Я буду петь под аккомпанемент пианино,
Рвать своё желтое платье
И плакать, плакать, плакать,
Потому что люблю тебя.
7 марта 1992 Дорогая мисс Шервуд, Я пишу Вам связи со странными происшествиями, которые имеют место быть в Хогвартсе и о которых я была не в праве рассказывать или писать письма по прямому приказу директора Дамблдора. В начале этого года преподавательский состав собрал самые искусные заклятия и приобщил их к полосе препятствий, которая была создана на третьем этаже школы. Цели данной охраны нам не сообщили. Директор Дамблдор также отдал четкий приказ — к вам и мистеру Поттеру не должно уйти ни одно письмо о том, чем занимаются студенты в течении этого года и в частности — на третьем этаже. За период, уже прошедший в Хогвартсе, мистер Поттер и мистер Шервуд (вместе с мисс Грейнджер) стали участниками обороны замка от тролля (мисс Грейнджер сообщила, что она сама пошла смотреть на тролля, однако мы не верим в это), также метла мистера Поттера была зачарована (что вы наблюдали на матче), а недавно они подверглись наказанию за ночую дуэль и по совету директора Дамблдора были отправлены на отработку в Запретный лес, к моему большому неудовольствию, ведь кто-то сейчас нападает на единорогов и осушает их кровь, сцеживает, как мы считаем. Я не стала бы писать Вам, если бы была уверена в директоре Дамблдоре. И вряд ли написала бы Вам в других обстоятельствах, однако я знаю о Вашем вкладе в военное время — вы смогли обмануть мир и спрятаться за лоском и обаянием мистера Поттера, но я видела, на что вы способны, сомнения в том, кто именно стал причиной отказа многих от членства в Ордене Феникса и кто именно уничтожил Темного Лорда, у меня нет. Я прошу Вас пристально следить за детьми, узнать у них, что им известно или нагрянуть в Хогвартс. Дамблдор запланировал поездку в Министерство на начало июля, однако он убежден, что ему придется вернуться в эту дату, он просил нескольких преподавателей быть наготове и не расслабляться в названный им день. Это сильно нас обеспокоило. Я также надеюсь, что это письмо, его содержание и отправитель, останутся в тайне между нами. Минерва Макгонагалл. 27 марта 1992 Джеймс Поттер перестал праздновать свои дни рождения в тот год, когда умерла его жена. Первое время ему было почти не до этого, он не запоминал, как быстро летит время, но потом, когда все начало налаживаться, он обнаружил, что ему просто не нравится праздновать тот факт, что он стал на год старше. Теперь Джеймсу казалось, что это всего лишь отсчет тех лет, которые он провел без Лили. Удивительно, но на этом свете он прожил дольше, не зная Лили, чем будучи рядом с ней. Джеймса это пугало. Пугало, что в один момент он забудет то, как Лили выглядела, как она улыбалась, пахла, как она смеялась, как она двигалась, как она отчитывала его — любые важные события и моменты, и самые незначительные тоже — Джеймсу страшно было забыть о жене, о любви всей своей жизни. Поэтому, каждый год, он запирался в комнате в свой день рождения и перебирал фотографии. Лили начала собирать эту коллекцию еще много лет назад, в Хогвартсе, и Джеймс впервые увидел огромное количество альбомов, когда они только-только съехались. Они все были разделены по темам — «природа», «семья», «друзья», «ковен», «Джеймс» и «Гарри». После ее смерти, Джеймс продолжил эту традицию, завел новые альбомы, а те, которые вела Лили, поместил на отдельную полку и регулярно показывал Гарри, чтобы тот не забыл, какой была его мама. Новый альбом появлялся каждый год, Джеймсу сложно было каталогизировать разные моменты, потому что «семья» и «друзья» давно слились в одно, однако он подписывал каждую колдографию, иногда даже писал смешные истории и вкладывал вместе с колдо, но никогда не оставлял ничего без пояснения. Сейчас ему было тяжело. Тридцать два года… Джеймс не думал, что когда-либо доживет до этого времени, что у него получится. Во время войны он часто думал, что случится, если он погибнет в молодости, в свои двадцать лет — что будет с его друзьями, с его семьей? Но Джеймс выжил. Он справился, так что, ему оставалось только жить дальше, учитывая, что все остальные его друзья все еще были рядом, а семью свою он строил сам. На колдо была вся его жизнь. Вот он на первом курсе, на втором, на третьем. С друзьями, с Мародерами, с Лили, с командой по квиддичу, с Блейк… Колдографий было действительно огромное количество, везде он улыбался и смеялся, таким он был когда-то, много лет назад. Сейчас на его плечах вуалью висели произошедшие события, и Джеймс не был уверен, что он хоть когда-нибудь оправится от случившегося. Его глаза все чаще начали перебегать на шкафчик, в котором Сириус прятал бутылки огневиски, а это казалось Поттеру достаточно плохим знаком, поэтому он подхватил волшебную палочку и направился на выход, к дому Блейк. У нее бар, конечно, был еще больше, чем у него, но она всегда знала, как его отвлечь. Джеймс тихо брел по пустынным, темным улицам Годриковой Впадины, освещенным только тусклыми фонариками. Природа была тихой, но деревья шелестели с большим рвением с каждым шагом, который Джеймс делал по направлению к дому Блейк. Обычно леса действительно слушали еретичку. Они подстраивались под самые громкие ее эмоции, словно радиоволны, о которых одно время болтал Артур Уизли, и сейчас Джеймсу казалось странным подобное проявление ее сил, поэтому он ускорил шаг. Если бы с Блейк что-то случилось… нет, думать об этом не хотелось. В окнах сказочного домика семьи Шервуд не горел свет. Для кого-то это мог быть обман зрения или же обычные защитные чары, но Джеймс видел сквозь них, потому что его пригласили в этот дом, поэтому он немного нахмурился. Время было всего около одиннадцати, Блейк в такое время еще не ложилась. Достав из рукава палочку, где он носил ее еще со времен войны, Джеймс осторожно пересек границу и вошел в дом. Никого не было. Хотя Поттер видел вещи Блейк, разбросанные тут и там — она всегда так делала, когда приходила с работы. Ее палочка не валялась на полу, сломанная; ее мебель не была перевернута; ее кровь не плескалась в углах комнаты, разлитая и манящая; ее тело не лежало на полу, словно кукла, которой перерезали невидимые нити, удерживающие на плаву. Но и в доме Блейк тоже не было. Джеймс нахмурился. Куда она могла уйти? Ее сумка с разными пергаментами, наполненными схемами чар, которые она хотела опробовать, была здесь, а Блейк крайне редко выходила из дома без нее. Или, по крайней мере, без коричневого кожаного блокнота, который она завела много лет назад для какого-то личного исследования — Джеймс не вдавался в подробности. — Блейк? — позвал мужчина. Ответа не было. — БЛЕЙК? — крикнул он уже более взволнованно. — Что? — крайне раздраженно отозвалась ведьма из сада. Джеймс бросился туда, пытаясь рассмотреть подругу где-то в глубине ее бесконечных цветов и растений. И, наконец, увидел. Светлая макушка мелькнула под раскидистым дубом. Блейк сидела на земле, уставившись на корни дерева, спокойно и тихо — она даже не обернулась, когда Джеймс позвал ее. — Черт побери, — выругался он и приблизился, опускаясь рядом с женщиной. Блейк удивленно уставилась на него, на его дрожащие руки, которых Джеймс не видел, на его перепуганное лицо. — Что уже успело случиться? — устало спросила она. — Никогда больше так не делай, — прохрипел Джеймс, жадно вглядываясь в ее уставшие черты. — Не пропадай из дома. — Я буквально нахожусь на территории своего дома, — закатила глаза Блейк. — Зачем так паниковать? — Я… я думал… — он шумно хватал ртом воздух, и лицо Шервуд смягчилось. Она потянулась и схватила его за руку, пытаясь унять дрожь в мужском теле. Ее ладонь была прохладной в его, маленькой и тонкой, и Джеймс нахмурился, делая себе заметку проверить, как она питается и успевает ли она отдыхать. — Я никуда не собираюсь уходить, — осторожно сказала она. Блейк потянула Поттера на себя, и он чуть придвинулся, пачкая спортивные штаны о зеленую, молодую и зачарованную траву. Земля рядом с Блейк была чуть нагретой ее волшебством, и Поттер вздохнул, позволяя ей уместить их скрепленные ладони на своих коленях. — Что ты делаешь здесь? — спросил Джеймс тихо, позволяя себе проникнуться чем-то сокровенным в этой атмосфере. Блейк не ответила, но перевела взгляд на дуб. Сохатый проследил за ее взглядом и обомлел. В корнях могучего дерева пряталась могила, обрамленная травой и весенними, ранними цветами. Она была небольшой: серый камень с одной датой — 21 ноября 1979 год. И больше ничего. Джеймс и не знал, что около Блейк была могила. Не знал, зачем она была ей нужна. Конечно, ее семья все-таки обзавелась кладбищем, могилы расположились около дома в Ираклионе, четкий и спокойный ряд, она не выделяла отдельно тех, кто предал ее и ее родителей, кто восстал вместе с Ошей. И все же могилы ее бабушки не было на семейной территории. Блейк как-то обмолвилась, что она похоронила Ошу в другом месте, но никогда не говорила, где и почему, и что случилось. Насколько Джеймс знал, Оша была убита еще до того, как ковен собрался вместе с сопротивлением Пожирателей и гриффиндорцами. И все. Джеймс молчал. Он знал, что, если Блейк захочет поговорить об этой могиле, она это сделает, но прошло почти полчаса прежде, чем женщина заговорила. — Ты знал, что у меня должны были родиться близнецы? — спросила она тихо, и Поттер замер. Нет, он не знал этой подробности. Почему он не знал этого о лучшей подруге? О крестной матери собственного сына? — Что? — Мальчик из Блэков и девочка из Кавьяров. Но она умерла двадцать первого числа, — вздохнула Блейк. — И остался только Тони. — Что случилось? — Это долгая история, — покачала она головой. — У меня никогда… раньше ее могилы не было, — Блейк вздохнула и переплела их пальцы, чтобы хоть чем-то занять свои руки. — Я даже не думала об этом, слишком больно было. В один день Регулус установил этот камень около нашего дома, еще в Шотландии. И я перевезла могилу сюда. Там ничего нет внизу, срок был слишком маленьким, чтобы можно было что-то похоронить. — Блейк, мне очень жаль, — Джеймс обнял ее за плечи. Он потерял жену — дважды. Она потеряла мужа — дважды. Это было общим. Они делили это горе на двоих. Но потерять ребенка… Джеймс не был уверен, что сам мог бы вынести нечто подобное. — Мне легче, — кивнула Блейк. — Приходить сюда… это помогает. Они помолчали. Шервуд уложила голову на его плечо и чуть расслабилась, позволяя своей магии окутать Джеймса, сидящего рядом. — Не оставайся одна, — шепотом попросил Поттер и легко поцеловал ее в макушку, заставляя Блейк дрогнуть. — Когда тебе тяжело, не оставайся одна. Позови меня. Блейк легко качнула головой, выражая недоумение. — Я знаю, что меня не было рядом, Блейк, — сказал мужчина. — Но я здесь. Теперь я здесь. И я сделаю все, чтобы больше не исчезать. 18 апреля 1992 Если бы молодую Амелию Боунс спросили, что ей нравится во встречах с подругами и друзьями, она ответила бы — возможность спокойно поговорить о том, что у нее на душе. Если спросить об этом взрослую Амелию Боунс-Люпин, она скажет то же самое. После рождения детей, после смерти Лили, после смерти Регулуса, после всех судов и разборок, после… после того, как Джеймсу было тяжело… в общем, эта традиция на некоторое время канула в небытие, пока в один день Ремус не загорелся идеей сплавить всех детей бабушкам и дедушкам и провести один взрослый вечер. Сначала это было неловко. Блейк и Джеймс тогда только-только разругались, и их посадили на противоположные концы стола, чтобы они не видели друг друга; Сириус громко смеялся каждый раз, когда кто-то из них прерывал другого, потому что это обязательно обозначало закатывание глаз и начало непрерывного переброса оскорблениями. Теперь, спустя много лет, становилось легче. Большинство детей были в Хогвартсе, и их компания немного расширилась, потому что Ксенофилиус наконец-то принял решение проводить с ними немного больше времени. По мнению Амелии, он был странным человеком, гоняющимся за неведомыми сказками, но он был хорошим другом и товарищем, а также прекрасным отцом, и она не могла возражать против этого. Сейчас Ксено объяснял Ремусу что-то о таинственных мертвых огнях, которые нашел в Стамбуле, и муж Амелии выглядел даже завороженным этим рассказом. Вероятно, Лавгуд не всегда был чудаком, но оставался и исследователем. Полумна и Хоуп предпочитали не проводить время со взрослыми, они засели в комнате последней и планировали, как будут проводить время в Хогвартсе, что казалось Амелии безумно милым, ведь она знала, что ничто не идет по плану. — Ты в порядке? — раздался тихий голос и около нее остановился Джеймс. Он нахмурился, прислоняясь к холодильнику, и Амелия кивнула. — У меня была тяжелая неделя, — честно призналась она, и Поттер понимающе улыбнулся. Брюнет единственный работал в Министерстве Магии, и, пусть их карьерные пути отличались кардинально, он понимал, как Министерство умеет трахать мозг. — Налить тебе выпить? — Да, пожалуйста, — вздохнула Амелия и переместила магией сыр на тарелки. — Думаешь, дети не взорвут дом? — Ты про девочек или про Сириуса? — Я тебя слышу, ушлепок! Джеймс заливисто расхохотался. Амелия дернула уголками губ. Ей было приятно видеть, что хотя бы какая-то часть их жизни пришла в норму. — Как твои дела, Джеймс? — мягко спросила Амелия. — Ощущение, что мы не общались целую вечность. — Прошло всего две недели, — непонимающе наморщил нос Поттер. В прошлый раз он не смог прийти на ужин, его завалили разбором стратегических памфлетов, которые выпускали спортивные журналы. И как один из руководителей отдела магических игр и спорта. — Я знаю, и все же. — Все в порядке, — сказал он тихо. На этом моменте Сириус и Блейк громко расхохотались, сидя на диване друг рядом с другом, и их взгляды упали на Джеймса, отчего он побагровел. Амелия хихикнула — взрослый мужчина краснел, словно ребенок, которого поймали с рукой в банке печенья. — Расскажите мне подробности, — попросила Нарцисса, отвлекаясь от бокала вина. Последние несколько недель она была сама не своя, и Амелия волновалась, что пересмотр приговора Люциуса сказывается на ней слишком сильно. — У коллег Сохатого есть несколько интересных мнений, — фыркнул Сириус. — По поводу женщин. Амелия заинтригованно вскинула брови и посмотрела на Блейк, зная, что та не откажется от возможности опозорить лучшего друга — и теперь Боунс могла так сказать. Та вздохнула. — Помнишь Берту Джоркинс? — Странную дамочку, которая только начала работу? Которая меня сильно раздражает? — переспросила Амелия. — Да. — Так, помню, и? — Она придерживается чудесного мнения о том, что Джеймсу жизненно необходимо пойти на свидание с кем-нибудь, чтобы не остаться в одиночестве до конца своей жизни, — хмыкнула Блейк. — Мы с Сириусом делаем ставки, намекает ли она на себя или просто обеспокоена состоянием его спермотоксикоза. — Умора, — закатил глаза Поттер, и дуэт Блэк-Шервуд покатился со смеху, когда увидели его надутое лицо. — Юмористы хреновы. Амелия хитро посмотрела на мужа. — Я согласна с Бертой, — невинно сказала она, и Ремус подмигнул. Они пытались заставить Джеймса сходить на свидание последние несколько лет. Они знали, что Лили не была бы против, что она была бы рада, что он продолжает жить даже тогда, когда ее нет рядом. Поттер все никак не соглашался, и Амелия, конечно, понимала, что он сосредоточен на Гарри, но сейчас мальчик в Хогвартсе, Джеймс может позволить себе немного расслабиться и просто провести вечер в приятной компании. И, может быть, ночь. Потому что, честное слово, этому мужчине нужен секс. — Идите в задницу. — Сохатый, тебе нужно расслабиться! — Я расслабляюсь. — Тебе нужно свидание, — важно кивнул Ксенофилиус, отбрасывая светлые волосы, достающие до плеч, за спину. Амелия не пропустила, как дрогнула Нарцисса, и, судя по всему, Лавгуд тоже, потому что он совершенно неожиданно, но совершенно спокойно и непринужденно снял с запястья резинку для волос и принялся затягивать свои светлые пряди в высокое подобие пучка. Получилось не очень красиво, пряди начали выпадать, но Нарцисса расслабилась, и Амелия шепнула пару заклинаний, чтобы прическа выглядела презентабельно. — Свидание с миловидной женщиной могло бы снять с тебя магический и сексуальный зажим, раскрыть внутренние чакры и… Гостиная взорвалась от хохота Сириуса, и Джеймс покраснел еще сильнее, закрывая лицо рукой. — Ксено, хватит, я тебя умоляю. — А что я такого сказал? — недоуменно посмотрел на остальных Лавгуд. — Вокруг тебя действительно много мозгошмыгов, они накопились из-за твоей пассивности в отношении постели. Тебе нужно снять напряжение. — Не так я планировала провести вечер, — призналась Нарцисса, хмыкая в бокал. — Сексуальная жизнь Поттера — последнее из возможных развлечений. — Я хожу на свидания! — Да ну? — приподнял брови Ремус. — И твое последнее свидание было… — В январе, — с готовностью ответил Поттер. — С Блейк. Шервуд, упомянутая в диалоге, поперхнулась вином так сильно, что Сириусу пришлось стучать по ее спине, чтобы женщина смогла откашляться. — ЧТО? — А что? Это был ужин на двоих, — просто пожал Джеймс плечами. — И я проводил тебя до дома. Считается за свидание? — Ты позвал меня на ужин, чтобы мы все обсудили, а потом нам пришлось вместе аппарировать в Годрикову Впадину, потому что мы оба блять там живем. Это было не свидание! Амелия хихикнула, наблюдая за оскорбленным лицом Шервуд. Джеймс нахмурился. — Свидание. — Нет, спасибо, — фыркнула блондинка. — Ты только не обижайся, но ты — последний человек, с которым я хотела бы оказаться на свидании. — Я прошу прощения? — Прощен. — Какого хуя? Я не плохой вариант! — Отвратительный, — поморщила нос Шервуд, пока все остальные пытались сдержать взрывы хохота. — Серьезно, я… — Кто-то… — Сириус, замолкни! Просто… мы не сошлись бы характерами, — пожала Блейк плечами. — И это очень странно — ты мне как брат, я не стала бы ходить на свидание с братом. Что за бред? Амелия тихо хихикнула себе в бокал, наблюдая за тем, как Джеймс явно не понимает, почему он — такой плохой вариант для свидания. Она вздохнула. Джеймс уже вернулся к дивану и устроился на боковушке, рядом с Блейк, чтобы продолжить спор. Они тихо и весело переругивались, пихаясь и смеясь, словно дети, и Амелия позволила себе насладиться этой картиной. Прошло уже достаточно много лет с тех пор, как она последний раз видела это легкое и непринужденное взаимодействие между Джеймсом и Блейк. Они не позволяли себя даже улыбнуться друг другу, хотя Боунс помнила те истерики Шервуд, когда мужчина в очередной раз сорвался на ней. Она никогда не понимала, почему Блейк просто не переедет, но на то были причины, которых Амелия не знала, но и не требовала. Оторвавшись от друзей, Амелия посмотрела на Ремуса. Ее муж улыбался, наливая Нарциссе новый бокал вина, желая хоть как-то помочь ей в непростой период процесса над Люциусом. Нарцисса была сама не своя, и Амелия тихо наблюдала за мужчиной. Она не могла поверить, что после всех тех переживаний, которые они вынесли, после всех бед, расставаний и ссор они находились здесь — в собственном доме, со своей дочерью и друзьями, где они могли быть собой. Он — преподаватель в Хогвартсе, она — глава Отдела магического правопорядка с местом в Визенгамоте. Никто не мог представить, как обернется жизнь. Ремус, словно почувствовав, что жена думает о нем и об их жизни, обернулся и позволил себе изогнуть губы в нежной улыбке, которая делала его глаза похожими на два темных омута. Амелия слегка порозовела и улыбнулась в ответ — все было хорошо. 12 мая 1992 Джеймс Поттер не волновался. Он был ловеласом еще во времена Хогвартса, он женился на потрясающей женщине, он был уверен в себе, и он… Ему было действительно чертовски некомфортно на этом гребаном свидании. Матильда Гримблхок – Джеймс, прошу, просто Тильда — была немного грубо сложенной женщиной, которая спокойно обошла любого игрока на квиддичном поле. Она работала в Отделе регулирования магических популяций следователем, и Берта так расхваливала эту самую Матильду, которая уже несколько месяцев останавливалась около Джеймса в кафетерии, чтобы поздороваться и переброситься новостями, что Поттер решил испытать удачу. Он позволил Блейк подобрать ему темно-красный свитер и куртку, позволил Сириусу дать несколько советов, как вести себя на свидании (ведь это было первое свидание, на котором Джеймс был со времен своей свадьбы), а потом даже не жаловался, когда друзья, смеясь над его нерешительностью, умотали в один из ресторанов где-то в маггловской части Лондона. Джеймс действительно не понимал это их увлечение разнообразными гастрономическими и алкогольными рандеву. Надо сказать, свидание действительно началось хорошо. Джеймс и Мат… Тильда встретились около входа в Аллею Волшебных Палочек — не так давно открывшуюся магическую улочку в Восточном Лондоне, чтобы посетить музей магической истории, а потом перекусить в ресторане неподалеку. Они хорошо провели время, убеждал себя Джеймс, даже если большую часть экскурсии Матильда пялилась на его задницу, а не на экспонаты. И она была забавной. У Тильды было интересное чувство юмора, к которому Джеймс привыкал час, и они оба травили байки с работы, чтобы немного растопить лед. В общем, Поттеру правда нравилось. — …и как только мы поняли, что это на самом деле были не страусиные яйца, которые он решил просто заморозить, было уже поздно — драконы родились, — Тильда рассмеялась. — Я клянусь, половина нашего отдела резко стали матерями и отцами, драконы не могли есть и спать, когда их отправили в заповедники, пришлось брать командировочные, чтобы можно было наладить всю работу, — Джеймс фыркнул. — Могу себе представить. Хагрид был бы в восторге. — Ох, — женщина покачала головой, и ее светло каштановые кудри рассыпались по открытым плечам, — как же жаль, что за время Хогвартса у меня не получилось познакомиться с Хагридом. Признаюсь, я всегда немного его боялась, но не из-за того, что он полувеликан, — тут же поспешила она заверить, — просто мне, как девочке, было неожиданно оказаться около кого-то настолько большого и высокого. Ее смех был чуть грубым, но все же приятным на слух, и Поттер позволил себе еще глоток вина, откровенно расслабляясь в ее компании. — Дети они такие, — кивнул Джеймс. Его губы тронула улыбка, когда он вспомнил последние письма от Гарри. — Как твой сын? — спросила Тильда неожиданно. — Он ведь сейчас, что, на первом курсе, верно? — Да, — сказал мужчина. — Уже почти закончил, как быстро летит время. Еще недавно он был размером с мои руки, а сейчас уже заканчивает первый курс Хогвартса. — Гриффиндорец? — ухмыльнулась она. — За кого ты меня принимаешь, — подмигнул Джеймс. — В нашей семье все гриффиндорцы. Моя мать, конечно, была слизеринкой, но она была единственной в своем роде, пока не появился такой же бунтующий Сириус. — Да, — протянула Тильда, словно ее настигло озарение, — вы же родственники с Блэком. Видела его недавно в Министерстве, все в норме? Он обычно не приходит. — Навещал старых друзей, — кивнул Джеймс. — Пруэтта. — Не знала, что они дружат, — откровенно изумилась Тильда, и Поттер прикусил язык прежде, чем он скажет что-то неотвратимое. Никто не знал, напомнил он себе. Никто не знал, каков был Орден Феникса. Никто не знал, как он развалился и как управление сил против Лорда взяла на себя Блейк. Никто и не подозревал, что не Поттер убил Темного Лорда. — В Хогвартсе мы много пересекались, — размыто сказал Джеймс. — Да и во время войны тоже, ты и сама знаешь. — Честно говоря, нет, — немного смущенно сказала Матильда. — Мои родители… увезли меня из страны. Я вернулась через два года после убийства Волан-де-Морта, — ее глаза загорелись чем-то плотоядным, когда она посмотрела на Джеймса. — Ты, конечно, помнишь то время. И… все, желание пойти к ней домой и снять напряжение последних лет исчезло. Конечно, он помнил, но с огромным трудом. Это был период после смерти Лили, и Джеймс предпочитал не думать об этом, сидя на свидании с другой женщиной, и все же она напомнила, и любой стояк, который у него был при взгляде на ее тонкую шею и открытые плечи — исчез так же быстро, как и появился. — Да, — натянуто улыбнулся Поттер. — Я помню.***
Зайдя домой, Джеймс спихнул ботинки с ног и упал на диван около камина, закрывая лицо руками. Он проводил Тильду до дома, и они почти поцеловались, но… он не смог. Поттер не знал, в чем была причина, он просто не смог. Стыдно признаваться себе, но Джеймс на самом деле уже испытывал некоторые привязанности к женщинам в своей жизни после Лили. Кого-то он просто находил привлекательными; некоторых почти приглашал на свидание после короткого диалога в кафетерии или в лифте, когда они поразили его своим юмором и своими взглядами; была даже волшебница, с которой они глупо столкнулись около Министерства — он облил ее блузку кофе и хотел предложить ей выпить вместе, чтобы загладить вину после того, как услышал ее звонкий, прекрасный смех, но это было не то. Все было не то. Они все не были Лили. И Джеймса это убивало. То, как сильно он был зациклен на своей жене. Говорить такое было страшно, но Поттер принял тот факт, что Лили мертва. Ее больше не было рядом. Мужчина вздохнул и вспомнил тот разговор, который случился после ее поддельной смерти в Ираклионе. — Нам нужно поговорить об этом, — тихо сказала Лили, наблюдая за тем, как Джеймс осторожно перевязывает ее раны и ожоги. Он невнятно промычал что-то, явно не слыша вопроса. — Джим… — Что? Прости, я отвлекся. Что ты сказала? — Нам надо поговорить о том, что случится, если один из нас умрет. Поттер замер. В его голову даже не приходило этой мысли после того, как он только что вернул Лили обратно. Она была его светом, любовью всей его жизни, он не собирался снова терять эту потрясающую женщину. — Зачем? — упрямо спросил он, словно ребенок, которого просили уйти с детской площадки раньше, чем остальных его друзей. — Потому что ты не знаешь, что случится завтра. И я не знаю. И…Блейк, — Джеймс поморщился. Его сердце все еще сжималось при мысли о лучшей подруге, которая позволила ему плакать у себя на плече на похоронах Лили, когда сама же знала, что его жена жива. — Она тоже не знает. И, эй, ты же знаешь, у нее не было выбора. — Был. У нее был выбор — она могла хотя бы намекнуть, что с тобой все хорошо, а не играть на моем горе. — Я тоже не хотела, чтобы ты знал. Это могло навлечь на тебя опасность. — У Кавьяр была другая мотивация. — Если в этом мире и есть вещь, о которой не стоит спекулировать, так это мотивация Блейк Кавьяр, — мягко сказала Лили. — Если я умру, я хочу, чтобы ты жил дальше. Я хочу, чтобы ты был свободен. — Да пошла ты, Лили, — с жаром сказал Джеймс. — Я люблю тебя. Я выбрал тебя, и ты выбрала меня. Ты не знаешь, что со мной было в эти дни, когда я думал, что ты была мертва! В глазах рыжей начали образовываться слезы, и она поджала губы, но Джеймс уже не мог остановиться. Это было… больно. Так больно, что в первую ночь, когда Лили — обернутая в бинты и в его руки — уснула, он захлебнулся в слезах от разочарования и горечи, которые погрузили его на эмоциональное дно. Они не доверили ему самое дорогое — собственную жену. Он любил ее. Мерлин, помилуй, Джеймс никогда не любил так, как он любит Лили. Она была его светом и его тьмой, его проводником и его ориентиром, его собственной полярной звездой, а потом они просто скрыли от него эту звезду. — Мне казалось, что я умираю. Попробуй разорвать себя на части и отправить одну часть куда-нибудь в Китай, — прошипел Джеймс. — Как ты будешь жить только с половиной себя? Как ты будешь дышать только с одним легким? Я не могу жить без тебя, Лили. И я не хочу. Я никогда не хочу жить без тебя. — Но тебе придется, — всхлипнула Эванс. — Потому что ты не знаешь, что будет дальше, Джеймс. Ты не знаешь, как закончится то, что мы начали. — Значит, мы собираем вещи и уезжаем, — твердо сказал он. — Я лучше буду считаться трусом, чем потеряю тебя. — Джеймс… — Нет, Лили, хватит! Правда, хватит. Потому что я не могу. Я не могу поверить, что вы лгали все это время. Что вы позволили Блейк втянуть вас в это. И что это началось еще до нашей свадьбы. Еще до предложения! — закричал Джеймс. — Я позволил себе полюбить тебя, я позволил себе жениться на тебе — на самоубийце, понимаешь? Ты же… вы вообще хотя бы отдаленно понимаете, что вы делаете, чокнутые женщины? Блейк не невинная овечка, Лили! И никогда ей не была, — покачал Поттер головой. — Вступать в какой-то теневой альянс с Темным Лордом? Обменивать жизнь стаи на Ремуса? Убивать собственную бабушку и директрису? Покрывать Пожирателей? Идти против Дамблдора? Я поверить не могу, что ты поддерживаешь это! Лили поджала губы. — Если ты считаешь, что я настолько слабовольная, что позволила Блейк что-то с собой сделать, то ты совсем меня не знаешь, Джеймс Поттер. Я здесь, потому что я верю, что это спасет нас. Что это остановит Лорда, потому что это и есть цель, к которой она стремится — к которой все мы стремимся. Почему ты не видишь этого? — Потому что я потерял тебя! — рявкнул Джеймс, и Лили замерла. — Потому что я смотрел на то, как твой гроб опускается в землю. Я оплакал тебя, Лили, и я уже… я уже оплакал тебя… как я должен продолжать быть рядом с тобой, когда я уже тебя потерял однажды? Они оба замерли, как только эти слова отзвенели в воздухе, как только тяжесть того, что случилось опустилась на их плечи. Лили погибла. И с ней успели попрощаться. Люди успели сказать ее душе и ее могиле те слова, которые не могли сказать лично. Джеймс потерял надежду на то, что они смогут жить. Он… его душа раскололась в тот миг, когда Лили пропала в Адском пламени, которое запустил его лучший друг. Возможно, теперь он лучше понимает Блейк, которая смотрела на новость о смерти своего отца и уже на утро была в полном порядке, потому что она уже оплакала его. Она уже его потеряла, и потом она не знала, как говорить с мертвецом, и Джеймс тоже не представляет, как они с Лили исправят это. — Я хочу, чтобы ты жил, — тихо сказала рыжеволосая. — Я хочу, чтобы ты жил. Это все, что меня волнует. Особенно после своей смерти — я поняла это. Если со мной что-то случится, я хочу, чтобы ты был в порядке. — Я уже никогда не буду в порядке, Лили, — устало покачал Джеймс головой и посмотрел на жену. — Я давно забыл, какого это. Не удивительно, что это воспоминание всплыло в его голове. Странно, что Джеймс запомнил тот их разговор на повышенных тонах, после которого Блейк долго не могла смотреть ему в глаза, потому что все в поместье слышали их крики — слышали, о чем они кричат. Джеймс вздохнул. Лили напоминала ему об этом их разговоре еще очень долгое время. Она просила его пообещать, что, если с ней что-то случится, Джеймс продолжит жить — и продолжит любить кого-то. Мужчина уже собирался идти спать, когда вдруг в его окно постучалась черная сова. Она грозно смотрела на то, как Джеймс медленно подходит к окну, чтобы забрать обычный, белый конверт, на котором из подписи было одно слово — «свидание». Что? Поттер нахмурился, принимая письмо, потом кинул сове кусок вафли и, дождавшись пока она улетит, закрыл окно. Потом вернулся на диван. Зачем кому-то писать ему о свиданиях? Если это какая-то шутка Сириуса, подумал Джеймс, то он возненавидит друга. Реально, им заняться нечем, это просто нечестно, что в его личную жизнь настолько часто вламываются чужие люди. Он хотел загореться праведной яростью, открывая письмо, но все слова умерли, стоило ему увидеть первые слова. Только один человек писал таким почерком, и Джеймс никогда не сможет забыть, как писала Лили. Дорогой Джеймс, Если ты получил это письмо, значит, меня уже нет, а ты, наконец, набрался сил сходить на свидание. Честное слово, Поттер, я искренне надеюсь, что тебе хотя бы сорок, а не шестьдесят. Я знаю, что моя смерть стала ударом для тебя. Первая — точно. Я никогда не забуду ту нашу ссору. Не забуду твоего лица, искривленного от той боли, что я тебе причинила. Но я пишу тебе не для этого. Если ты получил письмо, значит, это свидание прошло не так уж и хорошо. И я знаю, что ты сейчас думаешь, что мир сошелся клином, что все потеряно и что тебе уже не стоит пытаться, но я умоляю тебя выбросить эти мысли, любимый, потому что это не так. Ты все еще достоин того, чтобы найти вторую родственную душу. И эта женщина есть, поверь мне, Джеймс, эта женщина существует, и она сможет сделать тебя счастливым, я это знаю. Я просто прошу тебя — не сдавайся. Позволь себе совершить ошибку и пойти на свидание с какой-нибудь скучной или странно смеющейся работницей Министерства, ладно? Я очень хочу, чтобы ты был счастлив. Даже сейчас несмотря на то, что я пишу это письмо, будучи живой, я не ревную и мне не больно. Я просто хочу, чтобы ты нашел ее. У тебя есть вопросы. Я знаю. Но я не могу рассказать тебе правды. Скорее всего, ты никогда не узнаешь того, что знаю я, но есть то, что тебе узнать все же стоит. Я знала о том, что умру, любимый. Я знала о том, что меня не станет, поэтому и написала это письмо. Я не могла оставить тебя без ответа, не могла просто уйти и не оставить тебе ничего. Поэтому — вот оно, письмо о твоем свидании. Это даже немного странно, ты так не думаешь? Ты, уже взрослый человек, уже воспитывающий нашего сына, получаешь письмо от своей мертвой жены о том, как ей грустно, что у тебя было плохое свидание, но как она верит, что ты еще найдешь того, с кем тебе понравится ходить на свидания. Честное слово, если бы мне сказали о том, что все будет именно так еще пару лет назад, я бы посчитала этого человека сумасшедшим. Но правда такова, что меня нет рядом, а ты обязан стать счастливым опять. Ты должен найти того, кто будет рядом с тобой. Конечно, это необязательно. Может, ты и правда решишь, что тебе лучше быть одному, вот только… я тебя знаю. И я знаю, что ты не сможешь полностью успокоиться. И я знаю, что тебе нужен кто-то, кто будет рядом. Возможно, это будут ребята, и этого будет достаточно, но, согласись, было бы здорово иметь в своей постели не пустоту на моем месте, а кого-то, кто сможет согреть тебя и сохранить уют в доме? Только смотри, чтобы она и Гарри нравилась, понял? Я слежу за тобой из загробного мира, где бы я ни была. Я слежу за тобой, Джеймс Поттер, и я люблю тебя каждую секунду, что меня нет рядом. И в этом наше отличие, любимый. Я мертва. А ты все еще жив. И ты можешь позволить себе найти в сердце место для еще одной великой любви. Найди ее, Джеймс Поттер. А я дождусь тебя на этой стороне. Всегда любящая тебя, Твоя жена Лили. P.S.: передай Гарри, что я горжусь им, ладно? Напоминай ему об этом почаще.