***
Позже в покоях Зелретча Гарри накрыл для всех стол. Он был рад вернуться на кухню, где не было домовых эльфов, пытающихся всё приготовить, — ему нужен был отдых, чёрт возьми! Это напомнило ему о том, что нужно как-то связаться с эльфами, когда он не в другом мире. Ну, были же двусторонние зеркала, наверное, он мог бы попросить дедушку повозиться с одним из них, чтобы оно могло работать между альтернативными реальностями. Нет, подождите, он может просто дать им несколько своих модифицированных мобильных телефонов, и это сработает. Размышляя о том, чем занимаются эльфы, Гарри подумал, что ему, возможно, понадобится деловой представитель или что-то в этом роде, и задался вопросом, кого он может пригласить для этого. Гарри никогда не был так рад, что научился чарам расширения пространства, как сейчас. Комната Зелретча и раньше была более чем достаточного размера, но теперь она была гораздо больше. Гарри на мгновение задумался, почему Гайя не пытается отменить его чары, но отбросил эту мысль — он не жаловался, и был уверен, что от объяснений у него просто заболит голова. Заняв место между Альтруж и Лен, Гарри принялся за приготовленную еду. Он решил устроить воскресный ужин с индейкой, картофельным пюре, подливкой и овощами. Похоже, всем понравилось, и Гарри устроился рядом с ними и завязал приятную беседу: Альтруж рассказывал ему о том, что происходит среди апостолов, Вэйвер — о том, что происходит в Часовой башне, а Аоко — о том, что ей довелось увидеть, путешествуя по миру. — Кстати, здесь для тебя несколько писем, — сказал Зелретч Гарри. — Они пришли только вчера, а поскольку ты вернулся сегодня, я не счел нужным отправлять их тебе в замок, — Гарри кивнул и сказал, что прочтет их позже, пока будет мыть посуду. Это было одно из преимуществ волшебства — посуда могла мыться сама собой, и Гарри не терял времени даром, изучая множество бытовых чар на все случаи жизни. Как оказалось, писем было четыре. Одно из них было от организаторов Международного дуэльного турнира, в котором сообщалось, где и когда ему нужно быть, а также давалась дюжина билетов для друзей и родственников, которые позволят им увидеться с ним во время турнира, а не оставаться в местах, предназначенных только для посетителей. Второе письмо было от гоблинов, они хотели продать ему информацию о взятках Малфоя и называли свою цену. Гарри слегка нахмурился: цена была несколько выше, чем он ожидал, но это не было полной неожиданностью. Он отложил это на потом, чтобы сразу же написать ответ. Третье письмо было не совсем им, а отчётом о работе недавно созданной им компании. Его написала Мисси, одна из эльфов, работавших на Гарри. Поскольку они сосредоточились на зельях, все четверо эльфов теперь могли варить зелья пятого курса, и запасались ингредиентами. Гарри сделал мысленную пометку, что скоро начнет обращаться к компаниям с предложениями. Хотя, наверное, было бы лучше, если бы этим занимался не он сам — он был слишком высокопоставленным человеком для этого, да и слишком молод, чтобы его всерьез воспринимали. Четвертое письмо оказалось от Рин. Гарри усмехнулся, прочитав его: она всё ещё пыталась заставить его признаться, что он внук Зелретча. Это была своеобразная игра, в которую они играли в своих письмах: она пыталась заставить его проговориться, а Гарри продолжал давать расплывчатые и вводящие в заблуждение ответы. Однажды она сравнила его с «более терпимым фальшивым священником». Этим фальшивым священником был некто Котомине Кирей, и он приложил свою руку к её воспитанию. Гарри на мгновение постучал пальцем по своему подбородку. Если подумать, то в конце недели школы Рин, Широ и Сакура уходили на каникулы. Он мог бы навестить их сам, поскольку сейчас ему нечем заняться, а также посмотреть, нет ли там домов на продажу — неплохо было бы иметь базу для операций до начала Войны за Грааль. Это была идея, он навестит их в Японии. Гарри выдал улыбку, которую он собирался назвать «Улыбка Зелретча» (Улыбка Зелретча версия 2.0), в ней был оттенок озорства и спонтанности, который мог показать только такой человек, как он, или Гарри. Он прекрасно понимал, что его вмешательство в происходящее будет вызывать всё больше и больше разногласий, но не возражал против этого.***
Рин Тосака как раз выходила из школы, и улыбалась со своими тремя «друзьями». Честно говоря, они ей нравились, но между ними была пропасть, которую невозможно было преодолеть, — Магия. Она была наследницей семьи Тосака, одной из самых известных в Японии, наряду с такими, как Аозаки и Тоно. У нее было еще два друга, которые знали о магии, но все трое избегали этой темы как чумы. Сакура Мато и Широ Эмия, оба упомянутых друга, были магами, и все трое знали об этом. Но они не хотели затрагивать эту тему, ведь помимо недавней истории между Тосака и Мато, а именно Рин и Сакурой, было ещё несколько вещей, которые было бы нежелательно озвучивать. Рин как раз улыбалась шутке, рассказанной Каэдэ Макидэрой, когда сквозь шум болтающих учеников раздался голос: «Рин-тян!», и та замерла: она смутно узнала его. Все вокруг замолчали — кто мог так окликнуть школьного идола? Может быть, она только первый год в школе, но у нее уже довольно много поклонников. Рин повернулась на каблуках и увидела человека, прислонившегося к стене школы, мимо которого она прошла. Там прислонившись спиной к стене, скрестив руки, с веселой ухмылкой на лице стоял Гарри. Казалось, он смотрел прямо на нее, но она могла ошибиться — мешала повязка на глазах. — Г-Гарри? — удивленно пролепетала она. Он был здесь в последний раз несколько лет назад, тогда она начала дружить с Широ и Сакурой. Не то чтобы в школе об этом знали, это была своего рода тайная дружба. — Да, это я. Я искал вас, ребята, но пока не видел ни Широ, ни Сакуру, — похоже, о ее дружбе с «Фальшивым Школьным Уборщиком» скоро станет известно. Рин заметила, как Канэ Химуро вопросительно посмотрела на нее: эта девушка любила сплетничать, а такой странный человек, как Гарри, наверняка привлекал внимание. — Эмия-сан обычно задерживается после занятий и помогает учительнице, или ещё кому-то, к тому же он состоит в клубе стрельбы из лука. А вот Мато-сан учится в последнем классе средней школы, так что она сюда пока не ходит, — сказала Рин. Казалось, что несколько человек прошли дальше, но довольно много людей смотрели на юношу с черными волосами длиной до пола, которые переливались фиолетовыми полосами, и он, похоже, был знаком со школьным идолом. — Ну что, Рин, не хочешь рассказать нам, кто это? — с озорной ухмылкой, спросила Каэдэ. — Он, должно быть, очень близок, если так называет тебя «тян», может, ты нам что-то не договариваешь? — одна бровь Рин чуть дернулась при этом, она посмотрела на Гарри, и да, он невинно улыбался. Вот оно что, он это спланировал, и снова её разыгрывал. — Это человек, которого я знаю ещё со средней школы, он живет в Лондоне, но иногда приезжает в Японию. Я познакомилась с ним около четырех лет назад и поддерживала связь через письма, — Рин рассказала им все просто и правдиво — ничего такого, что могло бы послужить поводом для слухов, которые, несомненно, распустятся после этой встречи. Тут взгляд Рин сфокусировался на кошке, которая только что вышла из-за спины Гарри. Рин знала её, — это была та самая суккуба, которая обычно следовала за Арквэйд Брюнстад. Что эта кошка делала здесь? Была ли белая принцесса поблизости? Она не слышала никаких сообщений о мертвых апостолах, а Кирей выглядел как обычно, и, будучи членом церкви, он должен был бы услышать об этом. Гарри, похоже, заметил, куда смотрит Рин и о чём она думает, потому что он снова заговорил, в его голосе явственно слышалось веселье. — Если ты думаешь об Арквэйд, то её здесь нет, я пока присматриваю за Лен, — затем кошка подошла и доказала, что она здесь, с Гарри, когда он опустился на колени, а она устроилась у него на плече. Все бы ничего, но эта проклятая тварь подмигнула ей. — Ну что ж, похоже, у тебя есть тот, кто тебя проведет домой, — сказала Каэдэ, казалось, она сдерживает смех. — Не беспокойтесь о нас, мы сами доберемся, — она вывела Канэ и Юкику за ворота и направилась к своим домам, оставив Гарри и Рин одних. Японка, похоже, сдалась. — Хорошо, у меня есть немного времени. Я все равно хотела спросить кое о чем, а то, что ты уклоняешься от меня в своих письмах, не способствует делу, — Гарри наклонил голову на одну сторону. — Не делай этого, перестань выглядеть мило! Гарри хихикнул. — Правда, Рин, ты находишь меня милым? Боже, ты заставляешь меня покраснеть, — Рин перестала сопротивляться, и её правый глаз начал заметно подрагивать. Гарри просто стоял с улыбкой на лице. — Ты получаешь от этого слишком много удовольствия, чтобы быть нормальным. Сколько времени ты проводишь возле Калейдоскопа? — спросила она. Она слышала о некоторых вещах, которые Зелретч находил забавными, и была зажата между желанием, чтобы Гарри перестал издеваться над ней, и благодарностью за то, что всё оказалось не хуже. — Вообще-то не слишком много. Просто это было так легко, и я не смог удержаться, так что вини себя за это, — сказал ей Гарри, и она только вздохнула. — Широ будет в своём клубе стрельбы из лука, а Сакура как раз возвращается из школы, кого ты хочешь увидеть? — спросила она, и втайне понадеялась, что он скажет «Сакуру». Гарри приложил палец к подбородку, и Рин заметила, что его ногти, казалось, были заточены до остроты, как когти. — Ты пойдешь к Широ, а я пойду похищать Сакуру, как насчет этого? — Рин собиралась ответить, но не успела ничего сказать, как Гарри растворился в воздухе. Она не знала, что он держал свою палочку за спиной и наложил на себя чары невидимости, она просто увидела, как он исчез прямо у неё на глазах. Оглянувшись по сторонам, Рин увидела, что ближайшим укрытием была стена, которая находилась слишком далеко, чтобы быстро добежать до неё и спрятаться таким образом. — Я знаю, что это будет странно, но это все равно случится, я просто знаю это, — пробормотала Рин, направляясь к месту, где клуб лучников готовился к занятиям после уроков. Она увидела, как Аяко Мицудзури, с которой у нее было странное соперничество, собирает всех и вся. Аяко заметила Рин и подняла бровь. — Не думала, что увижу тебя здесь, что происходит? — спросила она, прежде чем накричать на кого-то за то, что тот неправильно взял свой лук. Капитан клуба стрельбы из лука в этом году заканчивал обучение, и все видели, что Аяко, скорее всего, станет следующим капитаном. Широ, возможно, был бы лучшим лучником, он, казалось, просто не мог промахиваться, но у него не было достаточно характера для этого. — Достаточно сказать, что в гости приехал друг, с которым мы виделись несколько лет назад, и хочет увидеть меня и некоторых других людей. Передай Эмии, что Гарри здесь, ладно? — сказала она девушке. Аяко снова подняла бровь, но сделала то, о чем ее попросили, и к ним подошел Широ. Он удивился, что Гарри здесь, и спросил, где он. — По его собственным словам, он отправился «похищать Сакуру», и я уверена, что он скоро вернется, — сказала Рин. Широ слегка нахмурился: он познакомился с Синдзи, старшим братом Сакуры, и не знал, нравится он ему или нет. Он был очень заносчивым хвастуном, и постоянно пытался подкатить к Рин. Девушка всякий раз отказывала ему, и Широ слышал, как она ругалась. С кумиром школы Сакурой Мато его связывала интересная дружба, о которой многие не знали. Надо было быть совсем тупым, чтобы не заметить, что обе девушки — маги, ведь он обладал невероятной способностью чувствовать прану, но никто из них не говорил об этом остальным. Бывали случаи, когда это было настолько очевидно, что почти болезненно: Рин видела, как он читает книгу по рунам, которую Гарри прислал ему на Рождество, и чуть не уронила драгоценные камни, которые всегда носила с собой, и Широ почувствовал, как много в них праны. Он, и, скорее всего, Сакура и Рин, также заметили защитные чары, наложенные на плюшевого медведя, которого Гарри подарил Сакуре на день рождения много лет назад, и она никогда не расставалась с ним, тот постоянно лежал в её сумке, пока она была в школе. Тем не менее, Широ пришел к выводу, что образ «идеальной девочки» Рин, который все видели, был лишь маской. На самом деле Рин была взрывной, ее легко было раззадорить, и любила подразнить его при каждом удобном случае. Иногда они вместе обедали на крыше, но в основном общались во внеурочное время — у них были свои друзья в школе. Рин дружила с Каэдэ Макидэрой, Канэ Химуро и Юкикой Саэгусой, а с Аяко Мицудзури у нее было что-то вроде соперничества. Широ же в первую очередь дружил с Рюудо Иссеем, сыном главного священника храма Рюудоудзи. Также он был в хороших отношениях с самой Аяко и несколькими членами клуба лучников. — Кто-нибудь скучал по мне? — трое учеников были немного удивлены, когда перед ними, словно из воздуха, внезапно появился Гарри с Сакурой на руках. Девушка, похоже, не жаловалась, а даже выглядела так, словно ей это доставляло удовольствие. — Так это и есть тот самый «друг», о котором ты говорила, да? — спросила Аяко у Рин, которая закатила глаза. Широ, похоже, был рад снова увидеть Гарри, и они завязали разговор, наверстывая то, что не успели написать в своих письмах друг другу. Сакура, казалось, была счастлива, находясь в объятиях Гарри, рядом с Широ и Рин. — Подождите минутку, — сказала Аяко. Гарри и Широ посмотрели на нее, как и Рин с Сакурой. — Это клуб лучников, поэтому я думаю, что немного стрельбы из лука не помешает. Но давайте сделаем это интересным, как насчет того, чтобы провести соревнование, а победитель получает по одному желанию от каждого проигравшего? Гарри пожал плечами, он был не против. Широ не возражал, а Аяко была единственной, кто предложил это. Рин отказалась, Сакура сказала, что хотела бы научиться, но она никогда раньше не стреляла из лука. Так и остались Аяко, Широ и Гарри. Аяко уже собиралась принести лук для Гарри, но, обернувшись, увидела в его руках традиционный английский лук. — Я даже не буду спрашивать, откуда он взялся, так как уверена, что в этом клубе есть только наши луки, но если ты выбрал именно этот лук, то, думаю, я не стану поднимать шум, — безразлично ответила Аяко. Она была сообразительной девушкой и не раз замечала странные вещи, обычно связанные с кем-то из сидящих перед ней людей, церковью или близлежащим лесом. Вскоре весь клуб наблюдал за тем, как их два самых лучших лучника и мальчик с повязкой на глазах выстраиваются перед тремя мишенями. Один из наблюдателей заметил, что Гарри действительно может видеть мишени, на что Гарри вздохнул и сменил повязку на пару мистических очков. Это заставило всех присутствующих замолчать, и многие из них завороженно смотрели на глаза Гарри, большинство из которых думали, что он носит какие-то цветные очки. Белки его глаз, склера, были бледно-лавандового цвета, радужная оболочка была шестиугольной и красной, а зрачок — серебристо-серым. В красных глазах было несколько маленьких точек фиолетового и зеленого цвета, но, чтобы их разглядеть, нужно было подойти очень близко. Вскоре стало ясно, что Гарри не дилетант в обращении с луком, и, учитывая способность Широ никогда не промахиваться, Аяко первой выбыла из соревнования. Опустившись на землю, она просто смотрела, как Гарри и Широ выпускают стрелу за стрелой в мишени. Эти двое были совершенно разными. Движения Широ были совершенно плавными, он выглядел грациозным, когда отправлял в мишень стрелы. Гарри был быстрее, намного быстрее, но точность его стрельбы была почти такой же, как у Широ, хотя и не такой совершенной. Движения Гарри тоже были грациозны, но они казались более неземными, более сверхъестественными, более хищными. Если Широ казался машиной, повторяющей одно и то же действие раз за разом с идеальной точностью, то Гарри больше походил на охотника, выслеживающего свою добычу. Оба они были достойны внимания, но в Гарри был намек на что-то более дикое, а в Широ — ощущение абсолютного совершенства. Однако это не могло продолжаться вечно, и в конце концов один из выстрелов Широ оказался чуть ближе к середине, и он победил, хотя Гарри это нисколько не беспокоило. Когда Широ спросили, что он хочет, то не знал, что ответить, и решил, что было не плохо просто перекусить вместе. Как только клуб вернулся к работе, Сакура спросила, не может ли кто-нибудь научить ее стрелять из лука. Гарри сказал, что он сделает это, но Кюдо, которым занимались остальные, было не просто стрельбой из лука, а более духовным и связанным с понятиями, которые Гарри не связывал со стрельбой из лука. Итак, он стоял рядом с Сакурой, которая была одета в одну из запасных униформ, а в руках у неё был английский лук со стрелой на тетиве. Гарри положил свою левую руку на её и выпрямил, после чего надавил на поясницу, чтобы она держала осанку прямо, и подтолкнул её правый локоть на место. Затем он заставил ее добавить стрелу и прицелиться в мишень, после чего слегка приподнял ее левую руку, чтобы учесть расстояние между ней и мишенью. Отпустив тетиву, он придержал её, и они увидели, как стрела попала в цель на полтора дюйма левее центра. Сакура выглядела довольной, но Гарри заметил одного мальчика, который выглядел так, будто был бы счастлив, если бы она промахнулась. Однако его глаза были прикованы к Рин, так что Гарри не мог быть уверен в правильности своего впечатления. Сама Рин, похоже, была немного расстроена тем, что её выстрелы не так хороши, как у Сакуры, и уж точно не сравнятся с выстрелами Широ, поэтому Гарри еще дважды провел Сакуру через процесс стрельбы из своего длинного лука, прежде чем решил помочь Рин. В этот момент Гарри снова услышал те звуки, которые он слышал в хижине Гонтов: бряцанье цепей, тяжелое дыхание и дребезжащий, полый смех. Звуки становились всё громче и отчётливее, как будто то, что издавало их, приближалось. Никто другой, похоже, не замечал этого, поэтому Гарри пока не обращал на это внимания, или обращал, пока у него не начала болеть голова. Гарри помассировал висок, как вдруг на него нахлынули какие-то ощущения. Среди них особенно выделялись три: от Широ, Сакуры и Рин. От Широ Гарри услышал звон стали о сталь, почувствовал, как кинжал вонзился ему в спину, и ощутил, как его голова отделяется от головы взметнувшимся клинком. От Рин он получил сумбурные впечатления: гореть в огне, тонуть в воде, быть заживо погребенным в земле, падать вниз и наполняться энергией. От Сакуры он ощутил прохладный бриз морского воздуха и увидел спокойные воды тихого озера. Через мгновение он пришел в себя: все эти ощущения были такими реальными, но все они происходили в его сознании, и он не знал, что это значит. Тем не менее, он освободился от своих мыслей и направился к Рин. Аяко выглядела немного разочарованной, так как, похоже, получала некоторое удовольствие, наблюдая за тем, как Рин расстраивается из-за своего неумения обращаться с луком.***
— Что ты вообще здесь делаешь? — спросила Рин, когда они вчетвером вышли из школы и направились в сторону дома Широ. — Ты же не думаешь, что мы поверим, что ты появился здесь без причины? Гарри пожал плечами. — В моей школе на днях начались летние каникулы, и твое письмо ждало меня, когда я вернулся домой. Я решил навестить вас, все просто. Я, признаться, знал, что у тебя осталось несколько дней занятий, и решил, что будет интересно приехать и посмотреть на это место. Кстати, извини, что похитил тебя, Сакура. Бровь Рин снова дернулась, когда Сакура улыбнулась Гарри. — Не волнуйся, ничего страшного не случилось. Было очень весело, но я удивилась, когда увидела, что это ты, ведь ты не был здесь четыре года, — Гарри улыбнулся в ответ, но Рин еще не закончила расспрашивать его. — Ладно, ладно, с этим разобрались. А теперь объясни мне, пожалуйста, почему эта кошка снова сидит у тебя на плечах? Ведь она довольно известная, и, как правило, связана с определенным человеком, — Рин указала на Лен, которая с невинным видом смотрела на Рин. — Лен? Она привязана ко мне уже около двух лет, она мой фамильяр, — Рин остолбенела. — Если ты думаешь об Арк, то не волнуйся, с ней все в порядке. Она и сама воспитывает химеру, правда, нам пришлось взять несколько советов у Альтруж, так как Арк может быть довольно безалаберной, — ответил Гарри. — Я искренне надеюсь, что ты не имел в виду Альтруж Брюнстад, Принцессу Затмения Темной Крови, когда говорил это, — ответила ему Рин, а её голос был слишком безэмоциональным. Однако растущая ухмылка Гарри не помогала, казалось, она была создана для того, чтобы вызвать у нее головную боль. — А что, если я скажу, что это так? Убийца Приматов — большой щенок, когда узнаешь его поближе, я играл с ним в догонялки, так что знаю. К кому еще мы можем обратиться за советом по воспитанию таких животных? — Рин с широко раскрытыми глазами смотрела на Гарри, Сакура тоже выглядела удивленной. — Ты ведь серьезно, не так ли? Ты серьезно спрашиваешь у принцессы мертвых апостолов, как вырастить чертову машину для убийства? — она провела ладонью по лицу, желая, чтобы головная боль, нарастающая в висках, просто исчезла, но она не подчинилась. — Что мы сделали, разве это не имеет смысла? О! Ты завидуешь, не так ли? Не волнуйся, я могу попросить Альтруж прийти сюда и навестить её, с помощью Калейдоскопа я могу сходить за ней за считанные минуты, — Гарри всерьез наслаждался выражением лица Рин, она как будто не могла решить, кому дать по морде: себе или Гарри. Решив еще немного поднапрячься, Гарри достал из кармана телефон и открыл список контактов. Он прокрутил вниз до номера Альтруж — он купил ей телефон на Рождество — и повернул его к Рин лицом. То, что рядом с именем и номером стояла фотография улыбающегося лица Альтруж, вероятно, и заставило Рин дернуться и зарычать на него.***
Гарри оставался в Фуюки еще несколько дней, он пробыл там почти целую неделю. А также нашёл дом для покупки, если его можно было так назвать. Он был изрядно разрушен, но с помощью ремонтных и исчезающих чар его можно было использовать в ближайшем будущем. Дом находился на северо-западе, немного южнее пляжа. С востока его окружали поля, а с запада — лес. Гарри предпочел бы, чтобы дом был поближе к храму, так как знал, что легенды о драконе там были не просто легендами, но его вполне устраивало то, что получил. Он купил его почти за бесценок, но ему пришлось применить конфундус, чтобы заставить их продать его такому молодому человеку, как он. Он все равно заплатил всю сумму, просто заставил их думать, что он старше, чем был на самом деле. Гарри не видел в этом ничего предосудительного с моральной точки зрения, но знал, что другие люди подумали бы по-другому. Вернёмся к дому, о котором идёт речь. Он уже выделил место, где дом подключался к водопроводу, и начал вытравливать там руны, которые при необходимости могли бы вызывать воду — это было простое закрепление чар aguamenti. С отоплением тоже можно было справиться с помощью рун, а холодильник можно было дополнить чарами сохранения. Электроники в доме было совсем немного, а та, что была, устарела на десятилетия. Когда Гарри начнёт по-настоящему обустраивать дом, он изменит всю электронику так, чтобы она работала с магией и от магии, — здесь, где были легкодоступны лейлинии, это будет несложно. Гарри также установил некоторые из тех защитных чар, которым научился. До действительно мощных он пока не добрался, но несколько из них он мог поставить без проблем. Он установил чары для предотвращения пожаров, чары для обнаружения людей с враждебными намерениями, чары для перенаправления людей с враждебными намерениями, чары, отталкивающие магглов, чары незаметности и чары, отпугивающие паразитов. Сам дом был больше обычного, с шестью спальнями, и построен в английском, а не японском стиле. Он был похож на английский загородный дом, к нему прилагалось пять акров земли. Когда у него будет возможность, он мог бы пригласить сюда своих эльфов и посмотреть, что они смогут с ним сделать, а пока он просмотрел имеющиеся у него книги по волшебству, посвящённые архитектуре, чарам и некоторым другим вещам. Гарри задался вопросом, существуют ли в волшебстве порталы, и усмехнулся, представив себе портал, соединяющий этот дом с Бесформенным островом, и Сасшу-василиска, заглянувшего сюда на чашечку чая. Лиз и Фран странно посмотрели на него, когда он без всякой видимой причины разразился хохотом. Пока что он наслаждался пребыванием здесь, но лучше бы ему вернуться в Часовую башню. Не то чтобы он не собирался возвращаться сюда несколько раз за лето, чтобы попытаться перестроить дом, но сосредоточиться на странных идеях он сможет в другой раз.***
В другом месте, в больнице Святого Мунго, светловолосый мужчина открыл глаза. Застонав, Люциус Малфой огляделся вокруг и понял, что находится в больнице для волшебников. Он вспомнил последнее, что мог вспомнить, но сознание ускользало от него, и всё, что приходило на ум, — это боль, боль и унижение. Он ещё раз обвёл взглядом палату, в которой находился, и только потом перевёл взгляд на дверь, как она открылась. В комнату вошла его жена, Нарцисса Малфой, урождённая Блэк. Она была привлекательной женщиной, к тому же из знатной семьи, и он был бесконечно счастлив, что его отец сумел найти ему такую пару. Он не любил свою жену по-настоящему, лучше было бы сказать — вожделел. Он мог оценить её физическую красоту, её осанку, но в то же время понимал, что она слизеринка. Да, он мог уважать ее, но не любить, он не любил ее. Она была матерью его сына, его наследника, и была его связью с Блэками, семьёй из высшего общества. На самом деле, они уже не были таковыми, поскольку их семья практически вымерла, за исключением Сириуса Блэка. Если Сириус Блэк умрёт, то, насколько он знал, Драко сможет унаследовать состояние Блэков и место в Визенгамоте. Он считал, что это будет вполне уместно: семья, с позором изгнанная из Франции, будет принята англичанами. Это напомнило ему о том, что в конце концов он должен будет отомстить той французской семье, которая стала причиной падения Малфоев, после чего они возвысились только благодаря случайности. — Я вижу, что ты очнулся, муж. Целители говорили, что ты очнешься, но не говорили, что твой разум будет так блуждать, — Люциус посмотрел на жену, которая сидела в кресле рядом с его кроватью, на коленях у нее лежала какая-то папка. — Что случилось? — Люциус скривился, в горле пересохло, и он не мог сейчас нормально говорить. — Почему я здесь? — спросил он. Нарцисса приподняла одну бровь, затем наколдовала кубок и наполнила его водой, из которого Люциус отпил, чтобы утолить жажду. — Случилось то, муж, что тебя одолел ребенок. Тебя победил не просто ребёнок, а Мальчик-Который-Выжил, мальчик, который кажется гораздо более злобным, чем можно было бы ожидать от протеже Дамблдора. Случилось то, что ты будешь вынужден остаться в больнице Святого Мунго на срок до двух месяцев, чтобы восстановить ущерб, который он причинил. Случилось то, что заставит тебя ходить с тростью до конца жизни, если целители ничего не придумают, вот что случилось! В конце она чуть не набросилась на него, но взгляд Люциуса подавил её гнев — жена никогда не должна сомневаться в муже, в конце концов. Малфой огляделся в поисках своей палочки, даже если бы она не сказала ничего, кроме правды, он бы всё равно наградил её жалящим проклятием, чтобы она запомнила урок. — Где моя палочка? — спросил он, когда не нашёл её. Нарцисса недоумённо посмотрела на него: похоже, он действительно не мог вспомнить, что произошло. Она решила сама просветить его на этот счёт. — Ты имеешь в виду вот это? — спросила она, и достала из выдвижного ящика рядом с кроватью несколько осколков дерева. — Она больше не будет функционировать, — сказала она ему. — В твою руку также впилось несколько осколков, которые целителям пришлось извлекать без магии. Только тогда Люциус оценил состояние своего тела. Он все еще был похож на человека, но в некоторых местах был сильно поврежден. На руках и ногах были порезы, которые выглядели так, словно их нанесли дикие звери, на правой руке была рана, которую прижгли, а также ожоги, обвивавшие руку от плеча до запястья. На груди была вырезана какая-то эмблема. Ног не было видно, они были заключены в цельный гипс, который закрывал лодыжки. Но хуже всего было то, что осталось от его члена. Из его мужского достоинства были вырваны куски, и Люциус, конечно, чувствовал, когда оно двигалось, это было невероятно больно. — Повезло, что у нас уже есть Драко, — говорила Нарцисса. — Без него ты остался бы без наследника, так как никогда больше не сможешь иметь детей. Яд змей, которые тебя укусили, хоть и не смертелен, но сделал тебя бесплодным, — простодушно сказала она ему. — Кто это сделал? Кто мог так поступить со мной? — Люциус трясся от ярости, он не хотел этого терпеть, кто бы ни был виновен, он пожалеет, что так напал на главу семьи Малфой. — Какой ублюдок устроил засаду и напал на меня таким образом? Нарцисса просто посмотрела на него. — Никто, — сказала она. — Гарри Поттер вызвал тебя на дуэль, и ты ее принял. Всё, что с тобой делали, было абсолютно законно и не противоречило правилам. Похоже, целители были правы в другом: боль заставила твой разум всё забыть, чтобы защитить себя. Я распоряжусь, чтобы тебе принесли Омут, и ты сможешь посмотреть дуэль, но предупреждаю, что она была гораздо более жестокой и садистской, чем все ожидали, и гораздо хуже, чем это сделали бы другие. Люциус выглядел удивлённым. — Гарри Поттер? Мальчик-который-выжил? Маленький пёсик Дамблдора? Он сделал это? Нет, этот старый дурак, никогда бы не позволил ему сделать это, это противоположно тому, что отстаивает этот магглолюб! — воскликнул он. — Верь во что хочешь, я сейчас принесу Омут, и ты сможешь увидеть это сам, — сказала Нарцисса, а затем обратила его внимание на папку, которую держала в руках. — Думаю, это тоже потребует твоего внимания. — Что это? — спросил Люциус, и Нарцисса была на грани того, чтобы ударить его, ведь он должен был быть хитрым слизеринцем? Если это правда, то она жалеет, что её вообще определили в этот факультет, её сын тоже был таким же, как он. — Несколько вещей. Я подумала, что ты захочешь узнать все, что мы смогли найти о Поттере, поэтому я навела справки, и вот результат, — она протянула ему листок пергамента, на котором было слова только с одной стороны. — Так мало? — спросил Люциус, — ведь на любого магглорожденного можно найти больше, чем на него, так почему же тут всего лишь один лист пергамента? — Верно, — ответила Нарцисса. — У нас есть список его опекунов, дата рождения, имя и почти ничего, кроме результатов учебы за первый и второй курс. У нас даже нет полного адреса, написано только «Часовая башня, Лондон». Тут больше половины того, что мы узнали от Драко и что он смог выяснить в школе. Это бесполезно. Люциус был вынужден согласиться, это было бесполезно. В отчётах за первый и второй курс говорилось только о том, что он отличный ученик, а в конце было что-то о «ускорения его образования», о чём он не собирался сейчас думать. О палочке, которая у него была, ничего не говорилось — очевидно, она была сделана на заказ, а не куплена, — и о его опекунах тоже ничего не говорилось. — Ничего о его палочке? Зачем ему палочка, сделанная на заказ? — задался вопросом Люциус. Нарцисса услышала его и ответила, как могла. — Единственное, что известно о его палочке, это то, что Флитвик объявил перед дуэлью. Древесина — плотоядного дерева, а сердцевина — волосы вампира, довольно мощное, хотя обычно и темное, сочетание. Олливандер, по-видимому, изготовил её из материалов, предоставленных Поттером, поскольку все палочки в его магазине были для него непригодны, — на последнем слове она закатила глаза: лучшие палочки всегда делались на заказ, не нужно было быть гением, чтобы понять это. — Что пишут в газетах? — спросил Люциус. Он знал, что Рита Скитер, по крайней мере, сочтет подобное «золотой жилой», которую просто не сможет оставить в покое. — Они то и дело меняют всё, то говорят, что Мальчик-Который-Выжил должен быть великим волшебником, чтобы победить взрослого, то решают сказать, что он «тёмный» и не имеет чести. Они говорят, что всё в поединке было законно, но любой признает, что Потттер использовал гораздо больше боли и унижений, чем это было необходимо, они называют его немного сумасшедшим и кровожадным, поскольку он делал всё это с улыбкой на лице, — Нарцисса протянула ему ещё один пергамент, на этот раз не один, а несколько листов. — Это список всех травм и восстановительных процедур, которые тебе предстоит пройти. Некоторые из них довольно обширны, и есть несколько вещей, которые целители не понимают. Например, рука, — она указала на его руку, похожую на изуродованный кусок мяса. — В том режущем проклятии, которое он наложил, было что-то лишнее, что не даёт ей нормально зажить, поэтому они вынуждены развеивать его медленно, чтобы ничем не рисковать. Твои раны никогда не исчезнут полностью, и ты всегда будете носить на себе изрядное количество шрамов, — Люциус скривился от ее слов: он гордился своей внешностью, и, похоже, его идеальный образ будет навсегда испорчен. — Так для чего же нужна последняя связка пергаментов? — спросил он Нарциссу, видя, что ещё есть что просмотреть. Нарцисса, протянула ему пачку пергаментов, посмотрела на него с каменным выражением лица. — Это касается бизнеса, в котором участвуют Малфои. Поскольку все это оформлено на твое имя, я ничего не могу с этим поделать, — ей было неприятно, что Люциус полностью контролирует её жизнь. — С другой стороны, вот как выглядело твоё расписание до того, как ты попал в больницу на два месяца, и оно явно потребует изменений. Люциус принял пергамент и начал вчитываться в то, что говорили его бизнес-партнеры. Он делал пометки то тут, то там, комментировал что-то, а иногда просто ставил подпись. На это у него ушло около получаса, после чего он переключился на свое расписание. Поскольку он был прикован к постели, он мало что мог сделать. Он по-прежнему мог подкупать людей отсюда, правда, взятки должны были быть значительно больше, и существовало несколько способов манипулировать людьми на расстоянии, но большая часть его расписания должна была быть изменена. Откинувшись на подушки, Люциус вздохнул. — Где Драко? Как он отреагировал на всё это? — он знал, что сын боготворил его, считал Люциуса идеальным человеком и стремился быть похожим на него. Он знал, что тот не будет рад тому ущербу, который был нанесен как ему физически, так и его имиджу. — Поначалу он был в ужасе. Похоже, что в последние дни семестра Поттер заставил большую часть Хогвартса ходить вокруг него как на углях. Теперь он пылает от ярости и придумывает полубезумные схемы мести, каждая из которых нелепее предыдущей, — сообщила ему Нарцисса. Люциус кивнул головой. Он знал, что Драко будет в апоплексическом ударе от гнева, но он также знал, что Гарри Поттер — не тот враг, с которым он может столкнуться в данный момент. Даже если бы он попал в засаду, Люциус был уверен, что Поттер сумеет выйти из положения без особых проблем. Теперь, когда он знал правду о слухах, то не понимал, каким из них верить, а какие отбросить. Он решил думать обо всём этом как о «возможно, это правда», но это рисовало очень мрачную картину для любого, кто вступал с ним в конфликт. Он слышал о чарах патронуса мальчика Поттера, Драко даже пробормотал об этом сам, и знал, что в драке они могут представлять немалую угрозу. Люциус подумал, не стоит ли ему быть благодарным за то, что Поттер не использовал в их дуэли ни одной из своих более эзотерических способностей, например, чёрную сферу, но тут же отбросил эту мысль: использовал бы он ту или иную форму магии, Люциус всё равно проиграл. — Скажи Драко, чтобы он пока старался избегать Поттера. Я знаю, он не послушается, его гордость не позволит, но это может сохранить ему жизнь. Я не думаю, что Поттер будет сильно возражать, если мы умрём, и я не хочу, чтобы Драко дал ему повод это сделать. Даже если бы он был бездарным волшебником, любой может нанять убийцу, а Поттер не кажется мне чисто светлым героем, который был бы против этой идеи, — Нарцисса кивнула и согласилась передать сообщение, но не думала, что это много даст.***
В конце концов Нарцисса вышла из палаты, ее холодные черты лица оставались невозмутимыми, пока она находилась на людях. Только когда она оставалась одна, она позволяла своему выражению лица показать, что она действительно чувствует. Сейчас это можно было выразить несколькими словами: отвращение, покорность, раздражение и удовлетворение. Она никогда по-настоящему не любила ни мужа, ни сына. Конечно, за Драко она отдала бы жизнь, если бы это потребовалось, он был её кровью и плотью, но его было довольно трудно любить. Он во многом походил на своего отца: все его плохие качества и лишь немногие хорошие, если у Люциуса действительно они были. Несмотря на то, что брачные контракты стали редкими и вышли из употребления, браки по расчёту всё ещё были невероятно распространены среди чистокровных семей. Нередки были случаи, когда о браке договаривались за много лет до его заключения, а брачные контракты составлялись непосредственно перед помолвкой, так что все становилось гораздо более прочным. Именно эта причуда позволила Андромеде сбежать со своим мужем Эдвардом «Тедом» Тонксом, магглорожденным. Иногда она задумывалась, не стоило ли ей поступить так же, ведь в то время она была немного влюблена в Ремуса Люпина, но не сделала этого и в итоге была выдана замуж за Люциуса Малфоя. Она смирилась с ролью леди Малфой тем более, что Сириуса отправили в Азкабан, так как он мог аннулировать это решение как глава семьи, и она играла роль, которую от неё ожидали. Признаться, ей было очень неприятно, когда она не могла даже ответить своему мужу едким и острым комментарием, потому что он в наказание просто высек бы её. Когда родился Драко, она была так счастлива: во-первых, Люциусу больше не придется прикасаться к ней, а во-вторых, она только что родила сына, своего собственного ребенка. Но так было не всегда, Люциус всё ещё иногда «играл» с ней, теперь уже нет. Драко тоже забрали у неё и отдали кормилице, так как «леди не должна отвечать за детей, это слишком грязная работа». Как только она вернула себе фигуру, она снова была рядом с Люциусом. Но была просто красивой безделушкой, которой можно было похвастаться, не более того. Она не принимала особого участия в воспитании Драко, даже когда он вырос из младенческого возраста, хотя и сейчас он иногда регрессировал, так как вознёс отца на пьедестал. Она задавалась вопросом, не Люциус ли всё это организовал, — одно из самых ранних воспоминаний в жизни Драко. Как-то раз он вошёл в кабинет отца и увидел немного уставшего Люциуса с фотографией Драко в руках. Мерцающий свет камина только усилил воспоминания. Одна из причин, по которой она решила, что всё это могло быть подстроено, заключалась в том, что Люциус обычно не держал в этой комнате никаких фотографий, а другая заключалась в том, что камин был там для других целей, так как дом был зачарован на то, чтобы в нём всегда было тепло. Независимо от подлинности этого события, образ отца прочно засел в памяти Драко, и в детстве он хотел быть «таким же, как отец». Неудивительно, что, когда что-то шло не так, как ему хотелось, он в первую очередь обращался к отцу. Независимо от того, признает он это или нет, она знала, что одной из самых распространенных его фраз было: «Подождите, пока мой отец узнает об этом». Когда Люциус подыскал Драко любовницу, она должна была принадлежать ему самому, но Драко добился своего, и она посчитала, что идея женщины, вынужденной служить мужчине, отвратительна. И она стала хуже, когда Люциус принял вызов, заявив, что эта женщина будет принадлежать ему. Неужели она недостаточно хороша? Чего ей не хватало, чтобы её муж, даже если бы она хотела, чтобы это было не так, захотел бы получить себе… любовницу? Одна из областей, в которой волшебники превосходили магглов, заключалась в косметических средствах, но это была уже другая история. Когда она была Блэк, у неё были чёрные волосы до пояса, но Люциусу это не понравилось, и она выпила зелье, которое навсегда сделало её блондинкой, а длина волос зафиксировалась на уровне между лопаток. Он также заставил ее выпить зелье, которое изменило её черты лица, создав идеальный образ красавицы. Ей пришлось магическим образом отрастить грудь, изменить изгибы и даже строение лица, чтобы соответствовать желаниям Люциуса. Пройти через все это и получить ответ, что её мужчина хочет побыть немного «на стороне», было, конечно, неприятно. Она видела фотографию этой женщины, обеих, и должна была признать, что они обе были прекрасны, невероятно прекрасны. Это было похоже на то, что они две богини, которым выпало счастье пожить среди людей. От них исходила неземная красота, которую вряд ли смогла бы воссоздать любая магия, даже чары вейл не справились бы, а у них было преимущество — они не обладали магической привлекательностью. Она знала, что это лишь одна из причин, по которой Люциус пошёл на составление контракта, ведь женщина, о которой идёт речь, всё-таки имела опеку над Гарри Поттером. Она знала, что у него слюнки текут при мысли о возможности манипулировать Гарри Поттером и подстраивать его под свои прихоти, но так же, и знала, что это будет не так-то просто. Наблюдая за их дуэлью, если её вообще можно было так назвать, она обратила внимание на выражение лица. Она увидела его первоначальную решимость и твердость, с которой он стоял напротив Люциуса, и поняла, что её муж перешел черту, которую ему действительно не следовало переступать. Она наблюдала за тем, как Гарри Поттер медленно, по частям, уничтожает её мужа, разумеется, совершенно законным способом, и делает это так мучительно больно, как только может. Честно говоря, если бы перед Нарциссой встал выбор: испытать Круциатус или позволить Гарри Поттеру мучить её, то, возможно, Круцио было бы не таким уж и плохим вариантом. Ведь это была не только физическая боль, но и душевная, и эмоциональная. Беспомощность от осознания того, что ничего нельзя сделать, чтобы остановить его, и унижение от того, что за всем этим наблюдает целый зал людей…. Возможно, Гарри Поттера неправильно распределили, он, по крайней мере, казался ей более похож на слизеринца, чем её муж. Она не сказала Люциусу, но недавно было куплено несколько семян, подозрительно похожих на те растения, с которыми работали Малфои, и она полагала, что их покупал именно Гарри Поттер. В тот раз она видела вольного эльфа Добби в форме с символом глаза, который Поттер вырезал на груди Люциуса, и он покупал эти семена. Да, она поняла, что Гарри Поттер ещё не покончил с Малфоями и что в его списке есть и Люциус, и Драко. Она надеялась, что там нет её, и надеялась, что у него есть для неё выход, ведь она знала, когда нужно покинуть тонущий корабль, а этот корабль должен был пойти ко дну, как «Титаник».