! У вас с Эми одна извилина на двоих, я не понял, да и та уши держит?! Шэдоу пристыженно поджимает уши и словно пытается сделаться совсем маленьким, сжимается на месте, пока не вспоминает, что он, вообще-то, Ультимативная Форма Жизни, единственная и неповторимая. И каждое его слово, каждое его решение и действие должно восприниматься как само собой разумеющееся. Хотя, да, перед Соником именно ему нужно стелиться и молить о прощении, засунув свою совершенную гордость поглубже в задницу. — В каком смысле? При чём тут Эми? — Не важно. — Соник фыркает и удобнее устраивает сына на руках — поддерживая голову локтем, попку опирает на свои колени, одновременно с этим старается застегнуть пуговицы халата. К счастью, подгузники и чистые ползунки у него всегда с собой с запасом, а то малыш всем своим внутренним естеством выразил, в чём он видал решение родителя отправиться в какую-то невообразимо узкую дырку, пролезть через которую получилось только с помощью толчка ещё одного ежа. — Как вообще только можно до этого додуматься? Понимая, что Марик уже крепко спит, а руки отваливаются держать его, Соник поднимается и обходит постель с другой стороны от Шэдоу. Забирается на неё коленями, укладывая ежонка на самой серединке, устраивает его удобнее и обязательно складывает одеяло со всех сторон, образуя небольшие холмики, через которые невозможно перевернуться младенцу. Он не видит, но чувствует, что каждое его движение сопровождается взглядом рубиновых глаз, цепко следящих за ним. И за малышом, в чей ротик была вложена соска и чьи щёчки оказались сладко расцелованы. — На самом деле, я не просто так подумал, что эта псина… имеет отношение к твоему ребёнку. Соник приподнимает брови, взглянув на ежа рядом. Между ними ментально пропасть размером с Карстовый провал в Гватемале, а на деле всего полметра, в которых умостился маленький колючий мобианец. Если бы он только знал, сколько вопросов вызвал своим появлением и не все они достаточно приличны. Сколько радости и одновременно горя принёс своему родителю. И сколько ещё принесёт! Но он не знает и спокойно спит, уверенный, что папочка обязательно защитит, обязательно прикроет. И в этом нет никаких сомнений — Соник будет до последнего отстаивать и поддерживать своего ребёнка. — И что же заставило тебя так подумать? — Я только вчера вернулся в город после почти годичной командировки, и первым, кто мне позвонил, оказался Инфинит. Он каким-то образом, не знаю, как, нашёл мой телефон и позвонил с единственным сообщением — что вы теперь с ним вместе. Что вы трахаетесь, и тебе с ним хорошо. От услышанного одно синее ухо разворачивается в сторону, в то время как другое, наоборот, встаёт торчком, а по всему телу распространяется странное жгучее ощущение, словно на него вылили ушат помоев. Обжигающе горячих и безумно вонючих. Этот шакал… Инфинит! Конечно же, он не мог промолчать, учитывая, насколько «тёплые» у них с чернушным взаимоотношения. Тут только вопрос: как Инфинит нашёл способ связаться с Шэдоу, когда этого не смогла сделать даже Руж? Даже Омега, и тот не знал, где Шэдоу! А тут шакал какой-то! Впрочем, ладно, не какой-то. Он бывший наёмник, предводитель шакалиного отряда, наверняка у него осталось множество подпольных и не очень легальных связей, он сам ведь ему о них сказал. Но как он… как он вообще посмел! Минутная внутренняя вспышка гнева довольно быстро подавляется. Соник давно научился не кидаться импульсивно в самую гущу событий, а сдерживать собственные эмоции. Это раньше он мог, а теперь — нет. Теперь он несёт ответственность не только за себя, но и за маленькую жизнь, ради которой он не в праве рисковать собой. Что, впрочем, не помешало ему броситься в погоню за роботом, в итоге позволяя загнать себя в ловушку. Ещё и вместе с ребёнком. О — Отлично. И логично. — Да даже если и так, Шэдоу. Что мне может помешать начать строить с ним отношения? — Соник удобно садится на кровати чуть боком, подбирая под себя босые ноги, прикрывая полами халата округлые бёдра. Замечает, что когти вновь неприлично отросли — стоит подпилить. Он спокоен, достаточно, чтобы чувствовать себя уверенным в себе и в том, что он ничего не должен морфу напротив. Их отношения начнутся и закончатся здесь, где они решат порядок воспитания Марика. В принципе, синий не против того, что Шэдоу вообще откажется от ребёнка и оставит их в покое, как было весь прошедший год — в конце концов, он самостоятельно решил его оставить и с самого начала готовился воспитывать его сам. Правда… без друзей бы он не справился. Ожидание и реальность оказались совершенно разными вещами. В одиночку растить ребёнка совсем не так просто, и Сонику нужен кто-то рядом, кто будет настоящей отцовской фигурой для Марика, а не просто дядюшкой, и кто станет для Соника надёжным плечом, верным другом и хорошим любовником. Как бы не было прискорбно это признавать, на данный момент в Шэдоу он не видел ничего из перечисленного. Но это не мешает самому Шэдоу иметь на этот счёт собственное мнение. — Быть может, то, что у тебя МОЙ ребёнок? А от тебя за версту несёт этим шакалом! Фактически в мгновение чёрный ёж меняет свой настрой, за ним меняется и атмосфера в комнате. Соник ощущает, как на затылке меж пучками игл встопорщивается шерсть, как напрягается всё тело от невидимого, но весьма ощутимого воздействия находящегося напротив него ежа. Словно сам хаос внутри них встал на дыбы. И только небольшой глупый вопросик бьётся где-то в уголке. Почему и Эми, и Шэдоу задают наитупейший вопрос про то, чей Марик сын, прекрасно зная ответ? — И что? Чёрные брови резко опускаются к переносице, выражая мнение своего хозяина, что подобные ответы не являются теми, какие он бы ожидал услышать. — Что значит «и что?», Соник! Соник! — Кричать в голос при спящем малыше нельзя, поэтому Шэдоу кричит шёпотом, не зная, что Марик уже привычный к весьма шумным персонажам вокруг него. По сути как папаша он вообще ничего не знает о собственном сыне, и разве это удивительно? Когда ты поступил как обычный осеменитель, от которого взяли сперму, перенесли в матку и отпустили, а ты и не интересуешься, куда отдали твоё семя, что будет с получившимся ребёнком и для чего вообще всё это нужно. Когда тебе вообще наплевать. И сейчас ты приходишь, узнаешь, что, оказывается, кончание в кого-то с маткой может привести к появлению нового морфа, и пытаешься качать свои права на него. Хотя такие вещи получают не словоблудием, а пытаются заслужить делом. Соник тоже хмурится, нервно перебирая пальцами, но внешне старается выглядеть совершенно спокойным. Он готовился к этому разговору почти год, с того момента, как доктор на УЗИ показал ему белую фасолинку на зернистом фоне, но в итоге оказался абсолютно к нему не готов. Шэдоу, наверное, ощущает нечто подобное. Возможно, гораздо сильнее. Наверняка он в ужасе, в растерянности, в замешательстве, в недоумении. У него-то не было этого года, чтобы свыкнуться с мыслью о родительстве. Хотя… что там было в башке у гибрида, когда он накинулся на него со странным пистолетом, стреляющим не пулями, а афродизиаком, неизвестно вообще никому, даже самому гибриду. Может, взыграли в нём гены Блэк Армсов да заставили накинуться на первого попавшегося морфа с вагиной, которую можно оплодотворить, а потом как ни в чём не бывало вернуться к уже взрослому ребятёнку. Так ведь у них это заведено? У чернушников этих грёбанных. Так было с самим Шэдоу. И так он поступил с собственным ребёнком. И вновь внутри синего ёжика активизировались ещё двое и завели свою песню в оба уха. «Мы не знаем его причин! Он ещё может оправдаться!» «Ммм, а как хорошо было на узле Инфинита…» Соник невольно резко вдохнул от прострелившего лёгкой щекоткой желания в промежности. Сукин сын. Надо же так невовремя вспомнить об этом! Шэдоу, цепко следящий за ним рубиновым взглядом, поджимает губы. Вздыхает. — Он поставил тебе волчью метку. Судя по запаху — совсем недавно. Вы… действительно спали? От прозвучавшего скорее утвердительно, чем вопросительно вопроса Соник трёт устало переносицу, со вздохом закрыв глаза. — Волчья метка ничем не отличается от обычной. — Ошибаешься. Ты что, действительно не знаешь отличия меток, что ставятся самцами на самок? А вот теперь в голосе Шэдоу прозвучало малоприкрытое злое ехидство, мол, ты как был тупым, Соник, так и остался, благо что пиздатый. И Соник возмущённо вскидывает на него взгляд, ожидая продолжение. — Чего же я не знаю? Волчья метка — метка, что ставится собачьими. Всё, больше в ней ничего нет. — Кроме того, что ты теперь пахнешь как псина… — Пошёл ты! — Да подожди! Я не договорил! — Шэдоу повышает невольно голос, но тут же замолкает от звонкого фырканья синюшного и глубокого вздоха малыша, засосавшего во сне пустышку. — Я знаю, когда ставятся такие метки… Да, псовыми. В момент, когда они решают, что именно меченная самка понесёт, потому что ставится… — Чёрный ёж невольно глубоко вдыхает, поджимая губы и скрещивая руки на груди, словно продолжение фразы ему совсем неприятно. И Соник уже знает, что сейчас прозвучит. — Потому что ставится с введением узла во… во влагалище. Второй раз за несколько минут его окатывает обжигающей волной. Нет… он ведь не может… Не может же? А ведь и правда. Инфинит так быстро на него залез, так охомутал, взял в оборот, что никто даже и не задумался о контрацепции. Хаос! Какие же они дебилы! А до этого момента в синей голове и мыслей подобных не было… Впрочем, да когда ему об этом думать? У него брат пропал! Роботы ходят! Морфы пропадают и гибнут! На руках младенец, которого приходится растить самому! И со всем справляться в одиночку! Да, у него есть друзья, та же Эми, умочка, он безумно благодарен ей. Тот секс с Инфинитом был разрядкой, тем, чего так хотелось и так не хватало. И, окунувшись в омут с головой, не подумал, что из одного подобного омута он вышел с пузом. Соник с тихим стоном проводит по лицу ладонями, трёт щёки. Ему вот только не хватало понести ещё одного ребёнка от ещё одного самца! Вот счастье-то привалит, а! Господь-господь! Одно резкое движение — и Соник неожиданно оказывается заваленным на спину, а сверху него нависает гибрид. Он вжимает руки с персиковой шерстью в постель, сам смотрит предельно серьёзно. — А ведь я точно помню, что поставил тебе метку! Брачную! Он не должен был вообще к тебе подходить, не то, чтобы собственную метку ставить! И вновь это давление! Вновь словно множество острых маленьких ниток проникает под кожу, вмешивается не только в кровоток, а в циркуляцию хаоса. А тому не нравится, когда в него вмешиваются, пусть и родственной энергией. Соник, что и без того находился в напряжении, теперь чувствует, как внезапно замирает дыхание. Оно не просто замирает — его стопорит, словно механизм, в который попала лишняя деталька, нельзя ни вдохнуть, ни выдохнуть. Ёж начинает задыхаться, голову сцепил стальной обруч, из глаз брызгают слёзы, и Шэдоу, заметив это, тут же отступает; на морде его настоящий испуг. Кажется, он совсем не ожидал подобной реакции и теперь смотрит большими глазами на пытающегося успокоиться ёжика. Оказавшись на свободе, Соник тут же отворачивается, поджимая ноги, зарывается носом в постель, пытаясь заставить себя вновь дышать. С усилием, с давлением у него это получается, лёгкие вновь наполняются воздухом, кислород течёт с кровью. Ёжик жмурится, вытирая выступившие от удушья слёзы — или это слёзы горечи? Чего он вообще ожидал от Шэдоу? На что надеялся? О чём мечтал? Что тот пропал не просто так, не по собственной воле, а потому что судьба-злодейка их разлучила? Наверное, именно на это. И где-то внутри, где-то очень глубоко верил, что гибрид по возвращению кинется ему в ноги, расплачется, и будет одновременно молить о прощении и благодарить за сына. Но вместо этого получил тупейший вопрос и лёгкую форму психологического насилия вместе с не прозвучавшим вслух, но подразумевающимся обвинением в измене. Отлично вообще! — Соник… я… — Заткнись. Соник едва сдерживает вполне нормальное и естественное желание свернуться в клубок, укрыться в нём, но вместо этого только поднимает иголки в защитном жесте — настолько была сильна аура чернушного, придавившая многотонной глыбой сверху, ощущаемая до сих пор, хотя Шэдоу явно уже не воздействует на него и даже не пытается. От неё и Марик невольно завозился, засопел, чувствуя неприятное воздействие сквозь сон. Соник тут же, только почувствовав недовольство в сопении сына, разворачивается, приподнимаясь, и видит… довольно странную картину. И, что уж греха таить, умилительную. Шэдоу опускается на постель рядом с малышом, сам при этом словно пытается сделаться меньше, спрятать огромные иголки, острые когти и клыки. Касается его носа своим, пофыркивает, обнюхивает, шевелит усами, словно пытаясь впитать в себя запах и общее ощущение малыша. Синий ёжик сидит, не шевелясь, позволяет сыну и отцу познакомиться, только смотрит сверху вниз, замечая, как разошлись в стороны чёрные уши, как разгладилась морщинка на лбу и как ласково стал фырчать Шэдоу. А малыш даже во сне отвечает ему тихим писком и поскуливанием, что заставляет чернушного ещё и хвостом замотать. — Ты назвал его Марик? — спустя несколько довольных пофыркиваний раздаётся низкий голос, и Шэдоу поднимает взгляд своих рубинов на синего. — Очень… красивое имя. Мне нравится. Оно похоже на имя Мария. — Рад, что ты одобряешь, — находит в себе силы для лёгкого хмыка Соник, выдыхая. Что же, стадию знакомства с сыном они прошли, и вроде как даже Шэдоу не отказывается от отцовства. Хорошо это или плохо — синий подумает позже. И о чёртовых метках тоже. И о последствиях незащищённого секса. Однако Соник не был бы Соником, если бы промолчал и не уколол в ответ. — А ты сам-то много знаешь о метках? — тихо шипит, когда замечает, что малыш полностью успокоился. Повернулся на бочок, шумно вздохнув, выпуская соску из ротика. Приходится осторожно вернуть её обратно — иначе точно проснётся, закапризничает и оповестит весь штаб о своём недовольстве. — Если метку не обновлять, даже брачную — она заживает. Долго, тяжело и весьма, мать твою, болезненно! Но заживает! А ты поставил её грёбанный год назад. А теперь всё, я пахну псиной и принадлежу шакальей стае. И скрещивает руки на груди в той же привычной позе чернушного ёжика, отворачиваясь — всем видом, вербально и не очень показывая, что разговор окончен. Он безумно устал и единственное, чего ему хочется, так это лечь рядом с сыном и проспать следующие часов двенадцать, не просыпаясь даже ради того, чтобы накормить сына — в первые недели его жизни, когда сна отчаянно не хватало, Соник практически отрубился на почти десяток часов, но даже так каким-то образом умудрился покормить Марика и даже поменять подгузник. Не надев ползунки, правда, оставив просто в подгузнике, но смог же! Но для начала — нужно вытурить слишком много о себе возомнившую Совершенную Форму. — В общем, хрен со всем этим. Я не хочу дальше продолжать разговор, он пахнет тухлятиной какой-то. Словно мы пытаемся корову доить, а она сдохла уже. — Если под коровой подразумеваются наши чувства, то… — Нет. — Соник… — Господь, нет. — Соник… — Нет, пожалуйста, боже, нет. — Но Соник! — Нет! Ежи встречаются глазами, смотрят. Сильно, внимательно. Словно сражаются. И Соник первый сдаётся, закрывая со стоном лицо руками. — Пожалуйста, Шэдоу… я ужасно устал. День был просто кошмарным, сначала пропажа Тейлза, потом тот труп в промзоне, потом робот… У меня ужасно болит голова и даже ноги. Ещё мгновение и я просто отрублюсь. Шэдоу отводит взгляд и всё же согласно кивает. Он ведь не бесчувственная машина, пусть и является искусственно созданным существом, но он может обладать эмпатией. И в особенности, если она касается синего ежонка. Да, иногда вместе с тёплыми чувствами к нему проявляется и колючая ревность, удержать которую весьма сложно. Как бы ему не хотелось обнять синего, успокоить, заверить, что всё будет в порядке, он поможет ему, они справятся, сейчас он может разве что наблюдать за ним со стороны. И вариться в котле собственной вины. — Хорошо, тебе действительно стоит отдохнуть. — Шэдоу несмело берёт Соника за руку, но тот вырывает её и вновь скрещивает под грудью, упрямо смотря куда угодно, но не на своего собеседника. И гибриду приходится смириться с этой холодностью. — И, пожалуйста, поешь, Соник. Я… пойду. Завтра принесу таблетки и попрошу ещё раз тебя осмотреть. Шэдоу поднимается неспешно с кровати, старательно делая всё, чтобы никоим образом не потревожить малыша, что вновь завозился и захныкал недовольно. Соник смотрит куда-то на животик сына, только ухом ведёт, по звуку шагов отслеживая передвижение «гостя» до самых дверей. Там чернушный задерживается на несколько мгновений, пока не произносит с потухающим светом, оставляя маленький ночник: — Спокойной ночи, Соник. Как закрывается дверь, Соник почти не слышит. Он наконец-то ложится, как и хотел, рядом с сыном, кутается в одеяло. Только вот заснуть у него получается лишь спустя несколько часов пустого взгляда в никуда с безмолвно текущими из глаз слезами.

***

Утро началось не с кофе. Сквозь сон в уши льётся тихая мелодия, и Соник не сразу осознаёт, что это. Только когда почти неосознанно подскакивает на месте, тут же с болезненным стоном хватаясь за голову, в которую бесконечным потоком льются воспоминания о прошедшем дне. Сразу вспоминается и пропажа братика, и милая гостеприимная ласка, оставшаяся без горячо любимого мужа, и робот, что едва не сделал из его головы отбивную. И вся она вновь наполняется этими мыслями, и без того крутившимися в бесконечном хороводе, пока ёжик не заснул. И вот снова! А ведь и без того череп звенит, как огромный колокол, пульсирует от боли - вчера ему явно устроили сотрясение мозга... Застонав, Соник приподнимается на постели, оглядываясь. Марик лежит рядом, уже проснувшийся, но на удивление не выдаёт никаких капризов, просто сосёт пустышку и разглядывает что-то на столе неподалёку. И уже сейчас синий осознаёт, что за мелодия была слышна — на столешнице около подноса со вчерашним салатом, заботливо прикрытым, лежит простенький телефон. Чей он? Шэдоу? Зачем он оставил свой телефон Сонику? Или просто забыл? Соник поднимается, поправляя трусики и вытирая влагу с сосков — на себя он чистую одежду не взял, а потому, переодевшись в предоставленный G.U.N. халат, остался под ним в одном лишь нижнем белье. Пусть даже он не дома, но, быть может, все находящиеся здесь достаточно воспитаны, чтобы постучать прежде, чем зайти к кому-то в комнату. — Инфинит? — С невероятным удивлением синюшный, взяв телефон, видит на нём определившийся номер шакала, а чуть позже замечает записку. «Твой телефон разбился, поэтому я пока отдаю свой служебный. В нём уже стоит твоя симка. Ш». Боже, какой Версаль. Что ж, понятно теперь, что это за телефон. — Алло? — Соник! — в трубку тут же несдержанно кричат, и Соник чуть отводит телефон от уха. — Привет, Инфинит, — возвращаясь на постель, проговаривает сонно ёжик, но звонящий не даёт ему и мгновения, затараторив: — Соник, хаос всевышний! Наконец-то я дозвонился! Ты со вчерашнего вечера пропал, я ужасно переживаю! Где ты сейчас? Почему не дома? А Марик? Вы в порядке? Зелёные глаза с ласковой улыбкой скользнули по перевернувшемуся в лодочку малышу. — Мы в штабе G.U.N. -… — На том конце провода устанавливается на несколько мгновений молчание, резко контрастирующее с тем безумным потоком слов, что вывалился на синего до этого. — Прости, где? — В штабе G.U.N., — спокойно повторяет ёжик, невольно зевнув. Он бы с удовольствием поспал ещё немного, но, может, Инфиниту стало известно что-то про лиса? — Это долгая история, Фини, лучше скажи — есть что-нибудь новое о Тейлзе? Вновь на том конце провода устанавливается тишина, что вскоре прерывается тихим смешком. — Фини… так мило. И Соник только сейчас осознаёт, как именно обратился к шакалу, и сам смущенно улыбается, закрывая покрасневшее лицо рукой. Придурок. Но… с другой стороны, это действительно мило. И, раз уж у них некое подобие отношений, почему бы и не придумать милые прозвища друг другу? — Говори уже давай! Он не видит, но ему точно кажется, что Инфинит сейчас тупо улыбается в трубку. Пусть только попробует назвать его рыбкой или кисонькой, хвост выдерет. Наконец, шакал кашляет и отвечает: — На самом деле и да, и нет. Информация есть, но несколько противоречива. Но мы работаем с этим, Соник. Тейлза обязательно скоро найдут. Я могу забрать тебя из штаба, скажи только, где это? Мгновение Соник раздумывает, как быть дальше, но почти сразу понимает — он понятия не имеет, где находится штаб серьёзной военной организации. Не то, чтобы ему закрывали глаза в дороге, нет, он сам за ней не следил. Спросить у кого-то из сотрудников? Наверняка никто не скажет — максимум выкинут к ближайшей остановке, а там дальше сам. Но между тем… Шэдоу. Они так и не поговорили, ни о собственных отношениях и сыне — некий сблёв, что произошёл между ними накануне, сложно назвать разговором за будущее совместного ребёнка, — ни о том, откуда G.U.N. вообще появились в том ангаре. Не ради же его спасения они туда притащились, верно? Значит, было какое-то дело. А если оно связано с Металом? С пропажей морфов? Нет, ему нужно остаться и заставить Шэдоу всё рассказать. Вообще всё. — Знаешь, я… Он уже начинает говорить в трубку, когда слышит стук в дверь, и только успевает лечь и прикрыться, как дверь открывается. На этот раз Шэдоу не один — с ним сотрудник G.U.N., держащий в руках поднос с едой. Он ставит его на стол, забирает так и не тронутый ужин и быстро уходит, оставляя ежей наедине. И Соник проговаривает: — Я пока останусь здесь, Фини, тебе не стоит переживать. Как только что-то прояснится, пожалуйста, сообщи мне. — Хм… хорошо, Соник. Надеюсь, скоро увидимся. — Да, конечно, — кивает, а сам смотрит на Шэдоу. Тот проходит к столу, садится на один из двух стульев. Старательно делает вид, что не подслушивает чужой разговор, но по повёрнутым ушам всё понятно. — Скоро увидимся, Фини. — Соник, я… я люб… — Всё, пока! Синий судорожно выключает телефон и с тяжёлым выдохом кладёт его под подушку. Упирается взглядом в потолок. Это… это ведь было не то, о чём он подумал? Чекал же… не хотел признаться ему..? — Инфинит? — Инфинит. Шэдоу только фыркает и придвигает к себе ближе чашку. Судя по запаху, дошедшему даже до постели — в ней кофе. — Поднимайся, завтрак остынет. Зря ты не поужинал. — После всего того, что ты мне наговорил, у меня кусок в горло не лез, так что иди нахер со своими нравоучениями. Соник целует сына, проверяет, что подгузник ещё нормальный, и поднимается. Накидывает халат, чувствуя на себе взгляд рубиновых глаз, но сам даже и не думает его ловить. Пусть смотрит. Всё равно прикоснуться к нему он больше никогда не посмеет. Теперь это тело принадлежит другому. Немного причесав колючки, стараясь обходить медицинскую повязку, Соник садится на второй стул, рассматривает поднос. Творожная запеканка со сгущенкой, несколько кусочков хлеба с колбасой и сыром, горячий чай, небольшая баночка с двумя таблетками и одной половинкой. Ну, лучше того витаминного бума, который вчера притащил ему Шэдоу. Желудок тихонько завыл, не соглашаясь с решением хозяина, и готовый съесть вообще что угодно. — Тот морф очнулся? — Да. Его уже допрашивают. — Я хочу увидеть стенографию допроса. Или хотя бы подробный конспект. — Не много хочешь? — Он едва не убил меня. Наверное, я имею право знать, почему. — Хм. — К тому же… вдруг он знает что-то про Тейлза. — Соник. — Шэдоу качает головой, со странной, едва не театральной паузой ставя чашку на блюдце. Словно сам себе даёт несколько мгновений форы для более тщательного обдумывания ответа слишком упрямому ежу. — Тебе не стоит лезть в это дело, тем более с малышом. Тейлза ищут, я тебе клянусь, поэтому, пожалуйста, оставайся в стороне. И в безопасности. — Ты хочешь, чтобы я отсиживался, пока мой брат неизвестно где? Пока по городу разгуливает Метал? А полицейские, которых я буквально ЗАСТАВИЛ принять заявление о пропаже Майлза? Они действительно ищут его? Или опять забросили всё, свалив на подростковый бунт? Соник едва не задохнулся от возмущения, что переполнило его грудную клетку от слов гибрида. Да как он может вообще ко всему этому так спокойно относиться?! Что с ним не так? У него ведь была эмпатия, он же не робот! Всегда помогал, когда в нём нуждались! Так куда всё это делось?! Впрочем, судя по всему, он знает намного больше, чем хочет показать. И именно поэтому он так спокоен. Соник щурится, наклоняется ближе к гибриду, и тот невольно тяжело сглатывает, глядя на него в ответ. — Что?.. — Мне. Нужны. Документы. По. Допросу, — раздельно повторяет свою просьбу синий. — Я не отстану, Шэдоу, ты прекрасно меня знаешь. Шэдоу с тяжёлым вздохом не менее тяжело смотрит на Соника. Тот смотрит в ответ, старательно выдерживая этот странный поединок, на который вчера у него не было ни моральных, ни физических сил. Одно ухо повёрнуто к Марику, что спокойно лежит на кровати, рассматривая пространство вокруг себя с таким интересом, словно там не обычные серые стены и потолок, а целая красочная картина. Только изредка пищит и машет руками, будто пытаясь до чего-то дотянуться. И один из писков привлекает внимание чёрного ёжика, и он смотрит в ту сторону. Смотрит на своего сына. — Хорошо. Я дам тебе документы по допросу. Но хочу кое-что получить в ответ. Соник в напряжении хмурится, но всё же кивает, зная, что Шэдоу вряд ли попросит нечто из ряда вон выходящее. — Говори. — Не прогоняй меня и позволь побыть с тобой и сыном. Хотя бы… ненадолго. А вот теперь синие брови вскидываются на лоб. С чего бы чернильнику желать быть не только с ребёнком, но и с ним? Разве не он наплевал на него, пропав на год? Не он бросил его с этим самым сыном? И не он вчера сказал, что он пахнет псиной, и вообще, куда метку дел и позволил пометить другому, синяя паскуда? Однако… то, как Шэдоу это попросил, как понизил голос, как посмотрел… Всё говорит если не о полном, то хотя бы частичном раскаянии. Похоже, он сделал вывод из произошедшего накануне разговора и решил не идти напролом, как делал обычно. Что ж, похвально. Если Шэдоу не будет давить на него, а действовать с вниманием к чувствам синего ёжика, то и тот не будет щетиниться и закрываться. — Тогда ты рассказываешь, где был весь этот год. Шэдоу поднимает на него взгляд и смотрит… так странно. С тоской. С надеждой. У Соника невольно щемит сердце, ибо Совершенная Форма Жизни не должна так смотреть. Видимо, действительно решил действовать иначе, поняв, что привычный режим «Я само совершенство и спорить со мной не надо» не работает. — Конечно. Я всё расскажу. На этот раз синий не выдёргивает свою лапку из рук гибрида.