***
— Ну давай, давай же! — приговаривал Нельсон, суетливо прикладывая ключ-карту к панели и вводя код отмены, однако ничего не получалось. Более того, система доказывала ему снова и снова, что его пропуск отныне недействителен, что было невозможно по определению. Следующим делом он подергал гарнитуру в ухе, включил и выключил ее несколько раз, но устройство перестало улавливать любые сигналы связи. Он оказался в единственном месте, где возможна утечка биологически опасных веществ, из-за которой был предусмотрен порядок введения экстренных карантинных мер, но поскольку Стивенсон ничего здесь не трогал такого особенного, в разум закрались сомнения: похоже, кто-то сломал очередной уровень безопасности и специально запер их внутри комплекса. Кто-то, чьи намерения были явно не добрыми. В это время незаметно для него прекратил свою работу органический принтер. А почти сразу после того, как разжались фиксаторы, из перчатки полезли светящиеся провода. Они выгибались, подобно змеям, вились между собой, но молчали, не торопясь вставлять свои пять копеек, пока не оценят полностью сменившуюся обстановку. — Мистер Стивенсон, — окликнул его ХРАЗ из-за стекла, когда достаточно насмотрелся. Он развязал узел поврежденного манипулятора, размял его и с радостью обнаружил, что проблема устранена. — Что произошло? Все оставалось в полном порядке, когда он отключался, а сейчас, исходя из его собственных наблюдений, вокруг творился переполох. Не было ни света, ни какого-либо понимания, но самое главное, что нигде не было видно Нечаева. — Без понятия… Her er djævelen! — выругался Нельсон, гневно шлепнул рукой по стене и перестал пытаться выбраться отсюда своими силами. Он пожевал губы, окинул дверь напоследок угрюмым взглядом и покачал головой, повернувшись наконец лицом к перчатке. Голого страха как такового он в себе не находил, но оправданное волнение распирало изнутри грудь, сердце разгоняло по крови адреналин, и абсолютная беспомощность перед обстоятельствами заводила его чуть ли не до предела. Здание проектировалось и оснащалось по последнему слову техники, чтобы стать для сотрудников неуязвимой крепостью, — в этом и смысл штаба департамента безопасности Лондона, на минуточку, — однако теперь эту крепость просто вскрыли изнутри, как консервную банку, обойдя все мыслимые и нет уровни защиты. А впрочем, «Титаник» тоже называли непотопляемым, и все знают, чем обернулось подобное голословие для полуторы тысячи людей, что оставили свои жизни в ледяных водах Атлантического океана. — Где доктор Картер с товарищем майором? — роботизированный голос казался беспокойным и отчетливо контрастировал с той размеренной манерой речи, к которой все привыкли. Без Сережи в поле зрения ХРАЗ чувствовал себя странно, неприятно и даже не сразу понял, что его состоянию есть общепринятое название: он переживал за него, как самый настоящий нормальный человек. Он и раньше переживал, на каждом задании, куда Нечаева отправляли по долгу службы, однако тогда он всегда находился рядом, на его руке, и уверенность в том, что он сумеет его защитить при необходимости и вылезет для этого из кожи вон в прямом смысле, смягчало тягостные образы. Теперь их с майором раскидало порознь, а Захаров, проанализировав гигабайты поступившей извне информации, не имел представления о его возможном местонахождении. — Хотелось бы мне знать, — ответил Нельсон. Он остановился перед стеклом, но вытаскивать оттуда ХРАЗа не собирался. — Я их и искал, когда сработала сирена. Искал, да. — То есть мы здесь застряли? — Похоже на то. По крайней мере, пока кто-то из контрольного пункта не ликвидирует поломку. По ту сторону прозрачных дверей, из мрака просторного холла, появился человек. Одет он был аккуратно, по-деловому, в брюки и офисную полосатую рубашку светлого цвета с галстуком и накрахмаленным воротником, за тем лишь крохотным нюансом, что весь был залит кровью из перерезанного горла. Он шатко ковылял мимо них, с переменным успехом удерживая голову прямо, однако ни единого звука его перемещения не доносилось до слуха — односторонняя шумоизоляция, которой столь хвастался Генри в переписке с Захаровым. ХРАЗ, в отличие от Стивенсона, заметил постороннего. Более того, он разглядел каждую маленькую деталь его раненного тела, а затем, просканировав, пришел к ошеломительному заключению: мужчина мертв. Встроенные тепловизоры показывали нормальную температуру, но дыхание и пульс отсутствовали, и этому существовало только одно более-менее разумное объяснение: объект перед ним полимеризирован. Впервые Захаров не поверил слету своим же системам, проверил два раза, три, потом раз десять кряду. Его высокочувствительные датчики не фиксировали признаков инородной субстанции в организме, но когда он откалибровал диапазон восприимчивости, то увидел свечение, характерное для определенных меченых атомов в составе нейрополимеров. И тут до него дошло, насколько глубоко они вляпались. За неимением человеческого тела Захаров испытывал эмоции по-своему, но сейчас он словно бы чувствовал холодок на пару с легким покалыванием на концах своих манипуляторов. — Мистер Стивенсон? — обратился к нему ХРАЗ фальшиво спокойным тоном, не сводя диодов с существа за дверью. — Да? — У вас как дела обстоят с впечатлительностью? Ранее на практике не были зафиксированы случаи успешной полимеризации мертвых тест-объектов, а любые попытки прекратили из соображений гуманности и ввиду опасности, которую представлял данный проект. Харитон как никто другой понимал последствия таких игр с наукой, и сейчас, увидев их воочию, через силу признал, что недооценил Чернышова. Настолько, что не мог себе представить по причине завышенного самомнения, будто какой-то там ученый, долгие годы сидевший плесенью в подпольной лаборатории Предприятия, способен замаскировать полимер и перестроить его структуру таким образом, чтобы он функционировал после гибели носителя. — В каком смысле? — нахмурился Нельсон. — В прямом. В обмороки не падаете? Ему надо было срочно отыскать Сережу или как минимум с ним связаться. Однако сам по себе ХРАЗ просто никчемен в корпусе помотанной жизнью перчатки, а все его боевые навыки — обесценены и бесполезны, пока он не координирует свои действия с человеческим телом. Единственное живое человеческое тело в данный момент находилось от него на расстоянии вытянутой руки. — Не падаю, вроде. А в чем дело? — Стивенсон недоверчиво повел носом и сильнее наклонился. Один вид такого чуда инженерной мысли вгонял его в неловкость и дезориентацию, поскольку не так-то просто обычному человеку воспринять живое сознание внутри техники, но на то он и возглавлял отдел психоаналитики и коммуникаций, чтобы находить подход ко всем и каждому, даже если для этого придется отодвинуть привычные границы. — Тогда обернитесь, — сказал ХРАЗ, указав одним из манипуляторов на дверь. — Но не вздумайте подходить! Нельсон внял его просьбе и поначалу не понял, на что смотрел — здоровый мозг до последнего искал какие-то нейтральные оправдания подобной жести. Он, безусловно, испугался до потери памяти, увидев скрюченного окровавленного коллегу в темном коридоре, однако бросился не вглубь лаборатории, а напротив, к дверям, игнорируя всяческие предупреждения. Одна мысль затмевала другую, собираясь в огромный ком, который грозился вот-вот раздавить, не оставив и мокрого места. — Эй! — закричал он, барабаня по стеклу кулаками. — Эй! Сюда! — Не привлекайте его внимание! — вмешался ХРАЗ. Собственная ограниченность в возможностях и в пространстве его неимоверно бесила. Однако поздно. Мужчина прекратил идти, постоял немного враскачку, а затем повернулся, открывая взору разрез от уха до уха, темно-красные края которого были слабо заметны в лучах аварийных ламп среди кромешной темноты. Взгляд был мутным, стеклянным, неживым, тогда как глазные яблоки все равно двигались под белой пленкой и, заприметив Нельсона, вынудили подневольное тело направиться в его сторону. — Оооо боже… — страдальчески выжал из себя Стивенсон и даже забыл закрыть рот, не в силах так сразу сообразить, что делать. С начала дня он успел неоднократно подумать о том, что хуже быть попросту не может, и постоянно ошибался. — Уходите отсюда, он опасен! — Захаров вновь попытался воззвать к разуму, но разум Нельсона был переполнен другим: — Так, спокойно. Зажми рану! — схватился за шею, не представляя, как еще донести свои мысли через плотную стену. Он знал этого человека — не то чтобы хорошо, но в лицо различал — и считал своим долгом оказать ему любую посильную помощь, хотя выглядел тот совсем паршиво. Но раз он держался на ногах самостоятельно, значит, не все потеряно. — Слышишь меня? Зажми! — ДА ЕМУ ПЛЕВАТЬ, ОН УЖЕ УМЕР! — заорал ХРАЗ, и пять из шести уцелевших огней зажглись ослепительно ярко. — Разуйте, наконец, глаза! Громкий вопль механизированного голоса выцепил из помутнения, заставив прислушаться: — Что?! В этот самый миг включился свет — привычные белые лампы сменили красные тревожные маячки, однако вместе с тем они озарили омерзительную, будоражащую истину, и Нельсон разглядел, что травмы, которые из темноты показались ему просто серьезными, на самом деле никак не совместимы с жизнью. Глубокая сырая рана на бледной шее зияла при каждом движении; через нее, сквозь слои разрезанных мышц, просматривались вспоротые кольца трахеи. Из яремных вен не текло крови, ведь она вся давно вылилась наружу, а остановившееся сердце уже не работало, чтобы нагнать кровоток. Страшно стало так, что время вокруг будто остановилось, а тело окоченело вплоть до боли. Зрачки расширились, надпочечники извергли из себя ударный поток кортизола, мобилизующего организм и готовящего его к двум возможным исходам: к сражению или бегству. — Осторожно! — провода затрепетали, волнообразно извиваясь, в момент, когда озверелый полимеризованный объект с разгону ударился в единственный барьер между ними. С нечеловеческой силой он принялся ломиться в двери, и прочное стекло сначала пошло паутиной, а потом вовсе начало крошиться и заходило ходуном в месте стыка из-за того, как отчаянно его выбивали плечом, головой, ногами — всем, что имелось в распоряжении. Стивенсон, вскрикнув что-то неразборчивое, шарахнулся назад, больно налетев на угол металлического стола поясницей, и чудом не потерял равновесие. Он схватился за кобуру, из которой вынул оружие похолодевшими пальцами, следом — наспех проверил обойму, перезарядил и прицелился. Пульс стучал в висках, а сердце дребезжало в груди настолько громко, что остальные звуки вокруг стихли на его фоне. Нельсон даже себя не слышал и не отдавал отчета, что на автомате кричал: «Стой!» и «Назад!» тому, кому по умолчанию было уже все равно. — Стреляйте сразу, как только появится возможность! Не жалейте патроны! — ХРАЗ предчувствовал, что ничем хорошим это не кончится, поэтому заправил хладагент на всякий случай — на тот самый случай, когда Стивенсон потеряет контроль над и без того неконтролируемой ситуацией. Так оно и получилось. Мертвец просунул посиневшие пальцы между расшатанными, треснутыми дверьми, отрезав парочку из них о крупные осколки, а затем бесцеремонно вырвал одну из створ с корнем. Его отвисшая челюсть щелкнула, плечи с хрустом вывернулись в неестественное положение, и он, освободив себе дорогу, попер на Нельсона, точно бык на тореадора. Пули глухо вонзались в бездыханное тело, как в пластилин, дырявили его через помятую одежду, превращая в решето, до тех пор, пока пистолет, наставленный строго в голову, не дал осечку. Пути отхода были отрезаны. Нельсон зажался в угол между шкафами — ватные ноги перестали держать его, отчего он медленно сполз по стенке на пол. С его острых губ слетела брань на непонятном языке, а в глазах сверкнуло мимолетное осознание смерти, предвещающее безбрежное отчаяние. Человеческий разум не в силах до конца принять гибель, в противном случае он не сумел бы смириться с жизнью. Стивенсон же видел перед собой Смерть во плоти, ее беспощадные глаза, мертвую кожу, искромсанную плоть и липкие кости, и каждая доля секунды казалась вечностью, в которой он ожидал собственной кончины. Этой вечности хватило сполна, чтобы настрадаться от природного ужаса, овладевающего человеком в преддверии неизвестного, однако ее было чрезвычайно мало, чтобы вспомнить о чем-то или о ком-то важном, перед тем как забыться навсегда. Тогда он отвернулся, пряча лицо в локтевом сгибе, не желая наблюдать, как его разрывают на части. Где-то у стены лопнуло стекло, и внезапно тело, нависшее над ним и протянувшее к нему изуродованные руки, начало стремительно леденеть, чтобы затем, проморозившись до костей, рассыпаться на миллиарды мелких льдинок, окропивших собой весь пол и всего Нельсона в придачу. А после стало абсолютно тихо. — Мда… — обременительно вздохнул ХРАЗ, высовывая манипуляторы через оголенную раму. — Генри расстроится, узнав, что я повредил его принтер. Но, уверен, то обстоятельство, что я спас вам жизнь, непременно смягчит его горе. Стивенсон не воспринимал ни единого сказанного им слова. Слышал их, но не улавливал смысла. В голове образовался звенящий вакуум, уши заложило — он остервенело вцепился в ворот шерстяной водолазки и оттянул его вплоть до треска, ведь ему казалось, что его шеи до сих пор что-то касается и хочет задушить. Нельсон глубоко задышал через растопыренные ноздри; зафиксировал размытый взгляд сперва перчатке с проводами, огни которых походили на мыльные пятна, потом повел его ниже, смотря на ледяной песок из человеческой мертвячины, которым был усыпан целиком, и к горлу мгновенно поднялась тошнота. Рот заполнился слюной, в животе начало отвратно крутить. — Слабый желудок, да? — прокомментировал ХРАЗ как всегда не к месту, и в следующую секунду Нельсон сложился пополам, с трудом сдерживая позывы.***
— Ну заебись блять! — разразился Нечаев нездоровым оптимизмом, а Генри не нужен был переводчик, чтобы понять, какую мысль он пытается донести. — Просто блять ахуенно! Оповещение стихло, однако кругом царил мрак, а все объекты в пределах видимости озарились зловещим красным светом. — Полностью разделяю ваше негодование, — ответил Генри, рыская по растянутым карманам халата в поисках фонарика. — Да хуй там плавал! — вскипел майор и развел руками. — Не надо было никуда идти! Я говорил! Естественно, он злился, и еще более естественно, что винил во всем Картера. ХРАЗ был не просто перчаткой на его руке, не аксессуаром и не навороченной примочкой, которой не грех похвастать при случае — он был личностью, спасшей Сергея в прямом и переносном смысле, стал ему любимым, верным и единственным плечом, и Нечаев старался отплачивать ему тем же в силу человеческих возможностей. Теперь же, без него, он потерял тыл и боялся, будто с Захаровым что-то может произойти в его отсутствие. — Поиски виновных ни на унцию не приближают нас к решению проблемы, к вашему сведению, — одернул его доктор приказным тоном. Ему не особо хотелось пререкаться с таким амбалом, но свои границы он всегда отстаивал жестко. — Если бы я заранее знал, что увижу в морге ожившего мертвеца, то взял бы на сегодня выходной и посоветовал всем сделать то же самое. Черт возьми! — фонарик он нашел, зато нигде не было пейджера, с помощью которого он сумел бы с кем-нибудь оперативно связаться. Видимо, он оставил его на рабочем месте или вообще у Стивенсона дома, поскольку вылетали они оттуда утром сломя голову. Сережа встряхнул плечи, затем отвел в сторону глаза и невнятно извинился. Грубости и психозы никак не помогут им выпутаться из этого колоссального дерьма, а выпутываться придется вместе. Нечаев отчего-то не сомневался в том, что Картер в бою бесполезен, но бросать его тут не собирался — не по-солдатски это, да и не по-человечески. Вдобавок он один в здешних катакомбах ни за что не разберется без знающего человека, поэтому динамика намечалась в целом знакомая: Генри голова, майор — сила. Хотя его не покидала забвенная надежда, что драться им в итоге ни с кем не придется. Ведь если придется, без ХРАЗа делать это будет непривычно трудно. — Есть обходной путь до лаборатории? — спросил он в попытке накидать дельных предложений. — Боюсь, что нет. Сами взгляните, — Картер подвел его к висящему на стене плану, дополнительно озаряя его светом ручного фонаря. — Мы сейчас находимся в восточном крыле. Здание имеет П-образную форму, а лаборатория расположена на цокольном этаже в самом центре. Следовательно, при блокировке дверей здесь и здесь, — указал на те самые двери пальцем, — попасть туда невозможно. — А через улицу? — Все проходы непосредственно к улице отсутствуют во избежание умышленной или случайной контаминации сотрудниками объектов внешней среды. Прием тел и патологического материала осуществляется через специальный пункт, расположенный за моргом. Он напрямую сообщается с тоннельной системой подземного движения. Скорая, полиция и другой спецтранспорт проезжает в обход главного входа и служебной парковки. В теории мы можем таким образом покинуть объект, но там тоже автоматические двери, которые наверняка закрыты. Нечаев вытаращил глаза, надул щеки, после чего выпустил из них воздух и выдал более чем логичную вещь: — Тогда куда мы вообще сможем отсюда уйти, док? — он нервничал, о чем можно было уверенно судить по дрыгающейся ноге и кулакам, которыми он упирался себе в пояс. Он много чего повидал за годы, что себя помнил, однако это совсем не значило, что он потерял страх вместе с желанием жить. — Поскольку лифты отключены, единственный на данный момент вариант — подняться наверх по лестнице в брифинг залы и отдел быстрого реагирования, предупредить людей и вместе придумать надежный план. Территория большая, и если агрессивных трупов всего десять, я думаю, мы в состоянии дать им отпор. Абсолютное большинство сотрудников комплекса вооружены и прошли соответствующую подготовку. «Абсолютное большинство» его, правда, мало интересовало — он намеревался поскорее отыскать Нельсона, убедиться в его невредимости и сделать так, чтобы это безумие вокруг закончилось без жертв. — В самом конце крыла находится узел связи, — продолжал он, водя пальцем по карте. — Доберемся до него и попробуем перехватить сигнал громкоговорителей, если это не сделает кто-то до нас. — Вы разбираетесь в программировании? — Совершенно нет, господин Нечаев, — ответил Картер как на духу, со странным восхищением, и сразу после всюду загорелся нормальный свет. — О, видите. Прогресс! Главное, это не унывать и не поддаваться дурным настроениям. — Ага… — лицо майора исказилось в подавленной, принудительной улыбке, и ничего ему не оставалось делать, кроме как пойти за доктором следом, отмахиваясь попутно от тревожных мыслей, что туманили разум своим назойливым гулом.***
— Хорошо вы здесь живете в мирное время, как у Христа за пазухой, — распинался ХРАЗ, пока Нельсон выполаскивал рот над раковиной. — Ни взбесившихся роботов с боевым режимом, ни мутантов. Готов поспорить, вы и про борщевик не знаете. Пользуясь чужим ступором и эмоциональной уязвимостью, он вкратце объяснил, с чем они имели дело, не рассчитывая особо на понимание, зато несколько раз сделал акцент на том, что без его функций не обойтись, даже выжить не получится. — Да как-то жизнь уберегла, — Стивенсон сплюнул воду, выключил кран и поднял глаза, разглядывая в зеркале свое помятое отражение. — Одно не сходится, — сказал он и похлопал себя по щекам, мотивируя собраться. — Трупы под мостом нам доставили позавчера днем, а убили людей раньше часов на шесть. Но Чернышов пересек границу вечером, когда тела уже были у нас в морге. — Верно, с фактами трудно поспорить. Но отсюда следует, что Чернышов заранее передал кому-то материалы и методы изготовления нейрополимера, и этот кто-то все самостоятельно подготовил. — Подготовил для чего? — спросил Нельсон и, немного подумав, сам себе ответил: — Вот черт. Он в здании? Как это показательно: ликвидировать организацию, призванную обеспечивать высший уровень безопасности города, и ценой человеческих жертв подорвать авторитет правительства. Стивенсон понемногу приходил в себя, и чем больше к нему возвращался рассудок, тем сильнее он пытался вообразить масштабы происшествия и понимал, что рефлексировать по этому поводу будет позднее, иначе попросту сойдет с ума. По аналогичной причине он гнал от себя прочь все мысли о том, что с Картером могло что-либо случиться, оставляя в душе место для тихой истерики, от которой щемило под ребрами. — Боюсь, что в здании не он, а они. Так какой у нас план, мистер Стивенсон? — услужливо поинтересовался ХРАЗ, наблюдая, как тот, запустив руки в растрепанные блекло-каштановые волосы, суетливо носится из стороны в сторону и не знает, за что ему хвататься. — У нас? — он замер посреди лаборатории, снял с себя пиджак, бросив на ближайший стол, и засучил до локтя рукава водолазки. — Все верно. Не думаете же вы в самом деле, что сумеете в одиночку противостоять полимеризованным мертвецам и Чернышову с его подельниками, — парировал тот, едва выдерживая спокойный тон и не показывая, насколько реально раздражен. — Если я правильно вас понял, вы стремитесь отыскать доктора Картера, и вот в чем совпадение: меня интересует судьба майора Нечаева, а поскольку они наверняка ушли вместе, то и нам я предлагаю объединиться. — Чтобы ты мне в голову залез? — ответил и ощетинился. — Спасибо, но мне и одному там хорошо. Хорошо, да. — Вижу, вы обо мне наслышаны. Тем лучше. Очень мне нужна ваша голова, вы себе льстите, — выдал ХРАЗ сквозь гневно шуршащие помехи, но потом уравновесил себя и развил мысль: — Спешу вас успокоить. Я не смогу подключиться к вашему сознанию, поскольку ваш организм к этому не приспособлен. В вас нет ни капли полимера, про модуль в голове молчу, так что мои возможности касательно вас ограничены моими встроенными боевыми опциями. Я всего лишь навороченная перчатка на вашей руке, даю вам слово, но с моей помощью вы получите преимущество в бою, которое вам, скорее всего, понадобится. Я умею взламывать цифровые замки и перехватывать средства коммуникации, могу отыскать вам любую информацию в мгновение ока, и это только самые элементарные программы, которыми я оснащен. Вопросы? Нельсон пристально слушал, склонившись над каркасом некогда исправного органического принтера, и заставлял себя признавать правоту профессора Захарова, превозмогая органическую к нему неприязнь. Но жестокая правда заключалась в том, что ХРАЗ был ценным тузом в рукаве, пожалуй, ценнее любого огнестрельного оружия из широкого арсенала, что имелся в распоряжении сотрудников департамента. Он понимал ситуацию изнутри и мог дать ей единственную здравую оценку, так что Стивенсону придется задушить свое личное отношение ради глобальной цели. Вдобавок он уже спас ему шкуру, а потому его мнение, определенно, имело вес. Оставалось только надеяться, что никаких подводных камней не окажется в их взаимовыгодном сотрудничестве. — Всего один, — Нельсон повел бровью и аккуратно потянулся к перчатке. Вытащил ее, придерживая за пальцевые выемки, и отряхнул от осколков, а ХРАЗ тактично втянул манипуляторы, чтобы не мешались. — Слушаю. — Как мне к тебе обращаться? По имени, или у тебя позывной есть попроще? Он здраво оценивал свои силы и пришел к выводу, что не способен на постоянной основе произносить аббревиатуру с непонятными сочетаниями звуков и не мене понятным ему содержанием. — Дайте подумать… Зовите меня Чарльз, если удобно. — Ладно, Чарльз… — Нельсон сглотнул, затаил дыхание и надел перчатку одним уверенным рывком — она была плотная, тяжелая, немного влажная и сильно ему велика, но особого отвращения он не испытывал: его первая профессия подразумевала засовывание рук в места похуже, так что грех жаловаться. — Вы сделали правильный выбор, — ворковал ХРАЗ, пока тот затягивал потуже ремешок на запястье. — Если в комплексе посторонние, есть идеи, где именно они могут находиться? — В теории где угодно, но, вероятнее всего, осели в рубке управления в хвосте западного крыла. Оттуда открывается хороший обзор, плюс там они контролируют камеры и все автоматические системы комплекса, включая карантинный режим. Постой, ты что, хочешь пойти прямиком туда? В одиночку? Он вытаращился на ХРАЗа, как на умалишенного, подавляя внутри желание покрутить пальцем у виска. — Почему в одиночку? С вами. Я рассматриваю разные варианты, мистер Стивенсон, в этом моя задача. Чем больше запасных планов имеется в нештатной ситуации, тем выше вероятность, что один из них сработает. Дело в том, что с полимеризованными объектами правильнее всего бороться, устранив источник, который их контролирует. Таковым выступает человек с подключенным к его голове специальным устройством. Уберем его — остальные упадут замертво. — Так, хорошо… — нервный вздох. — Вернее, ничего хорошего, потому что я опять перестал тебя понимать. Ранее Нельсону удалось уцепиться за тоненькую нить здравого смысла среди вороха невообразимого сумасшествия, которое ему рассказал Захаров о полимерах и обо всем, связанном с ними. Однако сейчас контакт был утерян, и в голове возникла каша. — Не к спеху, — отозвался механический голос, — я всегда готов разъяснить что-либо подробнее или повторить дважды. Он терпеть такое не мог: талдычить одно и то же, как попугай, или объяснять элементарные с его точки зрения вещи на уровне класса коррекции. С Сережей было тяжело одно время, но тот хотя бы с первого раза усваивал информацию, а здесь дела обстояли сквернее. — А эта штука как крепится? — Стивенсон в недоумении держал провод, не представляя, куда воткнуть необычного вида штекер. До мозгов шнур явно не дотянется, а на плече у него не имелось подходящих отверстий. — В вашем случае никак. Прилепите на кожу чуть выше локтевого сгиба, чтобы не мешалась. Из наконечника вытекла клейкая желеподобная полимерная субстанция темного цвета, которая затянула его полностью вязким коконом и сделала похожим не пойми на что. — Не волнуйтесь, этот материал абсолютно безвреден, — добавил Захаров, заметив, какое у Стивенсона сделалось кислое лицо. — Ну допустим, — его нутра коснулось недоверие, но он себя пересилил и прикрепил провод на руку, стараясь не думать о том, насколько безумные вещи творит прямо сейчас. — Дальше? — Позвольте мне еще немного ввести вас в курс дела, — провода эффектно раскрылись веером, и невозможно было не обратить внимание на то, как они двигались в такт речи, имитируя жесты. Они невольно завораживали глаз любого, кто впервые на них смотрел, а «светлячки» на концах переливались градиентом яркости. — Скорость моей реакции на различные внешние раздражители превышает скорость человеческих безусловных рефлексов в среднем в два раза. Встроенные анализаторы способны распознавать объекты размером от… ХРАЗ умело отвлекал его болтовней, пока из затянутого тягучей оболочкой штекера вылезла острая и гибкая полимерная игла, напоминающая гигантский комариный хоботок, и принялась незаметно щупать, выбирая нужное место. — Смотрите! — воскликнул ни с того ни с сего Захаров, заставив Нельсона встрепенуться и целиком обратиться в сторону вырванной двери, а сам уколол его, четко попав в намеченную глубокую вену. — Ай! — Стивенсон дернулся и немедленно обернулся, глядя на руку, в которую по ощущениям будто маленький гвоздь воткнули, и оторопел прямо на месте, увидев, как что-то шевелится у него под кожей. — Какого… Договорить он не сумел — схватился за голову и взвыл от невыносимой боли, которая стянула виски стальным обручем. Она была такой, что хотелось проломить себе череп со всей дури или раскрошить зубы от напряжения, с которым он их сцепил. Перед глазами заплясали радужные световые блики, ноги сами собой подкосились, и Нельсон грохнулся на колени. Он чувствовал, как горели вены, как его бросило в жар и затрясло, но он не мог произнести ни единого внятного слова. Потом видимая картинка перевернулась вверх дном, и тогда он завалился навзничь в полубессознательном состоянии. Стивенсон все понимал, однако не контролировал отныне ни свое тело, ни свой разум, который вместо страха посылал импульсы патологического угнетения. Пульс ощутимо участился, воздуха в легких стало катастрофически не хватать. — Потерпите немного, скоро пройдет, — прежде вежливый голос из перчатки стал наглым, издевательским, и в конце он будто бы усмехнулся. — Последний этап синхронизации, мистер Стивенсон, расслабьтесь. Еще спасибо потом скажете. Какое, однако, это приятное чувство после долгого перерыва, — рассуждал он злорадно, игнорируя стихающие стоны. — Снова возыметь безотказный контроль. Спину выгнуло дугой, конечности свело, как при столбняке — Нельсон глубоко вздохнул, но выдохнуть уже не смог; взгляд начал застилаться пеленой, глаза под ней закатились, и он был уверен, что умер в тот момент, когда его тело плашмя упало на пол среди осколков и осталось там неподвижно лежать.