***
В следующую субботу в Часовой башне находилась группа из девяти человек, собравшихся в покоях Зелретча. Это были: Зелретч, Вэйвер, Аоко, Сфено, Эвриала, Арквэйд, Альтруж, Гарри и Добби. Эльф был одет в черную рубашку и шорты эльфийского размера с множеством карманов. Он обрадовался, когда Гарри сказал, что у него будет что-то вроде униформы, и ещё больше обрадовался, когда Гарри прикрепил к ней символ — глаз Горгоны с красной каплей в центре, сказав, что это символ самого Гарри. — Ты уже нашел что-нибудь еще об контракте, Гарри? — спросила Сфено, и Гарри вздохнул, прежде чем ответить. — Я нашел кое-что, но мы не можем это использовать, — сказал он, прежде чем призвать сам контракт в свои руки. — Ты не порезалась, когда забрала, Сфено? Сестра Горгона закрыла глаза и на мгновение задумалась. — Кажется, я почувствовала укол в кончике пальца, но решила, что это не более чем порез об бумагу, и не обратила на него внимания, разве это имеет значение? — спросила она. Гарри открыл контракт и расправил его на столе перед собой. Все они знали, о чём идёт речь в контракте, даже если не читали его сами, и теперь внимательно его рассматривали. Это был обычный пергамент, края его были довольно грубо обрезаны, в отличие от современной бумаги, и в нем чувствовалась некая… традиционность. Надпись на пергаменте была сделана пером — другого способа идеально воспроизвести эффект на пергаменте не было, но Гарри заметил на нем несколько небольших пятен крови, как они предположили, крови Сфено. — В договоре я обнаружил довольно интересные чары. Скажите, вы все знаете о кровавых перьях? — спросил Гарри. Все кивнули, и Аоко сказала: — Это такие штуки, которые разрезают твои руки и пишут твоей собственной кровью, верно? Гарри кивнул. — Идея кровавых перьев заключается в том, что кровь человека содержит его уникальную магическую подпись, как отпечатки пальцев или ДНК. Именно поэтому их используют для подписания юридических документов. Но важна не подпись, а сама кровь. Подпись нужна лишь для того, чтобы не перебирать всех волшебников в мире в поисках подходящей магической подписи. Контракт был заколдован аналогично одному из этих перьев, так что первый, кто прикоснется к нему, не будучи Малфоем, добавит к нему свою кровь. — Понятно. Тогда, полагаю, тот факт, что я пролила на него свою кровь, равносилен тому, что я его подписала, не так ли? — спросила Сфено. — Именно, — сказал Гарри. — Это усугубляется тем, что у тебя нет фамилии. Это те же самые законы, которые поработили домовых эльфов, но в меньшем масштабе. Вы заметили, что ни у кого из них нет фамилий, верно? Так вот, им это запрещено магическим законом. Зелретч почесал подбородок. — Я не припоминаю, чтобы у Рипсноута или других гоблинов были фамилии, разве они не должны быть в группе риска? Гарри покачал головой. — Фамилия гоблина — клановая, к которому он принадлежит. В клане гоблинов может быть до пятисот человек, и быть изгнанным из клана — это большой позор. Если кого-то изгоняют, то, по мнению гоблинов, он заслуживает всего, что получает. У кентавров фамилию — получают от стада, из которого они родом, и у них схожие традиции с гоблинами, и так далее, и тому подобное. — Я заметил, как ты раньше смотрел на книгу по праву, Гарри, что-то случилось? — спросила Альтруж. Даже когда у него были завязаны глаза, она была одной из немногих, кто мог прекрасно читать его. Гарри вздохнул. — Я нашел способ разрешить вопрос, но это бесполезно, — сказал он. — Я мог бы устроить дуэль между семьёй Поттеров и семьёй Малфоев и потребовать в качестве ставки контракт, но у меня нет своего контракта, и мне противно даже подумать об этом, — последняя фраза прозвучала невнятно, но все ее услышали. — Гарри, — сказала Эвриала. — Что именно подразумевает такой контракт? Гарри пожал плечами. — Честно говоря, и больше, и меньше, чем можно было бы ожидать. С ним ты можешь приказывать кому-то, как домовому эльфу. Ты можешь приказать им сделать что угодно, и они не смогут ослушаться тебя, это что-то вроде командной печати с бесконечным количеством применений. Что касается собственно любовницы, то это скорее ожидание, чем определенность. — А если бы у тебя был такой контракт, то ты мог бы заставить их предложить контракт Сфено? — спросила Эвриала. — Как бы между прочим, любовница за любовницу, не так ли? Гарри кивнул. — Им пришлось бы предложить контракт, но контракт Сфено — единственный, который у них есть, я уже проверил. На самом деле, в настоящее время в Британии действует всего около тринадцати таких контрактов. Они довольно редки, стать безымянной — это не так уж легко. Эвриала встала со своего места и подошла к Гарри, опустившись перед ним на колени. Она взяла его за руки и посмотрела в глаза. — Гарри, ты примешь меня в качестве любовницы? — спросила Эвриала, и все в комнате замерли. Глаза Сфено расширились от удивления или шока, трудно было сказать. Аоко чуть не поперхнулась, и Вэйверу пришлось похлопать её по спине. Арквэйд слегка улыбнулась, как будто знала, что она скажет именно это. Альтруж приподняла одну бровь, в ее глазах мелькнул смешок. Зелретч только улыбнулся, он был ничуть не обеспокоенный этим. — Что? Как это что-то решит? — спросил Гарри. Он действительно не ожидал такого: одно дело, когда Сфено обманули, но чтобы Эвриала предложила это добровольно? — Ты сам это сказал, часть про любовницу подразумевается, но не определенно. Ты собираешься «спать» со мной? Не то чтобы мы уже не спали вместе, все трое, — Гарри только покачал головой и уже собирался ответить, как Эвриала продолжила. — Ты собираешься приказать мне что-то сделать? Ты действительно собираешься воспользоваться той властью, которую будешь иметь надо мной? — спросила она. — Нет, но… — попытался сказать Гарри. — Никаких «но», ты этого не сделаешь. Я знаю тебя, Гарри, ты очень заботишься обо мне и Сфено. Даже если тебе теперь нужно всего полчаса сна за ночь, я всё равно вижу тени под твоими глазами. Таким образом, никто не сможет втянуть меня в один из таких контрактов, и это будет способом избавить Сфено от ее, — Сфено посмотрел прямо туда, где должны были быть глаза Гарри. — Я доверяю тебе, Гарри, я полностью тебе доверяю. А теперь, почему бы тебе не рассказать нам, как будут действовать правила этой дуэли? — Хорошо, — сказал Гарри. — Этот тип дуэли обычно используется для того, чтобы положить конец какой-либо вражде. Обе стороны предлагают что-то равное по стоимости, и один член каждой семьи должен выйти на дуэль с другим. Победитель забирает оба предложенных приза, и ни один из них не может причинить вред, организовывать или быть соучастником чего-либо, способствующего продолжению спора, вызванного первоначальным разногласием. — Вкратце, что это значит? — спросил Арквэйд. — Проще говоря, мы оба выдвинем контракт, Сфено для них и Эвриала для меня, и я бы вызвал на дуэль Малфоя. Будучи единственным Поттером, я должен был бы быть своим представителем, но есть три Малфоя — Драко, Люциус и Нарцисса. Я бы, скорее всего, встречусь с Люциусом, так как у Драко есть все шансы проиграть, а Нарцисса — дама с высоким статусом, дуэли для нее ниже достоинства. Если победит Люциус, то он получит контракт Эвриалы, а если выиграю я, то получу контракт Сфено. К сожалению, независимо от того, кто победит, ни одна из семей не сможет преследовать другую до тех пор, пока у них не появится новая причина для этого, — объяснил Гарри. Тут в разговор вступил Зелретч. — А разве можно считать надежной причиной то, что ты вредишь тому, кто несет прямую ответственность за почти полное исчезновение семьи Поттеров? — Гарри склонил голову на одну сторону. — Если Волдеморт вызовет его, а Люциус Малфой ответит, это достаточная причина, чтобы уничтожить их? Гарри кивнул. — Это было бы так, почему ты спрашиваешь? Риддл не вызывал своих последователей в течение последнего десятилетия, так почему он должен это делать сейчас? Сейчас у него даже нет возможности сделать это. — Если этот конкретный мир следует за более распространенной последовательностью событий, как это было до сих пор, то, возможно, мы сможем кое-что сделать. Видишь ли, в большинстве миров Волдеморт воскресает в конце твоего четвертого курса и призовет к себе своих пожирателей смерти. Люциус Малфой обычно входит в число тех, кто появляется, и я подумал, не будет ли это достаточной причиной, чтобы убить его? — сказал Зелретч. Гарри на мгновение задумался. — Люциус был оправдан как Пожиратель смерти, он заявил что был под Империо, так что это не способ добраться до него, но если он ответит на вызов Риддла… — Гарри на мгновение замолчал. — Вообще-то, да, это сработает. Волдеморт так и не был признан невиновным в убийстве главы семьи Поттеров, моего биологического отца, и поэтому я могу законно убить его и его последователей без всяких последствий. Ты говоришь, что, если все пойдет хорошо, я смогу уничтожить Хорька и его семью, а также всех остальных, кто откликнется на зов Волдеморта, если подожду два года. Я могу это сделать, это также снимет подозрения. — Теперь с этим покончено, — сказала Альтруж. — Не хочешь рассказать нам о том малыше? — она указала на Добби, который до сих пор молчал и смотрел на окружающих с широко раскрытыми глазами. — А, он. Все, это Добби, мой домовой эльф. Раньше он принадлежал Малфоям, но я помог освободить его, и он привязался ко мне, — на лице Гарри появилась злая улыбка. — Пока он был эльфом Малфоев, он был в курсе многих вещей, например, их деловых сделок. — И что ты собираешься делать с этой информацией? — спросил Зелретч. — На самом деле я уже начал. Богатство Малфоев имеет три источника: Зелья и ингредиенты, шелк акромантулов, импорт и экспорт, — Гарри хихикнул. — Я уже договорился с гоблинами о покупке пары островов и попросил Добби присматривать за другими эльфами, которых можно будет переманить на мою сторону. Знаешь, они действительно являются недостаточно используемой рабочей силой. — Объясни, — сказал Вэйвер. — Ну, я собирался купить семена растений и вырастить их. Когда они вырастут, я смогу продавать их дешевле, чем Малфои — они ищут прибыль, а я счастлив просто занижать цену, так что это будет дешевле, чем у них. С помощью рун и чар мы сможем поддерживать стабильный климат и выращивать урожай круглый год, а также ускорять рост культур. Драконий помет — распространенное удобрение в мире волшебников, поскольку благодаря присущим ему магическим свойствам он способен ускоренными темпами делать растения сильнее. Однако в нашем распоряжении есть лучшее удобрение — навоз василиска. Используя его, руны и климатические чары, мы сможем собирать урожай до шести раз в год, в то время как в противном случае мы могли бы собирать только три или четыре, — сказал им Гарри. — Вот где домовые эльфы используются недостаточно эффективно. Обычно их используют в качестве домашней прислуги, для уборки, приготовления пищи и т.п., но они вполне способны следить за работой на ферме лучше, чем люди. Они также могут варить зелья, просто их этому не учат. Я дал Добби рецепты двух зелий первого курса и наблюдал за тем, как он их варит, и оба зелья получились отличными. Таким образом, я могу устранить один источник дохода для Малфоев, — Гарри злобно улыбнулся. — А что насчет остальных? Шелк акромантула, и всё остальное? — спросила Аоко. — В Запретном лесу осталось всего несколько десятков акромантулов, и они научились бояться меня, Лиз и Фран. Готов поспорить, что они не преминут воспользоваться шансом избежать уничтожения. Именно для этого и был создан второй остров — для акромантулов. Я думаю, что смогу договориться с ними, чтобы они оставили рабочих в покое и предоставили свой избыток шелка в обмен на то, что я пощажу то, что от них осталось. С помощью этого, я смогу уничтожить второй из их источников доходов, — Гарри сказал. — Это, должно быть, очень дорого, — сказал Вэйвер, и Гарри помрачнел. — Да, на это ушла огромная часть из моего трастового хранилища. Дайте ему немного времени, и оно принесет прибыль, не очень большую, но все же прибыль. Я подумывал о том, чтобы уговорить гоблинов предоставить мне доказательства того, что Малфои сыпят своим золотом, дают взятки и тому подобное, но это было бы довольно сложно. Я в хороших отношениях с гоблинами, но не думаю, что в достаточно хороших для этого. Если бы мне удалось заполучить доказательства, я мог бы незаметно распространить их среди людей. Темные, более манипулятивные люди смогли бы выбить из них больше взяток или уступок, а светлая сторона была бы этим весьма недовольна, — сказал им Гарри. — Кажется я начинаю понимать, — сказала Альтруж, и все посмотрели в ее сторону. — Даже если тебе не удастся уничтожить их после дуэли, это не значит, что ты не можешь усложнить им жизнь. Ты лишишь их финансов, а Малфои, я думаю, ты уже говорил об этом, известны тем, что устраивают большие, тщательно продуманные и дорогие балы, и светские рауты. То, что ты сократишь их поддержку до тех пор, пока у тебя не появится возможность позаботиться о них лично… Я это одобряю. — Я ничего не могу сделать с импортом и экспортом, по крайней мере, сейчас, но у меня есть еще несколько идей, которые я рассматриваю прямо сейчас, — Гарри улыбнулся. — Я не хочу, чтобы все закончилось в один миг. Они заставили меня беспокоиться о своей семье, они пожалеют об этом, и я буду мучать их так долго, как только смогу, и заставлю почувствовать это. — Вот это дух! — развеселилась Арквэйд. — А теперь — ГРУППОВЫЕ ОБНИМАШКИ! — воскликнула она. Все были втянуты в объятия, некоторые охотно, другие нет. Гарри не возражал, это напоминало ему то, что делала Алиса, когда она еще была рядом. Гарри только улыбнулся, и почувствовав, как из него выжимают весь кислород, после чего они все упали. Гарри слушал, как Альтруж ворчит по поводу слишком энергичных сестёр, как Зелретч хихикает, как Аоко бормочет про ненормальных, как Вэйвер вздыхает, и даже как Добби удивлённо попискивает, глядя на такое близкое семейное веселье. Гарри только рассмеялся, когда понял, что Лиз и Фран тоже присоединились к ним. Ему действительно нужно было выделить время, чтобы побыть с ними наедине.***
Гарри с любопытством смотрел на записку в своей руке. Каждый второкурсник получил её, в которой они должны были обсудить, какие факультативы они хотели бы выбрать и почему. Макгонагалл, по-видимому, не смогла проконтролировать это лично, так как была очень занята. Гарри не мог её винить, ведь она занимала три должности в школе: декана Гриффиндора, профессора трансфигурации и заместителя директора. Гарри также слышал, что она преподавала некоторым шестым и седьмым курсам занятия, выходящую за рамки уровня ЖАБА, для тех, кто собирался работать в области трансфигурации. Дело в том, что в записке было сказано, что он должен встретиться с ней в кабинете директора позже в тот же день. Он не знал, почему, но решил согласиться — наверняка на это есть причина, а вот хорошая она или нет — это уже вопрос другой. Решив, что с этим вопросом он разберётся, когда он возникнет, Гарри вернулся к изучению сферы в своей руке. Он ещё не уничтожил этот крестраж, хотя и допросил его на предмет наличия чего-либо ценного. Он выяснил, что диадема была третьим крестражем, созданным Риддлом, после дневника и кольца. Кольцо должно было находиться в хижине Гонтов — месте, где жила мать Риддла с тем, что осталось от их семьи. На дом был наложен целый ряд защитных мер, начиная от заклятий и заканчивая смертельными проклятиями. Теперь, когда он знал, чего ожидать, было бы гораздо легче найти его. Помимо более тонких средств защиты, ядовитого газа, увядающего проклятия на самом кольце, ловушек на основе рун и иллюзий, были и довольно грандиозные средства защиты, например, скелет дракона, закопанный перед хижиной, который собирался сам и нападал на тех, кто проникал внутрь. Гарри подумал, что это, хотя и впечатляет, но довольно расточительно. Если бы он использовал скелеты в защите, то использовал бы множество мелких тварей, кроликов, мышей и т.п., которые были бы покрыты различными ядами и отравами, что было бы гораздо лучше. Получив всю эту информацию, Гарри не стал уничтожать частицу души, а переместил её в сферу, в которую переместил, чтобы вытащить из диадемы Рейвенкло. Гарри экспериментировал с ним, так как ему было всё равно, что с ним случится, так как рано или поздно ему пришлось бы её уничтожить. У него было две основные цели, когда он экспериментировал с крестражем: одна была частью проекта для Сасши, а вторая — то, о чём он только недавно подумал. Цель, связанная с Сасшей, заключалась в том, чтобы сформировать и изменить частицу души таким образом, чтобы она могла принимать концепции, которыми изначально не обладала. Это было необходимо для того, чтобы, когда ему удастся подарить Сасше крылья, они были бы не просто украшением. Пока что Гарри удалось придать сфере крылья и наложить на неё чары легкости, но связать магию с крыльями пока не удавалось. Это было довольно неприятно — тянуться к магии и пытаться наполнить крылья сущностью, но пока не выходило. Второй задачей Гарри было отделить фрагмент магического ядра от связи с самим Риддлом. Это преследовало две цели: разрыв связи между Риддлом и его крестражем, что, возможно, дало бы ему возможность уничтожить их всех сразу, и в то же время дало бы ему чистое, независимое магическое ядро для изучения. Гарри предположил, что если в течение некоторого времени подпитывать его, то можно получить полностью функционирующее ядро волшебника, которое можно будет пересадить магу, открыв ему доступ к навыкам волшебства. Однако эта концепция была довольно сложной для понимания, и поэтому её реализация принесла ещё меньше результатов, чем проект по созданию крыльев для Сасши. Гарри мрачно усмехнулся. Кто бы мог подумать, что душа Тёмного Лорда Волдеморта окажется «подопытной крысой» для «мальчика-который-выжил»? Это, конечно, заставило бы обычную ведьму или волшебника очень настороженно относиться к нему; кроме того, они могли заявить, что он стал тёмным. Гарри прищелкнул языком: он не очень понимал концепцию света и тьмы. Он считал это скорее оправданием, чем чем-либо ещё, разницей в философии. Раньше считалось, что мужчина мог изнасиловать свою дочь, а дочь была бы виновата в том, что «поддалась искушению». Гарри покачал головой: если в прошлом это считалось нормальным и вполне приемлемым, то кто скажет, что сегодняшние законы ничем не отличаются? Светлые, темные — для Гарри было все равно. Он не задумывался о том, правильно это или неправильно, а думал о том, может ли он принять это или нет, он смотрел на вещи со своей собственной моралью. Взять, к примеру, контракт Сфено. Из него было множество выходов: от Аоко, которая состарила Гарри, чтобы он мог занять место Поттеров, до Зелретча, который нашёл бы подходящего человека из альтернативной реальности, и до Гарри, который просто начнет убивать всех, кто стоял в очереди на наследство контракта, пока не найдёт того, кто мог бы его аннулировать. Однако это был мир, в котором Гарри родился, и он хотел быть в состоянии сказать, что он может быть здесь на своем месте. Если потребуется, то он предпримет именно такие решения, но пока что он будет стараться действовать в рамках закона этой страны, и будет стараться не выходить за их пределы. Гарри дал себе срок до первого ноября, прежде чем просто начнет убивать людей за то, что случилось со Сфено, — больше, чем это было необходимо. Гарри не нравилась идея Эвриалы сделать себя его любовницей, чтобы потом предложить её на дуэли, это был риск, на который он не был готов пойти. Однако Эвриала не оставила ему выбора, и он поклялся, что, кем бы ни был его противник, он расправится с ним так быстро и так жестоко, как только сможет. Правила не позволяли ему доводить дело до летального исхода, контракты были бы просто переданы Малфоям, но ничто не мешало ему уничтожать противника, пока тот не потеряет сознание, когда он упадёт. Гарри не сомневался, что они примут дуэль или нет. С их точки зрения, он был всего лишь ребёнком, двенадцатилетним подростком, единственным возможным противником, который у них мог быть. Они не выбрали бы Драко в качестве соперника, нет, слишком велика была вероятность того, что Гарри победит, поэтому ему предстояло сразиться либо с Нарциссой, либо с Люциусом. Нарцисса была леди Малфой, а леди не должны были пачкаться на дуэлях, поэтому Гарри почти наверняка встретится с Люциусом Малфоем, главой семьи. Будет плохо выглядеть, если глава семьи Малфой откажется от вызова двенадцатилетнего мальчишки, живого или нет, — таковы были преимущества политики и недостатки, если ты был Малфоем. Он подумал, не представится ли ему возможность «случайно» сломать палочку Люциуса — для этого вполне сгодилось бы «случайное» режущее проклятие. В мире волшебников намеренно сломать палочку волшебника считалось оскорблением, это говорило о том, что ты считаешь его непригодным к использованию магии, и Гарри с удовольствием нанес бы этой семье ещё одно оскорбление. По правилам дуэли Гарри не должен был наносить физические удары противнику ни кулаком, ни оружием, но ничто не мешало ему отправлять предметы в его сторону. Гарри вспомнил о парализующем и других «не очень приятных» зельях, которые хранились у него в башне и которые он никогда не думал использовать, но они были бы идеальны, если бы он мог применить их на дуэли. Гарри не станет медлить, как это было с Дамблдором, и уничтожит бы своего противника с особой жестокостью. Он с самого начала укрепит своё тело, как только сможет, использует самые разрушительные заклинания из своего арсенала, те, что не совсем светлые, но и не тёмные, нанесёт быстрый и сильный удар и оставит впечатление, которое невозможно будет забыть. Да, он будет атаковать Малфоев на трёх фронтах, изматывать их, прежде чем стереть с лица земли. Добби был просто находкой в этом плане: он был эльфом Малфоев и знал о этой семье всё, что нужно было знать Гарри. Он знал, в какие предприятия вкладывали деньги Малфои, какими были их деловые начинания, с кем они общались и даже где хранили тёмные артефакты в своём доме, под полом гостиной. Репутации Малфоев будет нанесён удар, если двенадцатилетний подросток выиграет дуэль, что заставит некоторых людей задуматься об их компетентности в области магии. Он ещё больше опустит их репутацию, если ему удастся сломать палочку во время дуэли, это будет очень кстати. Он мог бы поговорить с Дамблдором о том, как ещё больше запятнать их имя, а ещё подумывал о том, чтобы связаться с Ритой Скитер, репортёром, которая, похоже, отлично умела находить компромат на людей. Он собирался атаковать их в финансовом плане, что было гораздо проще благодаря информации, полученной от Добби, и тем деловым предприятиям, которыми он занимался. Теперь, когда он знал, как зарабатывают Малфои, он мог нацелиться на эти сферы и предложить те же товары по более низким ценам. Вот тут-то и пригодились домовые эльфы. Теперь их было четверо: две женщины и один мужчина в дополнение к Добби. Все трое были в восторге, когда узнали, что будут работать на Гарри Поттера — похоже, его репутация не ограничивалась человеческими волшебниками. Форма, которую он им выдал, как и у Добби, тоже удивила их, и они постоянно благодарили его за предоставленную возможность. Гарри дал Добби учебники по Зельям за первые три года обучения в Хогвартсе, а также свои собственные записи и велел ему научить трёх других эльфов всему, что он умеет, — он слышал, что они усердно занимались и довольно успешно справлялись. Гарри это очень рассмешило: он подумал, что волшебники не используют таких эльфов, потому что если бы они использовали их, то им бы не хватило работы. Гарри надеялся получить от гоблинов информацию, которая подтвердит, что взятки, которые Малфои разбрасывают всплывут наружу, поскольку их репутация и финансы пострадали. Гарри вскользь упомянул об этом Рипсноуту, когда покупал острова для ингредиентов зелий и акромантулов, но гоблин сказал, что его начальство будет решать, разрешать ли Гарри доступ к этой информации. Формально гоблины не запрещали это, но это поставило бы их в неравное положение с волшебниками, если бы информация попала к ним, а им сейчас не очень-то хотелось войны. Ещё он добавил, если бы Гарри хотел получить информацию о Долорес Амбридж или Уолдене Макнейре, то проблем бы не возникло, гоблины почему-то недолюбливали этих двух людей.***
Позже в тот же день Гарри постучал в дверь директора. — Пожалуйста, входите, мистер Поттер, — воскликнул Дамблдор, и Гарри так и поступил. Он оглядел комнату, пока Лиз и Фран проверяли, не пропустил ли он чего-нибудь. Дамблдор был на месте, как и четыре главы факультетов, а также профессора Бабблинг и Вектор. Дамблдор указал на место перед своим столом, где Гарри мог сидеть лицом ко всем профессорам сразу. Гарри осторожно проверил его, прежде чем сесть, и, судя по усилившемуся блеску в глазах Дамблдора, решил, что был недостаточно осторожен. Все профессора смотрели на него, за исключением профессора Макгонагалл, которая, казалось, смотрела на Лен, сидевшую у него на коленях. Лиз и Фран вскоре закончили осмотр комнаты и встали по обе стороны от него и чуть позади, так сказать, с флангов. Они смотрели на стоящих перед ними профессоров и, как и Гарри, в первую очередь думали о том, как выйти из сложившейся ситуации, если она окажется неприемлемой. — Я знаю, что мы должны обсуждать наши факультативы с деканом, поэтому, надеюсь, вы не против, если я спрошу об этом, — сказал Гарри спокойным, нейтральным голосом. — Но почему я здесь? Я думаю, что это выходит за рамки обычного, и надеюсь, что меня не выделяют по какой-то причине. Дамблдор слегка усмехнулся. — Нет, нет. Ничего плохого, Гарри, просто это необычно. Видишь ли, в прошлом году профессор Бабблинг завладела образцом рунического массива, который был на твоей одежде. Массив был гораздо сложнее, чем обычно получается у семикурсников, а ты всего на втором курсе, надеюсь, ты понимаешь, к чему всё идёт. Гарри склонил голову набок и просто ждал, когда Дамблдор продолжит. Через некоторое время так и случилось. — Мы были весьма любопытны, и все профессора особенно внимательно следили за тобой на уроках. Ты доказал, что обладаешь знаниями на уровне четвертого или пятого курса, возможно, даже больше, а твои практические навыки гораздо выше среднего для твоего возраста. Мы хотели бы узнать, согласишься ли ты пройти тестирование по всем предметам в конце этого года, чтобы увидеть, на каком уровне ты находишься в плане мастерства. Гарри посмотрел на всех профессоров, прежде чем ответить. — Каков будет результат этого тестирования? — спросил он. Дамблдор пожал плечами. — Если окажется, что ты обладаешь соответствующими навыками, то тебя переведут на год или больше, в зависимости от результатов, конечно. По правде говоря, есть две вещи, которые заставили меня попросить вас об этом. Одна из них — это профессор Бабблинг, её заинтриговала твоя работа с рунами, и она надеется, что ты станешь её учеником, а ты не можешь этого сделать без ЖАБА по рунам. Другая связана с вакансией «Защита от темных искусств». — О? А что из того, что касается Защиты, может относиться ко мне? — спросил Гарри. — Я уверен, что ты согласишься, что нашему нынешнему профессору не хватает чего-то, что действительно необходимо педагогу, — Гарри фыркнул, ему не хватало не только чего-то, а просто всего. — Я надеюсь, что в следующем году мне удастся нанять кого-нибудь другого, но есть проблема, связанная с тем, что он вынужден пропускать уроки из-за болезни. Я надеялся, что ты сможешь вести занятия в эти периоды, — сказал ему Дамблдор. Гарри недоверчиво посмотрел на директора: он хотел, чтобы двенадцатилетний подросток, которому в следующем году исполнится тринадцать, преподавал? Он что, с ума сошёл? Это никогда не сработает. Конечно, взгляд Гарри мог бы быть более эффективным, если бы ему не мешала повязка на глазах. — Я ценю ваше доверие ко мне, профессор, оно, безусловно, тешит моё самолюбие, но неужели вы действительно считаете разумным, чтобы такой молодой парень, как я, преподавал людям, которые старше меня на четыре учебных года? Я один из самых молодых, если не самый молодой, в нашем году, а они могут быть почти на пять лет старше меня. Ожидать, что они будут меня уважать, несколько неразумно. Кто человек, которого вы хотите нанять, и откуда он вообще взялся? — Гарри обратился к профессорам. — Вообще-то он был другом твоего отца, его звали Ремус Люпин, и он… — начал было говорить Дамблдор, но запнулся. Гарри вспомнил, где он уже слышал это имя — на первом курсе, если он ошибается. — Оборотень? Я понимаю, почему он может быть недоступен в определенное время года. Насколько хорошо известно его состояние? Вряд ли кому-то из родителей понравится, что в штате есть оборотень, все-таки ваш мир довольно предвзятый, — заметил Гарри. Все присутствующие в комнате, казалось, были удивлены тем, что Гарри знал, кто такой Ремус Люпин, но некоторые из них заметили, что он сказал «ваш мир», а не «наш мир» или «мир волшебников». Дамблдор удивлённо моргнул, прежде чем снова заговорить. — Я вижу, ты знаешь о Ремусе, он будет очень рад, и я не думаю, что у тебя будут проблемы с студентами, — сказал Дамблдор. — Почему это? — спросил Гарри у старика. — Подождите, ты не знаешь? — удивленно спросил он. — Чего не знаю? — Гарри огрызнулся. — О своей репутации, конечно, — Дамблдор решил уточнить, когда Гарри склонил голову на одну сторону. — Хаффлпафф известен как дружелюбный факультет, а также, прошу прощения, как факультет для «тупиц». Однако ты не придерживаешься ни одного из этих правил, ты скрытный и довольно замкнут, при этом достаточно влиятелен в чужих глазах. Все это создало репутацию довольно загадочного человека. Не стоит забывать и о дуэли между нами, которая заставила многих студентов уважать тебя. Если ты получишь соответствующую квалификацию, то, думаю, не возникнет проблем со старшими учениками, и я думаю, что ты, вероятно, сможешь поддерживать дисциплину. Гарри неосознанно кивнул, он всегда мог дать волю своему убийственному намерению, если бы это потребовалось, но среди них были бы те, кто с опаской отнесся бы к тому, что кто-то столь юный учит их, это просто человеческая природа. Гарри покачал головой. — Я готов пройти тесты, профессор, но насчет преподавания, пожалуй, повременим. Северус фыркнул и впервые обратился к Гарри. — Ты обращал внимание на зелья, которые я тебе задавал в последнее время? — спросил он и, заметив растерянные взгляды сотрудников, пояснил. — В последнее время я даю всем студентам зелья, которые они должны варить индивидуально, в зависимости от их уровня подготовки. Вы просили меня присматривать за Гарри, поэтому я постепенно повышал сложность его зелий урок за уроком. Я бы сказал, что Гарри по зельям находится примерно на уровне СОВ, но есть некоторые вещи, которые ему нужно выучить, чтобы быть готовым к ЖАБА, которых он пока не знает. Гарри вспомнил свои уроки зельеварения. Правда, Северус начал давать каждому зелье для индивидуальной работы, но он не задумывался об этом, а просто занимался делом. Он не должен был удивляться тому, что Северус проверял его, — похоже, он был из тех, кому нравилось подталкивать людей к чему-то большему. Флитвик заговорил следующим. — Когда готовился к дуэльному турниру этим летом, ты не задумывался о том, на каком уровне проходит отбор? — все удивленно посмотрели на миниатюрного профессора. — Я искренне верю, что у тебя есть шансы на победу, а это я не могу сказать о многих людях твоего возраста. Не доказывай мне, что я не прав, Гарри, я считаю, что по чарам ты сейчас на уровне СОВ. Следующей решила высказаться профессор Спраут. — У тебя нет никаких проблем на моих уроках, ты хорошо учишься, и единственный человек, который понимает больше тебя, — это Невилл Лонгботтом, но, опять же, он, вероятно, не так уж далёк от меня. Он действительно любит растения, и иногда мне хочется, чтобы он жил у меня дома. Следующей была профессор Макгонагалл. — В прошлом году у тебя было немного неудачное начало на Трансфигурации, но ты, похоже, преодолел всё, что было, и быстро прошел программу обучения. Филиус рассказал мне о некоторых вещах, которые он заставил тебя изучить, и, если ты был честен с ним, то я полагаю, что ты находишься на уровне СОВ. Гарри посмотрел на директора. — И как будут проходить тесты? — спросил он. — Мы пока не собираемся заставлять тебя публично сдавать СОВ или ЖАБА, за исключением профессора Бабблинг, который хочет, чтобы ты сдал экзамены по рунам, так что ты будешь сдавать экзамены за год вместе с ними, но каждый из профессоров будет вызывать тебя, когда освободится, чтобы проверить. Если ты сейчас ничем не занят, мы можем провести один из этих тестов прямо сейчас, — сказал старик. Гарри посмотрел на каждого из профессоров по очереди, прежде чем дать ответ. — Очень хорошо. Как насчет того, чтобы начать с Трансфигурации, — он посмотрел прямо на Макгонагалл, которая, казалось, по какой-то только ей известной причине была намерена превзойти Лен.***
Два часа спустя Гарри рухнул на кровать. Макгонагалл заявила, что его уровень по трансфигурации находится на уровне «Выше ожидаемого на СОВ», ему нужно поработать над превращениями одушевлённого в одушевлённое, а также одушевлённого в неодушевлённое. Она сказала, что его трансфигурация из неодушевлённого в одушевлённое приближается к уровню ЖАБА, но его колдовство было довольно плохим, по крайней мере, было над чем работать. Гарри было интересно, как остальная школа отреагирует на то, что мальчик-который-выжил, перепрыгнул на один, а может быть, и на два года вперёд. Он спросил, почему Гермионе тоже не предоставили такой возможности, и ему ответили, что, хотя она и ещё несколько рейвенкловцев блестяще владеют теорией, им всё равно нужно поработать над практикой, что и отличало её от него. Это поможет ему раньше закончить обучение, но всё равно он останется ещё на три года, а это никогда не может быть недостатком. Гарри полагал, что мысль о пропуске нескольких лет его не беспокоит, потому что его единственная личная привязанность к студентам его года не будет затронута изменениями. Невилл будет Невиллом, Гарри спросил профессора Спраут, не рассматривает ли она его кандидатуру для преподаванию гербологии, и эта идея, похоже, прижилась в её голове. Трейси останется Трейси, её это ничуть не обеспокоит. Гермиона, конечно, была бы удивлена переменами, но, возможно, использовала бы их как повод для самосовершенствования, а Гарри всегда был бы рядом, чтобы помочь ей, если бы она в этом нуждалась, — необычная ситуация для книголюба. Кое-что из сказанного Макгонагалл заставило Гарри задуматься. Она сказала, что Гермиона в любом случае получит более качественное образование, и пытаться перетащить её на год или два будет слишком. Он спросил её, на что она записалась в следующем году, и она, по-видимому, выбрала всё, а это было невозможно, насколько Гарри знал. Он решил, что это её дело, и что если она хочет, чтобы он узнал, как она собирается это делать, то скажет ему сама. Было бы довольно лицемерно с его стороны правдиво выпытывать у неё ответы, когда он сам отказывался отвечать на некоторые её вопросы. — Ты в порядке, Гарри? — Лиз появилась из воздуха и обратилась к мальчику, который вызвал её почти год назад. Рядом с ней появилась Фран, Лен тоже принял человеческий облик, и все трое с тревогой посмотрели на Гарри. — Думаю, да, — ответил он. — Я просто пытаюсь уследить за всем. У меня есть одно дело с Малфоями, точнее, три дела: вызов на дуэль, дело, над которым нужно поработать, и воздержание от простого убийства хорька. У меня теперь ещё и тесты, что было неожиданно, и дуэльный турнир тоже. Мне кажется, что сейчас я не уделяю достаточно внимания вам троим, — Гарри зевнул, и растянулся на кровати. — Вот что я вам скажу, девочки, если вы придумаете что-нибудь, что хотите сделать, то скажите мне, и я сделаю все возможное, чтобы это произошло. Как вам это? — спросил Гарри. Лиз улыбнулась ему, тем самым показав свои острые клыки. — Спасибо, мастер. Что касается моей просьбы, как вы думаешь, не могли бы мы этим летом увидеть драконов? Я знаю, что в мире есть заповедники драконов, и я читала о них, но мне очень хочется увидеть одного вживую, сможем ли мы это сделать? — спросила она. Гарри кивнул. — Я знаю, что у Уизли есть старший брат, который работает в заповеднике драконов в Румынии, я передам ему через близнецов, чтобы он ждал нас этим летом. Я слышал, что это один из самых больших заповедников в мире, и там есть почти все виды драконов, которые ещё не вымерли. Лиз, похоже, очень обрадовалась этой идее и выразила это, наклонившись, чтобы обнять Гарри. К сожалению, она споткнулась о ногу Фран и приземлилась на него сверху, прижавшись губами к его губам. Её лицо покраснело, а Гарри лишь приподнял бровь за повязкой. — Немного бесцеремонно с твоей стороны, не так ли? Или ты хочешь разделить мою постель сегодня? — подразнил её Гарри. Лиз снова вспыхнула красным цветом, но потом, похоже, снова взяла себя в руки. — О, мастер, — сказала она соблазнительным тоном. — Это было предложение или приказ? На мгновение все стихло, а затем Гарри начал хихикать, что привело к тому, что Лиз присоединилась к нему, и не успели они опомниться, как оба уже задорно смеялись. — Ты меня поймал, я сдаюсь, — сказала Гарри Лиз, которая всё ещё была на нем. Лиз не двигалась. Гарри попытался подтолкнуть ее, но его палец попал в ее когти, и он посмотрел вниз, чтобы увидеть, как она коварно улыбается ему в ответ. — Мне и так удобно, я не собираюсь двигаться, — сказала она, и Гарри только покачал головой. — А ты, Фран? Ты куда-нибудь хочешь пойти? Или что-нибудь хочешь сделать? — спросил Гарри. — Или ты собираешься быть похожей на эту развратную женщину, которая сейчас возле меня? Гарри был очень удивлен, когда почувствовал, что край кровати опускается, и, когда оглянулся, то увидел, что Фран теперь лежит в кровати вместе с ним и Лиз. Решив, что если они собираются спать на одной кровати, то лучше, если она будет больше, Гарри наложил на неё чары Энгорджио. Мгновенно кровать стала вдвое больше прежней, и Гарри принялся застилать её покрывалами и подушками. Покончив с этим, он лег на середину кровати спиной вперед, а по обе стороны от него расположились Лиз и Фран почти без одежды. На Лиз был ночной халат с драконом, а на Фран — пижама. Гарри не собирался говорить об этом вслух, но он находил их обеих очень милыми в таком виде, и это им шло. Мгновение спустя Гарри посмотрел на чёрную кошку, которая свернулась калачиком на подушке рядом с его головой. Когда Гарри засыпал, то мог поклясться, что слышал мягкий голос Фран, которая сказала. — Все, что мне нужно, — это принадлежать себе, и здесь, с тобой, я принадлежу себе. Спасибо, мастер, этого достаточно, — Гарри решил, что ему непременно придется уделять больше внимания своим девочкам, поскольку он начал думать о них и задаваться вопросом, действительно ли он их заслуживает.***
В другой части света, а точнее в Малфой-мэноре, Люциусу Малфою только что пришло письмо, которое он должен был прочитать. Оно было довольно любопытным, так как доставлено не совой, а какой-то искусственной штукой из металла и драгоценных камней, выглядевшей, очень дорого, если не сказать по-другому. С любопытством взглянув на него, Люциус просканировал его несколькими заклинаниями обнаружения, и оно оказалось чистым. В этом и заключалась проблема с почтой: не вскрывая её, можно было проверить, не проклята ли она или что-то подобное. Ему стало любопытно, что там, Люциус взял письмо и открыл. По мере прочтения письма его брови поднимались всё выше, но только последняя строчка вызвала на его лице жадную и злобную улыбку. Мальчик Поттер вызывал Малфоев на дуэль и предлагал контракт на любовницу, в котором фигурировала сестра этой фиолетововолосой женщины. Это была весьма полезная возможность, было очевидно, что мальчик ничего не знает. Вероятно, он думал, что на дуэли ему предстоит сразиться с Драко, но нет, ему предстояло сразиться с ним. Это была возможность нанести урон тому, кто избавился от Тёмного Лорда, в совершенно легальной обстановке, это было бы весьма забавно для него и поставило бы Поттера на место. Не стоит заблуждаться и думать, что Люциусу на самом деле не хватало быть слугой Тёмного Лорда. Это не так, ему очень не нравилось служить кому-либо. По правде говоря, Люциус был почти доволен тем, как обстояли дела. Именно он, по сути, управлял британским миром волшебников, именно он стоял у трона. Его деньги и полное отсутствие здравого смысла у Фаджа означали, что он будет принимать слова Люциуса за истину, независимо от того, соглашался он с ними или нет, лишь бы «пожертвования» продолжали поступать. С учетом того, что его бизнес приносил деньги, Люциус вполне мог продолжать в том же духе до бесконечности. Люциус скучал по прежним временам, по тем, когда Тёмный Лорд ещё был рядом, — по той свободе, которая была у него тогда. Он мог выйти на улицу, в маске или без, и мучать магглов когда хотел, и ничего бы не случилось, ведь у них не было свободных авроров. Бог знает, сколько детей было у Люциуса на самом деле, а с учётом количества изнасилованных им женщин у него вполне могла быть целая армия. К тому же в классе над год старше училась одна магглорождённая девочка, которая была очень похожа на него. Люциус вспомнил о дневнике, который он выкинул этим летом, — он искал способ избавиться от него. Дневник был подарен ему бывшим хозяином, и ему сказали, что это оружие, с помощью которого можно открыть Тайную комнату в Хогвартсе. Это был самый бесполезный тёмный артефакт, которым он владел. Все остальные можно было выгодно продать, если знать, где искать, но этот дневник он никак не мог доказать, что когда-то он принадлежал Тёмному Лорду, кроме как с его слов. На дневнике было написано имя Т. М. Риддл, а фамилии Риддл не было ни в одной магической семье, так что чьим он был изначально, неизвестно. Когда-то он пытался выяснить, кто такой этот Риддл, но все, что ему удалось найти, — это ученик Слизерина, любимец учителей, который затем устроился на работу в магазин «Борджин и Берк», после чего исчез с лица земли. Люциус предположил, что именно после его исчезновения этот Риддл познакомился с Темным Лордом, и возможно, даже вдохновил Темного Лорда стать тем человеком, в которого он превратился. Проверять прошлое самого Тёмного Лорда тоже было бесполезным занятием. Слизеринов можно было проследить до Морфина Гонта, у которого была сестра Меропа Гонт, но неизвестно, были ли у них дети, и к тому времени, когда Люциус занялся этим вопросом, они оба были уже мертвы. Он предполагал, что дневник пригодится ему, когда он передаст его девочке Уизли. Если бы Тайная комната была открыта, а магглорождённые подверглись нападению, это было бы очень плохо для последнего закона Артура Уизли о защите магглов, который он пытался протащить. Действительно, Уизли были предателями крови. Хуже них были только грязнокровки, даже полукровки были лучше. Жаль, что многие чистокровные семьи уже вымерли или почти вымерли, они были глупцами, которые боролись против главенства чистокровных. Было хорошо известно, что чистокровные — единственные, кто действительно достойны владеть магией, все грязнокровки годились лишь на роль мясного щита или рабочей силы. Полукровки были лишь немногим лучше, за исключением некоторых по-настоящему гениальных, таких как Северус. Кстати, о крови: интересно, что с этими девушками, Сфено и Эвриала? Имена у них были вполне достойные. Честно говоря, такие имена, как Дин или Гарри, были обычным делом. Эти девочки, по крайней мере, будут подходящими игрушками для него и его сына: Эвриалу он заберёт себе, а вторую оставит сыну. Он видел этих двух фиолетововолосых и фиолетовоглазых женщин на платформе девять и три четверти, когда они забирали Поттера, и, надо признать, они определенно радовали глаз, очень радовали. То, что к контролю над Сфено прилагалась еще и опека над мальчиком-который-выжил, было лишь дополнительным плюсом. С ним под его началом, мир был поистине великолепен, он мог сделать многое, если бы этот драгоценный титул был связан с фамилией Малфой. Он мог бы отомстить тем, кто уничтожил его семью во Франции, и ему было бы всё равно, как давно это было, всё равно, что эти люди были потомками тех, кто был виноват, всё равно, что виноваты были Малфои. Просто это было бы то, в чём его эго не могло бы отказать. Да, он согласился бы на дуэль и предложил бы контракт против контракт против контракта, но вышел бы победителем. Он никак не мог проиграть, ведь перед ним был двенадцатилетний ребенок. Люциус мог бы изобразить из себя обиженного главу семьи, который наказывает ребенка за то, что тот играет во взрослого, ведь именно этим мальчик и занимался. И тут ему в голову пришла великолепная идея. Он сделает дуэль публичной, возможно, даже в Хогвартсе. Тогда он сможет показать всем друзьям и одноклассникам мальчика, каким жалким он был, и это будет просто глазурью на торте. Он согласился бы на дуэль, но как сторона, бросившая вызов, они могли бы определить место проведения дуэли, и он попросил бы Хогвартс. Если Дамблдор не согласится, то он сможет использовать свой вес в попечительском совете, чтобы добиться этого. Он собирался использовать это влияние, чтобы выгнать Дамблдора из школы, но пока не слышал о новых нападениях на магглорождённых, дневник словно остановили. Но это не могло быть правдой, если бы это было так, то должно было быть какое-то объявление, а его не было. Придвинув к себе кусок пергамента и взяв перо, Люциус начал писать ответ на письмо с вызовом. Он не знал, что есть те, кто сделает все возможное, чтобы помешать его планам осуществиться, и не знал, что уже обречен.