***
Когда Гарри вернулся с Бесформенного острова, был почти рассвет. Как обычно, сегодня Гарри будет готовить для них. Правда, ему пришлось отвлечь домовых эльфов Хогвартса двумя новыми рецептами: они всё ещё были недовольны тем, что готовкой занимается волшебник, и он сказал им, что это их традиция, прежде чем они смирились с этим. Он попросил эльфов принести приготовленный им завтрак и стал ждать, пока его запах распространится по комнатам. Его всегда забавляло, когда они входили на кухню, как зомби. Первым в дверь вошёл Вэйвер, который выглядел вполне презентабельно, а не как ходячий труп. Он кивнул Гарри и сел, развалился на стуле и взяв в руки нож и вилку. Следующей была Сфено, и она тоже выглядела вполне презентабельно, вероятно, это было побочным эффектом того, что ей приходилось вставать по утрам, чтобы преподавать историю. Она сидела спокойно и элегантно, а затем тоже приступила к еде. После этого появилась первая из «зомби» — Эвриала. Вероятно, она встала вместе со Сфено, но не смогла проснуться так же быстро. Следующей в комнату вошла Аоко, а за ней Арквейд и Альтруж. Гарри, нахмурился, и огляделся по сторонам, гадая, где может быть Зелретч. Он спросил всех, не видели ли они его, но никто не сказал, хотя хихиканье Арк заставило его насторожиться. Только когда они закончили есть и направились в соседнюю комнату, они узнали, чем занимался старый вампир. — Что. Это. Чёрт. Возьми. Такое? — сказал Гарри, не отрывая глаз от странной сцены, представшей перед ним. — Вот уж чего я никак не ожидал увидеть, — тихо добавил Вэйвер. — Я искренне надеюсь, что его безумие не заразно, — пробормотала Альтруж. Все остальные просто остолбенели от увиденного. Все рождественские подарки для всех были сложены рядом с елкой, но их внимание привлекло то, что стояло перед ними, — нечто просто странное. Зелретч стоял в костюме Санта-Клауса. На нем был полный костюм: красная шуба с белой каймой, черные брюки, белые сапоги, эти странные перчатки с открытыми большими пальцами, шапка с помпоном на конце и, конечно, длинная белая борода. Щелчок. Все посмотрели на Гарри, у которого в руках был фотоаппарат. Он был так благодарен Зелретчу за то, что тот научил его извлекать предметы через Калейдоскоп, что только этот момент стоил того. В этот момент Гарри пришла в голову довольно забавная мысль, и на его лице появилась злая ухмылка. Через несколько секунд, и пару-тройку чар трансфигурации все присутствующие в комнате были одеты в костюмы Санты, некоторые даже попросили изменить свои. Юбка Санты стала почти скандально короткой, Арквейд сказала, что предпочла бы чёрный, а не красный наряд, у Лен появилась маленькая шапочка между ушами, а Эвриала попросила приделать ей длинную белую бороду. Но самым лучшим был патронус Гарри — Убийца Приматов, который получил полный макияж. Если бы кто-нибудь увидел это, то, наверное, уже не смог бы воспринимать его всерьёз. Гарри и Зелретч, похоже, догадались об этом, и оба исчезли на несколько минут со злыми ухмылками, а когда их спросили, сказали, что увидятся позже. Затем они открыли подарки, Зелретч раздал их всем. Зная склонность Аоко к взрывам, Гарри подарил ей набор для зельеварения с книгой о наиболее разрушительных смесях, и, конечно же, прилагались принадлежности. Зелретчу досталась книга о «невозможности» параллельных миров и магической теории, которая это опровергала. Он посмеялся над этой книгой, а также над одной из других, которые Гарри подарил ему, — для Прорицаний. Судя по тому, что выяснил Зелретч, в Прорицании использовались два аспекта магии: концептуальная магия и, что удивительно, калейдоскоп. Судя по тому, что он узнал, видения будущего, которые получали провидцы, были результатом видения альтернативного мира, который находился дальше по временной линии, что было довольно интересно. Гарри купил для Эвриалы запас шуточных изделий Зонко, он знал, что они ей понравятся. Сфено получила несколько томов по истории магии, а также мифы и легенды волшебников — она любила читать гораздо больше, чем Эвриала. Вэйвер получил несколько книг по волшебной алхимии и несколько заметок от Гарри о том, как некоторые из них можно перенести на магическую. Он также купил несколько вещей для всех остальных, и Альтруж, похоже, очень понравились фотографии в серебряных рамках, которые он ей подарил, а также маскарадный костюм. Подарки Гарри были более практичными, особенно те, которые он получил от присутствующих в комнате. Аоко подарила ему несколько томов по различным направлениям магии, которые она собирала во время своих путешествий. А вот Вэйвер преподнёс сюрприз: когда пришло время его подарка, Зелретч поставил на стол перед Гарри коробку, с которой снял обёрточную бумагу и обнаружил ноутбук. — Теперь, когда ты разобрался с проблемой мобильных телефонов, это, вероятно, окажется для тебя весьма полезным. Не волнуйся, что он устареет, я попросил Зелретча помочь мне достать его из временной линии, которая на несколько десятилетий раньше этой, — пояснил Вейвер. Гарри улыбнулся и посмотрел на Аоко и Зелретча, которые ухмылялись. — Да, — сказал Вэйвер. — Эти двое уже сделали с ним все, что могли: он может подключаться к Интернету из параллельных миров, а Аоко сделала его практически неразрушимым, — он поблагодарил их, и отложил его в сторону. Подарок Альтруж был чем-то вроде браслета, с встроенным гламуром, но Гарри мог сказать, что на нем было ещё несколько эффектов, но он не мог определить, какие именно, и решил спросить у нее. — Я знаю, что через несколько лет ты будешь участвовать в Войне за Грааль, и ты уже достаточно выделяешься, — сказала она, и все закатили глаза, это действительно так. — Одни чары прямо противоположны командным печатям на твоей руке, благодаря этому другие мастера не будут знать о тебе через них. Есть еще несколько эффектов, но я думаю, что оставлю тебя разбираться с ними, — Гарри поблагодарил её: теперь, когда другие мастера не смогут определить, что он один из них, он сможет сам маскироваться под Слугу. Он просмотрел ещё несколько подарков: книги от Гермионы и Невилла, ожидаемый пузырёк с ядом Горгоны, который он получал каждый год, и несколько неожиданных. Он достал несколько записок, когда узнал почерк Северуса и посмотрел на заклинания, которые тот ему дал, с описанием рядом с ними. — Это от директора? — спросил Гарри, опустошая коробку, в которой было две дюжины пар носков самых причудливых расцветок, которые он когда-либо видел. Покачав головой, Поттер перешёл к какой-то… вещи, которую прислала Полумна, — позже он спросит её, что это такое. Когда пришло время дарить подарок Зелретча, Калейдоскоп поставил перед ним большой чемодан. Он был длиннее его роста примерно на два фута, а в ширину составлял около четырёх. Гарри с любопытством рассматривал его, а затем открыл и с удивлением посмотрел на то, что находилось внутри. — Некоторое время назад Вэйвер сказал, что будет немного обеспокоен, если убийца магов Кирицугу Эмия получит в свои руки костерост. С его помощью он мог бы делать практически бесконечное количество своих Пуль Исток — тех, что сделаны из его собственных костей. Если помнишь, перед сентябрем я попросил у тебя немного костей и крови, вот что я с ними сделал, — рассказал ему Зелретч. В футляре лежала коса, сделанная, по-видимому, из костей Гарри. Она тянулась от дна футляра до самого верха, а лезвие простиралось от одного края футляра до другого. Но что привлекло внимание, так это руны на нем — фиолетовые и черные, цвета волос Гарри. Проведя пальцем по одной из рун, он почувствовал знакомое ощущение. Затем посмотрел, что еще лежит в футляре рядом. Там лежала пара перчаток, также сделанных из его собственных костей, на которых были начертаны руны крови. Больше всего в них бросались в глаза лезвия, выступавшие примерно на восемнадцать дюймов за пределы кистей рук. Присмотревшись, Гарри увидел, что они удобно сидят поверх уже надетых на них наручей. Вейвер потянулся, чтобы тоже рассмотреть их поближе, но рука Зелретча вырвалась и схватила его за запястье, чем повергла всех в изумление. — Руны сделали немного больше, чем я ожидал, — сказал Зелретч. — Поскольку это кровь и кости Гарри, я попробовал кое-что сделать. Коса и перчатки связаны с Гарри кровью, никто другой не сможет ими воспользоваться. Было трудно просто упаковать их, так как они жгли мне руки всякий раз, когда я к ним прикасался, но дело усугубилось тем, что я попросил Мерема Соломона сделать это. Ему удалось обработать их, как это делают с Черными ключами, а подобные вещи не любят апостолов и нам подобных. Гарри еще раз внимательно осмотрел перчатки и косу, затем вынул перчатки и надел их, а затем взял в руки косу. Снова появилось знакомое ощущение, возможно, из-за того, что они были сделаны из его крови и костей. Он закрыл глаза и погрузился в это ощущение, словно друг или брат пытались привлечь его внимание. Вскрик, раздавшийся внутри головы, заставил его снова открыть глаза и обнаружить, что коса и перчатки исчезли. Он огляделся по сторонам, но все остальные, похоже, были удивлены их исчезновением не меньше, чем он, — видимо, это были не они. «Что это было такое?» сказала из его сознания Хогвартс, хотя он уже подумывал называть её просто Холли. «Что? Что ты имеешь в виду?» спросил Гарри, не понимая, о чем она говорит. «Ты чуть не уронил косу мне на голову, вот что!» сказала она, и Гарри на мгновение замер. Он сосредоточился на ощущении, которое снова появилось, а затем сосредоточился внутри себя. Она была там, коса каким-то образом оказалась в его сознании. Немного потянув, она снова оказалась в его руках, а ещё один толчок — и она снова оказалась в его сознании. — Интересно, — сказал Гарри вслух. — Похоже, я могу вызывать и отправлять косу и клинки в свое сознание, — Он задумался, а затем посмотрел на своего патронуса. — Интересно. Гарри подошел к своему патронусу и положил обе руки на его бока. Сосредоточившись на нём, поскольку он был создан им самим, Поттер попытался повторить то, что сделал с косой и перчатками. Это сработало: патронус больше не занимал так много места в комнате, и, сосредоточившись на нем, он обнаружил, что тот исследует его мысленный лес. — Интересно, сколько их я смогу сделать? — задался вопросом Гарри. — Моя собственная армия Убийц Приматов, — честно говоря, эта мысль пугала. На содержание одного из них не требовалось праны, и они пока не нашли способа избавиться от них навсегда, если не считать теории об экзорцизме, так что мировое господство с помощью чар патронуса было не таким невозможным, как могло бы быть в противном случае. Чары патронуса — это одно из заклинаний, которое классифицируется как твёрдая светлая магия, полная противоположность Тёмным искусствам, так что захватить мир таким образом было бы совсем другим делом. — Поэкспериментируй с этим в другой раз, Гарри, а сейчас давай вернёмся к подаркам, — сказала Арк. Все присутствующие в комнате знали, что патронус, созданный Гарри, не нуждается в пране для поддержания своего существования, и некоторые из них задались вопросом, насколько близко к третьей истинной магии он случайно подобрался. — Что это? — спросил Гарри, найдя то, что никто в комнате ему не давал. Это не было ни от Северуса, ни от директора, ни от Невилла, ни от Гермионы. К нему не было приложено никакой записки, и Гарри не чувствовал в нём никакой магии, поэтому он пожал плечами, и оторвал обёрточную бумагу. — Джемпер? — спросил Гарри, и разглядел письмо. — Кто мог прислать мне джемпер? — сам джемпер был зелёного цвета, который Гарри не часто носил, и на нём красовалась большая золотая буква H. Кроме того, там была жестяная банка, которая похоже, была с домашней помадкой, которую Гарри не очень любил. — Кажется, я видел, как некоторые Уизли носят такие, позже я спрошу Фреда и Джорджа, знают ли они, что это такое, — пробормотал Гарри, и отложил предмет одежды в сторону. Не обращая внимания на помадку, Гарри положил в рот один из леденцов со вкусом крови, свое любимое лакомство волшебников.***
Позднее в тот же день, они вышли из своих комнат, и отправились в Большой зал на ужин. Войдя в него, все сразу догадались, чем Гарри и Зелретч занимались раньше. Все студенты и профессора, которые ещё оставались в замке, были одеты в костюмы Санты, некоторые из них были изменены, чтобы соответствовать тем, кто их носил. У Гермионы на конце шапки был помпон в виде книги, а не просто белый, а костюм Дамблдора, хотя и оставался костюмом Санты, был самых разных цветов. Северус был одет в чёрный костюм с зелёной, а не красно-белой отделкой, а у Бабблинг по красным частям костюма плыли несколько белых рун. Судя по всему, никому не удалось их снять, а бормотание Гарри о намерении в магии и использовании при этом волос навело знающих людей на мысль, что это продлится весь день, независимо от того, хотят этого люди или нет. Рон Уизли уже приступил к еде, когда они спустились вниз, но Фред и Джордж, ухмыляясь от уха до уха, и сразу заметили, что у Гарри больше нет с собой щенка, хотя они, наверное, были единственными людьми, которые когда-либо называли Убийцу Приматов «щенком». — Черт! Ну, это было очень интересно… — сказал один из близнецов, Фред. — Увидеть кого-то с таким огромным… — продолжил Джордж. — Щенком, который ходит за ним по пятам… Грустно… — снова взял слово Фред. — Видеть, как он пропадает. Если бы только ты мог… — глаза Гарри снова переместились на Джорджа. — Вернуть его обратно, мы были бы очень… — Снова Фред. — Благодарны! — сказали они вместе. — Вы что-то планировали? — спросил Гарри. Это была наиболее вероятная причина, по которой им понадобился патронус Гарри: они очень любили розыгрыши и наверняка что-нибудь придумали. — Да, планировали, — ответил Фред. — Теперь это, наверное, бесполезно, так как я сомневаюсь, что ты сможешь снова наложить такой мощный патронус, — со вздохом сказал Джордж. — Да, последний раз, наверное, был случайностью или произошло что-то странное, — кивнул Фред, он выглядел серьезным. — Это правда, таких вещей просто не бывает, — закончил Джордж. Гарри усмехнулся, вытащил палочку, и вновь создал своего патронуса, точно такого же, как и раньше. Покопавшись в памяти, он обнаружил, что тот, который он наложил, всё ещё там, и сделал мысленную пометку сделать ещё несколько, когда у него будет время: орда Убийц Приматов иногда могла бы быть очень полезной. В какой ситуации может потребоваться масса призрачных волков, он не знал, но решил перестраховаться. — Прежде чем вы двое уйдёте, — сказал Гарри, когда близнецы уже собирались увести его нового патронуса. — Не могли бы вы рассказать мне о тех джемперах, которые на вас надеты, — и, заметив их растерянный взгляд, Гарри пояснил. — Я получил такой же, зелёный с золотой буквой Г, но без записки. Мне стало интересно, кто мог прислать мне такую вещь. Близнецы улыбнулись. — Тебе прислали джемпер Уизли! — сказали они. Гарри поднял бровь: что такое «джемпер Уизли»? — Их делает наша мама, — сказал Фред. — Для семьи и близких друзей, — сказал Джордж. Они ушли, оставив позади растерянного Гарри. Он был в лучших отношениях с Фредом и Джорджем, чем с большинством других, и довольно хорошо ладил с Перси, лучше, чем многие другие, но он не считал их близкими друзьями. Он задавался вопросом, что побудило миссис Уизли связать ему свитер, но, с другой стороны, стежки в нем были слишком ровными и точными для ручной вязки, спицы, вероятно, были зачарованы, что означало бы, что это не потребовало столько усилий, как если бы это было сделано маггловским способом.***
Гарри не знал, что Фред и Джордж затеяли с его патронусом, да он и не хотел знать, что это за голубой порошок на его носу, но на их лицах появились злобные ухмылки, которые говорили о том, что им это удалось. Вскоре после их возвращения Гарри удалось «впитать» второго патронуса в свой мысленный ландшафт и приступить к созданию ещё нескольких. К тому моменту, когда произошло нечто новое, а именно — снежная битва, ему удалось вместить в свой мысленный ландшафт семь патронусов. Гарри уже начал уставать от своих патронусов, их создание было довольно трудоёмким, и, скорее всего, ему удавалось бы создавать не более десяти в день. Зато он мог с лёгкостью вызывать их и загонять обратно в свой разум, что, собственно, и было главной идеей того, что он делал. Снаружи все разделились на команды для предстоящего боя снежками, и все были несказанно удивлены, когда Гарри Поттер вместе с более чем полудюжиной своих телесных патронусов направился к ним. Наверное, это было жульничество — лепить и бросать снежки не только руками, но и волосами, но он не один жульничал. Один из снежков, брошенных Альтруж, оставил трещину в каменной кладке замка, настолько сильно он был брошен, и многие люди ахнули от этого, а Зелретч постоянно перемещался по двору, не задерживаясь на одном месте достаточно долго, чтобы попасть в него. Аоко лепила снежки в воздухе, и Гарри был уверен, что Элестия и сама решила присоединится, иначе зачем бы снежки летели из леса? Кроме того, это было забавно. Гарри пришлось уворачиваться от снежков, которые Флитвик заколдовал, чтобы они летели за ним. Это было хорошим упражнением для развития пространственного восприятия, и он старался как можно меньше двигаться, чтобы не попасть под удар. Гермиона, похоже, поняла идею и начала делать то же самое, а Гарри в ответ продолжал уворачиваться от снежков, зачаровывая их в разные цвета, и это было довольно красивое зрелище, когда около двух десятков снежков вращались вокруг него.***
В тот вечер Гарри и все, кто был с ним, засиделись допоздна, и кто-то, Гарри догадывался, кто именно, принес с собой спиртное. Первой напилась Аоко, у нее, похоже, было не слишком высокое сопротивление алкоголю, но Вэйвер вскоре последовал за ней. Следующими были Сфено и Эвриала, и Гарри невольно задумался: сам он не мог напиться, так почему же они так восприимчивы к этому? В итоге он, Зелретч и Альтруж наблюдали за всеми остальными, а двое мужчин делали многочисленные снимки. Зелретч и Альтруж заметили, что Гарри потирает верхнюю челюсть, и спросили об этом. — Я думаю, что могут образоваться ядовитые железы. Зубы у меня здоровые, я пользуюсь и гигиеническими чарами, и зубной щеткой, так что проблем с ними быть не должно, — сказал он им. Учитывая, что единственные зубы, которые болят, — это мои клыки, а также тот факт, что они не совсем плотные, в них есть углубления, по которым проходит яд у змей, я не могу думать ни о чем другом. Завтра должна вернуться мадам Помфри, и я попрошу её взглянуть на них, она, по крайней мере, уже знает о моем наследии Горгоны. Альтруж положил руку ему на плечо, а Зелретч взъерошил его волосы, позволив взгляду Гарри отвлечься. Эвриала, похоже, пыталась спеть со Сфено, Вэйвер и Аоко — лучше остановить это, пока они не зашли слишком далеко, Арквэйд танцевала на столе, и даже Лен успела напиться, она спала на коленях Гарри в своей человеческой форме. — Знаете что? — сказал Гарри. — Я думаю, что сегодня я буду спать в своей башне, я не хочу видеть, что произойдет утром, — с этими словами он встал, держа на руках спящую Лен. Он исчез, вероятно, отправился в свою башню, чтобы отдохнуть полчаса перед тем, как исчезнуть на Бесформенном острове, чтобы продолжить работу над проектами, которые у него были для Сасши.***
Утро следующего дня застало Гарри, Гермиону и Невилла в гавани для лодок. Оборотное зелье было готово, и они готовились его выпить. Гарри рассказал им, где находится гостиная Слизерина, и пароль для неё. На самом деле он просто попросил Холли, так он теперь называл леди Хогвартс, впустить их, и она согласилась. Последним ингредиентом для оборотного зелья была часть человека, в которого вы хотели превратиться. Гарри позаботился о том, чтобы его волосы и всё остальное было убрано подальше, чтобы не загрязнить зелье, он попросил Гермиону и Невилла сделать то же самое, и они сделали. Гермиона сказала, что у неё уже есть волос, а Невиллу придётся раздобыть самому, лучше всего у Крэбба или Гойла. Чтобы поймать их, Гермиона дала им пирожные с зельями, которые усыпляли на несколько часов, ведь оба мальчика, как известно, не уступали Рональду Уизли в аппетите. К счастью, Драко Малфой покинул зал раньше своих соседей, и они стали ждать, когда Крэбб и Гойл тоже уйдут. Они продолжали ждать, но все остальные покинули зал раньше, чем они, и Гарри не выдержал и применил заклинание переключения, чтобы запихнуть пирожные в рот. Это сработало, и вскоре оба мальчика рухнули со своих мест и уснули. Невилл забрал часть волос Гойла, а Гарри сказал, что встретит их в гавани, когда спрячет тела. Невилл умчался, а Поттер стал размышлять, куда бы их спрятать. В конце концов, он решил немного развлечься, и сделал их невидимыми, а затем, и себя, после чего телепортировался в гостиную Слизерина и прикрепил их обоих к потолку. Чары пропадут примерно через четыре часа, а на пол под ними он наложил амортизирующие чары, чтобы приземление не было таким жёстким. Гарри направился в гавань, где обнаружил, что Гермиона установила что-то вроде кабинок — одну для себя, другую для Невилла. Она рассказала им, что, как только они выпьют зелье, их тела изменятся, и они оба были значительно меньше тех, в кого должны были превратиться. Она сказала им, что взяла немного волос, с мантии Миллисент Булстроуд во время дуэльного клуба, и именно она и будет той, кем она станет. Было бы необычно увидеть Миллисент снова в школе, учитывая, что она не появлялась там на каникулах и исчезала после их окончания, очень подозрительно, но Гермиона отмахнулась от этой мысли. Гарри не хотелось спорить, и он просто позволил им продолжить. Гермиона и Невилл скрылись в кабинке, взяв с собой сменную одежду, а Гарри решил в ожидании опробовать один из своих проектов на практике. Приготовившись и сделав вдох, так как через мгновение ему могло стать чертовски холодно, Гарри поставил одну ногу на поверхность озера. Он наклонился вперед, и надавил на нее всем весом своего тела, но нога не ушла под воду. Соскользнув другой ногой с гавани на воду, Гарри чуть не упал. Его попытка ходить по воде вроде бы удалась, он не тонул, но не учёл, что поверхность воды волнистая. Его равновесие было нарушено, и только усилие над собой позволяло ему поддерживать свои реакции на неустойчивой поверхности, на которой он теперь стоял, что было довольно забавно. Гарри наслаждался хождением по воде, и подумывал о том, чтобы попробовать использовать одно из щупалец кракена в качестве скакалки, но тут услышал голос Невилла, кричащего от боли, и голос Гермионы. Он остановился, расширив стойку, чтобы придать ей как можно больше устойчивости, и посмотрел на две кабинки. Его нос дёрнулся, уловив запах мокрой кошачьей шерсти, что было неожиданно, и он услышал шарканье мантий, когда они переодевались. Жаль, что оборотное зелье на него не подействует — либо он превратится в кого-то другого, либо кто-то превратится в него, но всё равно ему было интересно. Грегори Гойл вышел из кабинки, в которую вошёл Невилл, ну, по крайней мере, кто-то в его облике. Обычно слизеринец ходил не так, как Невилл: его руки были жесткими и менее подвижными, а осанка более широкой, но это был не он. Невилл пока не замечал Гарри и смотрел на кабинку, в которую зашла Гермиона. — Гермиона, — позвал голос Гойла. — Пойдём давай! — Я, я не могу! — ответил высокий голос, не принадлежавший ни Гермионе, ни Миллисент. — Что? Почему? — спросил Невилл, который был сбит с толку. Он, похоже, не заметил изменения в её голосе, и вероятно, не мог учуять запах кошки, как Гарри. — Я… это… потому что… — начала говорить Гермиона, но Гарри прервал ее. — Она все испортила. Я думаю, что она случайно добавила кошачью шерсть в зелье. Оборотное зелье предназначен только для людей, не считая метаморфов и оборотней. Ты иди, Невилл, а я позабочусь о ней, — Невилл повернулся в ту сторону, откуда доносился голос Гарри, и его глаза расширились при виде того, как он непринужденно стоит на воде. — Просто иди, Невилл. Не забудь, что я дал тебе указания по поводу гостиной Слизерина, и возьми с собой дополнительные дозы на случай, если задержишься там больше, чем на час, — Гарри сделал несколько неуверенных шагов в направлении суши. Невилл кивнул, ещё раз взглянул на кабинку, в которой находилась Гермиона, и ушёл. Дверь кабинки со скрипом отворилась, и она мантией скрыла своё лицо. Гарри вздохнул. — Гермиона, у тебя есть два варианта. Первый вариант — продолжать прятать лицо, и я сделаю так, что ты каким-то образом окажешься в озере. Второй вариант — посмотреть вверх, увидеть, как я делаю что-то якобы невозможное, а потом накричать на меня за нарушение законов магии, — сказал ей Гарри, и понадеялся, что второй вариант отвлечет ее от случившегося. По-видимому, так и случилось, поскольку она действительно подняла голову и посмотрела на него жёлтыми глазами с кошачьими зрачками. Её глаза расширились, когда она увидела, как он с некоторым трудом идёт по поверхности воды к ней. — Это невозможно! — сказала она, подтверждая правоту Гарри. — Чтобы сделать это, нужны отталкивающие чары или что-то в этом роде, а затем возникнет вопрос о том, как вода выдерживает твой вес, как добавить их в воду, чтобы они при этом игнорировал её, какое равновесие потребуется… — она продолжала говорить довольно долго. Гарри ждал. — Ну что, закончила? — спросил он, когда она, казалось, исчерпала все «невозможности», которые он сделал, и то, что она сделает с ним за нарушение священных законов реальности. Она пристально посмотрела на него. — Ну, похоже, ты уже смирилась с тем, что теперь ты, по крайней мере, фурри, — пробормотал Гарри, прежде чем снова ступить на твердую землю. Он подошёл к ней и положил одну руку на её руку, после чего телепортировал их прямо в больничное крыло. После чего отнял от неё руку и подошёл к кабинету мадам Помфри, и спрятал вырванные волосы. — Мадам Помфри, к вам два студента, — позвал он. — Уже? Я вернулась только шесть часов назад! — проворчала целительница, когда вышла из своего кабинета. Она взглянула на них, а затем обратила внимание на явно кошачьи черты, которые проявляла Гермиона. — Кошачьи уши и хвост, измененные глаза и, посмотрим, у тебя еще и шерсть. Не надо даже объяснять мне, что ты сделала, это и так очевидно. Иди и садись на кровать, пока я посмотрю, не нужно ли чего-нибудь мистеру Поттеру, — Гермиона удивилась, что мадам Помфри так быстро сообразила, но выполнила указание, но по пути взглянула на Гарри. Вероятно, этот взгляд был вызван тем, что он не стал отрицать, что ему нужно её видеть. Наложив несколько защитных чар, Помфри некоторое время смотрела на Гарри, прежде чем заговорить. — Она ведь принимала оборотное зелье, чтобы стать такой, верно? — Гарри кивнул. — Кошка Миллисент Булстроуд, если это поможет, и я думаю, что сейчас в наличии еще есть несколько волосков, — сказал ей Гарри, не обращая внимания на все это. Он уже разобрался со всеми делами, связанными с наследником, и ему было интересно, что эти двое узнают от Малфоя, если вообще что-то узнают. — Это помогло бы. Знание того, что это была кошка, что очевидно, помогает ускорить процесс. Но если взять волоски с настоящей кошки, то она вернется через несколько дней, — сказал Помфри. — Я слышала, что вы хотите меня видеть, и то, как вы сейчас трете рот, наводит меня на некоторые мысли о том, что может быть не так. Гарри кивнул, и на глазах Помфри в руках Поттер появился пузырек. — Вот волоски. Что касается меня, то я думаю, что у меня развиваются ядовитые железы. Я был бы признателен, если бы вы взглянули и рассказали мне всё, о моем яде, что сможете, если, конечно, у меня действительно развиваются железы. Помфри убрала пузырек в карман и кивнула Гарри. — Ее состояние придёт в норму через несколько дней. Из этих волосков мы сможем сварить зелье, которое будет противодействовать именно тому эффекту, который вызвал исходный волос. Честно говоря, пребывание в больничном крыле не принесет ей ни малейшей пользы, разве что избавит от насмешек. Я была бы признательна, если бы вы смогли её вывести, но она не захочет, чтобы люди видели её в таком виде, думаю, я только что обрела постоянного соседа на ближайшие несколько дней. Помфри вздохнула. — Пойду поговорю с ней, узнаю, дала бы она мне пузырек сама, если бы вы ещё не сделали этого. Не думаю конечно, она слишком боится наказания. Подождите здесь, я скоро вернусь. Сняв защитные чары, Помфри подошла к кровати, где лежала Гермиона. Девушка-кошка с любопытством смотрела на то, о чём говорили Гарри и целительница и ничего не могла услышать, вероятно, из-за наложенных чар конфиденциальности. Она выглядела немного раздражённой из-за того, что не могла ничего услышать, — когда-нибудь её любопытство погубит её. Гарри наблюдал за тем, как мадам Помфри разговаривает с ней, покраснев и покачав головой, она показала, что не собирается ничего рассказывать целительнице. Они поговорили ещё несколько минут, прежде чем Гермиона снова судорожно замотала головой. Значит, Помфри снова была права, она не хотела, чтобы кто-то видел её в таком состоянии. Та вернулась к Гарри и, повернувшись спиной к Гермионе, закатила глаза — Гарри это позабавило, если не сказать больше. Она указала на ближайшую кровать, и Гарри кивнул ей головой, прежде чем сесть сам. Помфри снова взмахнула палочкой, и чары снова поднялись. — Я была права, она не собиралась отдавать мне волоски. Без них она пролежала бы здесь не несколько дней, а несколько недель, как, будучи самой умной ведьмой в своем возрасте, она может быть такой глупой в некоторых вещах, — Помфри покачала головой. — А теперь сядьте и откройте рот, — сказала она Гарри. Гарри подчинился, и вскоре мадам Помфри уже ковырялась в его рту своей палочкой. — Да, у вас здесь точно есть мешочки с ядом, — подтвердила она. — Я бы сказала, что проблема в том, что яда слишком много. Укусить что-нибудь и избавиться от излишков — это, пожалуй, лучший выход. Кроме той Черной Мамбы в дуэльном клубе, вы принимали в последнее время какой-нибудь другой яд? — спросила она. Гарри кивнул. — Я наверное мог бы сделать тысячелетнего василиска своим фамильяром, — он старался говорить как можно более невинно. Это, конечно, привлекло внимание Помфри: она подняла голову и посмотрела Гарри в глаза — насколько это было возможно с повязкой на глазах. — Понятно, — сказала она. — Можем ли мы рассчитывать, что нападения на магглорождённых теперь останутся позади? — она посмотрела на Гарри, приподняв бровь. — Потому что если нет, то вы можете узнать одну новую вещь о целителях: они знают, как вы устроены, и, следовательно, знают самый быстрый способ «разобрать вас на части». — Я могу сказать вам, что на побережье Греции есть прекрасный остров, — с гримасой сказал ей Гарри. — А также могу сказать, что некий дневник, который, возможно, был заколдован, чтобы завладеть первокурсницей, каким-то образом был уничтожен. Очень жаль, что ни один целитель почему-то не может вызвать рыжую первокурсницу с Гриффиндора и провести обследование. Помфри медленно кивнула. — Знаете, у меня появилось острое желание проверить младших учеников в замке, раз уж я вернулась, — мне будет чем заняться, чтобы вернуться в привычное русло, пока они все не нагрянули обратно. Возможно, одна первокурсница окажется в числе первых, кого я буду проверять, и, кто знает, может быть, проверка будет более тщательной, чем обычно. Гарри весьма позабавил этот разговор между ним и целительницей Хогвартса, но он решил вернуться к теме. — Что вы можете сказать мне о моем яде? — спросил он ее. — На самом деле он довольно противный, — сказала она. — Для начала он обладает парализующими свойствами, которые действуют в течение пяти минут после укуса. Один из самых неприятных аспектов — то, что он делает с нервами, он сильно возбуждает их, что вызывает сильную боль. Через семь-десять минут после укуса у среднего взрослого человека начнут отмирать органы, начиная с половых, — Помфри пришлось перевести дыхание. — Проще говоря, после паралича они становятся бесплодными. Если ввести противоядие, то со временем они снова начнут двигаться, но у них будет необратимое повреждение нервов, не такое сильное, как при проклятии Круциатус, но все равно неприятное, и они не смогут вернуть себе способность быть родителями. Если противоядие не ввести, потребуется около десяти минут, чтобы яд добрался до мозга, где он начнет разъедать его и убьет их. Если вы не возражаете, я сейчас возьму образец, чтобы попытаться определить, какие противоядия будут против него работать, — она откинулась на спинку кресла и вздохнула. — Это чертовски кошмарно — разбираться с этим. Ради меня и ради огромного количества бумажной работы, не кусайте никого. Я буду разбираться, какие противоядия действуют, но, в силу нашего предыдущего соглашения, я не могу занести это в вашу медицинскую карту, и если кто-нибудь узнает об этом, что ж, с этим я могу справиться, — сказала она ему. Однако у Гарри возник последний вопрос, и он решил прояснить ситуацию. — Итак, если говорить прямо, то мой яд вызывает паралич через пять минут, стерильность ещё через две-пять минут после этого, разрушает нервы рук и ног, после чего они теряют способность иметь детей, и через двадцать минут после первого укуса наступает смерть. Я ничего не упустил? — Только невероятную боль, которую он причиняет после пяти минут, — ответила она. — Сейчас я вернусь и возьму образец яда для анализа. Никуда не уходите, — Гарри кивнул. Пока её не было, Гарри телепортировал по флакону каждого из противоядий, которые хранились у него в башне. Он выстроил их в ряд и проследил, чтобы все они были четко промаркированы. Он взял несколько самых необычных, так как практиковал некоторые более сложные рецепты зелий, чтобы проверить себя. Он надеялся, что вместе с мадам Помфри они смогут выяснить, что поможет против его яда, а что нет. Вскоре мадам Помфри вернулась с двумя флаконами, на которые был натянут какой-то материал. Взяв их, он вонзил клыки в каждый из них и влил немного яда, отчего его челюсть заныла от облегчения. Вытащив обе склянки изо рта, Гарри удивился тому, как много яда он выпустил. — Мадам Помфри, — сказал он. — Сколько яда мне нужно, чтобы вызвать те эффекты, о которых вы говорили? — немного неуверенно спросил он. Она подняла бровь и ровным голосом сказала. — Около десяти миллиграммов, — Гарри перевёл взгляд на две склянки с зельями, которые она держала в руках: в них было гораздо больше, чем несколько миллиграммов яда! Встряхнув головой, Гарри постарался забыть о том, о чем думал, встал и подошел к сидящей Гермионе. Она нервно сжимала руки и кусала губы, когда увидела подошедшего Гарри. — Ну, как дела? Она сказала, как долго ты будешь здесь находиться? — спросил Гарри. — Мне придется остаться в больничном крыле на несколько дней, — сказала Гермиона. — По-видимому, есть зелье, которое может обратить эффект, но на его приготовление уйдет несколько дней. Она сказала, что до этого времени я должна оставаться здесь для наблюдения, на случай если что-то еще пойдет не так. Гарри никак не отреагировал на это, но мысленно он не мог не сказать «лжешь». Он только что разговаривал с мадам Помфри, и у неё не было причин не выходить из палаты, она просто не хотела, чтобы её видели в таком виде. Но она не была Гарри и не могла похвастаться его пренебрежительным отношением к собственной внешности. Гарри никак не мог замаскировать свой необычный цвет волос. Ни краска для волос, ни красящие чары не могли скрыть его глаз, бледная кожа также никогда не загорала, сколько бы времени он ни проводил под солнцем. Если он надевал свои мистические очки, которые не давали эффекту распространиться, то, наряду с возможностью случайно окаменить кого-нибудь, если бы они слетели, его шестиугольные красные глаза с фиолетовыми и зелёными вкраплениями, окружённые бледно-лавандовой склерой, трудно было не заметить. Гермиона же считала себя некрасивой, она презирала свои большие передние зубы и ненавидела, что её волосы не могут быть ровными. Это было одно из самых главных различий между Гарри и Гермионой: она не могла принять себя такой, какая есть, а он мог. Если бы случилось что-то, что изменило бы одного из них, они бы отреагировали совершенно по-разному. Если бы Гермиона изменилась, то она попыталась бы посмотреть на те преимущества, которые она получила, и на то, насколько близка она теперь к «идеальному» образу себя. Гарри же смотрел бы на то, чувствует ли он, что это изменение — часть его самого, устраивает ли оно его? Он не обращал внимания на то, выгодно или невыгодно это ему, а смотрел на то, что, по его мнению, действительно имеет значение. Он бы обратил внимание на то, действительно ли это изменение было частью его самого или это было нечто, меняющее его, чтобы он стал таким, каким его хотели видеть или предпочитали видеть. Мысленно закатив глаза, Гарри взглянул на Гермиону. Он смотрел не на кошачьи уши, хвост, изменившиеся глаза или шерсть, а на то, как она себя ведёт. Она довольно сильно сопела, её нос подёргивался, видимо, он был сейчас довольно чувствительным, как у кошки, в которую она частично превратилась. Уши подергивались, они наверное тоже, более чувствительные, чем раньше. Она нервно разминала руки на коленях и оглядывалась по сторонам, но глаза почему-то постоянно смотрели вниз. — Почему ты смотришь вниз? — спросил Гарри, ему было любопытно, что происходит. Она недоверчиво посмотрела на него и снова отвела взгляд. — Разве ты не знаешь? В волшебном обществе считается, что жёлтые глаза — это признак того, что ты не совсем человек и признак неполноценности, а щелевидные зрачки усугубляют ситуацию, так как это ещё один признак зла! Хуже, чем есть, могут быть только красные глаза! — воскликнула она. — Ты действительно думаешь, что красные глаза делают тебя злой? — мягко спросил Гарри. — Ты помнишь прошлый год, когда почти у всех были красные глаза, да? — Конечно помню, но это не считается! Это был розыгрыш, и ни у кого не может быть красных глаз от природы, так что это должно что-то да значить! Я знаю, что твои друзья не люди, но я не знаю, что бы я подумала, если бы у кого-то из студентов или сотрудников были красные глаза, — сказала Гермиона. Гарри молча стоял на месте: неужели она всё ещё так узко мыслит? После всего, что он сделал, что ещё нужно сделать, чтобы заставить её мыслить более открыто, иметь собственное мнение, не есть то дерьмо, которым её кормят! Гарри беззвучно телепортировал в руку свои мистические очки, обычно он оставлял их в своих комнатах в Часовой башне, но сейчас они были необходимы. Держа глаза закрытыми, Гарри потянулся одной рукой вверх, и со слабым щелчком повязка была снята с его лица. Гарри услышал шорох одеяла Гермионы, которая смотрела на него, и шаги мадам Помфри прекратились, когда она поняла, что он делает. Нацепив на лицо специальные очки, Гарри посмотрел на Гермиону и открыл глаза. Поппи Помфри моргнула, когда увидела их. Она не была слишком удивлена, так как видела, в каком направлении развивался их разговор, но всё равно было на что посмотреть. Радужка шестиугольной формы, насыщенного красного цвета, как вино. Мелкие пурпурные и зеленые точки, разбросанные по ней, как песчинки, казалось, со временем исчезали, оставляя радужку полностью красной. Бледно-лавандовая склера была, пожалуй, самой пугающей частью всего этого: белки его глаз не были белыми. Гермиона была потрясена. Она знала, что с его глазами что-то должно быть не так, потому что он всегда носил повязку, но предполагала, что она защищала его глаза, возможно, они были очень чувствительны к свету или что-то в этом роде, но теперь она могла смотреть ему прямо в глаза, прямо в его красные глаза. Все знали, что Лили и Джеймс Поттеры — родители Гарри, он сам это признавал, и оба они были людьми. У людей от природы не было красных глаз, даже у ведьм и волшебников. Были те, у кого от природы были голубые волосы, но это было редкостью, и те, у кого были серебряные волосы, но но не нечто подобное. Фиолетовые волосы Гарри были естественными, такого тоже не должно было быть, но она не обращала на это внимание. Но это не меняло того, что, когда она представляла себе глаза Гарри за повязкой, они всегда были зелёными, тёплыми, полными жизни и, возможно, весёлых искорок. В реальности же всё было иначе: его красные глаза смотрели на неё холодно, в них не было ни капли тепла. Они казались немного усталыми, немного разочарованными и немного покорными. Его фиолетовая склера смутила её: она не знала ни одного существа с изменённой склерой, даже у фиолетовоглазых девушек, которых Гарри называл сестрами, склера была белой. — Полагаю, это означает, что я должен быть злым, не так ли? Прощай, Гермиона Грейнджер, — в словах Гарри прозвучал характерный тон, который означал финал. Она смотрела, как он выходит из комнаты и уклоняется от Невилла, который пришёл рассказать им о том, что обнаружил, когда снова стал самим собой. Невилл тоже повернулся и смотрел, как Гарри уходит от потерянно выглядевшей Гермионы в больничное крыло, и успел заметить грустные красные глаза, прежде чем мальчик просто исчез у них на глазах.