Озеро сменилось лесом, лес пустыней, пустыня садом. Всё здесь было хорошо. Всё здесь было можно. Всё здесь было пусто. Всё здесь было из моих кошмаров сотканно из нитей грез. Новые пейзажи красивы, словно рука художника выводила каждый листик и травинку. Это был мой рай. Оазис, мерцающей в темноте черных стволов деревьев. Я перестал замечать, как картины сами сменяют друг друга. Закрою глаза и вижу: грохочущие водопады, трава, покрытая инеем, бутоны красных маков распускаются посреди замёрзших сугробов.
Солнце? Или Луна. А может все же солнце, всегда оставались в зените, а звёзды капали с неба солёными каплями.
Лес шумит свою колыбельную, вода течет словами, облака плывут, напевая.
Я буду здесь счастлив?
В спокойствие и тишине. И почему мне должно быть плохо, когда везде так хорошо?
Вот только стоило мне остановится и поймать так бессовестно удиравшую мысль, как я оказался у самого обрыва.
Маска сидел на краю пропасти, свесив ноги вниз. Он и не заметил как пейзажи снова сменили друг друга. Обрыв, дно которого невозможно разглядеть. Чем ниже он был, тем темнее было то, что находилось где-то внизу. Маскарад бросил туда спичку, но она просто растворилась в безкрайнем болоте пустоты. Смерть сидел рядом, тоже свесив ноги и молчал. Маске и правда был нужен хороший слушатель, который не перебивает и не упрекает, не говорит идти дальше или вообще не говорит. А только молчит, слушая и погружаясь в тоску пасмурного неба. Смотрит на всё словно глазами собеседника. Сколько они тут сидят? Оба сбились со счёта.
После всего сказанного Маска молчал час, два или день. Он так глубоко ушел в свои раздумья, что светлый день стал хмурым и пасмурным. Смерть где-то то на пол пути позабыл его голос и забыл, кто был чьим спутникоми, так что рассказ вел сам. Он говорил обо всем на свете, но в тоже время ни о чем. Его слова вторичны и всегда пролетали мимо ушей. Всё сказанное им забывалось через секунду, как он это сказал. По невнимательности ли? По злому замыслу? По тому, что свои собственные мысли сами ускользали? Их огромное количество оставило за собой дыру через которую всё вытекачало словно мозги из разбитого черепа. Утекали и воспоминания. Казалось, они находились тут годами, безвольно бройдя меж деревьев. Будто прошла вечность, и оказавшись у этого самого обрыва, Маска вдруг с ужасом осознал, что стал забывать. Он забыл вкус сладких конфет, голос Наги и цвет глаз Дэна.
«
Зелёные? Нет точно нет. Карие?! Нет!»
А потом спохватился, что забыл и его лицо. Чем больше Маска забывал, тем Смерть медленно становился не простой пародией, страшной и безвкусной, а простой безликой тенью.
— Смерть, — зовёт его Маска. Его голос прозвучал так громко для тишины, что Смерть вздрогнул от неожиданности, а в небе прозвучал гром.
—В чем дело, малыш? — осторожно спрашивает он Маскарада, подвигаясь чуть ближе. Он не перестает улыбаться, вот только парень все ни как не разделял его радость.
— Что там внизу? — спрашивает Гехабит, смотря вниз.
Смерть молчит с пол минуты, будто пытаясь понять смысл вопроса. После поднимается на ноги и убирает руки в карманы красной жилетки, что так любил носить Дэн. Вот только тут она была уже не такой яркой. Потемневшая, она будто пролежала десятилетия в каком-нибудь чулане. Парень молчит, смотря своими провалами вместо глаз на небо из которого вот-вот должен был пойти дождь. По тему бегут мурашки, а в воздухе слышится запах сырости.
— Может лучше сменим дислокацию? — игнорирует вопрос Смерть и кладет руку Маске на плечо. — Скоро пойдет дождь, идём, малыш, нечего тут делать, ты и так холод…
— Мне нравится дождь. — перебивает его Гехабит, — летний или осенний, не так важно, да и я снегу был бы рад, — говорит он, прижимая к груди одну ногу и кладя на колено подбородок. — Или ты снова не хочешь отвечать на мои вопросы? Ты все спрашивал и спрашивал, но так и ничего не объяснил мне. Где я? Если это сон, то что с моим телом? Как долго мы тут находимся?
Смерть вздыхает
— Малыш, ты сейчас находишься на краю своего сознания, — начинает отвечать он на первый вопрос, его голос слегка искажается, будто помехи в телевизоре, — если ты спрыгнешь туда ты потеряешь. Забудешь и будешь забыт. Раствориться… — он осекается и расплывается в улыбке странной и жуткой улыбке. Вряд-ли он умел улыбается, но это было похоже на оскал монстра. — В прочем, если сказать простыми словами, там находится то, что никому не понравится, уж поверь.
В ответ молчание. И улыбка сама пропадает с лица Смерти. Он мрачнеет и становится ещё темнее, чем обычно. Маска совсем не понимал его. Его быструю смену настроения. Пространные речи. А ещё если напрячься и мысленно пройти по всему пути, но в обратную сторону, он поймет, что Смерть не разу не назвал его по имени. Только стремными прозвищами «Малыш, мой маленький человечек, маленький, ребенок, кроха, дитя» — все это звучало для него как одна большая насмешка.
— Если ты хочешь спрыгнуть я не буду тебя отговаривать, — тоскливый голос стал скрипеть сильнее.
Там, дальше этого обрыва было только небо. Другой стороны просто не было. Бесконечные просторы с пустотой где-то внизу, туда уж никак не добраться, и там скрыты все воспоминая и желания, а мечты спрятаны и того лучше. А из этой бездны выбираются только страхи. Царапины от их острых когтей можно было разглядеть у самого края. — Но и вытащить я тебя уже не смогу, если ты передумаешь где-то на пол пути.
Маскарад молчит, погруженный в свои мысли, пара дождевых капель падает на стекла его маски.
— Ну же идём, я не хочу промокнуть, почему бы нам вернуться на луг, или к озеру или ещё куда-то?
— То если, если я прыгну, я умру? Умру по настоящему? А мое тело? Что с телом?
— Малыш…
— Отвечай! — кричит Маска, повернувшись к Смерти. — И не называй меня так! Ты мне никто чтобы, ты звал меня так! Если ты забыл могу напомнить свое имя! — Маскарад почти плюется ядом, в небе мгновенно прогремел гром, да с такой силой, что заложило уши, а дождь стал не тихо капать, а разразился со всей силы — Ты мне надоел! Твое нахождение здесь, твоя ужасная форма, если не знаешь сути людей, может, не стоит их изображать? Да и ты сам хоть в курсе, что происходит, или я встретил очередного идиота?
Смерть и глазом не моргнул, слушая вал оскорблений, только усмехнулся и нагнулся к Маскараду. Будучи в паре сантиметров от чужого лица, его улыбка стала такой широкой, что можно разглядеть все острые зубы: там их было не меньше сотни, маленькие и большие, но только это не пугало. Маска подметил совсем другое. Кто-то из них не дышит.
— Прости, я совсем забыл, ты же его не так называешь, да? Значит, мне называть тебя так, как это делает он? Или как девушка, которая почему-то так тебе дорога? Тебе стоит перестать смотреть на неё, как на Бога. Всё же она смертна.
— Не смей говорить об Алисе! И о Дэне тоже! Ты даже не знаешь их имён, а говоришь подобное, — скалится Маска в ответ, чуть отстраняясь, но Смерть хватает его за ворот плаща и дёргает на себя. Расстояние между ними сокращается ещё больше. Серые пальцы Смерти заостряются, превращаясь в когти. Один такой походит на острый тесак
— В чем дело, маленькое создание? Тебе не кажется, что ты не в том положении, чтобы указывать. Одно неверное движение и маленький злодей полетит вниз
— Глупо угрожать тому, кому нечего терять, — Маска хватает его за жилетку, тянет на себя и почти повисает над пропастью, — ещё секунда, и падать мы будем вместе. И прежде, чем я умру, я успею сделать больно и тебе, или по крайней мере не отпущу, чтобы там не было, тебе это не понравится.
Маска смотрит на него зло, без доли страха и смятения, дай ему волю и он свернёт ему шею. От такой самоуверенности, глупости или отчаяния, непонятно, но ехидное выражение лица Смерти пропадает, он почти тепло улыбается и быстрым рывком тянет Маску на себя, оттаскивая подальше от края.
— О я поражен! Такой маленький и такой бестрашный. Я горжусь тобой! — он отпускает его и, смахнув невидимые пылинки с плеч Маски, гладит по голове и выпрямляется становясь ещё выше. — Она была права. А я и не верил. Ты просто само очарование!
— Кто она? — спрашивает Маска, сбитый с толку поведении спутника.
— Упс, кажется, я взболтнул лишнего, — хихикает он. — Впрочем, хоть я так не делаю, но я хочу сказать, что тебе стоит подумать о том, кто тебя любит. Им очень не понравится, если твоё тело растворится. Пусть твой Дэн мне раньше не особо нравился, но тебе стоит поговорить с ним.
— Стой, подожди, я не понимаю тебя. Что все это значит? О ком ты говоришь? Как все это понимать?
— Ты знаешь, что делать. Только не забудь проснуться и помни, говори то что чувствуешь, пока не стало слишком поздно, — Смерть хлопает в ладоши, и он пропадает, превращаясь в темную массу и растекаясь по землю, просачиваясь сквозь неё
И он снова остался один, один во всем выдуманном мире, сидя на коленях и промокнув до нитки с новой горой вопросов. Скоро их станет так много, что их макушки не разглядишь за облаками.
Что ж, Маска и правда знал что надо сделать: встретиться с Дэном. С его Дэном. Таким ярким и Безбашенным, упрямым и невероятно красивым. Вспомнить его лицо и цвет глаз. И благо у Маски остался один последний прием, которым он пользовался всего два раза в жизни. Проникать в чужие сны было сложно и мутарно но не невозможно. Первый раз он потренировался на Руно, которая так удачно была рядом а после он вдоволь повеселился с Дэном, напугав его и вызвав на бой. Теперь ему стоило сново совершить подобное, только для других целей. Вот только что скажет? «Привет, я непонятно где и хочу умереть, справитесь без меня»? В таком случае Дэн убьет его быстрее.
***
В комнате пахло спиртом и лекарствами. В ней стояли приборы для жизнеобеспечения, а постоянный писк не стихал ни на секунду. Всё здесь напоминало больницу, в которые Мира в детстве так не любила ходить. Она не любила людей в белых халатах, ненавидела их одноразовые маски и белые резиновые перчатки. Все они вызывали тоску и какой-то страх.
Фермин кладет руку на небольшую железную перегородку на кровати и, опуская голову, смотрит на Маску. Он будто спал, вот только трубки и капельницы, что были к нему подключены, говорили о более плачевном состоянии. Он лежал в коме уже третий день. Кит сказал, что это скорее всего из-за переутомления и недомогания. Смотря на Маскарада в это было легко поверить, но разве можно впасть в кому из-за этого? Девушка не знала. Да и как объяснить то, что кровать на которой он лежал покрылась инеем. Его тело на ощупь было холоднее льда, а градусник показывал температуру под сорок. Как такое могло произойти из-за недомогания?
— Мира, ты в порядке? — спрашивает Вилда с её плеча.
— Всё хорошо, — устало улыбается она и кивает, — просто кажется наш план вот-вот потерпит крах. Я не могу связаться с фронтом сопротивления, не могу помочь Маске. Кажется, ещё немного и случится что-то плохое.
— Все образуется, — утешает ее бакуган. — Мы что-нибудь придумаем
Механическая дверь открывается и Мира вздрагивает от неожиданности. В палате появляется Гас.
— Да, Гас? Ты что-то хотел? — поворачивается она к вексу.
— Мастер Спектра хочет поговорить с тобой, — говорит он строго и почти безэмоционально. Слишком отстранённым он был в последнее время.
Мира кивает и уходит вслед за Гравом.
Длинные коридоры, одинаковые и бесконечные, яркий свет, что слепит глаза. Они идут минут пять, прежде чем оказываются перед большими темными дверьми. Те сами открываются, впуская новых гостей. В комнату Фантома вход был разрешен совсем не многим. Их можно было пересчитать по пальцам одной руки, и то, лишние останутся.
Большая и просторная комната, в который всегда царит полумрак. Бордовые занавески были плотно зашторены и не пускали ни единого луча света внутрь. На большим письменном столе лежала куча бумаг и документов. Настольная лампа тихо гудела.
— Наконец-то ты пришла, Мира — улыбается Спектра, вставая из-за стола. Сейчас он был совсем не тем злым Спектрой, а обычным Китом. Черные штаны и белая рубашка. Ни маски, ни красных меховых одеяний. Её обычный милый старший брат. — Гас, оставь нас, пожалуйста.
Грав отдает небольшой поклон и удаляется.
— Ты хотел поговорить со мной, в чем дело?
— И почему все думают обо мне что-то плохое? Я просто хочу провести время со своей любимой и единственной сестрой, — говорит тот и хлопает. Полумрак сменяется ярким светом. — Мы так давно не виделись, и я бы хотел проводить с тобой всё свое свободное время
***
Дэн думал, что начал сходить с ума, когда начал видеть Маскарада везде. Сначало в Алисе, что было само собой разумеющимся, но скоро это стало выходить за все рамки.
Было идентичным все: от тяжёлого взгляда до точно такой же техники боя, тактики и даже того, как она вбрасывала Бакуган на поле. В моменты долгих тренировок Кузо старался смотреть куда угодно, но только не на нее. Потом одним утром он, ещё совсем сонный и спавший от силы часа два, услышал его запах, и кружка с кофе вдребезги разбилась об пол.
От Маскарада, несмотря на весь его злодейский образ и гадкий характер, пахло домом и детством прямо как в тот день, когда они уснули вместе. Сладкий черный чай, шоколад, мед. Дэн помнит всё это на своих сухих губах, и его пробивает током. Сонливость быстро уходит, а за ней и запах. Дальше больше. Он чувствует чужие ледяные прикосновение на своих плечах, когда он в шаге от того, чтобы заснуть. Холодны длинные пальцы перебирают его пряди так осторожно. Тонкие губы целуют его в лоб. Дыхание опаляет щеки. Стоит ветру подуть, и глаза сами открываются.
Он спит. Он спал?
Каждый раз, когда черный занавес падал на его глаза, новое видение подбиралось к нему из-за спины. Он слышал неразборчивый шёпот над ухом, что-то тянуло его. Но он ничего не мог понять. Это вызывало страх и горечь. Сойти с ума он точно не мог. Дэн точно мог сказать, что находится в здравом уме и светлой памяти, а значит, проблема не в нем.
Это все была какая-то большая нелепица. Или шутка, которую он ни как не мог понять. А Шун просто не отставал от него с распроссами и подозрениями. Скоро его стало тошнить от фразы «
Как ты?» и «
Всё в порядке?»
Постепенно к нему начала подступать апатия, он гнал ее из-за всех сил, захлопывал двери и окна. Тренировался всё больше. Но всё шло по одному месту. Он сражался сутки напролет, потом спал весь день, затем снова и снова. Всё превращалась в страшную обыденность. А от Миры и Маски не было никаких вестей.
Одним вечером Дэн наткнулся на одну странную мысль. Он буквально споткнулся об неё, упал и долго не мог прийти в себя.
«
А был ли Маска вообще?»
Но после отогнал ее далеко далеко, а его ранка на губе все ещё не зажила.
