***
— Сгущенное молоко, — четко произнес Гарри для горгульи. Он подождал, пока статуя двинется в сторону, а затем ступил на вращающуюся лестницу, которая по спирали поднималась вверх. Он напряг свои чувства и удивился пране, которую ощущал во всём, что его окружало. Поттер почувствовал лестницу под ногами, и, если он не ошибся, она приводилась в движение рунами, вырезанными на нижней стороне ступеней. Гарри ждал на вершине лестницы, когда они остановились, он чувствовал перед собой какое-то ограничивающее поле. Но эти защитные чары были гораздо более структурированными, чем ограничивающие поля, что делало их более точными и легко создаваемыми, а ограничивающие поля, напротив, было легче создать и труднее разрушить. Защитные чары разрушались, если уничтожить два якоря, в то время как ограничивающее поле не имело физических якорей, они охватывали заранее определенную область. Гарри присел и внимательно посмотрел на место, где стена соединялась с полом. Он усмехнулся. Перед ним был довольно мелкий рунический массив, который большинство даже не заметило бы, а те, кто заметил, сочли бы его царапиной. От движущейся лестницы проходила опознавательная руническая схема. Гарри решил немного поиздеваться над директором и нарисовал в воздухе Альгиз, Кано, Лагуз и Дагаз и направил в них свою прану, сосредоточившись на защитных чарах перед ним. На мгновение ему показалось, что его завернули в пузырчатую пленку, пока все снова не пришло в норму. Он проверил, и вокруг него действительно было небольшое поле, и незначительный отток праны, что свидетельствовало о том, что ограничивающее поле, к которому он привязал себя, функционирует. Он шагнул вперёд через идентификационный рунический массив, и ему показалось, что перешагнул через водопад. Прервав поток праны, Гарри постучал в дверь перед собой. Он подождал мгновение, прежде чем Дамблдор открыл её и просунул голову наружу. Это было довольно комично. Директор посмотрел на Гарри, затем перевёл взгляд на руническую схему и обнаружил, что та полностью функционирует. В недоумении он снова посмотрел на мальчика, который выглядел совершенно безучастным ко всему. Покачав головой, Дамблдор отступил назад и широко распахнул дверь. — Входи, входи, мой мальчик, — сказал он: — Я уверен, что нам не нужно разговаривать на лестничной площадке, — Гарри шагнул внутрь и поднял бровь, обнаружив, что они с директором не одни. Профессор Снейп стоял в углу, а Макгонагалл стояла рядом с креслом Дамблдора. — Могу я, наконец, иметь удовольствие узнать, зачем меня вызвали в ваш кабинет? Насколько мне известно, ни один первокурсник не был приглашен сюда до этого, — Гарри решил, что лучше проигнорировать замечание «мой мальчик». Это прозвучало пренебрежительно, снисходительно и собственнически. Три вещи, которые он предпочел бы, чтобы больше не повторялись. Снейп слегка скривил губы, а Макгонагалл поджала свои. — Любопытно, что заместительница директора здесь, как и мастер зелий. Может быть, мне следовало прийти со своим деканом? — Взгляд Макгонагалл стал ещё более ледяным, а губы Снейпа превратились в более отчетливую ухмылку. — Ничего подобного, мой мальчик, просто несколько вещей, чтобы удовлетворить любопытство старика, — Гарри посмотрел прямо на Дамблдора, когда тот сказал это, и ответил довольно жёстко. — Единственная информация, в которую вы, как директор школы, должны быть посвящены — это мой опекун, чтобы иметь средство связи в чрезвычайной ситуации. Ее зовут Сфено, сова может доставить письмо в ящик в Лондоне, который связан с её резиденцией. Что ещё вам нужно знать? — Дамблдор и Макгонагалл ошеломленно переглянулись, услышав в его тоне такой яд. Он навострил уши, когда увидел, что Снейп что-то бормочет, и уловил: «Я никогда не узнаю почему он не попал в Слизерин». Гарри усмехнулся на это, он действительно считал себя змеей, по крайней мере, в плане вида. Он считал горгону своим основным видом, а вампира и человека — второстепенными. — Мне просто нужно знать, почему ты не живешь со своей семьей. Они ужасно скучают по тебе и хотят знать, когда они увидят тебя снова, — сказал ему Дамблдор. Его семья? Он жил со своей семьей, независимо от чего-то другого, они были его семьей, и будь проклят любой, кто посмеет им навредить. — Я действительно живу со своей семьей. Вам придется изменить свой вопрос, чтобы он имел смысл, так как я вас не понял, — он не собирается облегчать ему задачу. Вероятно, они имели в виду Дурслей, и они будут скучать по нему, как скучают по своему любимому мусорному баку. Другими словами — никак. — Я боюсь, что люди, с которыми ты живешь, лгут тебе. Ты должен вернуться к своим любящим тете и дяде на Тисовую Улицу. Они твои родственники, — Гарри дико улыбнулся, но постарался спрятать клыки. Кровное усыновление означало, что они являются его кровными родственниками, независимо от того, были ли они таковыми изначально или нет. — Что вы имеете в виду? Моя семья, те с кем я живу, — мои кровные родственники. У вас есть доказательства того, что это не так? — «Конечно, нет. Он даже ничего о них не знал. Каким бы могущественным ни был Дамблдор, он не мог путешествовать между измерениями». — Нет, как таковых, нет. Однако ты ещё не доказал, что они действительно являются твоими родственниками, — на этот вопрос Гарри мог ответить довольно легко, в конце концов, он уже спрашивал об этом, и законы должны были подтвердить это. — Если бы они не были моими кровными родственниками, то усыновление должно было бы пройти через Министерство, чтобы его тщательно проверили, но этого не произошло. Гоблины всегда следят за тем, чтобы все было в рамках закона, и они знают об этом. Вы же не хотите сказать, что гоблины лгут? Это не поможет вашей репутации, если вы будете обвинять их без доказательств, — да, это действительно не пройдет, и Дамблдор будет вынужден искать оправдания, которые могут ему помочь. Гарри усмехнулся, почувствовав зонд легилименции. Большинство людей считали, что для легилименции необходим зрительный контакт. Это верно для неопытных и начинающих практиков, но мастеру этого искусства достаточно просто держать цель в поле зрения. В Хогвартсе было три таких мастера, и двое из них находились в этой комнате. Это был не Снейп, так как на его лице была небольшая улыбка, Дамблдор же, напротив, сцепил пальцы на столе и нахмурил брови. Он явно не ожидал, что одиннадцатилетний ребенок сможет дать ему отпор и остановить его. — Очень плохо директор. Это не очень приятно. На самом деле я почти уверен, что необоснованные атаки легилименцией влекут за собой последствия, даже если они довольно незначительные, — это также было чертовски трудно доказать, и это одна из причин, почему это редко доводилось до суда. — Как вы смеете! Директор никогда бы не сделал ничего подобного! — Гарри гадал, когда же Макгонагалл не выдержит, и думал, как лучше ответить. — Если это так, то я уверен, что наш дорогой директор готов доказать это под сывороткой правды или клятвой. Разумеется, я бы возместил нашему мастеру зелий убытки, которые он понесет, — Дамблдор на мгновение замялся, прежде чем открыть рот. — Успокойся, Минерва, похоже, у Гарри просто проблемы с доверием. На самом деле, почему бы нам не поговорить об этом? Это нехорошо — изолировать себя от мира таким образом, Гарри. Тебе нужны друзья. Я могу свести тебя с некоторыми людьми, и тогда не будет необходимости уходить из школы на выходные, — Гарри фыркнул, значит, кто-то догадался, что его не было в школе на выходных. Судя по всему, Дамблдор был единственным. Макгонагалл выглядела так, словно собиралась вспыхнуть в любую секунду, поэтому Гарри решил её опередить. — Я познакомился с Гермионой Грейнджер из Гриффиндора. Она и Невилл Лонгботтом, тоже из Гриффиндора, похоже, единственные приличные люди в этом замке, которые находятся в схожей со мной возрастной категории. У меня также есть надежный способ перемещаться туда и обратно между этим местом и моим домом. Там у меня есть друзья, с которыми я хочу остаться друзьями, а это значит не оставлять их одних на большую часть года. Я также навещаю свою семью, которая хочет убедиться, что я счастлив и здоров. Совы не могут быть использованы по нескольким причинам. Дамблдор выглядел подавленным этим, но не собирался прекращать разговор. — Что ты имеешь ввиду, говоря о единственных порядочных людях в замке? Здесь есть много хороших людей, — Дамблдор попробует разобраться с вопросом о Рональде Уизли, если ему удастся задать правильные вопросы. — Они единственные два человека, которые не вглядывались в меня в поисках шрама и не пялились на мой цвет волос и повязку на глазах. Остальные в замке считают, что это их право требовать информацию о том, каково годовалому ребенку смотреть, как убивают его родителей, и помнит ли он, как выглядит их убийца. Они, кажется, думают, что эти нелепые книги с моим именем могут быть правдой, и забывают, что они — вымысел. Я не сказочный персонаж, я не идеален, но я это я, — Гарри раздражался все больше и больше. Его верхняя губа выгнулась назад, и его острые зубы были выставлены напоказ с клыками на виду, его волосы стали более беспокойными и развевались вокруг него, и казалось находились в постоянном движении. Он сжал кулаки, и был отчетливо слышен хруст костей. Макгонагалл и Дамблдор выглядели встревоженными, а Снейп холодно оценивал его, словно определяя его как угрозу. Гарри успокоил себя, не стоит злиться, так как это может заставить его проговориться, а он не хочет давать этому старикашке ничего, чтобы ему помогло. Он назвал имя Сфено, потому что у него в любом случае был бы к нему доступ, но это всё. Дамблдор сглотнул, он почувствовал, как его охватило нечто, что он бы назвал убийственным намерением. Оно было приглушенным и сдержанным, и именно это его беспокоило. Одиннадцатилетний ребенок не должен обладать чем-то подобным. Что же с мальчиком стоящим перед ним? Раньше он не обращал на это внимания, но шаги мальчика были грациозными и хищными. Он был похож на мифическое существо, которое доказало свою силу делами, или пантеру, которая выслеживала добычу в темноте и нападала, как змея, когда находила свою пищу. Директор видел, что этот мальчик нуждается в том, чтобы его направили обратно к свету, и Дамблдор не хотел, чтобы было иначе. Вопрос был в том, как это сделать. Макгонагалл замерла. Она чувствовала себя котенком, столкнувшимся с саблезубым тигром, который обладал всей грацией танцовщицы и силой демона, заключенной в одном ребенке. Она не знала, что произошло с ребёнком, которого она когда-то баюкала на руках, но готова поспорить, что на ребенка повлияло что-то нечеловеческое. Он был похож на дикого зверя, которого поймали и приручили. Он может следовать правилам, но под всем этим он всё ещё дикий, и он вырвется, если кто-нибудь накинет на него ещё больше цепей. Снейпу определенно было интересно узнать больше. Он был сыном женщины, которую он горячо любил, и человека, которого презирал, но Гарри не походил ни на одного из них ни характером, ни внешностью. У него не было мягкости Лили, он был прямолинеен и честен, у него не было высокомерия Поттера, то, что он делал, мог подкрепить своими словами, у него не было их вспыльчивости — Лили мгновенно взрывалась и горела быстро и горячо, в то время как Поттер планировал довольно унизительную выходку, прежде чем забыть. Гарри очень медленно выходил из себя, и это сочеталось с острым, ядовитым языком и грацией хищника. Было удивительно видеть его в действии, но это было и одно из самых страшных зрелищ, которые он видел. Мальчик, казалось, неосознанно излучал намерение убить, которое удерживало всех на месте, пока его язык уничтожал того, кто довел его до такого состояния. Мальчик был раздражен, и Северус не хотел видеть, что случится с тем, кто заставил его сорваться. — Моя домашняя жизнь не касается вас, директор, однако я возьму подпись у моих опекунов, когда в следующий раз буду дома, чтобы вы точно знали, что именно туда я хожу по выходным. Хорошего дня, — с этими словами Гарри повернулся и пошел прочь. Остаток недели прошел по тому же сценарию, что и предыдущая. Алистер вечером рассказал ему о брачном контракте, и о том, как Дамблдор бормотал о ритуалах помолвки и Уизли. Гарри решил, что поговорит об этом со всеми дома на зимних каникулах. Самыми яркими событиями той недели были его внеклассные занятия, касающиеся таблиц реакций в зельях и их первый урок полета.***
Первое из этих двух мероприятий, таблицы реакций для зельеварения, проходило в кабинете Снейпа, где Гарри расставил стеклянные флаконы в виде сетки шестьдесят на шестьдесят, но пропустив диагональ слева вверху и справа внизу. Первокурсники использовали в своих зельях шестьдесят различных ингредиентов, поэтому Гарри решил сделать для них таблицу — отдельную таблицу для каждого зелья, начиная с воды. Каждый флакон был наполовину наполнен водой, в него добавляли два ингредиента и записывали реакцию в составленную Гарри таблицу. Он включил визуальные изменения, а также запахи и любые изменения температуры и шкалы кислотности. Он успел сделать только одно зелье на основе шестидесяти ингредиентов, когда ему пришлось уйти на поздний обед, но профессор Снейп выглядел весьма впечатленным. Гарри также упомянул о нереактивности стекла, когда его спросили, что он использует в качестве мини-котлов. Он также рассказал, что в мире волшебников никогда не меняли смесь для олова и что она содержит свинец. Когда Гарри рассказал ему об отравлении тяжелыми металлами, Снейп позеленел и тут же заявил, что в следующем году он изменит требуемый материал для котлов на медь, а также скажет своим нынешним ученикам сделать то же самое. Гарри сказал, что вернется в пятницу днем, когда будет свободен, чтобы продолжить работу над таблицей реакций. Снейп сообщил ему, что у него тогда будет шестой курс, и что он может использовать соседний кабинет для продолжения своего проекта. Поскольку первым и единственным уроком в пятницу были двойные зелья, он решил, что сможет сделать следующие три основы для шестидесяти основных ингредиентов. Когда он закончил с ингредиентами для первого курса, он подумал, разрешит ли ему профессор Снейп расширить таблицы реакций на дополнительные двадцать ингредиентов, которые использовались до третьего курса, а затем еще на пятнадцать, которые они использовали до СОВ. На уровне ЖАБА использовалось ещё тридцать ингредиентов, что в сумме составляло сто двадцать пять ингредиентов, использовавшихся в зельях с первого по седьмой курс, что требовало пятнадцати тысяч шестисот двадцати пяти реакций. Поскольку основ было семь, то всего получалось сто девять тысяч триста семьдесят пять реакций. Если вычесть летние и зимние каникулы, которые он будет проводить дома, то в общей сложности у него будет тридцать девять учебных недель. Если бы он проводил реакции только в дни школьной недели, ему нужно было бы делать почти две тысячи девятьсот реакций в неделю или пятьсот шестьдесят реакций каждый день недели. Это было вдвое больше, чем он сделал почти за то утро. Гарри усмехнулся, он любил сложные задачи, а это была задача, которую стоило решить. Завтра он будет работать быстро и посмотрит, сможет ли он закончить со всеми основами, используя ингредиенты первого курса, а затем он попросит Снейпа разрешить ему пользоваться классом по вечерам и в свободное время, чтобы продолжить свой проект. Он не думал, что Снейп будет возражать, особенно если он пообещает продублировать для него каждую таблицу для использования на уроках и большую таблицу со всеми ста двадцатью пятью ингредиентами для размещения. Снейп смотрел, как Гарри покидает класс, и снова сосредоточился на утренних экспериментах. Теперь он понимал, почему тот был хаффлпаффцем. Встреча в понедельник показала его большую заботу о тех, кого он считал своей семьей, а сегодня он показал методичного и трудолюбивого ученика. Он услышал, как Поттер пробормотал о том, что продолжит работу с ингредиентами в последующие годы. Он не возражал, это могло бы даже чему-то научить его учеников или, по крайней мере, уменьшить количество взрывов. Он был доволен и больше не думал о нем ни как о сыне Лили, ни как о отпрыске Поттера, а просто как о Гарри, что было не совсем верно, если учесть, насколько сложной личностью он был на самом деле. Снейп усмехнулся про себя, и вернулся в кабинет, чтобы подготовиться к следующему занятию — второму курсу. «Они едва ли лучше первокурсников», ворчал он про себя, закрывая за собой дверь.***
В четверг Гарри вместе с остальными учениками вышел на урок полетов незадолго до половины четвертого и обнаружил, что возле мадам Хуч, инструктора по полетам, выстроились в круг четыре ряды возле метел. Гарри выбрал место в конце линии хаффлпаффцев. Слева от него стояла Гермиона, а справа — явно нервничающий Невилл. По другую сторону от Гарри стояла Сьюзен Боунс, а за ней Ханна Эббот. — Ну, чего вы ждете? — рявкнула инструктор по полетам. — Поднимите одну руку на метлу и скажите «вверх»! Давайте, попробуйте, — все так и сделали, и примерно каждая десятая метла действительно попала в руки людей. Большинство из них выглядели совершенно не удивленными, и Гарри догадался, что они уже летали раньше. Метла Гарри была одной из тех, которые попали прямо ему в руку. Он немного полетал до поступления в Хогвартс, летом, и обнаружил, что у него к этому природный талант. Его отец был охотником, но Гарри считал, что загонщик — гораздо более полезная и увлекательная позиция. Мадам Хуч ходила среди них и поправляла их хватку, когда видела, что кто-то держит её неправильно. Уизел захихикал, когда она сказала Хорьку, что он уже много лет делает это неправильно, но был быстро поставлен на место, когда она обратилась к нему. Вскоре все сели на свои метлы и были готовы к первому полету. Посмотрев по сторонам, Гарри заметил паническое выражение лица Невилла и прошептал так, чтобы слышали только те, кто был рядом: — Невилл, подожди. Сделай вдох и успокойся. Всё будет хорошо. Ты сможешь это сделать, и это не будет проблемой. Думай об этом как о растении. Древко — это часть дерева, а ты хорошо разбираешься в гербологии, так что это не проблема, — к счастью, мальчику удалось немного успокоиться, и он улыбнулся Гарри немного нервной улыбкой. Прошло совсем немного времени, и весь класс оказался в воздухе и лениво дрейфовал. Гарри предпочитал держаться низко и ровно. Ему это очень нравилось, он чувствовал запах земли под собой и тепло солнца. Тени других учеников гонялись друг за другом по траве. Раздался сильный грохот, и Гарри пришлось уклониться в сторону, чтобы избежать пары тел. Он подтянулся и увидел, что Уизел и Хорёк приземлились на землю и упали. Он усмехнулся, его не удивило, что упали именно они, он подумал, что это восхитительная ирония, что те двое, которые громче всех хвастались на прошлой неделе, выставили себя идиотами на первом уроке. Гарри с весельем наблюдал за тем, как Хуч отправила их в замок после того, как отчитала за опасные полеты и детское поведение. Оказалось, что Малфой оскорбил Уизли и его семью, а Уизел намекнул, что родители Хорька после него стали бесплодными, что в мире волшебников считается очень большим оскорблением, в результате чего оба пикировали друг на друга и оказались на земле. Гарри оглянулся и увидел Невилла и Гермиону, которые держались рядом с ним у самой земли, и кивнул им, прежде чем приземлиться и слезть. Хуч сказала, что урок окончен, и он решил попрактиковаться в нескольких заклинаниях, которые он перечислил как подходящие для боя: простое режущее проклятие и пронзающее заклинание.***
В выходные ему удалось раздобыть пятнадцать манекенов, которые он представил профессору Флитвику в следующий понедельник. Он также обратился к профессору Снейпу с просьбой расширить его проект и получил разрешение использовать соседний кабинет, когда у него было свободное время. Домашние задания выполнялись легко, особенно в начале года, и Гарри наслаждался этим, когда все перестали донимать его вопросами. Он был мягок со всеми, но ни с кем особо не общался, кроме Гермионы и, после урока полетов, Невилла. Он пытался укрепить уверенность Невилла в себе: живя в семье чистокровных, мальчик имел свободный доступ к теории и знал несколько вещей, которых не знал даже Гарри. У Лонгботтома была проблема с практикой. Всё было в порядке, когда ему удавалось не заикаться, но что-то, казалось, мешало. Примерно через неделю Гарри понял что. Невилл многократно накладывал заклинание на стул в заброшенном классе, пока Гарри наблюдал за ним, а Гермиона зарылась носом в одну из одолженных Гарри книг. Он занимался этим некоторое время и в конце концов просто рухнул на стул, выронив при этом свою палочку, которая укатилась от него. Гарри встал и пошел за палочкой. — Я просто не могу этого понять, — сказал Гарри, — твои движения палочкой правильные, произношение тоже, но что-то мешает тебе произнести заклинание правильно, — он начинал расстраиваться. По его мнению, упорный труд приводит к результату, но все эти усилия не дали ничего убедительного. Он наклонился и поднял палочку Невилла. На ощупь она была гладкой, и Гарри был уверен, что чувствует на ней отпечаток пальцев и руки. Однако отпечаток был слишком большим, чтобы принадлежать Невиллу. Теперь, когда он посмотрел на неё, палочка тоже не выглядела особенно новой. Он знал, что палочка Уизела изначально была не его, кто в здравом уме купит палочку с торчащей сердцевиной, но Невилл был из семьи с деньгами и мог легко купить палочку. — Невилл, ты уверен, что эта палочка твоя? Мне кажется, она принадлежит кому-то другому. Невилл посмотрел на Гарри, а затем на палочку: — Она принадлежала моему отцу. Бабушка хочет, чтобы я вырос хорошим волшебником, как он, и если его палочка была достаточно хороша для него, то она достаточно хороша и для меня, — Гарри просто покачал головой от наивности, но потом решил кое-что ему рассказать. — Невилл, я перепробовал все палочки в магазине Олливандера, и ни одна из них мне не подошла. Мне пришлось сделать одну на заказ. Палочка моего отца была из красного дерева, а палочка моей матери — из ивы. Моя не похожа ни на ту, ни на другую, да и сердцевина у неё довольно странная. Если что-то работает для одного человека, это не значит, что оно будет работать для другого. В эту субботу встречаемся в вестибюле в восемь, и мы купим тебе новую палочку. Если твоя бабушка хочет иметь воспоминание о своём сыне, то это хорошо, но она не должна лепить его из тебя. Считай, что это подарок на прошедший день рождения, — Невилл начал было протестовать, но в конце концов Гарри уговорил его. В ту субботу Гарри терпеливо ждал Невилла у входных дверей без четверти восемь. Он был одет в своем обычном стиле, а Лен сидела у него на плече. Без пяти минут восемь Невилл появился и подошел к нему. — Так, — сказал Гарри, — давай на минутку скроемся из виду, и пойдем, — он потащил Невилла в боковой коридор и, оглянувшись вокруг, чтобы убедиться, что они одни, использовал Калейдоскоп, чтобы перенести себя и Невилла в Косой Переулок. Он быстро прошел с Невиллом до магазина палочек Олливандера и вошел внутрь. — Мистер Поттер, мне кажется, я видел вас больше, чем любого другого клиента с тех пор, как начал работать в этом бизнесе. Могу я узнать причину вашего визита в этот раз? — Олливандеру показалось любопытным, почему он снова вернулся, прежде чем посмотреть на того, кто последовал за ним. — А, мистер Лонгботтом, должен сказать, я ожидал вас довольно давно. Если только моя догадка не ошибочна, вы пришли за своей палочкой. Как бы я ни любил трудности, не думаю, что вы доставите мне столько хлопот, сколько доставил ваш спутник, — как только Невилл и Гарри сказали зачем пришли, Олливандер начал приносить различные палочки, чтобы Невилл попробовал их. В итоге ему досталась тринадцатидюймовая вишневая палочка с сердцевиной из волос хвоста единорога. Как всегда, Олливандер не позволил ему уйти, не упомянув о ней. — Эта палочка будет хороша в защитных заклинаниях и для чар, она показывает, что у тебя гораздо более мягкий характер, чем у мистера Поттера. Вишня также является ценным деревом для японских палочек, — Гарри заплатил семь галеонов за палочку, пока Невилл удивленно рассматривал её с широкой улыбкой на лице. По крайней мере, это поможет ему обрести уверенность в себе. Он отвел Невилла обратно в Хогвартс, а затем вернулся в Часовую башню на выходные.***
Драко Малфой смотрел через Большой зал на стол Хаффлпаффа. Там сидел Поттер и ел в одиночестве, пока студенты болтали вокруг него. Этот урод-полукровка оскорблял его своим присутствием с самого первого дня в Хогвартсе. Кем он себя возомнил, чтобы пренебрегать таким как он? Кто он такой, чтобы угрожать ему маггловским клинком? Что действительно бесило Драко, так это то, как Поттер показывал себя на уроках. Он всегда был одним из тех, кто первым использовал заклинание, а когда его спрашивали, всегда давал полный ответ, не как эта грязнокровка Грейнджер. Люди говорили, что его походка хищная и гордая, но Драко считал, что он просто боится. А теперь сквиб Лонгботтом улучшал успеваемость на уроках, и ходили слухи, что в этом виноват Поттер. Как будто было недостаточно того, что этот урод хорошо летал, ибо Драко это видел, любой другой разбился бы, находясь так близко к земле и летя на такой скорости. Он должен был показать всем, что Поттер — урод, а не тот, кем стоит восхищаться. Он должен был привлечь внимание людей, он был чистокровным отпрыском семьи Малфой, он был богат и имел хорошее происхождение, он знал этикет и считал себя гораздо более привлекательным, чем этот урод с повязкой и фиолетовыми полосами в волосах и неестественно бледной кожей. Он решил, что покажет этому полукровке прямо сейчас, и, встав из-за стола в окружении Крэбба и Гойла, подошел к хаффлпаффцам и встал позади Поттера. — Ты думаешь, что ты такой великолепный, не так ли, Поттер? — Казалось, что третьекурсник Диггори заметил его. — У тебя не было бы ни единого шанса против настоящего волшебника. Я вызываю тебя на дуэль, если ты не струсил, — он ухмыльнулся. Драко никак не мог проиграть человеку, выросшему вне мира волшебников. Его отец сам обучал Драко уже два года, и он знал несколько заклинаний, которые могли бы помочь. Гарри был раздражен. Он гадал, когда же, наконец, хорек наберется смелости встретиться с ним лицом к лицу, и думал о таблицах реакций, когда его прервали. Он не любил, когда его прерывали, и не думал, что у Драко будут шансы против него. Поттер спарринговался с исполнителями, и его тауматургия больше подходила для боя, чем все заклинания, которые они изучали на уроках до сих пор. И решил отказать. — У меня нет желания направлять на тебя свою палочку, Малфой, в этом нет необходимости, — он повернулся и посмотрел на хорька через плечо и был озадачен, когда мальчик ухмыльнулся. — Если таковы твои условия, то мы немедленно устроим дуэль, полукровка, — сказал он и подошел к главному столу. Гарри посмотрел на Седрика Диггори, который подслушивал, и его глаза расширились. — Да? — спросил Гарри. Он не был особенно обеспокоен, но ему было любопытно узнать, что он, по-видимому, сделал. — Ты сказал, что тебе не нужно направлять на него свою палочку, но ты не сказал конкретно «нет» дуэли. Как принимающий вызов ты можешь ставить условия. Он может воспринять твои слова как то, что ты готов вызвать его на дуэль без палочки! — Гарри поднял взгляд на Малфоя, который сидел за главным столом и разговаривал со Снейпом. Брови профессора поднялись, и он посмотрел на Гарри, который качнул головой в одну сторону, прежде чем Снейп повернулся к Дамблдору. Гарри не удивился, когда директор жестом попросил его подняться. Он так и сделал, что не осталось незамеченным в большом зале. — Мистер Малфой рассказал мне о дуэли с интересными условиями. Что вы можете сказать мне, мистер Поттер? — спросил его Дамблдор. — Мистер Малфой вызвал меня на дуэль без объяснения причин. Я сказал, что не хочу направлять на него свою палочку, — лаконично ответил Гарри. Снейп поднял брови, а Дамблдор нахмурил брови. Для них было очевидно, как Малфой воспринял это, и это нельзя было опровергнуть без публичного извинения Гарри, что было бы унизительно, особенно учитывая условия. Снейпу было любопытно, чем все это закончится. Драко был слизеринцем и, что более важно, его крестником. Он должен был поддержать его, чтобы сохранить авторитет. Дамблдор, однако, подумал, не позволит ли это ему использовать свою дедовскую личину, чтобы свести счеты с самим мальчиком, и решил сделать дуэль публичной. — Ты ведь понимаешь, Гарри, что твои слова могут быть восприняты как согласие на дуэль без палочки? — Директор посмотрел на Гарри. Он был озадачен тем, как спокойно он к этому отнесся. — Однако ты мог бы извиниться перед мистером Малфоем. Я уверен, что в данных обстоятельствах люди поймут вас, в конце концов, я сомневаюсь, что сам смог бы выиграть такую дуэль, — они со Снейпом были еще больше озадачены тем, как Гарри скривил губы в конце фразы. — Если мне предстоит дуэль, то так тому и быть. Я не отступлю и не буду извиняться за то, за что мне не нужно извиняться, — заявил Гарри совершенно нервирующим монотонным тоном. — Ты ведь знаешь, что физический контакт между участниками запрещен, так что маггловской драки не будет, если вы на это надеялись, — Снейп решил предостеречь Поттера. На магической дуэли удар кулаком был бы немедленной дисквалификацией и штрафом для того, кто его совершил. — Я в курсе, — это было все, что было сказано в ответ. — Хорошо, — Дамблдор обратился к залу, в котором стало довольно тихо после того, как Гарри позвали к столу преподавателей. — Студенты, похоже, предстоит дуэль с довольно интересными условиями, — он повернулся к Гарри: — Мистер Поттер, если позволите, я подержу вашу палочку на время дуэли, — он протянул руку, но Гарри не позволит этому случится. Гарри подошел к столу и протянул свою палочку профессору Бабблинг. Она подняла бровь, но все равно приняла её. Снейп ухмыльнулся, это было пренебрежительно, и младшие и более тупые не заметили бы этого, но Гарри только что дал понять, что он относится к директору школы не очень хорошо. Взглянув на своих слизеринцев, он уже мог видеть, как они обсуждали это между собой. Макгонагалл выглядела так, словно проглотила муху: она знала, что показал отказ отдать палочку, и была не в восторге от подразумеваемого неуважения. Дамблдор, выглядевший подавленным, вскоре пришел в себя: — Хорошо. Дуэли до смерти были объявлены вне закона, за исключением особых обстоятельств, поэтому я напомню вам, что эта дуэль проводится только до невозможности участника продолжать. Дайте мне минуту, чтобы поднять щиты, — он взмахнул своей палочкой, и Гарри почувствовал, как вокруг них двоих появились какие-то конструкции из праны, хотя ничего не было видно. Он кивнул головой и отошел в одну сторону, ожидая, пока Малфой подойдет к другой. — По моей команде, — сказал Дамблдор, — Три. Два. Один. Начали! — И с этим сигналом Драко начал дуэль с криком: IMPEDIMENTA. Он планировал обездвижить урода, прежде чем унизить его. Гарри же просто укрепился и сделал шаг в сторону, когда заклинание пролетело мимо него. Он наклонил голову на одну сторону и поджал губы, глядя прямо на Малфоя. Это разозлило слизеринца, и он начал колдовать все быстрее и быстрее. — Immobulus, Impedimenta, Stupify, Llocomotor mortis, Diffindo, Defodio, Petrificus Totallus, Flipendo, Tarantallegra, Rictusempra! — ему удалось добиться неплохой скорости, но Гарри продолжал лениво уклоняться от них. Драко разозлился и решил использовать что-то более неприятное. Многие из персонала замерли, когда проклятие гниения плоти покинуло палочку Малфоя и направилось к Гарри, это было темное проклятие, за которое полагался крупный штраф! Однако больше всего людей шокировало то, что Гарри не ушёл с дороги, когда проклятие направилось прямо на него. Гарри внутренне рассмеялся. Это было так просто, единственные заклинания, направленные на него, были заклинаниями прямого действия, которые срабатывали только при контакте и поэтому были бесполезны, если они ни во что не попадали. Заклинания широкого действия, такие как отталкивающее или взрывные проклятия, сработали бы лучше. Его еще больше позабавило, что Малфой решил применить к нему незаконное проклятие на глазах у стольких свидетелей. Он направил прану в руку, укрепив её до предела, а затем направил ещё больше, пока там не появилось едва заметное искажение. Он направил проклятие в сторону от себя и в щиты, воздвигнутые Дамблдором. Проклятие проело их насквозь и направилось к самому Дамблдору, который отошёл в сторону и увидел, как его кресло, похожее на трон, исчезает, словно пожираемое хищными термитами. Все подняли головы, когда Гарри решил закончить матч. Гарри активировал свои цепи мыслью, его мысленным триггером стала капля крови, упавшая в уже наполненный кубок: — Моя душа — оружие, — произнёс он и сосредоточился на идиоте перед ним. Он ограничил количество праны, так как не хотел убивать его, но это всё равно оставит след. Все моргнули, когда над левым плечом Гарри появилась полупрозрачная сфера энергии, потом ещё одна, потом ещё и ещё, пока вокруг него не образовалось почти пятьдесят таких сфер, все они слегка пульсировали. У всех перехватило дыхание, когда сначала одна, потом две, потом пять таких сфер полетели в Малфоя и сбили его с ног. Однако на этом они не остановились: следующая партия изогнулась и ударила его снизу, подняв в воздух, где его окружили и стали снова и снова влетать в него. Всё закончилось довольно скоро. Малфой лежал перед ним на полу в синяках и крови, но всё равно пытался подняться на ноги. Гарри решил на этом закончить и не унижать Хорька еще больше. Он поднял одну руку и направил на него палец, как будто у кого-то был пистолет. Все наблюдали, как на кончике его пальца появилась черная сфера, которая затем вылетела и попала Малфою прямо в лицо. Драко упал, и его палочка вылетела из раскрытой ладони. Гарри посмотрел в сторону Дамблдора, ожидая объявления победителя, но Дамблдор смотрел на него с застывшим взглядом. Оглядев очередь профессоров, он увидел практически то же самое. Вздохнув, он направил свою прану на дуэльные щиты, которые воздвиг Дамблдор, и, без помощи директора, они рассыпались. Он подошёл к профессору Бабблинг, которая была одной из немногих кто не застыл, и, по правде говоря, смотрела на него довольно спокойно, и протянул руку за своей палочкой, которую она передала ему. Только когда Гарри скрылся в коридоре, персонал и ученики отошли от увиденного.***
В Большом зале заговорили. То, что они только что увидели, было нереально. Первокурсник только что беспрепятственно победил другого студента в публичной дуэли. Конечно, противником был другой студент, но все равно это был удивительный подвиг. Несколько рейвенкловцев бросились в библиотеку, чтобы попытаться выяснить, что только что произошло. Гермиона тоже. Студенты интересовались, смогут ли они попросить Гарри обучить его. Все, кроме слизеринцев и одного гриффиндорца. В Слизерине взволнованно болтали только младшекурсники, которые не были достаточно хитрыми. Старшекурсники бросали многозначительные взгляды по сторонам, пытаясь понять, кто из них может узнать, что произошло, и узнать это самому — слизеринцы, в конце концов, все делали ради собственной выгоды. Молчаливым гриффиндорцем был Рональд Уизли, или Уизел, как любил его называть Гарри. Этот мальчик кипел от ярости и зависти. Если бы Поттер просто принял его дружбу ещё в поезде, он мог бы заставить его раскрыть все свои секреты! Это было так несправедливо. Как Поттер мог быть таким могущественным? Где он научился этому? Почему это он не мог делать все эти крутые штуки? Будь проклят Поттер и его дурацкая странная магия, будь проклят он и все, что у него было. Как он мог отомстить ему за то, что тот так выпендривается? Поттер, очевидно, попросил Дамблдора позволить ему выставить себя крутым, поскольку все только что перестали с ним разговаривать, а драгоценный Поттер не мог этого допустить. В стороне от рыжего, за столом персонала шёл свой разговор. Снейп не вмешивался, но держал ухо востро, прислушиваясь в поисках чего-нибудь полезного. Однако стало совершенно очевидно, что остальной персонал ничего не знал о том, что только что сделал Гарри. Самому мастеру зелий было весьма весело: Драко пытался выставить Поттера дураком, а получилось — наоборот. Если честно, он завидовал Помоне. Мальчик держался особняком от остальных учеников, сохраняя атмосферу таинственности, как бы ненамеренно это ни было, он также хранил в тайне свою истинную силу. Все считали его хорошо начитанным первокурсником, и, хотя он быстро продвигался в практических занятиях, освоив основы, никто и не думал, что он способен на такое проявление силы, свидетелями которого они только что стали. Чёрт побери, если бы не его трудолюбие и отсутствие амбиций, Снейп был уверен, что мальчик был бы на его факультете. Это было очень раздражающе. Макгонагалл вспомнила слова Гарри о том, что он не против убийства, когда она привела его в Косой Переулок, и забеспокоилась. С такой силой, он был бы практически неудержим, если бы когда-нибудь решил пойти по стопам Того-Кого-Нельзя-Называть. Она прекрасно видела, как он скучал во время поединка, и когда он, наконец, решил ответить, то не выказал никаких видимых признаков усталости. Она не знала, сколько вреда он может причинить, если решит выложится по полной, да и не хотела этого. Этот мальчик был тем, кого она бы опасалась. Было очевидно, что он мог бы убить Малфоя, не прилагая к этому никаких усилий. Он был опасен, и будь она проклята, если позволит ему убить кого-либо из своих студентов. Мысли Дамблдора неслись с бешеной скоростью. Была ли эта странная магия той самой «силой, которую не знает Тёмный Лорд» из пророчества? На что был способен Поттер? И что это вообще была за магия? Ему действительно нужно было знать, но окклюменция мальчика означала, что он будет в курсе, если он опять попробует легилименцию. Возможно, стоило пробить слабые щиты мальчика, чтобы выяснить это, а затем стереть ему память. Он должен был знать, что это такое, и окклюменция Поттера не могла быть достаточно сильной, чтобы противостоять забвению, не так ли? Возможно, он мог бы подлить сыворотку правды в его еду или питье? Нет, последний вариант заставил бы его выложить всё в большом зале, а таким знанием мог обладать только сам Дамблдор. В конце концов, ему нужно было использовать его с максимальной эффективностью в предстоящей битве с Волдемортом, и как лидер света он имел право на эту информацию. Слухи в Большом зале были тревожными. Что мальчик был реинкарнацией Мерлина, что сама магия благословила его, что он просто навязал свою волю миру. Хотя эти предположения сами по себе вызывали беспокойство, но еще более тревожным было то, что, насколько Дамблдор знал, они могли оказаться правдой, а такая ситуация не могла продолжаться! Собравшись с силами, он направил Помфри к лежащему на полу мистеру Малфою, а затем быстро вышел из зала. Что он должен сделать в первую очередь? Он мог либо выследить мальчика и попытаться провести полноценную атаку легилименцией, либо изучить, какие еще формы магии существуют в мире. Возможно, то, что сделал Гарри, было обычным делом в той или иной магической культуре. В конце концов, беспалочковая магия не была чем-то неслыханным. Он сам был способен вызвать предмет или слабое заклинание без палочки, но не более того, а он считался одним из самых искусных в этом. Директор не был способен на то, что видел, как одиннадцатилетний подросток проделывал, словно это было пустяком. Он решил отправиться в свой кабинет, а позже проведать мистера Малфоя и посмотреть, не дадут ли ему результаты обследования какого-нибудь ключа к разгадке того, что там произошло. Дамблдор воспользуется своим Омутом Памяти, чтобы проверить, не упустил ли он чего-то.***
— Моя душа — оружие, — Дамблдор наблюдал за тем, как это единственное высказывание стало предвестником того, что должно было произойти. Он наблюдал, как голубые шары появлялись из ниоткуда и летели в Малфоя. Однако черная сфера, появившаяся из его пальца, не потребовала никаких слов, разве что предыдущее высказывание всё ещё действовало, но он, честно говоря, попросту не знал. Отвлекаясь от воспоминаний, Дамблдор теперь знал о странной магии Гарри ровно три вещи: во-первых, она была мощной, во-вторых, она, похоже, проистекала из того странного заклинания, которое он использовал, в-третьих, она реагировала на волю Гарри, и не было никакого правдоподобного объяснения, почему сферы действовали таким образом. Страшно было то, что временами четыре группы сфер двигались независимо друг от друга, что означало, что Гарри мог каким-то образом концентрироваться на четырёх вещах одновременно. Дамблдор не знал, как такое вообще возможно, ведь у каждого человека есть разум и подсознание, в то время как Гарри проявил качество, для реализации которого потребовалось бы четыре отдельных уровня разума. Он решил отправиться в больничное крыло и посмотреть, что мадам Помфри может сообщить о жертве. Дамблдор не ожидал, что мальчик всё ещё будет там. Он был в сознании, но стонал и плакал на одной из кроватей. Директор посмотрел на мадам Понфри в поисках ответа, но она ответила: — Он болен, — он продолжал смотреть на неё, ожидая, что она расскажет подробнее, но она вздохнула, прежде чем сделать это. — Я не знаю, почему. Нет причины, только следствие. Как будто его организм просто убедил себя, что болен, и решил воспроизвести эффект, это всё, что я могу придумать, и я даже обратилась в больницу Святого Мунго. Они никогда не видели ничего подобного. Если вы не сможете заставить мистера Поттера отменить эффект, я могу предложить подождать и надеяться, что это не навсегда. Ни одно из лекарств, которые я пробовала, не облегчило последствий. Обезболивающие зелья бесполезны, как и жаропонижающие и даже общеукрепляющие. Ничего не помогает, — целительница была явно раздражена тем, что есть что-то, что не угрожает жизни, но с чем она ничего не может поделать. Подняв свою палочку, Дамблдор наложил на Малфоя несколько диагностических чар и получил в ответ именно то, что сказала ему мадам Помфри. Последствия общей слабости без видимых причин. Проклятие обычно вызывало такие эффекты, и их можно было отследить, а затем снять, но казалось, что то, чем Гарри воспользовался, вызвало эффекты без необходимости подпитывать его. Это было неприятно, и определило его дальнейшие действия. Он должен был разыскать молодого Гарри и получить ответы непосредственно от источника. Директор заверил мадам Помфри, что отправит его сюда, когда найдет, прежде чем выйти из лазарета и произнести заклинание «Укажи мне». Согласно ему, мистер Поттер был внизу. Он предположил, что тот может быть в своей комнате в гостиной хаффлпаффцев, и палочка привела его именно туда. Он постучал в дверь и стал ждать.***
Выйдя из зала, Гарри направился в единственное место, которое, как он знал, могло дать ему покой, — в свою комнату. Он отправился в путь в приподнятом настроении. Честно говоря, он пытался вежливо отказаться от дуэли, но, похоже, волшебный мир не мог даже придерживаться тех же манер, что и остальные. Как его отказ от насилия мог быть расценен вот так? Для него это было немыслимо, и раздражало, ибо в происходящем не было смысла. Когда он добрался до своей комнаты, то улегся на кровать. Мгновение спустя он почувствовал, как Лен в своей человеческой форме легла рядом с ним и обняла его. Поттер слегка улыбнулся. Он всегда мог рассчитывать на то, что она попытается вывести его из депрессии. Гарри посмотрел на нее и увидел обеспокоенные глаза. Лен, может, и мало разговаривала, но её глаза были одними из самых выразительных, которые Гарри когда-либо видел. Возможно, дело было только в нем, но он никогда не испытывал трудностей с пониманием того, что Лен имела в виду, когда смотрела на него. Сейчас она хотела утешить его и унять его раздражение по поводу волшебного мира в целом и, более конкретно, одного хорька, который, если всё будет продолжаться в том же духе, будет нуждаться не только в чарах гламура, чтобы скрыть синяки. Он вздохнул и обнял Лен, которая уткнулась лицом в его плечо, и они оставались лежать так некоторое время. Это было прервано стуком в дверь. Гарри не хотел отвечать, но стук повторился, а затем ещё раз. Кто бы это ни был, он был настойчив. Гарри посмотрел на Лен, которая, сразу же все поняв, снова превратилась в кошку и устроилась у него на плече. Она обвила хвостом его плечи, чего обычно не делала, и Гарри почувствовал комфорт, ровно до того момента, когда открыл дверь и увидел по другую сторону директора. — Да, директор? — Дамблдор, со своей стороны, смотрел мимо Гарри в комнату. Комнату заполняли полки с книгами. Кровать, ящики и шкаф, были там, но все пространство, которое они не занимали, было занято полками с книгами. Он мельком взглянул на некоторые из их названий: к примеру «Основы ограничивающих полей» и «Теория истоков». Одна книга была открыта, но она была написана на языке, который Дамблдор не знал. Его взгляд вернулся к мальчику перед ним. Он заметил, что его кошка снова сидит у него на плече. Теперь, когда он подумал об этом, кошка села в конце стола, когда была объявлена дуэль, и все время смотрела на Гарри. Это было довольно необычное проявление интеллекта, и Дамблдор отнесся к нему настороженно. Взглянув в багровые глаза, он увидел в них пугающий интеллект, какой можно было ожидать от чего-то разумного, например, человека, гоблина или кентавра. Ещё больше его насторожило то, что кошка, казалось, внимательно разглядывала его. Это было смешно, но Дамблдор был уверен — что нельзя делать из неё врага, а она крепко привязалась к Гарри Поттеру. Тут Дамблдор вспомнил о своей цели и сделал шаг в комнату, но столкнулся с невидимым силовым полем или чем-то подобным. Он споткнулся, но собрался с силами и обратился к Гарри, который ещё не вышел из комнаты. — А, мистер Поттер. Я хотел бы задать вам несколько вопросов, если вы не возражаете? — Гарри одарил мужчину тяжелым взглядом, который не был виден под повязкой, и просто ответил. — Вы можете спрашивать, но это не значит, что я отвечу, — Дамблдор решил, что это самое большое что он мог получить, и начал задавать свои вопросы. — Мне интересно, не расскажете ли вы мне, как вам удалось продемонстрировать столь впечатляющее мастерство несмотря на то, что у вас не было при себе палочки, — Гарри фыркнул. Если Дамблдор думал, что он сможет воспроизвести эту технику, то он жестоко ошибался. — Нет, я бы не хотел раскрывать вам все свои секреты. Ни один маг не стал бы этого делать, но вы даже не поймете, что я имел в виду. Прежде чем вы спросите, нет, это невозможно воспроизвести ни одному волшебнику или ведьме, и это результат определенного события в моем прошлом, которым я не хочу с вами делиться, — Дамблдор сделал заметку о термине «маг», чтобы изучить его позже, прежде чем задать следующий вопрос. — Мистер Малфой сейчас находится в больничном крыле, и мадам Помфри не может понять, что с ним не так. Не могли бы вы хотя бы предоставить контрпроклятие, чтобы облегчить боль бедного мальчика? — Это было традиционное давление на чувство вины, но оно не сработало, поскольку Гарри действительно было всё равно. — И снова нет. Последнее, что я использовал, называется Гандр, скандинавское проклятие, и противодействия ему нет. Он оправится через день или около того, никакого постоянного вреда нанесено не было, чего нельзя сказать обо мне, если бы, то темное проклятие, которое он использовал против меня, подействовало так, как должно было. Полагаю, вы не собираетесь наказывать его за это? — из того, что он видел и читал, Дамблдор был крайним примером пацифиста. Он не применял силу, когда страна была втянута в войну. И ожидал, что тот отмахнется от этого и скажет, что в этом нет необходимости, потому что это не поможет, или ещё какую-нибудь ерунду. — Ну-ну, мистер Поттер. Для него, результат дуэли, был крайне негативным, чем для вас, неужели нужно добавлять что-то ещё? Никакого вреда не было нанесено, так что я не вижу причин наказывать его, пусть всё останется в прошлом, — что ж, он почти угадал. Жаль для старого идиота, что Гарри не был доверчивым маленьким первокурсником. — Значит, директор, вы не видите причин наказывать ученика, который использовал запрещенное проклятие, которое могло привести к смерти на глазах у сотен свидетелей? Понимаю. Я обязательно проинформирую ДМП о случившемся и представлю им доказательства. Если последствия действий не будут пресекаться вами, я буду искать тех, кто их пресекает. А теперь, пожалуйста, оставьте меня, директор, — с этими словами Гарри закрыл дверь перед его носом. Дамблдор замер. За последние годы никто не говорил с ним вот так, кроме тех, кто отказывался увидеть свет и позволить ему вести их к светлому будущему. Он остался смотреть на безобидную на вид дверь, которая, как он знал, будет непроницаема для любого заклинания, которое он применит к ней, и размышлять о сходстве между мальчиком по ту сторону и другим, которого он привел полвека назад. Директор так увлекся сходством, что не подумал о различиях, которые у них могли быть. Это могло бы отвлечь его, поскольку Гарри уже писал письмо в Департамент Магического Правопорядка. Гарри не угрожал. Он давал обещания.***
В своей комнате один из учителей размышлял о том, что он только что увидел. Это было удивительно и мощно. Его прервал голос, раздавшийся откуда-то сзади. Голос требовал крови единорога, и он мог дать только один ответ. — Да, господин, сейчас же.