***
Прошло несколько часов общей беседы, когда произошло нечто новое, хотя это нечто — летящее тело, которое повалило его из кресла, — было не совсем ожидаемым. — Гарри! — крикнул знакомый голос сверху. Гарри стряхнул с себя сонливость и посмотрел вверх на пару теплых малиновых глаз. — Привет, Арк, рад тебя видеть, хотя ты могла бы не сбрасывать меня с кресла, — он усмехнулся на её невинный взгляд и подождал, пока она слезет с него, после чего поднялся на ноги и стряхнул с себя пыль. Сев обратно на диван, рядом с Арквейд, Гарри наконец-то почувствовал себя по-настоящему комфортно, впервые с тех пор, как сел в этот проклятый поезд. Хогвартс, может быть, и удивительный, со всеми прелестями магии и прочим, но это не шло ни в какое сравнение с теми, кого он считал семьей и друзьями. Эти люди были для него незаменимы. Он бы в одно мгновение отказался от всех форм магии, если бы альтернативой была жизнь без них. С дедушкой Зелретчем, дядей Вэйвером, Сфено и Эвриалой в качестве сестер, его семья была единственной, о чем он заботился. — Эй, Гарри, давай отправимся в приключение! — мальчик настороженно посмотрел на вампиршу. Всякий раз, когда она становилась такой, обязательно что-нибудь случалось. Он бы обвинил Зелретча, если бы не тот случай, когда Маршал-волшебник тоже оказался втянут в инцидент с четырьмя галлонами шоколадного фондю и голубями. — Очень хорошо, Арк, пойдем, — он, однако, знал, когда что-то неизбежно, и понял, что когда Арквейд Брюнстад хочет повеселиться, то она веселится. Они вдвоем, плюс Лен, которая снова устроилась на плече Гарри, встали и вышли из комнаты Гарри, махнув рукой Сфено, которая вернулась к своей книге. Они забрели в основную часть часовой башни, но, казалось, ничто не могло надолго задержать внимание Арк. Она потащила его наружу, чем немало позабавила Зелретча, мимо которого они прошли по коридору. — Ну что ж, мы на улице, куда теперь? — ему не следовало спрашивать. В глазах Арквейд появилось то проклятое мерцание, которое обещало «веселье».***
«Что ж, – подумал Гарри, возвращаясь вечером в часовую башню, – могло быть и хуже». В конце концов, они оказались в парке развлечений, и Арк затащила его на все аттракционы, для которых он был достаточно высок, что, по его мнению, было невезением. Он как раз думал, что все пройдет хорошо, пока они не наткнулись на конкурс косплея. С его длинными волосами, бледной кожей и утонченными чертами лица Гарри оказался вынужден облачиться в самый нелепый наряд девочки-волшебницы, который только можно себе представить. На нём было платье, это ужасное творение белого и розового цвета, которое заслуживало того, чтобы гореть в самых дальних глубинах ада. К сожалению, они победили: Гарри в странном платье, а Арквейд в образе офицера полиции. Она, конечно, понравилась мужчинам, но, черт возьми, он едва избавился от женщин, которые умилялись над ним. За победу в конкурсе они получили сто фунтов и оставили костюмы себе. Арк спрятала свою и его одежду, так что он был вынужден носить эту мерзость до конца дня. Он ворчал себе под нос, когда вошел в свою комнату, и подскочил от неожиданности, когда его ослепила вспышка фотоаппарата. Подняв глаза, он увидел Вэйвера с камерой в руках и злобной ухмылкой на лице. Зелретч пил из бокала с жидкостью темно-красного цвета, то ли кровь, то ли вино, он не мог определить, Сфено и Эвриала сидели бок о бок на диване, причем Сфено отчитывала сестру за хаос, который она устроила, съев нереальное количество пончиков с джемом. Хихиканье в углу заставило Гарри повернуться, и его глаз снова начал дергаться. Там стояла Альтруж, с ухмылкой на лице и трясущимися от смеха плечами. — Вот и все. Я вас всех ненавижу! — гаркнул Гарри и рухнул на ближайший стул, скрестив руки. Это поломало неловкость момента, и все начали смеяться. Даже Сфено покачала головой и захихикала. — Так какие у тебя планы на завтра, моя прекрасная девочка-волшебница? Мы будем спасать мир силой любви и дружбы или ты одна из тех волшебных девочек, которые работают только по будням? — Гарри убил бы Зелретча, если бы не знал, что у него нет ни единого шанса. Ему нужно было быть осторожным на случай, если Зелретч все-таки решит забросить его в мир, где волшебные девочки реальны. — Мои планы включают в себя приобретение большого количества флаконов для внеклассного проекта по зельям и медный котел, поскольку в оловянных, которые есть в школе, всё ещё содержится свинец. Я также хочу купить около дюжины манекенов с руками и пальцами, чтобы мой учитель по чарам мог зачаровать их для тренировки. Мне нужен чертов противник, просто упражнения бесполезны, — пожаловался Гарри. — Проект по зельям? — Вэйвер выглядел заинтригованным. — Да. Волшебный мир, очевидно, никогда не слышал о таблице химических реакций. Я использую флаконы, потому что: во-первых, они дешевые, во-вторых, стекло не реагирует, и в-третьих, я хочу применить чары Engorgio и Reducio, чтобы изменить их размер. — Гарри усмехнулся, увидев заинтригованный взгляд Вейвера. — Когда что-то увеличивается, создается материя? И исчезает ли когда они уменьшаются? Есть ли ограничения на то, что ты можешь сделать? — Гарри подумал, что Вэйвер и Гермиона поладили бы, если бы когда-нибудь встретились. — В волшебном мире, если у тебя что-то есть, ты можешь увеличить его. Оно не исчезает, но все живое снова уменьшается, потому что по какой-то причине магия действует на живые существа по-другому. Да, существуют законы трансфигурации. А мы сейчас говорим о тех, которые касаются колдовства. Колдовство позволяет создать любой объект в пределах ограничений. Первое — это сырая магическая сила. Чтобы наколдовать что-либо, требуется много силы. Второе — материал, некоторые материалы обладают устойчивостью к магическому воздействию, драгоценные металлы — тому пример, хотя никто не знает, почему. Также необходимо учитывать сложность и замысловатость предмета. Чтобы вызвать кинжал с гравированной рукояткой, потребуется гораздо больше энергии, чем для создания обычного меча. Они также не могут наколдовать ничего, что можно назвать пищей. А вот с жидкостями можно не церемониться. Есть заклинание вызова воды под названием Aquamenti, которое действует как шланг. Я могу вызывать яблочный сок, и я собираюсь научиться этому как можно скорее, потому что тыквенный сок ужасно сладкий! — Гарри скорчил гримасу на последнем слове. Почему волшебники используют что-то подобное в качестве стандартного напитка? — Если забыть обо всей этой «магии», как дела в школе вне уроков? — спросил Стено. — Мне не нравятся эти пристальные взгляды. Хаффлпаффцы — факультет верности и трудолюбия — уже через несколько дней поняли, что мне не нравится, когда мне задают личные вопросы. Рейвенкловцы, похоже, считают меня головоломкой, которую НЕОБХОДИМО решить, и я никак не могу их переубедить. Храбрые и могучие гриффиндорцы считают, что я предал их, не будучи таким же безрассудным идиотом, как они, а слизеринцы, похоже, пока оставили меня в покое, — сказал им Гарри. — Как там профессора? Есть какие-нибудь проблемы? — снова спросила Сфено, она всегда была самой обеспокоенной. — Профессора, кажется, ожидают от меня хороших результатов, потому что это делали мои родители. Джеймс Поттер был великолепен в трансфигурации, так что я автоматически должен быть так же талантлив. Лили Поттер была хороша в чарах, поэтому это мне передалось по наследству. Профессор зельеварения — мой фаворит. Снейп сказал, что будет беспристрастно оценивать мои работы. Я немного сжульничал и усиливал ингредиенты, так что с этим не должно быть проблем. Кроме этих трех примеров, мне нечего сказать, — он откинулся на подушки, и Лен устроилась у него на коленях, свернувшись калачиком. — Но есть некоторые странности. Я могу прикасаться к призракам, что, по идее, невозможно. Я подружился с призраком Рейвенкло, Серой Дамой, но она сказала называть её Еленой. Распределяющая шляпа, с помощью которой нас распределяют по факультетам, обладает разумом, его зовут Алистер. Есть также одна гриффиндорка, Гермиона Грейнджер, которая не так уж плоха. Я ей немного поднадоел, но она всё ещё задает много вопросов. Я думаю, тебе она понравится, дядя Вэйвер. Есть еще один гриффиндорец, Невилл Лонгботтом, если он сможет справиться со своими нервами, то может стать хорошим другом, — сонно пробормотал он. — Нет проблемных учеников? С такой известностью я думала, что кто-то, по крайней мере, будет завидовать, — Сфено окинула его критическим взглядом, и он понял, что лгать ей бесполезно, она всегда видит его насквозь. — Двое. Один гриффиндорец и один слизеринец. Рональд Уизли, я зову его Уизел, и Драко Малфой, я зову его Хорёк. Уизел считает меня темным и злым, потому что я не его друг и опасаюсь Дамблдора. Хорёк считает, что если я не буду целовать ему ноги, то я ничтожество. Добавь к этому тот факт, что я сделал в поезде, и он точно захочет отомстить, — не то, чтобы Гарри это волновало, он, вероятно, мог бы расправиться с ними, даже когда спит, но не собирался терпеть идиотов. — Только будь осторожен Гарри, лучше не наживать врагов без необходимости, — предупредила Сфено. Гарри кивнул, встал с дивана и направился в свою комнату, чтобы снять этот нелепый костюм. Он ненавидел ленточки в волосах! Когда Гарри вернулся в более подходящем наряде, они поговорили о том, какие у него были занятия и что ему понравилось. Он сказал им, что трансфигурация кажется ему довольно гибкой, если он когда-нибудь овладеет свободной трансфигурацией, которая была на уровне ЖАБА. Он читал о невербальных заклинаниях и пытался взять за привычку шептать их, а не выкрикивать вслух, как это делали другие. К гербологии он относился довольно равнодушно. А вот зелья ему понравились. Мысль о различных эффектах, которые он мог бы произвести в любой момент, была для него хорошей идеей, это позволило бы сохранить прану для тех случаев, когда она действительно была бы нужна. Гарри был разочарован тем, что не мог изучать руны до третьего курса. Руны потребляли меньше энергии, чем палочка, и если соединить их в цепь и наслоить достаточное количество рун, то можно было получить практически любой эффект, который можно было получить с помощью палочки, без проблем, связанных с тем, что она может не сработать. В тот вечер Гарри лег спать довольно поздно, так как они проговорили до поздней ночи. Он был рад снова оказаться среди тех, о ком заботился, и думал, сможет ли он когда-нибудь привести кого-нибудь домой, чтобы познакомиться с ними. Он засмеялся, представляя себе реакцию Гермионы, когда она узнает о путешествиях по измерениям и альтернативных формах магии. Она была бы так расстроена тем, что без цепей она не сможет ничего из этого делать.***
На следующее утро Гарри встал довольно поздно. Он скатился с кровати и направился в ванную, чтобы освежиться. Побрызгав водой на лицо, он усмехнулся. Он был дома, в месте, которое всегда считал своей родиной, несмотря на то что родился в другом мире. Он отправился вниз, туда, где тренировались исполнители, надеясь, что Базетт сегодня там. Так и было, и она с готовностью согласилась провести с ним спарринг или, как она выразилась, «избивать ребенка до тех пор, пока он не научится держаться на ногах». Конечно, она была права — так оно и случилось. Гарри делал упор на скорость и реакцию, в то время как Базетт была более сбалансированным бойцом. Гарри считал это своим лучшим способом сражения, и это его устраивало. Он изучал книги по анатомии, где были указаны точки давления и суставы. Он думал, что если он сможет задеть слабые места, то вся сила в мире не будет иметь значения. Проблема была в том, что, хотя он был сосредоточен на скорости и был немного быстрее Базетт, она не оставляла много времени, а её опыт позволял ей реагировать так быстро, что он не успевал среагировать сам. Ему всегда не хватало опыта, чтобы надежно бить по указанным точкам, что привело к очередной победе Базетт, хотя она была довольно потной и растрепанной от тренировки. Поднявшись с пола, Гарри попрощался с Базетт и направился в душ, чтобы выйти из Часовой башни. Он хотел раздобыть флаконы для своего проекта по зельям. Он с нетерпением ждал дополнительных занятий, чтобы начать. Он ненавидел ничего не делать, а благодаря чтению книг за последние пару лет он хорошо знал теорию, поэтому домашние задания не представляли особой проблемы, тем более что он их еще не получал. Выйдя на улицу, он побрел в сторону ближайшего супермаркета, решив, что это лучший вариант для покупки подобных вещей. По дороге он прошел мимо магазина одежды и остановился. В витрине были выставлены манекены, одетые по последней моде. Они были бы идеальны, если бы он смог найти, где их можно достать. По дороге домой он спросит, не знают ли они, где можно их купить. В самом супермаркете, кассирша странно смотрела на него, и Гарри не мог понять, было ли это из-за количества флаконов, которые он покупал, или из-за того, как он был одет. Гарри было всё равно. В магазине одежды на него ещё раз странно посмотрели, когда он спросил, где они берут манекены, но в любом случае дали номер телефона, по которому можно позвонить. К счастью, у Часовой башни был адрес, по которому можно было доставить товар, ведь некоторые волшебники заказывали материалы из обычного мира, а крупные заказы не всегда можно было обработать самому. Вернувшись в Часовую башню, Гарри положил покупки в свою комнату и посмотрел на книжные шкафы, которые делали комнату похожей на миниатюрную библиотеку. Он не мог возвращаться в Часовую башню каждый раз, когда у него возникал вопрос, поэтому он решил брать книги по одной на полках и обставлять ими свою комнату в Хогвартсе. Все те книги, которые считались темными или запрещенными, он оставил себе, но все равно это было большое количество книг, к которым у него теперь был свободный доступ. Он свалил флакончики на свою хогвартскую кровать и, воспользовавшись калейдоскопом, отправился в Косой Переулок. Когда он прибыл, то был рад, что магазины почти все открыты. Он направился туда, где купил свой котел, чтобы узнать, почему тот оловянный. Оказалось, что волшебники не изменили состав своего олова, как это сделали магглы после разделения миров, и совершенно не знали, как это отразится на зельях. Гарри купил медный котел, который не вступал в реакцию и не содержал никаких токсичных веществ. Владелец магазина сказал ему, что сообщит поставщикам о том, что рассказал ему Гарри, так что, надеюсь, в будущем этого можно будет избежать. Гарри подумал, что он просто спасает свой бизнес, ведь на него могут подать в суд, если люди получат отравление свинцом и тому подобное. Вернувшись домой поздно вечером с котлом под мышкой, Гарри столкнулся лицом к лицу с недовольной Лен. Ей не понравилось, что он оставил её спать, а сам отправился делать все, что хочет. Он сказал ей, что испечет ее любимые лакомства, чтобы успокоить, и её глаза загорелись от этого. «Слава богу, что есть старый добрый подкуп», – подумал Гарри, ставя котел на кровать и отправляясь на маленькую кухоньку, которая была частью их комнаты. Он провел остаток дня и вечер, выпекая большое количество закусок, отдавая часть из них Лен, а остальные отложил в холодильнике для всех остальных, если им вдруг понадобится перекусить, и взяв несколько штук для себя. Наблюдение за тем, как Лен поглощает печенье за печеньем, определенно вызвало улыбку на его лице. Он любил готовить для неё и для всех остальных. Это напомнило ему о Широ, мальчике, которого он встретил много лет назад. Он подумал, встретит ли он его снова и согласится ли он принять участие в кулинарном конкурсе, который они так и не смогли провести, когда он был в Фуюки в тот раз. Гарри и Лен вернулись в Хогвартс той ночью, чтобы утром быть готовыми к урокам, совершенно не подозревая, какую панику они вызвали у одного человека, к удовольствию некой шляпы.***
У Дамблдора были неспокойные выходные. Он решил, что настало время продемонстрировать Гарри свою личность доброго дедушки, и что «случайная» встреча в коридорах в выходной день будет идеальным поводом. В то утро он спустился к завтраку и нахмурился, когда Гарри не появился: возможно, мальчик дольше спит по выходным. Это было бы странно, поскольку он слышал, что Гарри рано встает и по утрам занимается спортом у озера. Он подождал до обеда, чтобы посмотреть, появится ли Гарри, но был разочарован ещё больше. Мальчик мог быть погружен в книгу, так как в библиотеке он проводил довольно много времени, когда не был в классе, что было довольно антисоциально, особенно для хаффлпаффца. Мадам Пинс, очевидно, тоже не видела мальчика. Это вызывало беспокойство. Он решил, что попытается узнать, нет ли Гарри в его комнате. Дамблдор мог бы изобразить обеспокоенного профессора и спросить, как у него дела. Гарри почти ни с кем не общался, кроме мисс Грейнджер из Гриффиндора, и, похоже, чем-то расстроил Уизли и Малфоя. Малфоя можно было понять, ведь он был ребенком Пожирателя смерти и воспринимал мистера Поттера как противника, хотя это должно было сгладиться тем, что мальчик учился на Хаффлпаффе, хотя почему он там оказался, Дамблдор не знал до сих пор. По словам Минервы, он не видел ничего плохого в убийстве, и Альбус боялся, что ребенок окажется в Слизерине. Он предполагал, что, если Шляпа может отправить его в Гриффиндор, Дамблдор сможет стереть вред, который нанесло его психике детство. С другой стороны, мальчик Уизли вызывал больше беспокойства. Уизли всегда были твердыми сторонниками света, и было довольно пагубно для репутации, если кто-то постоянно говорил Гарри, что он следующий Темный Лорд. К счастью, остальные на факультете львов, казалось, не обращали на это внимания, они были немного расстроены потерей мальчика-который-выжил, но, Тёмный Лорд из Хаффлпаффа? Такой Тёмный лорд, скорее раздавал бы конфеты осиротевшим детям, чем развязал войну. Однако его немного нервировало, то, что Гарри не казался похожим на типичного хаффлпаффца. Может быть, это и был факультет верности и трудолюбия, но у хаффлпаффцев была репутация дружелюбных, отзывчивых и общительных людей. Дамблдор не знал, как у него идут дела на уроках, поскольку собрания персонала проходили в конце каждого месяца, но портреты говорили ему, что, хотя мальчик радушно относится ко всем, кто к нему подходит, но не пытается с кем-то подружиться. Когда он не занимался спортом или не был в библиотеке, он находился в своей комнате. И проводил все свое время с этой чёртовой кошкой, она даже ходила с ним на большинство уроков, и Минерва упоминала, как эта кошка выводила её из себя. Дамблдор знал, что у анимагов инстинкты такие же острые, как у их внутренних животных, и он начал опасаться того, что могло бы вывести из себя её внутреннюю кошку.***
Когда Дамблдор вошел в гостиную Хаффлпаффа, все присутствующие остановились и потрясенно смотрели на него. Здесь был сам директор, великий Альбус Дамблдор в гостиной «тупиц». Он огляделся и решил посмотреть, какая репутация у Гарри в его факультете — Здравствуйте. Просто небольшой визит, я беспокоюсь о нескольких учениках. Могу я спросить, как устроился молодой Гарри Поттер, — все посмотрели друг на друга, прежде чем староста заговорил. — Я был там, когда мы впервые провели первокурсников в гостиную. Он, кажется, беспокоился о картине и о том, не сделает ли она что-нибудь с его кошкой. Эта кошка ходит с ним везде, кроме гербологии и зелий, — мальчик огляделся вокруг себя, как бы ища поддержки. — Да, я видел эту кошку на его плечах, когда он был в библиотеке. Она выглядит так, будто читает книгу вместе с ним, — крикнул другой голос из толпы. — Было время, когда он, казалось, разговаривал с ней, и она кивала головой, я не думаю, что это обычная кошка, и я никогда не видел такого книзла, — после этого ещё несколько учеников высказались о кошке, пока один из них не нарушил эту схему. — Гарри достаточно вежлив, но, по-моему, он заводил разговор только с Грейнджер с Гриффиндора, и, кажется, я видел, как он разговаривал с Серой Дамой. Это было чертовски странно, но он кажется нормальным. Поттер определенно усердно учится на уроках. До сих пор он был первым, у кого получались заклинания и он всегда идеально знает теорию. Кажется, пару дней назад я видел его со стандартной книгой заклинаний третьего курса, — это было интригующе. Трудовая этика Хаффлпаффа с базой знаний Рейвенкло. Жаль, что это сочеталось с такой асоциальной личностью. — А, понятно, — в конце концов прервал их Дамблдор. — Кто-нибудь знает, где он? — Он посмотрел в сторону младших мальчиков Хаффлпаффа, если бы он был в своей комнате, они бы знали. Те посмотрели друг на друга. — Его дверь была закрыта с вечера пятницы. Я не думаю, что он выходил с тех пор. Хотя Гарри встает до смешного рано, так что я не могу сказать наверняка, — сказал один из них, Уэйн Хопкинс, если Дамблдор правильно вспомнил. — Очень хорошо. Не мог бы один из вас провести меня в его комнату, а я посмотрю, на месте ли он, — попросил директор, и мальчик, который ответил на его последний вопрос, кивнул и повел его в сторону комнат, которые занимали первокурсники. Дамблдор внутренне забеспокоился. Ему нужно было, чтобы мальчика видели другие. Странный цвет волос и глаз, которые были у Гарри, привлекали к нему внимание, но тот отказывался отвечать на личные вопросы. Никто не знал о нем ничего, кроме того, что произошло с первого сентября, разве что что-то незначительное, например, его любимые цвета — черный, фиолетовый и серебряный. Они подошли к комнатам первокурсников, и Дамблдор увидел, что две из них носили по два имени, а в одной просто значился Гарри. Дамблдор нахмурился: в комнате было по двое, но в Хаффлпаффе сейчас нечетное число студентов, и он подумал, не сможет ли он добиться того, чтобы в следующем году у Гарри был сосед по комнате, независимо от того, четное число мальчиков или нет, ему нужно было проникнуть в личную жизнь Поттера, чёрт возьми! Потянувшись к дверной ручке, Дамблдор вдруг ощутил предчувствие, как будто ему действительно не следует открывать дверь. Он огляделся и отступил назад. Как только директор отошел от двери, чувство исчезло. Он снова потянулся вперед, и чувство вернулось. Дамблдор был в замешательстве, и не понимал, что это было одно из первых ограничивающих полей в комнате, чтобы предотвратить проникновение тех, кто не имеет разрешения. Взявшись наконец за ручку двери и стараясь не обращать внимания на желание оставить все как есть, Дамблдор попытался повернуть дверную ручку, но она оставалась неподвижной. Он пытался снова и снова. Он даже попробовал применить отпирающие чары, но это, похоже, не возымело никакого эффекта. — Мистер Поттер, если вы там, откройте. Если нет, боюсь, мне придется взорвать эту дверь, — студенты, следовавшие за Дамблдором, начали волноваться. Не каждый день случалось что-то подобное. Не получив ответа, Дамблдор направил свою палочку на дверь: — Bombarda! Заклинание не произвело абсолютно никакого эффекта. Дамблдор снова наморщил лоб. Он пустил в дверь еще несколько заклинаний, которые также ничего не дали. Мог ли Гарри запечатать свою дверь? Для этого нужно было бы знать руны, которые мальчик не должен знать, но в этом-то всё и дело. Дамблдор понятия не имел, где Гарри был шесть лет. Он мог учиться чему угодно, мог изучать темные искусства, а Дамблдор ненавидел быть в неведении. Он не мог почувствовать ничего похожего на чары на дверях, хотя он и ощущал там какую-то магическую энергию. Что именно это было — неизвестно. Это было похоже на то, как будто кто-то взял сырую магию и воспользовался ею по своему желанию. Конечно, это было невозможно, даже он не мог сделать этого без структурированного заклинания, а если Альбус Дамблдор не мог, то ни один одиннадцатилетний ребенок никогда не сможет этого сделать. Он повернулся к ученикам, которые последовали за ним, и решил разыграть карту «загадки». — Похоже, Хогвартс не слишком хорошо воспринял мою попытку войти силой. Если Гарри решит выйти из своей комнаты сегодня или завтра, не могли бы вы передать ему, что я хотел бы его видеть, — Дамблдор внутренне ликовал, видя перед собой кивающие головы. Теперь у него была точка опоры в Хаффлпаффе, не основанная на том, что он директор школы. Хаффлпаффцы, как правило, добры и дружелюбны, и теперь они будут видеть в нем доброжелательного и обеспокоенного профессора, заботящегося о благополучии ребенка, а не старика, который только что пытался силой ворваться в комнату мальчика, несмотря на то, что это технически правда.***
Когда он уходил, Дамблдор произнес заклинание «Укажи мне». Первоначально это заклинание указывало на север и никуда больше, но с небольшой модификацией оно могло указывать на все, что угодно. Подумав о Гарри Поттере, мальчика, на поиски которого он потратил большую часть дня, используя более традиционные способы, Дамблдор был удивлен, когда не получил никакой реакции от своей палочки. Как будто Гарри Поттера просто не существовало в этом мире. Беспокоясь о том, что это значит, Дамблдор поспешил в свой кабинет, где проверил книгу студентов и вздохнул, не обнаружив даты смерти рядом с именем Гарри Поттера. Он пролистал страницы назад, пока не дошел до студентов пятидесятилетней давности. И вздохнул, взглянув на имя Тома Риддла, там не было даты смерти — доказательство того, что Темный Лорд Волдеморт всё ещё жив. Однако он не мог поделиться этой информацией. Никто бы ему не поверил. Единственная связь между Волдемортом и Томом Риддлом была слухами, никаких фактов, и поэтому это не могло служить реальным доказательством. Дамблдор вспомнил Тома Риддла, когда навещал мальчика в приюте. Он был мстительным и жестоким, Дамблдор пытался запугать его, но, очевидно, ему это не удалось. Том Риддл почувствовал вкус власти над другими и ощутил власть Дамблдора над собой. Он жаждал первого и ненавидел второе. Дамблдор показал впечатлительному ребенку, что власть можно использовать для подчинения и устрашения других, и это был урок, который ему никогда не следовало ему давать. Он вцепился в него, и выучил что мог, стал любимчиком учителей, тем, кому они не прочь были дать немного больше знаний. Дамблдор вспомнил Тома Риддла и его путь. Он чувствовал, что с Гарри всё повторяется, и был полон решимости наставить его на путь истинный. Гарри должен был стать маяком света. Если он не станет им, то всё будет потеряно, и Волдеморт победит, когда вернется в следующий раз. Это было неприемлемо. Что бы ни потребовалось, чтобы вернуть Гарри на ту сторону, которой он действительно принадлежал, это будет стоить того. Ему нужно было утвердиться в роли наставника мальчика и устранить трения между ним и Рональдом Уизли, полной и по-настоящему светлой семьей. У Уизли была девочка примерно возраста Гарри. Брачный контракт между ними и им самим как магическим опекуном Гарри был бы полностью законным. Да, именно так. Если им суждено стать братьями в последующие годы, то они преодолеют свои разногласия. Он сделает это завтра в Гринготтсе. Молли будет в восторге от того, что ее дочь заполучит мальчика-который-выжил, а Артур никогда не шел против своей жены. Он пытался направить юного Рональда помочь Гарри Поттеру, но это явно не удалось, и мальчишка-идиот даже впутал его в это дело. Проверка младшего Уизли легилименцией выявила четыре вещи: комплекс неполноценности из-за успешных старших братьев, довольно огромный аппетит, лень и сильную зависть к Гарри Поттеру. С первыми тремя он мог работать, но зависть мешала. В ту ночь Дамблдор лег спать с планами привести мальчика-который-выжил в оплот света, забывая, что его нет в замке. Он представил себе, чего добьется, когда его признают наставником Мальчика-Который-Выжил, когда Волдеморт будет окончательно уничтожен. Он сможет привести волшебный мир к действительно светлому будущему, ему просто нужно было взять под контроль Гарри Поттера.***
На следующее утро Дамблдор начал составлять брачный контракт между подопечным Альбуса Персиваля Вульфрика Брайана Дамблдора по имени Гарри Джеймс Поттер и дочерью Артура Уизли и Молли Уизли, урожденной Прюэтт, по имени Джинерва Уизли. В таких контрактах было много юридических тонкостей, но суть их сводилась к тому, что обе стороны вступят в брак в семнадцатый день рождения младшей из них или раньше. В случае смерти одной из сторон до церемонии бракосочетания все личное имущество переходило в собственность другой стороны. Это последнее условие было стандартным для такого контракта, и с подписями тех, кто имел магическую опеку над сторонами, контракт становился юридически и магически обязательным. Он был магическим опекуном Гарри Поттера с момента запечатывания завещания, а Молли Уизли была магическим опекуном Джинервы. Шляпа смотрела на это с весельем. Она знала что-то, чего не знал уважаемый директор, и ей приходилось сдерживать смех. Он вырвался наружу только тогда, когда Дамблдор направился в Нору, а портреты в комнате вместе с Фоуксом посмотрели на шляпу так, словно она окончательно сошла с ума. — Над чем вы смеетесь? — это Армандо Диппет, бывший директор школы, решил спросить у безумно смеющегося головного убора. — О, я просто смеюсь над невежеством нашего дорогого директора, этот брачный контракт просто не будет работать, — Алистер вернулся к своему безумному смеху, а портреты все смотрели друг на друга. Для разговора они выбрали Дайлис Дервент. — Мы считаем действия нынешнего директора школы в отношении мальчика, о котором идет речь, весьма тревожными. Мы рассматривали возможность не сообщать ему то, что могут рассказать портреты по всему замку, но это вызовет подозрения, так как мы всегда так делали. Не хотите ли рассказать нам, почему контракт не будет работать? — Шляпа достаточно успокоилась, чтобы ответить портрету. — Как он узнает, когда пойдет в Гринготтс, чтобы официально утвердить документ, Дамблдор на самом деле не является магическим опекуном мальчика. И не является уже шесть лет. Это, конечно, внесет изюминку во всё происходящее, тем более что у него нет возможности связаться с тем, кто его заменил, и это было сделано совершенно законно. Воспоминания мистера Поттера были очень интересными, могу вам сказать, — Шляпа оглядела портреты и увидела несколько ухмылок. Магия, обязывающая его не говорить о том, что находится в голове у ученика, не мешала ему указывать на недостатки других, пока не было информации, не выходящей за рамки личной информации. Взглянув на Фоукса, Алистер удивился. Феникс выглядел пристыженным. Фоукс снова и снова пытался наставить Альбуса на путь истинный. Вначале он был таким смышленым мальчиком с многообещающими намерениями и силой, способной их подкрепить. Фоукс работал с Дамблдором с 1938 года, то есть пятьдесят три года назад, когда они сблизились. После разрыва с Гриндевальдом Альбус решил стать учителем и, по крайней мере в политических кругах, стал известен как сторонник мира и пацифист. Тогда-то они и сблизились, но с годами Дамблдора развратила власть. Мало кто знал, как близок был Дамблдор к тому, чтобы убить Гриндевальда в 45-м и выместить свою накопившуюся агрессию на его последователях. Только песня Фоукса предотвратила это. Были и другие промахи, но этот был самым большим: каждый раз Фоукс успокаивал его, но даже он казался расстроенным действиями своего «хозяина». Птица, казалось, немного пришла в себя, когда ей сообщили, что нынешний план Дамблдора провалится. Фоукс тихонько запел, как бы в знак покорности, и комната погрузилась в тишину, ожидая возвращения Дамблдора.***
Дамблдор попал в место, которое Уизли называли своим домом — в Нору. Сделав шаг из камина, он позвал: — Есть кто-нибудь дома? — послышалась возня, и вскоре в дверях появились Молли и Артур Уизли. — А, входите, директор, мы можем принести что-нибудь для вас, может быть, чашку чая? — вскоре Молли уже вела Дамблдора на кухню и поставила чайник для чая, прежде чем он успел отказаться. Молли всегда была такой, она руководила всем в своем доме и кричала когда что-то происходило не так, как она говорит. Артур был гораздо более спокойным, и было совершенно очевидно, кто Глава этой семьи. — Близнецы ведь не сделали ничего ужасного? О, я просто знала, что нужно что-то сделать, прежде чем они сядут в поезд, — она уже начала говорить о том, как она собирается их наказать, ещё до того, как он что-то сказал. Молли была очень властной. Неудивительно, что двое её старших детей уехали из страны в поисках работы. Её третий сын Перси, казалось, был настолько близок к идеалу, насколько это вообще возможно. — Речь идет не о близнецах, Молли, и не о других твоих детях, которые сейчас учатся в Хогвартсе. Я здесь не как директор школы. Не хочешь прочитать вот это? — с этими словами он положил контракт на стол между ними. Молли резко остановилась и посмотрела на него. Она напряглась, пока читала дальше, затем на её лице появилась широкая улыбка, а глаза засияли от счастья. — О, я просто знала, что эти двое предназначены друг для друга. Он так похож на Джеймса, а Джинни на Лили. В них воплотятся его родители. Ее любимое чтение на ночь — истории о Гарри Поттере. О, это просто великолепно. Я знала, что эти двое в конце концов сойдутся, это показывает, насколько близки они станут. Паркинсоны и Гринграссы думают, что им удастся заполучить его, но нет, моя Джинни станет миссис Поттер! — похоже, Дамблдор не встретил возражений с её стороны, так как она подписала контракт кровавым пером, которое Дамблдор принес с собой. Теперь ему нужна была только печать Гринготтса, чтобы доказать, что он и Молли являются опекунами несовершеннолетних, и контракт стал бы магически обязательным. Предпочтительнее было бы провести ритуал обручения, чтобы сделать его нерасторжимым, но его можно было провести только тогда, когда обе стороны провели по крайней мере год в непосредственной близости друг от друга, так что придется подождать, пока мисс Уизли проведет год в Хогвартсе, этого будет достаточно. — Он не похож на Джеймса, но я уверен, что ему понравится то, что ваша семья может предложить ему, Молли. Боюсь, я не могу много рассказать, но какой парень откажется от вашего гостеприимства? Он наверняка будет очень счастлив с юной Джинни, и их будущее будет светлым и наполненным восхитительными детьми, — он говорил все это вполголоса, но Молли просто ловила каждое слово. Артур смотрел на всё это с покорным видом и сидел, потягивая свой чай. После довольно долгого общения с Молли Уизли Дамблдор был готов получить официальную печать Гринготтса. Он аппарировал в Косой Переулок и пошел в сторону банка. На мгновение он мог поклясться, что увидел самого Гарри с медным котлом под мышкой, но, присмотревшись, решил, что это плод его воображения, ведь у мальчика не было кошки, которая всегда сидела у него на плече и была довольно приметной даже без его отличительных черт: цвета волос и повязки. Дамблдор решил, что ему просто померещился Гарри Поттер, и оставил все как есть. Он вошел в вестибюль Гринготтса и подошел к столу юридического консультанта. Ему пришлось подождать, пока двое перед ним пройдут в отдельную комнату. Подойдя к кассиру, он сказал: — Альбус Дамблдор, магический опекун Гарри Поттера. Я здесь по поводу юридических вопросов моего подопечного, — гоблин, Трастпайк, если верить табличке, поднял глаза от того, над чем работал, достал большую книгу и пролистал её. — Поверенный Поттеров в Гринготтсе указан как Рипсноут. Вам нужно будет обратиться к нему по любому вопросу, касающемуся Поттеров, — затем гоблин позвал другого себе подобного, чтобы тот привел Дамблдора к Рипсноуту. Они прошли через бесконечный лабиринт коридоров, которые казались одинаковыми, пока не оказались перед дверью. Дамблдору пришлось опереться о стену, так как у него немного закружилась голова, когда он проходил один поворот за другим в довольно быстром темпе, особенно для человека которому более сотни лет. Он вошел в комнату и прошел мимо полок, пока не подошел к гоблину, сидящему за письменным столом: — Простите, но вы случайно не Рипсноут? Я Альбус Дамблдор, и я здесь по юридическим вопросам, связанным с моим подопечным Гарри Поттером. Вы — поверенный мальчика в Гринготтсе, и меня направили к вам, — Риппноут поднял глаза от своих записей и холодно посмотрел на стоящего перед ним волшебника. Он стал поверенным Поттера после его встречи с Зелретчем шесть лет назад. В работе со счетами Поттеров не было ничего необычного. Он следил за тем, чтобы деньги были правильно вложены, получал три процента от любой прибыли, поэтому был заинтересован в том, чтобы она была высокой, а поскольку единственным, кто тут иногда появлялся, был сам Зелретч, у него было не так много юридических вопросов, которыми он занимался. Его попросили отклонять брачные контракты в стандартном порядке, но записывать имена кто их предлагает и дату подачи заявления. Маршал-Волшебник обладал чувством юмора, которое мог оценить и гоблин, и ему было интересно, что будет с теми, кто попытается воспользоваться молодым мистером Поттером. Он все же решил пока прикинуться невеждой и следовать стандартной процедуре. — Подождите здесь, а я принесу соответствующий файл, — сказал он, соскользнув со стула и направившись к полкам. Он наверняка получит огромное удовольствие, если лишит этого старого идиота доступа к тому, что ему нужно. Он вернулся к своему столу с папкой с документами Гарри Поттера. Она была гораздо толще, чем шесть лет назад. Теперь в ней были данные о его магическом опекуне Зелретче, его законном опекуне Сфено и его крестных родителях Эвриале и Вэйвере. Внутри также находилась маленькая коробочка, которая, должна была предупредить Зелретча о том, что что-то происходит, если её сломают. Открыв папку, наклонив её к себе, чтобы Дамблдор не смог её прочитать, Рипсноут сделал паузу и посмотрел на волшебника напротив себя. — Боюсь, вы не имеете доступа к этой информации. Если это все, ради чего вы здесь находитесь, то вы будете сильно разочарованы, — Дамблдор моргнул. Как он мог не иметь доступа к юридическим деталям Гарри Поттера? Он был магическим опекуном ребенка, он убедился в этом, когда запечатывал завещание. — Я являюсь магическим опекуном Гарри, так как у него нет живых магических родственников. У меня должен быть доступ к этой информации, — он был вежлив. Злить гоблинов — не лучшая идея. — Вы ошибаетесь, мистер Дамблдор. Здесь указан магический опекун, законный опекун, а также крестная мать и крестный отец, все они живы и обладают магией, магическая опека закреплена за магическим опекуном. Дамблдор знал, что это должно быть ошибкой. — Законный опекун мальчика — его тетя-маггл, миссис Петуния Дурсль, урожденная Эванс. Его крестная мать — Алиса Лонгботтом, которая постоянно содержится в больнице Святого Мунго, а крестный отец — Сириус Блэк — преступник и находится в Азкабане. Я его магический опекун, а поскольку все остальные не могут выполнять эту роль, то и магическое опекунство переходит ко мне, — гоблин ухмыльнулся, и Дамблдор задумался, что будет дальше. У мальчика не было кровных родственников, кроме Дурслей, и поэтому никто не мог претендовать на опекунство, не пройдя через Визенгамот, а он бы знал, если бы это случилось. — Это неправда. Его законным опекуном являетесь не вы, как и в случае со всем остальным. Все они также являются его кровными родственниками и поэтому закон на их стороне, — это ошеломило Дамблдора. У Гарри было четыре кровных родственника! Они должны были быть магическими, чтобы гоблины приняли их. Вся работа гоблинов была законной. Это была неприемлемая ситуация. Он должен был связаться с этими людьми и либо убедить их подтвердить контракт, либо вырвать у них контроль над Гарри. — Как я могу связаться с этими людьми? Я должен хотя бы поговорить с магическим опекуном об этом брачном контракте, — ему нужно было поговорить с ними и о многом другом. Кроме всего прочего, ему нужно было выяснить, как это возможно, что у Гарри есть кровные родственники. — Магического опекуна зовут Кишуа Зелретч Швайнорг, поскольку вы представляете юридический контракт, то вы можете знать это. Как директор Хогвартса вы также можете знать о законном опекуне, которую зовут Сфено. Боюсь, это все, что я могу вам сказать, — не то, чтобы гоблин раскаивался. Он был в курсе, когда они придумали использовать связанные шкатулки для пересылки почты между измерениями. Зелретч долго возился с ними, чтобы это работало. Теперь любая сова могла бросить что-то в один из них, и оно появлялось в другом. Они установили их перед самым сентябрем, чтобы любая не срочная почта могла попасть к ним. Гоблины знали о том, кто является опекунами Гарри Поттера, но греческая мифология не была широко распространена среди волшебников, и он сомневался, что Дамблдор вообще знал о мифе о горгонах, не говоря уже об именах сестёр Медузы. При одной мысли об этом он долго смеялся с бутылкой хорошего гоблинского грога. Дамблдор был в полном замешательстве, когда покидал Гринготтс. Он не узнал ни одного из названных имен, и, если он правильно догадался, ни один из крестных родителей, назначенных Гарри, не был тем, о ком он знал. Это определенно было препятствием для его планов, и он не знал, как его устранить. Он отправит письмо этому Кишуа и постарается поговорить с ним лично, чтобы узнать его мнение. Он также должен был организовать встречу с Сфено, чтобы узнать, можно ли признать её непригодным опекуном и вернуть Гарри к Дурслям. Для последнего шага может быть уже слишком поздно, и, возможно, будет лучше, если он возьмет опеку над мальчиком напрямую. Возникла проблема: ему пришлось бы заявить, что у мальчика есть живые магические родственники, а он не мог просто воспользоваться своим положением в этом случае. Если бы он хотел отделить магического ребенка от его кровных родственников, то ему пришлось бы предоставить множество доказательств того, что это действительно плохое место для воспитания ребенка и что он может предоставить лучше. Проблема заключалась в том, что он не знал, где вообще живет Гарри, и требование домашнего адреса не сработало бы, поскольку в мире волшебников совы адресуются отдельным людям, а не местам, поэтому он не мог требовать от него контактной информации. Дамблдор вернулся в свой кабинет, так и не продвинувшись в решении своей проблемы. Он сел за свой стол и начал писать письмо Кишуа Швайноргу, сообщая ему, что возник юридический вопрос, касающийся Гарри Поттера, и что ему необходимо немедленно встретиться с ним. Это должно заставить его хотя подумать, в конце концов, он был Альбусом Дамблдором, и никто его не игнорировал. Второе письмо было адресовано Сфено, у нее даже не было фамилии, по которой он мог бы ее разыскать. По крайней мере, у законного опекуна было имя, похожее на греческое по происхождению, что давало ему возможность с чего-то начать. Он написал письмо как обеспокоенный профессор, которого беспокоило, как Гарри взаимодействует с другими людьми его возраста, и не мог бы он встретиться с ней, чтобы обсудить, как лучше акклиматизировать Гарри в Хогвартсе. Он признался в некотором любопытстве относительно этих людей. Он не узнал ни одно из этих имен, а директор думал, что знает все известные имена в Британии, и более известные за границей, из-за своей должности. В ту ночь Дамблдор лег спать, снова забыв, что цель его планов находится не в замке. У него было слишком много других забот. Он решил не говорить Молли о том, что брачный контракт невозможно подтвердить, — ему не хотелось быть там когда она об этом узнает. Он также думал о том, как ему вернуть опеку над мальчиком, когда у него теперь есть живые магические родственники, и откуда, черт возьми, взялись эти люди. Он также заглянул к Олливандеру, чтобы убедиться, что Гарри получил вторую палочку с пером Фоукса. Она понадобится ему при встрече с Волдемортом, эффект палочек с сердцевиной пера от одного и того же феникса будет полезен, и он был уверен, что только Гарри способен на это. Согласно пророчеству, он был равен Волдеморту, поэтому у него должна быть палочка, которая так же равна ему. Он был удивлен, когда узнал, что Гарри дал Олливандеру материалы, необходимые для изготовления палочки, и из чего они состояли. Он пришел в ужас, когда узнал, что палочка пригодна для темных искусств. Он также был шокирован, когда узнал, что палочка отреагировала на него, изобразив суккуба, с которым Гарри, очевидно, был знаком. Ему нужно было что-то делать, иначе он не думал, что сможет вытащить юного Поттера из тёмной бездны, в которую тот погружался.***
Только на следующее утро он вспомнил, что мальчик пропадал все выходные. Он надеялся, что Гарри объявится сегодня, так как не думал, что его репутация нуждается в том ущербе, который может нанести потеря мальчика-который-выжил. Если добавить к этому, что это произошло на территории Хогвартса, который, по его словам, был самым безопасным местом в Британии, то ему страшно представить — какие могут быть последствия. Он не мог сказать об этом персоналу, так как не знал какая будет реакция. Он поспешил в совятню, чтобы отправить два письма, написанные им прошлой ночью, а затем спустился по лестнице в Большой зал. Дамблдор успел как раз вовремя, чтобы увидеть потного Гарри Поттера в тренировочной одежде, входящего через парадные двери. На нем была пара слегка свободных холщовых брюк, которые не мешали ему двигаться, а также футболка и по какой-то странной причине пара браслетов на предплечьях. Он носил повязку, которую никогда не снимал, но которая, казалось, не мешала ему видеть, что очень интересовало директора, а в конце волос на уровне голени была повязка, так что все волосы были собраны вместе. На плече у него сидела кошка с бантом, и с двумя помпонами, свисающими с него. Он посмотрел на Гарри. Ещё не было восьми часов, и уроки начинались ещё не скоро, так что это было довольно удачно. А ещё лучше было бы показаться добрым дедушкой и попросить поговорить с ним сегодня после уроков. Да, это была лучшая идея. Это также даст ему больше времени, чтобы вытянуть из мальчика информацию. — А, Гарри, мой дорогой мальчик. Не мог бы ты присоединиться ко мне сегодня после занятий? Мне кажется, что есть вещи, о которых мне нужно с тобой поговорить.