***
Дуэль с Люциусом Малфоем была назначена на завтра, и мнения по этому поводу в школе разделились. Были и те, кто считал, что Гарри сотрёт Люциуса с лица земли, многие из них упоминали его дуэль с Дамблдором. Многие поняли, что Дамблдор не выкладывался на полную катушку, не понимая, что Гарри избежал использования некоторых опасных заклинаний и способностей. Некоторые люди, и их было довольно мало, считали, что Люциус победит Гарри. Эти люди говорили, что Люциус применит против ученика второго курса такие заклинания, которые Дамблдор просто не смог бы использовать. Интересно было и то, что писали газеты. Газета Придира выступила в поддержку Гарри, но статьи об этом перемежались со статьями о Снарках и Нарглах, что, возможно, не способствовало улучшению ситуации. А вот «Ежедневный пророк» никак не мог определиться с выбором: один раз они заявили, что Люциус не сделал ничего плохого и просто воспользовался своим правом главы семьи, в другой раз — что ему не стоит бросать вызов Гарри, потому что он — мальчик-который-выжил, а в третий раз — что Гарри просто напал на уважаемого члена общества в детском приступе раздражения. Газетам, похоже, нравилась идея живого мальчика, который не был их «героем» и «спасителем», и Гарри полагал, что это дает им больше продаж, чем образ «святого» хорошего мальчика. Гарри вспомнил, как в маггловском мире газеты любили вытаскивать грязное бельё знаменитостей на всеобщее обозрение, им нравились скандалы, которые они находили, и образы, которые они портили. Гарри составлял список всего, что он знал и что могло пригодиться ему в предстоящей дуэли. Он разделил список по предметам, а затем разделил их по годам, на которых они изучались. Список трансфигурации был длинным, но это было связано с тем, что он знал много трансфигураций из неодушевлённых предметов в одушевлённые. В следующем году он собирался попробовать свободную трансфигурацию, что поможет ему стать более гибким. Список чар Гарри также привлекал внимание, но большую его часть составлял список различных анимагических чар, с которыми Гарри экспериментировал. Сглазы, порча и проклятия были довольно простыми, но у него уже были зачатки плана, который должен был унизить Люциуса Малфоя, и уничтожить его репутацию. Обводя глазами некоторые заклинания из своего списка, Гарри прикидывал, что ещё ему предстоит сделать в течение ближайшей недели или двух. Оставалось еще три экзамена: астрономия, история магии и маггловедение. Гарри надеялся, что ему удастся получить достаточно хорошую оценку по первым двум предметам, и ему не придётся посещать эти занятия, что освободит ему немного времени, которое стремительно исчезало из его перспективного расписания на следующий год. Если все пойдет так, как он ожидал, то он пропустит два года по большинству предметов и присоединится к пятикурсникам. Основными из них были зелья, трансфигурация, чары и гербология. Гарри надеялся, что изучение книг позволит ему полностью избежать Астрономии и Истории магии, и был уверен, что так и будет. Маггловедение казалось довольно легким, любой магглорожденный или выросший сможет ответить на вопросы ЖАБА и получить «В» без особых усилий. На третьем курсе он, скорее всего, оставит Уход за магическими существами — там был практический аспект, которому нельзя было научиться самому, но теория была достаточно легкой. Он собирался пройти практику по рунам и, в зависимости от нескольких факторов, мог пройти практику по арифмантике, что сокращало время обучения, так что Гарри оставалось только выбрать в качестве факультатива Прорицания. Не поймите его неправильно, Гарри действительно считал, что Прорицания — это лишний предмет в школе. Он уже говорил об этом раньше, но этот предмет, похоже, использовал аспект Калейдоскопа, позволяющий наблюдать за событиями в реальности, которая находилась дальше по линии времени, чем текущая реальность. Это объясняло то любопытное ощущение, которое он испытывал в те редкие моменты, когда сталкивался с Сибиллой Трелони. Дело в том, что Гарри это просто не интересовало. Единственные аспекты Прорицания, которые интересовали Гарри, — это наблюдение за прошлым и настоящим, причём в последнем случае речь шла о таких вещах, как увидеть альтернативное будущее, а в первом — о том, что было давно в прошлом, где-то на протяжении столетий, если не тысячелетий. Обе эти вещи он мог изучать в своё время и в своём темпе, так что, скорее всего, он не стал бы брать этот предмет. Гарри вздохнул и покачал головой. То, что может произойти, было не тем, на чём ему следовало бы сейчас сосредотачиваться. Решив, что он и так уже достаточно нагрузил себя мыслями о завтрашней дуэли, а также всё более сложными диаграммами мёртвого и препарированного Люциуса Малфоя, Гарри решил, что сейчас ему лучше провести время с Лиз, Фран и Лен.***
Два героические духа, о которых идёт речь, обычно весь день ходят по пятам за Гарри, но иногда одна из них, обычно Лиз, находит что-то, что их заинтересовало. Так было и в этот раз: Фран была с Гарри, по крайней мере, одна из них всегда была с ним, а Лен лежала у его ног, играя с игрушкой-мышкой. Забавно отметить, что Лен несмотря на то, что в ней соединились девочка и кошка, больше тяготела к кошачьей стороне, чем к человеческой. Ей очень нравилось играть с разными кошачьими игрушками, которые он ей дарил, хотя она почему-то не любила пищащие. Одной из любимых был пухлый шарик на веревочке. Что касается её человеческих качеств, то Лен умела разговаривать, но Гарри никогда не слышал, чтобы она говорила сама, и знал, что она способна к волшебству. Удивительно, что ей удалось скопировать одну из его сфер, правда, только одну. Лен научилась боевым искусствам, и Гарри знал, что она очень неплоха, и за этим было довольно интересно наблюдать. Сфера, которую Лен использовала во время боя, всегда висела в нескольких дюймах от её руки и повторяла её движения. Он не знал, как она это делает, но когда она ударяла по чему-то, сила удара всегда была больше, чем предполагали её скорость и вес. Теория заключалась в том, что вызванная ею сфера действовала как сфокусированная масса и именно это вызывало повреждения, но Гарри считал это полезным навыком. Единственным элементом, который она, похоже, могла использовать, был лёд, и то в довольно эффектной и зрелищной манере, над чем он и работал вместе с ней. Гарри всегда смеялся над тем, как Лен отрабатывала боевые навыки в кошачьей форме. Можно отметить, что в таком виде она была столь же искусна, как и в человеческой, о чем многие забывали. Как бы то ни было, с Гарри были Фран и Лен, но Лиз куда-то запропастилась. Он мог бы воспользоваться их связью, чтобы найти её, но Гарри решил, что лучше использовать более традиционные методы. В башне её не было. Гарри тщательно осмотрел её сверху донизу и наткнулся на несколько её рисунков, довольно подробных и весьма удивительно выполненных драконов. Её не было ни в одном из мест, которые Гарри обычно посещал, ни в коридорах, во всяком случае, Гарри и компания к ней не заходили, поэтому он решил поискать снаружи. Она была на улице, наблюдала за «Уходом за магическими существами», который был у шестых курсов. Это был один из последних уроков в учебном году, на котором преподаватели, как правило, рассказывали что-то случайное или лишь по касательной связанное с их предметом. Примером такого урока может служить тот, когда Флитвик учил их колдовать над музыкой: у большинства получалась лишь пара основных звуков, таких как удары барабана или несколько нот фортепиано, но у Флитвика получался целый оркестр. Другой пример — когда Макгонагалл давала им урок по триггерной трансфигурации, когда предмет можно было спрятать под другим видом, а пароль менял его обратно. Похоже, на этом уроке речь шла о вивернах, и профессор держала одну из них в большой клетке. Гарри перевёл взгляд на Лиз, которая не сводила глаз с неё и, казалось, совершенно не замечала ничего вокруг и слегка дрожала. Присев рядом с ней, Гарри продолжил играть с Лен. Шарик на ниточке летал туда-сюда, а суккуб следовала за ним, изображая кошку, на которую она действительно была похожа. И только когда легкая дрожь Лиз перешла в полноценную тряску, Гарри решил, что хватит. Бросив взгляд в сторону урока, он увидел, что никто не смотрит в его сторону, и быстро наложил на Лиз чары, предупреждающие об опасности, и несколько других известных ему заклинаний уединения, после чего положил руку на плечо, и попытался привлечь её внимание. Он чуть не потерял голову, когда она обернулась, держа в руках копье, но ему удалось увернуться достаточно быстро, чтобы свист раздался всего в дюйме над его головой, а не сквозь тело. Гарри с беспокойством посмотрел на нее, но увидел дикий взгляд в глазах, когда она оглянулась на виверну, и Гарри, не обращая внимания на копье, и обнял ее. Гарри не обратил внимания на боль, когда когти Лиз вонзились в его спину и бока, и притянул к себе. — Клетка… Нет… Пожалуйста, нет… такая маленькая… не могу смотреть… что происходит? — бормотала себе под нос Лиз. Гарри оглянулся на виверну, и заметил, что она, похоже, не особенно рада тому, что находится в клетке. Направив палочку в ту сторону, Гарри наложил на клетку отпирающие чары и наблюдал, как дверца со скрипом открывается. Виверна удивлённо смотрела на произошедшую перемену, как и класс, и профессор. Гарри и сам был удивлён: он ожидал, что будут заклинания против того, чтобы кто-то вот так просто открыл её. Однако виверна быстро справилась со своим удивлением и, нырнула в отверстие, напугав при этом шестикурсников. Класс разбежался, а учитель чуть не упала. Виверна расправила крылья и полетела в сторону ближайшей горы. Виверна решила, что полетит туда, ведь представители её вида любят высокие места. — Тише, виверна свободна, — шепнул Гарри Лиз, которая всё ещё была в его объятиях. — Она направляется к горам и свободе, — это, казалось, немного успокоило её, и она ослабила свою хватку. А затем посмотрела на него снизу вверх — все-таки она была выше его, — и Гарри вытер слезы на ее глазах. — Пойдем, — сказал Гарри. — Давай найдем какое-нибудь более уединенное место, — Гарри взял её за руку и направился в лес, не слишком далеко, но достаточно, чтобы быть уверенным, что они останутся одни. Лиз и Фран материализовались, и Фран похлопала Лиз по плечу, пытаясь утешить её. Лиз выглядела немного смущенной, но, тем не менее, была благодарна за это. Она опустила взгляд, но почувствовала, что её что-то обхватило за талию, и обнаружила, что Лен приняла человеческий облик и обнимает её вместе с Гарри. Она заметила кровь на Гарри в том месте, где она вонзила в него свои когти, но Гарри отмахнулся от неё, направил на себя палочку и заставил раны исчезнуть. Он сел и прислонился спиной к дереву, Лен заняла его левую сторону, а они с Фран перетянули Лиз на колени Гарри, после чего Фран заняла правую сторону Гарри. — Теперь ты в порядке? — спросил Гарри у Лиз и, когда она кивнула головой, задал ей другой вопрос. — Ты готова рассказать нам, что тебя расстроило? Лиз на мгновение захрипела, вытерла глаза, и высморкалась в носовой платок, который Гарри трансфигурировал из листа. — Клетка, — она прошептала, так тихо, что Гарри почти не услышал ее. — Что такое? Если ты боишься, что мы засунем тебя в нее, то не стоит беспокоиться, мы никогда не сделаем с тобой ничего подобного, — заверил её Гарри, но Лиз покачала головой. — Когда меня осудили за те преступления, которые я совершила, — сказал Лиз. — Когда меня наказали за убийство людей, меня закрыли в комнате в подвале моего замка. Там ничего не было, совсем ничего. Они замуровали ее и оставили только маленькую щель, через которую ко мне поступала пища, — рассказала она им. — В 1611 году, я начала убивать дочерей аристократов, и они не стали молчать при этом, не то, что простолюдины. Тогда я не понимала, в чем провинилась, для меня это было обычным делом, ничего особенного. Не знаю, сколько я там пробыла, наверное, не меньше года. Там не было света, нельзя было понять, день сейчас или ночь. Не было туалета, и мне приходилось жить с запахом собственных фекалий и мочи, который накапливался со временем. Не на чем было спать, и со временем мне становилось, все хуже и хуже. Кто знает, насколько плохо мне было в конце, я этого не помню, наверное, я уже сошла с ума, — на её глазах блестели слёзы, и Гарри снова обнял её. Дальнейший рассказ был слегка приглушён грудью Гарри, но они всё равно его услышали. — Я не люблю маленькие пространства, не люблю, когда меня сдерживают или ограничивают, и мне было очень неприятно видеть эту клетку. Видишь мои когти, хвост и рога? Это признаки моего драконьего наследия, я не совсем человек, но с этим я смирилась. Ты не человек, и ты счастлив, Фран частично машина, но она не возражает, все люди, которых ты знаешь, не беспокоятся об этом, и мне это нравится, мне нравится, что я могу быть собой, и люди не обращают на это внимания. Раньше тоже так было, но это было из-за страха, что может случиться, а с тобой это просто ещё одна причуда или что-то, что делает тебя уникальным. Эта клетка меня очень задела, навеяла неприятные воспоминания, — Лиз устроилась на коленях у Гарри, успокаиваясь тем, что рядом с ней находятся три человека. Через мгновение после того, как она закончила говорить, маленькая и тонкая рука обхватила Лиз, а Лен снова обняла ее и Гарри. Вскоре к ним присоединилась и Фран, все трое окружали Лансер и заставляли ее чувствовать себя уютно, в безопасности и была просто счастлива. Последнее было для нее новым, раньше она чувствовала только удовлетворение. Когда она проживала прошлую жизнь, она получала все, что хотела, но никому не было до нее дела. Здесь же она не получала того, что хотела, просто попросив. Если она действительно чего-то хотела, то была уверена, что Гарри постарается достать это для неё, если, конечно, он не будет против. Разница заключалась в заботе, которую она чувствовала от всех трёх людей, находящихся сейчас рядом с ней: от Гарри, Фран и Лен. Когда её впервые вызвали, она надела маску, соответствующую тому, что происходило вокруг. Её вызвали, чтобы она обеспечила безопасность Гарри, и она даже немного завидовала той заботе, которую проявляла его семьи, но не думала о том, что они делают. Она представляла собой образ довольно беззаботной девушки, и ей это вполне удавалось, а поход по магазинам, в который они отправились, ещё больше укрепил этот образ. Она не ожидала, что на самом деле начнет заботиться о тех, с кем была рядом, это не укладывалось в рамки ее представлений, но это произошло. С Гарри все было просто: он обращал на нее внимание, когда она что-то делала, и ей нравилось, как его губы подергивались вверх в небольшой улыбке, как он качал головой, когда видел её выходки. Лен также было довольно легко прочитать. Было очевидно, что на первом месте у суккубы был Гарри, она постоянно находилась рядом с ним. Поначалу Лен не обращала особого внимания ни на неё, ни на Фран, но однажды, когда Гарри готовил им вкусняшки, она заметила, что Лен наблюдает за ним. Неподалеку висел на ниточке тот самый шарик, и Лиз, проявила любопытство, и взяла его в руки. Внимание Лен было приковано к шарику, и Лиз это позабавило: она помахала игрушкой перед её лицом и проследила за ее взглядом, после чего та набросилась на игрушку. Это привело к тому, что Лиз играла с Лен в довольно забавную игру, что и послужило началом их дружбы. С Фран было сложнее всего, она была до ужаса застенчива. И говорила почти так же мало, как Лен, и то только с Гарри. Она пряталась за своими волосами и, казалось, скрывалась от всего мира. Только когда Гарри начал проводить с ними спарринги, Лиз действительно заговорила с ней. Оказалось, что Фран просто мало общалась с людьми и не умела находить с ними общий язык. Когда это выяснилось, её застенчивость немного улетучилась, и Лиз смогла начать заботиться о ней. Она не знала, заслужила она это или нет, и теперь понимала, как плохо ей было на самом деле, но Лиз была благодарна за то, что рядом с ней были только эти три человека. Гарри, которому не было дела до того, кого она убила в прошлом, и который судил о ней только по их общению, Лен, которая была как младшая сестра, которой нравилось играть со всякой всячиной, и Фран, которая была как ответственная старшая сестра, которая всегда поможет. Как она уже сказала, она не знала, заслужила это или нет, но в любом случае была благодарна. Они были как бы собственной мини-семьей, готовой помочь друг другу, когда это было нужно, и она знала, что любой из них бросит все, чтобы прийти и помочь друг другу. Именно этого не хватало в ее прежней жизни, и именно это имело для нее самое большое значение сейчас.***
На следующее утро Люциус Малфой вошел в ворота Хогвартса. Сегодня настал день, когда у него появится своя любовница, сестра любовницы его сына. Он был уверен, что сможет одолеть двенадцатилетнего, да и что тут сложного? Он, конечно, знал, какие слухи ходят вокруг. Якобы Мальчик-Который-Выжил сумел одолеть самого Альбуса Дамблдора, но это было просто смешно. Альбус Дамблдор, признавал это Люциус вслух или нет, был потрясающим дуэлянтом и, по слухам, единственным человеком, с которым боялся встретиться Сами-Знаете-Кто, и не могло быть, чтобы его одолел мальчишка, который только-только поступил на второй курс. О, существовала вероятность того, что Дамблдор устроил поединок, чтобы дать маленькому спасителю больше славы или заслуг. Газеты, впрочем, об этом уже писали, слухи это или нет, но это все обдумывали. Нет, либо мальчику повезло, либо всё было отрепетировано и превращено в спектакль. Он не верил, что Поттер будет представлять какую-то угрозу, но всё равно тренировался, чтобы хоть как-то выплеснуть свою досаду на то, что натворил этот проклятый эльф. Подумать только, он оказался достаточно хитрым, чтобы освободить себя! Люциус был рад, что об этом никто не знает, он бы никогда бы не пережил этого, если бы кто-нибудь вроде Риты Скитер начал рассказывать всем, как его перехитрил домовой эльф. Сегодня утром экзаменов не было, и это была одна из причин, по которой он выбрал этот день. Было бы так приятно почувствовать, как глаза всей школы, да и некоторых других тоже, наблюдают за тем, как их знаменитого спасителя ставят на место. Пусть это зародит в их умы сомнения, пусть даже Мальчик-Который-Выжил был двенадцатилетним, но ведь они возлагали на него какие-то надежды. Конечно, когда репортёры спросили его об этом, он сказал, что ему грустно видеть, как гордые и благородные представители высшего сословия волшебников подвергаются преследованиям со стороны ребёнка, считающего, что он имеет на это право только потому, что что-то сделал в детстве. Он выставил свою сторону — благородных людей, занятых другими делами, и принизил сторону ребёнка, у которого не было ничего, кроме того, что дал ему мир волшебников, и газеты это съели. К этому времени Люциус добрался до самого замка и вошел в вестибюль. Люциус чувствовал себя не в своей тарелке, как будто замок был не рад видеть его здесь, но этого не могло быть, замок не был живым. Что бы это ни было, ощущение было довольно тревожным, словно кто-то постоянно хмурится за его плечом, не одобряя каждое ваше действие, и Люциус сделал мысленную пометку, чтобы судья матча проверил, не был ли кто-нибудь из них предварительно околдован, ведь именно такая подлость могла стать единственным шансом Поттера на победу. Он вошёл в Большой зал и на мгновение остановился, оценивая, насколько всё изменилось по сравнению с обычной обстановкой. Столы четырех факультетов исчезли, и по обе стороны зала стояли скамьи, обращенные к тому месту, где обычно находился стол персонала, но где сейчас была установлена дуэльная платформа. В зале присутствовала вся школа, а также несколько человек, которым, очевидно, было интересно посмотреть на этот поединок, несмотря на то, что результат был очевиден, по крайней мере, для него. Здесь были министр, Фадж, Амелия Боунс, разговаривавшая со своей племянницей, которая, казалось, была весьма заинтригована тем, что говорила рыжая девочка. В других местах было еще несколько человек, и ему показалось, что он видит кого-то из владельцев магазинов с Косого Переулка и Хогсмида. Похоже, эта дуэль должна была стать своего рода небольшим зрелищем. В передней части зала, у одного из концов дуэльного помоста, стоял сам Поттер. Мальчик стоял неподвижно, и Люциус признал, хотя бы мысленно, что мальчик поразил его своим обликом. Он был очень худым и немного ниже среднего человека его возраста, но его лицо, то, что можно было разглядеть, было исполнено твёрдой решимости. Губы были сжаты в тонкую линию, легкий ветерок, казалось, шевелил его нелепо длинные волосы, и в таком силуэте он был похож на персонажа из сказки. Правда, он был немного не похож на «рыцаря в сияющих доспехах», скорее, на образ шепчущей темной стороны, чем на что-то еще, но это была интересная дихотомия. В центре помоста стоял судья, кажется, сам профессор Хогвартса Флитвик. Люциус подошёл к профессорам Чар и передал контракт, который он предлагал для этого матча, в другой руке тот держал контракт, полученный от Поттера. Флитвик предложил их встать в центр дуэльного помоста. И Люциус, и Гарри показали, что ни на одном из них нет доспехов, затем Флитвик проверил их на наличие зелий и заклинаний, и оба оказались чисты. Затем были проверены их палочки: у него была палочка из вяза длиной восемнадцать дюймов с сердцевиной из драконьего сердца. Когда Поттер передавал палочку профессору Чар, глаза Люциуса остановились на ней, и он увидел, как маленький человек чуть не вздрогнул от неожиданности. Он был удивлён, услышав, что мальчик сказал, что его палочка изготовлена из плотоядного дерева и крови вампира, чего он никак не ожидал, учитывая природу этих компонентов. Кроме того, Флитвик нахмурил брови, как будто в палочке было что-то ещё, а Флитвик не знал, что именно. Затем оба дуэлянта были отправлены по обе стороны платформы, где они ждали указаний поклониться, прежде чем начать. Люциус воспользовался моментом, чтобы окинуть взглядом зрителей. Казалось, большинство студентов, даже некоторые слизеринцы, поддерживали Поттера, в то время как старшекурсники были за него. Его внимание привлек черно-фиолетовый плакат с надписью «Поттер победит» и какой-то странной эмблемой, напоминающей глаз. Но это все, дуэль вот-вот должна была начаться.***
Как только он увидел, что в комнату вошёл Люциус Малфой, Гарри усилил себя до предела. Он собирался устроить зрелище, чтобы люди надолго запомнили это. Когда обратный отсчёт достиг единицы, Гарри напряг слух, чтобы услышать слово «Начали». Как только это слово вылетело из уст Флитвика, палочка Гарри трижды быстро ткнулась вперёд. Первые разы — к ногам, а третий — ко рту Люциуса. Скорость движения палочки заставила воздух засвистеть, а мышцы на руке Гарри жалобно заныли, но он не обратил на это внимания — эти заклинания он отрабатывал невербально. Люциус, похоже, был застигнут врасплох тем, что его ноги внезапно упёрлись в пол и он замолчал. В обычной ситуации это не составило бы проблемы, достаточно было бы одного движения палочки, и заклинание было бы несложным, но Гарри не собирался предоставлять ему такую возможность. Пока палочка в правой руке Гарри выпустила эти три заклинания, его левая рука метнулась к правой руке Люциуса и выпустила единственное заклинание ветра, которое было у Гарри. Заклинания ветра, по своей сути, бывают двух видов: режущее и ударное. Ударное — это, по сути, удары, такие как удар кулаком. Режущее, как правило, сжатая, узкая полоска ветра, которая обладают невероятной проникающей способностью и могут проскочить сквозь мельчайшие щели в защите. Заклинание было где-то посередине, но ближе к второму, к тому же он переполнил его праной, так что любую рану, нанесенную им, залечить было немного сложнее. В результате палочка Люциуса, которую он держал в правой руке, оказалась практически раздробленной. Но на этом дело не закончилось: Гарри вложил в заклинание не только это, и рука Люциуса была практически раздроблена, из открытой раны виднелась кость. Гарри быстро применил ещё одно заклинание, чтобы Люциус не потерял свою палочку, и зал был удостоен зрелища самой садистской улыбки Гарри. Многие ахнули, осознав, в какую ситуацию попал старший Малфой и с какой лёгкостью его туда затащили. В его руке всё ещё оставались обломки палочки, поэтому, даже если бы он мог говорить, он всё равно не смог бы произнести заклинание, его заставили замолчать, чтобы он не мог сказать что сдается, его ноги были прикованы к полу, чтобы он не мог спрыгнуть с платформы и быть дисквалифицированным, а обломки палочки прилипли к его руке, чтобы его нельзя было объявить безоружным. Он был полностью во власти Гарри Поттера, и то, с какой злобностью мальчик смотрел на него, давало понять всему миру, что это не та ситуация, в которой он хотел бы оказаться. Поттер начал сравнительно осторожно — с удара в грудь, но затем нанес еще один, чуть сильнее, затем еще и еще, каждый раз чары были чуть мощнее предыдущих. В конце концов, ребра не выдержали и сломались — раздался хруст. Гарри не мог убить своего противника, но заставить его страдать он вполне мог. Затем подросток послал в своего противника щекочущим сглазом, который в обычных условиях был бы довольно безобидным. Люциус Малфой разразился беззвучным смехом, но слёзы на его глазах были вызваны, скорее всего, толчками сломанных и раздробленных рёбер. Далее последовали несколько мелких режущих проклятий, правда, довольно слабых, но они не были направлены на причинение вреда. Медленно, но верно режущие проклятия срывали с Люциуса одежду, пока он не остался стоять в одних трусах, чего многие не хотели видеть. Гарри начал использовать их, чтобы вырезать на груди Люциуса изображение глаз Горгоны, сделав его настолько точным, насколько это было возможно, а после этого использовал ещё два режущих проклятия с увеличенной силой, чтобы поставить на нём большой крест. Послание было ясным: не связывайтесь с его семьей. Следующей была пара ударных заклинаний, направленных в ноги Люциуса. Они проделали дыру прямо в его ногах и в платформе для дуэли. Затем Гарри трансфигурировал отброшенную одежду Люциуса в два довольно больших гвоздя, которые затем вогнал в его ноги, и добавил ещё несколько заклинаний, чтобы плотно вбить их в пол и ноги. У Гарри возникло желание трансфигурировать их во что-нибудь другое и заставить его ноги взорваться, но тут его осенила другая идея: он послал в Люциуса танцующие чары. Зрители наблюдали за тем, как Малфой пытается танцевать, при этом обе его ноги были прибиты к полу, когда Гарри пришла в голову другая идея и он послал в него заклинание, которое соединяло ноги. Конечно, ноги не смогли соединиться, но попытались. Это вызвало сильную нагрузку, которую Гарри решил снять с помощью заклинания «Confringo». Огненные взрывные чары в обычных условиях нанесли бы больший урон, но Гарри специально занизил их мощность, так что ноги Малфоя опалило по краям. Постепенно он увеличивал мощность, пока не послышался треск костей. Он не упал, нет, он был по-прежнему пригвождён к полу и оставался в вертикальном положении. Затем Гарри применил заклинание, которое использовал против него Драко, и наколдовал три змеи. После чего позаботился о том, чтобы создать вокруг себя и змей пузырь тишины, чтобы никто не услышал, как он говорит на змеином, Гарри имитировал наложение внушений на змей, и отдал им приказы. Пузырь тишины испарился, и три змеи скользнули к Люциусу, а затем начали взбираться по нему, обвиваться вокруг его ног, пока не достигли уровня пояса. Змеи, которых он вызвал, не были смертельно опасными, но у них всё же были клыки. Он приказал двум из них напасть на довольно чувствительное место у мужчин, и они выполнили этот приказ. При этом вздрогнул не только Люциус Малфой, но и почти все мужчины. Третьей змее было приказано обвиться вокруг груди Люциуса и медленно, но неуклонно сжиматься, затрудняя ему дыхание. В голове Гарри заплясали мысли о том, что он может сделать дальше, и он по рассеянности отправил хлыст тьмы на руку Люциуса, а затем медленно потянул себя. Зрители с немым ужасом наблюдали за тем, как рука выпрямляется, а затем, с резким звуком, отделяется от плеча. Из палочки Гарри вырвалась огненная плеть, и он направил её на другую руку — ту самую. Огненная плеть начала обвиваться вокруг неё, начиная с запястья, пока не остановилась чуть ниже плеча. Блондин испытывал сильнейшую агонию, когда огонь прижимался к открытой ране, а его волосы загорелись. Медленно, очень медленно Гарри начал отводить палочку назад, при этом огненная плеть укорачивалась, чтобы притянуть руку к себе. Учитывая, что произошло с другой рукой, нетрудно было понять, что будет дальше, и вскоре это случилось: рука тоже оторвалась с плеча. Чтобы ещё больше затруднить заживление раны, Гарри послал несколько режущих заклинаний в направлении сустава, чтобы нанести повреждения хрящам, связкам и сухожилиям. Затем он начал посылать в него сверхсильные отталкивающие чары, которые воспалили сустав и заставили его окраситься в красный цвет. После чего превратил остатки одежды Малфоя в металлические стержни, и левитировал их в отверстия, проделанные в плечах мужчины, и некоторое время любовался своей работой. Заметив повсюду кровь, Гарри принялся прижигать раны различными огненными заклинаниями. Ему не было дела до точности — что с того, что он сожжёт ему брови или подожжёт нижнее бельё? В данный момент это была не самая большая из его проблем. Затем Гарри начал накладывать на пролитую кровь временные дублирующие чары. Людям было немного любопытно, для чего это нужно, пока Гарри не произнёс следующие слова. — Crour Lupus! — кровь начала пульсировать, пока не приобрела форму волка и не превратилась в полутвердое состояние. Это заклинание, придуманое Гарри, имело некоторое сходство с Управлением Ртутью Вэйвера. Оно заставляло кровь принимать форму, в данном случае волков, и подчиняться воле заклинателя. Это было не совсем светлое заклинание, но и не запрещенное. Гарри произнёс заклинание ещё четыре раза, и вскоре на Люциуса Малфоя уставились пять волков. Затем Гарри начал медленно заталкивать металлические стержни в плечи Малфоя, как и гвозди в его ногах. Всем было очевидно, что Люциус Малфой испытывает невероятную боль, и только заклинание Гарри не давало ему закричать во весь голос. Вскоре металлические болты достигли той точки, когда они уже не могли оставаться в теле Люциуса, и разорвали его плечи, а ноги стали не более чем кусками плоти. Люциус потерял сознание, и последнее, что он увидел, была злобная улыбка на лице Гарри Поттера, когда он приказал волкам нанести все возможные повреждения его рукам и ногам. Погружаясь в бессознательное состояние, Люциус был благодарен за то, что дуэль, если её вообще можно было назвать дуэлью, наконец-то закончилась.***
По окончании дуэли мало кто смог заметить, что она действительно закончилась. Филиус Флитвик повидал на своём веку всякое, но эта пытка, совершенно законная пытка, превосходила всё, что он когда-либо видел на дуэли. К счастью, у него ещё оставалось достаточно ума, чтобы объявить дуэль в пользу Гарри, как только Люциус потерял сознание. Однако он не пропустил выражение разочарования на лице Поттера и сделал себе мысленную пометку никогда не злить его. Почему-то ему казалось, что это будет не последняя месть Гарри семье Малфой несмотря на то, что по правилам вражда между двумя семьями должна быть прекращена. Батшеда Бабблинг была достаточно осведомлена, чтобы понять, что происходит, и должна была признать, что Гарри был гораздо более изобретателен, чем те мучители, которых она помнила. Она отсидела два года в Азкабане, когда Волдеморт пал. Однако некоторые люди не приняли этого, и пятеро пожирателей смерти пришли в её дом, убили её отца, а затем изнасиловали мать и сестру. Они собирались сделать то же самое и с ней, но она сопротивлялась, и они решили «немного украсить её». Результатом этого стало то, что скрывалось под её иллюзией, то, что видел Гарри. Два года в Азкабане она провела за то, что выследила и убила тех, кто убил её отца, изнасиловал и убил её сестру и мать. Они утверждали, что она применила «чрезмерную силу» против людей, над которыми не было суда. У тех пятерых, что напали на нее, уже не было возможности обратиться к Министерству с просьбой о покровительстве, чтобы это сработало, вот и все. К тому же они были наследниками своих семей, но это её не волновало. Она посмотрела на Гарри и увидела, каким недовольным он выглядит. Она понимала, что он чувствует: когда она убила тех насильников, то чувствовала себя опустошённой. Ей захотелось вернуть их к жизни, помучить, а потом убить снова, и так снова и снова, пока ярость не иссякнет. Она увидела, как он слегка качнул головой, и его губы дернулись вверх. Она усмехнулась: очевидно, он ещё не закончил с Малфоями. Когда Флитвик передал ему контракты, которые он «выиграл», Гарри тут же отправил их обратно в свою комнату в Часовой башне. Нельзя было допустить, чтобы они попали в чьи-то руки, и Гарри попросил Зелретча помочь защитить их. Он был уверен, что всё, что они вдвоем придумают, будет более чем достаточно. Повернувшись к зрителям, Гарри заметил, что народу было гораздо меньше, чем в начале дуэли. Гарри поискал взглядом профессора Флитвика, чтобы попросить у него объяснений, но ему ответил Северус. — С самого начала было решено, что эта дуэль, возможно, немного не подходит, чтобы её видели студенты младших курсов. Остались только те, кто достиг совершеннолетия, и несколько из них тоже ушли, — сказал он Гарри. Снейп и сам был немного удивлён тем, насколько жестоким был Поттер. Он помнил, как они с Гарри допрашивали крестраж, и его удивление по поводу того, для чего был использован этот обезьяний труп, но вот перед ним стоял Гарри, измазанный кровью Люциуса и, казалось, был ничуть не обеспокоенный этим. Когда Дамблдор приказал Спраут и Макгонагалл вывести из зала первый, второй и третий курсы, он посчитал это довольно нелепым. В тот момент всё было не так уж плохо, он не понимал, как далеко зайдёт Гарри, и даже ему стало, после этого, немного плохо. Поппи и два целителя из больницы Святого Мунго, которых вызвали в середине дуэли, сразу же после её окончания бросились к Малфою-старшему и ушли с телом. Он подумал, что Люциус, хотя и выживет, но, скорее всего, получит после этого сильные шрамы. Зная его, он наверняка поклялся бы отомстить Гарри. Северус считал, что это было бы довольно глупо, но у Люциуса была гордость, которую унаследовал Драко, и она не позволит ему смириться с этим. Гарри кивнул ему и вышел из зала, бормоча о том, что ему нужна чистая одежда, а также о том, что ему нужно увидеть Сфено, Эвриалу и всех остальных, чтобы сообщить им новости. Он исчез в больших дверях и направился в свою башню, оставив за собой почти безмолвный зал, который вскоре разразился шумом.***
Гарри не удивился, когда большинство людей в Хогвартсе стали избегать его, либо смотрели на него с шоком. Он не обращал на это внимания и просто занимался своими делами, как обычно: у него оставался один экзамен, а перед отъездом на лето он должен был поработать с Флитвиком. Конечно, всё дело не ограничилось только студентами. Сотрудники тоже часто тайком нервно смотрели на него, среди них были Макгонагалл и Дамблдор. Дамблдор вызвал его в свой кабинет, чтобы поговорить. Он был недоволен тем, что Гарри, в буквальном смысле слова, пытал Люциуса Малфоя на глазах у публики, в то время как мог бы просто выиграть дуэль и оставить всё как есть. Гарри сказал ему, что, во-первых, это не его дело, а во-вторых, он не просто хотел выиграть контракт Сфено, а послать сообщение. Дамблдор был вынужден признать, что так и вышло, и Гарри полностью соблюдал закон, что и сказала ему мадам Боунс, которая, в конце концов, наблюдала за всем действом. Кроме того, дуэль практически уничтожила поддержку поклонников Гарри, за что он был очень благодарен. Осталось лишь несколько ярых фанатов Гарри Поттера, таких как Колин Криви, Джинни Уизли и, что удивительно, Мэнди Броклхерст из Рейвенкло. Это затронуло даже троих ближайших друзей Гарри в Хогвартсе несмотря на то, что видели только самые мягкие части дуэли. Гарри предложил посмотреть воспоминания, но все трое отказались: Невиллу было противно от того немногого, что он успел увидеть до того, как их выгнали, Гермионе было не по себе от мысли, что Гарри действительно кого-то пытал, а Трейси сказала, что слышала о случившемся и не имеет ни малейшего желания смотреть на тот ужас, который был ей описан. Ни в одной газете, в статье о дуэли не было фотографий, но о том, что произошло, было написано, и Пророк, для разнообразия, не стал приукрашивать события. Впрочем, в приукрашивании, в общем-то, и не было нужды. Гарри вышел на дуэль с мыслями, основанными в основном на тех нескольких случаях, когда он действительно участвовал в охоте на апостолов. Правда, из-за неопытности это были относительно «безопасные» задания, и он в них особо не участвовал, но Гарри привык охотиться на полчища упырей без лишних эмоций. Другой аспект его мышления был сосредоточен на том, чего на самом деле хотел Малфой — поработить Сфено и Эвриалу. Гарри ни за что не потерпит этого, и был рад сделать из него пример. Возможно, теперь хорёк успокоится, а возможно, попытается «отомстить» за своего папочку. Что бы ни случилось, он сомневался, что теперь они нападут на него в лоб. Гарри следил за состоянием Люциуса Малфоя, ему было интересно, насколько сильно он пострадал и сколько времени потребуется на лечение. По имеющимся данным, Люциуса Малфоя собирались пока держать без сознания, по крайней мере, до тех пор, пока он не пойдёт на поправку. Ни одна из атак Гарри не была смертельной, они были направлены на то, чтобы причинить боль, унизить и покалечить, но ни одна из них не могла его убить. По прогнозам, старший Малфой может провести в больнице Святого Мунго до двух месяцев — ему нужно было восстановить нервы и все остальное в руках, а ноги — это уже совсем другая история. Когда Люциус Малфой выйдет с больницы, у него будут сильные шрамы, очень сильные, и ему, возможно, понадобится трость, чтобы ходить, так как его ноги были повреждены змеями, которые покусали ему гениталии и сдавливали верхние части ног, а также волками. Гарри уже начал жалеть, что не вырвал и не раздавил ему глаз, когда мог бы, — Малфой потерял сознание слишком рано, чтобы заняться им по-настоящему. Поскольку до поезда оставалось всего два дня, Гарри проводил большую часть времени на улице с Лен, Лиз и Фран. Лен, похоже, нашла снитч и была совершенно заворожена маленьким золотым шариком, который с огромной скоростью вращался вокруг её головы. Лиз, похоже, нашла место, где оказалась та самая виверна, которую Гарри видел пару раз. Она любила кормить ее кусочками мяса, которые он приносил из кухни. Фран, похоже, увлеклась резьбой по дереву и лепкой, и Гарри это поощрял — в конце концов, это хорошая идея. Не успел он оглянуться, как наступил праздник окончания года. В этом году Кубок Факультетов выиграл Рейвенкло, Гарри смутно помнил, что в предыдущем году его выиграл Слизерин, но не придал этому значения. Гарри действительно не волновали ни баллы, ни кубок, это была всего лишь система, которая поощряла людей добиваться хороших результатов под давлением сверстников, а это для Гарри было ничем. Привычка Гарри анализировать всё, что он ест, даже если он готовит это сам, предупреждала его о наличии зелий в еде, но один взгляд на «невинное» выражение лица Елены подсказал ему, кто является наиболее вероятным виновником. Он оказался прав: как раз в тот момент, когда Дамблдор собирался обратиться к ним с речью, все ученики и сотрудники поднялись на ноги и запели школьный гимн. Гарри отметил про себя, что, пожалуй, впервые с тех пор, как Дамблдор стал директором школы, он был исполнен в каком-то ритме и в такт. Поездка на поезде домой была спокойной. Гарри всю дорогу просидел с Гермионой и Невиллом, хотя Трейси заглянула к ним и задержалась ненадолго. Все трое были поглощены различными книгами: Гарри — основами ювелирного дела, у него были идеи для турнира, Гермиона — одной из книг для факультативов в следующем году, судя по всему, маггловедения, а Невилл — по дуэли, он сказал, что подумывает попросить Гарри поучить его в следующем году, если он не будет слишком занят. Когда они добрались до вокзала, их ждала бабушка Невилла, родители и сестра Гермионы, но Гарри ждал только Вэйвер. Оба кивнули друг другу, и Гарри задал один вопрос. — Ну что, нашли? — Вэйвер кивнул в ответ, и они вдвоём нашли место в стороне от дороги, чтобы Гарри мог надеть очки, и использовать легилименцию, чтобы получить воспоминание от Вэйвера, а затем телепортировать их в указанное место. Их первое дело этим летом? Извлечение второго крестража Риддла из хижины Гонтов.