***
Утреннее осеннее солнце робко освещало комнату. Целительница сидела у постели своего короля и с печалью смотрела как жизнь покидала его тело. Он слишком сильно исхудал, был бледен как снег, но всё ещё дышал, и несмотря на сильный яд, его организм боролся. Сердце билось. Гвейн наблюдал, как она вновь пыталась напоить его травяной настойкой, отчаянно желая, чтобы он ещё хоть раз пришёл в себя после двухдневного коматоза. И у неё получилось. Она тут же заплакала, оборачиваясь к рыцарю. Он быстро поднялся с кресла и подошёл к кровати. Друид приоткрыл глаза. — Мордред, ты меня слышишь? — с надеждой спросил Гвейн. Он лишь промычал в ответ, пытаясь полностью открыть глаза и снова почувствовать себя живым. Его боль была невыносимой, ему казалось, что он больше не в силах управлять своим телом, что туман давил на него всей своей мощью, и единственным его желанием было, когда он смог открыть глаза и пошевелить руками, — покончить с этой неимоверной пыткой. — Мордред, — ещё раз обратился к нему рыцарь, присаживаясь на постели. — Я слышу, — с ужасным хрипом ответил друид, приподнимаясь на подушках с помощью Эльвины. — Где Моргана? — Она будет вечером, — соврал он. — Занимается укреплениями. Целительница бросила на Гвейна несколько неодобрительный взгляд и отошла к тумбе с лекарствами, чтобы продолжить свою работу. Мордред откашлялся, зажимая рот искалеченной рукой. — Я не смогу её дождаться. Друид расстроился, но тут же подумал, что так даже лучше. Она не увидит его последние муки, не увидит его слабости. Ему бы искренне хотелось, чтобы она запомнила его не страдающим и лежащим в постели дряхлым мужчиной, а тем молодым друидом, что был её соратником и королём. Он отвёл взгляд на окно, принимающее солнечные лучи, и немного улыбнулся, радуясь свету. Последнему свету, что ему суждено увидеть в этом мире. — Как моя дочь? С ней всё в порядке? — Да. Моргана говорила, что ее начали обучать латыни, — как можно спокойнее отвечал Гвейн. — Она умная девочка, точно со всем справится. — Да. — Принеси мне кинжал со стены, — с решительностью в голосе произнес Мордред. Рыцарь нахмурился и с лёгким непониманием посмотрел на него, но всё же встал, чтобы выполнить просьбу. Он вытащил из ножен тот самый кинжал, про который друид ему рассказывал несколько дней назад. Гвейн осторожно подал его Мордреду, и тот взял его дрожащими руками. Он показался ему таким увесистым, будто бы это был меч, а не кинжал. Мысль быть и дальше спящим мертвецом, причиняя страдания любимой женщине и иным близким людям, сводила Мордреду лишь к одному тяжелому решению, чтобы прекратить эту пытку. Он прокрутил кинжал в руке, пытаясь привыкнуть к его весу, и осторожно положил рядом с тобой, давая себе возможность ещё немного побыть живым. Гвейн пристально следил за ним, догадываясь о его планах, но был не в силах возразить. — Далеко на севере есть народ, который верит в то, что если ты умрёшь в бою, то попадёшь в Вальхаллу. Место, где множество чертогов и все пируют, продолжая прежнюю героическую жизнь, — проговорил Мордред, считывая внимательный взгляд рыцаря. — А если доживаешь до старости и уже не в силах сражаться? — Можешь привязать к себе пару кошелей с золотом и пойти на улицу, держа в руке меч или нож… — Тебе страшно? — не скрывая волнения спросил Гвейн. — Нет, — улыбнулся друид. — Это единственное, что я могу сделать. Какая разница умереть в сонме тумана через несколько дней или сейчас? — Милорд! — отчаянно возразила Эльвина, услышав его слова и тотчас подбежала к его постели. — Что? Она еле сдерживала слезы, глядя на решительность в глазах своего короля, и не знала, что можно сказать, кроме напрасных надежд на его исцеление. Это был действительно конец, но смириться с ним она была не в состоянии. Эльвина хоронила многих: несчастных воинов, истекающих кровью от проколотых рёбрами лёгких; женщин, не сумевших разрешиться от бремени; бедных детей, чьи тельца убивала нищета и голод. Ей казалось, что со смертью она уже имела дружбу и могла принять этот исход, но сейчас ей было поистине невыносимо. Вряд-ли кто-то ещё смог бы позаботиться о саксонском народе так, как Мордред. — Гвейн, помоги мне подняться, — сказал друид, протягивая ему руку. Рыцарь неохотно помог ему, и Мордред встал на ноги, шатаясь и пытаясь удержать равновесие. Он был слишком слаб, чтобы сделать даже шаг и не упасть на пол. Гвейн протёр лицо руками, смахивая непрошенную слезу. Друид ещё раз улыбнулся ему и с благодарностью посмотрел на целительницу, крепко сжимая кинжал. — Передай Моргане, что я люблю её и прошу у неё прощения, — спокойно сказал Мордред и резким движением вонзил себе кинжал прямо в сердце. Он почувствовал невероятную жгучую боль, словно горел заживо изнутри, и инстинктивно вырвал кинжал из своего тела, отбрасывая в даль комнаты. Его ноги тут же подкосились, и он упал навзничь, цепляя перила кровати. Но смерть не пришла. Его сердце всё ещё билось. Эльвина с недюжинным удивлением посмотрела на Мордреда и подошла к кинжалу, поднимая его с пола. Он не был в крови, он был в вязкой темной жидкости. Гвейн с ещё большим шоком и непониманием смотрел то на кинжал, то на странную гримасу целительницы. — Что это за оружие? — робко спросила она, всматриваясь в кинжал. — Мордред говорил мне… — еле слышно отвечал рыцарь, пытаясь понять происходящее. — Что этот клинок был закалён дыханием дракона. — Он высосал из его сердца весь яд! — вскричала целительница, бросив оружие обратно на пол. Она быстро подбежала к Мордреду, приподнимая его тело, и начала прощупывать его пульс. Гвейн неестественно кусал свои губы, наблюдая за ней. — Он жив, — с огромной радостью воскликнула Эльвина.***
Дорогая леди Моргана, наконец-то я дождался Вашего прибытия. Предлагаю Вам не сражаться со мной, чтобы сберечь своих людей. У меня есть к Вам иное предложение. Буду ждать Вас в своём лагере сегодня вечером. С уважением, лорд Сидмон.
Дочитав послание, Моргана крестила руки на груди и подняла глаза вверх, наблюдая за слегка колышащейся тканью шатра. У неё была лишь одно желание — убить этого выродка, отомстить ему за все страдания и боль, что он причинил ее семье. — И ты отправишься к нему? Это же опасно, — предостерегал Артур. — Я Верховная жрица. Простой смертный никогда не сможет убить меня. — Но они могут взять тебя в плен. — Нет, — решительно заявила она, вдыхая полной грудью. — Я вернусь через два часа. — Моргана, — он дёрнул её за руку, останавливая. — Я понимаю твою боль и стремление отомстить ему, я знаю на что ты способна, и в то же время… Подумай о своей дочери, которая ждёт твоего возвращения. Она потеряла отца, но ты… — Что я? Я делаю то, что должна. Я защищаю своё королевство от захватчиков, — строго ответила она, высвобождая руку. — Ты меня не слышишь, — с долей недовольства сказал Артур. — Когда передо мной были такие сложные решения, я вспоминал, что бы мне мог посоветовать и сказать отец, как бы он поступил… — Ты шутишь надо мной? Предлагаешь вспоминать Утера? — Нет, — мягче произнес он, желая унять ее нервные переживания. — Как бы в подобной ситуации поступил Мордред? — Он скорее всего уже мертв, — с яростью и болью проговорила она, вновь вздрагивая от его имени. — Он мне ничего не скажет. — Он бы не хотел, чтобы ты шла к Сидмону. Я уверен. — Оставь меня, Артур, — строго сказала ведьма. — Я сама знаю, как лучше. Моргана покинула шатёр, вдохнув холодный воздух, обжигающий лёгкие. С каждым днём зима подступала всё ближе и ближе. Возможно, Артур был в чём-то прав, но осознавать это или думать над его словами она совершенно не хотела. Если бы она не уговорила Мордреда открыть ворота, то всё было бы совсем иначе, и эта мысль съедала её изнутри, проникала в каждую её косточку, в каждый мускул, не давая возможности спокойно дышать. Она одернула себя, сжав руки в кулак, не желая вновь думать об одном и том же. Ничего нельзя было исправить, и сейчас она готовилась к отмщению. Писем из Амат не приходило, и это давало Моргане каплю надежды, что её муж ещё жив, но в то же время она помнила каким он был, когда она покидала замок, помнила слова и искреннее сожаление целительницы, и тут же понимала бессмысленность надежды. Ей казалось, что она больше не чувствовала собственного сердца. Вместо него — пустота, дыра, выжженная земля, всё, что угодно, но не любовь, что была у неё последние пять лет. Мордред был единственным человеком, который любил её за то, какая она есть, никогда не отворачивался от неё и не предавал, всегда внимал её переживаниям, считывая их на лету. Но теперь его нет, и у неё даже нет права на скорбь в этих обстоятельствах. Она вновь вдохнула холодный ноябрьский воздух, набираясь сил и смелости, чтобы сесть на коня и отправиться к Сидмону. Он с нетерпением ждал, и увидев её приближение, приказал трубить в барабан в честь её прибытия. Моргана ловко спешилась с лошади и пошла навстречу мёрсийцу. — Я так рад, что Вы приняли моё приглашение, миледи, — слащаво произнес Сидмон. — Прошу пройти в мой шатёр, я угощу Вас ужином. — Отравленным? — Нет, ну что Вы, — он усмехнулся и махнул рукой. — Я угощу Вас из своей тарелки. Они прошли сквозь мерсийский лагерь до его центра, где возвышался достаточно большой шатёр лорда Сидмона и вокруг него, по определенной спирали, располагались остальные шатры и палатки воинов. Моргана старалась тщательно запоминать всё, что ей удавалось здесь увидеть, вплоть до оружия и тренировок мерсийцев, чтобы понять их техники. Сидмон пропустил Моргану внутрь, и ее обдало жаром от костра, который горел прямо в середине его шатра. Она подошла к огню, чтобы немного согреться, а мерсиец сел на кровать, пристально наблюдая за королевой саксонцев. Около его постели стоял низкий стол с несколькими тарелками, наполненными разнообразной едой. — Присаживайтесь, — он протянул руку, указывая на место рядом с собой. Моргана одарила Сидмона презрительным взглядом, вспоминая письмо Мерлина, но села к нему. — Какое предложение? — строго спросила она, смотря на него в упор. — Какая Вы нетерпеливая, миледи, — он потянулся за ножом и начал нанизывать на острие кусочек яблока. — Поешьте. — Я откажусь. — Как Вам будет угодно, — он проглотил яблочную дольку и облизнул губы. — Вы уже похоронили своего мужа? — Тебе лучше знать, как действует яд, которым ты его отравил, — безэмоционально сказала ведьма, пряча далеко внутрь себя любые переживания. — Вижу, что Вы не сильно опечалены, — улыбнулся он и резким движением толкнул Моргану на землю и навалился на неё всем своим телом. Она опешила от неожиданности и вывихнула кисть, пытаясь приземлиться на руки. Ощущая ее сопротивление и попытки скинуть его с себя, лорд Сидмон со всей силы прижал её голову лицом в ковёр, а другой рукой начал задирать её платье, грубо обхватывая её голень. Она напрягала все свои мышцы, чтобы скинуть его с себя, но он был сильнее. — Вы спросили меня о моем предложении, миледи, — с удовольствием проговорил он. Она отчаянно вырывалась из его хватки, пытаясь поднять голову, чтобы воспользоваться магией, но Сидмон прекрасно знал о её возможностях. Она была для него чем-то недостижимым: одна из самых красивых женщин Альбиона, королева и Верховная жрица, а теперь он жадно водил рукой по её ляшке, раздвигая ноги. — Хочу жениться на Вас, — продолжил он и начал насиловать её пальцами. Она вскрикнула от боли, от его грубых и резких толчков, и всё ещё не оставляла попыток вырваться. Моргана переоценила себя, и Артур действительно был прав. Ей нужно было убить Сидмона как только она прибыла в его лагерь, и не начинать вести с ним беседы. — Нравится? — с придыханием спросил мерсиец, всё глубже проникая в нее рукой. — Нравится, я Вас спрашиваю? — он потянул за её волосы, поднимая голову. Моргана воспользовалась этим мгновением и тотчас магией запустила в него стоящий рядом стол. Сидмон с глухим стоном откинулся назад, а она быстро встала на ноги, чувствуя как по ним бежала кровь. — Ещё одно слово, и я убью тебя, — ведьма направила в него кинжал. — Как… Она пронзила его тело клинком прямо в шею и наслаждалась его предсмертными хрипами и красотой крови. Теперь ей пора возвращаться обратно в свой лагерь.