***
В течение следующей недели раздражение Гарри становилось всё сильнее. Его по-прежнему преследовали студенты, но он хранил молчание в ответ на их вопросы и просьбы. Профессора относились к нему по-другому, большинство из них бросали на него оценивающие взгляды, но не говорили ничего. Исключение составляли Снейп, который относился к нему так же, как и раньше, и Макгонагалл. Его профессор трансфигурации всегда держала его в поле своего зрения и смотрела на него настороженным взглядом. Он чувствовал её страх, видел его в её глазах. Как будто она ожидала, что он просто встанет на одном уроке и начнет убивать. Гарри полностью проигнорировал это. И продолжил делать таблицы реакции, темп его работы значительно ускорился. При таком темпе все таблицы будут готовы к апрелю, а не к концу учебного года, как предполагалось ранее. Однако был один человек, игнорировать которого ему было гораздо труднее. Всемогущий Уизел изводил Гарри при каждом удобном случае, это было просто смешно! Он кричал ему в коридорах о том, что его родители будут разочарованы тем, что у них в сыновьях будет следующий Темный Лорд, и им следовало бы убить его при рождении, что его следовало бы исключить, потому что он явно совершал темные ритуалы, чтобы иметь возможность делать такое, что его семья должна быть кучкой темных, злых уродов, которые поили его кровью детей, когда он рос. Именно последнее чуть не заставило его сорваться и убить этого придурка. Гарри не слишком заботился об оскорблениях в свой адрес, но никому не сходило с рук говорить подобное о его семье.***
Однажды утром ученики спустились в Большой зал и увидели странное зрелище. Там, свисая с потолка на толстых цепях, был Рональд Уизли. Мальчик был весь в синяках и, судя по всему, без сознания. По его телу струился тошнотворный блеск пота, и на нем не было одежды. На его спине большими черными буквами было написано: «Ударь меня, я идиот». Профессора тут же принялись разбираться с цепями, удерживающие его на месте, но обнаружили, что они не поддаются никаким заклинаниям. Уизел так и висел, пока цепи не рассыпались в прах примерно за полчаса до первого урока. Он упал на пол и ударился головой. Через несколько секунд Рональд очнулся: — Девочка, девочка! — кричал он. Он плакал, хныкал, дергался бормотал о голубоволосой девочке с малиновыми глазами, которая ходила по коридору. Это был такой бред что, казалось, он даже не заметил, что раздет перед всей школой. Мадам Помфри вскоре забрала его в Больничное крыло, чтобы попытаться найти причину его состояния. Его не видели до следующего утра, пока он не появился с тяжелыми мешками под глазами и довольно бледным цветом лица.***
Однако казалось, что рыжий дурак действительно не понимает намеков. Все уже догадались, что это сделал Гарри, и многие студенты видели, как он замер, когда рыжий сделал замечание о его семье. Никто не должен быть настолько глупым, чтобы щекотать спящего дракона! Однако Уизел научился избегать темы семьи, когда пытался спровоцировать мальчика-который-выжил. Он ограничивался тем, что называл его уродом и другими словами, но, когда это не вызвало никакой реакции, он решил перейти к более серьезным действиям. Навозная бомба полетела по воздуху в сторону Гарри Поттера, и все наблюдающие затаили дыхание, и не только из-за того, что бросил Уизел. Это был довольно хороший бросок, это мог признать каждый, уникальная окраска волос позволяла легко распознать цель. Но никто из них не ожидал, что прядь его волос поднимется самостоятельно и отбросит навозную бомбу прямо в самого Рональда. Фред и Джордж, наблюдавшие за происходящим, подняли в воздух свои палочки, и вскоре в воздухе завис их брат, когда навозная бомба нашла свою цель в его открытом рту. Это вызвало всеобщий смех и немного отвлекло внимание от Гарри, за что он был очень благодарен.***
Был конец месяца и время для первого в этом году собрания сотрудников. Все профессора собрались в самой большой комнате для персонала на втором этаже. Дамблдор сидел во главе стола и оглядывал всех присутствующих, здесь были даже Хагрид, Филч, мадам Пинс и Помфри. Он задал общие вопросы, например, все ли первокурсники уже умеют ориентироваться в замке и как обстоят дела с факультативами у третьекурсников, после чего перешел к более конкретным вопросам. — Я заметил раскол среди наших нынешних первокурсников. Кто-нибудь хочет высказать свое мнение по этому поводу? — обратился Дамблдор к остальным. Ответила Помфри. — Если вы имеете в виду враждебность между мистером Уизли, мистером Малфоем и мистером Поттером, то я, черт возьми, заметила! Первые двое лежали у меня в лазарете из-за того, что с ними сделал мистер Поттер. С Малфоем всё понятно, но что сделал мистер Уизли, чтобы заслужить это? — Она была возмущена тем, что кто-то намеренно причиняет вред другому, так как серьезно относилась к своей клятве целителя. — Вы хотите сказать, что не слышали унизительных комментариев, которыми мистер Уизли регулярно осыпает мистера Поттера? — поинтересовался Снейп: — Кажется, мистер Поттер наконец-то сорвался, когда мальчик сделал унизительные замечания о его семье. — Я тоже об этом слышала, кажется, все спрашивают о магии мистера Поттера, но он не отвечает, — это заговорила профессор рун, Батшеда Бабблинг. — Это продолжается с той интересной дуэли с мистером Малфоем. Я сама задавалась вопросом, что он может сделать с рунами, если возьмет мой факультатив. Мадам Пинс продолжила разговор: — Он проводит достаточно много времени в библиотеке. Но не выписывает много книг и, похоже, читает самые разные темы. Поттер читает о различных ветвях магии и о том, чем они отличаются друг от друга. А также о разумных магических существах, хотя я не знаю, почему. Дамблдор продолжил расспрашивать о его успехах на уроках, на что каждый профессор ответил положительно. Минерва не выглядела довольной, но, когда Северус заговорил, все обратили внимание. — Поппи, как тебе те зелья, которые я недавно передавал? — Все моргнули на вопрос, казалось бы, не по теме, а затем повернулись к целительнице. — Они оказались лучше, чем все, что я когда-либо использовала раньше. Я хотела спросить, может быть, это новый рецепт или что-то ещё. Я могу сказать, что они определенно более эффективны, — все оглянулись на Снейпа и были поражены растущей улыбкой на его лице. — Все эти зелья были изготовлены Гарри Поттером из основных ингредиентов и без каких-либо отклонений от стандартного рецепта. Довольно многообещающие результаты, — Снейп тихо, про себя, засмеялся что заставило нескольких сотрудников подпрыгнуть: когда это Северус Снейп смеялся? — Он также взял на себя внеклассный проект, который, вероятно, облегчит мою работу, мы увидим результаты в следующем году, но я уверен что результаты будут положительными, — никто не мог в это поверить. Похвала от Снейпа была подобна поиску бриллианта в фекалиях ламы. — Правда, Северус? Мистер Поттер когда-нибудь говорил о других вещах, не входящих в учебный план? — Дамблдор искал информацию и готов был отдать за неё почти всё. Было досадно, что единственным, к кому Гарри был ближе всего, был Снейп. Если бы это был кто-то другой, то они могли бы отвлечь его от темных искусств, но Северусу, как всегда, нужно было сохранять свое прикрытие и оставаться в своем образе. — Он с любовью говорит об Эвриале и Сфено, которых он считает сестрами, а какого-то Зелретча — приёмным дедушкой. Есть и другие имена, такие как Альтруж и Арквейд, которую он обычно называет Арк, но чаще всего вспоминается Лен, любопытно, что эту девушку зовут Лен, как и его кошку. Он никогда не говорит много, и никогда не использует ни фамилий, ни местоположения. Мне почти кажется, что разговариваю со слизеринцем, когда он начинает играть со мной в словесные игры, а он, кажется, даже не замечает этого, — что ж, это было отчасти полезно. Возможно, эта Эвриала была крестной матерью, которая заменила Алису Лонгботтом. Это было ещё одно имя, которое нужно было искать в родословных волшебников, а это, пожалуй, самое скучное, что можно придумать. Их размышления прервала сова, влетевшая в окно и опустившаяся перед Дамблдором. Директор взял письмо, которое она несла, и обратил внимание на сургучную печать на нем — палочка с висячим замком, официальная печать ДМП. Дамблдор побледнел, он не думал, что Гарри действительно отправит письмо в министерство. Он заколдовал совятню, чтобы перенаправлять всю подобную почту через него для редактирования. Как он это сделал? У Дамблдора было плохое предчувствие.***
Для Гарри, на самом деле, это было довольно просто. Неделю назад он написал письмо мадам Боунс из ДМП. Её племянница училась на его курсе, так что это должно было повлиять на неё, а также предоставить ей человека, которому она доверяла, чтобы подтвердить. Он надел мантию с капюшоном и убрал волосы с глаз. Мантия затеняла глаза, делая его лицо неразличимым, она была застегнута спереди, так что было сложно понять кто это. Он не знал, где находится Министерство магии, поэтому не мог пойти прямо туда. Вместо этого он пришел с Лен в «Дырявый котел» и заплатил один серебряный сикль за пользование камином. Он шагнул в него, и Лен запрыгнула на его руку, когда он отчетливо произнес: «Министерство магии», и с этим двое исчезли с глаз посетителей. Это был самый некомфортный опыт из всех, с которыми они сталкивались. Гарри с Лен оставались неподвижными, как могли, наблюдая, как мимо мелькают камин за камином. Гарри усилил свои глаза и реакцию и наблюдал за некоторыми из тех, мимо которых они проходили. Он увидел большой зал, уставленный портретами, увидел довольно уютную кухню, увидел то, что, по его мнению, было кабинетом директора, если Дамблдор сидел за столом, и это лишь некоторые из тех, что попались ему на глаза. Его выплюнуло из огня, и он на мгновение запнулся, чтобы восстановить равновесие. Поттер выпрямился и огляделся. Люди торопливо входили и выходили из огня, который вспыхивал всякий раз, когда внутрь каминов бросали порошок, был фонтан, над которым возвышались самые нелепые золотые статуи, которые Гарри когда-либо видел. Волшебники считали кентавров, гоблинов и домовых эльфов недостойными и построили что-то подобное, что Гарри удивился, почему волшебный мир всё ещё не был в состоянии войны. Если бы его выставили в таком виде, он бы непременно выразил свое недовольство, ибо это было отвратительно. Гарри распахнул мантию, чтобы Лен смогла сесть на землю, и протянул ей письмо. — Я буду ждать тебя здесь, береги себя, — сказал он и поцеловал ее в макушку, пока Лен уходила с письмом во рту. Никто не обратил внимания на кошку, пробирающуюся между ног.***
Амелия Боунс сидела в своем кабинете, откинувшись на спинку кресла. Прошел почти месяц с тех пор, как ее племянница уехала в Хогвартс. Воспитывать Сьюзен было довольно приятно, хотя ей, как главе ДМП, было жаль, что у нее мало свободного времени, чтобы заниматься ею. Амелия была в ужасе, когда родители бедной девочки были убиты в конце войны. Все думали, что теперь, когда Сами-Знаете-Кто ушел, всё стало безопасно и начались празднования. То, что никто так и не нашел виновных, стало для Амелии ещё одной причиной пойти в правоохранительные органы, так и для того, чтобы защитить осиротевшую племянницу. Сегодня был спокойный день. К её неудовольствию, с началом детских каникул обычно наблюдался всплеск преступности, но с тех пор, как ее повысили до главы отдела, она меньше бывала на улице и могла отдать такие задачи другим. Она посмотрела на фотографии на своем столе: на одной из них была Сьюзен вскоре после своего рождения на руках у матери, которая стояла с отцом Сьюзен, а на другой — одиннадцатилетняя Сьюзен в новой форме Хогвартса, которая широко улыбалась. Она подняла голову, увидев, что ее дверь открылась, но никто не вошел. Она мгновенно взяла в руки палочку и быстро произнесла заклинание Homenum revelio. Результат ничего не дал. Она подошла ближе к своей двери и выглянула наружу. Ничего необычного. Люди, как обычно, спешили из одного отдела в другой, и никто из них не выглядел более обеспокоенным, чем обычно. Амелия вздохнула: она зря волновалась. И повернулась к своему столу. Но как только это сделала, то столкнулась лицом к лицу с черной кошкой, сидящей на столе, и вгляделась в неё, прежде чем обратить внимание на письмо в ее пасти. Амелия подняла бровь: — Для меня? — спросила она, и кошка кивнула в ответ, после чего бросила письмо на стол. Амелия быстро наложила на письмо несколько заклинаний и успокоилась, не обнаружив ничего, кроме пергамента, чернил и воска. Она быстро положила письмо в верхний ящик стола и последовала за уходящей кошкой. Та была довольно приметной, и за ней было легко проследить, даже если большинству не было дела до того, что делает кошка. Она последовала за ней в лифт и наложила на себя чары невидимости. Кошка, казалось, смотрела прямо на неё и улыбалась, в этих умных малиновых глазах было несомненное веселье. Амелия была обеспокоена. Если бы не заклинание Homenum revelio, показавшее, что кошка не человек, она бы решила, что это незарегистрированный анимаг, но это было не так. Кошка не видела ничего плохого в том, что Амелия следовала за ней, как будто ей нечего было скрывать. Она обратила внимание на большой черный бант и помпоны, висевшие на её шее. Это помогло бы опознать кошку, в случае чего. Она проследила за ней до самого атриума, где та подошла к фигуре в мантии, которая стояла в тени. На мгновение мантия откинулась, и Амелия увидела вспышку фиолетового света, после чего фигура опустилась на колени и взяла кошку на руки, а затем исчезла без единого звука. Амелия в замешательстве вернулась в свой кабинет. Автор письма пожелал остаться неизвестным, но, похоже, он не питал к ней никакой неприязни. Если бы она не проверила письмо, то ожидала бы покушения на свою жизнь или чего-то в этом роде, учитывая характер доставки. Вернувшись в свой кабинет, она села на свое место и положила письмо на стол перед собой. Любопытство взяло верх, и она открыла его. А после прочтения перечитала его ещё раз, чтобы убедиться, что не ошиблась. Она была в ярости. Если верить ему, ученик наложил проклятие гниющей плоти в Большом зале на глазах у всей школы и даже не получил за это наказания. Она должна была расспросить Сьюзен об этом и выяснить, действительно ли состоялась дуэль, прежде чем использовать письмо в качестве доказательства.***
Несколько дней спустя Амелия просматривала ответ Сьюзен. Да, дуэль была, но это все, о чем говорилось в письме. Амелию это немного обеспокоило. Сьюзен знала, что когда она спрашивает о чем-то, то хочет знать о всех подробностях, а такой короткий ответ был совсем на неё не похож. Похоже, что она будет расследовать это дело в Хогвартсе, и это было то, что она не собиралась поручить какому-то аврору. Она также проверит совятню на предмет чар, пока будет там. Оформление документов заняло некоторое время, но как только она отправила письмо директору, она, и два аврора, отправились в Хогвартс. Амелия собиралась разобраться с этим как можно скорее. Поднимаясь по дорожке к школе, она увидела, как из замка навстречу ей спешит сам Дамблдор с письмом, которое она отправила ему. Она и так была зла на старика, когда он выступал за сокращение сроков наказания для Пожирателей смерти на их судах, когда их арестовали в конце войны, и как Верховный чародей, он имел право вводить веритасерум, но не использовал его. Амелия могла уважать этого человека за его достижения, но с его моральной точкой зрения никогда бы не согласилась. Она верила в правильное наказание, а не в эту извращённую форму реабилитации, которую поддерживал Дамблдор. Дамблдор вскоре появился перед ней и заговорил: — Моя дорогая Амелия, могу я спросить, почему ты здесь? — Он не хотел вмешательства в дела Хогвартса, это была его территория. — Забудьте об этом, директор, это письмо в вашей руке должно сказать вам, почему я здесь. Здесь была дуэль, на которой было использовано запрещенное проклятие. Мне нужно будет попросить персонал и учеников пересказать события и на основании этого составить последующий допрос. Действия, которые я предприму после этого, будут зависеть от рассказа свидетелей, — Дамблдор не сдвинулся с места. — Нет необходимости в чем-то настолько экстремальном, это было просто небольшое разногласие между студентами, которое уже было разрешено. Лучше оставить эти вещи в покое и больше не поднимать эту тему, — Амелия не хотела ничего подобного. — Это мне решать, директор. То, что дуэль произошла здесь, не влияет на то, что расследование о незаконных проклятиях — дело ДМП. На самом деле ей следовало бы передать это задание, но не было причин не проводить расследование лично. — Теперь вы можете хотя бы назвать мне имена двух студентов, участвовавших в дуэли. Я задам один из вопросов, прежде чем отправлюсь за теми, кого хочу допросить. И начну с вас. Амелия обошла попытки Дамблдора остановить её и вошла в замок. Студенты в большом зале наблюдали, как она и ее авроры прошли мимо дверей и направились в комнату, где первокурсники ждали своей сортировки. Оглянувшись через плечо, она увидела, что Дамблдор последовал за ними. Настроив перо и пергамент для диктовки, она приступила к допросу.***
Прошло несколько часов, когда последний из студентов, которых она опрашивала, ушел. Она опрашивала по два человека в каждом потоке на каждый факультет, чтобы получить как можно более точную картину. После Альбуса она опросила персонал и попросила Макгонагалл и Снейпа ответить на её вопросы. На удивление, по крайней мере, для нее, декан Слизерина оказался более готовым к ответам. Минерва сидела на стуле, и не шелохнулась, после чего объявила всю дуэль нелепым фарсом, который не стоило затевать с самого начала. Снейп же описал заклинания, использованные в самом начале, исключительно мистером Малфоем, и то, как мистер Поттер просто уклонялся от них. Когда она спросила, почему он не ответил на заклинание, она узнала, каковы были условия дуэли. Ей показалось, что вся эта затея смехотворна и направлена на то, чтобы успокоить уязвленное самолюбие чистокровного принца. Она фыркнула, уже догадываясь, что Люциус Малфой потирает руки, пока они разговаривают. После того, как большинство учеников были опрошены, она решила расспросить самих участников о событиях, чтобы проверить, насколько их рассказы сходятся. Однако не успела она это сделать, как дверь со скрипом открылась, и внутрь вошла Сьюзен. — Тетушка, я слышала, что ты спрашивала о дуэли, которая состоялась неделю назад. Ходят слухи, что ты получила сообщение из анонимного источника. А почему никак не отреагировала, когда я упомянула об этом в письме? — глаза Амелии сузились. — Впервые я узнала об этом, когда странная кошка доставила письмо в мой офис, — глаза Сьюзен загорелись. — Чёрная кошка? С красными глазами, большим черным бантом и помпонами, свисающими с него? — спросила она. Амелия задумалась. Если кошка была настолько узнаваема, она могла бы найти того, кто его прислал. — Никому этого не говори, но да, это так. Ты знаешь владельца? — Если бы она знала, все было бы намного проще. — Да, у Гарри есть точно такая же кошка. Она всегда с ним, кроме зелий и гербологии. И никогда не покидает его и проводит большую часть времени, сидя у него на плече, — что ж, по крайней мере, это дало ей возможность заподозрить, кто отправил письмо. Неудивительно, что он был плотно закутан в мантию, ведь его, как знаменитость, сразу бы узнали. Амелия ещё немного поговорила со своей племянницей, прежде чем попрощаться и послать одного из своих авроров за Драко Малфоем для допроса. Пока она ждала, она просмотрела то, что записала. Всё было довольно очевидно. Дуэль определенно состоялась, и даже Дамблдор сказал об этом, он был довольно скользким, когда его допрашивали, и на все отвечал вопросом или полуправдой, это было подтверждено. Использованные заклинания также были довольно типичными, по крайней мере, для начала. Драко Малфой, очевидно, использовал различные проклятия, от обезоруживающего заклинания до оглушающих, режущих проклятий и тому подобного, но ничего сверх меры. И только после того, как начал разочаровываться в том, что Поттер так небрежно отмахивается от каждого заклинания, направленного в его сторону, Малфой решил использовать проклятие гниющей плоти. Именно тогда дуэль стала для неё интересной. Помимо использования смертельного темного проклятия, самым любопытным было то, как мистер Поттер ответил на это. Очевидно, он отбил проклятие голой кожей и не только не пострадал но и перенаправил проклятие, которое пронеслось сквозь установленные на дуэли щиты и поглотило кресло директора. Учитывая то, как тот себя вел, ей пришлось задуматься, не направил ли мистер Поттер это заклинание туда специально, и она не стала бы его винить, если бы он действительно это сделал. Заклинания, если это были заклинания, которые использовал Гарри Поттер, не были чем-то таким, что можно было бы распознать. Профессор Снейп сказал, что никогда раньше не видел ничего подобного, а он знал гораздо больше заклинаний, чем она, благодаря изучению темных искусств и других направлений магии. Очевидно, он без всякого желания вызвал несколько призрачных голубых сфер, которые подбросили его противника в воздух и продолжили бомбардировку, нанося ему удары, после чего у Малфоя остались синяки и кровотечение. Затем мистер Поттер указал на мистера Малфоя, и на кончике его пальца появилась черная сфера, после чего он запустил её в слизеринца. Амелии стало любопытно, и она обязательно спросит его об этом, когда будет его допрашивать. Она подняла глаза, когда дверь открылась, и аврор Тинвистл ввел в комнату Драко Малфоя. Она внимательно посмотрела на него, когда тот сел напротив. Либо он был в высшей степени уверен в себе, либо был идиотом. Она начала допрос, обратившись к перу, лежащему на столе между ними. — Включить запись. Ведет допрос Амелия Боунс, глава Департамента магического правопорядка, допрашивает Драко Малфоя о событиях вторника двадцать четвертого сентября девяносто первого года. Также присутствуют старший аврор Майерс и младший аврор Тинвистл. Начинаем допрос. Мистер Малфой, что вы можете рассказать мне о событиях, предшествовавших самой дуэли? Драко посмотрел на мадам Боунс и ответил: — Я занимался своими делами, вышел из Большого зала, когда прошел мимо Гарри Поттера за столом Хаффлпаффа и услышал его пренебрежительные замечания в адрес моей персоны, а затем я… — Амелия прервала его. — Вы можете рассказать нам, что мистер Поттер сказал о вас, что заставило вас обернуться? — До сих пор этого не было ни в одном отчете, и если он не может привести примеры, то, скорее всего, он лжет. — Я бы не хотел повторять такие вещи, достаточно сказать, что они были очень неуважительными по отношению к человеку высшего сословия, — Амелия нахмурилась. Это могло быть воспринято так, что мистер Поттер оскорбил его, потому что он чистокровный, или же Малфой просто пытался использовать свой статус в качестве аргумента. Тем не менее, она позволила ему продолжить. — Я вежливо попросил его прекратить подобные комментарии, и он ответил, что все они правдивы. Я признаю, что поступил глупо, когда бросил ему вызов, но он проигнорировал меня, сказав, что ему не нужна палочка, чтобы выиграть дуэль. Я хотел показать всем, кто на самом деле Поттер, и началась дуэль. Сначала он только уворачивался от моих заклинаний и больше ничего. Я решил использовать проклятие, о котором узнал из книги, найденной в библиотеке. Она не была в запретной секции, так что проблем не должно было возникнуть, и не было предупреждения о том, что оно запрещено. Я мог быть виновен в использовании неизвестного заклинания, но никто не мог быть привлечен к ответственности в таких обстоятельствах. Когда это было сделано, Поттер что-то предпринял в ответ. Я не знаю, то, заклинание, которое он использовал, я его не узнал. Я помню, как меня осыпали со всех сторон ударами, словно кто-то взял в руки биту. Я рухнул на пол и, прежде чем потерять сознание, увидел какую-то черную штуку на конце пальца Поттера. Следующие полтора дня я провел в больничном крыле, восстанавливаясь после того, что со мной сделал Поттер. И считаю прискорбным, что он остался безнаказанным, — всё, казалось, совпадало с другими рассказами, но она ни на минуту не поверила, что мальчик так легко нашел в библиотеке запрещенное проклятие. Единственные книги, в которых можно было найти что-то подобное, должны были находиться в запретной секции, а там давалось название и описание, а не само заклинание. — Могу я спросить, в какой книге вы нашли заклинание? — Она сомневалась, что получит ответ, и, как бог пророчества, оказалась права. — Я не помню. Я просто просматривал полки наугад от скуки, поэтому даже не могу сказать, где это было, — она ожидала не меньшего, но отмахнулась от него и попросила Тинвистла позвать мистера Поттера, пока она просматривает то, что записало перо. Это раздражало. Малфой признался, что использовал заклинание, но без злого умысла, и худшее, что она могла сделать в данный момент, это наложить на него штраф в пятьсот галеонов за безответственное использование неизвестных заклинаний и поставить черную метку в его личном деле. Приличная сумма, но не очень большая, когда идёт о Малфоях, а поскольку они были в основном инвесторами, то отметка в его послужном списке мало что значила. Она сидела и ждала, когда придет последний человек, которого она хотела допросить.***
Гарри слышал о расследовании и держался в стороне. Лен сидела в тени, и с помощью совместного восприятия они оба наблюдали, кто входит и выходит из комнаты. Они видели, как Амелия Боунс вызывала для дачи показаний самых разных студентов: мужчин, женщин, любого статуса крови и с каждого года обучения. Гарри одобрил меры, которые она принимала, чтобы получить полную информацию. Он не удивился, когда в кабинет вошла сама Сьюзен Боунс, её не вызывал младший аврор, так что, скорее всего, она пришла навестить свою тетю, а не для расследования. Когда вошел Драко Малфой, Гарри решил вернуться в замок, ибо был на опушке леса, чтобы подготовиться к тому моменту, когда его позовут. Он избегал учеников, и пробирался туда, используя Лен, чтобы разведать, где кто находится, и вскоре скрылся в тени, где все это время находилась Лен. Он наблюдал, как Драко Малфой вышел из комнаты. Он расхаживал так, словно замок принадлежал ему, и Гарри стало интересно, что рассказал Хорёк. Ему не пришлось долго ждать, пока младший аврор покинет комнату. Гарри шагнул вперед. — Меня ищете? — Аврор подпрыгнул, и обернулся и увидел стройного маленького ребенка. Его голос был тихим, но высоким. Мальчик был странным: — Гарри Поттер? — неуверенно спросил он. И не ожидал, что это будет «спаситель волшебного мира». Мальчик все равно кивнул и шагнул к двери, на его плече сидел странная кошка. Войдя в комнату, Гарри огляделся. За столом сидела мадам Боунс, слева от нее стоял мужчина в мантии аврора, которому на вид было около шестидесяти лет. Аврор, который привел его сюда, сел по другую сторону от мадам Боунс. Посмотрев на него, она нахмурила брови и спросила: — Это вы? — Гарри вздохнул, казалось, глава департамента магического правопорядка даже не узнала его, несмотря на всю информацию, которую получила. Возможно, она сосредоточилась на действиях и забыла составить физический портрет, а может быть, не поверила историям о том, как он выглядит. — Меня зовут Гарри Поттер. Я полагаю, что ваш аврор искал меня, или я ошибаюсь? — На это Амелия подняла брови. Она была старше и Лили Эванс, и Джеймса Поттера, так как выпустилась намного раньше, но все равно знала, как они оба выглядят. Этот мальчик перед ней не был похож ни на одного из них. Он выглядел совсем не так, как рассказывали, но на его плече сидела кошка, которую она узнала, и Сьюзен сказала, что она никогда не покидала Гарри Поттера. — Вы правы, и я думаю, что должна поблагодарить вас, за письмо об этом инциденте, — мальчик никак не отреагировал. Он наклонил голову на одну сторону и сказал. — Я полагаю, что мы встречаемся впервые, если только вы не имеете в виду период до ноября восемьдесят первого, в таком случае, надеюсь, вы простите меня за то, что я вас забыл, — Амелия сосредоточенно взглянула на него и увидела, что его губы слегка дрогнули. Она чуть не рассмеялась. Здесь был человек, который собирался быть с ней абсолютно честным, но при этом ничего не выдавал. Она предпочла это постоянным уклонениям от Дамблдора. — Просто прекрасно, — она повернулась и обратилась к перу на своем столе, активировала его и предоставляя всю необходимую юридическую информацию, чтобы сделать это официально, прежде чем снова повернуться к Гарри. — Что вы можете рассказать мне о событиях, предшествовавших дуэли? — Я и Драко Малфой никогда не виделись до Хогвартс-экспресса. Он назвал меня уродцем-полукровкой, основываясь только на моей внешности, Невилла Лонгботтома — сквибом и жаловался на грязь, когда увидел с нами ещё одну магглорожденную, Гермиону Грейнджер. Я попросил его оставить нас в покое, но он отказался, сказав, что такому уроду, как я, нужно знать свое место, что я — сброд. Я сказал ему прекратить это, иначе он пожалеет, а он приказал Винсенту Крэббу и Грегори Гойлу «показать мне, что получит урод в Хогвартсе». Мне не понравились его слова, и я вывел из строя всех троих, не причинив им ни единой травмы, за исключением того, что Драко Малфой, если уж на то пошло, обмочился. Они вышли из купе, и мистер Малфой сказал на прощание: «Вам это с рук не сойдет, мой отец узнает об этом», — Гарри остановился и подождал, пока перо закончит писать то, что он говорил. Амелии было очень интересно, каким способом Гарри это сделал. — Как ты заставил троих оставить тебя в покое? — Гарри поднял на нее глаза и ответил. — С помощью того, что они хотели использовать против нас. Они пытались применить реальное насилие, а я использовал угрозу насилия. Мне повезло. Я бы использовал другой метод, но они не реагировали ни на доводы разума, ни на наши просьбы. Похоже, это единственный язык, который они понимают, — Амелия кивнула и попросила его рассказать о дне дуэли. — Я сидел за столом Хаффлпаффа. Я обычно сижу отдельно от остальных, так как не люблю пустой болтовни. Я почувствовал на себе чей-то пристальный взгляд, огляделся по сторонам, и мой взгляд остановился на Малфое. Он поднялся со своего стула и подошел ко мне вместе с Крэббом и Гойлом. Он вызвал меня на дуэль, сказав, что «у меня нет не единого шанса против настоящего волшебника». Я сказал ему, что у меня нет желания направлять на него свою палочку, и он воспринял это заявление как-то, что я буду дуэлировать с ним без палочки, о чем мне сообщил Седрик Диггори из моего собственного факультета, в то время как Малфой подошел к столу персонала. Меня позвали туда и сказали, что дуэль состоится немедленно перед персоналом и студентами, в Большом зале. Я передал свою палочку Батшеде Бабблинг на время дуэли, — Амелия снова кивнула. Он рассказывал удивительно много подробностей, и ей придется проверить его утверждения у Седрика Диггори. Она знала, что Амос Диггори работает в Департаменте по регулированию и контролю магических существ. — А что произошло во время дуэли? — Это был самый интересный момент. Ей нужно было знать, что он думает по этому поводу и как это согласуется с остальными заявлениями. — У меня не было палочки, которой можно было бы колдовать, поэтому я хотел, чтобы Малфой устал. Он наложил на меня ряд заклинаний, которые можно найти в учебном плане Хогвартса, даже если это были заклинания не первого курса. Среди них были оглушающие заклинания, режущие проклятия, колющие и взрывные проклятия. Он целился в основном в туловище, что облегчало предсказание и уклонение от его атак. Признаюсь, я был взволнован. Чувствовал адреналин в своем организме, зная, что одно неудачное уклонение — и я буду ранен и мне потребуется медицинская помощь. В этот момент Малфой наложил на меня проклятие гниющей плоти, и я, будучи под воздействием адреналина, решил отмахнуться от проклятия, которое проглотило дуэльный щит, установленный вокруг нас, и разрушило кресло директора. Я решил, что хватит, и решил вырубить своего противника. Я наколдовал полутелесные сферы силы, которыми ударил его. Я был удивлен, когда он остался в сознании, и направил на него проклятием гандра, пока он был в сознания, и, поскольку после этого Малфой отключился, я стал победителем дуэли. — Ты наколдовал сферы силы без палочки, как и «проклятие Гандра»? — спросила она. Гарри кивнул, и над его плечом появилась одна сфера. Он также поднял руку и указал на стену. Там появилась черная сфера. — Сфера, которая сейчас находится над моим левым плечом, — это моя собственная разработка. В своем нынешнем виде она может сделать не больше, чем оставить синяк. Гандр, то что я сейчас направил на стену, — это редкое, и довольно неизвестное скандинавское проклятие болезни, которое вызывает общую лихорадку. Оно длится от двенадцати часов до нескольких дней в зависимости от вложенной в него энергии, — после этого две сферы рассеялись и исчезли. Амелия настороженно смотрела на два энергетических шара, но потом вернула свое внимание к тому, кто вызвал их. — В уже данных показаниях говорится, что вы что-то сказали перед тем, как вызвать свои сферы. Почему вы не сделали этого в этот раз? Гарри посмотрел на нее и сказал. — В этот раз я вызвал только одну. Когда была дуэль с Драко, от одной можно было легко увернуться, поэтому я вызвал гораздо больше. Если я создам больше пяти или около того, то мне понадобится моя Ария для этой задачи, — Гарри не чувствовал себя слишком плохо, рассказывая об этом ДМП. Записи не были доступны широкой публике, и поэтому единственные, кто мог бы узнать об этом, были бы те, кто захотел бы открыть дело, и им пришлось бы идти по официальным каналам. Амелия Боунс, как выяснил Поттер, имела репутацию человека, соблюдающего закон. Поскольку этот инцидент произошел в Хогвартсе, значит, любой, кто занимал должность в этом учебном заведении, также должен был пройти через официальные каналы, то есть Дамблдор не мог просто просмотреть эту информацию из-за других своих должностей. У Амелии больше не было вопросов к Гарри, и она отпустила его. На все официальные вопросы она получила исчерпывающие ответы, и ей даже удалось увидеть пример магии, которую он использовал. Тем не менее, у неё возникло ощущение, что Гарри многое утаил. Он не сказал ей, что это за заклинания или ария, как он выразился, и не сказал ей максимальное количество сфер, которые может создать. Как и не сказал, что ещё он может сделать и почему может это делать. Задним числом можно сказать, что его допрос был крайне скуден на детали, и она только сейчас осознала это. Ей хотелось рвать на себе волосы от досады.***
В течение следующего месяца новости о том, что Малфой был оштрафован на пятьсот галлеонов за безответственное использование неизвестного заклинания, а также о том, что ему пришлось оплатить новое кресло директора, смогли несколько утихомирить хорька. Однако он по-прежнему смотрел на Гарри во время каждого совместного урока и всякий раз, когда проходил мимо него в коридорах. Он также продолжал бормотать под нос уничижительные комментарии, которые острый слух Поттера всё равно улавливал, но даже он не был настолько глуп, чтобы отвешивать комментарии о его семьи — у него всё же были какие-то инстинкты выживания, какими бы ни стали. Рыжий, с другой стороны, был таким же несносным, как и всегда, и так же стал огрызаться на Гермиону. Каждый раз, когда он это делал, то всегда просыпался либо от боли, либо в компрометирующем положении, либо и от того, и от другого, а ещё он всегда просыпался с криками о красноглазой синеволосой девочке, которые уже начали превращаться в школьный миф. Всякий раз, когда один из этих слухов упоминался в присутствии Гарри, мальчик обнаруживал, что не может смотреть на Лен и сохранять серьезное лицо. Всё закончилось на Хэллоуин. В этом году он пришелся на четверг. У гриффиндорцев первым занятием были двойные чары, а у хаффлпаффцев — один урок после обеда. В то утро Гарри был свободен и, после ежедневной работы над таблицами реакций, отправился гулять по замку. В начале обеда он направился на кухню. У него не было никакого желания находиться сейчас среди других людей. Сегодня была годовщина того дня, когда он стал сиротой. И то что его окружали напоминания о погибших родителях всякий раз, когда какой-то профессор сравнивал его с одним из них, да и просто пребывание в среде, в которой они проводили много времени, не помогало. Впервые он зашел на кухню, когда пек торт на день рождения Лен девятого сентября. Тот день прошел не совсем по плану, поскольку это был понедельник после его первых выходных, но Лен, похоже, все равно оценила торт. С тех пор он приходил несколько раз, приносил с собой книги рецептов и иногда готовил вместе с домовыми эльфами. В результате, блюда, отправляемые в большой зал, стали гораздо более сбалансированными и здоровыми, а некоторые рецепты он ещё и усовершенствовал. Гермиона даже прокомментировала это в какой-то момент, что, несомненно, ударило по самолюбию Гарри. Эльфы также позволили ему проанализировать их, и он смог придумать ограничивающее поле, которое могло бы держать их подальше, это было хитро, и Гарри потратил две недели, пытаясь разобраться в нем. Тем не менее, Гарри решил, что сегодня он будет есть там, внизу, чтобы избежать праздника в Большом зале. После хорошего обеда из рыбы и фруктов, которые он очень любил, он отправился на теоретический урок чар, где они узнали о разнице между чарами мгновенного применения и чарами постоянного использования, первые — это что-то моментальное, как чары изменения цвета, а вторые — что-то постепенное, как чары левитации. Очевидно, гриффиндорцы в то утро изучали именно это. Следующим уроком была защита, и Гарри оглядел кабинет в поисках Гермионы, как только вошел в него — обычно она приходила раньше. Но он её не увидел. Сев рядом с Невиллом, он спросил о Гермионе. Лонгботтом бросил взгляд в сторону Уизела — тот действительно что-то сделал, — и рассказал, как рыжий обидел её после чар тем утром и с тех пор её никто не видел. Гарри бросил взгляд на рыжего, молча пообещав найти способ познакомить его с Убийцей Приматов так, чтобы ни у кого не возникло подозрений. Гарри не очень сосредотачивался на том уроке и поэтому пропустил большую часть того, что Квиррелл говорил о вампирах. То, что он узнал здесь, почти заставило его засмеяться: «сильнейшие» вампиры этого мира были бы ничем, они максимум походили на слабых мёртвых апостолов его собственного, и то, как они боялись их, было для него забавным. Он подумал, не стоит ли ему когда-нибудь взять с собой на урок Арк или Альтруж, но отбросил эту мысль. Он ждал, когда закончится урок, чтобы выследить Гермиону и исправить то, что с ней сделал Уизел. Как бы то ни было, не успел Квиррелл их отпустить, как Гарри ушёл.***
«Как трудно, подумал Гарри, найти в замке одинокую девочку?» Он не рассчитывал на то, что не сможет уловить аромат её праны, пахнущей старыми книгами и пыльными томами. Где бы она ни была, она находилась там какое-то время, и не двигалась, чтобы оставить ему след. Его это начинало раздражать, когда в конце концов он все-таки уловил носом её запах. К несчастью для него, этот запах был более реальным, чем способ идентификации магии. Гарри замер, когда тролль прошел через коридор и вошел в комнату справа от него. Гарри было наплевать на тролля, он ничего ему не сделал, поэтому он не собирался его трогать. Так было до тех пор, пока он не услышал крик, от которого у него замерло сердце. Гарри укрепил свое тело до предела и помчался туда, куда вошёл тролль. В спешке Гарри сорвал дверь с петель. Там, скрючившись от страха, лежала Гермиона, а массивный тролль поднимал свою пропорционально большую дубину в сторону неподвижной девушки. Гарри действительно не думал о том, что он будет делать дальше, он просто сделал это. Он бросился к Гермионе, успел схватить её и откатиться в сторону, но не раньше, чем получил удар массивным оружием тролля. Гарри уже чувствовал, как на его спине образуется синяк. Если бы не его усиление и не тот факт, что дубина в руке тролля была немного трухлявой, то он бы сейчас наверняка был мёртв. Ему удалось оттащить их обоих с дороги, но теперь тролль стоял между ними и выходом. «Проклятье», – всё выглядело не слишком хорошо. — Моя душа — оружие, — произнес он, и в его руках появилась алебарда. Ее длина от конца древка до кончика лезвия составляла почти два метра. На самом лезвии были выгравированы руны для различных эффектов, и, что самое смертоносное, лезвие было покрыто ядом горгоны. Гарри вспомнил, как он пробовал повторить за Широ, и у него получалось только то, с чем он был хорошо знаком. Эта алебарда была одной из таких вещей, он присутствовал при ковке и формировании оружия, он сам выгравировал руны, и именно он покрыл клинок ядом горгоны. После усыновления на него не действовал змеиный яд, и теперь, спустя годы, чтобы замедлить его, нужно было что-то гораздо сильнее, так что покрытая ядом алебарда подходила идеально. Если ему удавалось пораниться или порезаться, он не беспокоился о последствиях и имел под рукой достаточно смертоносное оружие. Из оружия он предпочитал алебарду и кусаригаму, ему также нравились цепи, которые были выкованы, а затем на них были вырезаны руны. Он встал между троллем и Гермионой, когда дубина опустилась. Гарри укрепил себя и поднял древко навстречу дубине. На него обрушился удар, и он почувствовал, как заныли его суставы. Он посмотрел вверх, когда тролль снова отвёл дубину назад, и быстро создал цепи, которые бросил к ногам тролля. Они обвились вокруг них, и тролль на мгновение пошатнулся, но устоял на ногах. За это время Гарри отвёл руку с алебарду в броске через плечо, словно копьё, с криком «Thurisaz!» руна на лезвии над рукоятью затрещала от электричества, которое потекло по лезвию, и по дуге направилась к троллю. Лезвие полетело к голове тролля, но было отбито немного в сторону машущей дубиной. Оно задело висок, и электрическая дуга пронзила часть его лица и ухо. Это разъярило существо, который теперь смотрело на них одним нормальным и одним обугленным глазом. Ухо на боку головы теперь было не более чем почерневшим и обгоревшим куском мяса, а часть лица покрывали следы ожогов, жаль, что жар от молнии ослабил яд горгоны. Тролль зарычал от ярости и двинулся к ним. Гарри решил попробовать что-нибудь сделать, чтобы уйти с дороги. Он схватил Гермиону и, перекинув через плечо, прыгнул боком к стене, изо всех сил желая оставаться на месте. Ему это удалось. Теперь он стоял горизонтально на стене. Однако Гарри быстро оправился от шока, ведь ему ещё предстояло справиться с разъяренным троллем. Он взбежал по ней и обогнул, прежде чем вышвырнуть Гермиону из комнаты. Она была вне опасности, и теперь он мог сосредоточиться на убийстве тролля, а не на её защите. Он осмотрел его и остался недоволен результатом. У троллей, как известно, очень стойкая к магии кожа, копьё сработало только потому, что он направил в него большое количество праны, прежде чем активировать выгравированную на нем руну молнии. Чисто магическая атака была практически бесполезна против чего-то подобного. Он был так зол, что заставил Лен искать Гермиону в других частях замка, и теперь ей понадобится слишком много времени, чтобы добраться до него. Гарри создал другой клинок — клеймор, и прыгнул на тролля. Уклоняясь от диких взмахов дубины, он укрепил его, пытаясь вонзить в своего врага. Он целился в суставы и места, которые у человека были бы слабыми точками, но эта чёртова толстая кожа оставалась помехой. Один удачный взмах тролля, и правая рука Гарри была сломана, а клинок выбит из захвата. Он создал другой клинок, одноручный гладиус, и принялся за работу. В отличие от большого клеймора, гладиус был предназначен для уколов, и его острие помогло Гарри провести остриё через толстую кожу тролля, позволяя лезвию проникнуть глубже в чудовище. Тролль выглядел ошеломленным. Яд горгоны начал действовать и быстро распространялся по организму. Когда яд достигнет мозга, все будет кончено, но тролль пытался двигаться, к тому же яд был несвежим и быстро терял силу несмотря на то, что это один из самых сильных ядов в мире. Чудовище пьяно двигалось к дверному проёму, но Гарри не позволил ему и шагу ступить дальше в замок. Он не мог сказать, когда придёт кто-то ещё, и не хотел рисковать, если схватка затянется. Гермиона уже ушла, а его усиленные уши не улавливали никаких признаков присутствия поблизости никого, кроме него и тролля. Он использовал самое сильное оружие, которое у него сейчас было, и надеялся, что этого будет достаточно, чтобы остановить тролля. Гарри потянулся вверх и одной рукой взялся за повязку. Стоя спиной к дверному проему, а перед ним был только тролль, и он мог быть уверен, что это безопасно. Раздался щелчок, едва заметный, но это был знак, что он может снять повязку, которую он сорвал со своего лица. Он встретился взглядом с троллем и влил в глаза столько праны, сколько смог. Они ярко засветились, и его взор не отрывался от тролля, пока он подавал в них огромное количество праны, чтобы окаменить свою цель. Тролль шатался на своих всё ещё скованных ногах, но как только он встретился взглядом с Гарри, все было кончено. Его взгляд, несмотря на использование праны, оказывал физическое воздействие, которому шкура тролля не могла противостоять. Обычно ему требовалась целая секунда, чтобы превратить в камень немага, и три — для любого из волшебников его мира. На тролля этот эффект работал ещё медленее — около тридцати секунд постоянного зрительного контакта. Однако это были не обычные обстоятельства: Гарри активно вливал столько праны, сколько мог. Тролль успел сделать четыре шага, прежде чем полностью превратился в камень. Гарри рухнул на пол, так как полностью выбился из сил. Он вернул повязку на лицо и лег на спину. Он чувствовал синяк, на его спине в том месте, куда его ударила дубина тролля, который давал о себе знать, но его это мало волновало. На нём, раны исцелялись гораздо быстрее, чем у других, и через день-два синяк исчезнет. Гарри услышал быстро приближающиеся шаги и, повернувшись, увидел Гермиону в сопровождении нескольких профессоров, которые приближались к нему по. Кавалерия прибыла тогда, когда все было кончено. Он не хотел показывать им свои глаза, но у него не было времени на то, чтобы что-то с этим сделать, так как вскоре они появились в дверях. Дамблдор выглядел довольным тем, что пришел и спас его, и Гарри мог поклясться, что видел на его лице самодовольную ухмылку. Так было до тех пор, пока они не увидели тролля, или, лучше сказать, удивительно точную статую тролля, выполненную из гранита. — Мистер Поттер, я думаю, нам нужно объяснение.***
В большом зале Сьюзен Боунс первой заметила, что за их столом кого-то нет. После расследования, проведенного её тетушкой, она время от времени разговаривала с Гарри, не настолько, чтобы стать другом, но она общалась с ним больше, чем большинство. Быстрый взгляд по залу не обнаружил никаких признаков фиолетового цвета, кроме мантии Дамблдора. Она как раз собиралась спросить всех, что происходит, когда в зал ворвался профессор Квиррелл. Весь зал затих, когда он промчался полпути до главного стола, а затем воскликнул. — Тролль! Тролль! Тролль в подземельях! Спешил вам сообщить, — после чего упал в обморок на месте. Весь зал разразился звуками, пока не раздалось несколько громких хлопков, выпущенных из палочки Дамблдора, и не привлекли всеобщее внимание. — ТИХО! Все студенты должны следовать за старостами в гостиные. Я и персонал… — Его прервал звук открывающихся дверей, но на этот раз в зал ворвалась растрепанная и слегка помятая Гермиона Грейнджер. — Гарри сражается с троллем, второй этаж! Помогите ему! — Глаза всех присутствующих расширились. Их таинственный первокурсник сейчас сражается с троллем? — Очень хорошо, мисс Грейнджер, ведите. Похоже, наш тролль переместился с тех пор, как Квиринус уведомил нас. Все студенты должны оставаться здесь. Весь персонал, кроме Северуса и Минервы, защищать их. Вы двое — со мной. Квиринус, ты тоже идешь. Возможно, ты сможешь сказать мне, тот ли это тролль, когда мы его найдем, — воскликнул Дамблдор, и вышел из зала. Четверо профессоров поспешили на второй этаж, где даже сейчас были слышны звуки битвы. Квиррел, похоже, не хотел продолжать их и шел в хвосте. Если бы не пристальный взгляд Снейпа, он мог бы просто сбежать, как трус. Обогнув угол, они увидели Гарри Поттера, наполовину вышедшего из двери; он держал одну руку на повязке, как будто хотел снять её, но зачем — никто не мог догадаться. Пройдя мимо него, они увидели тролля, застывшего на середине шага. Вокруг его лодыжек были обмотаны цепи, в стену была воткнута алебарда, покрытая следами подпалины, лезвие было в крови, возле разрушенных раковин лежал клеймор, он тоже был в крови, как и более короткий клинок, лежавший у ног Гарри. Дамблдор подошел к Гарри и сказал: — Мистер Поттер, я думаю, нам нужно объяснение.