"И я бы мог бы отпустить тебя
И, расправив крылья, молча ринуться в бездну"
Хоук переступил порог комнаты и притворил дверь. Хмурая серость дня сменилась чернотой беззвездной ночи. Воин тяжело опустился на кровать. За что вообще он сражается? Сначала Карвер, потом Бетани, а теперь... Мама. Корсо подошел и положил голову хозяину на колени, но тот лишь скользнул рукой по ушам, даже не взглянув в огромные тёплые ореховые глаза. Сердце в очередной раз прошило болью, как если бы одержимый безумными идеями Квентин вырезал его из груди и перекроил по-своему. Впрочем, это было недалеко от истины. Сколько оно ещё продержится, одному Создателю ведомо. Хорош Защитник, ничего не скажешь! Не уберёг собственную семью. Внутри разрасталась пакостная смолянистая пустота, оплетая, погребая под собой. Не хотелось ничего – ни пить, ни разбивать в мясо ладони в очередной схватке. Не хотелось никого ни видеть, ни слышать. Хоук знал, что с наступлением утра нужно будет отогнать все эти разлагающие мысли, но сейчас даже не пытался с ними бороться. Немного сна для истерзанного разума – всё, что ему нужно. Он так отгородился от внешнего мира, что не услышал, как отворилась дверь, чуть скрипнула кровать. Когда рядом раздался знакомый хрипловатый голос, он невольно вздрогнул от неожиданности. - Мне очень жаль. Слова застряли в горле. Ричард лишь кивнул и уронил голову на руки. Ладонь с бело-голубыми отметинами легла ему на плечо. - Мы не в силах что-либо изменить. – Фенрис ненадолго замолчал, но руку не убрал. – Я здесь, Хоук. - Не уходи. – Неожиданно для себя услышал Хоук собственный глухой голос. – Сегодня. «Я не знаю, чем помочь. Что говорить. Я ничего не помню о моей семье, не представляю, каково это – одного за другим терять их. Нужны ли ему вообще слова: они не вернут ему мать, не заставят простить себя. Магия. Снова во всем виновата магия, будь она трижды проклята!» – Фенрис почувствовал, как под кожей закипает лириум, как ногти свободной руки врезаются в сжавшуюся в кулак ладонь. Рука, лежащая на плече Хоука, напряглась так, что побелели костяшки пальцев. - Я буду здесь столько, сколько потребуется. – Справившись с приступом ярости, тихо сказал Фенрис и ненадолго отвёл взгляд, прогоняя из него тень гнева, призраков сомнений. Он постарался вложить в эти слова сочувствие чужой утрате. Как умел. И слова подействовали. А может, дело было не в них, а в том, что Фенрис просто пришёл. Впервые за вечер Хоук заглянул в зелёные глаза. Чем дольше смотрел, тем отчётливее понимал, что держит его над пропастью, не позволяя разбиться в этом кровавом водовороте безумства под названием Киркволл – рука одного хмурого упрямца. И он ухватился за эту руку.