***
Гарри переводил взгляд с девушки, стоявшей перед ним с ухмылкой на лице, на листок с разрешением в её протянутой руке и обратно. — Я остаюсь при своём мнении: «Они должны быть совершенно безмозглыми», это просто доказывает мою точку зрения. — Я сказала ему, что это поможет мне понять то, что написано в «Увеселение с упырями» о медленно действующих ядах, и он сразу же подписал его для меня. Он также сказал, что я лучшая ученица в этом году, — на щеках Гермионы появился розовый румянец, что вызвало у Гарри полное отвращение. — Он даже не посмотрел, какую книгу ты хочешь, — сказал Гарри, так как видел всё это глазами Лиз. — Если уж на то пошло, это было довольно безответственно с его стороны. — Даже так… Эй! Откуда ты знаешь, смотрел он на нее или нет? Тебя не было в кабинете, а дверь была закрыта, — по крайней мере, Гермиона была более внимательна, чем блондинчик. Её глаза сузились, и Гарри не смог удержаться от ухмылки. — Это секрет, — сказал он, и знал что это очень раздражает Гермиону: она не любит, когда на её вопросы не отвечают. Гарри, спасаясь от её гнева, поспешил в сторону библиотеки, а Грейнджер устремилась за ним.***
— Зелья Мосте Потенте? — спросила мадам Пинс, в её голосе слышалось недоверие. Гарри не винил её: у него был экземпляр книги, и он знал, какие зелья можно найти в ней, а Оборотное зелье было, пожалуй, самым «дружелюбным» из них. Библиотекарь внимательно изучила подпись, так как вероятно, решила, что это подделка, но в конце концов вздохнула, и направилась в запретную секцию. Через несколько минут она вернулась с большой книгой в руках — не похоже, чтобы на ней сохранились чары консервации, — и выписала её для Гермионы. Положив книгу в сумку, Гермиона поспешила прочь, и похоже она совершенно не волновалась, что её кто-то увидит. Гарри, совершенно невозмутимо последовал за ней, и привлёк гораздо меньше внимания, так как догадался, куда она его ведёт. Оказалось, что это туалет Плаксы-Миртл. Гарри быстро посмотрел на раковину: он нашёл вход в Тайную комнату ещё ночью, но на входе стояла очень слабая защита, и любое вмешательство могло её разрушить. Гарри мысленно поаплодировал тому, кто это сделал, поскольку простое открытие входа или проверка, привела бы к разрушению и оставило бы свидетельство того, что вход в Комнату был обнаружен. Похоже, что Миртл по какой-то причине здесь не было, хотя Гарри по ней и не скучал, а туалетами никто не пользовался из-за призрака. Если бы не вход в Тайную комнату, который находился всего в нескольких футах от него, что не упускал из виду Гарри, то это было бы почти идеальное место для варки зелья, которое не хотелось чтобы обнаружили. Конечно, были и другие места, где можно было сварить зелье: у Гарри была специально оборудованная для этого комната в захваченной им башне, можно было использовать гавань, куда приплывают лодки первокурсников, можно было использовать пустой класс или множество других мест, но, как и в случае со входом в Тайную комнату, кто станет искать его в женском туалете? Гарри посмотрел на Гермиону, которая сильно позеленела, когда открыла книгу. Гарри знал, что там было, и некоторые зелья имели ужасающие эффекты, а некоторые — ещё более ужасающие побочные эффекты. Там были изображения вывернутой наизнанку головы волшебника, ведьмы с лишними руками, растущими на голове, человека с глазами и ртами на ладонях, маленькой девочки, превратившейся в какую-то демонскую мерзость, младенца с непропорционально развитыми мышцами, которые обычно видны у сильных культуристов, и многих других. — Нашла! — сказала Гермиона. На странице, которую она просматривала, были изображены ведьмы и волшебники в середине трансформации, и Гарри подумал, что выражение сильной боли вполне уместно: в их телах происходили заметные физические изменения, да ещё и в ускоренном темпе. — Я никогда раньше не видела такого сложного зелья! — она серьезно? Ведь это зелье уровня ЖАБА. Она посмотрела на список ингредиентов. — Златоглазка, пиявки, спорыш и водоросли, — пробормотала она. — Их можно найти в базовом наборе для зельеварения или в аптеках, так что их легко достать. А вот порошкообразный рог Двурога, измельченная шкура бумсланга — их достать будет непросто, — Гарри не стал говорить, что все эти ингредиенты есть у него в башне, он поможет ей с ними, если она не придумает что-нибудь сама. Не так уж и сложно было отправить сову в аптеку, но, похоже, отсутствие логики в Волшебном мире брало верх. Или это так, или она взяла пример со своего кумира. — Нам также понадобится немного волос, в кого мы превращаемся, — Гарри только кивнул, прежде чем произнести вслух. — Ты ведь понимаешь, что я не могу это выпить? — Гермиона удивленно посмотрела на него, её нижняя губа выпятилась, а в глазах появились крокодиловы слезы. — Я имею в виду, что у меня есть способности метаморфа, пусть и незначительные, и поэтому это зелье небезопасно для меня, — кроме того, все осложняется тем, что он не совсем человек. — Полагаю, тогда мне придётся привлечь Невилла, — сказала она. — В любом случае, лучше делать это с несколькими людьми, — она даже не подумала о том, что Невилл может не захотеть участвовать в этом, а вела себя так, словно это было само собой разумеющееся решение. — Как ты собираешься достать более необычные ингредиенты? Как я уверен, ты знаешь, они недоступны для студентов второго курса, и Снейп вряд ли нам их даст, — тем более что она не скажет, для чего они ей нужны. — Тогда, наверное, нам придется украсть их из склада профессора Снейпа. Это очень важно, и поэтому некоторые правила придется нарушить! — Гарри поднял бровь: Гермиона нарушает правила — это немыслимо. Он бы пошутил, что она одержима или её кто-то подменил, если бы в её глазах не было решительного блеска, что означало бы, что она уже всё решила. Гарри вздохнул. — Не надо устраивать набег на склад Снейпа, я раздобуду шкуру бумсланга и рог двурога, — если она действительно намеревалась взять ингредиенты из личных запасов Снейпа, то она, вероятно, не понимала, что это означает для мастера зелий — это всё равно что проникнуть в мастерскую мага. Кроме того, эти ингредиенты были довольно редкими и более дорогими, чем те, которыми обычно пользуются школьники. Воровать их в любом случае было бы неправильно. Гермиона просмотрела рецепт зелья и прикусила губу. — На приготовление зелья уйдет какое-то время, примерно месяц, если мы сможем достать ингредиенты. Это долго, но это лучшее, что мы можем сделать, если только Малфоя не убьют на завтрашнем матче по квиддичу, — она, должно быть, действительно уверена, что это Хорёк, если судить по яду в её голосе, но Гарри так не думал.***
Гарри уклонился назад, когда топор почти отделил его руку от тела. Он посмотрел на топор и доспехи, упавшие с одного из верхних этажей, и вздохнул. — Это становится чертовски нелепым, — это действительно было так! С тех пор как он прибыл в Хогвартс, происходили события, которые могли бы привести к довольно серьёзным травмам, тем более если бы он был обычным человеком. Оружие, которое хранилось в доспехах Хогвартса, было зачаровано так, что затрудняло магическое исцеление. На статуи и доспехи по всей школе были наложены дремлющие чары, которые активировались при угрозе школе и её ученикам. Это была ещё одна линия защиты в дополнение к внушительным школьным стенам и самим преподавателям. Было бы глупо, если бы нападавшие могли просто исцелить рану магией, поэтому на всё оружие, удерживаемое доспехами, были наложены чары, препятствующие магическому исцелению; чтобы устранить нанесённый ими ущерб, потребуются специалисты, и даже у них уйдёт на это время. Если бы Гарри не отодвинулся от падающих доспехов, то топор попал бы ему в правую руку, оставив её бесполезно болтаться на боку до тех пор, пока повреждения не будут устранены. Конечно, сам по себе он поправлялся быстрее, чем обычный волшебник, но всё равно потребуется несколько дней, чтобы его ускоренное исцеление обратило вспять магию, мешающую закрытию раны. — Опять домовой эльф, — сказал Гарри, когда проверил наличие остатков праны. Что бы ни замышлял этот домовой эльф, это был уже семнадцатый инцидент, который мог закончиться для него довольно серьёзной травмой, и он всё больше и больше раздражался из-за этого. Прана эльфа была той же самой, которую он почувствовал на Кингс-Кросс, когда барьер был запечатан, и, похоже, кто-то не хотел, чтобы он вмешивался в то, что происходит в Хогвартсе в этом году. — Так, всё. Я иду на кухню, чтобы узнать, смогут ли они дать мне ответы, — Гарри повернулся и направился вниз, где находились кухни. Как обычно, Лиз и Фран пристроились за ним, а Лен обвила его шею. Пощекотав грушу, Гарри вошёл в кухню и увидел, что там собрались эльфы. Быстрое сканирование показало, что тут был эльф, который проделывал с ним эти вещи, но сейчас его здесь нет. Эльфы посмотрели на Гарри и тепло поприветствовали его, возможно, даже теплее, чем любого другого, ведь Гарри, помимо всего прочего, научил их новым рецептам и починил некоторые вещи, которые они не могли. — Привет, ребята, — сказал он, и половина комнаты повернула головы к нему. Удивительно, как изменились эльфы с появлением Гарри: они научились шутить, а один эльф даже приобрел нотки сарказма. — Я хотел спросить, не видел ли кто-нибудь из вас в последнее время в замке нового эльфа. Было несколько инцидентов, из которых следует, что кто-то не хочет видеть меня в замке. Если вы что-нибудь заметите, пожалуйста, дайте мне знать, хорошо? Выражение лиц эльфов удивило бы многих, домовые эльфы обычно не любят злиться, и это было что-то новое. Все согласились, и Гарри был уверен, что теперь у него будет несколько эльфов, которые всегда будут прикрывать его спину, они всегда хотели ему угодить. Невидимый Дамблдор, пришедший выпить кружку горячего шоколада, был весьма удивлён реакцией эльфов. Для них было непривычно так выражать своё недовольство, и он подумал, не это ли имела в виду та женщина в прошлом году, когда говорила, что Гарри будет под защитой, ведь никто не заподозрит домовых эльфов, тем более в школе.***
Была суббота, день, матч Гриффиндора и Слизерина, и вся школа вышла на поле, вся школа, кроме Гарри. Он сейчас находился в Большом зале и стоял на коленях на выгравированной в полу эмблеме школы. Он попросил Лиз подождать в вестибюле, чтобы не пропустить никого, кто бы мог заглянуть к нему. Гарри вспомнил, как Элестия говорила, что центральный камень находится под землёй, и предположил, что он находится под Большим залом, но не дальше. Была вероятность, что он находится в каком-нибудь помещении в подземельях, но Гарри чувствовал, что он находится под эмблемой, на которой он сейчас стоял на коленях. Быстрый структурный анализ показал, что пол под ним был толщиной в два фута, а затем превратился в пустое пространство. Теперь оставалось только придумать, как его открыть. Внимательно рассмотрев эмблемы разных факультетов, он заметил в них по маленькому драгоценному камню. В сегменте Рейвенкло — сапфир, в сегменте Гриффиндора — рубин, в сегменте Слизерина — изумруд, в сегменте Хаффлпаффа — янтарь. Структурный анализ каждого из них показал, что в них есть какая-то магия, но он не сразу это понял. — Гарри? Что ты здесь делаешь? — Гарри рывком поднялся и увидел, что Елена сквозь стену проникла в Большой зал и с любопытством смотрит на него. — Меня попросили попытаться поговорить с духом Хогвартса, и проще всего начать с центрального камня, я полагаю, что этот камень находится под этой эмблемой. Я пытаюсь понять, как его открыть, но не понимаю, как это сделать, — Гарри посмотрел на неё, но тут же опустил лицо, когда она прищурилась. — По такой реакции я догадываюсь, что ты только что вспомнил, чья я дочь. На самом деле открыть его довольно просто: достаточно направить магию в каждый из драгоценных камней, и он откроется. Большинство взрослых сегодня не могут это сделать, так как они растут и пользуются только палочками, и не учатся направлять магию через другие средства, но это тебя не касается, — Гарри был на грани того, чтобы просто подойти к стене и удариться об неё головой, если всё действительно так просто, то магия, которую он почувствовал в драгоценных камнях, вероятно, была там для того, чтобы привести в действие механизм. — Спасибо, я займусь этим, — Елена заняла место неподалеку за столом Рейвенкло и наблюдала за тем, как Гарри положил руку к янтарю. Вскоре между его пальцами появилось теплое свечение, затем он перешел к сапфиру, от которого исходило холодное голубое, почти белое свечение. Красный рубин и зелёный изумруд тоже вскоре засветились, и Гарри отступил назад, ожидая, что произойдёт. Вскоре эмблема разделилась на четыре части: гриффиндорская часть осталась наверху, а три другие опустились и зависли внизу. Это было довольно интересное зрелище: Гарри опустился с гриффиндорской секции на рейвенкловскую, которая была примерно на три метра ниже, затем на хаффлпаффскую, которая была еще на три метра ниже, и на слизеринскую, которая была еще на три метра ниже и на три метра выше пола. Как только ноги Гарри коснулись каменного пола внизу, сегменты поднялись и образовали эмблему, перекрыв свет и звук из зала. Гарри произнес Люмос и огляделся вокруг. Елена и Фран были с ним, и это напомнило ему, что Лиз всё ещё находится наверху, и продолжала наблюдать за происходящим. «Эй, Лиз, Большой зал вернулся в нормальное состояние или есть какие-то признаки того, что мы там были?» мысленно спросил Гарри. «Как будто вас здесь никогда не было, Мастер. Вы нашли что-нибудь интересное? Может быть, это тот самый камень?» спросила она. «Мы находимся на дне какой-то шахты, всё здесь представляет собой расширенное пространство, а сам воздух сильно пропитан магией. Я думаю, здесь что-то есть, и мы привлекли его внимание. Я буду осторожен, со мной Фран и Елена, но я был бы благодарен, если бы ты присмотрела за тем, что происходит наверху», Гарри не шутил, когда говорил, что чувствует магию здесь, она покалывала кожу и щекотала горло, когда он вдыхал воздух. — Фран, наверное, будет лучше, если ты сейчас поможешь мне. Елена, пожалуйста, будь начеку, если не можешь сказать мне, что здесь внизу. Давайте будем осторожны, — Елена была несколько ошеломлена, когда Фран материализовалась рядом с ней, и Гарри увидел в её глазах любопытство. — Я сама здесь не была, не видела для этого причин, так что, боюсь, не смогу подсказать вам ничего стоящего, — сказала она, и прошла немного вперед. Фран немного отступила назад, чтобы прикрыть Гарри сзади, а он спроецировал оружие в каждую руку: в левую — копье, в правую — английский меч. Копье было направлено вперед и немного влево, а меч он держал немного позади себя, и был готов ко всему, что может застать его врасплох. Следуя за одной из парящих сфер Гарри по коридору, они обнаружили несколько проходов в каждую сторону, после чего проверяли, нет ли ловушек и в каком направлении исходит энергия, но Гарри было интересно, насколько велико это расширенное пространство. — Ладно, это просто смешно. Я всё ещё чувствую чары расширения пространства, так что мы, должно быть, всё ещё находимся там, но насколько они большие? — спросил Гарри, когда нашёл ещё один коридор, по которому можно было пройти. Он был примерно такой же длины, как Большой зал, и это была только часть всего лабиринта. — На чары расширения пространства влияет множество факторов, включая, в частности, количество и качество окружающей магии, скорость расширения пространства, способ крепления чар, материалы, из которых изготовлено внешнее пространство, а также опыт того, кто произносит заклинание, — Гарри остановился на месте и посмотрел на призрака, которая приняла невинный вид. — Это был риторический вопрос, — простодушно ответил Гарри, и заметил, как дрогнула её губа. Гарри фыркнул и продолжил путь по коридору, в котором они находились. В конце концов, он же должен когда-то закончиться.***
Снаружи, на поле для квиддича, один домовой эльф пытался найти Гарри Поттера. Он должен был вывести Гарри Поттера из школы ради его же безопасности, мистер Поттер был слишком дорог окружающему мира, чтобы потерять его из-за ужаса, который его хозяин развязал в замке. Эльф посмотрел на игроков в квиддич и, не увидев среди них Поттера, стал искать его среди толпы. Это было несложно: даже Добби знал, что у великого Гарри Поттера волосы странного цвета. Однако в толпе не было никаких признаков фиолетового цвета, за исключением мантии директора. Добби знал, что великий Гарри Поттер ответственен за конец террора Того-Кого-Нельзя-Называть, и именно поэтому его плохой хозяин не мог быть таким ужасным, как раньше. Может, у домовых эльфов и не так много прав, но до падения Тёмного Лорда их могли убить, и никто бы и глазом не моргнул, тогда как сейчас это было «преднамеренная порча имущества», за которую полагался сравнительно небольшой штраф. Добби вспомнил, как сын Плохого Хозяина вернулся из Хогвартса и кричал о «проклятом полукровке», как он называл Гарри Поттера. Именно из этих разглагольствований Добби узнал о силе великого Гарри Поттера — ведь только удивительный волшебник может творить беспалочковую магию, — и о других вещах: он учился на Хаффлпаффе, но не был «тупицей», был лучшим в на всех уроках, носил повязку на глазах и у него были фиолетовые волосы. Добби решил, что предотвратить смерть Гарри Поттера будет очень просто: он просто перестанет получать письма от людей, и тогда тот не будет думать, что у него есть друзья, и передумает возвращаться в Хогвартс. Проблема заключалась в том, что письма шли не к Гарри Поттеру, а к гоблинам, и он не мог их перехватить. Следующей идеей домовика было запечатать барьер на Кингс-Кросс, но это его ничуть не смутило, и Добби был уверен, что Гарри Поттер его видел. Он следил за мальчиком и его друзьями до тех пор, пока они не вошли внутрь. В этот момент он заметил странное колебание магии и, когда подошёл поближе, увидел, что все они исчезли. С тех пор как великий Гарри Поттер перешел на второй курс Хогвартса, Добби всё время пытался травмировать его, чтобы отпугнуть или просто вывести из замка, но всё было безуспешно. Он был слишком быстр, и Добби казалось, что невидимые люди следят за его спиной, когда великий Гарри Поттер реагировал на то, чего не мог заметить. Однако пытаться подстраивать несчастные случаи становилось всё сложнее, и он не знал, как скоро его поймают. Добби заметил, что с предыдущего вечера домовые эльфы Хогвартса начали наблюдать за Гарри Поттером, и Добби не смел ничего делать, пока они были рядом, ведь если они поймают его, то он уже не сможет защитить Гарри Поттера от того, что сделал его плохой хозяин.***
Призрак Елены Рейвенкло внимательно рассматривала мальчика, который называл себя Гарри Поттером. Она не знала, что вообще думать, он был самым уникальным и непохожим на других людей, которых она когда-либо встречала. Разговор с ним перед распределением студентов был просто прихотью, и она была рада, что последовала ей. То, что он действительно мог прикоснуться к ней, установить физический контакт, стало для неё большой неожиданностью. У призрака уже не было тех ощущений, которые она испытывала при жизни: ни вкуса, ни осязания, ни понятия горячего и холодного. Её рука в его руке и губы, коснувшиеся тыльной стороны руки, были первым физическим ощущением, которое она испытала за тысячу лет. В следующий раз, когда она встретила его, они шутили друг с другом, и изображали старомодные любезности в слишком драматичной манере. Это было так необычно для неё, что она не могла не подыграть, это как глоток свежего воздуха после столь долгого перерыва. Она не сводила с него глаз, и они изредка переговаривались друг с другом, она не общалась со студентами со времён Тома Риддла, пятьдесят лет назад. Том Риддл — это имя навевало неприятные воспоминания. Он был идеальным примером ученика. Профессора любили его за трудолюбие, интеллект и умение произношение заклинаний, а его харизма привлекала студентов со всех факультетов. Считалось, что он изначально был магглорожденным, и его определили в Слизерин, факультет, который приобрел довольно дурную репутацию из-за расизма и фанатизма. Ей следовало знать, что не стоит доверять ему, ведь мужчины, когда чего-то хотят, ведут себя просто очаровательно. Она чувствовала себя оскорбленной, как будто её использовали и выкинули, когда он так легко втерся ей в доверии, и она дала ему всё, что он просил. Он мог попросить у неё всё, что угодно, если бы это было в её силах. Она была тогда абсолютной дурой. Не было ничего удивительного в том, что это Он вырос в монстра, который терроризировал Британию в течение десяти лет, пока не появился мальчик, который теперь шагал рядом с ней. Она должна была это заметить — скрытую злобу, жадность, но Риддл казался таким искренним. Вплоть до шестого курса. Если подумать, то примерно с этого же времени он начал носить какое-то уродливое кольцо. Возможно, оно имело какое-то значение, и она обязательно расскажет об этом Гарри позже. Поттер был совершенно не похож на Тома Риддла. Начнём с того, что она первой вступила с ним в контакт, а не наоборот. Отношения между ними тоже были совершенно разными: Риддл окружил себя последователями, слугами, мясными щитами и пушечным мясом, в то время как Гарри держался на расстоянии от всех и допускал к себе лишь нескольких человек. Она осознавала, что, вероятно, была ближе всех к нему среди обычных обитателей Хогвартса. Елена не считала себя его близкой подругой, но она была гораздо ближе, чем кто-либо из персонала, студентов или других призраков, включая брюнетку с Гриффиндора. Эта мысль заставила её улыбнуться, хотя она и не знала почему. Гарри не использовал её в своих интересах, не требовал знаний о прошлом, не приставал к ней с вопросами об основателях, как это обычно делали многие, узнав, кто она такая. На самом деле он доверился ей, правда, в мелочах, но все же, он рассказал ей о себе, то, что не рассказывал никому другому. Когда она назвала себя дочерью Ровены Рейвенкло, она ожидала, что он будет задавать множество вопросов на разные темы, но вместо этого он решил рассказать ей о себе, и о том, кого он считает своей семьей. Она поначалу не решалась рассказывать ему о диадеме своей матери, но, когда он выдал ей свой секрет — она согласилась. Если он готов был заглянуть за тень её матери, чтобы увидеть её, то Елена понадеялась, что именно он исправит ошибку, которую совершила пятьдесят лет назад. Она вспомнила закат, на который они смотрели, разговаривая до самого вечера, и это было одно из самых приятных и расслабляющих занятий за последние несколько столетий. Сейчас она смотрела на него, когда он осторожно шел по коридору, и настороженно осматривался на случай ловушек и тому подобного. Она признала, хотя бы для себя, что Гарри был образцовым молодым человеком, с которым вполне могла бы общаться. Возможно, настало время сделать это? Ведь до сих пор все их разговоры проходили вдали от посторонних глаз. Ей было интересно, как люди отреагируют на то, что призрак Рейвенкло будет сидеть за столом Хаффлпаффа и разговаривать с кем-то из них во время еды. Некоторых учеников Рейвенкло это, по крайней мере, вывело бы из себя — многие из них неоднократно пытались заговорить с ней. Она им не отвечала. Им нужны были только знания и другие вещи для удовлетворения собственных желаний. Елена перевела взгляд на другого… человека, которая шла рядом с ними, — та, что, казалось, наполовину состояла из металла. То, что кто-то просто появился из воздуха рядом с Гарри, удивило, а то, что у неё, в отличие от призрака, было физическое тело, сделало ситуацию ещё более интересной. Кто она? Что за связь у неё с Гарри? Что это за огромная булава? Пока они шли, Елена держала свои вопросы при себе, несмотря на сжигающее ее любопытство — в конце концов, сейчас было не время для этого. И она просто шла вперед, твердо решив, что ничто не ускользнет от её внимания и не причинит вреда Гарри, да и ей самой было весьма любопытно это место.***
Альбус Дамблдор сидел на трибуне и наблюдал за ходом игры, но его мысли были заняты не этим, а Гарри Поттером. Мальчик был просто непредсказуем, с ним невозможно было справиться. Джеймс был проказником, если можно было посмеяться над чем-то, то он это делал, он был в центре внимания, и ему это нравилось. Дамблдор надеялся, что Дурсли сумели подавить в нём склонность к драматизму, но кто знает, как бы плохо им всем пришлось, если бы его действительно воспитывал Джеймс. Лили была умной, но это не значит, что она была заучкой, потому что это не так. В Лили были «влюблены» все ученики школы с первого по седьмой курс (независимо от того, признавались они в этом или нет). Однако она была вспыльчива, чертовски вспыльчива. Если Лили Эванс на кого-то злилась, то вся школа была начеку: однажды четверо семикурсников Слизерина увидели её, и буквально убежали от разъярённой четверокурсницы. Гарри Поттер не был похож ни на одного из них, в нём не было ничего от Джеймса, он был затворником и социопатом. Не было у него и вспыльчивого характера Лили. Это не значит, что Поттер никогда не злился, просто его было сложнее заставить это сделать, но все точно знали, каков будет исход. Если Джеймс доводил объект своего гнева до слез, а Лили с яростью бросала всё, что попадалось ей под руку, то Гарри в качестве мести — расправлялся с обидчиком быстро и решительно. В качестве примера можно привести шрамы Рональда Уизли или неловкие ситуации, в которые иногда попадал Драко Малфой — как Гарри это удавалось, Дамблдор не знал. Слова той фиолетововолосой женщины в прошлом году всё ещё вертелись в голове: что она имела в виду, когда сказала, что Гарри будет под защитой? Он сказал ей, что правила Хогвартса не позволяют нанимать наёмников или что-то в этом роде, но она лишь улыбнулась, когда он упомянул о фамильярах. Возможно, это имеет смысл, Гарри взял с собой в школу фамильяра, но если это правда, то что же это было? Где он был? Кошка, которая сопровождала его повсюду, действительно фонила магией, причём довольно сильно, но то, что сказала женщина, подразумевало, что Гарри возьмёт с собой дополнительную помощь. Нельзя было заставить существо стать твоим фамильяром, особенно более сильное в магическом плане, но Дамблдор не мог придумать, что ещё он мог сделать. Всё было бы гораздо проще, если бы он мог получать ответы непосредственно из источника, но Гарри был окклюментом, что делало легилименцию недоступной, да и откуда у ребёнка такая сильная защита разума? Были и другие варианты, но, когда Дамблдор заглянул в медицинскую карту Гарри, как директор, он обнаружил, что тот невосприимчив и к Веритасеруму. Если бы Визенгамот действительно следовал своим правилам, чего он не делал из-за многочисленных взяток и коррупции, то слова Гарри нельзя было бы использовать в суде. Существовали и магические клятвы, но они не использовались в суде уже несколько столетий, всегда находился кто-то, кому удавалось найти лазейку, и вся система была отменена. Магическая клятва должна была быть дана отдельному человеку, и от того, кому она была дана, зависело, какое наказание он получит за каждое нарушение. Если тот, кто получил клятву, решил её проигнорировать, то никто ничего не узнает, но была и обратная сторона: тот, кому была дана клятва, знал о каждом её нарушении, и это было начальным толчком к наказанию. Руническая последовательность правды также была нестабильна, так как обнаруживала ложь, а не заставляла говорить правду, и имела те же ограничения, что и клятвы, что должны были быть связаны с кем-то, кто должен был знать об этом каждый раз, когда руны срабатывали. У Дамблдора заканчивались идеи: он не мог напоить его зельем правды, чтобы выяснить всё, так как у него был к нему иммунитет, не мог использовать легилименцию, так как у него была довольно сильная окклюменция. Он не мог установить в своём кабинете руническую последовательность и вызвать Гарри, так как это не заставило бы его говорить правду, а Гарри был достаточно умён, чтобы понять, когда следует промолчать, что было очень досадно. Заставить Гарри принести ему клятву тоже практически невозможно, поэтому он терялся в догадках, как поступить. Он подумывал о том, чтобы попробовать Imperio, но Гарри был более чем достаточно бдителен, чтобы заметить такие вещи, а скорость, которую он демонстрировал, была феноменальной, более чем достаточной, чтобы уклониться от таких заклинаний, которые действуют с довольно низкой скоростью, в отличие от заклинаний, используемых в бою. Ещё одна причина, по которой пожиратели смерти так любили Аваду, состояла в том, что это было одно из самых быстродействующих заклинаний, известных волшебникам в настоящее время, даже если она бледнела в сравнении с пулей. Дамблдор вернулся к игре: дела у Гриффиндора шли на удивление хорошо, особенно с учётом того, что молодой мистер Малфой купил себе место в команде новыми мётлами. Он вздохнул, что же это за соревновательность такая, что родители потакают таким детским капризам, эти мётлы были очень дорогими, а Люциус купил их как ни в чём не бывало. Он подумал, как бы изменился этот матч, если бы в нём участвовал Гарри Поттер. Он хотел, чтобы мальчик оказался в Гриффиндоре, так как это помогло бы ему стать выдающейся фигурой, которая была необходима. Однако у Хаффлпаффа были свои преимущества: никто никогда не думал о них плохо, но и никто не считал их сильными ведьмами и волшебниками. Стереотипы, что уж поделать. Гриффиндорцы — лидеры и бойцы, рейвенкловцы — исследователи, хаффлпаффцы — рабочая сила, а слизеринцы — политики. В этот день Гарри должен был отсутствовать в школе, ведь это была суббота, и Дамблдор задавался вопросом, чем он занимается по выходным. Кроме того, как он вообще покинул замок: Гарри был слишком мал для аппарирования, и не было никаких магических следов, указывающих на наличие порт-ключа. Казалось, что он просто переставал существовать в этом мире.***
— Кажется, мы что-то нашли, — Гарри, Елена и Фран остановились на месте, и смотрели на большие двойные двери перед собой. Двери были открыты, и, когда они заглянули внутрь, то увидели какое-то помещение, похожее на собор, — это мог быть тронный зал или что-то похожее на него. Помещение было пустым и таким большим, что они едва могли разглядеть другой конец. В конце что-то было, но было слишком тяжело разглядеть. Гарри сделал шаг в комнату и замер, так как эхо разнеслось по всему помещению: если его мягкие шаги вызывают такой шум, то что же тогда будет, когда суда ступят металлические ноги Фран. Гарри решил, что думать об этом уже поздно, и просто пожал плечами, когда они втроём вошли в комнату и направились в дальний конец. По пути они осматривали стены: окон не было, но откуда-то проникал свет. Возможно, у света даже не было источника, так как от него не отбрасывались тени, и это было немного жутковато, но они продолжали идти. Вместо окон и картин стены были завешаны искусно вытканными гобеленами. На одном гобелене было изображено то, что Гарри принял за четырех основателей, они выглядели счастливыми, а у той, которую он принял за Хельгу Хаффлпафф, были, пожалуй, самые большие мускулы, которые он когда-либо видел у женщины. Они прошли ещё несколько гобеленов, и Гарри подумал, что они выглядят как летопись всех основных событий, произошедших в Хогвартсе с момента его постройки; на них были изображены и радость, и печаль, а также некоторые очень странные вещи. На одном из гобеленов был изображён Годрик Гриффиндор с детёнышем гигантского кальмара на голове, в то время как три других основателя смеялись над ним. Постойте, даже с помощью магии кальмар не должен жить так долго. Елена и Фран остановились, увидев, что Гарри остановился и закрыл лицо ладонью. — Это ведь не кальмар? — спросил Гарри у Елены. Она моргнула и откинула голову назад. — Я никогда об этом не задумывалась. Гигантский кальмар существует с тех пор, как я себя помню, и это меня никогда не интересовало. Почему ты думаешь, что это не так, и если не кальмар, то что это? — она посмотрела на Гарри: может, существа и не были тем, что ее интересовало, но ей было интересно узнать о чем-то, что жило, когда она была ещё из плоти и крови. — Это кракен. Даже с помощью магии кальмар не может прожить больше двух-трех столетий, а этому, по крайней мере, тысяча лет. Кальмар вырастает максимум до пятнадцати метров, а тот, что в озере, по крайней мере, в три раза больше. У гигантского кальмара на щупальцах есть присоски с мелкими зубами, а у кракена — когти и шипы на щупальцах. Кроме того, тело кракена короче и прочнее, чем у кальмара, так что к этому списку следует добавить ещё одну особенность: странно, ведь кракены произошли от греческих морских чудовищ, называемых Cetus (большая рыба, кит, акула или собственно морское чудовище в древнегреческой и римской мифологии), которые имеют более змеевидную форму. Гарри задался вопросом, можно ли как-то пообщаться с кракеном, ведь кто-то же должен был научить его не нападать на студентов. Все трое продолжали идти, но по мере приближения к дальнему концу комнаты становилось всё тише. Теперь им было хорошо видно, что именно было в другом конце комнаты. Это был трон — замысловатое кресло, похоже, сделанное из обсидиана. Оно блестело и привлекало внимание, на нём были вырезаны различные узоры, все четыре эмблемы Хогвартса, а также несколько других животных. Однако они смотрели не на само кресло, а на женщину, сидевшую на нём. Она выглядела так, словно спала: глаза были закрыты, а грудь медленно поднималась и опускалась при каждом вдохе. У нее был царственный вид, высокие скулы и роскошные каштановые волосы, которые, если бы она стояла, доходили бы ей до пояса. У нее были красивые черты лица и полные красные губы. На ней было какое-то черное платье, облегающее её стройную фигуру, с широкими бедрами и необыкновенно большим бюстом. Её фигура в форме песочных часов, безусловно, была эстетически привлекательной и вызвала бы слюни у обычного мальчика-подростка. Но Гарри не был обычным, и ему доводилось видеть других невероятно привлекательных женщин в разном состоянии одежды: Сфено, Эвриала, Арквэйд, Альтруж и Лен. Он просто осмотрел её, и проверил, нет ли при ней какого-нибудь оружия, — похоже, его не было, но он опасался, как бы она его не спрятала. Гарри повернулся, и посмотрел на своих спутников, подошел к трону и положил руку на плечо женщины, собираясь сжать её, но не успел. Как только Гарри коснулся плеча, её глаза распахнулись, а голова мотнулась в сторону и посмотрела прямо на Гарри. Глаза у неё были карие, не мутно-карие, а яркого живого цвета, и Гарри не знал, как на это реагировать. Её глаза наполнились слезами, и вскоре она уже обняла Гарри, и зарыдала. Гарри неловко похлопал её по спине и посмотрел через плечо на Елену и Фран. Он обратился к ним с безмолвным криком «Помогите!» но ни одна из них, похоже, не собиралась ничего предпринимать: Елена ухмыльнулась, а Фран просто стояла с небольшой улыбкой на лице и наблюдала за происходящим. — Извините, — сказал Гарри как можно мягче. — Но не могли бы вы сказать мне, что случилось? — ему бы хотелось быть как можно дальше от плачущей девушки, но он не знал, как с этим справиться. Он мог справиться с расстроенной Альтруж — драка или объятия могли бы её успокоить, как и Арквэйд — её можно было легко развеселить чем-нибудь милым и симпатичным, но он не знал, как справиться с этой женщиной. Она не ослабила своей хватки и продолжала плакать ему в плечо, но Гарри все же услышал слова среди её слез. — Так одиноко… так долго… теперь. Ты здесь… спасибо, — проговорила она ему в плечо. Не зная, что ещё сделать, он обхватил ее руками и обнял, как мог, учитывая, что её большой бюст очень мешал. Это, казалось, немного успокоило её, она расслабилась, а ее плач начал затихать, но руки, наоборот крепче обхватили его. Гарри уселся в кресло, похожее на трон, а неизвестная женщина устроилась у него на коленях, и по-прежнему не хотела его отпускать. Так они просидели ещё некоторое время, пока женщина не успокоилась и не перестала плакать. Гарри протянул ей платок, чтобы она вытерла глаза, и та с благодарностью приняла его. — Спасибо тебе за это, и прошу прощения, за своё поведение, я долгое время была очень одинока, — сказала она. — Могу я спросить, к кому я имею честь обратиться и что вы здесь делаете? — Меня зовут Гарри Поттер, а этих двоих — Елена Рейвенкло и Фран. Честно говоря, я не совсем понимаю, где мы находимся. Элестия, дух леса, попросила меня установить контакт с леди Хогвартс, и я подумал, что центральный камень защитных чар Хогвартса будет хорошим местом для начала поисков. Эмблема перед столом персонала в Большом зале открылась, и именно она привела нас сюда, где бы мы ни находились, — Гарри не видел ничего страшного в том, чтобы рассказать ей всё это. Инстинкты подсказывали, что она ему знакома, но он ни с того ни с сего не мог её узнать. Женщина хихикнула и со знанием дела ухмыльнулась, после чего встала с колен Гарри. Она посмотрела на всех троих и сделала перед ними реверанс. — Тогда позвольте мне представиться. Я — леди Хогвартс, сознание этого замка, аватар этой школы. Камень, который вы искали, находится здесь, вы сейчас сидите на нём. Гарри посмотрел на месте, на котором сидел. — Правда? Центральный камень вырезан в виде трона? — с сомнением спросил он. Леди Хогвартс пожала плечами. — Мне было скучно, и я изменила его форму, она показалась мне подходящей, так я её и оставила. Какой сейчас год? Я хотела бы знать, как долго я спала. — Сейчас ноябрь 1992 года, — сказал ей Гарри, и она моргнула в ответ. — Ты хочешь сказать, что я спала более восьми веков? Чёрт, время действительно течет слишком быстро. Интересно, что я увижу теперь, когда проснулась? — женщина начала подпрыгивать, как взволнованный ребенок, наевшийся сахара. — Полагаю, вы уснули, когда один из директоров прервал связь, я прав? — она тут же успокоилась и начала шаркать ногой по полу. — Могу я, — вздохнула она. — Могу я спросить тебя кое о чем? — сказала она, и посмотрела на Гарри большими карие глаза. Он сразу понял, что согласится, он не мог отказать ей, когда она, с такой надеждой, смотрела на него. — Чего ты хочешь? — спросил он. Если он собирался ввязаться во что-то, то предпочёл бы узнать об этом как можно больше, пока не стало слишком поздно. — Ты не мог бы связать себя со мной, как это делали директора школ? Я не хочу больше оставаться одна, а ты — первый, кто пришел сюда за восемьсот лет. Я не хочу думать, сколько бы мне пришлось ждать, если бы ты не появился, — она наклонилась вперед, сцепив руки перед собой, невольно открывая ему вид на свое декольте, но это нисколько не повлияло на него. — Хорошо, — вздохнул Гарри. Он наблюдал, как дух замка радостно захлопала в ладоши. После чего повернулась и бросилась к Гарри, который поймал её в свои объятия. И вот тут-то всё и пошло наперекосяк. Женщина изменилась, она стала похожа на жидкость и потекла по Гарри. Это было довольно сюрреалистично — видеть, как кто-то, кто был таким же твёрдым, как и все остальные, вдруг превратился в голубую жидкость и потёк по другому человеку. Никто не знал, что происходит и что делать, и просто смотрели, как жидкость, которая была леди Хогвартс, погружается под кожу Гарри. Все смотрели на Гарри — он изменился. Если раньше его кожа была настолько бледной, что могла показаться загорелой разве что призраку, то теперь она приобрела более здоровый оттенок, хотя и оставалась бледной. Волосы стали короче, и начали доходить разве что до пояса, а не до пола, и теперь были темно-каштанового цвета. Его телосложение также изменилось: раньше он был очень худым, но, безусловно, похожим на мужчину, то теперь же у него были довольно женственные изгибы, что делало его более андрогинным, а также изменилась структура лица. Они наблюдали, как Гарри поднял руку к повязке и снял её с лица. Они смотрели на его лицо, когда он опустил руку с повязкой, и его глаза открылись. Если раньше у него были красные глаза с фиолетовой склерой, то теперь они были чисто золотыми. Не было ни склеры, ни радужки, ни зрачка — полностью золотые глаза. Все эти отличия вместе взятые делали его похожим на кого-то совершенно другого, и только когда он сделал шаг вперед, хищная походка дала понять, что это всё ещё Гарри. — Я не ожидал, что он будет… таким, — Елена и Фран дернулись назад. Они слышали голос Гарри, но также слышали и голос Хогвартса, как будто они оба говорили одновременно. — Что ты имеешь в виду? — спросила Елена. Она ожидала совсем другого, когда услышала просьбу Хогвартса о создании связи. — Я хотела создать связь, похожую на связь с фамильяром, которая соединила бы нас, как когда-то меня и директора. Похоже, я зашла немного дальше, чем хотела, и двое стали одним целым. По всем признакам я теперь и Гарри Поттер, и леди Хогвартс. Это довольно странное ощущение, — комбинация из двух человек перед ними начала водить руками по своему телу, словно пытаясь понять, что происходит. — Гарри всё ещё там? — довольно настороженно спросила Фран, она чувствовала связь праны между ними, так что она не исчезла сразу, если не сказать больше, прана, которую она получала, увеличилась в несколько раз. — Конечно, точно так же, как я — Хогвартс с добавленным Гарри, я — Гарри с добавлением леди-Хогвартс. Разница в том, что Хогвартс существует гораздо дольше и имеет больше опыта, в то время как Гарри прожил чуть больше двенадцати лет, — ответила она, и Фран слегка расслабилась. — Вы можете снова разделиться? — спросила Елена, и Гарривартс принял позу размышления, которая сделала его совершенно не похожей на него. — Я так не думаю, по крайней мере, не сейчас. Я не совсем понимаю, что мы сделали, чтобы слиться, давайте немного поэкспериментируем, — Гарривартс закрыл глаза, и они наблюдали, как его/её форма на мгновение завибрировала, прежде чем принять более привычный облик Гарри Поттера. Он снова надел повязку на глаза и повернулся к призраку и героическому духу. — Я не думаю, что будет так легко полностью разделиться. Один из нас может отстраниться и оставить другого контролировать тело, но это, кажется, имеет побочный эффект возвращения в ту или иную форму, но это всё, что мы можем сделать, — он пристально посмотрел на Фран. — Ты чувствуешь какие-нибудь изменения в получаемой пране? Я знаю, что при нашем первом слиянии произошли некоторые изменения, но я хочу знать, можешь ли ты все еще чувствовать… это? Фран кивнула. — Да, это похоже на прежнее состояние, но всё ещё в том же количестве, что и при первом слиянии. — Замечательно, просто замечательно, — Гарри снова провел ладонью по лицу. — Дамблдор, точно заметит увеличение, и я сомневаюсь, что он один. Я не хочу знать, что люди подумают по этому поводу, но они наверняка сделают выводы, которые привлекут внимание. Впрочем, с этим придется разбираться, когда это случится, у нас есть выходные, чтобы придумать оправдание. Давайте пока просто уйдем отсюда. Гарри воспользовался Калейдоскопом, и все они исчезли с того места, где находились, и появились за пределами замка, возле леса. Гарри хотел узнать, где находятся сотрудники и студенты, прежде чем просто направиться в Часовую Башню, возможно, он увидит что-то, что выдаст в них наследника Слизерина. На самом деле он увидел Хорька, который кричал на Кэти Белл, единственную магглорожденную в команде Гриффиндора. Похоже, Слизерин проиграл матч, и он искал выход своему разочарованию, к несчастью для него, Гарри уловил это, и ему это совсем не понравилось. — Так, первое, что я сделаю в понедельник, это разберусь с Хорьком, — это с ядом в голосе сказал Гарри, Кэти отшатнулась от Хорька, и её взгляд метнулся к команде Слизерина, стоящей за Малфоем. Почему она была одна? Он позаботился о том, чтобы с ней ничего не случилось, прежде чем исчезнуть на выходные и попытаться решить, что ему делать с хихикающим голосом в его голове, который только что нашел некоторые из его самых постыдных воспоминаний.