Это минуты всей моей жизни. Это секунды всех моих дней. Я раскрываю все свои карты. Ты в эпицентре боли моей. Сергей Лазарев — «В эпицентре»
Тело Алёны Виноградовой полиция находит только через пару дней, потому что на разбитый вдребезги телефон Антона больше не могут приходить сообщения от Кукловода, а это значит, что убийца не может сообщить место, где находится труп. Антон корит себя за это. Он ведь мог отдать телефон полицейским, мог показать им сообщения и видео убийцы, а теперь они снова остались с пустыми руками. Павел Алексеевич и Арсений в один голос твердят, что номер Кукловода зарегистрирован на имя Антона, а это может значить только то, что полиция привлекла бы к делу его самого. И что ему остаётся? Молча ждать очередного хода в игре, правил которой он всё ещё не знает? Все эти дни проходят в такой суматохе, что Антон не помнит, как ходит на уроки, как общается с окружающими и как он вообще может всё ещё оставаться в здравом уме в свете всех событий. Арсений всё это время постоянно находится рядом, не отходя от него ни на секунду, держит за руку и обещает, что они всё переживут, что всё будет хорошо. И, наверное, если бы не Арсений, Антон бы точно сошёл с ума, потому что в один момент, кроме них с директором, рядом не оказывается никого — все остальные отдаляются. После той истории с номером телефона они с друзьями так и не говорили. Очередное утро начинается отвратительно. Антона мутит с тех пор, как он открывает заспанные глаза, а после душа температура взлетает так, что он еле доползает до комнаты, завалившись на кровать, кутаясь в ворох из принесённых Арсением одеял. Тот уговаривает его пойти к врачу, но Антон лишь отрицательно мотает головой, заверяя, что всё с ним будет хорошо, что нужно просто немного отдохнуть. А через полчаса проваливается в неглубокий сон. — Шаст, — Арсений заходит в комнату, как-то виновато улыбаясь, когда Антон поднимет на него глаза. — Ты только не злись на меня, ладно? Я тут тебе кое-кого привёл… А следом за парнем в комнату заходит врач, Тамара Георгиевна, за что Антон награждает Арсения уничтожающим взглядом. Он ведь говорил, что не нужен ему никакой врач! Ну что за бестолковый, упрямый мальчишка этот Арсений? Тамара Георгиевна, тем временем, молча проходит к его кровати и пихает градусник ему подмышку. Антон всё это время смотрит только на своего несносного парня, который виновато прячет взгляд, точно уверен, что ему влетит за эту выходку. А когда градусник оповещает о готовности, женщина, до этого улыбающаяся, тут же принимает серьёзный вид. — Что там, док? Я умираю? — с усмешкой спрашивает Антон, хотя сил действительно почти нет. — Жить будешь, но, если снова откажешься от лечения, то не долго, — она вздыхает. — У тебя температура тридцать девять. — Это ерунда, — отмахиватся Антон. — Всё со мной хорошо. Сейчас полежу часок и на уроки… — Я тебе сейчас дам ерунда, — Арсений зыркает на него строго и переводит взгляд на Тамару Георгиевну. — Он будет лечится, что нужно делать? — Арс… — Помолчи, — на этот раз парень машет на него рукой. — Я оставлю ему лекарства, напишу, как их принимать. А ты, Арсений, проследи, чтобы он их пил, — женщина встаёт с места, роясь в чемоданчике, который притащила с собой из медпункта. — А ещё нужно сделать жаропонижающий укол. — Не, не, не, — Антон протестующе мотает головой, вжимаясь в матрас. — Никаких, нафиг, уколов. Ни за что! — Только не говори мне, что ты боишься уколов, — Арсений смотрит на него удивлённо. — Я не боюсь, — врёт Антон. — Ещё как боится, — выдаёт его врач. — Я тут работаю уже много лет, и Шастун постоянно бегает от уколов и прививок. Антон закатывает глаза. Он действительно до чёртиков боится, когда в него что-то втыкают. А что? Вполне себе обоснованный страх. Но вот Арсению об этом знать было необязательно — в его глазах хочется оставаться героем. — Ну, тёть Том, — стонет он. — Зачем же вы всё рассказываете? — Шастун, ну ты как маленький, ей Богу, — женщина начинает набирать лекарство в шприц, и Антон испуганно машет рукой. — Не подходите! — восклицает он, ныряя с головой под одеяло. — Да это же всего лишь один укол. Тебе легче сразу станет, — продолжает уговаривать Тамара Гиоргиевна. — Нет! — Шастун! — Уходите! — Я сейчас директору пожалуюсь! — Тёть Том, подождите секунду, — улыбается Арсений. Антон не видит, но слышит улыбку в его голосе, потому и вылезает из «укрытия». — Вы не могли бы на минуточку выйти в коридор? — просит он, и женщина, вздохнув тяжело, направляется к выходу, а Арсений смотрит на Антона. Он подходит к кровати, садится на её край и берёт Антона за руку. — Антош, ну ты серьёзно? Тебе же не пять лет, чтобы уколов бояться. Ты же людям носы ломаешь и угрожаешь убийце расправой. Это даже смешно, родной. — Мне похуй, не хочу, — Антон капризно дует губы. — Ну точно ребёнок, — хихикает Арсений. — Знал бы ты, сколько иголок в меня воткнули, пока я был на реабилитации, после аварии… — Лис, ты не помогаешь! — возмущается Антон. — Ладно, давай так: я буду рядом, возьму тебя за руку, и ты даже не почувствуешь ничего. Ммм? Антон снова мотает головой: — Нет! — Но тебе же правда станет легче, — не отступает Арсений. — Всё равно нет! — А если я попрошу сделать это ради меня? — Это против правил, хитрый лис, — насупливается Антон, но всё же кивает. — Тёть Том, — зовёт он, и женщина возвращается в комнату. — Давайте, делайте свой укол. — Спасибо, — улыбается Арсений, вставая с места, чтобы уступить его врачу. Антон обречённо вздыхает, переворачивается на живот и слегка приспускает спортивки. А Арсений присаживается на корточки рядом с ним, снова улыбается нежно, левой рукой берёт Антонову в свою, а правую запускает ему в отросшие волосы, успокаивающе поглаживая. И, видимо, почувствовав, как Антон вздрагивает, когда Тамара Георгиевна начинает протирать спиртовой салфеткой место для укола, сжимает его руку чуть сильнее, не переставая гладить по волосам. — Ты такой милый, когда пугаешься, — тихо шепчет он, так, чтобы его слышал только Антон, и тот чувствует, как уши наливаются краской от смущения. — А ещё ты очень-очень красивый. — Вот и всё, — оповещает женщина, вставая с кровати. — А ты боялся, — улыбается она, выкинув шприц в урну и порывшись в своём чемодане, выкладывает на стол несколько пачек с таблетками. — Как принимать лекарства напишу тебе, Попов, в сообщении. До свидания. Выздоравливай, Шастун. Арсений провожает её взглядом, а после встаёт с корточек, выпуская Антонову руку из своей и, поцеловав его в висок, помогает натянуть штаны. — Видишь, я же говорил, что ты ничего не почувствуешь, — самодовольно заявляет он. — Спасибо, — смущённо отвечает Антон. — Это было… ужасно глупо, прости. — Да нет, это даже мило, — Арсений слегка толкает его в бок, чтобы подвинулся и лезет к нему на кровать, пристраиваясь на плече. — Не думал, что ты вообще чего-то боишься. — Я много чего боюсь, — признаётся Антон, в этот раз он начинает перебирать пряди Арсеньевых волос. — Например, темноты, одиночества и всяких жутких мест. А ещё я до чёртиков боюсь за тебя. Если честно, я в жизни ни за кого так сильно не боялся, Арс. Арсений поднимает голову, с полминуты неотрывно глядя ему в глаза, а потом придвигается ближе, целуя в губы. — Ну, лис, что ты делаешь? Ты же заразишься сейчас, — отстранившись, бурчит Антон. — Плевать, — улыбается парень и снова тянется за поцелуем. В этот раз Антон отвечает, слегка придерживая его голову рукой, поглаживая загривок, второй рукой обнимает за талию, притягивая ближе к себе. Арсений нависает сверху, переходит поцелуями на шею, спускается ниже, но Антон снова тянет его вверх, не давая продолжить — что бы он там не задумал. — Нет, Арс, не надо, — он скидывает парня обратно на кровать, обнимая со спины, когда тот, тяжело вздохнув, укладывается рядом, отворачиваясь. — Давай просто полежим, ладно? — Угу. — Ты что, обиделся? — Антон приподнимается на локте, заглядывая ему через плечо, пытаясь поймать взгляд. — Нет. — Арсений, — взяв его за руку, Антон тянет на себя, заставляя повернуться на спину, и теперь уже сам нависает сверху. — Не ври мне. — Я не… — парень сощуривает глаза, поймав на себе недоверчивый взгляд. — Ну, разве что немного. Ты никогда не даёшь к себе прикасаться. — Это неправда, — возражает Антон. — Просто я не хочу, чтобы ты думал, будто должен мне что-то, после того, что было несколько дней назад. — Но я и правда тебе задолжал. — Вот теперь я тем более не хочу, — Антон ложится обратно на подушку. Это уже третий подобный разговор, за последние дни. — Арс, пойми же ты, что я сделал это не для того, чтобы ты… Блин. Слушай меня внимательно, ладно? — он берёт его за руку, нежно целуя костяшки пальцев. — Мне просто хотелось сделать тебе приятно, хотелось, чтобы ты перестал бояться меня, понимаешь? Ты обязательно сделаешь мне тоже, но только тогда, когда будешь к этому действительно готов. Не нужно думать, что ты мне что-то должен. Хорошо? — Спасибо, — Арсений снова укладывается ему на плечо, крепко обнимая поперёк живота. — Спасибо, Антош. — Не за что, малыш, — Антон улыбается, оставляя поцелуй на тёмной макушке. — Скажи мне лучше, чем бы ты хотел заняться, когда мы уйдём отсюда? — Я не знаю. Я ведь даже не знаю, кем хотел бы быть, — признаётся парень. — Ты ведь говорил мне, что хотел стать актером, — вспоминает Антон. — Это было давно… — А что изменилось? — Сам знаешь. — Нет, лис, не знаю, — Антон обнимает его чуть крепче, поглаживая рукой по спине. — Да, ты отбросил эту идею, когда не мог говорить, но сейчас-то всё в порядке. — Да, но я всё равно никогда не найду достаточно денег, чтобы заплатить за обучение в театральном, — он вздыхает. — У меня ведь ни копейки от родителей не осталось, а заработать такие бабки будет сложно. — Значит будем работать вместе, чтобы оплатить твою учебу, — уверенно заявляет Антон, снова чмокнув его в голову. — У нас всё получится, не нужно сомневаться. — Но… ты же мечтал уехать в штаты и… — Какая мне разница теперь в какой стране жить, если там со мной не будет тебя? — Антон улыбается, потому что Арсений недовольно фырчит, поднимаясь с его плеча. — Нет, ни за что, Шаст. Ты не откажешься от своей мечты из-за меня. Нет уж! — Я поступлю на переводчика здесь, Арс, — Антон трётся носом о его нос, слегка приподнявшись на локтях. — Какая разница, где учиться? Закончим университеты тут, в России, а потом, если ты захочешь, уедем куда угодно. Как тебе такой план? Ты покажешь мне Питер? Я там ни разу не был. Хочу увидеть музей… — Какой музей? — улыбается Арсений. — Тот, в котором мы с тобой будем жить, потому что ты — произведение искусства, — Антон сияет широкой улыбкой, а Арсений смеётся. — Дурак, — выдаёт он. — Это самый нелепый подкат в мире. Антон жмёт плечами, тоже смеясь: — А по-моему, неплохо вышло. — Ладно, это было мило, — Арсений возвращается на прежнее место, водя пальцами по его груди. — Я поеду с тобой куда скажешь. — Можно я задам тебе один вопрос? — осторожно спрашивает Антон. — Конечно, спрашивай, что угодно, — отвечает, ни думая ни секунды. — Почему твоих родителей похоронили тут, а не в Питере? — А, это… — Арсений задумывается на секунду. — Авария ведь случилась тут, в Москве, а похоронами занимался мой дядя, он тоже в Москве живёт. Решил, наверное, не заморачиваться с перевозкой тел родителей в Петербург, не знаю… Я же тогда в больнице был, не знал даже, что мама с папой… погибли, — видно, что каждое слово даётся ему тяжело, и Антон благодарен, что парень продолжает открываться, что не замыкается в себе. — Спасибо, лисёнок. — За что? — За то, что делишься со мной. Я знаю, что тебе тяжело про это говорить, потому и благодарен, что мне ты можешь открыться. Для меня это очень важно и ценно. Их разговор прерывает стук в дверь, после чего в комнату тут же, не дожидаясь приглашения, заваливается вся компашка друзей. — Привет, больной, — улыбается Оксана. — Как ты? — «Больной», — передразнивает Антон. — Уже не убийца и на том спасибо. — Шаст, прекращай, — Дима подходит ближе, усаживаясь на край кровати, когда они с Арсением поднимаются. — Ты ведь сам себе это надумал. Мы ни слова не сказали о том, что сомневаемся в тебе. — Да там всё по вашим лицам видно было. И как же твоё: «Все жертвы знали убийцу» и бла-бла-бла? — Как же ты бесишь иногда, — Серёжа закатывает глаза. — Вот честно, я тебя сейчас ударю, даже не посмотрю на то, что ты — больной. Завязывай уже нести всякую хуйню. Никто тебя ни в чём не обвинял. Мы просто растерялись, а ты врубил королеву драмы и сбежал, а потом ещё прятался от нас все эти дни. — Ни от кого я не прятался, — возражает Антон. — Да что ты? — Катя упирает руки в бока, насупившись. — Вот сейчас уже я тебя ударю! — Да хватит уже хотеть меня ударить, я тут болею вообще-то, — фыркает парень. — Вы чё приперлись-то? У вас разве не урок сейчас? Дима кивает: — Урок. У Воли. Он разрешил нам пропустить, чтобы навестить тебя. — Поз, ты урок прогуливаешь? — Антон таращится на него, как на восьмое чудо света. — Кто ты такой и что сделал с моим лучшим другом? — Вот-вот, у меня тут, между прочим, лучший друг болеет. Я думал лежит, помирает от одиночества, страдает, бедный, помощь ему срочно нужна, а он вон чё… — Дима указывает на Арсения, который всё ещё сидит рядом с Антоном. — Совсем не одинок в своей беде. — Ребят, вы только не болтайте про нас в приюте, ладно? — просит Антон, видя, что Арсений слегка напрягается. — И так слухи ходят… — Ну мы же не придурки, чтобы трепаться о таком, — со всей серьёзностью заявляет Оксана. — Мы вообще поговорить с тобой хотели. Пока ты тут строил из себя обиженку, мы подняли архив детского дома… в общем… — Ну? — торопит Антон. — Чё там? Рассказывайте уже. — Да тут так сразу и не расскажешь, — вздыхает Дима. — Короче, Шаст, мы с ребятами просматривали разные документы в библиотеке за тот год, когда произошла первая серия убийств, и нашли кое-что важное, — он вытаскивает из кармана джинс листок, сложенный в несколько раз, и протягивает его другу. Антон берёт пожелтевшую газетную вырезку в руки и разворачивает её. На листе — фото с изображением мужчины и подписью в углу: «Старший воспитатель детского дома номер тринадцать — Астахов Андрей Дмитриевич». — Чё это за мужик? — спрашивает он, не догоняя, для чего друзья притащили это фото. — Он, походу, это… — вздыхает Серёжа, — Батя твой… — Чего? — Антон подскакивает на месте, чуть было не скинув на пол Арсения, но тот удержался за его руку. — Чего ты сказал, Серж? Как это вообще возможно? — Этот Андрей работал воспитателем в детском доме ещё до твоего рождения, а уволился ровно десять лет назад, как раз, когда вас с Димой и Окс сюда привезли, — поясняет Катя. Антон усмехается: — И что? Это ничего не значит. — У Андрея, — продолжает девушка, — судя по тому, что было написано в одной из статей, была беременная жена. Тогда про «Остров» целая страничка в газете вышла, Павел Алексеевич же как раз начинал его развивать. В общем, мы это фото ему показали сегодня, потому он и отпустил нас к тебе… — Воля узнал его, Шаст. Подтвердил, что Андрей работал у него в подчинении и уволился, как раз десять лет назад, — говорит Оксана, подхватывая рассказ подруги. — А ещё Воля сказал, что у жены этого Астахова случился выкидыш, шестнадцать лет назад, в марте две тысячи шестого года, а через пару дней в дом малютки подбросили тебя. Тогда ведь Ляйсан Альбертовна работала там директором. Она-то и сказала мужу забрать тебя к себе под крыло. Благодаря Утяшевой ты оказался в «Острове». Шестерёнки в голове Антона начинают работать с такой скоростью, что он не успевает за потоком собственных мыслей. Он пытается вспомнить, правда ли жена Павла Алексеевича когда-то работала в доме малютки, и действительно — Ляйсан Альбертовна пришла в их детский дом примерно в то же время, когда сюда привезли его и друзей. Но, если это правда и она убедила мужа взять Антона, как выразилась Оксана, «под своё крыло», то получается, что женщина всегда знала, кто родители Антона? — Подождите, так вы думаете, что Утяшева знала, что я — сын этого чувака? — спрашивает Антон, показывая друзьям фото. — Какова вероятность того, что Воля тоже был в курсе? — Кто бы знал, — Катя жмёт плечами. — Он клянётся, что даже не догадывался. Но обещал поговорить с женой и узнать, что ей известно обо всё этом. — Стоп. Вы сказали, что Андрей уволился только десять лет назад. Получается, он работал тут до тех пор, пока в «Остров» не привезли Антона? — задумчиво уточняет Арсений. — Это же насколько надо не хотеть ребёнка, чтобы сначала выкинуть его, как ненужный хлам, а потом ещё и сбежать, когда его привозят в детдом, где ты работаешь… Вот ведь козлина! — последнее он говорит с такой злостью, что Антон непроизвольно берёт его за руку, успокаивая, хотя у самого в голове настоящая каша. — Да уж, — вздыхает Антон, разглядывая фотографию. — Так вы мне это рассказали, потому что… — Потому что Катя и Окс думают, что Андрей и есть наш убийца, — выпаливает на одном дыхании Дима. Антон выпучивает глаза, пялясь на друзей: — Что? — Ну вы сами подумайте, — Оксана задумчиво чешет в затылке. — Этот чувак выбросил ребёнка, сказав всем, что он умер. Потом вообще сбежал, а сразу после этого в «Острове» началась первая серия убийств. И связывается убийца именно с тобой, Шаст. Не знаю, может, я не права, но… — Охуенно, просто охуенно! — парень встаёт с кровати, нервно расхаживая по комнате. Болезнь, после такой информации, как рукой снимает, даже слабость в теле пропадает. — Мало мне было того, что меня предки бросили, так теперь вы ещё говорите, что мой папочка — психопат-убийца. Класс! — он нервно усмехается. — Спасибо, друзья, что нарыли для меня эту информацию! — Прости, Тох, — Серёжа трёт виски, внимательно наблюдая за хаотичными передвижениями друга. — Мы не хотели ничего плохого и не настаиваем на правоте своих слов. Но то, что Андрей — твой отец, мы не сомневаемся. — Пиздец какой-то, — заключает Арсений. — И что мы имеем? То, что отец Шаста, скорее всего, причастен к первым убийствам. И то, что Утяшева всё это время врала Антону в глаза, скрывая правду о том, что знала, кто его родители. Думаете, убийцей снова может быть Андрей? — Давайте поговорим с Ляйсан, — предлагает Оксана. — Так, ребят, спасибо вам, конечно, огромное, за то, что нарыли эту инфу и всё такое… Но я, блять, пока не готов это обсуждать, — Антон машет головой, отгоняя непрошенные мысли, пихает фотографию мужчины обратно в руки лучшего друга и идёт к выходу из комнаты. — Простите, мне одному побыть немного нужно. Давайте обсудим это когда-нибудь никогда. У меня сейчас мозг лопнет, — и выходит из комнаты, не дожидаясь ответа.***
— Ребят, — Оксана залетает в комнату Антона и Арсения, где они сидят вместе с остальными друзьями, так стремительно, что все присутствующие слегка дёргаются. За два долгих, кажется, бесконечных дня они больше не возвращаются к теме о том, кем был отец Антона. Только Арсений несколько раз порывается заговорить, когда они остаются с Антоном наедине, но парень каждый раз уходит от разговора, переводя тему или отшучиваясь. Да и что там обсуждать, когда всё это — только догадки. — Вы не забыли, что завтра «Праздник двух лун»? — тем временем продолжает Оксана, когда всё внимание друзей падает на неё. — Какой, нахуй, праздник? Вокруг пиздец происходит, — возмущается Арсений, пребывающий, наверное, в самом паршивом расположении духа на памяти Антона. Они с ребятами как раз обсуждают, что им делать со звонками убийцы, потому что Антонов телефон был нещадно уничтожен в порыве гнева. Дима предлагает вставить сим-карту в его телефон, когда появляется Оксана, со своим внезапным вопросом. — Успокойся, он так только называется, — улыбается Катя, она сидит в обнимку со своим парнем на Антоновой кровати в то время, как сам Антон восседает на компьютерном кресле. — Это не совсем праздник — скорее старая традиция детского дома. Антон молча смотрит на друзей. Сегодня он вообще только и делает, что молчит, пытаясь не ступить на тонкий лёд опасной темы его семейства. — «Праздник двух лун» — это день, когда в «Острове» принято отдавать дань памяти тем, кого с нами больше нет, — всё же поясняет он, глядя на Арсения. Тот сидит на своей кровати вместе с Серёжей и только что подсевший к ним Оксаной. — Мы все напишем на листках письма тем, с кем хотели бы попрощаться или просто поговорить, сделаем из них кораблики и запустим в реку. Это принято делать в последние полнолуние весны, как сегодня. Он замолкает на время, давая парню освоить услышанное, а после продолжает, силясь вспомнить все детали старой байки: — По поверью, много лет назад, когда детский дом был ещё усадьбой графа, именно Щербатов придумал этот праздник. Говорят, что он был без памяти влюблён в простую придворную девушку, одарённую невероятной красотой и умом. Девушка не отвечала ему взаимностью. Однажды она при всём дворе сказала ему, что станет его женой, если он сможет достать ей две луны одновременно. Тогда граф, после продолжительного обдумывания этих слов, привёл её к нашей реке в полнолуние и показал, как луна, отражаясь в воде, создаёт на её поверхности свою копию. — Девушка сдержала своё слово, — мечтательно продолжает Оксана, — вышла за него замуж. Они жили очень счастливо, безумно любили друг друга до тех пор, пока графиня не пропала. Это случилось в последнее полнолуние весны, как оказалось позже — она утонула в той самой реке. — С того самого дня, убитый горем Алексей, каждый год, в последнее полнолуние весны, приходил на реку и запускал в неё бумажные кораблики с письмом своей почившей возлюбленной, — снова подхватывает Антон. — Когда об этом узнали его придворные, они, дабы почтить память графини, тоже стали приходить на реку, писать письма усопшим близким. Они верили, что вода может передать письмо туда, куда его не доставит никто — в загробный мир, где обитают все, кого мы потеряли, — заканчивает он с лёгкой улыбкой. — Вы же не верите в этот бред, да? — усмехается Арсений. — Ну какой, нафиг, загробный мир? После смерти ничего нет, народ. Я пережил клиническую смерть, после аварии, — и он впервые рассказывает об этом, чем заставляет Антона снова смотреть на себя, на сей раз удивлённо, — и там ничего не было — только темнота и холод. — Вот ты зануда, конечно, — вздыхает Катя, первой нарушая неловкую паузу после такого откровенного признания. — Это ведь просто традиция для тех, кому есть, что сказать своим ушедшим близким. — А по-моему — ерунда какая-то, — не унимается парень. — Лично я в этом участвовать не собираюсь, — он встаёт с места и выходит из комнаты так быстро, что никто и слова больше вставить не успевает. — Да чё все истерички такие? — кричит Серёжа, ему вслед, за что получает подзатыльник от своей девушки. — Ай! Да что я такого сказал? — Что-то наш Арсюша сегодня какой-то дёрганый, — замечает Катя. — Шаст, не знаешь, что случилось? — Пизда с хуем разлучилась, — недовольно бурчит Серёжа. Антон смеётся, вставая с места. Он подозревает, что произошло с Арсеньевым настроением, но предпочитает не строить догадки, а спросить прямо. — Пойду поговорю с ним, — с этими словами он тоже выходит из комнаты. Если быть честным, Антон и сам никогда не пишет эти письма, просто потому что ему некому их посвещать. Все, кто ему дорог, живут тут, в «Острове». Он никогда не терял родных — таких у него попросту нет и не было. Он находит Арсения на крыльце детского дома. Парень сидит прямо на пыльных ступенях, игнорируя наличие скамеек, и смотрит куда-то в чащу леса, находящегося за высоким забором. На улице уже давно стемнело, и звёздное небо с ещё не полной луной кажется таким низким, точно руку протяни и сможешь потрогать. Антон садится рядом, положив руку на Арсеньево колено. — Лис, всё хорошо? — осторожно спрашивает он. — Да, — кивает тот, и это звучит настолько неискренне, что даже тошно. — Поговорим? — всё так же осторожно спрашивает Антон. Арсений кивает: — Давай. Давай поговорим, Шаст, о том, что твой отец, возможно, и есть наш убийца, — выпаливает он. — Ты со своим дерьмом сначала разберись, потом к другим лезь. Поговорить он хочет… говорун хренов. Чего мне толку от твоих тупых разговоров? — Арс, ты чего так завёлся? — Отвали от меня, Антон. Вот когда будешь готов обсудить со мной то, что беспокоит тебя, а не держать всё в себе, тогда и поговорим. Знаешь, что самое тупое в этом всём? То, что я постоянно тебе открываюсь, а сам ты нихрена мне не рассказываешь… Просишь меня о доверии, а сам не доверяешь, так получается? — Арс… — Да что «Арс»? Что ты ещё хочешь от меня услышать? Лучше расскажи, как обстоят дела с принятием того факта, что мы выяснили, кем были твои родители. Или о том, что ты должен поговорить об этом с Утяшевой, но тебе пиздец как страшно, хотя ты упорно делаешь вид, что тебя это совершенно не парит. Легче же соскочить с темы, перевести её, сойти за дурачка, чем попробовать поговорить с тем, кому на тебя не похуй. О, или давай обсудим то, что я, блять, не разу не лез тебе в душу, а ты мою постоянно ковыряешь! Нахуя тебе это, если сам не можешь мне довериться? — Потому что ты мне пиздец как дорог, — Антон устало трёт лицо руками. — И я не скрываю от тебя свои эмоции, лис — их просто нет. Я ничего не чувствую, по поводу того, кем были мои предки, потому что мне насрать. Если урод, убивающий детей, реально мой отец, то единственное, чего бы я хотел — увидеть, как он сдохнет. Вот и всё. А с Ляйсан Альбертовной я поговорю, обещаю, но не ради того, чтобы узнать о родителях побольше, а для того, чтобы понять, как остановить этого ублюдка. Вот что я чувствую всю свою жизнь, Арс — пустоту. Грёбаную пустоту, понимаешь? Мне похуй на то, кем были мои предки, потому что они, сука, бросили меня подыхать! И я не говорю с тобой о своём личном не из-за того, что не доверяю тебе, а из-за того, что попросту не хочу тебя грузить, да и мусолить эту тему смысла не вижу, — он замолкает, собираясь с мыслями. — Я ведь знаю, что тебе и так тяжело, так для чего тебе и мои проблемы? — Потому что ты мне тоже дорог, — Арсений, наконец, смотрит на него. — Я знаю это, лис, просто… хочу быть сильным, чтобы тебе не пришлось. Чтобы ты мог быть уверенным в том, что тебя кто-то держит, что кто-то всегда поможет подняться. И, быть может, я не прав. Прости меня за это. Я… Арс, я только учусь быть открытым, учусь вместе с тобой. Только рядом с тобой мне хочется быть сильным, хочется быть лучшей версией себя. Прости меня, если моё поведение тебя обижает. Арсений молча берёт его за руку. — Сегодня у мамы должен был быть день рождения, — признаётся он. — Сегодня мы бы собрались всей семьёй, как делали это всегда. Папа бы заказал маме доставку цветов, а она бы делала вид, что не ожидала такого. У меня был бы брат или сестра… Мы так и не узнали пол будущего ребёнка, потому что ему не суждено было родиться… — Именно поэтому ты должен написать им письмо, — тихо шепчет Антон. — Что? — Арсений вскидывает тёмные брови. — Я думал, что мы замяли эту тему. Я не стану этого делать! — Почему нет? — Да всё это хрень собачья, Шаст. Ты правда веришь в эту сказку про графа и его любовь? — А почему нет? — повторяет Антон. — Арс, на то ведь она и сказка, чтобы дарить людям надежду. Вот скажи, что бы ты сказал своим родителям, если бы мог? — Я не хочу об этом говорить, — отрезает парень. — Хорошо, — кивает Антон, — не говори. Давай просто помолчим. Какое-то время между ними и вправду царит тишина, нарушаемая лишь пением ночных птиц, шелестом ветра в деревьях и тихим шумом из детского дома — это воспитанники всё ещё не разбрелись по своим комнатам. — Я бы сказал, как сильно по ним скучаю, — почти не слышно, начинает говорить Арсений, глядя прямо перед собой, всё туда же — за ворота детского дома. — Сказал бы, что мне их очень не хватает, как… как мне тяжело без них… Сказал бы, как сильно я их любил, как хотел бы познакомить их с тобой… Знаешь, ты бы им очень понравился. Мама бы… она бы была рада, что я нашёл кого-то, настолько близкого, а отец злился бы, наверное, что я привёл домой не девушку, — он грустно усмехается, — но всё равно бы принял тебя, как родного. Я это точно знаю. Антон придвигается чуть ближе, обнимая его за плечи. — Я бы хотел с ними познакомиться, — улыбается он. — Уверен, они были прекрасными людьми, у них ведь такой удивительный сын. — Шаст, — Арсений оборачивается к нему, утыкаясь носом в шею. — Как же я по ним скучаю… — Я знаю, родной, знаю, — Антон целует его в лоб. — Ты должен написать им. Знаю, что это тяжело и кажется бредом, но я обещаю, что тебе станет легче. Тебе просто нужно отпустить их, малыш. Они умерли, а ты должен жить дальше. Это тяжело и больно, я понимаю, но ты у меня такой сильный. Я так тобой горжусь, и они бы гордились. Ты же знаешь это? — Мама в детстве всегда учила меня верить в чудеса. Говорила, что если верить очень сильно, то чудо обязательно случится, — Арсений улыбается воспоминаниям. — Я верил в это, пока был совсем мелким, а потом понял, что чудес не бывает, что всего приходиться добиваться своим трудом. Может, знакомство с тобой и есть то самое чудо, которое я когда-то так хотел увидеть? — он трётся носом о Антонову щёку. — Ты такой невероятный, Антон. Я… я до сих пор не верю, что встретил тебя здесь. Я никогда раньше такого не испытывал и не знаю, как описать то, что я чувствую к тебе, но мне кажется, что я… Антош, — отстранившись, он заглядывает Антону в глаза, — я ведь с первого дня в тебя влюбляться начал, с того момента, когда ты сказал мне, что я лучше каждого, кто хочет меня обидеть. Я, кажется, чертовски сильно в тебя влюблён… — Лисёнок, — Антон притягивает его к себе, нежно обнимая, поглаживая по спине. — Я тоже чертовски сильно в тебя. Ты даже не знаешь как. — Я напишу письмо, раз ты говоришь, что мне это поможет, — парень отстраняется и встаёт с места, протягивая руку Антону, а когда тот поднимается, заглядывает ему в глаза. — Не оставляй меня, пожалуйста. Я знаю, что у меня ужасный характер и что я часто бываю не прав. Но… я не смогу этого пережить, не переживу, если тебя в моей жизни не станет тоже. Я ведь никому так не доверял, как тебе, я… я могу тебе жизнь доверить, если ты попросишь, я всё сделаю, только бы знать, что ты останешься… — Арс, — Антон делает шаг к нему и целует в губы нежно, трепетно. — Я же обещал, что буду рядом. Мы со всем справимся, вместе. Я никогда тебя не оставлю, не брошу. Обещаю, — и прижимает к себе снова, вдыхая ставший таким родным запах. — Спасибо тебе, что ворвался в мою жизнь и перевернул её с ног на голову.***
На поляне перед рекой собираются все обитатели «Острова», учителя, по традиции, развешивают по всему периметру гирлянды, воспитанники дописывают письма, помогая детям помладше свернуть их в кораблики. А Антон стоит у самой кромки воды, глядя на то, как она отражает в себе полную, яркую луну. И тишина, царящая вокруг, будто успокаивает, даёт время на передышку. Когда по воде начинают пускать первые кораблики, Арсений встаёт рядом, долго о чём-то думая. А после решается пустить по реке и свой с написанным на нём письмом для родителей. Затем улыбается Антону, подходит чуть ближе и невесомо касается пальцами его руки — большего, при всём приюте, они себе позволить не могут. Но даже это лёгкое прикосновение говорит больше, чем могли бы слова. — Ты как? — уточняет Арсений. — Выглядишь подавленным. — Я очень хочу тебя сейчас поцеловать, — тихо шепчет тот, улыбаясь. — Когда-нибудь нам не придётся бояться, что нас увидят. — Антон, — к ним подходит Ляйсан Альбертовна. — Мы можем поговорить? Парень кивает: — Да, конечно. — Я оставлю вас, — Арсений подбадривающе хлопает его по плечу и уходит куда-то к центру поляны, где стоит остальная компания друзей. — Мне Паша рассказал, что вы с друзьями нашли информацию про Андрея Астахова, — начинает Ляйсан Альбертовна. — В общем, это правда… Андрей — твой биологический отец. Я была знакома с твоей матерью ещё со времён учёбы, потом они с мужем пришли работать в «Остров», как и Паша, а я стала директором дома малютки. Шестнадцать лет назад, твоя мама забеременела, а через девять месяцев я узнала, что её ребенок погиб. Она… знаешь, она ведь так тебя хотела, так ждала. А когда ей сказали, что ты мёртв… Она просто не смогла этого пережить, Антон. Она покончила с собой — выбросилась из окна, прямо тут, в нашем детском доме. Женщина замолкает, а по щекам Антона начинают течь непрошеные слёзы, которые он даже не пытается скрыть — хватит, надоело прятать свои чувства, надоело бояться, что его посчитают из-за этого слабым. Он устал. Чертовски устал. — А через пару дней на пороге моего дома малютки появился ты, закутанный в маленький плед, на котором было вышито твоё имя: «Антон Андреевич Шастун». Я поняла, что ты их сын, потому что Шастун — девичья фамилия твоей матери, это она вышила на пледе имя, — продолжает рассказывать Ляйсан Альбертовна. — Я пыталась поговорить с Андреем, узнать, что произошло, а тот лишь всё отрицал, утверждая, что его сын погиб во время родов. Я не знала, что мне делать, потому и попросила Пашу забрать тебя сюда, когда тебе исполнилось шесть. Думала, что Андрей увидит тебя, такого светлого и чудесного ребёнка, и поймёт, что ошибался, что его сын жив. А он уволился, как только узнал, что тебя привозят в «Остров». Мне жаль, Антон, я бы очень хотела всё исправить. Я всю твою жизнь пыталась понять, что тогда случилось, но… видимо, я так и не узнаю правду, не пойму, почему моя подруга умерла… она бы никогда не сделала этого, зная, что ты жив. — Спасибо, — улыбается Антон, стирая с глаз влагу. — Спасибо вам за правду. — Я знаю, что ты думаешь, что убийца — это Андрей. Я и сама об этом думала тогда, десять лет назад, когда он пропал, просто испарился, и мы не смогли его найти, — женщина вздыхает. Она сейчас кажется такой уставшей, будто тяжесть этой ноши давит на её хрупкие плечи. Обычно всегда красивая и яркая, похожая на модель с обложки, она впервые, на памяти Антона, выглядит опустошённой и разбитой. — Возможно, это правда был он, а возможно и нет. Теперь мы уже никогда не узнаем. — Почему вы так уверены? — Твой отец, Антон… он умер, ещё тогда, десять лет назад, сразу после того, как прекратились убийства. Я знаю это потому, что лично была на его похоронах, — она нервно заламывает длинные пальцы, прокручивает обручальное кольцо и вздыхает. — Я искала Андрея с того дня, как он уволился, а потом наткнулась на его двоюродного брата, он-то и сообщил мне, что Андрей разбился в аварии. Так что нет, сейчас воспитанников убивает не твой отец. Вот собственно и вся история. Извини, я должна была рассказать раньше, просто не знала как. Ты рос вполне счастливым ребёнком, и мне казалось, что если я вылью на тебя всё это, то просто сломаю… — Но… кто тогда убивает детей сейчас? — робко спрашивает Антон. — Подражатель? Последователь? — Это мы с Пашей тоже хотим понять, — женщина ведёт плечами. — Я правда не знаю, причастен ли Андрей к прошлым убийствам, но думаю, что когда мы найдём того, кто делает это сейчас, узнаем правду. Возможно, твой отец просто сошёл с ума, когда не стало его жены, но я всё равно не вижу причин убивать детей. Поэтому не делай поспешных выводов, мы не можем обвинять его просто из-за своих домыслов. Может, у него были свои причины оставить тебя и сбежать. Всегда и на всё есть свои причины. — Он не мой отец, Ляйсан Альбертовна, — возражает Антон. — То, что он оплодотворил мою мать, не делает его моим отцом, как и не делает её моей мамой. Они сделали свой выбор, шестнадцать лет назад, а мой выбор — думать, что они заслужили всё, что с ними произошло. У мамы был шанс попытаться найти меня, но она предпочла умереть. У Андрея был шанс стать мне папой, но он трусливо сбежал. Так что я продолжу тихо их ненавидеть, как делал всю свою жизнь… — Антон… — Не надо, не говорите мне, что я не прав, — перебивает парень. — Я не хочу этого слушать… Он оборачивается назад, когда слышит голоса одноклассников, недалеко от центра поляны. Те оживлённо о чём-то спорят, а прямо в центре этой потасовки находится Арсений. Махнув собеседнице рукой, Антон спешит к остальным. — Что тут происходит? — он втискивается между ребятами, окружившими его друзей. — Да мы тут думали, кто может быть убийцей и поняли, что вполне подходит твой любовничек, — усмехается Ира. — А что? Всё ведь началось, когда он появился. — Ага, — согласно кивает Ваня. — Притворялся калекой, а сам сироток убивал. Да, урод? — он делает шаг к Арсению, и тот отступает назад. — Заткнись, Абрамов! — вмешивается Дима. — Ты достал уже всякую хуйню нести! — Давайте сдадим его в полицию, пусть они с этим придурком разбираются, — выкрикивает кто-то из воспитанников. — Зачем? Давайте сами его накажем! — кричит ещё кто-то. — Кто защитит нас кроме нас самих? — Предлагаю бить его до тех пор, пока эта мразь не скажет нам, зачем убивал наших друзей! — раздаётся ещё один голос. — Он плавать не умеет, скиньте его в реку! — и ещё один. — Пусть сдохнет, как собака! — Вы что, с ума все сошли? — Оксана выходит чуть вперёд, туда, где уже стоит Дима, прикрывая Арсения своей спиной. — Вы что несёте вообще? Это не он! — Да откуда вам знать? — усмехается Ваня, разводя руками и продолжая надвигаться на них. — Пошёл отсюда нахуй! — Серёжа выскакивает перед ним и толкает в грудь. — Если кто-то из вас, уродов, хоть пальцем его тронет, убью нахуй! — Арс, — наконец, придя в себя, Антон подходит к парню, который испуганно смотрит на остальных и пятится назад. — Эй, эй, эй. Не бойся, — он берёт Арсения за руку. — Они тебя не тронут. Не бойся, лис. — Что тут происходит? — раздаётся голос Павла Алексеевича. Он, видимо, прибегает на крики воспитанников. — А ну все отошли назад! Вы в своём уме вообще? Разве этому я вас учил? Разве я учил вас бросаться на своих? — Да какой он свой? — возражает Ваня. — Он не один из нас! — Шастун, Позов, заберите друзей и уведите Арса домой, — просит мужчина, обернувшись к ним. — Пойдём, лис, пошли, — Антон тянет парня за собой, уводя в сторону детского дома. Дорога до «Острова» проходит в полной тишине. Антон всё ещё не выпускает Арсеньеву руку из своей, будто боясь оставить его хоть на секунду, а остальные, прикрывая их спины, шагают позади. Так же молча они все заходят в здание приюта и поднимаются на свой этаж. Сейчас, когда все воспитанники и сотрудники остаются на реке, тут так тихо, будто жизнь и вовсе покинула стены этого места. Без людей в «Острове» слишком мрачно. — Ребят, вы идите к себе, ладно? — просит Антон. — Ему сейчас всё равно не до общения, — он указывает на Арсения. — Если что, зови, — кивает Дима и, хлопнув Арсения по плечу, улыбается. — Не бойся, чувак, прорвёмся. Мы все с тобой. Когда друзья скрываются в одной из комнат, Антон с Арсением заходят в свою. Переодеваются молча, каждый думая о своём, так же молча садятся на Антонову кровать и ещё какое-то время в комнате царит тишина. — Ты как? — спрашивает Антон. — Сильно напугался? Арсений не отвечает, прокручивая на безымянном пальце перстень слегка подрагивающими руками. Он выглядит таким разбитым и подавленным, что Антону становится страшно — будто они возвращаются в первый день знакомства, в самое начало, когда не могли просто поговорить, когда тишина была их постоянным спутником. — Арс, — Антон кладёт одну руку на его плечо, а второй берёт за подбородок, поднимая его голову вверх, заставляя смотреть себе в глаза. — Поговори со мной. Я думал, что мы уже решили, что не будем держать всё в себе. Пожалуйста, только не молчи. Мне так страшно, когда ты молчишь. — За что они так со мной? — шёпотом спрашивает Арсений. — Что я им всем сделал? Я же… — Ну что ты, маленький, дело не в тебе, — Антон прижимает его к себе, а парень привычно утыкается носом ему в грудь. — Они просто придурки все. Им нужно кого-то обвинять, вот и несут всякую чушь. — Почему именно я? — Потому что ты здесь недавно, — он жмёт плечами, не зная, что ещё сказать. — Хороший мой, ну не плачь, прошу, я не могу смотреть, как ты плачешь. Всё хорошо будет, они тебя не тронут. Ты же знаешь, что я не дам тебя в обиду? — Знаю, — всхлипывает Арсений. — Конечно знаю, просто… Я ведь ничего им не сделал, почему они меня ненавидят? — Они просто не понимают, какой ты удивительный, лис. Они не знают, что ты — самый прекрасный человек на свете, — Антон улыбается, целуя его в макушку. — Они поймут это, вот увидишь. Иди ко мне, — он притягивает его ближе к себе, и они укладываются вместе на кровать. — Отдохни, родной. Я никому не позволю к тебе подойти. Никому не позволю тебе навредить, — и оставляет поцелуй на шее. — Спи, лисёнок, всё будет хорошо.