Тишина, с которой я живу

У этой истории нет начала. И моё чутьё подсказывает мне, что нет и конца. Будто всё не совсем так, как должно быть. Но как тогда всё должно быть, если не так? Каждая ищейка набирает свой отряд по-своему. Календула, например, берёт в основном парней. Ей нужна опора, это понятно. Паук выбирает тех, чьи особенности могут ему пригодиться, а Жаба - тех, кто умеет самовыражаться. У моего отряда ничего общего, кроме одного. У меня есть правило: я не предлагаю дважды. Лётчик, Пламя, Ёлка, Пепел и Хрусталь согласились, как только я им предложил. Я ничего не знаю про их особенности, пока они сами мне не расскажут. Но все они, кроме одного, доверяются мне и рассказывают всё, как есть. Моя особенность смешная. Моя кожа, ногти, зрачки или волосы могут приобретать аквамариновые оттенки. Безопасно, но и не особо полезно. Я люблю командный спорт, мой самый любимый - баскетбол. Я даже селюсь рядом с баскетбольной площадкой. Много свободного времени провожу там, просто бросая мяч в кольцо. Получается по-разному. Иногда ко мне присоединяются Пепел или Хрусталь. Они немного выше меня, это их преимущество. Но больше всего мне нравится играть с Лётчиком. Не знаю, как это объяснить. Лётчик - парень простой, скромный. Хрусталь, например, когда забьёт гол, начинает носиться по всей площадке, пару раз даже разрывает на себе дешёвую майку, высовывает язык, кричит что-то как ненормальный. Пепел начинает бить невидимую грушу, отрабатывая на ней какие-то удары. А Лётчик просто улыбается. У нас с ним даже выработалась привычка: неважно, кто из нас забивает, даже если мы играем против друг друга, мы даём друг другу пять. Стоит жаркий летний день. Давно прошёл полдень. Я беру перерыв и иду к трибуне, внизу которой сидит Ёлка и загорает, подставив лицо к солнцу. Она в коротких джинсовых шортах и белой майке. Беру бутылку с водой и сажусь рядом с ней, случайно задевая её плечо. -Фу, ты весь потный, - она отодвигается. Пламя, тоже в шортах и майке, вскакивает со скамейки и бежит к Лётчику играть. Она легка на подъём. Лётчик защищает кольцо. Сам он, как и я, уже давно снял футболку от такой жары. -Я твой брат, - говорю я Ёлке, отпив и выливая немного на себя. - У нас с тобой один пот на двоих. -Ну, уж нет, - она берёт белое махровое полотенце и протягивает его мне. - Лучше вытрись. Пламя забивает гол. -Он ей поддаётся? - спрашивает Ёлка. -Не знаю, - говорю я, вытираясь, - может быть. Эй, Лётчик! Давай на сегодня всё? Лётчик одобрительно поднимает палец вверх и тоже подходит к скамье пить воду и вытираться. -Своими голыми телесами трясите перед кем-нибудь другим, - Ёлка перекидывает через плечо сумочку, надевает солнцезащитные очки и уходит. Лётчик и Пламя остаются на площадке. Пламя дорвалась до игры, теперь её очередь. Лётчик выглядит вымотанным, но счастливым. Наверное. Когда-нибудь... Я плетусь домой. Жарко. От асфальта разит теплом. Мне кажется, я буду таять вместе с ним. Несу футболку в руках, изредка вытирая ей пот. В горле пересыхает. Делаю живительный глоток из бутылки. Ощущаю вялость. Меня начинает шатать из стороны в сторону, перед глазами начинают бегать точки. Подхожу к стене многоэтажного серого дома. Упираюсь левой рукой. Медленно сажусь, бутылку с водой ставлю справа. Упираюсь лбом в колени. -Эй! Ты в порядке? Я будто провалился в темноту, пробыл там долго-долго, а этот голос выдёргивает меня обратно, туда, куда совсем не хочется. Поднимаю голову. Передо мной на корточках сидит знакомое лицо. -Временные трудности, - отвечаю я. В горле сухо. Стараюсь улыбнуться. - Но разве бывало когда-то без них. Парень берёт мою бутылку и, открутив крышку, протягивает её мне. -Живой - уже хорошо. А если серьёзно? Жадно пью. -Солнечный удар. -Ясно, - он встаёт. - Надо тебя привести в порядок. Он помогает мне подняться, и мы тащимся куда-то. Точнее, я иду за ним, потому что плохо соображаю. Мы идём почти рядом. Кажется, он не хочет, чтобы я упал в обморок. -Ты ведь Кислород, да? -Кислый. Ага. А ты Аквамарин. Я помню тебя. Я из жабьих, если что. Мы останавливаемся у какого-то гаража. Дверь в гараж приоткрыта. Изнутри доносятся звуки музыки и стук. Кислород приоткрывает горячую железную дверь. -Здорóво! - обращается он к кому-то внутри. - Тут у человека солнечный удар. Поможешь? Из темноты гаража - а темно ли там на самом деле или это просто мне так хреново? - выходит Кукольных Дел Мастер. Он измазан в мазуте. -Заходите! Мы заходим внутрь, и меня обдаёт прохладой. Кукольных Дел Мастер усаживает меня на раскладушку. В гараже пахнет сыростью и чем-то химическим. -Вам бы лучше до Швеи дойти, - говорит он. -Через полгорода пилить! Не вариант, - парирует Кислород. Кукольных Дел Мастер даёт мне вдохнуть аммиак и укладывает меня. -Схожу за водой, а ты пока полежи. Я закрываю глаза. Открываю, когда мне дают пить. Вода холодная, но не ледяная. Прикладываю бутылку ко лбу. Как хорошо! -Как тебя угораздило? - спрашивает Кукольных Дел Мастер. -Играл в баскетбол. -Молодёжь! - он возвращается к своей работе, пытается настроить какой-то механизм. - В жару, под солнцем... -Я не заметил... Кислый смотрит на часы. -Если тебе надо, иди, - обращается к нему Кукольных Дел Мастер. -Да нет, не так уж важно. Я лежу ещё, наверное, с полчаса. Когда мне становится лучше, встаю. -Наконец-то! Я думал, ты останешься тут ночевать, - Кислород звучит иронично. - Идём! -Я сам дойду, - натягиваю на себя футболку. -Ага, а потом свалишься где-нибудь по дороге. -Кислый прав, - соглашается Кукольных Дел Мастер. - Лучше подстраховаться. Благодарю его, и мы с Кислородом выходим наружу. -Ну, в какую сторону? - спрашивает он. -Вообще-то, в обратную. Я сидел у своего дома. -Ты смеёшься? - он звучит незло. - Чего раньше не сказал? -Я плохо соображал. -Ну, идём в обратную сторону. Жара начинает спадать. До темноты ещё далеко. Мы поднимаемся ко мне. Кислород стоит на пороге и осматривает мою квартиру недоверчивым взглядом. -Ты уверен, что живёшь тут? -Абсолютно. -Недавно переехал, что ли? -Что-то не так? -Как-то тут не обжито. -Не люблю лишних вещей. В моём доме голые стены. Справа - кухня. Там стол и два табурета. Холодильник, маленький, чуть гудящий, с крошечной морозилкой сверху, небольшая старая плита и раковина. Под раковиной железное ведро, на котором лежат три тряпки. Слева - моя комната. В углу под окном матрац с простынёю, одеялом и подушкой. Напротив - небольшой комод. -Есть, где спать, есть, где есть. Что ещё надо? - заключает Кислород. -Могу угостить пивом, если хочешь. -Грех отказываться. Достаю из холодильника одну холодную бутылку пива. -А ты? -Пока водичка. Сажусь на пол возле холодильника. Кислый, наверное, хочет сесть на табурет, но тоже садится на пол, под окно, на котором нет занавесок. Замечает в коридоре мой музыкальный инструмент. -Играешь на укулеле? -Громко сказано. Скорее, перебираю пальцами струны. -Продемонстрируешь мастерство? -Не сегодня. А ты играешь на чём-нибудь? -Пианино. Ну, ещё пою и танцую. Я, кстати, на репетицю опоздал. -Это твой выбор. Если она идёт сейчас, то сейчас твой выбор - это пиво. -А и не жалею, - он улыбается и делает глоток. - Ладно, не буду тебя обременять, - поднимается. - Ты, кажется, уже в порядке. Я тоже встаю. Он протягивает мне свою свободную руку, держа в другой пиво. -Рад повторному знакомству, Аквамарин, - он широко улыбается. -Взаимно, Кислород. Пожимаем руки. -Я Кислый. Называй меня так. Я киваю. Так я обретаю своего лучшего друга. Однажды мы с ним решаем устроить товарищеский матч между двумя отрядами: моим и Жабы. Жаба сам играть отказывается, а вот собрать народ соглашается. Позже я узнаю, что помимо этого Жаба организовывает ставки на победу и, если честно, мне это совсем не нравится. Жабе удаётся прилично на них заработать, но меня беспокоит совсем не это. Он не ставит в известноть меня. Может, ребята из его отряда и в курсе, но из моего - точно нет. И ощущение марионетки в чьих-то руках меня совсем не устраивает. Но это я узнаю позже. День матча пасмурный. Почти осень. Даже немного накрапывает дождь. Из моей команды играют все, кроме Ёлки. У Жабы играют все, кроме него самого. Как раз получается, что и у меня, и у второй команды по одной девушке. Ёлка тоже сначала хочет участвовать, но, когда оказывается, что у Жабы на одного человека меньше, отказывается. Судьёй становится Кукольных Дел Мастер. Он, по крайней мере, знаком с основными правилами игры. Запасной в моей команде - Лётчик, он сам так решает. У Жабы - Крот. Играем в четыре тайма по десять минут. Все мои заряжены на победу. Волнение от игры с соперниками из другого отряда придаёт азарта. Цель теперь не метафорическая, а реальная. Первым нам забивает Кислый. Это чуть снижает градус нашей уверенности, но я, как капитан и лидер, делаю вид, что всё под контролем, всё в порядке, хотя и сам не рад такому началу. Затем в кольцо закидываю я. Под конец первого тайма Пепел неудачно приземляется в попытке закинуть трёхочковый в кольцо и подворачивает ногу. На втором тайме в игру вступает Лётчик. Ёлка во время перерыва пытается облегчить боль Пепла и сидит с ним, обложившись аптечкой. В Пламя действительно есть что-то от огня. За третий период она помогает заработать три очка. Она как огонь становится только мощнее и будто не видит ничего на своём пути, что могло бы её остановить. Четыре один в нашу пользу. В начале последнего периода Кислый снова закидывает нам в кольцо, но в конце, хоть это уже и не так важно, Лётчику удаётся забросить мяч. Матч заканчивается нашей победой со счётом пять два. По завершении матча мы с отрядом отправляемся праздновать в кафе. Ёлка уводит Пепла к Швее, и они присоединяются к нам позже. Обсуждение и смех стоит на всё помещение. Шлюха несколько раз обновляет нам напитки. -Швея сказала, что ничего серьёзного, - говорит Пепел, - жить буду. -Уверен, что всё в порядке? - спрашиваю я. - Какие-то рекомендации? -Ничего особенного, - он нервно потирает ладонь, и я замечаю тёмно-серые пятна на фалангах его пальцев. Значит, он волновался. Пепел понимает, что я замечаю, и прячет руку под стол, бросая взгляд в сторону Ёлки. Я отпиваю какао. Что-то случилось, он скрывает. Почему? Но сейчас не место для выяснения. Не стоит портить остальным вкус победы. -Через три дня ходка, - обращаюсь я к нему. - Уверен, что сможешь пойти? -Ага. Потом в кафе заваливается Жаба со своим отрядом, и становится очень шумно. Его ребята не из тихих. Они горланят песни, и Жаба, по-моему, находится в более прекрасном расположении духа, чем мы. Уже потом я смогу это связать с тем, сколько он заработал на этой игре. Когда мы расходимся, меня в сторону отводит Ёлка. -Слушай, это может быть не моё дело, - её серьёзный тон и то, как она начинает разговор, во мне вызывают волнение, - но, по-моему, Пепел во что-то вляпался. Она ждёт моей реакции, но я молчу: слишком мало вводных данных. -По пути в кафе мы пересеклись с Пауком. Они не стали разговаривать при мне, отошли в сторону, но, как я поняла, Паук говорил про какую-то дату. Слушай, - она убирает прядь своих волос за ухо, - когда Пепел неудачно приземлился, Паук... Он... Его мухи заржали, а он... На нём лица не было. Он, когда подошёл к нам, спросил у Пепла, как нога. -Паук интересуется состоянием Пепла - это странно. Думаешь, Пепел ходит к ним на ходки? -Надеюсь, что нет, - она тяжело выдыхает. -Спасибо. Я разберусь с этим. Я уже собираюсь уходить, как она хватает меня за руку: -Слушай, Пепел поймёт, что это я тебе сказала, - она волнуется. -И я надеюсь, что он будет тебе благодарен. Дома, бренча на укулеле, обдумываю, что делать. Поинтересоваться у Пепла или сразу пойти к Пауку? Мои размышления прерывает стук. Это Кислый вваливается без приглашения - он любит так делать - в чуть подвыпившем состоянии. -На радостях или от горя? - улыбаюсь я. У нас с Кислым есть своё место - крыша моего дома. Один я туда не лажу, а вот с ним вечерами бывает. Мы сидим и смотрим, как солнце пытается залезть за горизонт, слово рыжая голова ребёнка прячется под одеяло. -Почему ты всегда такой напряжённый? - спрашивает он меня, отпивая из бутылки. - Ты всегда такой... ну, такой... Почему? -На мне большая ответственность, - я не собираюсь рассказывать ему о Пепле и всём таком. Есть то, что не должно выходить за определённые рамки. -Жаба вот тоже лидер, но он не такой сухарь. -Я не сухарь, - усмехаюсь. -Ещё какой! Ты как деревяшка! - он стучит костяшками по крыше. -Я тебя не понимаю, - почти смеюсь. -Тебе просто нужно найти девушку. Поворачиваюсь к нему. -Мне не нужно. -Нужно-нужно! - Кислый начинает активно жестикулировать. - Нужен кто-то, кто бы смог растормошить твой эмоциональный застой. И уж если на это не способен я, то вариант один - девушка. Ты как будто перегружен, и нужен кто-то, кто бы смог тебя разгрузить, - он немного молчит, глядя в одну точку и замерев. - Неужели в этом городе нет той, кто завоевал твоё сердце? -Нет, - спокойно отвечаю я. Не то, чтобы я совсем не думал о девушках, просто всё это было бы так не вовремя. Девушка - это большая ответственность, а брать на себя ещё бóльшую ответственность я пока морально не готов. -Боже, какая она красивая! - Кислый растягивает слова и утопает в своих ладонях. -А твоё, по-моему, уже кто-то завоевал, - теперь я понимаю, к чему это всё. -Она... Не знаю, - он смотрит вперёд и снова жестикулирует. - Она похожа на крошечное исчадие ада, которого коснулся свет. Она такая добрая, светлая, как солнце. Но только она может меня так уколоть, - он резко поворачивается ко мне. - Она отказалась со мной танцевать, представляешь? Она сказала мне, что я танцую, чтобы привлекать к себе внимание, а она - потому что любит танец. -Она не права? -Она чертовски права, Аква! Глаза Кислого горят, и я знаю, что алкоголь тут играет лишь незначительную роль. Сейчас рядом со мной сидит человек, который боится упустить своё счастье. Он его ещё не получил, но он уже наслаждается грёзами о нём. -И тебя это бесит? Кислый улыбается: -Мне это чертовски нравится, - он снова выпивает. - Вот увидишь, я буду приглашать её танцевать со мной снова и снова, до тех пор, пока она не согласится, - он пьяно поднимается, опираясь о моё плечо. Я встаю следом, чтобы поддержать его. - Пусть это даже займёт сто тысяч лет! -Столько не живут. -А я буду жить вечно! - последнее слово он кричит протяжно, на весь город, обращаясь к закатному солнцу. Я ему даже завидую. Может, он и прав и я всё-таки сухарь. Может, моё сердце просто не способно испытывать такие эмоции. А может быть я их просто боюсь. Любить - значит доверять. Звучит так просто, а на деле... Мой отряд доверяет мне, а я им. Но чтобы я мог положиться на хрупкую девушку... этого я не могу себе позволить. Мне приятно видеть, что Кислый счастлив. Он свободен в этом, он открыт миру и похож на ребёнка. Счастливого ребёнка. Наверное, все люди - это счастливые дети, сколько бы лет им ни было. Это зарождает во мне надежду, что все мы когда-нибудь будем по-настоящему счастливы. Утром я отправляюсь к Пеплу. Будет правильно сначала выслушать его, а уже потом разбираться с Пауком. Может, Ёлка не так поняла. В конце концов, полного разговора не было. Но если Пепел ходит на ходки с мухами... Пока не готов об этом думать. Решаю зайти плавно: -Я видел пепел на твоих пальцах вчера. Что случилось? -А, это... - он потирает шею. - Пустяки. Переволновался. Не хочет говорить, явно что-то скрывает. Надо показать, что я знаю чуть больше. -Ёлка сказала, что вы встретили Паука по дороге в кафе. Ты с ним о чём-то говорил. -Ну, да, - замечаю тень испуга в его глазах. - Мне ведь не запрещено с ним разговаривать. -Нет. -Паук не самый приятный собеседник, вот и переволновался, - криво улыбается. Фальшивит. -Значит, всё в порядке? -Ну, да, - избегает прямого взгляда, а я его просто им сверлю. -Ты же знаешь, что, если что-то случилось, ты всегда можешь обратиться ко мне и я помогу тебе решить проблему. -Знаю. Спасибо, Аква, я знаю. Но я не понимаю, о чём ты. Мы встречаемся взглядами, и он снова фальшиво улыбается. Он понимает, о чём я. Пепел скрывает свои дела с Пауком, и меня это совершенно не устраивает. С Пауком шутки плохи, и в его паутину можно очень легко угодить. Сам не заметишь, как это случится. Сначала всё это будет походить на лёгкую игру, а потом... Боюсь, что с Пеплом именно это и случилось. Чтобы подтвердить свои предположения - в их опровержение мне верится слабо, - я иду в Паучье Логово. Наткнуться там сразу на Паука я не рассчитываю. Мне нужен лишь кто-то, кто сможет организовать встречу. Лысая голова, козлиная бородка - Аконит курит, подставив лицо солнцу. Совсем скоро тепло растворится подобно капле краски в стакане с водой. Замечает меня: -Если в поиске халявной сигареты ты забрёл в Паучье Логово, ты не слабо лажанул, Аквамарин. -Я не курю, - останавливаюсь перед ним. Он сидит на скамейке и выдыхает прямо на меня, будто специально. Понтуется. Облако дыма окутывает моё лицо, но я не подаю вида, что мне не приятно. Я не буду играть по его правилам, потому что это даже не игра. - Организуй, пожалуйста, мне встречу с Пауком. -Чё ещё тебе сделать? -Скажи, что это по поводу Пепла. Паук знает. Аконит вдруг меняется в лице. Глаза его начинают нервно бегать, а сам он от волнения - потирать свою бороду. -Чё этот урод..? Ладно, - он шмыгает носом, затягивается. Он хочет ещё что-то добавить, вся мимика его пытается собрать рой мыслей воедино. -Спасибо, - говорю я и ухожу. Вечером Аконит меня находит и сообщает, что Паук ждёт. Он ведёт меня к старому, на половину разволившемуся бетонному зданию. Паук курит у чёрного входа. Заметив нас, он самодовольно улыбается, и в его глазах появляется дьявольский огонёк. Значит, он получает удовольствие от того, что кто-то сейчас пострадает. -Здравствуй, Аква, - произносит он. Мы не протягиваем друг другу руки. Паук ни с кем не здоровается рукопожатием: для него не существует равных. - Значит, Пепел настучал? -Он ничего мне не рассказывал. -Значит, эта мелкая... Я не даю ему сказать оскорбление в её адрес и строго перебиваю: -Моя сестра. -Не суть, - он бросает окурок на землю. Аконит тут же подрывается потушить его подошвой ботинка. - Идём, покажу! Он кладёт мне руку на плечо. Эта демонстративная приветливость и фальшивое гостеприимство только подтверждают мои догадки о том, что Паук будет наслаждаться тем, что мне покажет, наверное, моей реакцией. Моя задача не дать ему этого. Он будто вампир, питается этим. Я убираю его руку со своего плеча. В конце концов, мы не друзья и даже не добрые приятели. Мы спускаемся в подвал. Чем ниже идём, тем шум становится чётче. Вопли, выкрики. На ступеньке сидит Жаба и считает кристаллы. -Приветствую, - он пожимает мне руку, не отрываясь от счёта. Перед ним лежат несколько деревянных ящиков, набитые кристаллами. Паук и Жаба. Мой паззл почти складывается, и мне это совсем не нравится. Паук открывает дверь. От двери вниз идёт лестница, но дальше мы не спускаемся. Большая комната с рингом в центре, по периметру которого сидят люди из отряда Жабы, Паука и Календулы, но самой Календулы тут нет. Кислого в толпе я тоже не замечаю. На ринге бьются двое: Пепел и Муха. Муха мощный. Он кулаком наносит удар, но Пепел успевает увернуться. Ещё один - попадание в грудь. Из места удара из Пепла выбрасывается тёмная пыль. Пепел наносит удар в челюсть, но Муха блокирует его. Удар, ещё удар. Клубы пепла поднимаются и опадают. Сам Пепел падает на растянутый по периметру канат. Поднимает голову и замечает меня. Он пугается, но Муха не даёт ему прочувствовать это до конца, хватает его за плечи и сбрасывает его в центр ринга. Я молчу, разворачиваюсь и выхожу на улицу. Темно. Холодно. Паук поднимается за мной. -Твой Пепел хороший боец. Они любят делать ставки на него. Молчу. Нужно понять, как это можно прекратить. -Ты не должен был знать, - не умолкает Паук. - Но раз знаешь, я готов платить тебе процент, совсем маленький, в случае его побед. Скажем, три процента. Как на это смотришь? -Что я должен сделать, чтобы Пепел больше никогда в этом не участвовал? -Ты не потянешь, Аквамарин. -Я тебя не об этом спросил. -Сколько вы добываете с ходки? Килограмм двенадцать? Умножь на шесть. Вот столько я хочу за Пепла. И я обещаю, что больше не буду его трогать. Но ведь у тебя столько нет. -Считай, что самородки уже у тебя. Конечно, у меня столько нет. С двенадцати килограмм самородков чистых кристаллов выходит килограмм восемь. Их я делю на весь отряд, это чуть больше килограмма на человека за ходку. Конечно, я даже двенадцать не потяну. Обратиться к остальным? Не думаю, что их нужно в это вовлекать. Тот же Хрусталь может оказаться на месте Пепла. -Кристаллами, - поправляет меня Паук. - Так дороже. Паук хитрый, пытается заплести меня в кокон. Но я уже не могу идти на попятную. -Это единственное условие? -Единственное и кристально понятное. Большего мне не надо. -Через Аконита организую следующую встречу. Это будет значить, что я готов передать тебе кристаллы. -Не затягивай. Пепел может возрасти в цене. Паук всегда смотрит на людей, как на вещи. Мы не прощаемся. Паук уходит в подвал. За ним спускается Аконит, который всё это время стоял снаружи чуть поодаль. Я сажусь на скамеку, чуть подальше от чёрного входа, и жду, когда выйдет Пепел. Он появляется последним. По шумному обсуждению выходящих я понимаю, что выиграл Муха. Пепел замирает, увидев меня. Я тоже смотрю нан его, не подхожу, жду, когда он сделает это сам. -Аква, я накосячил, я знаю. Просто... - он подходит сам не свой. - Мне нужны были кристаллы, мне показалось, что это будет лёгкой добычей, но условия Паука... -Почему ты мне ничего не сказал? - обрываю его. - Я ведь говорил тебе, что ты можешь ко мне обратиться с чем угодно. -Я боялся, что ты будешь злиться. В свете слабого фонаря замечаю пепельные следы на его лице и костяшках. Уверен, их больше и они скрыты под одеждой. -Неважно, как я отреагирую. Но, если тебе нужна помощь, я не смею тебе отказать. Постарайся больше не вляпываться в такое дерьмо, иначе отмыться будет стоить гораздо больше, чем просто кристаллы. -Ты заплатил? - удивляется Пепел. -Ещё нет. -Но ведь у тебя столько нет! -Теперь это моя забота, - не хочу рассказывать о том, где и как мне придётся добывать самородки или кристаллы, чтобы его выкупить. - Не связывайся больше с Паучьем Логовом. Я не могу тебе этого запретить, но я тебе очень не рекомендую это делать, - встаю. - И сходи к Швее, тебя нужно подлатать. Послезавтра ходка, не нужно, чтобы кто-то из наших об этом знал. А мне нужно побыть одному, чтобы разобраться в своих мыслях. Самое сложное - держать голову холодной. Пепел прав, я разозлился. Мне обидно, что он так подставляет весь отряд. Не себя, не меня, а весь отряд. Паук прав, Пепел хороший боец, только это не гарантирует, что он не получит не совместимые с жизнью травмы или не покалечится так, что придётся долго восстанавливаться, если восстановление, вообще, будет возможно. Не знаю, зачем ему были нужны кристаллы. Но он обратился не ко мне. Похоже, что такие взаимоотношения ещё только придётся выстраивать. Или достраивать. Стоит ли обвинять Паука? Нет, этот гад сделает всё, если ему что-то потребуется. Влиять на слабых у него в крови. А вот Жаба... Интересно, знал ли Кислый об этом... Если да... Не хочу пока думать, если да. Мои мысли прерывает Шлюха. Я сижу за стойкой в кафе, давно за полночь. Шлюха протирает белой тряпкой поверхность стойки. -Уже поздно, - доносится до меня. Отрываю свой взгляд от меню. Я не изучаю его, просто был сосредоточен. -Извини. Ты закрываешься? -У Шлюхи всё клиентоориентировано. Работаю до последнего посетителя. -Извини. Я пойду. -Что случилось? Ты можешь поделиться. А мой профессионализм не позволит никому рассказать. -Прости, но мы не так близко знакомы, - встаю с барного стула. -Ты всегда такой закрытый, Аквамарин. Как ракушка, непременно с жемчугом. Это вредно для здоровья. Я угощаю. Последний напиток за мной. У Шлюхи есть одно качество. Шлюха называет его «клиентоориентированность», чувствует, когда людям нужна поддержка, не давит, а располагает к себе. Сажусь обратно. -Что будешь, милый? -Какао. Шлюха смеётся: -В таком состоянии обычно просят, что покрепче, а ты - какао. -Можешь сделать погорячее. Надо голову держать холодной. -Вот такой помощник мне бы не помешал. Шлюха - горячая личность, а ты холодная, - приступает готовить какао. - Я мало тебя знаю, но что-то наводит меня на мысль, что ты хочешь кому-то помочь, - бросает вопросительный взгляд. -Мне нужны самородки, а лучше кристаллы. -Ты же этим и занимеашься. Ты ведь ищейка. -Мне нужно много, - об этом так стыдно говорить, но я стараюсь сохранить лицо. -Это сколько? - тонкие брови Шлюхи поднимаются, изгибаясь полумесяцами. -Семьдесят два килограмма кристаллами. Теперь Шлюха хмурится: -Что же ты планируешь делать? -Сокращу своим выдачу чистых кристаллов до килограмма. Но это вообще незначительный вклад. Буду ходить помимо ходок по домам, но всё это затянется. Шлюха ставит стакан с готовым напитком передо мной. Я не пью. Уже не хочется. -Я могу сделать тебе выгодное предложение, Аква, - Шлюха большим и средним пальцем пододвигает стакан ко мне. Сделка? Это может быть подвох. Может, Пепел так и оказался в тисках Паука? Всё сначала кажется таким безобидным, лёгким, пока не начнёт утаскивать на дно. -Не беспокойся. Шлюха честно ведёт бизнес. Семьдесят два килограмма кристаллов против одного дельца, - длинный тонкий указательный палец рассекает воздух, деля его на до и после. Разумеется, я понимаю, что за семьдесят два килограмма Шлюха не предложит мне обслуживать кафе или мыть сортиры. Это что-то куда более серьёзное. -И что ты предлагаешь? -В городе ещё остались тени. Я хочу, чтобы ты выяснил, каковы их слабости, на какие рычаги давить, что им нужно, - голос тихий. - И передать эту информацию мне. Хотелось бы сказать «только и всего», но ты умный мальчик, ты понимаешь, что это совсем нелегко. Шлюхе нужны тени. Любопытно, зачем. Но спрашивать об этом нет никакого смысла - Шлюха не скажет. Встреча с тенью может быть опасной, а уж где их искать, я не имею ни малейшего понятия. Тени не люди, не живут на одном месте. -Я согласен. -Как мне нравится, что ты не задаёшь лишних вопросов, - Шлюха улыбается, вроде бы, даже искренне. -Я могу взять кого-то ещё? Один я точно не справлюсь. -Ты можешь делать, что угодно, только не сообщай никому, что это моя просьба. По рукам? Длинная худая рука Шлюхи протягивается в мою сторону. Жму. Допиваю какао и иду спать. Завтра же нужно приниматься за дело. Я предлагаю пойти со мной Лётчику. Я чувствую, что могу положиться на него. Я доверяю всем из своего отряда, но я не хочу впутывать в это ни свою сестру, ни Пламя. Они всё-таки девушки, а значит, физически слабее. Хрусталь силён, но иногда мне кажется, что есть в нём какая-то трусость. А если дело касается теней, даже лёгкий оттенок трусости нужно суметь обойти. Пепел... Я его пока не простил. Хотя это было бы разумнее всего - взять его с собой, его же косяк. Но на деле всё обстоит куда проще: Лётчик - первый, кто приходит мне в голову. Я рассказываю ему, что хочу выяснить природу теней. Лётчик считает это странным и безумным, но соглашается. Ночь. Мы стоим с огромными фонарями у входа в старый район. Здесь нет высотных зданий, и это один из ближайших к горизонту районов. Горизонт - территория теней, но мы не будем туда соваться. Нам нужны городские. Мне страшно. Страшно глядеть в эту темноту и видеть пустые глазницы выбитых окон. Словно кто-то нарочито лишил их зрения. Дома кажутся неживыми, искалеченными, как больные на койках, только что отошедшие в мир иной. Живые тут только мы вдвоём. Первый шаг вперёд. -Просто обходим каждый дом? - шёпотом спрашивает Лётчик. Шёпотом. Странно, если никого из живых тут нет, никто и не сможет нас услышать. Но мы чувствуем себя не на своей территории. Может, как на кладбище. -Не вижу других вариантов, - я стараюсь говорить своим обычным голосом. - Но не разделяемся. Мы заходим в первое здание. Два этажа с чердаком без крыши. Осматриваем комнату за комнатой. Пусто. Идём к следующему. Результат такой же. Дверь третьего дома заперта, так что мы обходим его в поисках чёрного входа. К окнам на первом этаже прибиты куски фанеры и доски, так что выбить их у нас не получится. Обходим. На втором этаже отсутствует балконная дверь. Сам балкон маленький, метра полтора шириной, дно его выбито, но металлическая оградка ещё сохранена. Свечу туда фонарём. Нам не попасть внутрь. -Можно попробовать взобраться по дереву, - предлагает Лётчик. Рядом с балконом действительно растёт одно, не очень толстое, но нас должно выдержать. -Попробуем. Лётчик лезет первым. У него хорошо получается вскарабкаться, а вот дотянуться до балкона проблематично. Ветка, тянущаяся к нему, тонкая и Лётчика вряд ли выдержит. Но Лётчик не сдаётся. Он тянется к балкону. Ему удаётся взяться за верхнюю перекладину сначала одной, потом второй рукой. Рывком он отталкивается от дерева и висит, перегнувшись через перекладину. Пытается забросить ноги в дверной проём, но ему мешает это сделать нижняя перекладина. Тогда он аккуратно цепляется руками за неё, раскачивается и попадает внутрь. -Всё в порядке? - тут же спрашиваю я, всё это время подсвечивая его акробатические трюки. Лётчик выглядывает и светит мне в лицо, от чего я закрываюсь рукой: -Да, теперь ты! Я проделываю почти то же самое, с той только разницей, что у входа мне помогает Лётчик. Один бы я вряд ли справился. Комната оказывается пустой. У стены стоит пыльный, видимо, когда-то красный диван. Выбитая балконная дверь лежит под ногами. Наступив на неё, слышу, как хрустит выбитое стекло. Осматриваемся. -Если бы я не согласился, - Лётчик снова переходит на шёпот, пока мы двигаемся вперёд, - ты бы кого позвал? Свечу на потолок. -Пепел, - отвечаю я. - Больше некого. -А почему не сразу его? Или мы могли бы пойти втроём. Было бы безопаснее. -Не думаю, что тени есть дело, сколько нас: двое, трое или десять, - уклоняюсь от ответа. - Не хочу, чтобы кто-то ещё знал. -Потому что опасно? -В том числе. Мы спускаемся на первый этаж. Тут тоже виднеются признаки жизни: целый кухонный гарнитур с наполовину отвалившимися и прогнившими деревянными дверцами. Окна с внутренней стороны тоже забиты досками, в основном поперёк или наискось. Входная дверь заперта на внутренний замок. Отпираю её и выхожу на улицу. -Если мы сегодня ничего не найдём? - спрашивает Лётчик. -Придётся делать вторую вылазку. Отпираю её и выхожу на улицу. -И ты предлагаешь это держать в секрете? Но я не хочу врать своим. Я тоже. -Если спрсят, говори правду. Не спросят, молчи. Я не вижу его лица, так что не понимаю, доволен ли он моим ответом. В следующий дом попадаем через окно. Вдоль стены тянутся крошечные самородки. -Жаль, что инструменты не взяли, - вздыхает Лётчик. -Им ещё расти и расти. Оставь. Аккуратно проходим дальше. Сквозь заколоченное окно в комнату пробирается лунный свет, окропляя растущие из стены и пола молодые самородки. В углу стоит старый пустой шкаф с раскрытыми дверцами, на другой стороне зеркало в человеческий рост на подставке. Мы осторожно просвечиваем комнату фонарями. В углу между зеркалом и окном тень - эфемерное почти чёрное нечто. Глазниц не видно. Дымка внутри неё находится в каком-то медленном постоянном движении. Замираем. Прикладываю палец к губам. Тень не обращает на нас никакого внимания. Я первый вхожу в комнату, стараясь светом не попадать на тень. Палец так и держу у губ. Лётчик идёт следом. Тень плавно перемещается из угла до середины стены и, пройдя сквозь неё, исчезает. Мы с Лётчиком переглядываемся. Я подхожу к углу, который только что покинула тень. Из стены растёт крошечная друза. -Аква! - шепчет испуганно Лётчик. Оборачиваюсь. Тень парит в дверном проёме. Пустые красные глазницы направлены в нашу сторону. Мы в ловушке. Так было задумано тенью или это случайность? -Не подходи к ней, - тихо произношу я. Тень начинает плавное движение. Я жестом показываю Лётчику двигаться в сторону двери. Лётчик успевает совершить пару шагов, прежде чем тень успевает стремительно наброситься на него. Лётчик от испуга пятится и врезается спиной в зеркало. Он безуспешно пытается нанести удар тени, которая обволакивает его настолько, что они кажутся единым целым. Его удары бессмысленны. Тень как дым. Я теряюсь в первые секунды. Фонарик выпадает из моих рук и выключается от удара о пол. Подбегаю к Лётчику, хватаю осколок зеркала и сжимаю в ладони так сильно, что у меня начинает течь кровь. Какое глупое решение! Этот осколок только навредит Лётчику. Лётчик съезжает по стене вниз, брыкается, но ничего не говорит. Меня охватывает такая паника! Я ничем не могу помочь Лётчику! В попытке избавиться от тени Лётчик случайно пинает меня, и я падаю. Осколок выпадает из моей руки, и я опираюсь больной ладонью о пол, чтобы подняться. Жжение. Комната начинает плыть, размазываясь, как дымка внутри тени. Трясу головой, но ничего не меняется. В комнате вдруг словно становится больше света и предметов. Я сжимаю и разжимаю глаза, но всё как будто становится только хуже. Ползу к Лётчику и снова трясу головой. Лицо и фигура Лётчика расплываются, и я никак не могу уловить, как он выглядит. Я слышу голоса. -Аква! Вставай! - это Лётчик поднимает меня с карачек. Он выталкивает меня из комнаты, поддерживая. Меня штормит. Мы как-то оказываемся на улице. Лётчик нещадно лупит меня по щекам. Холодный приятный ветер дует мне в лицо. Всё начинается приходить в норму. -Что с тобой? - Лётчик очень напгуан. Сажусь на корточки: -Кажется, я задел самородок, - молчу немного, пытаясь отдышаться и прислушиваясь к своему телу: хуже мне или лучше? Кажется лучше. - Ты как? -Хреново, - он тоже тяжело дышит. -Как ты от неё избавился? - я уже сажусь на задницу и вытягиваю ноги. -Я думал, ты её переманил... Она как будто бросилась к тебе, а потом остановилась у стены. Я словно побывал в кошмаре, когда, ну, знаешь, пытаешься убежать, но не можешь. -Я не знал, что делать, - я чувствую свою вину перед ним. -Я тоже. Поднимаюсь. Иду ко входу. Лётчик хватает меня выше локтя: -Ты куда? -Хочу ещё раз её увидеть. -Ты с ума сошёл? Тебе одного раза мало? Мне не мало, но что я смогу рассказать Шлюхе? -Оставайся здесь, - не хочу больше подвергать его опасности. - Я сам. -Нет! -Лётчик, ты ничего не сделаешь против неё. -Ты тоже. Давай не пойдём, - он опускает руку. Я бы хотел не пойти. -Извини, но я должен. Вхожу внутрь. Вслед за мной, спустя буквально секунду входит Лётчик. Поднимаемся наверх. Тень теперь парит у стены, куда меня пнул Лётчик. Снова нас не замечает. Или делает вид. Но теперь я не могу позволить ей поймать нас в ловушку, пусть даже случайную. Жестом прошу Лётчика оставаться в дверях. Сам осторожно подхожу к фонарику, поднимаю и включаю его. Тень не регарирует. Подхожу к тени, краем глаза замечаю испуганное лицо Лётчика. Он жадно следит за моими малейшими движениями. Я так близок к тени. Провожу рукой сквозь неё. Холод. Тень не реагирует. Освещаю стену и пол. Мой кровавый след на небольшйо друзе. Тень зависает прямо над ней, как дым над костром. Возвращаюсь к Лётчику, и мы окончательно покидаем дом. -Ты узнал, что тебе было надо? - теперь мы разговариваем в полный голос. -Не знаю, - отвечаю я. -Но ты ведь не пойдёшь ещё? -Не хотелось бы, - провожу рукой ото лба до волос, поправляю дреды. -Ты ранен! - восклицает Лётчик. Ладонь оставила кровавый след на лбу. -Это стекло. Спасибо, что согласился пойти со мной. -Не уверен теперь, что соглашусь ещё раз, - он улыбается. Утром я встречаюсь со Шлюхой. Шлюха уводит меня в подсобное помещение, где складируются продукты. Там я всё рассказываю в мельчайших подробностях. -Извини, это, наверное, не то, что было нужно, - я уже морально настраиваюсь на вторую подобную ночь. -Этого достаточно. Сумбурно, но достаточно Аквамарин. Выдыхаю. -Приводи Паука. Кристаллы подготовлены. Но не действуй через Аконита или Ящера, пусть лично придёт, а то эти могут и стащит чего-нибудь. -Хорошо. Спасибо. Мне становится легче от того, что вопрос с Пеплом так скоро разрешился. Я чувствую большую благодарность Шлюхе. Уходя, вдруг разворачиваюсь: -Может, это прозвучит странно, но вчера на мгновенье мне показалось, что тень обладает разумом. Шлюха с удивлением смотрит на меня: -Почему тебе так показалось? -Она поймала нас в ловушку, перекрыла вход в комнату. Окно было забито досками. Выхода не было. Мы были ей нужны. Но это только догадка. Шлюха дружелюбно улыбается: -Спасибо, что поделился, Аква. Днём Паук забирает свои кристаллы. Он, конечно, пытается выпытать, откуда и как, но я прощаюсь с ним быстро. А вечером, ещё до ходки, ко мне приходит взволнованный Лётчик. -У меня проблемы, - он нервно ходит из стороны в сторону, делая буквально два-три мелких шага. - Кажется, это из-за тени, - останавливается и выжидательно смотрит на меня. Он расстёгивает молнию своей куртки и задирает футболку. - Только не говори, что ты не видел такого раньше, - его голос дрожит от волнения. Я смотрю на его тело, и мне самому становится страшно. -Мне жаль, но я такого не видел. Лётчик резко опускает футболку. -Я умру? -Я не знаю, - говорю, как есть. Конечно, волнения это только добавляет. - Мы должны пойти к Хирургу. Мы останавливаемся на возвышенности перед районом Хирурга. В далеке безучастно смотрят на нас ещё целые дома, а тут, перед нами - разрушенные здания с обвалившимися стенами. Бетонные блоки преграждают путь то тут, то там. Просто пройти вперёд не получится. Здесь будто был взрыв и ударной волной снесло многое. Слева - то самое помещение, куда мы таскаем самородки после каждой ходки. Уже почти ночь. Немного зябко. Чувствую, как волнуется Лётчик, и стараюсь не перенимать его состояние. Достаю из куртки пачку сигарет и протягиваю Лётчику. -Не курю, - говорит он мне. -Я тоже. Просто возьми одну. Он послушно берёт сигарету. Убираю пачку обратно в карман. Достаю спички, зажигаю и тянусь к сигарете в руке Лётчика. Тот отводит руку в сторону: -Я не курю, - растерянно посторяет он. -Я понял, - отвечаю я и поджигаю сигарету. Дую на неё, чтобы в темноте можно было разглядеть этот крошечную горящую точку. Далеко слева загорается окно. -Нам туда, - говорю я, перехватывая сигарету. Тушу её о бетонный блок. -Что за фокус с сигаретами? - спрашивает Лётчик, пока мы движемся в сторону окна. -Иначе Хирург не пустит. У зажигаю сигарету - значит, я тебя привёл. Ты держишь сигарету, значит, тебе нужна помощь. -А нельзя просто так прийти? -Нет. Хирург будто прячется, боится чего-то. Я вдруг осознаю, что в его страхе не всё так безосновательно. Может, Хирург боится теней? Или в этом городе есть что-то пострашнее? Наконец, добравшись до места, объясняю ситуацию. Хирург выслушивает спокойно и уводит Лётчика, а я остаюсь в маленькой комнатке, которую освещает тусклая лампа с потолка. Очень уж Хирург любит полумрачные помещения. Он возвращается минут через тридцать: -Я дал ему успокоительное, он дремлет. -Я подожду его, - почему-то мне не хочется оставлять Лётчика одного. Наверное, это вина говорит во мне, вина за то, что с ним сейчас происходит. -Это займёт несколько часов. Он был очень напуган. -Ничего, - молчу немного. - Лётчик болен? Хирург удивляется: -Нет, это его особенность. Поздно проявилась и напугала. Я вдруг задумываюсь, что Лётчик мог рассказать о том, что случилось накануне. Мне бы не хотелось, чтобы Хирург знал. Во-первых, потому что это было задание Шлюхи. А во-вторых, просто не хочу. -Лётчик сказал, что ему приснился кошмар, будто на него напала тень, и утром он уже проснулся таким. Но кошмары же не возникают на пустом месте, - он многозначительно сверлит меня своим проникающим взглядом. -Наверное, нет, - его попытка смутить меня не удаётся. Я не отвожу взгляда. Это помогает убедить его в моих словах. -В ближайшее время я рекомендую ему покой, крепкий сон, ну, и положительные эмоции, насколько это возможно. Мне так и хочется спросить, может ли это быть напрямую связано с нападением тени. Но я не могу доверить этот секрет Хирургу. К тому же, я не уверен, что он хоть что-то знает о них и об этой гипотетической взаимосвязи. Молчу. -Если ты не против, то я оставлю тебя, Аквамарин. Лётчик выйдет к тебе сам. Я киваю. Так будет даже лучше. Я не знаю, о чём ещё с ним говорить несколько часов в ожидании, пока Лётчик очнётся ото сна. Свет дрожит. Лампочка чуть мерцает и издаёт характерный звук. Мне кажется, что она вот-вот лопнет, но каждый раз её будто что-то сдерживает. Я сам немного дремлю, когда меня будит скрип открывающейся тяжёлой двери. Я уже не знаю, сколько времени прошло. -Как ты? - встаю с неудобного стула. -Уже хорошо. Хирург сказал, что мы можем идти. Меня не удивляет, что он не пришёл попрощаться. Гостеприимство - это не его черта. Смотрим на звёздное небо. Где-то пролетает длинохвостая комета. Уже совсем холодно. Мы как будто только что пережили бурю. Вторую. Первая - это тень, а вторая - вот это. И теперь внутри меня зарождается предательское ощущение, что грядёт третья. И она накроет меня с головой. И что сам я не смогу из неё выбраться. Словно волна, она смоет меня с моего корабля, и я погибну, захлебнусь в этой бездне. Так говорит во мне страх. Разве что мифическая русалка спасёт меня из этой бездны. Но никто меня не спасёт, если не я сам. -Знаешь, я испугался, - Лётчик прерывает тишину. Голос его негромкий, и ему будто немного стыдно. -Я тоже. Мне приятно, что мы вместе делим наши чувства. -Да? - он поворачивается ко мне. - А мне показалось, что ты действовал так... рационально. -Тебе показлось, - грустно и еле слышно отмечаю я. Если бы с Лётчиком из-за меня что-то случилось, я бы никогда не простил себя. -Я боялся, что это сожрёт меня, что от меня ничего не останется, - он немного смеётся. - У тебя вон кожа и волосы меняют цвет, а у меня вот такое вот дерьмо. Какой я после этого Лётчик? - вздыхает и становится серьёзным. - Но с этим можно жить, так говорит Хирург. -Прости меня. -За что? - он искренне не понимает. -Если бы я не взял тебя с собой, этого бы не случилось. Он ненадолго задумывается, а потом мотает головой: -Это бы случилось рано или поздно, Аква. Это моя особенность, мне от неё не спрятаться. Он прав, но осадок падает на дно моей души. И я знаю, что в будущем он будет только копиться. -Расскажешь остальным? - спрашиваю я. -Нет, - отвечает он грустно. - Это больше будет походить на слабость. Не надо, чтобы они знали. И ты не говори, ладно? -Как скажешь. Я приму любой его выбор. Его тело - его решение. Мы пожимаем руки, желая друг другу спокойной ночи, зная, что ночь не будет спокойной. Это как выбраться на сушу после долгого путешествия по воде и всё ещё чувствовать, как под тобой качается земля. Потом я как-то спрашиваю у Кислого, знает ли он про совместную деятельность Жабы и Паука. Кислый отвечает утвердительно и добавляет, что сам там никогда не был, потому что мордобой его не интересует. Пепел закрывается от меня, чувствуя свою вину. Надеюсь, это всё послужит ему уроком. Хотя что он из этого может извлечь? Что я брошусь ему на помощь? Кажется, это мне надо извлечь какой-то урок, но я всё никак не могу его понять. Кислый приглашает меня на новоселье. Они с Календулой съезжаются в пятиэтажное синее здание. Маленький дом. Я всегда считал, что Кислому нужно больше пространства. Я бывал у него в доме, квартиры там огромные. Но, наверное, любовь и должна помещаться во что-то маленькое, иначе она как капля краски в стакане, лишь ненадолго наполнит стакан цветом. Кислый настоятельно просит меня взять с собой укулеле. Невозможно отказать счастливому человеку. Календула суетится, накрывая на стол, не переставая улыбаться гостям. Она создаёт атмосферу вечера, словно без неё в этом доме не было уюта. Я не знаю, каково это - найти счастье в другом человеке. Я всегда полагаюсь только на себя. Откуда это во мне? Я отгорожен ото всех, боюсь подпускать их слишком близко, но это не значит, что они мне не дороги. Будто меня раньше слишком долго отталкивали. Но я не помню этого «раньше». После весёлого вечера возвращаюсь к себе. Усиленно пытаюсь представить ещё одного человека в своей комнате, не гостя, а равноценного хозяина. Не могу. Комната моя, и я прекрасно в ней помещаюсь. Один - это цельно, самодостаточно, а двое - много, избыток. Мне хорошо в моём одиночестве, тут я могу снять с себя груз ответственности хоть ненадолго, как тяжёлый рюкзак после ходки. Но я всегда один. Потому что на самом деле это не я живу в доме, а дом живёт во мне и я всегда ношу его с собой. И каждый селится лишь рядом, и никто не может попасть внутрь. Иногда мы с Кислым помогаем чинить всякое Кукольных Дел Мастеру. У него золотые руки и, по-моему, нет того, что бы он не привёл в действие. Он следит за отоплением в домах, знает сантехнику, электричество, умеет делать и мелкий ремонт, помимо прочего, орудует по дереву. В ту зиму мы с Кислым и Кукольных Дел Мастером проверяем трубы в подвалах домов. Дома оказываются связаны между собой, и это меня удивляет. Их внутренняя коммуникация - сложная разветвлённая система, уходящая под землю. Кукольных Дел Мастер говорит, что она покрывает весь город. -Это их жизнеобеспечение и коммуникация. Коммуникация - в смысле, общение. Кислый усмехается: -Это же дома, неживые, каменные блоки. -Ты видел когда-нибудь, чтобы кто-нибудь из нас строил дом? Мы с Кислым переглядываемся. -Есть много недостроек. -Да, дома растут. -Как самородки? -Возможно, но самородки не зависят друг от друга. И, пожалуй, имеют иную природу. Возможно, дома ими питаются и растут. -Как дома могут расти сами? - интересуется Кислый. Мы выходим из подвала на мороз. Кукольных Дел Мастер запирает дверь на висячий замок. -Не знаю. Дома здесь появились раньше нас. Мы идём за ним к следующему зданию. Кукольных Дел Мастер касается рукой стены девятиэтажки. -Посмотрите на этот дом. Крепкий, здоровый. А внутри чёрные стены. -Что это значит? - спрашивает Кислый. -Что к нему лучше не подходить. Не убьёт, но просто в целях безопасности. Он готовится выпрыснуть то, что в нём копится. -Что в нём копится? - уже я задаю вопрос. -У меня нет ответа. У меня нет нужного оборудования, чтобы это изучить. -А Хирург может? -Не знаю. Но его это точно не интересует. Дома подобны грибам, - он отпирает подвал, и тяжёлый замок падает в сугроб. - И грибница уходит далеко-далеко. -Насколько далеко? - оживляется Кислый, следуя за ним по лестнице. -За горизонт, - он поворачивается к нам. - Но вы же знаете, что за горизонт ходить опасно? Мы киваем как послушные мальчишки. После того как мы прощаемся с Кукольных Дел Мастером, мы с Кислым идём в сторону моего района. Уже сумерки. Темнеет быстро. Собираемся согреться в кафе. -Ты думаешь, всё, что говорит Кукольных Дел Мастер, - правда? Пожимаю плечами: -Сложно уложить в голове... -А я бы хотел проверить эту теорию. -Только не говори, что... -Почему бы и нет? - перебивает он меня. Я останавлвиаюсь. Не похоже, что он шутит, но и на то, что всерьёз говорит, тоже не особо похоже. -Да ладно тебе, - он слегка ударяет меня кулаком в грудь, - я уже встречался с тенью. И ничего. -Почему ты мне не рассказал? - испгу и злость накатывают на меня. -Ну, это было мало приятно, но физически тень мне не навредила, - он размахивает руками. - Шлюха их как-то приручает. Мы с Календулой были в библиотеке. Мы ещё даже тогда не встречались. Ну, и там была тень, и Шлюхе удалось как-то... Не знаю. Интересно, это случилось до того, как я ходил с Лётчиком, или уже после? Если после, то, возможно, то, что случилось с Лётчиком, помогло Шлюхе. -Но это же была одна тень. А сколько их за горизонтом? Сто? Тысяча? Миллион? -То есть, если бы я предложил тебе пойти за горизонт, ты бы отказался? -У меня отряд, Кислый. Я бы, даже если хотел, отказался. Конечно, ему легко строить такие планы, пусть они никогда и не воплотятся в жизнь, но он может спокойно рассуждать о них. А я... -Ты как Календула! Она тоже постоянно про свой отряд... -Ты сейчас серьёзно? -Да я всё понимаю. Но этот город тесный, а там хоть какая-то движуха. Вдруг там ответы, что такое самородки, и дома, и... мы. -Мы? -Да, мы. Кто мы, Аква? -Ты думаешь, мы пришли из-за горизонта? - я никогда не думал об этом. Мы ведь обычные люди. -Нет, конечно, нет, но... Там могут быть подсказки, там могут быть ответы. Про особенности, например. -И ты готов отдать свою жизнь за горстку ответов? -Если такую скучную, то хоть две. Меня задевают его слова. -Я думал, что ты счастлив. -Я счастлив, Аква, просто... Этот город душит. Обещай, что, если я отправлюсь за горизонт, ты пойдёшь со мной. Его доверчивые и полные энтузиазма глаза ищут поддержки в моих. Я не хочу идти за горизонт ни на каких условиях. Но Кислый упёртый. Отпустить его одного я тоже не могу. Надеюсь, это всё просто мысли. Как мечты маленького мальчика стать космонавтом. А если нет, то придётся давить через Календулу, благо она более рациональна, чем Кислый. -Я не хочу тебе это обещать. -Ну, ты и придурок, Аква, - улыбается он. Я улыбаюсь в ответ, хотя и знаю, что подвёл его. Пусть он лучше ищет свои ответы в городе. Здесь, по крайней мере, более безопасно. А если он всё-таки решит искать их за горизонтом... Что ж, я надеюсь, я сумею что-то придумать. Однажды Кукольных Дел Мастер берёт нас с Лётчиком в Детский Дом, чтобы мы помогли там Пожарному. Пока сам он разбирается с теплоподачей - зима со двора ещё долго не собирается уходить - мы с Лётчиком перетаскиваем вещи на чердак. Сначала делим их на годные и негодные, а потом таскаем их наверх. Так я знакомлюсь с Пожарным. У него широкая улыбка и добрая душа. Он, наверное, и сам как ребёнок, хоть и намного старше меня. Есть такие взрослые, которым удаётся сохранить в себе внутреннего ребёнка. Мне кажется, что это тяжело. И, наверное, ребёнок внутри тебя и есть настоящий ты. Я не знаю, каким ребёнком я был. Пока с Лётчиком упаковываем коробки, я краем глаза замечаю мальчишку в коридоре. Он уже достаточно времени молча наблюдает за нами. Снег на его ботинках давно растаял, образовав лужицу. Куртка распахнута. Шарф свисает, одним концом почти касаясь мокрого пола. Шапку он держит в руках. Но к нам не подходит. -Там парень на нас смотрит, - шепчет мне Лётчик. -Я заметил. -Я позову его? -Зови. Лётчик выпрямляется и рукой позывает мальчишку. Тот неуверенно оглядывается по сторонам. -Меня Лётчик зовут. Не бойся. Мы тут помогаем Пожарному. А тебя как зовут? Мальчик опускает взгляд и молчит. Я беру коробку и выхожу из комнаты. Мальчик смотрит на меня. -Бери коробку, раз тут стоишь, - говорю ему доброжелательно, - поможешь. Он кивает, улыбаясь. -Верхнюю одежду на диван скинь, а то спаришься. Так молча мы втроём перетаскиваем вещи на чердак. -Спасибо за работу, - говорит Лётчик. - С удовольствием пожал бы тебе руку, но не знаю твоего имени. Мальчик озирается и произносит что-то неслышное. -Прости, не расслышал. -Водоросля, - тихо говорит он. -Водоросля? Я Аквамарин, - протягиваю руку, но он не пожимает её, стоит, опустив голову в пол, словно виноватый перед нами. -Вообще-то, я Квёлый, но они называют меня Водорослей. -Другие дети? - Лётчик садится перед ним на корточки. Он кивает. - Почему? -Они думают, что это обидно. -А тебе обидно? Он отрицательно мотает головой. -Но ты хочешь, чтобы тебя называли Квёлый? -Нет. Вообще-то, Водоросля мне нравится больше. Просто они думают, что мне не нравится, вот и зовут так. -Мне Водоросля тоже нравится больше, - Лётчик встаёт и одобрительно хлопает мальчика по плечу. -Сколько тебе лет? - спрашиваю я. -Двенадцать, - и он впервые нам улыбается. Так искренне, так чисто. Внури меня будто что-то трескается, как лёд на озере весной. Мне жаль этого мальчишку. Я его совсем не знаю, но мне хочется его пожалеть. Но ему двенадцать, не такой уж он и ребёнок. В дверях появляется Пожарный. -Парни, спасибо огромное. У меня девочка болеет, я ничего не успеваю. -Нам несложно. И мы помощником обзавелись, - говорит Лётчик. -Можно мне навестить Рыжую? - спрашвиает Водоросля. -Нет, - возражает Пожарный, - ещё сам заразишься. Пообедаете? - обращается он к нам. - Я сейчас за Кукольных Дел Мастером схожу. Он уже, вроде, заканчивает. Киваем. Водоросля провожает нас в столовую, которая постепенно начинает наполняться детьми. Мы садимся за стол вместе с Пожарным и Кукольных Дел Мастером. -Дети - это цветы жизни, но сорняков тут полоть приходится... - говорит Пожарный, откусываю большой кусок корочки чёрного хлеба. - Это в тихие дни просто много работы, а вот случись что... - отмахивается, чуть разбрасывая крошки. -Мы можем помогать, если ты не против, - предлагаю я. - Будем приходить по графику, делать, что скажешь. Хоть разгрузим тебя. -Ну, не знаю, как-то... Неудобно, что ли. У вас там ходки - тоже работа тяжёлая. -Моё дело предложить, - пожимаю плечами. -Чего ты, Пожарный, мнёшься? - толкает его локтем в бок Кукольных Дел Мастер. - Словно помощь не нужна. Мы с тобой немолоды. По твоей улыбке я могу догадаться, полон ты сил, устал или измождён. Не отказывайся от помощи. Добрых людей немного. -Нет, если так прикинуть... но платить нечем. -Не надо платить. Я поговорю со своими, если захотят - пойдут. Тут уж дело каждого. -Может, и с другими лидерами переговорить? - спрашивает Лётчик. -Хорошая идея. Опять же, гарантий не даю. -Ну, если что-то получится, будет здорово, - Пожарный улыбается. Его улыбка кажется очень знакомой. К нашему столу подходит маленькая девочка с большими красивыми глазами, чистым, невинным взглядом и светлыми волосами. Она смотрит на меня. -Чего тебе, Тихая? - интересуется Пожарный. -Почему у Вас такие странные волосы? - спрашивает она меня. Я семюсь: -Это дреды. Не нравятся? Она тянет свою ручку, чтобы потрогать. Я нагибаюсь ниже. Он хватает несколько и сжимает кулачок, а потом, смутившись, убегает. Смешная. У ворот Пожарный останавливает меня: -Ты действительно хочешь помогать Дому? Он будто не доверяет. Или не верит мне. Странно. Хотя, может, даже и логично. Люди разные. Вдруг в его глазах я просто человек, который бросает слова на ветер? -Конечно. -Спасибо тебе, Аквамарин, - он пожимает мне руку своими двумя. - Спасибо. Наверное, он очень устал. Иногда я тоже устаю. Может, Дом - это не столько разгрузка Пожарного, сколько разгрузка меня? Может, я тоже хочу почувствовать себя ребёнком? Нет никого лучше, чтобы учить взрослых быть детьми, чем сами дети, и нет никого хуже, кто бы учил детей взрослеть, чем взрослые. Пока мы с Лётчиком идём к своему району, меня начинают одолевать сомнения. Нужно ли это кому-то ещё? А если никто не согласится? Конечно, я не давал гарантий, но надежда - штука тонкая. Как комета, думаешь, что гореть она будет бесконечно долго. -Ты бы хотел посещать Детский Дом? -Почему нет? - он прячет руки в карманах кожаной куртки. - Работа тут, вроде, непыльная, да и детям с нами пообщаться интересно. Мальчонка мне понравился. Хоть он и не многословен. Как и ты, - усмехается. И я улыбаюсь в ответ, выдыхая. Этим же вечером на собрании отряда объявляю о своём предложении. Моё предложение встречается безмолвием. Пепел встаёт со стула: -А мне нравится предложение. Мы не единственные в городе, так что, если нужна наша помощь, то почему бы и нет? Нам ведь помогают. Швея там, Хирург... Не знаю, насколько он искренен, но внутри мелькает мысль, что таким образом он пытается меня задобрить. Та старая ситуация с Пауком всё ещё, похоже, гложет его. Но я не хочу, чтобы он делал это в угоду мне. Я здесь не последняя инстанция. -Я не заставляю вас делать то, что вы не хотите. Так что не бойтесь быть против. -Но что мы можем сделать для Дома? - спрашивает Ёлка. - Это вы починить там что-то горазды, а мы с Пламя? - она смотрит на неё, не зная, поддерживает ли та идею. -Ну, если заштопать что-то или на кухне помочь, то почему бы и нет? - отвечает на её взгляд Пламя. -Не обязательно что-то делать руками. Можно провести время с детьми. Им катастрофически не хватает внимания, сами понимаете. -Тут ещё сложней, - вступает в разговор Хрусталь. - Я вообще без понятия, что делать с детьми. Хотелось бы мне сказать «вспомни своё детство», но вряд ли кто-то из нас помнит его. -Пожарный подскажет. Главное - проявить заинтересованность и не бояться любой работы, - смотрю на Ёлку. -А что я? Я просто слежу за собой, - отвечает она. - Это не значит, что я белоручка. -Тогда кто готов? Все поднимают руки. -Отлично. Я ещё предложу эту идею другим лидерам, пусть передадут своим. Чем нас будет больше, что будет проще. После этого составлю график, и будем следовать ему. Собрание заканчивается, и Ёлка подходит ко мне: -Не много ли ты на себя берёшь, Аква? -Я не беру это под свою ответственность, это общая ответственность. Ёлка неодобрительно качает головой. Конечно, Паук встречает мою идею в штыки, но я и не думал полагаться на него. Вряд ли его отряд может научить детей чему-то полезному. Не дай бог ещё курить научат или чего похуже. Календула соглашается, Жаба обещает поговорить со своими. Конечно, материальной выгоды он с этого не поимеет, так что дело это его мало интересует. Календула хочет прийти в Дом с Кислым, но Кислый оказывается занят, так что с ней иду я. А потом приходится идти ещё и с Кислым. Может, Ёлка и права, но это же на первых порах, чтобы все разобрались, что к чему... С Кислым мы устраиваем детям импровизированный концерт в столовой: я играю на укулеле, а он, конечно, поёт. Нам даже приходится репетировать, прежде чем устроить такое. А после Кислый устраивает танцы, так что дети оказываются в восторге. Жаба видит меня на этих подготовительных репетициях с Кислым и приглашает меня в свою музыкальную группу. Я далеко не музыкант, но Кислый обещает помогать, насколько это возможно. У нас с ним даже складывается музыкальный дуэт, так что иногда выступаем вдвоём на вечеринках Календулы. Чем дольше я играю, тем лучше у меня получается, хоть пальцы быстро устают. Кислый пишет стихи, и мы вместе накладываем их на струнную музыку. Я бы тоже хотел писать стихи, но я не умею. Наверное, для этого нужно иметь какой-то особый склад ума или просто чувствовать потребность превратить свои мысли в строчки на бумаге. Ведь вся наша жизнь, по сути, - это и есть строчки на бумаге. Мне нравится бывать в их с Календулой доме. Календула - настоящая хозяйка. Она умеет заваривать невероятно вкусный, душистый чай. Я люблю с мятой и листьями смородины. Мы втроём иногда болтаем ни о чём. Я редко общаюсь с ней, по важным вопросам разве что. Но, сидя в их доме, я могу отвлечься от всех своих лидерских забот. Всё-таки в своём отряде, как бы сильно привязан я к ним ни был, я несу за них ответственность, а они равняются на меня. А здесь, в этой синей пятиэтажке, в квартире с комнатными растениями я - обычный человек. Я даже с Ёлкой не чувствую такого спокойствия, наверное, потому что я старший брат, а это что-то да значит. Но в то же время, как бы странно это ни звучало, я люблю бывать один. Мне нравится гулять одному по городу поздними вечерами, смотреть на безжизненные дома, пустые окна. Мне нравится видеть свет фонарей, открытые, словно беззубые рты, подъезды, которые приглашают к какому-то совершенно незнакомому прошлому, чужому, тайному. Часто я натыкаюсь на дома для ходок именно так, случайно, пока брожу по улицам города. Весна. Пока ещё холодная и морозная. До настоящей ещё долго. Мы с Лётчиком, Кислым и Кукольных Дел Мастером, закончив работу в одном из пустых домов, бредём по свежевыпавшему снегу вдоль сугробов. Снег спускается с неба медленно, красиво, огромными тихими хлопьями. Прощаемся к Кукольных Дел Мастером под зажжённым фонарём. -Опять к Художнику пошёл, - замечает Лётчик, глядя на его удаляющуюся фигуру и пряча руки в карманы куртки. Я вопросительно смотрю на него. -Неприятен мне этот Художник. Хамит. Опять пить будут. -Он уже давно взрослый человек, может делать, что хочет. -Да ты будто сам никогда не пил, - говорит Кислый и пожимает нам руки. - Пойду есть домашнее печенье. Календула уже, нваерное, заждалась. Наверное, в этом есть что-то особенное, когда тебя ждут дома. Мне этого не понять. Я даже представить не могу, каково это. Меня ждут. Словно это требует чего-то большого, чего я не могу себе позволить. А Кислый может. Кислый ко всему относится проще, с лёгкостью. И поэтому дома его ждёт печенье и, конечно, Календула. Сажусь на перекладину. Смотрю наверх: на фонарь и на падающий снег. Кажется, будто он теперь не падает, а летит вверх. -Ты не беспокоишься о Кукольных Дел Мастере? - спрашивает меня Лётчик, присаживаясь рядом и прерывая мои размышления. -Нет. Почему? Он пожимает плечами: -Он грустный. Не знаю, замечаешь ли ты. Мне кажется, он с Художником пьёт от этой грусти. -Стандартный способ повеселеть на время. -Наверное, но разве он не понимает, что Художник... Лётчик не договаривает. Я жду. -Он напоминает мне крысу из канализации. Вылезает из ниоткуда. А когда разговаривает, скалит свои полусгнившие зубы. И глаза его всегда влажные, противные. Как можно себя так запустить? Мне не нравится, что он говорит. Художника я знаю плохо, даже, скорее, совсем не знаю. Видел его, конечно, но особо не общался. -Какое тебе дело до него? Он же тебе никто. Ты ведь живёшь, как хочешь, вот и он живёт, как хочет. -Иногда, Аква, мне кажется, что ты слишком правильный. Таких не бывает. Вместо ответа я долго молча смотрю на летящий из-под фонаря снег. Так тихо. Словно в городе нет жизни, а мы всего лишь призраки, и с рассветом мы растаем. Мне хочется поделиться с Лётчиком своими мыслями. Знаю, что они глупы и надуманы, но мне верится, что Лётчик их не осудит. Я бы мог поделиться ими с Кукольных Дел Мастером или Кислым, но первый воспримет их слишком серьёзно, а второй недостаточно. -Иногда мне кажется, что всё как-то не так. -Что не так? - тут же спрашивает Лётчик. -Всё: город, дома, мы сами. -С нами явно что-то не так, - соглашается он. -Но я не понимаю, что именно и где искать ответ. Хотя нет, догадка есть. Молчим немного. -Знаешь, - говорит Лётчик, - Кукольных Дел Мастер как-то сказал, что каким бы большим или маленьким ни казался нам этот город, у него есть свой конец, своя граница. -И что там, за его границей? Лётчик потирает замёршие руки и прячет снова в карманы. Смотрит вперёд: -Наверное, ничего. Сложно представить. -Ты бы хотел узнать, что там? - я вдруг пугаюсь, что хочет уйти за границу так же, как и Кислый - за горизонт. -Нет, - твёрдо и спокойно отвечает Лётчик, и я ему верю. Он поворачивается ко мне. - Я боюсь. Я боюсь узнать, что там. Трус. Это глупо, я понимаю. Но мы только привыкли к городу, его ритму, его законам жизни. Я как-то не хочу это разрушать. Неизвестность меня пугает, Аква. Знаешь, наверное, поэтому ты наш лидер. Ты храбрый. Храбрый. Почему-то внутренне я с этим в корне не согласен. Я обычный человек, и храбрость в некоторых ситуациях лишь моё вынужденное поведение. Действительно храбрый человек... Задумываюсь. Знаю ли я таких? -А если за городом было бы лучше, ты бы ушёл? - Лётчик снова прерывает нить моих размышлений. -Нет. Не знаю, хотел бы я уйти. Да и что значит это «лучше»? Для каждого «лучше» своё. Но у меня нет права покинуть город. Лидерство требует обязательств. -Я, наверное, мягкотелый, Аква, но я вот думаю, что было бы с нами, не будь тебя? Ничего хорошего. -Неправда. Вы сами по себе сильные. -Ты знаешь, что о нас говорят другие, - отмахивается он. Конечно, я это знаю. Отбросы. Низший отряд. Будто я собрал остатки. Но это не так. -И ты правда так думаешь о нас? - спрашиваю я. Лётчик пожимает плечами. -Ты помнишь, что я тебе сказал, когда позвал в свой отряд? -Тебе неважно, кто я и какая моя особенность. Ты хочешь собрать не просто отряд, а близких по духу людей. Пусть мы разные, но вместе мы большое единое целое. Да, Аква, мы теперь семья, но я смотрю на других, а потом вспоминаю, что со мной не так и... - он замолкает, тяжело вздыхая. -Ты ставишь себе какую-то планку и сравниваешь себя с другими. Но ты - это ты, Лётчик, и никто не может быть тобой. Никто не заменит тебя. Ты должен быть собой. -Ты прав, просто, - он снова вздыхает. - Я замёрз. Мы пожимаем руки и расходимся. Я иду греться в кафе. Там пусто. Занят только один столик Кукольных Дел Мастером и Художником. Кукольных Дел Мастер зовёт присоединиться. Присаживаюсь, расстёгивая куртку. Здороваюсь с Художником. Перед ними стоит бутылка, две стопки, тарелка с сыром, зеленью и овощами, пустая уже на половину. -А ты чего волосы отрастил? На девчонку похож, - Художник пьян. -Не обижайся, - обращается ко мне Кукольных Дел Мастер. - Он прилично выпил. -Ты бы ещё глаза подкрасил. Куда тебе косы эти? Он и правда неприятный тип. По крайней мере, пока пьян. А может, он всегда подвыпивший. Тогда ещё хуже. Тогда мне его жаль. Но я не тот, кто может его осуждать. Ему, наверное, просто чего-то не хватает, как и всем нам. Нам всем не хватает заботы. Но готовы ли мы сами отдавать её кому-то? Художник наливает и пододвигает стопку ко мне. -Не пью. -Молодёжь! Не уважаешь, - он пододвигает ещё ближе. -Отстань от парня, - заступается Кукольных Дел Мастер. -За знакомство. Ну? -Я закажу себе какао, - говорю я, вставая и отходя к стойке. Слышу, как Художник бормочет: -Какао! Ему сколько? Двенадцать? Слышу, как Кукольных Дел Мастер что-то ему отвечает, но Художник не особо его слушает. Тень принимает мой заказ. Только сейчас задумываюсь, что водку тут не подают. Значит, художник притащил с собой. Жду, когда будет готово. Возвращаюсь уже с кружкой. -Эти чёртовы твари меня пугают, - шепчет Художник. - Что за дебильная идея заставить их работать? Шлюха думает, что это нормально. Ну, конечно, дела в гору прут, чё бы нет-то? Я смотрю на Кукольных Дел Мастера, он лишь пожимает плечами и пододвигает ко мне тарелку, чтобы я угощался. Беру сыр. -Но подумай сам, - Художник вдруг обращается ко мне, стуча по своему виску тремя пальцами, - это же твари, нелюди. Мозга у них нет. Они действуют инстинктивно. Это Шлюха говорит, что они приручены, натренированы. А я Шлюхе не верю. Ты вот веришь? Он ждёт моего ответа, но я молчу. У меня нет желания поддерживать разговор. -Хирург бы не допустил, чтобы в городе было опасно, - отвечает за меня Кукольных Дел Мастер, стараясь не затягивать повисшую паузу. -Хирург! - Художник словно плюётся, произнося его имя. - Он бы что знал про город! Только и делает, что ходит как петух в своих лакированных туфлях, а меня в какую только жопу не отправлял. Сам-то, его величество, и пылинки не сотрёт. Я быстро расправляюсь с какао и ухожу, попрощавшись. Может, Лётчик и прав насчёт Художника, но я не знаю ничего о его жизни, что привела его к таким мыслям и к бутылке. Я лишь вижу результат, и результат этот - оболочка, а суть скрыта внутри, и познать, понять её мне представляется невозможным. Да я и не хочу этого. Мне лишь любопытно, отчего Кукольных Дел Мастер водится с ним. Видимо, ему известно больше. Хирург созывает нас на экстренное собрание. Вчетвером ждём света на пустыре, по одному он не пускает нас. Последним является Паук, он только успевает достать пачку сигарет, как свет в ближнем окне загорается. Мы заходим. Пройдя длинные коридоры, мы располагаемся в большой тёмной комнате, освещённой камином и свечами. Тут немного прохладно, откуда-то тянет сыростью, и пламя свечей иногда подрагивает. Жаба усаживается в мягкое огромное кресло с удобными подлокотниками. Календула присаживается ко мне на диван, оставляя между нами значительное пространство. Паук стоит у стола, едва заметный в тени. За камином стоит, прячась, Художник. Сейчас он напоминает молчаливую покорную статую. Всё то, что он говорил тогда о Хирурге, кажется бессмысленным, пока он выполняет все его поручения. Хирург, как неплохой оратор, начинает со вступительной речи, плавно подводя нас к сути. Он объявляет об обнаружении мёртвого дома. Это, конечно, вызывает много вопросов среди ищеек, но я, пожалуй, удивляюсь меньше всех. Кукольных Дел Мастер считает, что дома живые, следовательно, они могут быть и мёртвыми. Только что это всё значит? Для меня мёртвый дом - пустой дом. Но тогда весь город забит мёртвыми домами, и никому раньше не было до этого дела. Значит, тут что-то другое. Опасное. Хирург просит Художника указать на карте обнаруженный дом. Я видел однажды карту сетей у Кукольных Дел Мастера, но она не была такой подробной. Огромная карта с, пожалуй, каждым домом и легендой: в каком состоянии дома, сколько этажей, чей район, занят ли кем-то. Меня это немного пугает, будто за нами Художник пристально следит. Замечаю и его сторожку, за линией забора которой лишь пустое пространство - кладбище. Пустое кладбище. Почти оксюморон. Что он там скрывает? -Я хочу, чтобы вы сейчас подтвердили, что не пойдёте в аварийные дома, - говорит Хирург, стоя у камина. Я оборачиваюсь от карты к нему. Отблески пламени танцуют на его лице. -Их несколько? - спрашиваю я. -Нам известен только один, но мы не исключаем такую возможность. После того как мы даём своё подтверждение, Хирург выпускает нас, оставаясь наедине с брюзжащим себе под нос Художником. Тот явно не верит нашим словам. -Как думаете, - интересуется Календула, - надо рассказать своим? Её вопрос странный. Каждый лидер должен предупредить свой отряд о потенциальной опасности. -Зачем? - вразрез с моим мнением говорит Паук. - Это же мы даём наводки. Дом не указан - в дом не лезут. У Паука невероятно высокий авторитет в своём отряде. Хотя, наверное, он путает авторитет со страхом. А может, это одно и то же. У каждого из нас свой авторитет. -А если им станет любопытно? - говорю я. Никто не может знать, что захочется другому человеку. Я почему-то уверен, что Кислому будет очень интересно взглянуть на такое, и я рад, что и Жаба, и Календула смогут повлиять на его буйную голову и уберечь от ошибок. Да и я тоже, если понадобится. Паук затягивается сигаретой. Он явно ждал этого с самого момента нашего собрания на пустыре. Выпускает дым: -Значит, нужно выстроить свою систему в отряде так, чтобы им было не любопытно, а чтобы они слушались только твоих приказов. Это он так пытается уколоть меня, поставить на место в своей иерархии. Но я вне её, вне его представлений о жизни и городе, так что меня это совершенно не задевает. Он считает, что моя система в отряде ущербна, а я считаю, что подчинять других страхом - убогость, говорящая о слабости. Паук и Жаба уходят. -Ты расскажешь? - спрашивает меня Календула. Она выглядит действительно озабоченной этим вопросом. И растерянной. Иногда мне кажется, что лидерство - это не её, словно в ней нет нужного стрежня, и город либо выработает в ней его, либо уничтожит её. -Да, - не сомневаясь, отвечаю я. - Они имеют право знать обо всём, что происходит в городе. По-моему, это очевидно. Лидер отличается от остальных только тем, что способен отыскать скопления самородков, но не количеством информации о городе. Утаивание, как и скрытие правды может привести к плохим последствиям. -А если они и вправду захотят посетить этот дом? Я понимаю её беспокойство, но они же не дети. -Это ведь не аттракцион. Моя ответственность - предупредить их, а их - не натворить глупостей, - молчу немного. - А ты расскажешь? Если нет, то я буду вынужден признать, что она как лидер проигрывает. -Да, - отвечает она не совсем уверенно, но этого мне достаточно, чтобы убедиться, что она всё-таки не зря возглавляет свой отряд. Я по памяти нахожу этот дом и теперь понимаю, что имел в виду Хирург, называя его «мёртвым». Весь фасад здания покрыт толстым слоем мохнатой плесени противного зелёного и белого цвета. Оно словно укутано в паутину. Едкий мерзкий запах из заколоченных на первых трёх этажах и открытых выше окон. Подхожу совсем близко. Рукой в перчатке придавливаю подоконник, и некая чёрная жидкость медленно и тягуче пузырится на нём. Дом, кажется, и правда умер. -Не ожидал тебя тут увидеть! - узнаю голос Кислого. -Что ты тут делаешь? - отхожу от дома. -А ты? Мы оба смотрим на здание. -Если смерть выглядит так, то это хреново, - говорит он. -Я надеюсь, ты не полезешь внутрь. -Я думал об этом, но теперь как-то не хочется. Он немного молчит, а потом спрашивает: -Что с ним не так? -Не знаю. -Значит, Кукольных Дел Мастер был прав? Пожимаю плечами. -Думаешь, он сломается? - продолжает он засыпать меня вопросами. -Рано или поздно сломается. -Чёрт, жаль только, что в нём столько самородков. Ты их чувствуешь? -Да. Дом будто кашляет, и столб чёрной пыли вылетает из всего его щелей. Мы невольно отступаем. Пыль медленно опускается на землю. -Пойдём отсюда, - говорю я. -Боишься? - усмехается Кислый. -Ну, если и так, то что? -То ты прав. Идём! Я рад, что мне удаётся увести Кислого подальше от этого здания. -Календула знает, что ты пошёл к дому? -Нет, она бы не одобрила. Да и Жаба бы тоже. Да и ты не одобряешь, я же вижу. Но я же не ребёнок и не дурак. Я просто посмотрел. Ты же тоже пришёл просто посмотреть, - он выделяет «просто». -Да. Я своим ещё не успел сказать. Будут задавать вопросы. Хотел подготовиться. Я к ним как раз сейчас и направляюсь. На собрании рассказываю о доме. Странно, но вопросов не возникает. Я читаю в их лицах испуг и обеспокоенность. Любопытства никто не проявляет. -Вы, наверное, не понимаете, что это такое, поэтому я предлагаю увидеть дом воочию, чтобы у вас потом не возникало желание разузнать одному. И подготовлю вас к встрече с чем-то подобным, потому что есть вероятность, что в городе такой дом не единственный. Или могут появиться такие позже. Я провожаю их к дому. Мы стоим метрах в пятидесяти от него. -В таком виде здание вообще не внушает доверия, - замечает Ёлка, зажимая нос от неприятного запаха. -Как будто ещё чуть-чуть и он рухнет, - говорит Пепел. - Он выглядит мягким, будто не бетонный вовсе. Как хлеб. -Он стал таким от того, что в нём слишком много самородков, или в нём слишком много самородков от того, что он стал таким? - спрашивает Хрусталь. -Это мне неизвестно. Но это и неважно. -Такое может произойти с нашими домами? -Возможно. Но это вряд ли может произойти за один день, так что вы вполне можете заметить признаки умирания. -Так он уже умер или ещё умирает? -Выглядит так, будто давно умер, - предполагает Лётчик. -И запах соответствующий, - вставляет Ёлка. -А может, он держится из последних сил, - говорит Пламя. -Зачем держится? - Хрусталь хладнокровен. - Его уже давно не спасти. -Пойдёмте отсюда, а то ещё обвалится. Я спокоен, ведь они все восприняли адекватно. По крайней мере, внешне в них я не замечаю желания разузнать про подобные дома. Но теперь я начинаю беспокоиться о Кукольных Дел Мастере. Ведь дома - это то, с чем он работает. Это он считает их живыми и, возможно, привязывается к ним как к живым. Не знаю, можно ли лечить эти дома, но я надеюсь, что Кукольных Дел Мастер не собирается этого делать. Чтобы успокоить себя, обсуждаю это с ним. -Я не воскрешаю мёртвое, - отвечает он мне на беспокойство. - Я лишь латаю, поддерживаю жизнь. Но спасибо за заботу. Знаешь, Аква, иногда я думаю, что мы - люди - паразиты для домов. Меня удивляет это предположение. Разве мы вредим домам? -Селимся внутри них, налаживаем свои порядки, включаем свет, когда хотим, воду, притаскиваем мебель, ходим-выходим, будто они действительно принадлежат нам. Но они отдельные, самостоятельные. Да, глупо звучит. -Неглупо, - возражаю я. - Скорее, непривычно. -То, что дом мёртв, только подтверждает мои слова о том, что они живые. Ты думал, почему в нём так много самородков? Конечно, думал, но я вижу в этом скорее совпадение. Вряд ли между этим есть какая-то реальная тесная связь. -Это дом Капитана. -Капитана? - переспрашиваю я. Не слышал о нём раньше. -Да, она жила здесь очень-очень давно. Она... -Почему я не знаю её? Где она сейчас? -Она погибла, - его голос пронзает грусть. - Она совсем недолго здесь прожила. -Я могу спросить..? -Она выпала из окна этого дома, - перебивает он меня. - По какой-то причине тень пробралась сюда, напала на неё, и она выпала из открытого окна. С тех пор мы все боимся теней. Теперь мне кажется, что дом умер, потому что в нём давно никто не жил. Может, мы не такие уж и паразиты, может, мы-то как раз и поддерживаем жизнь в этих зданиях. -Я только прошу тебя не упоминать о ней. Она была славным человеком, открытым, всегда готовым прийти на помощь. Она бы тебе понравилась. И ты бы ей тоже. -Ты её любил? -Да, но не так, как ты думаешь. Она была моим другом, и я скучаю по ней. Мы с ней были как две противоположности: я тихий и спокойный, а она с горящими глазами и большим запасом сил. Для нашего возраста это редкость. Теперь я понимаю его грусть. Видимо, её смерть коснулась многих. Но о смерти молчат, значит, воспоминания ещё живы и ещё причиняют боль. Кукольных Дел Мастер потерял друга. Это страшно. -Пастух её любил. Очень любил. Наверное, не каждому дано так любить. Он до сих пор хранит её фотографию. Это единственное, что после неё осталось, - он вздыхает. - И Художник её любил. Но она предпочла Пастуха. Любовь - это больно. Нет. Любовь - это риск испытать, прожить невероятную боль, но всё равно решиться любить. Наверное, человек, которого любишь, должен быть каким-то особенным, чтобы согласиться на такой риск. А я человек нерисковый. И я даже не знаю, какой должна быть она, чтобы я мог полюбить. Мой разум отказывается любить. Это может быть слишком непредсказуемо.А я должен держать голову холодной, а разум чистым. Любовь - туман, в ней легко потеряться, потерять себя. А с потерей себя неизбежно придут и потери других. К этому я не готов. Так что лучше мне быть одному. Для отряда так будет лучше. Да и любовь невечна. Я с сожалением осознаю это, когда Кислый сообщает мне о том, что они с Календулой разошлись. Мне от этого становится грустно. Наверное, мне хочется или хотелось верить, что любовь одна и на всю жизнь. И, если честно, смотря на их пару, я видел в них эту вечность. Но похоже, что человек слишком слаб перед вечностью, слишком импульсивен, недоволен. Я не осуждаю их решения, но, если уж они не смогли быть вместе... Не могу сказать, что расставание даётся Кислому легко. Всё-таки прожить столько лет вместе, а потом заново начинать свою холостяцкую жизнь - непросто. Поэтому он поступает крайне разумно, с головой уходя в репетиции. Их становится больше, наших с ним в том числе. Мы не обсуждаем случившееся. Если бы он хотел обсудить, обсудил бы, но, кажется, он сам не готов к этому. Так что я просто провожу с ним время. Знаю, что Календуле всё это даётся нелегко. Ситуация приобретает катастрофический масштаб, когда ко мне на улице подходит парочка её ребят и заявляет, что хочет перейти в мой отряд. Оказывается, Календула теперь ведёт затворческий образ жизни, ходок почти нет, и их это, по понятным причинам, не устраивает. Мне так жаль, что из неё не получилось настоящего лидера. Её отряд собирает вместе четырёх лидеров, чтобы объявить Календуле о своём решении. Конечно, вся эта ситуация мне не нравится. Во-первых, потому что они решили об уходе за её спиной. Во-вторых, я не готов принимать кого-то к себе. Мой отряд не в курсе, и вряд ли их эта новость обрадует. В-третьих, решение кажется мне слишком радикальным. Не может быть такого, чтобы не было иного выхода. Нужно хорошенько так тряхнуть Календулу и привести её в чувство. Ну, и потом, куда она пойдёт сама? В таком-то состоянии... Когда Календула слышит о решении своего отряда, она выглядит спокойной. Мне даже кажется, что она не совсем понимает, что происходит и каков на самом деле масштаб катастрофы. Она просит свой отряд покинуть помещение. Властно. Сердито. Никогда не слышал её такой. Отряд уходит. Да, она будет разбираться с нами - принимающей стороной. Наверное, надеется, что может на нас повлиять, не понимая, что проблема в ней, и начать нужно с неё самой. Не думаю, что кто-то захочет брать к себе в отряд новеньких. Это как-то не по-людски. -Я беру себе Холод, Лезвие и Шквал, - заявляет Паук. Я удивлён, но лишь слегка. Конечно, Паук не упустит своей выгоды. И, конечно, он берёт лишь тех, кто может быть ему полезен. Холод. Его особенность в том, что его тело может замерзать до состояния ледышки. И, находясь в нём, касаясь любого предмета, он может его заморозить. Словно жидкий азот. Вполне себе можно использовать для вскрытия замков. Или защиты Паука. Лезвие. Опасный парень, если учесть, что в порывах ярости его руки, ноги, возможно, и другие части тела становятся острыми, хотя и не меняют ни формы, ни вида. Ходячее холодное оружие, не требующее заточки. И Шквал. Не знаю, отчего это зависит, но когда он начинает слишком часто дышать, поток воздуха вокруг него усиливается, и даже может сбить окружающих. -Я их тебе не отдам, - сквозь зубы отвечает Пауку Календула. Я вижу в её глазах огоньки ярости. -Они не вещь. Они приняли решение, уважай его. -Жаба? - она обращается к своему приятелю за поддержкой. Не думаю, что и Жаба захочет терять возможную выгоду: больше людей в отряде, лучше добыча самородков. Но ведь они столько лет работали вместе. Должно же у него быть сочувствие. -Я готов заплатить за каждого, - отвечает он сухо, - разумную цену. И ты, и я будем в плюсе. Это в духе Жабы: решать всё через кристаллы. Материальное положение всегда было для него на первом месте. Он пытается подмазаться к Календуле таким образом. Получается плохо. Интересно, продал бы он сам кого-то из своего отряда в подобной ситуации? Она смотрит на меня. Но мне нечего ей сказать. Я не хочу раздора между всеми нами, внутри своего отряда, да и внутри себя, в конце концов. Отряд Календулы не особо интересовался моим желанием принять их, но что делать, если всё уже вышло из-под контроля? -Я не приму никого, если ты не хочешь, - честно отвечаю я. Паук едва заметно усмехается. Я знаю, что он думает о моих словах. -Здесь вопрос не в том, кто куда переходит, - говорит он, - а в том, к кому присоединишься ты. Это звучит так неожиданно от Паука. Вроде последняя скотина, но думает о Календуле. Это идёт вразрез с моим представлением о нём. -К Жабе, пожалуй, не пойдёшь, - продолжает он, - там Кислый, - упоминание этого имени явно негативно влияет на Календулу, а Пауку приносит удовольствие. - Мне ты без надобности, - эти его слова меня совсем не удивляют. Всё, что может Календула, - это выращивать цветы в своих волосах. Конечно, это абсолютно бессмысленно для Паука. К тому же, я не думаю, что Календула согласилась бы подчиняться ему, а может быть, кому-либо вообще. Теперь во всём её теле читается строптивость и неповиновение сложившейся ситуации. Сложившейся по её же вине. - Так что, если ты готова, Аква может тебя принять. Поворачиваю на него голову. На меня он не смотрит. Мы этого не обсуждали. Паук всё решил за нас. Очень самонадеянно. Мне неприятно, даже противно, что он решает за меня и сообщает это так, будто всё давно решено. Конечно, я не брошу Календулу и помогу ей по мере возможностей, но какое его тут дело? Хочет казаться чистым. -Я их не отдам, - цидит Календула. -Послушай, - тут уже вступает Жаба, - прошло уже достаточно времени, ты могла взять себя в руки. Звучит как пощёчина. Я знаю только, что всё это даётся Календуле слишком тяжело. И Жаба сейчас делает только хуже. -Взять себя в руки? - взрывается она. - Когда эта мразь бросила меня, ничего толком не объяснив? Она ненавидит Кислого. И это пугает меня. Что такое тогда эти отношения, если потом начинаешь ненавидеть своего партнёра. Бывшего - вот что бы, наверное, добавила к моим словам Календула. А Кислый? Он ненавидит её? И знает ли он, что она ненавидит его? -Я не лезу в личные дела. -Вот и не лезь. Ещё чуть-чуть и она бросится на нас с кулаками. -А ты что смотришь? - обращается она ко мне. - Типа невинный весь. Она хочет задеть меня. Словно ей нужна эта ненависть от окружающих. Она ненавидит. И пусть её ненавидят. Но я слишком спокоен для этого. Я не обижаюсь на слова разгневанной женщины. Мне становится её чертовски жаль. Какая же она всё-таки хрупкая! Когда Жаба и Паук уходят, я подхожу к ней. Её надо поддержать. По крайней мере, проявить свою небезучастность. Вряд ли она сейчас готова принять хоть какую-то помощь или адекватно оценить ситуацию. -Что ты будешь делать? - спрашиваю я. -Понятия не имею, - она всё ещё злится. Только злость её не знает, как выплеснуться наружу. -Мне не нравится то, что происходит, - признаюсь я. - Но даже Хирург уже в курсе. Её отряд прежде, чем принять это скандальное решение, заявил о нём Хирургу. Что сделал тот? Ничего. -Это было его решение? - спрашивает она, пытаясь найти виновного в ком-то, но не в себе. -Нет. -А кто? Ты ведь знаешь, да? Вздыхаю. Я слышал, кто является источником таких кардинальных мер. Но какая разница? Проблема же не в этом. -Я только слышал, что предложение поступило от Шлюхи. -Какое Шлюхе вообще дело до того, что происходит в моём отряде? - она мечет молниями. Кажется, она получила то, что хотела. -Не знаю. -Я с этим разберусь. Спасибо. Она собирается уходить. -Но дело же не в Шлюхе. Но она меня уже не слушает. Время безжалостно. Наверное, потому, что мы его на самом деле не замечаем. Нам когда-то сказали, что оно движется линейно, и мы привыкаем к этому, как и к тому, что нужно есть или дышать. Мы привыкаем к линейности, потому что это просто и понятно и не нужно задумываться, что такое прошлое и как будет выглядеть твоё будущее, ведь оно ещё не наступило. Но будущее - это всегда смесь твоего прошлого и настоящего, а настоящее - мираж твоего будущего и прошлого, а прошлое - это всегда ты. Самое страшное, но неотъемлемое во времени - то, что всё меняется. Не существует начала или конца. Всё меняется. Всё всегда менялось. Ёлка влюбляется в Кислого. А Кислый влюбляется в Ёлку. Кажется, будто это происходит само собой. Но на самом деле это череда крючков, которые цепляются друг за друга и приводят к необратимому. Я много времени трачу на репетиции с Кислым, и Ёлка часто ждёт меня. Она знает, как я устаю, как я измотан. Она ходит на наши концерты, чтобы нас поддержать. И всегда рядом со мной. И Кислый тоже. Так что происходит то, что не может не произойти. Я стараюсь не лезть в их отношения. Они кажутся мне странными. Они отлично ладят друг с другом и понимают друг друга. Кислый со мной об этом мало говорит, а Ёлка не говорит вообще. Она вдохновляет его на новые песни, а он, что мне непривычно, очень заботлив с ней. Но мне за них страшно. Бывает, что внутри поселяется страх, который сложно себе объяснить. Он маленький, едва заметный, как родинка на теле. Но он есть. Этот ден ьвымотал меня. Я тащусь по пустым тёмным улицам города. Прохладно, но хорошо. Клонит в сон. Знаю, что, как только доберусь до дома, рухну на свой матрац и, только коснувшись головой мягкой подушки, пропаду во сне на пару часов. Пожалуй, это единственный способ сбежать от города. Решаю передохнуть. Сажусь под фонарь и прислоняюсь к его столбу. Мотыльки и мошки кружатся вокруг, бьются о его лампочку. Это могло бы быть забавным, если бы люди не долбились так же, куда им никогда не пробраться. Этот стук меня убаюкивает. Лишь бы не уснуть на улице. -Эй, брат, в порядке? - узнаю голос. Кислый садится передо мной. -Небольшие трудности. Но разве бывало без них? - устало улыбаюсь. -Не жалеешь себя, - он подаёт мне руку. - Давай провожу. Я поднимаюсь. Мне немного неловко в последнее время находиться вместе с ним. Они давно уже с Ёлкой встречаются, но я чего-то боюсь. Переживаю за неё. И переживаю за него. И мне страшно, в случае чего, оказаться между двух огней. Ощущать плохое - суть искушённого бывалого. -Слушай, - как назло начинает Кислый, - я знаю, что ты не хочешь в это вмешиваться, но я не могу тебя не спросить об этом. Напрягаюсь. -Я хочу предложить Ёлке съехаться. Смотрю на него. Он серьёзен, а это с ним бывает нечасто. -Знаю, что ты думаешь, - отвечает он мне на мой взгляд. - Но всё не так. А я не знаю, что думать. -Я люблю её. Я даже рад, что она твоя сестра, мы почти что родственники, - он замолкает и потом со всей несвойственной ему серьёзностью спрашивает: - А ты не рад? Пытаюсь удержать свои разбегающиеся мысли. -Ты мой лучший друг, Кислый, она моя сестра. Вы мне оба дороги, но то, что было с Календулой... -Я любил Календулу, просто... Ну, не получилось, так бывает. Не убиваться же из-за этого. Нужно двигаться дальше. Да и столько лет прошло. Ты же знаешь, сам видел, как мне это всё давалось. -Но ведь нет гарантий, что то же не произойдёт с Ёлкой. Или с тобой. Моя сестра с характером. Что если она бросит тебя когда-нибудь? -Слушай, - он снова начинает активно размахивать руками, - может, отношения с Календулой и были для того, чтобы я разобрался с собой. Первая любовь и всё такое. А с Ёлкой, с Ёлкой всё по-другому. Неужели ты не видишь? Мы ведь с Календулой почти сразу съехались, это, наверное, было неправильно. Я поэтому с Ёлкой и не спешу. -Кислый, я понимаю, что ты не хотел причинить вреда, но... ты же знаешь, как это изменило Календулу. -Она раздула из мухи слона. -Нельзя так говорить. Если ты не понимаешь, что она чувствовала, это не значит, что она не имела право это чувствовать. Я не одобряю все эти её теперешние связи, хотя я и не имею на это право, но ты не можешь не признать, что ты... ты тоже к этому причастен. Кислый останавливается. -Ты обвиняешь меня? Я смотрю в его глаза. Что он думает обо мне сейчас? Разговор вряд ли закончится чем-то хорошим. Но раз мы начали, нужно заканчивать. -Я знаю только то, что ты поступил правильно. Ты не стал скрывать от неё, признался о конце и ушёл. Но человек устроен гораздо сложнее, это не машина. -Причём тут вообще Календула? - злится он. - Я говорю о себе и о Ёлке. -Я боюсь и за тебя, и за неё, - стараюсь быть сдержанным. - Я боюсь, что с вами произойдёт что-то плохое. -Да почему обязательно должно произойти что-то плохое? - взрывается он. -Потому что это жизнь, Кислый. Не бывает так, чтобы всегда было гладко. Когда-нибудь у вас случится что-то плохое, и что будет с вами тогда? -Ты думаешь, я этого не понимаю, Аква? Да я боюсь этого! Чертовски боюсь, потому что я её люблю! Но не быть сейчас с ней... - он отворачивается, проводят рукой по волосам. - Тебе не понять этого, Аква, - говорит он уже спокойнее, но так и не разворачиваясь ко мне. - Ты никого не любишь. В меня будто только что кинули камнем и попали в голову. Я стою ошарашенный этой правдой. -Не говори так. -Да, у тебя есть отряд, - подходит он ко мне, - да вы семья, и это потрясающе. Но есть ли кто-то, кто поможет тебе в трудную минуту? -Ты. -Я про другое, - он опять отходит, собираясь с мыслями. - Ты своей холодностью всех отталкиваешь: меня, Ёлку. Тебе будто никто не нужен. С каждым его новым предложением в меня будто летит новый камень, от которого я не могу увернуться. Это так больно. Я такой маленький перед его словами, беззащитный. А ему будто меня совсем не жаль. -Так ты против того, чтобы мы съехались? Я не хочу, чтобы это звучало уколом на его слова, но то, что я ему отвечаю, - правда, неприятная даже мне самому, но правда. Он спрашивает моё мнение, и я должен честно ему ответить: -Против. Кислый опять взрывается: -Да с какой стати я тебя, вообще, спрашиваю! Это наши дела с ней. Пошёл ты к чёрту, Аква! Он уходит в противоположную от меня сторону, а я смотрю ему в след, как город проглатывает его в своей тьме. Он тоже сделал мне больно. Отчего же он так обижается? Мне тоже сейчас больно, но я же не посылаю его. Я знаю, что, по крайней мере, моё мнение для него неважно, ведь оно идёт вразрез с его намерениями. Но он, надеюсь, сможет меня понять. И Ёлка тоже. Теперь мне хочется проветриться. Сна ни в одном глазу. Вместо привычного маршрута заворачиваю в закоулок и иду совершенно мне незнакомым путём. Тут даже отсутствует уличный свет. Прогоклый запах незнакомого мне района смешивается с привкусом чего-то испорченного и старого. Пыльно. Почти черно. Останавливаюсь, боясь заблудиться, пока утопаю в своих рассуждениях. Оглядываюсь. Приглядываюсь. Кто-то или что-то хватает меня за шиворот и резко тянет на себя, так что я почти валюсь на спину, но меня ловят. На место, где я только что стоял, падает огромный кусок блока, разбивающийся в дребезги. Меня держит Кислый. -Ничего не спрашивай, - говори он мне. - Просто я увидел, что ты пошёл не туда. Он смотрит наверх, достаёт из кармана фонарик и пытается подсветить здание. Плесень, слизь. Дом накренён вперёд, будто вот-вот сложится в двое как карточный. -Мёртвый дом, - говорит Кислый. Я и не заметил, как подошёл к нему в темноте. Тот самый, о котором нам говорил Хирург. Только теперь мы стоим с его противоположной стороны. Земля начинает трястись. Мы переглядываемся. Со здания обваливается штукатурка вместе с плесенью и брызгами мерзкой жижи. -Бежим! - выкрикиваю я. Дом начинает складываться, теряя при этом ещё оставшиеся окна и ржавые трубы. Гул стоит такой громкий, что его должно быть слышно далеко. За нами маленький, узкий переулок. Впереди - широкая улица, но, чтобы выйти на неё, нужно проскочить под трясущемся домом. Я толкаю Кислого в узкий проход и бегу за ним. Земля дрожит. Обломки сыпятся на соседние здания, чем спасают нас. У выхода из переулка запинаюсь, падаю. Кислый тут же поворачивается, помогает мне подняться. Грохот. Кислый кидает меня на землю и укрывает собой. Чёрный столб пыли, грязи, плесени и слизи накрывает нас. Становится тихо. Смертельно тихо. Мы лежим без движения долго. Целую вечность. Будто всё, что было внутри дома, теперь медленно опускается на землю, и нужно дождаться, пока осядет. Я чуть дёргаю лопаткой, обозначая Кислому, что пора вставать. Кислый тяжёлый, не двигается. Наверное, я слишком слабо двигаюсь. Дёргаю сильнее. Всё тот же результат. Спиной аккуратно сбрасываю Кислого, он почти скатывается по мне. Вокруг черно. Почти ничего не видно. Дома, образующие узкий проулок, облеплены этой чернотой. Пыль вперемешку с чем-то тёмно-едким словно лёгкий снег опадает на землю, сливаясь с ночью. Кислый скатывается в вонючую, чёрную, липкую лужицу. -Я не могу дышать, - хрипит он. Я тут же хватаю его за руку и притягиваю к себе. -Я не могу дышать, - повторяет он слабо. Меня охватывает паника. Он хрипит, пытаясь делать вздох, и я замечаю, как на его глазах выступают слёзы. -Что мне сделать? - нервно спрашиваю я. -Аква! - он хватается двумя руками за мою футболку. - Я... Я быстро расстёгиваю его рубашку. Он всегда ходит в этих дурацких, неудобных рубашках. Мои пальцы трясутся, не слушаются. Я стараюсь придержать Кислого, прижимая его к себе одной рукой и стягивая порванную от последнего издыхания дома рубашку другой, чтобы он не упал обратно в эту чёрную лужу. Когда рубашку удаётся снять, я начинаю её изнанкой вытирать его тело. Оно точечно покрыто выплеснувшейся плесенью, пылью и слизью. От него, да и впрочем от меня, теперь жутко воняет. Я поднимаю его за подмышки. Он не может стоять на ногах. Дышит тяжело, громко. -Сейчас. Нужно только дойти до кого-нибудь. Нужно пойти, Кислый. Слышишь? Но Кислый не слышит. Он как тряпичная кукла, мягкая, неустойчивая. Тогда я взваливаю его к себе на спину и иду вперёд. Пытаюсь сообразить, кто тут может быть поблизости. Можно отправиться в мой район, это будет разумно, отнесу его к себе, может, встречу кого по дороге. Только что дальше? Я иду и думаю, что дальше. Я не смогу оставить его одного, отправившись на поиски подмоги, но и не найти никого я не могу. Мне страшно. Кислый, кажется, без сознания. Но я слышу и чувствую своим затылком его хриплое дыхание, значит, он жив. Он ведь, конечно, будет жить, просто ему сейчас нужно помочь. Я должен ему помочь. Вдалеке что-то блестит в свете луны. Две фигуры вытаскивают что-то из здания. -Эй! - кричу я, направляясь к ним как можно стремительнее. - Эй! Кислый почти сползает с меня. Одна фигура ставит предмет. -Аква? - говорит вторая фигура. - Это ты? -Мне нужна помощь! Мне нужно затащить Кислого в дом! В лунном свете теперь различаю Кукольных Дел Мастера. Он подбегает ко мне и перехватывает Кислого. -Что случилось? -На нас обрушился мёртвый дом. -Он пострадал? -Да. Не знаю. Ему трудно дышать, - я и сам почти задыхаюсь. -Вот ублюдки, - ругается вторая фигура. - А я говорил, что вы будете совать свои носы куда не надо. -Замолкни, Художник, - ревкает на него Кукольных Дел Мастер. Я никогда не слышал его таким. - Помоги лучше. Они вдвоём хватают Кислого за ноги и руки, и мы движемся в сторону моего дома. Загружаемся в самодельный лифт. Я поднимаю нас наверх. Непонятное ощущение времени. Оно идёт слишком быстро и одновременно слишком медленно. Мы с Кукольных Дел Мастером раздеваем Кислого догола и укладываем в ванну. Теперь под искусственным электрическим светом кожа его кажется чёрной. Включаем воду. И мы двоём начинаем смывать с него всю эту дрянь полотенцами. Художник молча стоит в дверях. Мешается. Кислый постепенно оживает, двигается, но выглядит потерянным, испуганным. Кукольных Дел Мастер помогает ему выйти из ванны. Я молча оттакливаю Художнкиа и иду за чистой одеждой. Одеваем Кислого, помогаем ему добраться до моего матраца. -Сам умойся, - говорит мне Художник. Я и забыл, что сам в этом дерьме. Ухожу в ванну. Мне, конечно, досталось меньше. Пострадала в основном только одежда да дреды немного. Кислый укрыл меня собой, вот ему повезло меньше. Выхожу. Кукольных Дел Мастер сидит рядом с Кислым. Художник сидит на табурете в углу. -Его надо к Хирургу, - говорит Кукольных Дел Мастер. - Срочно. -Тебе не лучше? - спрашиваю я. -Лучше, - его голос звучит слабо. Он закашливается. -До Хирурга далеко, - Кукольных Дел Мастер встаёт, опираясь руками о свои колени. - Художник, заводи машину. -Ты мне её ещё не подлатал. -Она на ходу, доедет. -Нет, - он тоже встаёт. - Ещё увидит кто, не надо этого. Сам дойдёт. -Он умереть может! - прикрикивает Кукольных Дел Мастер. Я невольно вздрагиваю и смотрю на Кислого. Он, кажется, и сам это прекрасно осознаёт. Я вижу, как ему страшно и как он пытается это скрыть. Но я-то его знаю. Я-то вижу. Сам от себя того не ожидая, кидаюсь на Художника, хватая его за грудки. -Оставь дурака, - Кукольных Дел Мастер помогает подняться Кислому. -Он не ходит... - оправдывается старик. - Сломается по дороге. Не доедем. Да и далеко. Пока до неё дойду... Я отпускаю его. Слышать его не хочу. Не человек. -Давай в тачку его грузить, так легче будет его перемещать. -Не надо, - решительно, хоть и слабо произносит Кислый. - Я дойду. -Кислый... -Я дойду. Мы с Кукольных Дел Мастером подхватываем его и помогаем выйти из дома. Художник идёт чуть поодаль, в руках держа свою старую шапку. Его присутствие меня раздражает, но я пытаюсь сосредоточиться на пути. Дорога кажется невероятно длинной. Вдруг Художник нас окликает: -Эй! За мной! Мы оборачиваемся. -Художник, некогда! - возражает Кукольных Дел Мастер. -Я знаю, как быстрее, - только бросает он нам, скрываясь в каком-то подвале. Мы спускаемся за ним. Потом ещё ниже. Ещё. Оказываемся в каком-то подземном лабиринте. Без света тут совсем ничего не видно. Художник достаёт из кармана потрёпанного пальто фонарь и освещает им себе путь. И мы идём за ним, ничего не спрашивая. Я никогда не бывал под городом. И Кукольных Дел Мастер, кажется, тоже. Я всё жду, когда же мы поднимемся на пригорок. Я всегда думал, что Хирург не пускает никого, но Художник вдруг выводит нас в более-менее знакомые лабиринты коридоров района Хирурга. Он идёт так уверенно, обходя бетонные блоки, обломки и ямы, постоянно обращая наше внимание на них, что сомнений не остаётся, - этот путь знаком ему давно. Он спокойно поднимается по полуразрушенным ступеням девятиэтажного дома, спускается затем вниз, в подвал, отпирает тяжёлую железную дверь и идёт вдоль пустого длинного коридора. Через несколько минут мы снова оказываемся на улице, он ведёт нас в следующее здание, и мне начинает казаться, что он водит нас кругами, но, когда я уже готов сорваться и высказать всю свою неприязнь, мы вдруг оказываемся в самом узнаваемом зале - тёмном, с камином. Только ни камин, ни свечи сейчас не горят. Холодно. Мы усаживаем Кислого на диван и сами падаем рядом с ним. Пока пытаемся понять, как он себя чувствует, Художник кричит: -Эй! Свистит. -Поднимай свою задницу! У нас тут подыхающий! И вроде бы можно было выразить ему свою благодарность, но его неотёсанность отталкивает меня от него. Кукольных Дел Мастер разжигает камин, а Художник продолжает ходить по залу, выкрикивая междометья и стуча по разным предметам. -Может, хватит? - спокойно спрашиваю его я. Он останавливается, чтобы съязвить, и в этот момент дверь открывается и перед нами предстаёт Хирург. В своей белоснежной выглаженной рубашке, чёрных брюках и даже лакированных туфлях. -Ещё и прифуфырился, - сетует Художник. -Доброй ночи, господа, - пропускает он его фразу мимо ушей. Я встаю: -На нас упал мёртвый дом, - замечаю его неодобрительный взгляд. - Отвечу на все вопросы потом. Кислый пострадал. -Что ты сломал? - обращается к нему Хирург. -Ничего, - отвечаю за него я. - Он задыхается. Кислый, опираясь на меня, поднимается. -Пойдём, Кислород, - Хирург складывает руки за спиной и, разворачиваясь, скрывается за дверью. Кислый встревоженно смотрит на меня. Мне хочет обнять его и сказать, что всё будет хорошо. Но это лишь глупое приободрение. Я не знаю, как будет на самом деле. Одобрительно киваю ему. Кислый медленно, покашливая, следует за Хирургом. Мне не нравится этот зал. Он тёмный и пугает. Наверное, Хирург так хочет воздействовать на нас неким таинством, сакральностью. Но это выглядит так фальшиво. Здесь невероятно тихо. Тишина пугает. Словно вне этих стен нет жизни и то, что происходит за пределами комнаты, не касается тех, кто находится в ней. А мне хочется быть причастным. Мне хочется знать, что сердце Кислого бьётся, что он дышит. И если ему нужна помощь, то я тоже хочу об этом знать. Догадки разъедают меня изнутри, разрывают как дикие звери, накинувшиеся на слабую добычу. Внешне я спокоен. Художник ведёт себя разумно: не приближается ко мне, не расспрашивает ни о чём, только мельтешит из угла в угол. Но я знаю, чего ему стоит сдерживать себя и не высказывать своего мнения. Это моя вина. Как дурак пошёл, чёрт знает куда. Зачем? А Кислый... Кислый пошёл за мной. Какой же я дурак! Какой же я дурак! Если бы не я, Кислый был бы сейчас в порядке. Но ведь не может же быть всё совсем плохо? Совсем плохо, фатально плохо - это же то, что случается с другими, то, что можно встретить в книгах, но не в своей жизни. Так не бывает. Ведь я всегда справляюсь с трудностями, я всегда нахожу способ решить ту или иную проблему, я всегда, пусть даже наощупь, нахожу выход. Ведь выход есть всегда. Выход есть всегда. И сейчас тоже. В жизни не бывает точек. Вся жизнь строится либо на запятых, либо на многоточиях... Дверь открывает внешне спокойный Хирург. -Кислород останется у меня. -Он будет жить? - тут же спрашивает Кукольных Дел Мастер. Молчание Хирурга пугает. Он долго обдумывает, какие слова подобрать, и это уже не сулит ничего хорошего. -Он чувствует себя немного лучше. Его дыхательная система повреждена, но он дышит самостоятельно. Я хочу его понаблюдать ещё несколько дней. Аквамарин, передай Жабе, что Кислород у меня. -Конечно. -Ты сам в порядке? Я? Я и забыл, что тоже могу быть не в порядке. Неуверенно киваю. -Кукольных Дел Мастер, - обращается он, - проводи Аквамарина, убедись, чтобы он выспался. А с тобой, Художник, мне нужно будет серьёзно поговорить, - его тон меняется, когда он обращается к старику. Как будто собирается его за что-то отчитать. На мгновение мне кажется, что в глазах Художника мелькает какая-то ненависть. А может, это просто отражается огонь камина. Но этого я никогда не узнаю. Мы с Кукольных Дел Мастером покидаем этот неуютный зал, и Кукольных Дел Мастер сидит у меня до самого утра, следит, чтобы я поспал. Но мне не спится.Я просто лежу, глядя в потолок, не давая своему телу спокойно расслабиться. Как только начинает светать, собираюсь к Жабе. Я бужу его стуком в дверь и рассказываю о случившемся. Спросонья Жаба понимает не сразу, и мне приходится ему всё повторить. Потом он ругается, благодарит за визит и просит меня уйти. Я иду к Ёлке. Ёлка любит ранние подъёмы. Когда я прихожу к ней, она уже сидит в широкой кухне, закинув ноги на соседний стул, и мерно потягивает горячий кофе, подставляя лицо лучам солнца. Увидев меня, тут же меняет позу и ставит чашку на стол. -Ты говорил с Кислым о переезде, да? - она поднимается со стула. - Аква, я знаю, что ты думаешь... -Кислый у Хирурга, - перебиваю её я. -Что? - она медленно садится. - Что случилось? Мне снова хочется сказать, что всё будет хорошо, но вместо этого я рассказываю про рухнувший дом. Я не сажусь, рассказывая, так и стою перед ней, виноватый. -Но ведь Хирург излечит его, правда? Правда? -Я не знаю, Ёлка! -Нет! - она вскакивает. - Аква, скажи, что он его излечит, скажи же! -Я не знаю, Ёлка, - мой голос тихий. Я обнимаю её и прижимаю к себе. Как можно сильнее. Она маленького роста, упирается мне лбом в грудь. Плачет. Мы с ней разные. Она куда эмоциональнее меня, но сейчас мне бы тоже не помешал кто-то, кто бы обнял меня, кому бы я мог доверить свои переживания, и я бы вот так вот по-человечески растворился в чьих-то объятьях. Я виноват перед Кислым. Я виноват перед Ёлкой. Я виноват перед Жабой. Я виноват перед собой. Вина якорем опускается на дно моей души и приковывает мне к чему-то, отчего мне не так просто скрыться. Через пару дней Жаба объявляется у меня на пороге и говорит, что Хирург ждёт его. Он решает позвать меня, но не заходит за Ёлкой. Кислый выглядит бледным. Сухие, почти белые потрескавшиеся губы. Усталое лицо. И какой-то виноватый взгляд. Но он ни в чём не виноват. Он улыбается нам. Я улыбаюсь ему в ответ. Но улыбка его теперь вымучена. -Как ты? - спрашивает Жаба. -Хреново. Словно в сердце мне втыкают нож. -У Швеи надо будет взять мазь для растирания тела, - даёт рекомендации Хирург, - успокоительную настойку ещё. -И он поправится? - интересуется Жаба. -Это его лучшее состояние. Вставленный в сердце нож поворачивается. -Никаких физических нагрузок. Обеспечить покой. -А ходки? - тут же спрашивает Жаба. -А танцы? - тут же спрашивает Кислый. -Никаких. Физических. Нагрузок. Нож, поворачиваясь, заходит глубже. -Но как же ходки? - упорствует Жаба. Хирург неодобрительно смотрит на него, и мы понимаем, что ходок Кислому больше не видать. -Пыль, грязь, - говорит Хирург, - всё это удалось счистить с поверхности кожи, но грибок проник внутрь. Он может закупоривать поры. Аппарата для такого лечения не существует. И лекарства тоже. Будем надеяться, что грибок не будет развиваться и организм истребит его сам. Но я не даю никакого прогноза. Кто присмотрит за тобой? - он смотрит на Жабу. -Я думаю, Ёлка не будет против, - отвечаю я и встречаюсь взглядом с Кислым. - Надо только это обсудить. И не хочу, чтобы Жабе было как-то накладно, он и без того теряет одного ходока. Кажется, Кислый понимает, что я имею в виду. Это то самое «плохое» - их общее с Ёлкой «плохое», которое им предстоит пройти. Я не знаю, как поведёт себя Ёлка. Но мне не приходится даже просить её об этом. Он сама решает заботиться о нём, и я помогаю Кислому переехать в её квартиру. Теперь я не против их совместного жительства. Но лучше бы это никогда не случалось с Кислым. И почему я был так глуп, так напуган жизнью, что мог подумать, что их двоих может что-то разлучить? Я начинаю бояться любви ещё больше. Взял бы я на себя такую ответственность за другого человека? Я бы не был готов... Теперь я часто бываю у них двоих. Кислый учит играть Ёлку на рояле. Он и сам-то умеет чуть-чуть. Но музыка теперь его единственная отдушина. Он любит играть что-нибудь простое и смотреть, как танцует Ёлка. Иногда они танцуют вместе, и я играю им на укулеле что-то не особо динамичное, чтобы Кислый не уставал. Пока в один из таких танцев Кислый не падает на пол, задыхаясь. Ёлка делает ему дыхание рот в рот, и тогда я понимаю, что лучше ему не становится. Только хуже. Лекарства Швеи не помогают, они лишь заглушают боль, притупляют негативный эффект, но... Татуировки Кислого чернеют, и у меня нет сомнений, что всё только хуже. Что хуже: ожидание неизвестного или ожидание неизбежного? Когда Ёлка приводит Кислого в чувство, я одеваюсь и иду к Календуле. Может быть, её цветы могут нам помочь. Я мало в это вверю, я уже почти ни во что не верю, но сейчас нужно испробовать всё. Только бы она согласилась. Врать я не могу и не умею. Я должен честно признаться, что дело касается Кислого. Может быть, она всё ещё его любит, и эта, пусть и безответная, разбитая, растоптанная любовь может спасти его? Ведь не может быть так, чтобы от болезни не было лекарства. Где-то обязательно есть лекарство. И если Календула любила его, то она найдёт в себе силы простить и помочь. Но у Календулы давно не растут цветы, и я чувствую, как надежда ускользает. -Аквамарин, я могу кое-что сделать, - вдруг говорит Календула. Ночь. Она стоит в белой хлопковой ночнушке. Я давно не видел её в чём-то таком, похожем на те сарафаны, что она носила раньше. В чём-то лёгком. Голос её сделался строже за всё это время, а лицо злее. - Но я хочу, чтобы ты сказал об этом Кислому и больше никому. Ради его жизни, что угодно. Мне это кажется такой мелочью. Она могла попросить, что угодно, а просит лишь сказать Кислому и больше никому. Пусть календула сломлена, но человеческое ещё есть внутри неё, а значит, у неё не всё потеряно. И у нас есть шанс, а значит, и у Кислого не всё потеряно. -Всё, что попросишь. -Тогда бери мои ножницы и состриги все мои волосы. Я хочу, чтобы бы ты отнёс их Шлюхе. Заплати, если потребуется. Проси Шлюху сделать из них препарат для Кислого. Настойки Швеи слишком слабые. А Шлюха может помочь. Пока я срезаю её волосы в полутьме, думаю о том, что всё случайное в этом городе неслучайно, а всё неслучайное случайно. Вся наши жизнь складывается из множества «если». Если бы Кислый не сошёлся с Ёлкой, они бы не захотели жить вместе. Если бы они не захотели жить вместе, мы бы с ним не поссорились. Если бы мы с ним не поссорились... Но если попытаться распутать этот клубок из «если», то всё придёт к какой-то одной точке - началу. У всего должно быть начало. И, может быть, начало этой ситуации в том, что много лет назад Кислый не прошёл мимо меня, получившего солнечный удар. И если бы он прошёл тогда мимо... Собираю волосы Календулы в пакет и иду к Шлюхе. Тяжёлые времена сводят меня со Шлюхой. Шлюха не берёт с меня кристаллов, но и не даёт никаких гарантий. Шлюха предупреждает, что выращивает запретные вещества, токсичные. Возможно, то, что уничтожает грибок, приведёт к другим не менее печальным последствиям. Но я не знаю, на что ещё надеяться, на кого полагаться. Как хорошее - враг лучшего, так и худшее - враг плохого. Кукольных Дел Мастер собирает для Кислого аппарат с маской. Теперь он спит с дополнительной подачей кислорода. Препараты Шлюхи помогают лучше настоек Швеи, но татуировки, ставшие чёрными, свой цвет не меняют. И я боюсь. Я постоянно боюсь. Время тянется долго. Когда ты весь под напряжением страха, время словно останавливается. И ничего не остаётся, как ждать, просто ждать, когда часовщик починит время и оно снова наберёт свой ход. Я сижу рядом с ним, пока он лежит на кровати. Он иссох, болезнь его совсем измучила. Сложно представить, что оно когда-то зажигал на вечеринках и приковывал восторженные взгляды к своим танцам. Ёлка что-то готовит на кухне, гремит посудой. -Аква, - ему трудно говорить, - я хочу тебя попросить. Мне становится только хуже, - его губы начинают дрожать. - Мне больно. Мне очень больно. Я знаю, что ты ходишь к Шлюхе. Прошу тебя, Аква, возьми какой-нибудь яд. Я хочу умереть. «Я хочу умереть». Страшнее этой фразы я не слышал ничего. Это не пустые слова. Это отчаяние. Тихое, молящее отчаяние. Он хватает меня за руку, слабо сжимает. На глазах его выступают слёзы то ли от просьбы, то ли от резкого движения. -Никто другой не поймёт. Ёлку я просить не могу. Она не сможет. А ты, Аква... Не смотри на меня так. Я жалок, я знаю. -Ты не жалок, - шепчу. -Ты не представляешь, как мне больно. Как будто тысяча иголок воткнуто внутрь. Я засыпаю, только чтобы не чувствовать эту боль. Я сплю плохо, Аква. Боль сильнее сна. Ты мой друг, - он сжимает руку чуть сильнее. - Ты мой самый лучший друг. Никто не поймёт. Обещаю, никто не узнает. Я умоляю тебя, Аква, я умоляю тебя... По его щеке скатывается слеза. -Я не могу, - мой голос дрожит. Отказать ему сейчас - это как совершить предательство. Но убить его... Я не могу. Так глупо! Я надеюсь, сам не знаю на что. Но он же вот, живой, передо мной, а значит смерти не существует. А если она существует, то мы сильней. -Аква! - он сильно сжимает мою руку. Я с трудом освобождаю свою. -Не проси, Кислый. -Я умоляю, - он плачет. - Я умоляю тебя, Аква! Я встаю с кровати и отворачиваюсь к окну. Я впеврые плачу. Это так больно. Это так страшно. Я не могу показать свою слабость ни Кислому, ни Ёлке. За окном идёт снег. Это почти уже настоящая весна. Снег почти сошёл, и совсем скоро станет по-настоящему тепло. Всё меняется, и это неизбежно. -Аква! - зовёт он меня тихо, но я не могу повернуться. Я не могу показать ему своих слёз. Ему удаётся уснуть, а я ухожу к себе. Я не сплю эту ночь. Совсем. От окна тянет холодом. В комнате толстый слой темноты. Я уже несколько месяцев сплю отвратительно. Мне снится, как рушатся дома. Как я бегу. Как застреваю. И как некому мне помочь. Некому мне помочь. А я должен помочь ему. Кто я такой, чтобы перечить его желанию? Может, судьба потому и лишает нас каких-то возможностей, так как знает исход. Но нести с собой смерть... А просить о смерти? Как он смеет просить о смерти, не надеяться? Потолок будто становится уже, стены сжимаются. Я в коробке. Ещё чуть-чуть и меня расплющит. Ёлка не поймёт. Не простит. Смогу ли я скрыть от неё? От других? Она возненавидит меня. Но я, пока не могу помочь Кислому, ненавижу себя. Чёрт! Это должен был быть я. Я должен был укрыть его. Почему я не подумал об этом? Какой из меня после этого лидер, если я думаю только о себе? Укрой я его тогда, всё могло бы обойтись. Он был бы здоров. Или пострадал не так сильно. Я-то что? Аквамариновая кожа! Сажусь на матрца, тем самым разгоняя потолок и стены на места. Кислый просит о невозможном. Он болен, ему тяжело. Но где взять яд? Пойти к Шлюхе? Думаю, Шлюха может изготовить что-то подобное. Но Шлюха будет задавать вопросы. Будет ли? Я бы задал. Яд - это много вопросов. Объяснить всю ситуацию. Но тогда может зародиться цепочка и рано или поздно узнают все. Я не смогу смотреть им в глаза. Я стану убийцей. Спасателем, сказал бы Кислый. Если и брать яд, то по-чёрному. А по-чёрному, значит, через Паука. Морская Оса ядовита. Её длинные волосы как щупальца медузы могут убить. Поэтому она прячет свои волосы под шапкой. Связаться с Пауком... Необязательно. Можно пойти в обход, действовать напрямую, связаться с самой Морской Осой. Захочет ли только она помогать? За кристаллы? Пусть просит, что угодно. Но ведь это убийство. И нужно ли вести её к Кислому? И кто сказал, что от неё не пойдёт та же цепочка слухов. Всё слишком неопределённо. Я и сам не знаю, готов ли к такому. Я не замечаю, как начинает светлеть. Надо идти к Кислому. Надо снова с ним об этом переговорить. Уже серьёзно. Если он готов... то и я должен быть готов. Из огромного панорамного окна солнечный свет падает прямо на их кровать. Ёлка лежит в домашней одежде, уткнувшись в его шею, обняв правой рукой. Если забыть, что он болен, что они оба влюблены, но теперь несчастны, то эта картина могла бы стать произведением искусства. Я опираюсь правым плечом о стену, скрещиваю руки на груди. Красота есть и в самом ужасном. И тем человек отличается от других, что умеет найти красоту даже там, где её не должно быть. -Ёлка, - шепчу я, надеясь не разбудить сон Кислого, - Ёлка! Иди, отдохни. Я посижу с ним, - а сам настраиваюсь на предстоящий тяжёлый разговор. Она медленно поднимает голову с подушки. Волосы, собранные в пучок, растрёпаны. Она не выглядит сонной. Скорее, измученной. Лицо красное, сухое, словно она плакала ему в плечо. -Кислый умер, Аква, - едва слышно произносит она. - Кислый умер. Я выпрямляюсь, не веря её словам. Она смотрит на меня своими большими глазами. Она уже не плачет. Она проплакала всю ночь. Кажется, я подхожу к Кислому и касаюсь его холодного тела. Кажется, я плачу. Кажется, я обнимаю Ёлку. Кажется, это точка, после которой больше не должен следовать абзац. Смерть Кислого становится ударом для многих. Жаба решает устроить прощание. Кукольных Дел Мастер собирает из того, что у него находится, простой гроб. И следующим утром мы хороним его. Я с Жабой спускаем гроб из дома Ёлки. Медленно, неохотно и совершенно бесшумно падает крупный снег. Он не заметёт наши следы. Наши следы растают с наступлением неизбежной тёплой весны. Гроб несём я, Жаба, Крокодил и Крот. Остальные Жабьи молча идут за нами. Весь мой отряд тоже присутствует. Они не так хорошо знали Кислого, но они здесь, чтобы поддержать Ёлку. И меня. Мы ставим гроб у сторожки Художника. Вот оно - кладбище, за бетонными стенами. Теперь это твой дом, Кислый. Теперь только Художник будет заботиться о тебе. Художник надевает толстые перчатки. -Прощайтесь, - говорит он нам, поправляя у себя на голове старую вязанную шапку. -Мы поможем похоронить, - отвечает ему Жаба. -Нет. Прощайтесь. -Мы пойдём с ним на кладбище, - возражает Крот. Художник чувствует нарастающее настроение: -Никто не зайдёт на кладбище. Вам в любом случае придётся проститься с ним здесь. Дальше уже моя забота. Каждый по очереди обходит гроб, касаясь рукой его крышки. Я долго стою. Прости меня, Кислый. Я не сумел уберечь тебя. Прости, что сомневался в тебя из-за Ёлки. Нет никого, кто был бы достоин её, кроме тебя. Прости, что тебе достался такой друг, как я. И спасибо тебе за то, что ушёл сам. Ты даже на прощание пожалел меня. Спасибо тебе, Кислый, спасибо. Ёлка рыдает безмолвно, неслышно. На неё падает снег. Она сидит на коленях перед гробом и трясущимися руками едва касается пальцами деревянной крышки. Она что-то бормочет, только ему и ей понятное и слышимое. Пеплу приходится поднять её и отвести в сторону. Она слишком слаба и потеряна, чтобы сопротивляться. А потом Художник долго, громко и неумело, в одни руки затаскивает гроб в свою сторожку. Мы стоим и наблюдаем. Мы не предлагаем помощь, потому что он точно откажется, но и не уходим, потому что это будет последний раз, когда мы видим Кислого, пусть и закрытого в гробу. Дверь за Художником закрывается сама. Потом следует долгое, утомительное прощание. Мы собираемся в доме Жабы, но меня хватает не надолго. Нож вонзён в меня так глубоко, что тяжело дышать. Мысли мои сбивчивы, я едва понимаю, что происходит вокруг. Я только убеждаюсь, что Ёлка не одна, с ней Пламя и Пепел. Я ухожу к себе. Нет никакой запятой, нет никакой точки, нет никакого многоточия. Есть только размазанные по бумаге чернила. Жизнь продолжается, даже если она где-то закончилась. Я стараюсь поддерживать тот порядок, которому следуем много лет. Так мне легче не расклеиться. Ёлке совсем плохо, а мне... Я прячу всю свою боль как можно глубже. Не хочу, чтобы меня жалели. Не хочу, чтобы видели, как я страдаю. Не хочу, чтобы они потеряли ко мне доверие. Не хочу, чтобы со мной и отрядом стало так же, как с Календулой. Я словно в руках держу натянутые верёвки. Они впиваются мне в кожу, оставляя на ней красные следы, стирая её в кровь. Но я знаю, что, если ослаблю хватку, то, что находится на другом конце этих верёвок, рухнет. Или улетит. А я не могу этого допустить. Я не должен дать своей жизни развалиться. И нет никого, кто бы мог меня понять. Я один. Я сам. Это моя борьба. Борьба, которую я веду сам с собой потому и трудна, что она никогда не закончится. Я всё чаще начинаю задумываться, что с этим городом что-то не так. Я лишь не могу понять, что именно. Дома, тени, мы... Иногда я думаю, что это всё связано, что всё в городе закономерно. Я только не могу понять эту закономерность, словно какие-то детали, важные, ускользают от моего понимания. Но они есть. Они должны быть. Может, Кислый был прав и ответы лежат там, за горизонтом. Он хотел отправиться туда. Не знаю, насколько это было серьёзно, но я будто в долгу перед ним. Если за горизонтом я найду ответ, может, мне станет легче. Но мой отряд... Как же мой отряд? Я объявляю им о своём решением отправиться за горизонт после ходки. Мы стоим уставшие, окружённые пустыми домами. Над ними поднимается солнце. -Мне послышалось или ты сказал «за горизонт»? - Пепел ставит тяжёлый мешок с ходки на землю. -Не послышалось. -Ты с ума сошёл, - говорит Пламя. -Это безумие, Аква, - соглашается Лётчик. - Что тебе там делать? -Мне кажется, там есть что-то, что мы упускаем здесь, - признаюсь я. -Я знал, что ты не мог не сдвинуться после всего этого, но чтоб настолько... - Хрусталь замолкает. -Ты хочешь оставить меня здесь одну? - голос Ёлки едва заметно дрожит. -Я не оставлю тебя одну. -Ты уйдёшь, а я останусь одна. Совсем одна! - она толкает меня в грудь. Пепел хватает её за руку, и она останавливается. -Вы останетесь здесь. Вы будете присматривать друг за другом. Я в вас уверен. -А ходки? - спрашивает Хрусталь. - Насколько ты, вообще, собираешься? -Хрусталь, Аква никуда не пойдёт! - возражает Пепел. -На две недели, месяц. Не знаю. Месяц без ходок они протянут, пропадёт одна-две, нестрашно. -Какого чёрта, Аква, какой месяц? - Лётчик начинает паниковать. - Ты о нас подумал, молодец какой! Низкий тебе поклон. Но знаешь, ты упустил одну деталь, одну маленькую вещь. Я не знаю, что он имеет в виду. Как я мог что-то упустить? Я долго обдумывал свой план. Месяц не так уж долго. Запасов хватит. Лётчик молчит, злобно глядя на меня. -Лётчик говорит о тебе, Аква, - объясняет Пламя, тихо, спокойно. - Кто позаботиться о тебе за горизонтом? -Я сам. -Чушь! - вырывается у Лётчика. -Аква, пожалуйста, не уходи, - Ёлка вцепляется в мой рукав. - Мне страшно. Мне слишком долго страшно. Аква! -Ёлка, мне надо. -А что нужно мне, ты подумал? - она повышает на меня голос, почти кричит. - Я потеряла Кислого! А сейчас ты предлагаешь мне потерять брата? -Я вернусь. -Аква, тебе ли не знать, насколько опасна тень? - спрашивает Лётчик, на мекая на ту ночь. - Или ты думаешь, что ты готов? Никто не может быть готов к встрече с тенями. Кроме Шлюхи, конечно. Но у Шлюхи служат только городские тени, а те, за горизонтом, дикие. Отличаются ли они? Ответа пока нет. -У тебя мозги поехаели, - говорит Пепел. - Тебе просто нужно выговориться, пережить это всё. Не думай, что мы у тебя дураки. Тебе тяжело, это ясно. Под глазами вон почернело... У меня и правда от всех этих переживаний под глазами появились чёрные линии, словно кто-то провёл чёрным карандашом. -Аква, ты будешь против, - заявляет Лётчик, - но если ты окончательно решил, то я пойду с тобой. Все смотрят на него. -Не смей его поддерживать! - толкает его Ёлка. -Ты не пойдёшь со мной. Подвергать его опасности снова я не могу. Мне хватило одного раза. -Ты понимаешь, что мы можем остаться без лидера? - серьёзно спрашивает он меня. -Я вернусь. -Да. И Кислород должен был выжить! -Лётчик, - одёргивает его Пламя, едва заметно кивая в сторону Ёлки. -Я иду и точка. Не к стулу же ты меня привяжешь. Оглядываю остальных. Жду, что они будут против решения Лётчика, но они молчат. -Я тоже пойду с тобой, - заявляет Пламя. -И я, - говорит Пепел. -Нет, Пепел, ты точно не пойдёшь, - возражаю я. -Давай я сам буду за себя решать. -Нет, Пепел. Мне нужна тут правая рука, пока меня не будет. Я хочу, чтобы ты следил за всем. Всеми, - смотрю на Ёлку, - чтобы был в курсе всего. -Но я не ищейка. -Я уйду ненадолго. -А что остальные лидеры? Если Паук узнает, он нас сожрёт. -Значит, Паук не узнает. Никто другой не узнает. -Но если ты кому-нибудь понадобишься? - спрашивает Пламя. Вздыхаю. -Я согалсен, чтобы вы пошли со мной, - обращаюсь я к ней и Лётчику. - Для меня это очень важно. Ёлка обижается на меня. Она не хочет меня отпускать. Но я за неё спокоен. Пепел сумеет позаботиться о ней. Вдвоём с Хрусталём они сумеют отстоять свои права. Ёлка не слабая, она разбита, а это совсем другое. Мне впервые в жизни важно сделать что-то отличное от того, к чему я привык. И я чувствую, что это стоит того. Опасно ли это? Да. Но должен ли я идти туда? Очевидно. Нам хватает несколько дней, чтобы собраться. За это время я наведываюсь в Дом Шлюхи. Не жду ничего на самом-то деле, но будет неплохо, если мне удастся разузнать об этих тварях хоть что-нибудь. Шлюхи нет за стойкой. Кровавоглазая тень безучасстно смотрит на меня. Совершенно безынформационная сущность. Будто пустая, тупая. -Аквамарин! - голос Шлюхи за моей спиной радостный. Оборачиваюсь. - Кого-кого, а тебя тут встретить в диковинку. Чем хочешь себя потешить? -Что ты знаешь о тенях? Глаза Шлюхи становятся узкими, явно в чём-то начинает подозревать меня. -Аквамарин, ведь ты не глуп. С чего ты взял, что я расскажу тебе хоть что-то о тенях? Можно сказать, что раз я помог разобраться в них хоть немного, то имею на это право, но я сознаюсь честно: -Я собираюсь за горизонт. Почему-то есть ощущение, что Шлюхе можно доверять. -Всё-таки глуп... Чего тебя так тянет? Думаешь, там ответы? Думаешь, тени дадут подсказки. Посмотри на неё: - она молчит, - Шлюха указывает на тень за стойкой. -Но ведь никто ещё не был за горизонтом. Почему там так много теней? Вот ты знаешь, что такое тень? -Нет. Но мне и не нужно это знать. -А мне нужно. -Ты обманываешь себя, Аква, - Шлюха приподнимает откидывающуюся вверх столешницу и заводит меня за стойку, прямо к тени. - Вот она, перед тобой. Ну, что? -Она как будто под транквилизаторами. Шлюха усмехается: -Это сытая тень. Сытая - значит, не опасная. Потому что я их кормлю. Они на диете и ни в чём не нуждаются. -Думаешь, за горизонтом голодные? -Ну, конечно. Шлюха же есть только здесь. -Пойдёшь со мной? Если я не могу ничего узнать о тенях, то почему бы не взять Шлюху вместе с собой? Необязательно же говорить, почему нужно действовать так или иначе, главное, пусть говорит как, уберегая нас от опасности. Шлюха смотрит на меня внимательно, изучая. -Я не оставлю свой бизнес, а ты не оставишь свой отряд, - Шлюха поправляет дреды на моём плече. -С отрядом уже всё обговорено. Не хочешь привести себе новых теней, подчинить их? -Деловое предложение, - Шлюха улыбается, - мне такое нравится. Но ты ведь понимаешь, что это опасно, а я не хочу нести ответственность за тебя. Но представим, что я соглашусь, кто будет принимать посетителей? Если это буду не я, то тогда «всё, что происходит в Доме Шлюхи, остаётся в Доме Шлюхи» разлетится вдребезги. Никто не захочет довериться другому лицу. Что делать тогда, Аквамарин? -Тогда - оставаться. Но, если есть хоть что-то, что поможет нам уберечься от теней, я буду признателен. А если нет... всё равно спасибо. Шлюха молчит. Долго. Напряжённо. -Ты уже, наверное, и сам догадывался, что тени питаются эмоциями. И они почти всегда голодны. -Значит, нужно перестать что-то чувствовать? -Ты человек, Аква, и это невозможно. Ты всегда будешь что-то чувствовать, даже если тебе кажется, что у тебя нет никаких эмоций. А тени всегда будут голодными. -Но тебе ведь удалось подчинить себе тени. Кислый рассказывал, он видел. -Кислород... - грустная улыбка застывает на губах. Я не знаю, насколько они были близки, но, кажется, Шлюха, тоскует. - Мне бы очень хотелось тебе довериться и поделиться своим секретом. Но я не могу, - плечи делают плавную волну, почти восьмёрку. -Ладно. Спасибо. Ухожу, но голос Шлюхи меня останавливает: -Аквамарин! Ты, наверное, не веришь в эту чушь, но я могу дать тебе амулет. Может быть, это убережёт тебя. Я и правда во всё это не верю. Но, кажется, я понимаю Шлюху или доверяю. Словно не в амулете дело. Может, Шлюха действительно хочет помочь, но не может делать это в открытую? Может, амулет - это только для отвода глаз и за этим стоит что-то действительно нужное? Мне хочется в это верить. -Нас пойдёт трое. -Тогда я надеюсь, что по возвращении вы станете моими заядлыми клиентами, - Шлюха проводит своими тонкими пальцами по своей лысой голове, словно заигрывая со мной. Томный лисий взгляд. - Приходи завтра. Завтра будет готово. Мы уходим за горизонт в ночь, чтобы больше никто не видел, чтобы не возникло лишних вопросов. Даю последние наставления Пеплу. По-хорошему, нужно было бы предупредить Хирурга, но и ему я не хочу рассказывать. Это моё дело. Шлюха даёт нам обереги. Странные круглые вещицы размером почти с ладонь с прорезями и дырчатыми узорами. Тяжёлые. Они похожи на большие кулоны с той только разницей, что открыть их не представляется возможным. Внутри явно что-то спрятано. Из уважения к Шлюхе не интересуюсь, что именно, и не пытаюсь вскрыть. Шлюха лишь просит держать их ближе к телу и так, чтобы они всегда находились навиду. Мне удаётся зацепить свой за дреды. Лётчик делает что-то вроде браслета на руку. Это становится похоже на наручные часы с огромным циферблатом. Пламя вешает на шею, продев в него шнурок от худи. Прощаемся. Ёлка держится из последних сил, но её лицо говорит само за себя. Предчувствую, что после нашего ухода, она непременно заплачет. Мне хочется утешить её, но тогда это начнёт разбивать меня. А сейчас мне нужно оставаться как никогда собранным. У входа за горизонт табличка «Опасна зона». Выцветшая, в пыли и грязи. А дальше скопление чёрных и серых домов, их обломков. Это страшное место. Даже днём тут тускло, серо, словно плотный туман объял этот район. Или чем это в действительности является? Я делаю робкий шаг вперёд, Лётчик и Пламя принимают это за знак, и мне ничего не остаётся, как вести их за собой. В неизвестность. Тут холодно. Как в предстветный час, когда туман опускается на озеро. И тихо. Если тени и есть тут, то передвигаются они бесшумно. Здесь нет жизни. И это поражает. В такой пустоте мы кажемся маленькими и беспомощными перед огромными, пусть и сломанными домами. Они выглядят куда более устойчивыми. Мы входим в ближний дом. Он отличается от тех, к которым мы привыкли в городе. В доме совершенно нет стёкол и дверей. Абсолютно все помещения пустые. Складывается впечатление, что случилось что-то непоправимое, огромное. Но если вспомнить слова Кукольных Дел Мастера, то дома живут независимо от нас. Живы ли эти здания? Они словно в трансе. Можем ли мы своим присутствием разбудить их? А не опасно ли это? Тут есть доступ ко всему: подвалам, чердакам, чёрных входам. Но тут всё совершенно пустое. И меня с первого дня начинает терзать сомнение. Может, нет тут никаких ответов? Может, они всё-таки в городе? Нам попадаются тени. Когда мы замечаем их, останавливаемся, стоим словно вкопанные. Они ведут себя странно. Приближаются к нам, кружат рядом, но не более. В оберегах ли дело? Не думаю. Они словно изучают нас. И это настораживает. Мы для них - лёгкая добыча, не представляющая опасности. А они - угроза, от которой мы не знаем, как спастись. Ночуем в подвалах. В них сухо и не дует. И мелькающие тени тут не пугают. Меняем за ночь дважды часового. На всякий случай. Благодаря Пламя у нас есть огонь, а значит, и тепло. Еду экономим, но есть тут почему-то особо и не хочется. Здесь всё покрыто безнадёгой. Мы медленно продвигаемся вперёд. Иногда вдали словно виднеется целый район, где горят огни. Или просто горят красные точки. Но, сколько бы мы ни пытались приблизиться к ним, нам до них не дойти. Словно они - мираж. Чем дальше, тем больше обломков. Дома перестают быть похожими на здания. Стены, стены, стены. Почти нигде не укрыться. -Смотрите! - Пламя останавливается, подсвечивая фонариком туманный воздух. - Что это? Впереди плотный воздух будто собран в сферу размером с человеческую голову. Сфера парит, воздух внутри переливается, находясь в постоянном движении. У сферы есть будто корона, такая как бывает при солнечном затмении. Складывается ощущение, что этот шар всасывает в себя эту туманность. Сам же он неподвижен. -Тут тоже, - Лётчик светит чуть правее. Оказывается, таких сфер тут несколько. Это немного пугает. Пламя и Лётчик переглядываются. Представляют ли эти шары угрозу? Делаю шаг вперёд, Пламя хватает меня за руку: -Не надо, Аква. -Мы здесь за этим. Её волосы вспыхивают, и шары начинают двигаться в нашу сторону. Их тут штук пятнадцать не меньше. -Что за чёрт? - Лётчик прячет за собой Пламя. - Что им нужно? Когда шар оказывается прямо передо мной, я провожу рукой. Словно шар - призрак, рука спокойно проходит сквозь него, лишь немного подпортив его идеальную форму, которая быстро возвращается в исходное состояние. Шары, окружившие нас, резко разлетаются. Мы с Лётчиком оглядываем пространство. Не думаю, что мы их чем-то напугали. -Аква, - голос Лётчика звучит испуганно. Откуда-то из далека тянется чёрная тень. Густая. Не такая, как те, что у Шлюхи. Те полупрозрачные. А эта чернильно-чёрная, со светящимися кровавыми глазами. Пламя хватает Лётчика за руку: -Бежим! Эта тень и правда внушает животных страх. Мы прячем за обломками стены. Волосы Пламя до сих пор горят. Касаюсь рукой своей щеки - кожа грубая, а значит, сменила цвет. -Ты как? - спрашиваю Лётчика. Она едва заметно мотает головой, давая понять, что неважно. Делаю шаг в сторону. Лётчик хватает меня: -Что ты делаешь? -Стена не остановит тень. Ты видел её? Она другая. Прохожу вдоль стены, соприкасаясь с ней спиной. Осторожно выглядываю. Тень парит посреди пустого пространства. Сейчас кажется невинной. Но это обман. -Что там? - Лётчик и Пламя приближаются ко мне. Волосы Пламя больше не горят. - Что она делает? -Ничего. Они тоже выглядывают. Глазницы тени разворачиваются. У неё нет головы как таковой, поэтому двигается только сама оболочка и глазницы. Они, видимо, работают как сканеры или локаторы. Не знаю, как именно тень определяет наше присутствие. И слышит ли нас. Но разговариваем мы всё это время шёпотом. Тень резко, почти молниеносно подлетает ко мне. -Аква! - вскрикивает Пламя, загораясь. Глазницы тени медленно разворачиваются на неё. -Лётчик, уведи её! - приказываю я, преграждая существу путь к Пламени. Лётчик хватает Пламя, и они убегают куда-то вперёд, съедаемые плотным туманом. Тень набрасывается на меня. От неожиданности я падаю, и оберег Шлюхи слетает с дредов, оказывается на холодной земле. Тень переключается на него. Со всех сторон начинают подлетать шары. Я закрываюсь от них, спрятав лицо и почти прижавшись к земле. Вдруг кто-то хватает меня, ставя на ноги. -Идём! - это Лётчик. -Где Пламя? -Мы укрылись в здании. Это глупая привычка считать, что бетонные стены уберегут нас от местных обитателей, никак не может искорениться из нашего рассудка. -Нельзя было её оставлять. Мы бежим. Я оборачиваюсь. Останавливаюсь. -Аква, ты чего? - он толкает меня в плечо и сам оборачивается. Чёрная тень окружена парящими шарами. Она словно пытается поглотить их своей оболочкой, всосать в себя. А сферы, кажется, пытаются улететь, но не могут. Словно они попали в водоворот, из которого трудно выбраться. Сильный пожирает слабых. Я подбегаю за оберегом. Хватаю, и мы добегаем до Пламя. Волосы её горят: -Вы в порядке? - спрашивает она. Я растерянно оглядываю помещение: -Кажется, да. Она проводит тыльной стороной ладони по моей щеке. -Знаю, - отвечаю я на неё жест. Взгляд у неё встревоженный. -Это типа был босс всех теней? - спрашивает Лётчик. -Не знаю. Ты видел: она их пожирала! -Кого? - тихо спрашивает Пламя. -Сферы, - отвечает Лётчик. - Она их засасывала. В себя. Пламя растерянно смотрит на меня: -Что это значит? -Не знаю. Что тень сильнее сферы. Меня ещё беспокоит, почему эта тень не тронула меня, переключилась на подарок Шлюхи. Так, может, Шлюха знает, что делает? -Надо обследовать здание, - говорю я, надевая оберег обратно на дреды. - Тут тоже может быть что-то такое. Мы осторожно обходим здание, успокаиваясь. Тут нет ничего. Страшно только, что та тень может отыскать нас, а мы понятия не имеем, что с ней теперь. Решаем заночевать тут. Рискованно, но мы не знаем, где ещё встретится столь хорошо уцелевшее здание. Спится плохо, нервно. Чувство чего-то неладного где-то в животе. Я постоянно оглядываюсь. Всё мне кажется подозрительным. Чем дальше, тем хуже. У меня нет чувства усталости. Но, глядя на лица друзей, я вижу какую-то замученность. Они бледные, словно давно не спавшие. Я, наверное, выгляжу не лучше. Лётчик становится дёрганным, тревожным, хоть и пытается этого особо не показывать. Пламя, наоборот, ведёт себя сдержанно, даже замкнуто. Ей не очень-то такое свойственно. Нас нет в городе уже неделю. Мы совсем перестали есть, голода нет. Спится плохо, тревожно, словно этот горизонт подчиняет нас своим правилам. Теперь мы как тени тут: если тени у нас в городе казались неживыми, безучастными, лишними, то теперь мы, вторгшиеся в их место пребывания, кажемся такими же. Всё это время нахождения за горизонтом я почти не думаю о своём отряде. Словно меня это мало волнует. Но ведь это не так. Здесь другое ощущение пространства, времени. Оно мерное, тягучее. И время, и пространство. А наше присутствие словно нарушает его. Словно чем дальше за горизонт мы движемся, тем больше я теряю себя. Тень и правда преследует нас. А может, это уже другая, похожая тень. Такая же чернильная и густая. Их не различишь-то особо. Мы замечаем её, когда по пробуждении выглядываем в окно. Тень медленно проплывает вдоль наполовину обвалившегося серого здания, скрываясь за углом. -Подождём немного и пойдём, - говорю я. Мы выжидаем минут тридцать и спускаемся с верхнего этажа - там комната со всеми стенами и потолком - по лестнице без перил, но с обвалившимися ступенями. Выход из здания перекрыт тенью. Смотрю на неё. Она, кажется, смотрит на меня. Вспоминаю, как так же тень перекрывала выход в доме, куда мы ходили с Лётчиком. Я стою первым из колонны спускающихся. Всё замирает. -Она ждёт нас? - тихо спрашивает Пламя, стараясь не паниковать. -Поднимайтесь наверх, - вместо ответа говорю я. Это всё снвоа похоже на ловушку. -А ты? Мы возвращаемся в комнату. Седьмой этаж. Прыгать из окон не вариант. -Что ей нужно? - говорит Лётчик. -Скорее всего, ей нужны мы, - отвечаю я, оглядывая пространство и пытаясь придумать что-то на скорую руку. -И сколько мы будем прятаться? -Без понятия. Странно, что тень не напала на нас. Она явно «видела» нас. Но ей что-то помешало. -Я спущусь, - говорю я. -Аква, нет! - возражает Пламя. -Ей что-то надо, и мы на её территории. -Ты собираешься говорить с ней? - язвит Лётчик. - Давно язык знаешь? Пламя, расталкивая нас плечами, выходит вперёд: -Я пойду. -Нет, - в один голос возражаем мы с Лётчиком. -Бросьте, кто-то должен это сделать, - она переводит взгляд на Лётчика. - Не смотри на меня так, - её голос смягчается. - Она напала на Аква. Может, не она. Но на нас с тобой никто не нападал. Может, это случайность, а может нет. Ловлю взгляд Лётчика. Нападали. Вдруг раздаётся голос. Слабый, тихий, как будто из туннеля. Словно кто-то далеко-далеко. Переглядываемся. По лицам ребят я понимаю, что они тоже его слышали. Это было нечто похожее на эхо. Мужской или женский голос, я не могу разобрать. Да и прозвучал он всего лишь единожды. Нас это застигает врасплох, и Пламя, пользуясь ситуацией, быстро спускается по лестнице, а мы не успеваем её остановить. Идём за ней следом, замирая на лестничном пролёте, ведущего на второй этаж. Тень так и стоит в дверном проёме. Пламя замирает внизу лестницы. Я оглядываюсь по сторонам, ища источник голоса, но, кроме тумана, конечно, ничего не вижу. -Пламя! - тихо зовёт Лётчик. Я спускаюсь на ступеньку ниже, чтобы остановить её, но она решительно подходит к существу. Так близко, что сделай она ещё один крошечный шаг вперёд, то окажется в дверном проёме. Тень не реагирует. Мы стоим заворожённые. Красные глазницы, кажется, направлены куда-то на лестницу. На меня. По телу пробегают мурашки. Пламя растерянно оборачивается на нас. -Уходи от туда, - тихо просит Лётчик. Пламя отступает, разворачивается и движется к нам. -Стой! - говорю я, как только тень начинает подплывать к нам, огибая Пламя, словно девушка представляет преграду. Тень направляется к нам, тяжело, медленно. - Наверх! - громко приказываю я ему. Мы бежим вверх, и где-то снова доносится чьё-то эхо. Сзади, за тенью, кажется поднимается Пламя. Я не вижу этого - только слышу чьи-то шаги за спиной. Сердце бешено колотится, заглушая мысли. Дом трясётся. Мы замираем, боясь упасть с лестницы. -Какого чёрта? - выкрикивает Лётчик, он на четверть лестничного пролёта выше меня. -Жмись к стене! - приказываю я. На неё хотя бы можно опереться. Ещё один толчок. Крик Пламя. Оборачиваюсь. Ступени три лестницы падают. И в это мгновение тень нападает на меня. Дико, остервенело, словно пытается вырвать из меня что-то, как зверь рвёт кишки своей добычи. -Аква! - слышу голос Лётчика, он тут же спускает по лестнице. Эхо раздаётся снова, уже ближе. Толчок. -Лётчик! - вскрикивает Пламя, но я уже не понимаю, что происходит. Меня роняет на лестницу и обволакивает чёрное чернильное облако, и я едва разбираю очертания стен. Хватаюсь за оберег, срываю и начинаю размахивать им прямо внутри тени. Она должна переключиться. Бросаю оберег куда-то, уже сам не понимаю, куда. Но тень не реагирует. Рядом слышу как падает мяч. Звонко ударяет о землю, отпрыгивает в воздух и снова падает. Я не вижу его. В этой черноте уже ничего не видно. Но я слышу мяч. Баскетбольный мяч. Кто-то кричит. Радостно. Ликование толпы. Удары. Снова удары. Но уже другие. Музыка. Громкая. Я зажмуриваюсь от этих звуков. Их так много, и они сменяются так часто. Я зажмуриваю глаза так сильно, что они начинают болеть. Открываю глаза, и перед собой вижу расплывчатое лицо Кислого. Меня трясёт будто от холода. Меня охватывает такая печаль, я пытаюсь - не знаю, зачем - сконцентрироваться на ней, удержать перед собой лицо Кислого. Лицо улыбается мне, как он улыбался до своей болезни. Он улыбается, но не говорит, не двигается. Мне почему-то спокойнее видеть его. -А я буду жить вечно! - отчётливо слышу его голос - хотя губы на его лице не произносят ничего, - где последнее слово он кричит протяжно и громко. И вместе с протяжным «вечно» я теряю сознание. Тишина. Открываю глаза. Невероятное чувство тоски, печали и тревоги. Тяжело дышать. Я весь покрыт потом. Тени нет. Приподнимаюсь на локтях. -Лётчик! - голос мой сухой, надломленный. Закашливаюсь. -Я в порядке, - тут же отзывается он откуда-то сверху. - Пламя застряла внизу. Помоги ей. Ты как? -Я жив, - поднимаюсь, упираюсь левой рукой об остатки стены. - Где тень? -Я не знаю. Меня немного штормит. Собираюсь с силами и перепрыгиваю дыру в лестнице. Столб пыли поднимается с моим приземлением. Опираюсь спиной о стену, закашливаюсь. Меня шатает. Медленно спускаюсь. -Пламя? Пламя? -Я тут! - голос её тихий. Она забаррикадирована в комнате на первом этаже. Дверной проём в комнату перекрыт обломками. Подхожу. Пламя стоит по ту сторону проёма. -Я не могу выбраться, - говорит она. - Ты в порядке? -Хреново, но жить буду, - я пытаюсь сдвинуть обломок, но я слишком слаб. Ещё попытка. Кажется, Пламя подключается с той стороны. У меня начинает кружиться голова. -Там должно быть окно, - снова опираюсь спиной о стену, руками - о колени, переводя дух, - Можешь вылезти? Она немного молчит. -Я боюсь. -Это первый этаж, Пламя. -На окне кто-то есть. -Тень перегородила проход? -По-моему, это человек. Шаги сверху. Это спускается Лётчик. -Мы сейчас вдвоём попробуем, - говорит он, и мы приступаем. От напряжения опять начинает кружиться голова, но нам удаётся поднять обломок. Он с грохотом падает на землю. Этого достаточно, чтобы Пламя смогла пролезть. Она ложитяс на пол, мы хватаем её за руки и вытаскиваем к себе. -У тебя кровь! - замечает она пятно на испачканном в грязи свитере Лётчика. -Я в порядке, - он оттягивает свитер. - Просто немного поранился. Звучит он не очень убедительно. -А ну, отойдём, - обращаюсь я к нему. -Я в порядке... Ладно. Пламя, стой тут. Заворачиваем за угол. -Подними свитер, - прошу я. -Всё нормально, Аква! Я же сказал. -Подними свитер. -Аква, слушай... -Подними свитер. Он явно скрывает. Недовольно задирает свитер почти до самого подбородка. -Ты с ума сошёл! - тихо говорю я, чтобы Пламя не услышала. - Тебе нужно возвращаться, это опасно. -Я вас тут не оставлю. -У нас нет с собой лекарств, Лётчик. -Я в порядке. -Ты себя слышишь? Он опускает свитер и застёгивает свою куртку, пытаясь спрятать ещё сильнее. -Ты отправишь меня одного? Кто знает, что мне попадётся на обратном пути. Он прав. Но мы не можем уйти сейчас, когда тень подобралась к нам так близко. -Ребята! - зовёт откуда-то снаружи Пламя. Мы подрываемся и бежим к ней. Она стоит напротив окна, с которого почти по диагонали свисает тело. -Что это? - спрашвиает Лётчик. Он рад переключить внимание с себя. - Человек? -Мне кажется, это... труп, - Пламя выдавливает из себя последнее слово. -Но ведь когда мы пришли, тут никого не было. -Это кто-то из города? Осторожно подхожу к телу. Кудрявая голова свисает лицом вниз. Приподнимаю. Совершенно незнакомое лицо. -Он дышит, - говорю я. - Лётчик, помоги его спустить. Я тяну тело на себя, Лётчик подхватывает его за ноги, и мы укладываем его на землю. В руке, я замечаю, он сжимает мой треснувший оберег. Забираю. -Он взял его, - говорю я. - Значит, он был тут, когда это всё случилось. -Он привёл тень? - спрашивает Лётчик. -А может быть, спугнул. Помните эхо? Кто-то будто искал нас, - Пламя присаживается перед ним на колени. - Он очень плохо выглядит, - она прикладывается ухом к его груди. На нём простая футболка, чёрные штаны и кроссовки. -Надо привести его в сознание, - говорит она. -С ума сошла! - восклицает Лётчик. - Мы ничего о нём не знаем. Что мы тут успели увидеть? Сферы, тени, которые нападают на нас, а тут он. -Потому и нужно, - соглашаюсь я с ней. - Он явно должен что-то знать, да и поймём, ему ли принадлежал этот голос. Надеваю треснувший оберег на дреды. Сажусь напротив Пламя, тихо бью его по щекам. Пламя немного потряхивает его. Он морщится, открывает глаза. От испуга он резко отстраняется от нас, но не вскрикивает. Мы смотрим друг на друга. Его взгляд перебегает от меня на стоящего в его ногах Лётчика, потом на Пламя, снвоа на меня. Мы не знаем, что делать. -Как тебя зовут? - Пламя произносит это очень дружелюбно, пытаясь расположить к себе незнакомца. Он снова обводит нас взглядом. - Ты помнишь, как тебя зовут? -Где я? - он смотрит на меня, присаживаясь. Эхо и правдо принадлежит ему. -Сначала ответь на наши вопросы, - прошу я. Он морщит лоб, пытаясь что-то сообразить. -Я ничего не понимаю, - он трясёт своей кудрявой головой. -Как ты себя чувствуешь? - спрашивает Пламя. Он облизывает сухие губы: -Не очень. А вы? Его вопрос ставит меня в ступор. Почему он интересуется нашим состоянием? -Это ты привёл тень? - грозно спрашивает Лётчик. -Кого? -Тень. Их тут много обитает. Это ты привёл? -Где тут? Мы где? -Что ты помнишь? - спрашивает Пламя. Он снова морщит лоб. -Я помню, что пытаюсь вылезти из окна. -Мои поздравления, ты не вылез. Это мы тебя вытащили, - Лётчик не очень-то к нему расположен, и я его, в целом, понимаю. -Спасибо? -Вставай, - я делаю шаг назад. Он послушно, но неуверенно поднимается. Смотрю на него и чувствую какое-то сожаление, не могу понять почему. -Тени! - Лётчик указывает за его спину. Такие же чернильные, большие, но они ещё далеко. Тумана тут нет, и видимость здесь на редкость хорошая. -Нужно уходить, - говорю я. Незнакомец заворожённо глядит на парящие существа. -Идём, - обращаюсь я к нему. - Мы возвращаемся в город. Лётчик и Пламя переглядываются, но ничего мне не говорят. Лётчик только делает вид, что с ним всё в порядке, но я видел, что с ним случилось, так что ему просто необходимо вернуться в город как можно скорее. Одного я отпустить его и правда не могу. Пламя могла бы позаботиться о нём, но и одному мне здесь оставаться опасно. К тому же, у нас теперь балласт в виде подозрительного незнакомца, который либо отлично пускает пыль в глаза, делая вид, что ничего не помнит и не понимает, либо его действительно шибануло так, что отбило память. Проскальзывает мысль, что напитавшись моими эмоциями, тень напала и на него. И, возможно, мой оберег его спас. А может, он просто хотел его украсть. Может быть, тут тоже живут люди, и они прячутся от теней, не знают о городе. А ему удалось увидеть, как тень переключилась на оберег, и он так долго выслеживал нас. Жаль, что сейчас выяснить это никак не получится. Моё состояние оставляет желать лучшего. Иногда кажется, что я в порядке, а потом меня начинает штормить, пробивать на дрожь. Пламя, беспокоясь, всё время идёт рядом со мной. Лётчик идёт позади всех, следя за новым парнем. Он не задаёт вопросов. Мы между собой почти на разговариваем. Я хотел получить ответы. А получил вопросы. Мы выбираем место для сна. Парень размещается в углу подальше от дверного проёма, мы же, наоборот, поближе. Он сам выбирает место в углу, но так даже лучше. Не попытается сбежать. Хотя рядом с ним есть окно. Но это второй этаж, и, если он не безумен, прыгать не будет. Как всегда выставляем сменного часового - Пламя. Она сегодня меньше всех пострадала. Не знаю, боится ли нас парень, но мы точно относимся к нему с подозрением. Выглядит он, впрочем, как и мы не очень. На вторые сутки, несмотря на физически тяжёлую ночь, меня будто отпускает. Парень тоже выглядит посвежее, но он всё так же растерян и напуган. А вот Лётчик выглядит бледнее обычного. Я беспокоюсь за него. Пламя тоже замечает, что с ним что-то не так, старается не отходить от него. Он, конечно, делает вид, что всё хорошо. За горизонтом не бывает хорошо. Нам удаётся выбраться без особых происшествий. Нам попадаются тени, но они не преследуют нас. Через несколько дней мы оказываемся в городе. Теперь, как бы странно это ни звучало, город кажется пустым по сравнению с горизонтом, хотя в городе есть люди и жизнь, а там нет ничего, кроме разрухи, тумана и пугающих существ. Может быть, и пугающих людей. В городе словно слишком много воздуха. Сликшом. И я начинаю понимать, что, несмотря на мнимое спокойствие за горизонтом, меня там нехило так расштормило. И теперь я словно вернулся на сушу, земля из-под ног больше не уйдёт, но я успел привыкнуть к качке. Мы останавливаемся у знака при входе за горизонт. -Пламя, отведи Лётчика домой. Лётчик, прошу, ты знаешь, что нужно делать. Он понимающе кивает в ответ. Надеюсь, ему удастся справиться самому. Нужно будет навестить его позже. -Ты к ребятам? - спрашивает меня Пламя. -Отведу его? - киваю в сторону парня. -Куда? - тут же интересуется он. -Не беспокойся, - дружелюбно отвечает Пламя. - Тебе помогут. И мы расходимся. Хирург крайне удивляется мне, а выгляжу я очень непрезентабельно и явно побывавшим в какой-то передряге, грязный, слабый, уставший. Но ещё больше его удивляет приведённый мною парень. Конечно, у него не могут не появиться вопросы. -Где ты его нашёл? -У границы с горизонтом, - вру я. Не хочу, чтобы Хирург знал, что я уходил. Он оглядывает меня с ног до головы. Мой вид явно говорит о многом. -Что ты там делал? Звучит так, словно ему что-то известно. -Ходил там просто. Кислый как-то сказал мне, что хотел отправиться за горизонт. -Но ведь ты не ходил туда? Мотаю головой. -Хорошо. Спасибо, что привёл ко мне. Он берёт парня за плечи, несмотря на его грязный вид, разворачивается ко мне вполоборота и добавляет: -Через некоторое время оповещу ищеек. Конечно, это мой долг - предложить ему вступить в мой отряд, но что-то меня в нём отталкивает. Возможно, просто боюсь его. Прежде чем я уйду, этот парень улыбается мне краешком губ и приподнимает руку в знак прощания: -Пока! - его глаза по-доброму блестят. Улыбка режет по сердцу. Больно. Ухожу к себе, принимаю душ, переодеваюсь. Решаю зайти к Шлюхе. Непросто поприветствовать. Хотелось бы узнать об обереге побольше. -Аквмарин! - Шлюха расползается в улыбке. - Жив и здоров, кажется? Как поход? Я достаю из кармана оберег и кладу его на стойку. -Здравствуй, Шлюха. Расскажи об этой вещи. Шлюха тонкими пальцами берёт оберег и, поместив треугольные очки на цепочке себе на нос, пристально рассматривает объект, словно впервые его видит. -Он тебе помог? - всё ещё рассматривая его, спрашивает Шлюха. -Наверное, да. -Отлично, - кладёт оберег на стойку. - Но теперь он сломан. -Что это значит? -Что он не работает. -Что нужно сделать, чтобы он заработал? -Оставить его мне, я починю. -Хорошо. Ты знаешь, почему он сломался? -Нет. Я надеюсь, ты мне расскажешь, - лисий взгляд и миловидная улыбка. -Не расскажу. Шлюха не рассказывает о тенях, и я не буду. Мы ничего друг другу не должны. -Ты ведь встречался с тенями за горизонтом, Аквамарин? Они ведь другие, не правда ли? Я молчу. Это провокация. -Что ты узнал? Если я поделюсь всем со Шлюхой, может быть, что-то и прояснится. Но я абсолютно уверен, что Шлюха не собирается делиться информацией со мной. Так что прояснится всё только для Шлюхи. -Что оберег сломан и его нужно починить. Шлюха улыбается, пожимая губы: -Верно. Что ж, теперь не за бесплатно. -Хорошо. Мы договариваемся о цене и сроках, и я иду в кафе, чтобы спокойно поесть. Звон колокольчика. -Аква! - Ёлка вскакивает с места и заключает меня в объятья. Я тоже обнимаю её. Она смотрит на меня, и в глазах стоят слёзы. Целую в макушку. -Как вы тут? - шепчу я. Пепел подходит ко мне, пожимает руку. -Ёлка, полегче, - склоняется он над её ухом, - мы здесь не одни. Она кивает. Я делаю заказ и сажусь к ним за стол. -А где Пламя и Лётчик? - спрашивает Хрусталь. -Отдыхают. Оглядываюсь. Присутствие тени, пусть и городской, одомашненной, меня пугает. -Ты чего? - беспокоится Ёлка. -Всё нормально. Как у вас тут? Пепел кратко рассказывает о событиях, но из серьёзных ничего нет. Эта ответственность пошла ему на пользу. -Я отдохну сутки, - говорю я, - и отправлюсь на поиски ходки. -Не торопись, - говорит Пепел. - Ты выглядишь уставшим. Отобедав, мы уже собираемся расходиться, как Лётчик и Пламя заходят в кафе. Все, конечно, рады видеть их, но приходится делать вид, что мы не покидали город. Пепел и Хрусталь остаются составить им компанию. Я лишь успеваю попросить Лётчика и Пламя не рассказывать о том, что было. Мне нужно это всё обдумать, а их эмоциональность может привлечь ненужное внимание со стороны, что в свою очередь может привести к большим последствиям. Мне хочется побыть одному. Ёлка провожает меня до дома. Мы говорим на отвлечённые темы. Её жесты, взгляд, голос - всё выдаёт в ней разбитое сердце. И мне больно от того, что ничем не могу помочь, ведь я сам разбит по той же самой причине. -Аква, - она мнётся, теребя ремешок своей сумки и не смотря мне в глаза, - иногда мне кажется, что я схожу с ума там. В этой квартире. Я разговариваю с ним. Постоянно. И я... Я не могу спать на нашей кровати. Это глупо. Но мне страшно. Не знаю, чего я боюсь. Я даже сесть на неё не могу. Он ведь умер там. И... и я, - она уже плачет, но не навзрыд, а сдержанно, чуть шмыгая носом, - я ставлю две тарелки, две чашки. А когда я засыпаю на диване, желаю ему доброй ночи, а, когда просыпаюсь, доброго утра. Я понимаю, что это неправильно, но я не знаю, что делать. Что мне делать, Аква? Хотел бы я знать ответ. Ведь я тоже не знаю, что мне с этим делать. Я ушёл за горизонт. Но что мне это дало? Легче мне не стало. Я оставил Ёлку тут одну, ложно убеждая себя, что с Пеплом и Хрусталём она будет хорошо себя чувствовать и их забота поддержит её. Но это так мелко перед лицом той бездны, которая образовалась в её душе. Мне нужно ей что-то ответить. Как старший брат я должен укрыть её от этой неизбежной, всепоглощающей печали. -Переезжай. -Я думала об этом, но я боюсь. Как будто я его предам, брошу его. -Ты не можешь навредить ему. Он умер. Это трудно принять. Если хочешь, можешь пожить у меня. Не обязательно жить вместе, можешь выбрать любую квартиру в моём доме. Она задумывается. -Я могу переехать сюда, - она указывает на дом напротив моего. - Я не хочу мешать тебе, Аква, просто если мне будет очень плохо или тебе, я хочу, чтобы мы были рядом. -Хорошо. Мы можем включить свет в окне. Свет будет значить, что у нас всё хорошо. А если света нет, то это знак, что мы нужны друг другу. Она улыбается, вытирая слёзы. Мы нужны друг другу без всякого света. Но иногда отчаяние накрывает с головой и не остаётся возможности просить о помощи. Вовремя признать свою слабость - признак силы. Я слаб. И мне очень хочется, чтобы рядом был тот, кого моя слабость не испугает, в ком есть силы уберечь меня. Одной поддержки бывает мало. Когда ты болен или разбит, нужен кто-то, кто возьмёт поводья в свои руки, кто даст тебе отдохнуть, набраться сил. Не тот, кто возьмётся решать твои проблемы, а тот, кто осмелиться быть рядом, когда ты слаб. Просто рядом. Для Ёлки это я. А для меня... У меня нет такого человека. Когда слишком долго полагаешься на себя, уже не можешь полностью довериться кому-то. Но и полагаться вечно на себя опасно. Это замкнутый круг. И я не вижу, как его разорвать. Мы всем отрядом помогаем Ёлке переехать в новый дом. До этого она жила в просторной, даже огромной квартире с панорамными окнами. Сейчас это обычная девятиэтажка. Ёлка выбирает квартиру, окно которой находится прямо напротив окна моей комнаты. Между нашими домами не больше ста метров. Ёлка оставляет всю мебель на старом месте, забирая с собой только одежду и обувь. Поэтому мы днём бродим по ближайшим домам в поиске каких-то предметов мебели, нестарых и целых. Спустя время ищеек собирает Хирург. Когда я прихожу, он приводит меня к тому парню, что мы вывели из-за горизонта, оставляет нас вдвоём. -Знакомься, - говорит Хирург, - это Космос. Дальше ты знаешь, что делать. Уходит. Космос улыбается. Мне от его улыбки становится больно. Не могу объяснить. Может, оттого что я раньше сам так улыбался. -Спасибо, что пришёл, Аквамарин, - он встаёт с кровати, подходит и пожимает мне руку, как старому знакомому. Рукопожатие крепкое, уверенное. - Но я не хочу тратить твоё время. Тут был Жаба. И я согласился пойти к нему в отряд. Хирург только почему-то настоял, чтобы ты пришёл. Гора с плеч. Рядом с Космосом я чувствую какое-то напряжение, хоть он и располагает к себе. Словно всё моё существо отторгает его. Может, потому что он выглядит таким простым и счастливым. -Я рад, - отвечаю. - А остальные лидеры? -Есть кто-то ещё? - он искренне удивляется. -Паук и Календула. Если Паук не явился, значит, особенность Космоса, если только она была выявлена, его не заинтересовала, а Календула... Впрочем, выбор сделан, чего тут думать. Космос пожимает плечами: -Выбор сделан, что тут думать, - он будто читает мои мысли. -Что ты рассказал Хирургу? Хирург не спрашивает меня о горизонте, и это меня настораживает. Мне всё кажется, что он знает, но почему-то делает вид, что нет, словно хочет, чтобы я сам сознался. -Что я ничего не помню. И это правда. Я испытывающе смотрю на него. -Не знаю, почему я соврал ему, - вдруг выдаёт Космос. - Я правда сказал, что ничего не помню и что вы меня нашли у горизонта, или как вы там это называете. Но я помню, что было, когда я очнулся в вашем окружении. Я просто не рассказал. Я подумал, что это важно для тебя. -Это важно для меня. Спасибо. -А те двое: Лётчик и Пламя, кажется, - они из твоего отряда, да? -Да. -Они, вроде, славные, - он улыбается. - Передавай им привет и спасибо. Меня это удивляет. -Передам. -Можно только одну просьбу? Перестань смотреть на меня как на призрака, - он произносит это просто, хоть и чувствуется, что это его немного беспокоит. Я киваю. Уже собираюсь уйти, как Хирург просит меня задержаться. Он выглядит немного взволнованным, хотя и пытается быть холодным и отстранённым. -Мне нужна твоя помощь, Аквамарин, - обращается он ко мне. - Я никому больше не могу этого доверить. Ты вправе отказаться, разумеется, но... Он замолкает. Я не люблю, когда ходят вокруг да около. Сказать прямо - самый честный исход. Тебя будто готовят к чему-то фатальному, а всё оказывается куда проще. Люди склонны драматизировать. Но Хирурга таким я ещё никогда не видел, и это не может не настораживать. Жду, когда продолжит. -Я хочу, чтобы ты принял в свой отряд новенького. -Космос дал своё соогласие Жабе. -Я не про него. Её зовут Змея. Я нашёл её в ужасном состоянии, она была очень слаба. Я хочу, чтобы она была в твоём отряде. Если ты можешь сделать это для меня после всего, что я сделал для тебя. Он просит. Впервые, пожалуй, он не помогает, а просит помощи. И, должно быть, это большая ответственность - принять эту Змею. Но это не совсем правильно. -Но ведь все ищейки имеют право предложить ей свой отряд. -Кончено, ты прав, Аквамарин, и мы нарушаем наше соглашение. Это я тоже понимаю, - он нервно поглаживает большим пальцем указательный. - Но она особенная, - он произносит это с несвойственной ему нежностью. -Чем? -Она панацея. В её крови содержится яд, который может излечить всё. По крайней мере, всё, что я пробовал, - он смотрит на меня и отвечает на мой немой вопрос: - и тот грибок, от которого погиб Кислород, тоже. Всё сжимается внутри. И, если разожмётся, я развалюсь на части. Эта боль держит меня в тисках, но сдерживает. Кислый мог выжить? Кислый мог выжить... -Но почему я? - стараюсь отогнать эти мысли о нём. -Потому что я уверен, что Паук захочет заполучить её себе. Я не могу позволить ей попасть в плохие руки. Если ты боишься из-за Паука, его я беру на себя. Я раньше был уверен, что Хирурга не заботит, кто в какой отряд попадёт. Но он так боится за неё, что решает взять на себя Паука. -У Жабы сейчас будет Космос, а Календула на связь сейчас не охотно идёт и, думаю, девушку в отряд к себе сейчас не примет. Я могу доверить её только тебе. Потому что с ней не всё так просто. Конечно. Я ведь тот, кто справляется со сложностями, на кого можно повесить ещё одну ответственность. -А если я не хочу? -Я пойму, - он тяжело вздыхает. Весь этот разговор даётся ему нелегко. - Проблема в том, Аквамарин, что концентрация яда может её убить, если превысит норму. Поэтому за нормой нужно следить. Она знает, что делать, но ей это даётся трудно. И боюсь, что её никто не примет. Не поймёт. Хирург собирается с мыслями, словно обдумывает, стоит ли мне говорить. Но он зашёл так далеко, что отступать слишком глупо, а Хирург не глуп. -Уровень концентрации находится в пределах нормы под влиянием раздражителей, негативных эмоций. Эмоция не обязательно должна быть направлена на неё, главное, чтобы эта эмоция просто была, так сказать, в воздухе. -Я не совсем понимаю, что это значит. -Это значит, Аквамарин, что ей придётся вести себя так, как бы ей не хотелось. Ей придётся провоцировать окружающих на негативные эмоции, иначе они умрёт. Но это её ответственность. Мне просто нужно знать, что она будет в надёжных руках. Это всё слишком... Просто слишком. -Что с ней будет, если я откажусь? Хирург молчит. Он не знает. Пожалуй, впервые он не знает, что тогда делать. И мне его становится жалко. -Я возьму её. Я не рад этому. И я знаю, что я пожалею об этом. Но моё чутьё, а может быть моя безропотность, или усталость, или что-то ещё подсказывает мне, что будет лучше, если я соглашусь. Хирург провожает меня к ней в комнату. Худая девушка с длинными почти белыми прямыми волосами до пояса сидит на кровати. На ней светлые джинсы и простая чёрная футболка. Увидев нас, она заправляет прядь волос за ухо. Недоверчивый, но ясный взгляд. -Это Аквамарин, - говорит Хирург. - Я рассказывал тебе о нём. Аквамарин, это Змея. Она встаёт. -Теперь ты будешь в его отряде. Он позаботится о тебе. Ему я доверяю. Она неустанно смотрит на меня. Они все сначала выглядят недоверчивыми и напуганными. Никто из них не знает, что находится за стенами. -Здравствуй, Змея, - приветствую я. Она опускает взгляд и кивает, тихо произнося: -Здравствуй. -Можете идти, - говорит Хирург. Она подходит ко мне. -До свидания, - обращается она к нему. -Прощай. Надеюсь, тебе повезёт и мы никогда не встретимся. Я вывожу её из района Хирурга. Она идёт чуть позади меня, я не оборачиваюсь на неё. -Тебе нужно будет найти дом, где жить. Я помогу. -Хорошо. -И я познакомлю тебя с остальным отрядом. Они славные ребята. -Хорошо. -Тебе Хирург рассказывал о ходках? -Немного. -Пойдёшь со мной на ближайшую. -Хорошо. Она немногословна. Останавливаюсь. Оборачиваюсь. Она стоит, замерев и опустив взгляд. -Ты боишься меня? Она нерешительно кивает. -Это нормально, - думаю, как развеять этот страх. - Как Хирург обращался с тобой? -Хорошо, - она смотрит на меня. - Правда хорошо. -Значит, он не мог отпустить тебя к кому-то плохому, так? Она пожимает одним плечом. -Я не идеальный. Идеальных вообще не существует. Но я лидер отряда и заботиться о своей группе - мой долг. Ты всегда сможешь положиться на меня, что бы ни случилось. Наш отряд - это семья, и мы доверяем друг другу. Но ты права, доверие не возникает из ниоткуда, его нужно выстроить. Я ведь тоже пока не доверяю. Молча смотрим друг на друга. -Не волнуйся, - продолжаю я. - В моём отряде есть и девушки: моя сестра и Пламя. Надеюсь, ты сумеешь найти с ними общий язык. Она кивает. -Идём! Я привожу её к себе домой и собираю отряд. Знакомство всех наших с новым членом команды. Все, конечно, в шоке, но стараются вести себя дружелюбно, хотя вопросы их несомненно мучают. Но мне приятно, что они не задают их. Ей и так тяжело. И мне. -Я помогу Змее отыскать в нашем районе достойный дом, нужно будет помочь с обустройством. -Без проблем, - подхватывает Хрусталь. -Но пока ей жить негде... - цепляюсь взглядом за Ёлку, но она отводит взгляд в сторону. Пауза немного затягивается. -Она может пожить у меня, - предлагает Пламя. -Спасибо. Тогда проводи Змею к себе. И спасибо, что принимаете в нашу семью. Все расходятся. Остаёмся только мы с Ёлкой. -Я не знала, что у нас планировалась новенькая. -Я тоже. Так получилось. Но это мой долг перед городом, - не думаю, что Хирург хотел бы, чтобы остальные узнали про наш с ним разговор. -Она мне не нравится. -Почему? -Не знаю. Трудно сказать... Я смотрю на неё, а внутри всё сжимается. Это глупо, да? -Ничего не глупо, если ты это чувствуешь, - я вспоминаю похожие ощущения от встреч с Космосом. Неприятное непонятное чувство. - Просто ты не можешь разобраться, почему, - и я не могу. - Возможно, я сейчас поступлю неправильно, и это только её дело, но я хочу тебе кое-что о ней рассказать. Я выкладываю о её способности, не о том, что она её убивает, а о том, что яд может исцелить. Узнав о возможности исцеления Кислого, Ёлка отшатывается к стене и закрывает лицо руками. Она стоит так долго, а я не трогаю её. -Как долго Хирург держал её у себя? -Я не знаю. -А что, если... -Если бы она была тогда у него, он бы помог. Я уверен. -Мы могли спасти его? Аква, почему сейчас? - она убирает руки от лица, стоит вся в слезах. - Она была нужна нам тогда! Я и сам хотел бы знать. Но у меня нет ответов. И я думаю точно так же, как и Ёлка. Сейчас Змея нам не нужна. Она нужна была тогда. Катастрафически была нужна. Я крепко обнимаю Ёлку, чтобы она успокоилась. Иногда кажется, что жизнь слышит наши молитвы и делает всё, что нам на благо, только сильно в этом отстаёт. Я вообще не понимаю, что происходит. Змея живёт у Пламени, пока я не нахожу несколько подходящих вариантов домов. Змее приглядывается высотка. Там она выбирает просторную квартиру, по типу той, в которой когда-то жила Ёлка. Даже квартал тот же. Мы опять принимаемся за поиски мебели и всего необходимого. Змея не сидит сложа руки и ходит вместе с нами. Ей нравятся красивые, изящные вещи. В ней самой есть что-то утончённое. А ещё она невероятно красивая. Я не особо разбираюсь в красоте, тем более, женской. Но её основная красота не во внешности, а в том, как она улыбается, как заправляет волосы за ухо, как говорит. Иногда в том, как она ест. Она в этом всём совсем отличается от меня. У меня всё просто, даже, наверное, грубо. Может, это свойственно всем девушкам, а я просто этого не замечал? Ёлка тоже красивая. И Пламя. Но Змея как будто другая. Пока Змея обживается и вливается в коллектив, я замечаю за Лётчиком странное поведение. Не могу сказать, что именно вызывает у меня в нём подозрение. Первым делом я убеждаюсь, что его особенность никак ему не вредит. Может быть, он изменился после похода за горизонт? Я тоже изменился? Прошло уже достаточно с тех пор. Лётчик будто что-то скрывает. Я беспокоюсь за него. Спросить напрямую - напугать его. Поэтому я начинаю наблюдать за ним. Мы завтракаем всем отрядом после ходки, когда в кафе с громким хохотом вваливается отряд Паука. Аконит что-то громко рассказывает, жестикулируя. Лётчик в это время стоит у барной стойки, делая заказ. От новоприбывших он вдруг сжимается, словно пытается спрятаться в своей куртке. Пара мух окружает его, задорно похлопывая по плечам и что-то втирая ему. Неожиданно Змея, сидящая с краю от меня, встаёт и идёт к ним. Эта смелость граничит с безумством. -Оставь его, - её голос твёрдый, уверенный. Я не слышал её такой раньше. -Здравствуй, милочка, - Аконит тут же переключает своё внимание на неё, играя в мнимого джентльмена. -Что за новое личико? - Ящер пошло улыбается, оглядывая её с ног до головы. -Могу и тебе сделать, - она будто заигрывает с ними. - Хочешь расцарапаю? -А я люблю непослушных, - он приобнимает её за талию, но она аккуратно отталкивает его, как кошка лапами. Не выдерживаю. Подхожу. -Оставьте её! - говорю мухам, а потом обращаюсь к своим: - Идите! Лётчик, опустив голову, идёт к нашему столу, но Змея остаётся. -Что за птичка? - Паук выходит вперёд. - Твоя? Я подбираю, что ответить, Змея выдаёт: -Значит, ты у них главный? Твои мальчики шалят, - она нарочито наигранно кривит лицо. - Приструнишь? Паук смотрит на меня, не понимая, всерьёз она или нет. Я тоже не знаю. -Чего ей надо? -Ничего. Идём, - хватаю её за руку и сердито отвожу к столу. - Что это было? -Никто же не пострадал, - она оправдывается, чувствуя свою вину. -Это Паук и его мухи, - объясняет Пламя, не смотря в их сторону. - От них лучше держаться подальше. -Я это поняла. Я не дура какая-то. Она впервые так грубо реагирует. С нами будто разговаривает совсем другой человек. От той скромницы, которую я вывел из района Хирурга, ничего не осталось. И тут я понимаю: дело в её яде. -Ты в порядке? - спрашиваю я её. -Я в порядке, дорогой, - она всё ещё играет. -Ты не поняла. Ты в порядке? - выделяю второе «ты». Она опускает взгляд: -Уже лучше, - тихо отвечает она. - Спасибо. Как долго она терпела? И насколько ей было плохо? Я этого вообще не заметил! Но ведь так нельзя. А если я не буду замечать и с ней что-то случится? А если я не пойму, играет она или нет? Как это скажется на отряде? Пока пережёвываю пищу, пытаюсь отвлечься на ситуацию с Лётчиком. Возможно, он связался с Пауком. Но он не так глуп и, в целом, осторожен. Но ведь Пепел тоже однажды угодил в его паутину. Так, может, и Лётчик? С другой стороны, нам всем неприятно их присутствие в кафе. И никто в здравом уме не будет рад, если мухи начнут приставать. Ситуация усугубляется в нашу следующую ходку. Я собираю отряд во дворе четырёх домов, выстроенных буквой П. Холодно. Снег уже сошёл, и дни стоят тёплые, а вот ночи ещё не успевают нагреться. Подходят все. Ждём только Лётчика. Мы уже успели распределиться по парам, Пепел идёт один, а Хрусталь ждёт Лётчика. Без него не начинаем. -Он опаздывает уже на десять минут, - сверясь с наручными часами, говорит Ёлка. -Хрусталь, - обращаюсь я, - сходи до его дома. Надеюсь, ничего серьёзного не случилось. Если всё в порядке, приводи сюда и берите этот дом, - указываю рукой. - Выстави зелнёый свет, как придёте, чтобы я был в курсе. Если нужна помощь, то красный. -Понял, - Хрусталь кивает и уходит. Я распределяю остальные дома. В эту ходку я иду с Пламя. Обычные девятиэтажки. Нам везёт, и железная дверь оказывается не заперта, так что мы без труда попадаем внутрь. По лестнице поднимаемся на самый верх, заранее отмечая, в какие квартиры будет трудно попасть. На девятом этаже Пламя берёт себе квартиры левой стороны, а я - правой. Наверху самородков немного. Они ещё маленькие. Квартиры тут почти пустые. Из мебели можно найти только одиноко опрокинутое кресло или стол с тремя ножками. Где-то валяются выдвижные ящики, но не более. Спускаемся ниже вдвоём. После встречи с тенью, хоть мы это и не обсуждали особо, мы очень осторожны. Может, даже чересчур. На седьмом этаже на одной из кухонь нахожу неплохой самородок размером с ладонь. Он вырастает из пола и разрастается по деревянной табуретке. Достаю из рюкзака инструмент и начинаю выпиливать. Слышу, как орудует Пламя. Самородок оказывается крепкий или мой инструмент - тупой. Моя рука соскальзывает, и я прорезаю перчатку на сгибе кисти. -Чёрт! Начинает литься кровь. Держу руку ладонью вверх и начинаю копаться свободной в рюкзаке. Кровь идёт обильно. Одному мне не справиться. -Пламя! - громко зову я. Удар инструментов о бетон, и Пламя почти тут же оказывается рядом. -Бинт, - протягиваю я ей моток. Она, не задавая лишних вопросов, приступает к обработке и приостановке крови. И, славва богу, ей это удаётся. -Всё нормально, - говорю я, как только она заканчивает. -Если кровь просочится, зови меня. И лучше, наверное, будет прервать работу. Порез значительный. -Я повредил не ведущую руку. -И всё же осторожнее. Если ты потеряешь сознание, мне будет тяжело стащить тебя вниз. Киваю. -Спасибо. Она помогает извлечь самородок и возвращается к своей работе. Это не столь значительное событие немного подкашивает меня. Неприятные ощущения, когда сгибаю или разгибаю порезанную руку. И кровь чуть выступает. Я, вообще, стараюсь держать её в одном положении, но работать так очень неудобно. И непродуктивно. Закидываю самородки в рюкзак, и мы с Пламя спускаемся ниже. Замечаем свет сигнального фонаря. -Почему оранжевый? - недоумевая спрашивает Пламя. Меня интересует тот же вопрос. -Продолжай работу, я скоро вернусь. Сбрасываю рюкзак с плеча и быстро спускаюсь. Выхожу. Хрусталь один стоит у фонаря. -Почему оранжевый? -Я не знал, что ставить. Зелёный не подходит, красный тоже. Лётчик в общем-то в порядке. Но он пьян. В стельку. Лётчик? -От него алкоголем разит за километр. Я кое-как разбудил, но это всё бесполезно. Бросил да пошёл сюда. Я тут нужнее. -Он был один? -Один. Да даже следов попойки не было. Ни бутылок, ничего. Нажрался где-то. У Шлюхи, может. У Шлюхи... Шлюха не скажет, если это так. -Спасибо, Хрусталь. Тогда иди к Пеплу в этот дом. Закончим работу, потом к нему. Мы расходимся. Я возвращаюсь в дом. Заслышав шаги, Пламя выглядывает и тут же спрашивает: -Что там? Я злюсь. Я злюсь на Лётчика, и потому грубо отвечаю: -Что у Лётчика вообще происходит? -Не знаю, - она теряется. - А что происходит? -Он напился. Думаешь, без причины? -Я не знаю... Мы возвращаемся к работе, но мысли о поведении Лётчика не выходят из моей головы, как рыболовные крючки они вцепились в меня. Ещё и рука эта... Меня это всё только больше раздражает. Пытаюсь сосредоточиться на деле, но выходит слабо. На месте сбора уже Ёлка и Змея. Подходя к ним, слышу, что ругаются. Ёлка взмахивает руками и идёт ко мне: -Я больше с ней не пойду! - бросает она мне. -Что такое? -Она ведёт себя как стерва! Подхожу к Змее. Она сидит на земле у фонаря, вытирая слёзы. Я не успеваю ничего спросить, как она выдаёт: -Не надо, Аква, ты всё знаешь. Она встаёт, отряхивается, показывая, что всё хорошо. -Ёлка меня теперь ненавидит. Я бы тоже на её месте ненавидела. -Ты можешь рассказать о яде, - мне сейчас не хочется вмешиваться в их дела. Я устал. Она смотрит на меня, серьёзная. -Если я расскажу, она будет меня жалеть, а мне не нужна жалость. Сильная. Гордая. Город таких не любит. Вскоре подходят Пепел и Хрусталь. Ребята расфасовывают самородки примерно на равные части, и я отправляю парней к Хирургу, чтобы сдать найденное. С остальными идём к Лётчику. Я не знаю, ни что делать с ним, ни что говорить. Дверь в его квартиру открыта, и мы без труда оказываемся в его комнате. Он спит. Бужу. Он не реагирует, только громко и раздражающе дышит. Начинаю трясти его. Вся моя усталость, вся моя злость уходит на то, чтобы разбудить его. -Аква, полегче! - просит Пламя. Лётчик продирает глаза. Сонно проводит рукой по мятому лицу, пытаясь сфокусировать свой взгляд. -Время ходки? Я сейчас. Он сваливается с кровати, пьяно встаёт, цепляясь то за меня, то за Ёлку, и идёт в сторону ванны. Я жду, когда он умоется. Шум текущей из крана воды. Он так долго в ванной, что Пламя уходит его проведать. Они возвращаются. Голова Лётчика мокрая, на плечах белое полотенце. -Идём? - спрашивает он, но всё ещё не может устоять ровно. Ноги его то переминаются, то сгибаются. -Ходка прошла, Лётчик, - говорю я сурово. - Ты не явился. Мне хочется его побить. Будто так много накопилось во мне и готово теперь выплеснуться. Но я понимаю, что дело не только в Лётчике, не только в порезанной руке, ссоре Змеи и Ёлки. Дело в колоссальной усталости, которая копилась во мне. И она рвётся наружу, ей меня мало. -Как? - удивляется он. -Вот так. Молчу. И что мне делать с ним дальше? Я бы сказал ему всё, что вертится у меня на языке в самой грубой форме, но присутствие трёх девушек меня сдерживает. -Приведите его в адекватное состояние. Я не буду сейчас с ним говорить. Выхожу. Хочется грохнуться и уснуть, забыться сном, спрятаться от всех этих тревог. Проблемы не решаются сами собой, но кто я такой, чтобы решать все проблемы? Заворачиваю за угол дома Лётчика и иду к себе. Светает. Очень красивый рассвет. Розово-фиолетовый. Облака тянутся надо мной, и солнце яркое. -Аква! - это голос Змеи. Что ещё? Что успело случиться ещё, если я успел только завернуть за угол дома? Если она свалит на меня ещё что-то, я рассыплюсь. Оборачиваюсь, собираю остатки сил и говорю как можно более уравновешенным голосом: -Вернись к нему. Я же сказал присмотреть. Она быстро подходит ко мне, берёт за руку и аккуратно разматывает окровавленный бинт. Зачем? Не знаю. Я просто не в силах уже сопротивляться. Иглой - кажется, это Ёлки - прокалывает себе палец. Выступает кровь. Она выдавливает её на мой порез. -Должно помочь. Она пришла, чтобы вылечить меня. Я теряюсь. Она вдруг крепко обнимает меня. Я замираю. И всё замирает. -Всё хорошо, - говорит она. Из ниоткуда меня наполняют силы. Что это - действие её яда? Я чувствую, как они наполняются откуда-то из центра до самых кончиков пальцев, до макушки. Обнимаю её, положив свой подбородок ей на голову. Она обнимает ещё крепче. Меня как будто оглушило. Я больше не могу и не хочу пошевелиться. Я хочу стоять так целую вечность. Всю свою жизнь. Мне становится так спокойно и тепло. Словно раньше я был покрыт коркой льда, и вот теперь пришла весна. То, что я так усердно держал на конце верёвок, впивающихся до крови в мои руки, вдруг потеряло со мной связь. Верёвки лопнули, а то, что было на их конце, не разлетелось, не рухнуло. Оно осталось там, где было. Я так старательно удерживал то, что не нуждалось в моей силе. Змея медленно делает шаг назад. Улыбается. Её глаза блестят от рассветного солнца. -Я пойду? - спрашивает она неуверенно. Я должен ответить? Что ей ответить? -Ты поспи хорошенько. С Лётчиком мы поговорим. Я неуверенно киваю. Разворачиваюсь. Иду. Меня будто ударили по голове. Город так поменялся. Будто стало много света и красок. Я даже не помню, как добираюсь до дома, ноги сами ведут меня. Сажусь на матрац и тупо смотрю в одну точку. Змея... Закрываю лицо руками и вижу её улыбающееся мне лицо. Падаю на подушку и почти мгновенно засыпаю. Просыпаюсь от стука в дверь. За окном уже темнеет. Я проспал целый день. Открываю дверь. -Привет, - Лётчик стоит, опустив голову. -Заходи, - уступаю ему дорогу. Он робко входит, проходит на кухню, но не садится. -Садись. Он повинуется. Я стою в дверном проёме, скрестив руки на груди, прислонившись к стене. -Рассказывай. -Ты меня выгонишь? - он не смотрит мне в глаза. -Я тебя впустил не для того, чтобы выгонять. -Нет, из отряда, - он поднимает голову. -А должен? -Я бы выгнал, - снова на опускает её. Молчание давит своей тяжестью на нас обоих. -Что происходит, Лётчик? Это связано с Пауком? -Откуда ты знаешь? -Догадался. -Я не знаю, что это. Просто он просит что-то, а я не могу отказать. Это сложно. Внутренне я сопротивляюсь, но я не могу. Как будто, если я откажусь, будет только хуже. Я знаю, как это звучит, Аква. Но иногда я даже не помню, что происходило. Я не помню, чтобы я пил. Я помню только, что подошёл Паук. И всё. Дальше - пустота. -Спасибо, что рассказал. Только что ты собираешься с этим делать? -Я? - он смотрит на меня. -А кто? Я? Ты думал, что я буду решать этот вопрос? -Нет, просто... -Ты так думал. -Я его боюсь. -Его многие боятся. Человек он мерзкий, гадкий, без особых принципов. Так что твой страх нормален. -Но вы ведь оба ищейки. Сажусь за стол: -Чего ты хочешь от меня? Чтобы я поговорил с Пауком, чтобы он отстал от тебя? А что будешь делать в это время ты? Он опускает голову. -Ты ведь прекрасно понимаешь, что ты не нужен Пауку, - продолжаю я. - Твоя особенность ему ни к чему, есть какая-то другая выгода. -В чём особенность Паука? - вдруг спрашивает Лётчик, почти прерывая меня. -Я не знаю. -Но ведь не зря его зовут Паук. -Наверное, не зря. -Ты подумаешь, что это бред, Аква, но мне кажется, что он затуманивает мне разум. Я не знаю, как это работает. Но это слишком хорошо на мне работает. Знаю, как это звучит: будто я перекладываю ответственность своих поступков на него. Чёрт, Аква, я вообще ничего не понимаю. -Я не исключаю, что твоя версия верна, но и не поддерживаю её. Я переговорю с Пауком, а ты держись от него подальше, видишь его - уходи незамедлительно. Лучше тебе, вообще, постоянно быть в компании с кем-то. -Прости меня, Аква, я тебя подвёл. Я встречаюсь с Пауком и прошу держаться от моего отряда подальше. Он лишь улыбается и говорит, что они с Лётчиком просто «играют». Но это «играют» вызывает неподдельную мерзкую улыбку на его плоском лице, а это значит, что за простым «играют» стоит что-то ещё. К моему удивлению, Паук спокойно соглашается отстать от нас, даже не просит заплатить или ещё что. Иногда я совсем его не понимаю. После этого наступает затишье. Обычно такое время тянется как-то не спеша, но сейчас дни словно летят, накладываясь один на другой. Я заспыаю с мыслями о ней и просыпаюсь, только чтобы поскорее её увидеть. Кислый был чертовски прав. Я теперь чувствую, что я буду жить вечно. Я люблю наблюдать, когда она чем-то увлечена. Она любит музыку, красивую одежду - хотя она красивая в чём угодно - и танцевать. Она с удовольствием ходит на вечеринки Календулы. Я не люблю шума, да и у жабьих я больше не играю, но я как полнейший дурак хожу туда, только чтобы любоваться ей. Неужели полюбить - это так легко? Она же просто обняла меня. Ничего такого. Пламя тоже обнимает. Но Пламя никогда меня не интересовала как девушка. Почему Змея? А не плевать ли, почему? На одной из таких вечеринок встречаю Календулу. Мы давно с ней не пересекались, и, пожалуй, я знаю почему. Смерть Кислого нанесла большой удар по многим. Жабьи очень долго не играли на сцене. Календула сама подходит ко мне. -Давно тебя не видела. -Меня давно и не было, - я не собираюсь рассказывать про поход за горизонт или про то, чем я занимался эти несколько лет. -Говорят, в городе теперь много новеньких. Значит, она всё-таки так и прячется у себя. Наверное, смерть Кислого совсем добила её. Она ведь даже на похороны не пришла. Я помню. Мне становится её очень жаль. -А ты никого себе не берёшь? - интересуюсь я, скорее, чтобы просто поддержать разговор. Ей, наверное, нужен такой разговор ни о чём. -Нет. Затратно и муторно. А ты? -Змею вот. Слышала о ней? - киваю в сторону танцующей толпы. -Слышала, что Паук очень хочет её к себе. А я не слышал. Значит, Паук шифруется. Не потому ли он тогда так легко отстал от Лётчика, чтобы было чем давить на меня? Паук играет нечестно, в обход. В его духе. Хирург не хотел, чтобы Змея досталась Пауку. И я испытываю непривычную для меня злость к нему. Что угодно, но Змея останется в моём отряде, я не допущу, чтобы ей было плохо. -Он устраивает настоящую охоту за теми, кто будет ему полезен, - стараюсь звучать так, словно мне и раньше были известны намерения Паука. - Но за Змею я отвечаю головой. -Перед кем? - спрашивает она, но тут же меняет свой вопрос. Конечно, Календула не глупа и сама смогла ответить на него. - Откуда они все приходят? Смотрю на неё. Известно ли ей что-то об этом? Мы вывели Космоса из-за горизонта. Но я не знаю, как он туда попал. Не верю я, что он мог жить там. А может, и мог. Не знаю. -Не знаю. -А ты спрашивал у Хирурга? -Не думаю, что он знает. А если и знает, то не скажет, - хочу поменять тему. - Мне всегда казалось, что они похожи с Пауком. Они оба считают, что город принадлежит им, но это мы принадлежим городу. -Ты не боишься, что Паук переманит к себе Змею? -Этого не будет. У неё есть голова на плечах. С ней будет нелегко, - снова смотрю на неё в толпе, и тепло разливается по всему телу, - но она того стоит. -Ты так говоришь, будто она вещь. Встречаюсь с взглядом Календулы. -Я не об этом. Она теряется. -Ты больше не играешь в группе? - она старается продолжить диалог. Смотрю на сцену. Я давно уже не выступал. После смерти Кислого я чувствую, что это будет предательством, если я выйду на сцену без него. Да и музыкой я стал больше заниматься только благодаря ему. Мне это больно. Музыка и Кислый были неразрывно связаны. -Только дома и то редко, - мне хочется разделить свою боль с кем-то, кто способен её понять. - У них теперь есть Космос, - указываю на недавнего знакомого. Он стоит за синтезатором в яркой жёлтой толстовке. - Говорят, он играет на всех музыкальных инструментах. По крайней мере, что ни дай - всё может. -Значит, Жаба тебя выпер? -Нет. Просто я теперь не могу. Знаешь, Календула, очень многое изменилось с тех пор. И я не только про город. Мы изменились. И, по-моему, совсем не в лучшую сторону. Она хмурится. Я, наверное, задеваю какую-то струну её души, которая начинает резонировать. Наверное, она про свои беспорядочные связи. -Я не о тебе, - исправляюсь. - Я не сплетник, Календула. Мне плевать, что говорят люди. Уверен, они что-то говорят и обо мне. К нам подходит Лётчик. Календула нас оставляет. -Слушай, женские разборки, наверное, не мужское дело, но там твоя сестра опять беснуется. -Где она? -У туалетов. -Хорошо. Спасибо. Спускаюсь на первый этаж, прохожу вглубь коридора. Пепел стоит у стены. -Я пытался, - оправдывается он. Прислоняюсь спиной к стене, скрещиваю руки. Туалет справа - женский. В нём кто-то расходует воду. -Ёлка, это я, - вода выключается. - Что случилось? Ёлка выходит, по её лицу стекает вода, она проводит ладонями по своим щекам, собирая остатки. -У меня всё хорошо. У меня всё зашибись. Её руки покрыты тонкими иглами, растущими прямо из кожи. Они прозрачные, длинные, сантиметров пять-семь. Стоят словно шерсть на дыбы. Бросает злобный взгляд на Пепла, тот сразу всё понимает и ретируется. -Ну? -Знаешь, Аква, ты хороший человек: умный, добрый, ответственный. И я это говорю, не потому что ты мой брат. Ты настоящий лидер. Но ты совершил ошибку. Эта Змея... -Не надо, - строго обрываю её я. -Знаю-знаю! - она вскидывает руки. - Мы все семья. Но мы жили столько лет вместе. Мы - это я, ты, Пепел, Хрусталь, Лётчик и Пламя. Мы с самого выхода в город сплочены, - она сжимает кулак. - А она к нам не вписывается. Ты, наверное, многого не видишь, или не замечаешь, или ты такой потрясающий, что ты закрываешь на это глаза. Но ты не знаешь, какая она на самом деле. -Почему ты думаешь, что ты знаешь? -Она подкатывает ко всем. Лётчик на неё жалуется, и Пепел тоже. Да даже Пламя она раздражает! Один ты не видишь. Знаешь, кто она? Она... -Я люблю её, - я не даю своей сестре оскорбить Змею. -Что? - она пугается. - Её? Аква, ты с ума сошёл! -Может быть. -Ты ведь несерьёзно? Её? Змею? Какого чёрта, Аква? -Я не знаю, что ответить. Ёлка начинает ходить туда-сюда, прислонив ладонь ко лбу. -Для меня важно... -Даже не проси! - на этот раз обрывает меня она. Дальше разговор у нас не клеится. Я оказываюсь зажат между двух стен, и, по крайней мере, одна стена хочет, чтобы я оттолкнул другую. Но они обе составляют мой дом. Они обе мне дороги. Очень дороги. Возвращаюсь в зал по инерции. Надо бы уже домой идти. Играет песня. Это Кислый её когда-то написал. Для Ёлки. Было бы хорошо, если бы Ёлка услышала её сейчас. Замечаю Змею у стола. Чёрт, она тоже меня замечает. Как Кислый так просто приглашал на танец? Просто подходил и брал. Не так уж это и просто. Теперь я понимаю, что он чувствовал, когда Календула ему отказала. Собираюсь. Ладно. Если откажет танцевать, значит, я ей не нравлюсь. А если согласится... это может значит что угодно. Пересекаю зал, подхожу к ней. Она что-то ест. Увидев меня, улыбается. Только бы не ударить в грязь лицом. Это сложнее, чем кажется. -Не хочешь потанцевать? -Можно. Так просто! Так просто! Надеюсь, я не свечусь от счастья. Входим в толпу. Беру её за правую руку. Свою вторую кладу чуть выше талии, чтобы она не подумала ни о чём таком. Она кладёт руку мне на плечо. Между нами есть небольшое пространство, так что всё хорошо. Она смотрит на меня. Прямо в глаза. Я тоже смотрю в её глаза. Но я тону в них, а если отвести взгляд, то это будет грубо и неуместно. Кажется, я слишком сильно сжимаю её руку... Она делает маленький шажок на меня, и её подбородок оказывается над моим плечом. Она теперь намного ближе, но всё внутри меня успокаивается. Теперь я понимаю, почему Кислый так любил танцы. Следующий утром я иду к Кукольных Дел Мастеру с просьбой изготовить подвеску. Мне удаётся выкупить у Шлюхи аквамарин, хочу, чтобы Кукольных Дел Мастер попытался придать ему форму Змеи. Когда подвеска оказывается готова, встречаюсь со Змеёй на одной из лавочек. Стоит тёплый летний день. Солнце немного припекает. Мы сначала говорим о чём-то насущном, а когда возникает пауза, я произношу: -У меня для тебя есть подарок, - достаю из кармана подвеску на цепочке. Змея приятно удивлена. - Это змея из аквамарина. Она улыбается: -Это очень неожиданно. -Я не знаю, как правильно, - рядом с ней я чувствую себя таким ребёнком. - У меня был лучший друг, он погиб, но он бы подсказал, как правильно. Ты мне очень нравишься. Вот и всё. Обратного пути нет. Что бы ни было дальше, будет легче. Но она молчит. Что-то явно не то. -Я тебя обидел? -Нет. Ты мне тоже нравишься, только... -Никаких «только», - я беру её за руку. - Если всё взаимно, то никаких «только». -Ты не понимаешь. Ёлка будет против. Она меня не любит. Понятно почему. Она твоя сестра, Аква. Я не хочу, чтобы это давило на тебя. Поэтому мы не можем быть вместе. -Ерунда! -Тебе легко говорить, тебя все любят. Ты думаешь, я не вижу, как они смотрят на меня? Я чувствую. -Я не могу рассказать твой секрет, пока ты сама этого не захочешь. Если тебе это мешает, если тебе это так тяжело, не лучше ли рассказать? -Я не хочу быть слабой. Вы все такие сильные. Я не хочу отставать. И если я скажу сейчас, это будет будто я оправдываюсь за своё поведение. Я не всегда могу его контролировать, и после него я чувствую себя так паршиво. Я потом дома плачу. -Ты можешь выплёскивать это на меня. -Только не на тебя. Я боюсь, что рано или поздно мы разругаемся, ведь ты можешь подумать, что это не из-за яда, а просто что я такая. -Я сильнее, чем ты думаешь. Она улыбается: -Ты иногда на себя слишком много берёшь. -Знаешь, давай так. Если тебе совсем-совсем плохо и тебе нужны эти эмоции, я буду брать тебя за руку, вот так, - я беру её чуть ниже локтя. - А ты меня, - Змея тоже сжимает мою руку. - И тогда мы оба будем знать, что дело в яде. -Но это будет очень больно. Я смотрю ей в глаза: -Мы справимся. И она впервые целует меня. Через время и Ёлка начинает отношения. С Пеплом. Я в них не лезу, лишь надеюсь, что она мне не мстит так. Я боялся, что она никому не сможет довериться. Всё-таки Кислого нам никто не заменит. С его смерти прошло уже столько лет. Ёлке нужен кто-то, кто будет её поддерживать, кто-то ближе старшего брата. И Пепел может её защитить. Но, если говорить честно, то с Кислым она была счастливее. Змея оказывается очень заботливой. Я и не знал, что она любит и умеет так вкусно готовить. Она всегда накормит меня чем-то домашним, свежим. Ещё она любит рассказывать всякое. Свои сны, например. А я люблю её слушать. Мы разные. Она обожает модно одеваться и даже что-то покупает для меня, а я надеваю новую вещь, только если в старой появляются дырки. Она живёт в просторной многокомнатной квартире с прекрасным видом на город, а я ючусь в своей маленькой, однокомнатной. Она подбирает разные предметы в одном стиле, украшая свой дом, а я не представляю, как в моём доме может быть что-то для красоты. Мне раньше казалось, что моя квартира вмещает только меня одного. Даже наличие ещё одного человека заявляло о тесноте. Но когда Змея навещает меня, то мне так не кажется. Когда зимой я заболеваю и лежу с температурой несколько дней, она приносит мне суп и фрукты. Ёлка таскает целебные лекарство от Швеи. Она ревнует меня к Змее. Это понятно. Они ссорятся, кто из них останется присмотреть за мной. Мне остаётся только мечтать, что когда-нибудь они хотя бы поладят, о дружбе между ними я даже не мечтаю. Мы со Змеёй даже не ссоримся. Мы с ней много разговариваем. Если нас что-то тревожит, обсуждаем. Сначала это мне даётся трудно, невероятно трудно. Я даже с Кислым столько не говорил. Но чем откровеннее такие наши разговоры, тем крепче наши отношения. В такие моменты я думаю, что она и я по отдельности невероятно уязвимые, хрупкие, но вместе - непобедимые, крепкие. Если Змее становится плохо, я поступаю так, как мы с ней договорились. Поначалу она пытается скрывать от меня своё состояние, но потом начинает доверять. Первый раз самый сложный. Я и она держим друг друга крепко за руки, она смотрит мне в глаза и говорит, говорит, говорит. Слёзы текут по её щекам. И мне больно, потому что ей больно. Я не могу злиться или обижаться на её слова в моей адрес. И потому я злюсь на себя, ведь я не могу дать ей то, что нужно. И, может быть, моя злость на самого себя ей тоже подходит. А когда она отпускает руку, я прижимаю её к себе крепко-крпеко. Я бы хотел уберечь её даже от самой себя. Мы сидим на полу в её квартире. Эта часть нашей жизни, тайная часть всегда происходит наедине друг с другом. Змея не хочет, чтобы это видел кто-то ещё. И я её в этом полностью поддерживаю. Мы, люди, такие слабые. Змея с удовольствием ходит в Детский Дом. Со мной или одна. Она ладит с детьми, наверное, так же хорошо, как и Лётчик. Они к ней тянутся. Особенно она любит проводить время с девочками, рисует с ними - она очень красиво рисует - или играет со всеми во дворе. Детским Домом теперь заведует Ведьма. Она строга к детям, но, по-моему, очень их любит. А ещё она очень любит Змею. Они сразу находят общий язык, словно давно друг друга знают. Когда я рассказываю ей о том, что было раньше - со мной или в отряде, - она не может поверить, что я когда-то увлекался баскетболом. Конечно, я сейчас не в лучшей форме, но руки помнят как держать мяч, а ноги как бегать. Она требует демонстрации моих утраченных навыков, а я, конечно, хочу показать себя в лучшем виде. Я собираю свой отряд на той самой площадке, где мы раньше играли в баскетбол. Кажется, с тех пор прошлая целая жизнь. Весь наш отряд в полном составе. И все готовы играть. Нас теперь семеро. Нечётное число. Хрусталь вызывается побыть судьёй. Хотя, может быть, ему просто нравится чувствовать себя главным. Или ему просто нравится свисток. Пламя предлагает разделиться на мужскую и женскую команды. Я, Лётчик и Пепел против Змеи, Пламя и Ёлки. Игра начинается. Я скучал по звукам удара мяча. Этот упругий звон, как мяч ударяется о кольцо. Я скучал по тому, как замирает сердце, когда делаю бросок. Забыл о топоте ног, о столкновениях. Последний раз я слышал мяч там, за горизонтом. Теперь меня будто на время дёрнуло назад. Будто снова появляется шанс почувствовать ту беззаботную жизнь, которая была у меня раньше. Это не просто ностальгия по канувшему времени, это реальная машина времени. Я забиваю первый гол. Я горд собой, я рад. Мне нравится осознавать или думать, что Змея тоже гордится мной. Но в это же время меня одолевает сомнение: насколько верно наше распределение команд? Три крепких парня против хрупких девушек. Пока эти мысли сеют семена сомнений в моей голове, Пламя, не растерявшая хватку, успевает забить трёхочковый. Я и забыл, как хорошо она умеет играть. Очередь ликовать женской команды. Вот Пепел перехватывает мяч и уверенно движется к кольцу. Пламя пытается перекрыть его. Он обходит. Попытка попасть в кольцо. Мимо. Лётчик перехватывает мяч, бросок. Ёлка в прыжке не даёт мячу попасть в кольцо, приземляется. Вскрикивает. Ёлка падает на землю, мы все тут же выключаемся из игры и обступаем её. Она сидит, подогнув левую ногу под себя и чуть вытянув правую. Руки ладонями прижаты к земле. На руках - иглы. -Нога? - спрашиваю я, присаживаясь перед ней. -Да, - она стискивает зубы от боли. -Дай посмотрю. Где? Она рукой подтягивает правую ногу: -Лодыжка. Я осторожно снимаю её правый кроссовок и носок. Аккуратно щупаю ногу. Ёлка шипит от боли, когда я касаюсь выступающей косточки. -Давай помогу встать, - поднимаюсь сам и поднимаю её. На правую ногу она совсем не опирается, пргыает на левой. -Пойдём к Швее. Пламя хватает с земли её кроссовок с носком. Пепел перехватывает Ёлку и берёт её на руки. В его руках она кажется очень маленькой. Она старается руками особо не касаться его, чтобы её иглы не навредили ему. Мы все начинаем выходить с поля. -Стойте! - говорит Змея. - Мне нужно что-то острое. Мы разворачиваемся, понимая, что она хочет сделать. -Не надо, - гордо заявляет Ёлка. - Идёмте к Швее. Не знаю, что в это время чувствует Змея. Жертва ли это для неё или обязательство - дать лечебную кровь нуждающемуся. И действительно ли она того хочет? Особенно для Ёлки. Но мне приятно, что она решает поступить именно так. -Можно? - обращаюсь я к сестре, аккуратно снимая указательным и большим пальцем одну из её тонких игл. Ёлка молчит, лишь чуть морщась. Наверное, недовольна мной. Я выдираю иглу. На её месте на коже выступает крошечная капля крови. Змея берёт иглу в руки, втыкает себе в ладонь и, сжимая губы от боли, делает надрез. Вытекает кровь. Пепел ставит Ёлку на землю, держа за талию. Ёлка держится за него левой рукой. -И что я должно сделать? - она прыгает на месте, ловя баланс. -Нужно выпить. -Что? - она морщится и смотрит на меня. - Ну, нет. -Повреждение внутреннее, так что да, - говорю я. Она обводит взглядом всех. Все стоят в ожидании, ведь они ещё не видели, как это работает. Это ведь как чудо. Ёлка сжимает губы. Двумя пальцами она собирает с ладони Змеи кровь. Медленно тянет их в рот. Её лицо выглядит так, будто её заставляют съесть какую-то гадость на завтрак. Надеюсь, её не стошнит. Она слизывает кровь. -Фу! Фу! - она чуть не падает, кривясь, но Пепел крепко держит её, хоть пару игл и втыкаются в него. Он даже вида не подаёт, что что-то не так. Похоже, уже понял, каково это быть с Ёлкой. - Что теперь? -Надо подождать, - отвечает Змея. -Пойдём посидим, - Пепел снова подхватывает Ёлку на руки и уносит к трибуне. Пламя следует за ними с кроссовком и носком в руках. -Ты как? - обращаюсь я к Змее. -Нормально. -Идёшь? - головой киваю в сторону трибун. Пепел помогает Ёлке вытянуть повреждённую ногу. -Не думаю, что она хочет видеть меня рядом. -А чего хочешь ты? Змея вздыхает: -Я бы хотела пойти. -Тогда идём, - беру её за руку. Никто из нас не расходится. Хрусталь подбирает мяч, и мы все располагаемся на трибунах. Болтаем о чём-то отвлечённом и весёлом. Ёлка даже смеётся. Давно мы так славно не проводили время вместе. Так просто. В такие моменты я начинаю чувствовать, что мы и правда семья. Мы больше, чем просто отряд. Я не могу представить его без кого-либо из этих ребят. И я каждого из них люблю. Над головами собираются тяжёлые тёмные облака, и начинает накрапывать дождь. -Надо сваливать, если не хотим промокнуть, - Хрусталь встаёт. Мы следуем его примеру. Ёлка ставит обе ноги на землю и уверенно встаёт. Все оборачиваются на Змею. Она в это время достаёт кофту с капюшоном из сумки и замирает. Только капли стучат по поверхностям. -Спасибо, - Ёлка звучит немного сухо. -Всегда готова помочь, - чуть растерянно отвечает Змея. Она снова переключается на кофту, пряча взгляд. Ёлка надевает носок и кроссовок, и мы уже разбегаемся по домам, скрываясь от ливня. Кажется, всё налаживается. Змея всегда ждёт меня, хоть мы и не живём вместе, когда я ухожу на поиски домов для ходок ночью. Она волнуется, но я всегда осторожен. Конечно, она спрашивает, нельзя ли это делать днём. Но днём чутьё работает не так хорошо, как ночью, словно самородки зовут только по ночам. Обычно, пока я брожу по городу, она пытается выдавить последние силы из моей старой плиты и приготовить что-нибудь вкусное. Она не может уснуть, пока не убедиться, что со мной всё в порядке. Обычно с таких поисков я возвращаюсь поздно, почти под утро. Наш район, конечно, безопасный, но мне спокойнее, если она остаётся ночевать у меня. И мне нравится, когда она остаётся. Я просыпаюсь раньше неё и смотрю на неё спящую. Мне не хочется никуда её отпускать. Она открывает глаза. -Почему уже утро? - сонно шепчет она и прижимается ко мне. -Оставайся, - обнимаю её. - Совсем оставайся. Переезжай ко мне. Змея вдруг отстраняется от меня. -Я не настаиваю. -Нет, не в этом дело. Я уже думала об этом. -Если ты не готова... -Аква, у тебя маленькая квартирка. Она сделана под тебя. Здесь ничего нет. Мы спим не на кровати, не на диване, а на матраце. -Тебе не нравится мой матрац? Я никогда не думал, что ей тут может быть неудобно. -Это твоя квартира, твой дом. Здесь нет ничего лишнего, потому что тебе так нравится, тебе так удобно. Но, если я начну переносить сюда вещи, всё поменяется. -Но ты не против жить вместе? Она звонко смеётся: -Я думала, что ты уже никогда не предложишь! -Почему сама не предложила? - улыбаюсь и снова притягиваю её к себе. -Потому что, как я у тебя, так и ты у меня жить не сможешь. Но я думала об этом, - она садится, поджимая под себя ноги. - Мы можем найти новый дом. Наш дом. В этом районе. Это возможно? -Я не могу отсюда съехать, - тоже сажусь. -Почему нет? -Здесь Ёлка. Я ей нужен. Она переехала в дом напротив, потому что ей было тяжело. -Но ведь у неё есть Пепел. -Да, есть. Но я её старший брат. И смерть Кислого ударила по нам обоим. Это наша с ней общая боль. -Понятно, - она грустит. - Ладно... -Но мы что-нибудь придумаем. Мне теперь странно представлять, что я буду жить не рядом с Ёлкой. Этот свет в её комнате успокаивает меня. Наверное, мой её тоже. Мне важно знать, что у неё всё хорошо. Она, конечно, с характером и может вести себя по-разному, но глубоко внутри - а может, и не так уж глубоко - она испытывает боль. Я знаю это, потому что и сам чувствую её. В один из очередных походов в Детский Дом от Ведьмы я узнаю о новенькой. И это странно. Обычно нас оповещает Хирург, он же приглашает к себе, чтобы мы предложили вступить в свой отряд. Как это было с Космосом. А тут об этом говорит Ведьма. -Она у Швеи сейчас, - Ведьма развешивает бельё во дворе, пока детвора носится рядом. - Но она строптивая. К Хирургу идти не хочет. Швея её балует, знаешь, - она отцепляет бельевую прищепку. На её шее бусы из подобных деревянных прищепок. Я помогаю ей развешивать детское постельное бельё. -Кто уже был у неё? -Не знаю, был ли, Аквамарин. Но, если девочка неглупая, пойдёт к тебе. А ты уж будь добр, - она выглядывает из-за простыни, - отведи её к Хирургу. -Почему она у Швеи, а не у Хирурга? Ведьма вздыхает: -Спроси у неё сам. -Паук ей интересовался? -Не знаю. Может, и к Пауку пойдёт. Характер у неё такой же. -Какой? -Скверный. Себе на уме девка. Не знает ничего, а уже препирается. Не люблю таких. -Понял. Сразу после Детского Дома отправляюсь к Швее, может быть, не столько, чтобы исполнять свой долг ищейки, сколько узнать об этой новенькой. Маленький домик с деревянной дверью. Поднимаюсь по двум каменным ступенькам, стучу. -Кто там? - узнаю голос Швеи. -Аквамарин. Дверь открывается. Маленькая женщина в фартуке приветливо смотрит на меня. -Я... -Знаю-знаю, - она вытирает руки о фартук. - Но она не хочет вступать в отряд. -Как это? -Как-то так. Просто просила передать. Вот я и передаю, - очевидно, что и Швее такой расклад не нравится, но она не может не подчиниться ему. -Тогда я могу попросить тебя тоже кое-что передать ей? -Ну, давайте, гоняйте старушку. -Скажи, что я дважды не предлагаю. Откажется сейчас - значит, откажется насовсем. Я могу рассказать о своём отряде, чтобы она понимала, из чего ей выбирать. Или от чего отказываться. -Хорошо. Жди. Швея не закрывает дверь и уходит. Я не захожу внутрь, жду. Женщина возвращается буквально минуты через две. По её лицу и так всё понятно. -Она отказывается. -Что ж, это на её совести. Спасибо. Она кивает, и мы прощаемся. Я не видел эту незнакомку, ничего о ней толком не знаю. Слухи про её характер для меня всего лишь слухи. Но она будто пытается спрятаться. Но не будет же она жить у Швеи нахлебником. Хотя кто знает, что там у неё на уме. Я только знаю, что наша с ней встреча - это вопрос времени. И я оказываюсь прав. Ранним утром мы со Змеёй сидим в кафе, завтракаем. Я люблю, когда в кафе пусто. Если не считать тень, конечно. Солнце светит через стекло и приятно греет. Мы заказываем поджаренные сэндвичи и берём чайник чая. Сегодня я беру с собой укулеле. Змея любить слушать, как я перебираю пальцами струны. Мы уже почти разделалась с завтраком, и солнце нас почти уже успело разморить. Змея сидит ближе к окну, положив голову мне на плечо, и немного дремлет. Или просто наслаждается утром с закрытыми глазами. Я тоже сижу, закрыв глаза и перебирая струны. Звон колокольчика над дверью кафе. Я не оборачиваюсь. Не хочу, чтобы кто-то нарушал нашу идиллию. Слышу, как вошедший проходит к пустому столу и размещается на диванчике. Дальше тишина. Внутри возникает странное чувство тревоги. От этого ногти на моей руке начинают становиться синими и даже фиолетовыми. -Я сейчас, - говорю я Змее, поднимаюсь и отхожу к стойке, делая вид, что хочу сделать заказ, но на самом деле, я бросаю взгляд на вошедшего. Незнакомая девушка. Видимо, та самая. Худая и явно измученная. Грязные чёрные волосы, уставшие чуть впалые глаза, тонкое лицо. Она смотрит на меня. Похоже, она теперь из Паучьего Логова: она одета во всё чёрное. Но стоит о ней разузнать хоть немного, пока ни мух, ни самого Паука нет рядом. Чувство моей тревоги подсказывает мне, что от неё стоит держаться подальше. Подхожу к её столику, сажусь напротив. -Привет! - жду, как она отреагирует. Молчит. - Ты от Швеи, да? - снова молчит. Боится? - Я приходил к тебе. Но ты меня отшила, если можно так сказать. Нужно узнать, в каком она теперь отряде. Это уже о многом расскажет мне. -Ты ведь всех отшила? - спрашиваю я. Не отвечает. Может, паук запугал? Да, похоже, что Паук взял её к себе. -Я Аквамарин, один из лидеров, - облокачиваюсь на спинку. Чуввствую исходящее от неё напряжение, она так жадно следит за каждым моим движением, что я понимаю, что я вызываю у неё чувство тревоги. Надо попытаться расположить к себе, хотя бы выстроить нейтралитет. - Для своих Аква. -Я не своя, - сухой отвечает девушка. Голос её твёрдый, серьёзный. И странно, как только она это произносит, тревога во мне пропадает. И я снова становлюсь собой. -Я уж думал, ты немая, - улыбаюсь. - Не в обиду. Просто всякое может быть. Как тебя зовут? -Это не имеет значения, - она явно не расположена на диалог. -Вообще-то, это грубо. Я представился, - тоже делаюсь серьёзным. - Одностороннее знакомство получается. -Я не собиралась с тобой знакомиться. -Резонно, - киваю. - Не буду навязываться, - я всегда уважительно отношусь, когда человек хочет побыть один, потому что и сам люблю такое. Представляю, как я выгляжу со стороны: бесцеремонно подсел, сыплю вопросами, жду расположения к себе. И всё же предпринимаю последнюю попытку. - Только один вопрос: ты в чей теперь команде? -Я сама по себе. -Будет сложно, - улыбаюсь, стараясь подбодрить её. - Но кого когда это останавливало? Возвращаюсь к Змее. Она протягивает мне руку, беру её выше локтя. Я знаю, что из неё сейчас польётся. -И что это за шваль? - злостно спрашивает Змея. -Новенькая, - спокойно отвечаю я, понимая её состояние. - Я говорил тебе про неё. -Эта дура теперь с нами? -Нет, она сама по себе. Хотя я пока не понимаю, как это возможно. -И что она может? -Не знаю. Ты же знаешь, что мне это неважно. Девушка в чёрном подходит к нам и резко, грубо обращается к Змее: -Как ты меня назвала? Змея выдёргивает руку. Нужные эмоции сами нашли её. -Со слухом, я смотрю, у тебя всё в порядке. Или мне повторить? Змея встаёт. -Змея, прекрати! - говорю ей спокойно. Главное, чтобы не перегнула палку. Об этой девушке нам ничего не известно: ни какая она, ни какая её способность. Не хочу, чтобы Змея пострадала. Или нажила очередных недоброжелателей. Змея прикусыает губу и береёт меня за руку, ладонь в ладонь: -Идём от этой скотины. Я забираю укулеле, и мы уходим из кафе. За углом она утыкается мне в плечо, и я крепко её обнимаю. -Я испугалась. Было очень грубо, да? -Да. -Извини. -Не извиняйся. Всё хорошо. Она не с нами. Какая разница, что она о тебе подумает? Главное, что я думаю о тебе. Целую её в лоб. Меня беспокоит новенькая. В ней есть что-то отталкивающее, но и что-то едва уловимо знакомое тоже есть. Хотя нет, ничего знакомого. Нужно иметь либо невероятно вескую причину, либо быть совсем глупой, чтобы отказаться вступать в отряд. И я даже не знаю, что из этих вариантов лучше. Если она так глупа, то долго не протняет. А если у неё есть причина, то город всё равно найдёт, как подчинить своим правилам. Я даже немного рад, что она не у Паука. От этого как-то спокойнее. Я всё ещё помню то чувство тревоги, которая она вызвала во мне, и, возможно, это как-то связано с ей особенностью. Откуда она пришла? Откуда они все приходят, эти новенькие? Я спрашивал об этом Змею, но она помнит только обломки домов, холодный ветер, а потом больничную койку у Хирурга. Мне кажется, что где-то там за горизонтом есть жизнь. От туда пришёл Космос. От туда, возможно, пришла Змея. Но горизонт подобен пустене, пересь который так сложно. Он ощущается бесконечным. В прочем, это мало отличается от жизни. Мы словно приходим из ниоткуда. Никуда и уйдём. Люди ведь не помнят, откуда они взялись. Вот и я не помню. Мы сидим у Змеи. Она читает мне вслух. Люблю слушать её голос. Закрываю глаза и словно испаряюсь из этого мира, лёжа на её коленях. -Конец главы, - объявляет она. Приподнимаюсь, потягиваясь: -Может, ещё одну? Змея вставляет бумажную закладку в книгу и откладывает на маленький журнальный столик. -Мне кое-что беспокоит, - говорит она. -Что? -Точнее кое-кто. Эта девушка из кафе. -Она тоже напугала тебя? -Немного, но дело не в этом. Ты сказал, что она сама по себе. Но ведь это неправильно, даже ненормально. Может быть, она сумасшедшая? -Я не думал об этом так, - присаживаюсь. - Она просто решила ни к кому не присоединяться. -Я думала о том, что значит быть одной в городе. Просто представь, что ты тоже один. Ладно, тебе сложно такое представить, ты ищейка, у тебя отряд. Мне не очень нравится весь этот разговор. -Если бы Хирург не позвал тебя к себе, а просто выпустил меня в город. Как тогда жить? Где искать пропитание и крышу над головой? Я ведь знала о самородках и домах только то, что рассказал мне Хирург. -Да, но что я теперь могу сделать? Я дважды не предлагаю. Пытаться зазвать её в свой отряд, пусть даже ради её блага, - это унижение. И ты помнишь, как отреагировали на тебя. Знаешь, Змея, мне почему-то кажется, что её у нас тут не примут. Тем более, если она, возможно, сумасшедшая. -Ты думаешь, что она опасна? -Я не знаю. Мы немного молчим. -Ты когда-нибудь думал, что благое намерение может потом выйти боком? -О чём ты? -Если она не хочет вступать в отряд, не надо. Пусть просто ходит на ходки с нами. -Ты серьёзно? -Как вариант, не знаю... -Но это уже совсем какое-то безумие. Ребята точно не поймут. -Какая разница? Она же такой же человек, как ты и я. К тому же, девушка. -Она не согласится. Слишком гордая. -Если глупая, откажет; а если нет, то согласится. Она ужасно выглядела тогда в кафе и, по-моему, была очень голодна. -А если она опасна? Может, у неё ядовитая кожа или она такая же отмороженная как Паук? Вдруг она беспринципная? Змея не находит, что мне ответить. У Змеи доброе сердце, мягкое. Одна бы она точно не справилась в этом городе. Боялся бы я людей? Определённо. Но эта девушка явно не была расположена ко мне. Я бы даже сказал, что в ней была враждебность. Да и где её искать? Ни имени, ни места жительства её не знаю. В один из моих очередных походов в Детский Дом - на этот раз с Ёлкой, я спускаюсь, пока сестра болтает с Ведьмой. Она, как и Змея, находит с ней общий язык. Закатное солнце особенно тепло греет. Слышны сверчки. И веет чуть прохладный ветер. Дети ещё носятся на улице, их вот-вот должны позвать в Дом, и они пытаются растянуть своё удовольствие, ведь им нельзя будет быть на улице аж до завтра, а ночь - это очень долго. Пустой сидит на нижней ступеньке. Грустит. Или просто наслаждается подступающим вечером. Решаю составить ему компанию. -О чём думаешь? - подсаживаюсь к нему. Он выпрямляется, чуть придавая себе важный вид. -Это очень глупо, если тебе нравится девочка? - вдруг вываливает он на меня. Я даже теряюсь от такой взрослой прямолинейности или детской непосредственности. Я никак такого не ожидал. Ведь мы не особо близки с Пустым. -Нет. Вообще, это нормально, даже хорошо. Тебе кто-то нравится? Он опускает голову: -Я ей не нравлюсь. -С чего ты взял? -Она со мной не играет. -Это веский повод так думать. -Она всегда зовёт Водорослю. А я то? Хуже? -Не нужно думать, что ты хуже кого-то. Ты - это ты. И никто тебя не заменит. -Я позвал её играть в прятки, а она сказала, что у неё дела. -Может, у неё и правда были дела. Или она не любит прятки. -Нет, она просто меня не любит, - он так тяжело и всерьёз вздыхает, что мне становится жаль его крохотное сердце. - Вот бы она догадалась, что я её люблю. Наверное, в его возрасте ещё рано говорить о любви. А может у любви нет возраста. Может, нужно дорасти до чего-то, понять что-то, и тогда-то любовь и откроется. Не ранее. Вдруг Пустой уже всё понимает. Не буду его огорчать. -Так скажи ей. -Нет, я хочу, чтобы она догадалась. Ему, наверное, страшно. Как было волнительно и мне. Мне вот повезло. «Повезло» тут не подходящее слово. Мне посчастливилось. Так лучше. -Как же она поймёт? -Она же девочка. У них эта... интуиция. -А ты мальчик, у тебя решительность. -Ну, а если я ей совсем не нравлюсь? - выпаливает он. - Совсем-совсем? А если она меня засмеёт? Или высмеит перед другими? Это будет унизительно, - он снова смотрит вниз. -Людям иногда нужно знать, что их кто-то любит. Да и с каких это пор любить кого-то стало унизительным? Топот, и, перелетая через все ступеньки, рядом с нами приземляется Рыжая: -Хватит киснуть, Пустой! Лезем на стенку! Она не дожидается ответа и убегает за угол. Пусто аж весь расцветает. -Ну, я это... побежал, - он вскакивает и тоже убегает. Пустой и Рыжая совсем разные. Они на противоположных полюсах. Но детство, которое видит столько неочевидных, столько мелких вещей, не замечает крупных, тех, что видят взрослые. Неведение своего рода спасение от горестей. Может быть, Пустому тоже однажды посчастливится. Ёлка спускается ко мне, чтобы вместе вернуться в город. Одной из ночей как всегда отправляюсь на разведку, чтобы подготовиться к ходке. Змея остаётся ждать меня дома. У самородктов есть эффект или дефект: их легче отыскать ночью. Днём они почти прозрачны и лишь некоторые мерцают, а ночью их видно очень хорошо. Я определяю их своим чутьём. Не знаю, с чем это связано, знаю только, что все ищейки делают так. Так продуктивнее. Ночь стоит тёмная. Днём были дожди, и небо ещё не успело расчиститься. Но не так уж и холодно. Тихо. Иногда тишина пугает, иногда успокаивает. Сегодня в городе стоит та, которая успокаивает. Решаю пройтись чуть дальше. Может оказаться, что годных домов будет больше. Отсюда квартала три до нашего района. Я немного устал от ходьбы, но делаю последний рывок. Наверное, Змея меня уже заждалась. Надо скорее возвращаться. На одной из улиц натыкаюсь на одинокое здание. Я сразу узнаю его. Раньше оно было синим. Пять этажей. Меня так давно тут не было, что я и не понял, как ноги вывели к нему. Словно он меня ждал. Хоть этот дом никогда не был моим. Он был его. Он был их. Теперь дом другой. Чёрный, покрытый трещинами. Балконов осталось штуки четыре, не больше. Пахнет гнилью. Меня тут же отбрасывает в ту страшную ночь, когда мы с Кислым... Толчок. Я даже сначала не верю, что это на самом деле. Я замечаю в окне тёмную фигуру, до пояса перекинутую через окно без стекла. Мне почему-то сначала кажется, что это тень. Какой дурак полезет в мёртвое здание? Приглядываюсь. Вроде, человек. Мёртвый? Тело выпрямляется. Толчок. Ещё толчок. Дом начинает трясти. Я знаю, что сейчас с ним случится. Надо валить, как можно быстрее. Меня охватывает паника. Там в окне был человек. Вроде бы. Или мне показалось. А если нет? Я не могу оставить его в этом доме. Я должен Кислому. И если завтра я узнаю, что кто-то погиб под обломками дома... Дом гудит, скрипит, обсыпается. Я влетаю на первый этаж. Такой знакомый первый этаж. Внутри ни черта не видно. Запах смрада ударяет в нос. По полу тянется липкая чёрная жижа. -Ты где? - кричу я, сам не зная, к кому обращаюсь. -Я тут! - раздаётся испуганный женский голос. -Иди по стенке к лестнице! По стенке к лестнице! - кричу я. Гул усиливается. - Слышишь? -Да! -Только смотри, чтобы стена не обвалилась! Сам поднимаюсь по лестнице на встречу. Пытаюсь бежать, но меня самого бросает из стороны в сторону. Передо мной словно из темноты возникает фигура. Лестница между нами обваливается, и фигура летит вниз. Я не успеваю схватить. Сбегаю вниз. Это та самая девушка из кафе. Она лежит на рюкзаке спиной посреди лестницы. Наверное, больно ударилась. -Надо успеть до последнего издыхания дома! Если он выдохнет, нам конец! Я без лишних вопросов взваливаю её себе на спину, выбегаю, насколько это возможно, наружу, спотыкаюсь, роняю её. Глухой звук выстрела в воздух. -Не дыши! - кричу я и укрываю её собой. Холодная волна накрывает нас. Я теряю сознание. Я прихожу в себя, лёжа на спине. Девушка сидит передо мной. Закашливаюсь. Что-то вытекает из моего рта. -Спасибо, - кашель не прекращается. Вытираю рот. На тыльной стороне ладони остаётся тёмный отпечаток. -Спасибо?! Да тебя чуть не убило из-за меня! На хрена ты, вообще, пошёл за мной? -Потому что знал, что тебе понадобится моя помощь, - сплёвываю, кажется, кровью. - А ты зачем сюда пошла? -Мне нужны были самородки. Ну да, тут их тьма. -И ты выбрала этот дом, - я сажусь и, сам от себя не ожидая, начинаю смеяться. Не над ней. У жизни свой юмор. Рухнул именно этот дом. Почему этот? И она оказалась тут. Кислый бы тоже сейчас со мной смеялся над этим. - После того, что тут было, ты просто обязана называть меня Аква. Она усмехается: -Между нами ничего не было. -Ну да, - улыбаюсь и снова сплёвываю. Точно кровь. Дышать тяжело. - Просто я спас твою жизнь, а ты мою. И мы оба начинаем смеяться. Так просто. Будто с меня пали какие-то оковы. Мой смех переходит в кашель. -Ты харкаешь кровью. -В порядке. Всё будет в порядке. Хорошо, что дома меня ждёт Змея. Я не умру. Я буду жить. Поднимаюсь. Она встаёт следом, держась за спину. Может, ей тоже нужна помощь. -Слушай, - говорю я, вспоминая наш со Змеёй разговор, - я никогда не предлагаю дважды... -Я не войду в твою команду, - она перебивает меня. - Я благодарна тебе за спасение, но... -Я не договорил, - теперь уже я обрываю её. - Я никогда не предлагаю дважды, и я не предлагаю тебе вступать в мой отряд. Но, если я однажды узнаю, что ты похоронена под обломками дома, я буду считать, что это на моей совести. -Ты не в ответе за мою жизнь. Мне нравится её ответ. -Мы спасли друг друга. Мы в ответе. Я предлагаю тебе ходить с нами на ходки. По крайней мере, я буду знать, что ты не одна. -И не вступать в твою команду? Почему-то ей это очень важно. Улыбаюсь: -И не вступать в мою команду. В конце концов, она соглашается и называет мне своё имя. Так я знакомлюсь с Мрак. Мрак помогает добраться мне до дома, а сама отказывается от помощи. Я сообщаю ей, где и во сколько буду ждать её завтра с отрядом. Как только Змея видит меня в таком состоянии, она тут же хватает нож с кухни и режет себе руку, давая мне кровь. Потом я принимаю ванну, и мы с ней убеждаемся, что я себе ничего не сломал. Я знаю, что, появись Змея раньше, Кислый был бы жив. Но, может быть, если бы не смерть Кислого, я бы никогда не сошёлся с лучшей девушкой. Я не умаляю его значение. Но мне хочется верить, что значительные потери даются нам в жизни для того, чтобы получить значительные вознаграждения. Нам не ведомо, как всё на самом деле может быть связано. Встреча отряда и Мрак проходит... успешно, если можно так сказать. Змея меня, конечно, поддерживает, но моё решение приводит к спорам. Однако моё слово последнее. Я лишь надеюсь, что Мрак, как бы иронично это не звучало, своей мрачностью не навредит нашему отряду. Поэтому я стараюсь ничего от неё не ждать. Ни хорошего, ни плохого. Так идёт наша жизнь. Со своими маленькими радостями и горестями. В этом и заключается её прелесть. Провожаю Змею до дома. Сегодня мы рано ушли с вечеринки Календулы. Змея не очень хорошо себя чувствует, так что по возвращении к ней домой, мы как обычно сцепляем руки и проводим наш ритуал. Потом она упирается мне любом в плечо, плачет, разрывая сердце себе и мне, а я глажу её по волосам. За окном льёт дождь. -Я так больше не могу, - говорит она, обнимая меня за шею. - Я знаю, что ты скажешь. И ты прав, Аква, как всегда прав. Просто я теперь боюсь, не знаю, чего. Но я скажу им. Знаешь, я приняла решение, что я им скажу. Я смотрю в её красивые глаза. Ресницы слиплись от слёз. Почему я не могу забрать её боль? Почему моя особенность не в том, чтобы забирать её боль? -Ты очень сильная и храбрая. Я рядом. Выходи за меня. Я сам не осознаю, как произношу эти слова. Но я их не пугаюсь. Наоборот, становится так легко, словно я делаю то, что нужно. И я чувствую, что мне это нужно. -Что? -Выходи за меня. -А где мы будем жить? - растерянно спрашивает она. Я, выдыхая, улыбаюсь: -Давай у тебя. Я могу переехать к тебе. Какая разница, где жить. -Но Ёлка... -Нужно двигаться дальше. Я ведь не оставляю её, я просто иду дальше. -Я согласна, - после паузы отвечает она. Я сжимаю её, худую, хрупкую, крепко-крепко и так же крепко целую. Счастье пробирается внутри до самых кончиков пальцев, и я не могу им надышаться. Ей надышаться. Звонок в дверь. Мы со Змеёй отстраняемся друг от друга. Её нахмуренные брови говорят, что она никого не ждёт. -Сиди, - я поднимаюсь и иду в коридор. - Кто? -Аква, это ты? - голос Кукольных Дел Мастера. - Змея у себя? Открываю замок. С Кукольных Дел Мастера течёт,он вымок под дождём. Змея выглядывает из комнаты и говорит: -Ты совсем промок! Сейчас поставлю чайник, - и она скрывается на кухне. Пропускаю Кукольных Дел Мастера внутрь. -Нужна кровь Змеи. -Что случилось? Змея, иди сюда! - зову её я. Кровь принадлежит ей, и решать только ей. -Суфле плохо. Всё лицо прожжено. -Я рассказывала тебе о ней, - напоминает мне Змея шёпотом. Девушка, которая просила Змею помочь ей уйти от Паука. -Где она? -В Детском Доме. Кукольных Дел Мастер смотрит на Змею. -Я дам. Я сейчас, - она направляется в ванную, но я хватаю её за руку: -Ты уверена? -Аква, ей нужна моя помощь. Отпускаю. -Давай утром. Ты устала. Кукольных Дел Мастер, проходи. Пока дождь, мы никуда не пойдём. Это ведь ждёт? -Она вроде как спит сейчас. -Тем более. Пойдём, согреешься. А завтра я отнесу кровь. Утром я иду в Детский Дом один. Кукольных Дел Мастер вкратце рассказывает, как всё произошло. А я хочу выяснить, что конкретно случилось. Ведьма провожает меня в медкабинет. Суфле лежит на кушетке, на всё её лицо приложены бинты, но лицо ими не обвязано. Она чуть приподнимается, увидев нас, и бинты сползают с её лица. Жуткие порезы, лицо кое-где покрыто волдырями, словно кто-то плеснул в неё кислотой, но очень аккуратно. Её вид меня не пугает. Мне её жаль. -Змея передаёт свою кровь, - лезу во внутренний карман куртки и достаю холодную колбу. - Прими. -Я не буду. Ведьма начинает что-то лепетать, уговаривая девушку, но та обращается ко мне: -Отведи меня к Хирургу. Перевожу взгляд на Ведьму. Она явно не ждала такого поворота. Интересно, что она об этом думает? Но, если Суфле считает, что ей нужна помощь Хирурга, я не могу ей отказать. -Отведу, - всё ещё слежу за реакцией Ведьмы. - Если ты этого хочешь. -Хочу. -Что у вас случилось с Мухой? Змея говорила мне, что Суфле хочет уйти от Паука. Муха не пошёл с ней? -Аквамарин! - Ведьма пытается осадить меня. -Это непраздный вопрос, - поворачиваюсь к Суфле. - Я плохо тебя знаю, но, видимо, случилось что-то серьёзное. Раньше ты не позволяла своим слезам так изуродовать себя. Она принимает удобную позу: -Паук меня изгнал. Получила, что хотела, только, видимо, цена оказалась слишком большой. Жду, что она расскажет что-то дальше. Обычно людям нужно время, чтобы собрать свои растерзанные чувства. Но она молчит. -Я отведу тебя к Хирургу, не волнуйся, но подумай насчёт крови. Не хочу, чтобы она была отдана впустую. Кладу колбу на тумбу за кушеткой. Почему-то все считают, что взять кровь у Змеи не проблема. Но Змея - живой человек, и это её кровь. И её кровь бесценна. Мне неприятно, что Суфле так просто и бездумно от неё отказывается. Я знаю, что слёзы ей давались очень тяжело. Потом я спускаюсь в столовую и делаю глоток какао. У Ведьмы самое вкусное какао. Я сижу, рассуждая, что делать с Суфле дальше. Ну, сходит она к Хирургу, поправится. А что потом? Как Мрак она жить не сможет. Да даже на ходки просто с нами ходить для неё не вариант. Не знаю, чем живёт Мрак, но не думаю, что кто-то хочет себе подобной жизни. Отшельник, почти изгой. А Суфле теперь изгой. Вряд ли она справится. Да и если Мрак прочует в ней конкурента, то кончится это плохо. Мрак не терпит конкуренции. Позвать Суфле к себе? -И долго ты тут будешь сидеть? - Ведьма появляется из ниоткуда, выдёргивая меня из собственных мыслей. -Я сказал, что подожду. Вот - жду. Я мешаю? -Нет, - она злится. - Я не могу её сейчас вывести сюда. Ну, не при детях же! Окидываю взглядом столовую. Когда я брал какао, детей тут не было. Я и не заметил, как они пришли. -К Хирургу обращались? В курсе ли он? И я не столько про физическое состояние кожных и подкожных покровов Суфле, сколько про всю эту ситуацию с изгнанием. -Хирург не нужен, - Ведьма присаживается напротив. - Есть я. Чем Ведьма ей поможет? Окружит её заботой. Боюсь, сейчас её забота будет только душить Суфле. Впрочем, может быть, потом Суфле обоснуется тут, в Доме и станет помогать Ведьме. Суфле - единственная из Паучьего Логова, кто ходит к детям. Может, ей это быстрее поможет вернуться в форму. -Кто приходил к ней? - спрашиваю Ведьму. Я знаю ответ. -Пастух сказал, что Муха. -Так и думал. Отправить Муху, чтобы изгнать Суфле. Так мог поступить только Паук. Ему наверняка одна только мысль о её и его страданиях приносит колоссальное удовольствие. -Паук - скотина редкостная, - спокойно произношу я. -Что делать дальше? -Она сама решит, что делать дальше. Мы можем только предложить ей варианты, накидать на холодную голову, а ей нужно будет только выбрать. Она сама хотела уйти, сама и должна решать, что делать дальше. -Аква, это Суфле, она как принцесса из сказки. Ничего она сейчас не решит. После Мухи и всего... Ты ведь..? -Да, - конечно, это самый простой и удобный для Суфле вариант. Пойти в мой отряд. Хочу ли я этого? Нет. Она слишком долго пробыла в Паучьем Логове, и это не могло не оставить на ней свой отпечаток. - Но решит она сама. -Пей своё какао! - Ведьма злится на мой ответ. -Остыло. -Сам виноват. Улыбаюсь и пью. Оно всё равно вкусное. Пока Ведьма собирает Суфле, я жду их на втором этаже. Дети сидят в библиотеке, и я наблюдаю за их играми. Ко мне уверенно подходит Тёмный и жестом просит нагнуться. Я стою, уперевшись о косяк левым плечом, сложа руки на груди. -Дай сигаретку, - шепчет он мне на ухо. Наверное, увидел у меня в кармане. Но я не курю. И сигареты мне нужны только для экстренных случаев. Как этот. -Не курю. И тебе не советую. Приводят Суфле, и мы с ней идём по коридору. На ней кофта с глубоким капюшоном, скрывающим её лицо. За нами кто-то следует, так что я останавливаюсь у входной двери. Это Водоросля. Он выглядит растерянным, словно не ждал, что мы остановимся. -Ты что-то хотел? -Пока!.. Суфле, приходи ещё! Я увожу Суфле к Хирургу и оставляю её там. Я уверен, что слухи о случившемся поползут по городу очень быстро. Может, их даже пустит сам Паук, пытаясь показать свою власть и внушая страх ведомым. Но я сейчас меньше всего хочу думать об этой ситуации. Я сделал предложение любимой девушке, и нужно объявить об этом отряду. Мне хочется верить, что они будут счастливы за нас. Я ничего не знаю о свадьбах и бракосочетании. Наверное, надо было рассказать Хирургу. Но это было бы совсем не кстати. Пусть пока занимается Суфле. Да и, наверное, делать это лучше со Змеёй. Ещё обязательно нужно рассказать Кукольных Дел Мастеру. После возвращения в город от Хирурга, встречи со Змеёй и обеда, я иду к кладбищу. Конечно, Художник меня к нему не пустит, но мне это и не нужно. Просто стоя у забора, я чувствую, что намного ближе к нему. Я скучаю по нему. По небу плывут облака, натягивая на город ночное покрывало. Серый забор кажется непреодолимой преградой между мной и им. Художник правильно придумал, что на кладбище никто не может попасть. Это как попытаться проникнуть в мир мёртвых: живым там не место. Мне очень жаль, Кислый, что тебя не будет рядом, когда я женюсь на Змее. Я бы хотел видеть, как ты гуляешь на нашей свадьбе. И ты бы, наверное, сочинил и исполнил для нас песню. Ты ведь романтик. Змея бы тебе понравилась. Она непростая, но я её люблю. И она меня тоже. Ты ошибался, Кислый, что я не могу любить. Я, наверное, просто ждал её. И,может быть, она дана мне за всё то, что я пережил до встречи с ней. Может, я должен буду заплатить ещё больше. Но сколько бы я ни платил, этого всегда будет мало. У любви, как и у жизни, нет цены. Что такое жизнь? А любовь? Любовь - это другое. То, что нельзя ни описать, ни объяснить. Любовь - это всегда немного не то, что о ней говорят, словно мы ощущаем её, но не можем описать. Она просто есть. Как и жизнь. Просто есть. Я возвращаюсь домой и включаю свет. Свет в окне Ёлки тоже горит. Надо будет сказать ей о переезде. Ничего не стоит на месте. Даже если я сейчас замру, всё будет в движении. Движение жизни зависит не только от нас самих, она движется вместе со всем вокруг. Я счастлив. По-простому, по-тихому счастлив. Я знаю, что будут проблемы, которые мне нужно будет решать, и, может быть, ссоры, в которых я буду неправ. Но сейчас, сидя на своём сером матраце, я счастлив. Я счастлив. На самом деле на страницах наших книг нет слов, нет чернил. Есть только белые листы. Чистые. И важно только то, что мы видим, глядя на них. А потом меня охватывает резкая боль.