***
Гарри, как обычно, одним из первых вошел в комнату для персонала и огляделся, чтобы посмотреть, кто ещё там находится. Увидев, что Северус стоит в одиночестве и выглядит как обычно, Гарри решил немного поболтать со своим другом. Холли, сидевшая на плече Гарри, присела на край кофейного столика, пока они разговаривали, время от времени добавляя что-то от себя. — Здравствуй, Северус, — сказал Гарри. — Из-за того, что я был занят в последнее время, у меня не было возможности поговорить с тобой. Как обстоят дела с учениками? Они по-прежнему считают тебя самым страшным существом в этой школе? Северус фыркнул. — Самым страшным? Пожалуй, нет. Самым внушительным? Думаю, я могу на это претендовать. Дементоры, похоже, взяли на себя мою обычную роль — скользить вокруг и высасывать счастье из маленьких детей, — он сухо добавил. — Кстати, о дементорах: говорят, что месяц назад в поезде двоих из них убил «чудовищный серебристый зверь, похожий на волка». Ты ведь ничего об этом не знаешь, верно? Я никогда раньше не слышал, чтобы дементоров убивали. Гарри кивнул. — В поезде, да. Я увидел, что в купе было два дементора. Достаточно сказать, что я немного разозлился. Если дементоры попытаются сделать что-нибудь в течение этого года, то пожалеют об этом. Северус кивнул, обратив внимание на гнев, прокравшийся в голос Гарри, когда они обсуждали такие ужасные вещи. — Я слышал, ты экспериментировал с зельями. Не хочешь рассказать мне об этом поподробнее? Гарри одарил его веселым взглядом. — Откуда ты знаешь? — он покачал головой. — Нет, я не экспериментировал с зельями. А вот Серая Дама экспериментировала, действуя через меня, потому что у нее нет физического тела. Придется спросить у неё, поделится ли она записями. Они уселись на свои места и стали ждать, когда все остальные придут на собрание. Северус просто сидел, изредка отпивая глоток чая. Гарри достал связку пергаментов и принялся обдумывать проект, который дала ему Бет, — у него оставалось ещё две недели на его выполнение. — Руны? — спросил Северус, его глаза пробежались по написанному Гарри. — У меня не было на них времени, когда я был студентом, но я все же немного занимался созданием заклинаний, — Северус нахмурил брови. — О? — Гарри выглядел заинтригованным. — Я и сам немного этим увлекся, но перед тем, как приступить к заклинанию, я попросил Септиму просмотреть мой проект по арифмантике. Я был бы не против, если бы кто-то ещё подкинул мне идеи. — Ты занимался созданием заклинаний? Я знал, что ты сдал экзамен по арифмантике, но, похоже, ты не занимался ничем другим, кроме рун и защиты. Мне… интересно посмотреть, что ты придумал, и если мне удастся откопать старые учебники, то смогу поделиться своими открытиями, — сказал Северус. Гарри уже собирался ответить, но остановился, когда дверь открылась и в комнату вошли Макгонагалл, Спраут и Флитвик. Остальные сотрудники вскоре зашли внутрь, и встреча началась. Макгонагалл упомянула о размолвке между её младшими учениками и некоторыми слизеринцами: казалось, что эти два дома никогда не поладят. Спраут рассказала о том, что среди ее первокурсников была девочка, которая очень тосковала по дому и с нетерпением ждала рождественских каникул. Флитвик рассказал о том, что Елена продолжает вести себя как обычно, и в его факультете больше не было случаев издевательств. В конце концов, разговор перешел на предметы. Основные предметы, казалось, проходили хорошо, несколько учеников, которым не помешали бы репетиторы, но ничего особенного. Северус упомянул, что рекорд первокурсников по взрывающимся котлам достиг рекордно низкого уровня, вероятно, благодаря тому, что он заставлял их изучать копии таблиц реакций Гарри, которые тот сделал два года назад. — Как насчет факультативов? — спросил Дамблдор. Начали с «Ухода за магическими существами». — Хагрид? — уроки по Уходу оказались… довольно интересными для нынешних третьих курсов. После того как на первом уроке Хорёк и Клювокрыл довольно-таки «сблизились», Хагрид понял, что необходимо принять некоторые меры безопасности. Это не значит, что существа, которых они изучали, были менее интересными или опасными, он продолжал в том же духе, просто Хагрид обязательно прорабатывал все вопросы безопасности, которые могли возникнуть, прежде чем представить существ классу. Насколько Гарри мог судить, предмет не был особенно непопулярен, но и не был ничьим любимым. Зловещие предсказания Трелони о смерти в основном игнорировались. Судя по всему, она пророчила смерть одному ученику каждый год и была чем-то вроде шутки. Гарри задумался над этим, поскольку, как он слышал, она успешно предсказывала множество мелких событий на уроках, и Дамблдор не стал бы нанимать её без причины. Септима рассказывала, что её пятые курсы были в восторге от того, что они начали изучать практическое применение Арифмантики, в отличие от огромного количества теории, которую проходили третьи и четвертые курсы. Чарити Бербидж, профессор маггловедения, которая присоединилась к коллективу за год до приезда Гарри в Хогвартс, сетовала на то, что ее предмет не очень популярен. Гарри с трудом сдержал гримасу: большинству магглорожденных было бы неинтересно изучать мир, из которого они пришли, да и вообще к магглам существовало довольно сильное предубеждение. Не помогало и то, что маггловские вещи почти не работали в местах, насыщенных магией, что серьезно ограничивало возможности преподавания этого предмета. — Что насчет рун? Я знаю, что это будет первая встреча с тех пор, как Гарри начал преподавать, как он справляется? — Гарри бросил взгляд на Дамблдора, а затем наклонил голову в сторону Бет. Она закатила глаза, но всё равно заговорила. — Он очень хорошо справляется с ролью профессора. С маленькой феей, пишущей на доске, он может быть гораздо ближе к студентам, чем я. Я не могу сказать, как продвигается его обучение, потому что он находится на полпути к выполнению проекта, который я дала ему две недели назад, — она указала жестом на пачку пергамента, лежащую на столе перед Гарри. — Что касается студентов, то третий и четвертый курсы, которых учит Гарри, похоже, идут согласно учебному плану. Я знаю, что он планирует устроить им небольшой тест в конце семестра, и мы посмотрим, какие результаты это даст. Пятый, шестой и седьмой курсы работают хорошо, за исключением одного из них. Я думаю, попросить Гарри немного позаниматься с Алисией Спиннет, кажется, она немного отстает, — Гарри бросил на Бет самый грозный взгляд, на который только был способен, через повязку на глазах, и её губы, казалось, чуть дрогнули. — Лично я обнаружил, что если пригрозить кому-то самыми отвратительными, обыденными и повторяющимися наказаниями, которые я только могу придумать, то люди не захотят срывать мои уроки, — Гарри сказал. — Как бы то ни было, есть один человек, о котором я хотел бы упомянуть. Гермиона Грейнджер, похоже, работает на износ. Она опережает почти весь курс, но при этом подвергает риску свое здоровье. Есть идеи, как ее обуздать? — спросил он. Макгонагалл покачала головой, но выглядела оскорбленной тем, что сказал Гарри. — Гермиона Грейнджер — примерная ученица, я уверена, что она знает, что делает, — Гарри заставил себя успокоиться: гордость и соревновательный характер этой женщины были не лучшим качеством для декана факультета. — Я тоже, — ответил Гарри, сарказм капал с его языка. — Точно так же, как я уверен, что дать ей Маховик времени было не разумным поступком, как и разрешить ей посещать три урока одновременно. Макгонагалл фыркнула. — Не знаю, как вы об этом узнали, она не должна была никому говорить, но она знает, что должна использовать его только в учебных целях, — Гарри огляделся по сторонам и заметил, что несколько профессоров были удивлены тем, что Гермионе дали Маховик, а другие выглядели так, будто давно это поняли. — Именно, — сказал Гарри Макгонагалл. — Если она будет использовать его только в учебных целях, посещая все занятия, то как, по-вашему, она сможет это выдержать? Кроме того, у нее будет повышенная нагрузка вне уроков, время, когда она не сможет использовать этот артефакт, а также дополнительный сон, который ей необходим, и дополнительное питание, чтобы поддерживать энергию. То, что она делает, действительно не идет ей на пользу, рано или поздно она сорвется, и это будет ваша вина. Макгонагалл действительно не выглядела счастливой, совсем нет. Если бы Гарри пришлось гадать, он бы сказал, что никто, кроме, может быть, Дамблдора, не указывал на последствия её действий так, как он сейчас. Не помогало и то, что Гарри было всего тринадцать, что он не был в её факультете, как он преуспевал в учебе, что был ребенком Лили и Джеймса, и да, что он действительно не в её факультете. Все это очень сильно задевало ее «львиную гордость», и она не могла сформулировать ответ, ведь всё, что он сказал, было правдой. Гарри смотрел на других людей в комнате, но повязка на глазах скрывала, куда он смотрит. Он заметил, как Северус прячет ухмылку за чашкой чая, как сверкают глаза Дамблдора и как слегка наклоняет голову Флитвик. Люпин выглядел так, словно не мог решить, на чьей стороне его мнение — Гарри или Минервы. — Ну что ж! — сказала Макгонагалл, слегка повысив голос. — Я вижу, что вы не заинтересованы в том, чтобы помочь мисс Грейнджер достичь лучших результатов! Вы боитесь, что кто-то догонит вас, вам не нужна конкуренция? Гарри склонил голову на одну сторону и приподнял бровь. — Я не сказал, что Гермиона должна прекратить это, хотя лично считаю, что должна, я сказал, что если она будет продолжать в том же духе, то навредит себе. У меня нет аргументов против, кроме того, почему Гермиона Грейнджер — единственная студентка, обладающая Маховиком, и почему эта возможность недоступна другим, если о ней заботятся. Не так уж сложно найти комнату, куда она может пойти, когда ей нужно поспать, а домовые эльфы всегда рады приготовить для кого-нибудь еду. — Вы уверены, что не хотите просто добавить ее в свой гарем? — спросила Макгонагалл. Гарри удивленно моргнул. — Да, я слышала об этом, я действительно часто брожу по гостиной, как кошка, и слушаю слухи внутри факультета. — Гарем? — услышал Гарри слова Люпина. — Джеймс бы им гордился. — У меня нет гарема, и я не собираюсь его заводить, — устало сказал Гарри, и потёр лоб. — Гермиона так пошутила, потому что большинство моих друзей — женщины, вот и все, — он не мог поверить, что ведет такой разговор с сотрудником школы. Остальные в комнате еще некоторое время наблюдали за тем, как Гарри и Макгонагалл переговариваются между собой, и большинство из них были весьма озадачены происходящим. Северусу пришлось скрыть свою растущую ухмылку: были две вещи, которые Макгонагалл ставила на пьедестал выше всех остальных: Альбус Дамблдор и Гриффиндор. По ее мнению, Гарри нападал на Гриффиндор через Гермиону Грейнджер, и тем самым очень сильно портил ей настроение. Дамблдор наблюдал за происходящим, и в его глазах весело плясали искорки. Он задавался вопросом, понимает ли Гарри, почему и насколько сильно он раздражает Минерву. Скорее всего, да, но его это не волновало. Воистину, Гарри был глотком свежего воздуха для всех них. Ремус втайне гадал, заметит ли кто-нибудь, как он наколдует ведро попкорна. Он наблюдал за мальчиком, который должен был стать Гарри Поттером. Даже сейчас, после месяца пребывания в одном замке, он не мог думать о нем как о Гарри Поттере. У Ремуса никогда не было семьи, даже до того, как его укусили, и, приехав в Хогвартс, он не ожидал, что у него появятся такие друзья. Они вчетвером составляли сплоченную группу. Джеймс всегда был лидером, то, что их всегда двигало их вперед. Сириус всегда был бездельником и бабником. Питер всегда был осторожным и бдительным. Он, Ремус, был любителем книг, и, так сказать, мозгами. Когда Лили и Джеймс погибли, он был совершенно подавлен. Когда Сириус убил Питера, это было уже слишком. Он утопил себя в алкоголе, даже подумывал о том, чтобы утопиться как следует и присоединиться к ним в какой бы то ни было загробной жизни. Прошел год или два, прежде чем он вспомнил о Гарри, сыне Джеймса. Он знал, что кто-то позаботится о нем, не знал, кто именно, но кто-то должен был приютить его. Ремус не мог, если бы это был ребенок магглорожденного или даже немного странного чистокровного, тогда он мог бы получить опекунство, но не спаситель мира волшебников. Не то чтобы он заслуживал того, чтобы растить Гарри, тот был невинным человеческим ребёнком, а Ремус — тёмным существом, монстром. Он не хотел, чтобы ребёнок долгое время находился в его компании. Так Люпин и жил с тех пор, зарабатывая достаточно денег, перебиваясь с работы на работу и напиваясь, когда мог. Письмо от Дамблдора, в котором он просил занять должность профессора, было словно послание с небес. Он бросил пить, перечитал и выучил наизусть старые учебники, которые у него ещё оставались, и одел лучшую одежду. Он с нетерпением ждал, каким будет Гарри. Он, несомненно, будет разыгрывать всех, будет популярен во всей школе, будет тем самым сорванцом, мальчиком, от которого предостерегали матери всех девочек, но перед которым они не могли устоять. Он мог бы взять пример с Лили, и был бы чрезвычайно умным, и конечно же, был бы гриффиндорцем. Но он не был. Не был проказником, а был скорее затворником. Он был умным, исключительно умным, но он не мог представить Лили на месте Гарри. Он не был гриффиндорцем, а был хаффлпаффцем. Он не был похож на Джеймса, совсем, и дело было не в том, что он брал пример с Лили, а в том, что просто был другим. Ремус внимательно рассмотрел «Гарри» и обнаружил, что его костная структура не соответствует ни одному из его воспоминаний о Джеймсе или Лили, нос тоже был другой формы, меньше, чем у них, кожа была бледной, даже когда Люпин знал, что он был под солнцем и должен был загореть. Его волосы не были похожи ни на волосы Джеймса, ни на волосы Лили: у первого они были черными, а у второй — рыжими. У этого мальчика волосы были прямыми, в отличие от Джеймса, и оставались прямыми до самого конца, в отличие от Лили. Он был скорее андрогином. Джеймс не был горой мускулов, но был довольно широкоплеч, и даже Лили не была такой как Гарри, так почему же в скором времени его внешность стала такой женственной? Гарри, несмотря на худобу, не был самым высоким человеком на свете, но и Джеймс, и Лили были выше среднего роста, так что же происходит? Ремус просто не мог согласиться, что этот мальчик — Гарри Поттер, и всякий раз, когда он говорил о нём, называл его помощником по Защите от тёмных искусств. В конце концов Гарри и Макгонагалл перестали спорить. Тот не отказался ни от одного из своих аргументов, а Макгонагалл была слишком упряма, чтобы отступить. Остальная часть собрания прошла довольно спокойно, но в воздухе определенно чувствовалось напряжение. Дамблдор попросил выделить добровольцев для сопровождения учеников в предстоящих выходных в Хогсмиде, и Гарри сказал, что он будет там, а другим профессором будет Септима Вектор.***
Гермиона сейчас не знала, что и думать. В голове все время крутился разговор с родителями, состоявшийся несколько недель назад. Она знала, что в глубине души Гарри — хороший человек. И знала, что если с ней что-то случится, неважно что, она может положиться на Гарри. Она также прекрасно понимала, что Гарри без колебаний убьёт любого, кто встанет на его пути. Он не задумываясь использует темную магию для достижения своих целей. Ему было плевать на обычную человеческую мораль и табу. Гарри был тем, кто не заботился о людях вообще, все его заботы были припасены для семьи и друзей. С тех пор как она поговорила с родителями в доме Гарри в Японии, Гермиона задавалась вопросом, действительно ли она была права. Она знала, что Гарри был её другом, и будет использовать её в своих целях. Но задавалась вопросом, почему так защищала его от своих родителей. Они должны были иметь право беспокоиться о своей дочери и интересоваться, какие у неё друзья. Невилл был, пожалуй, её самым близким другом. Даже когда Гарри куда-то исчезал, Невилл был рядом с ней. Она также была в довольно хороших отношениях с хаффлпаффцами их года, как с мальчиками, так и с девочками. Странно, что она была ближе к ним, чем Гарри, ведь он их соседом по факультету… или не был? Если подумать, то у Гарри действительно не было друзей в Хогвартсе. Невилл не в счет по другим причинам. Гарри был тем, кто дал Невиллу уверенность в себе, в которой он так нуждался, и тот был невероятно благодарен ему за это, однако их отношения нельзя было назвать дружескими. Хотя Гарри и Лонгботтом могли делать что-то вместе, последний всегда обращался к первому за советами. Осознавал это Гарри или нет, но для Невилла это скорее была преданность, чем дружба. Она сама балансировала между другом и чем-то другим и ненавидела эту нерешительность. Трейси Дэвис привязалась к Гарри только потому, что он обладал властью, как в прямом, так и в переносном смысле. Благодаря тому, что Гарри поддерживал ее, у Трейси было меньше шансов столкнуться с проблемами в Слизерине из-за ее кровного и семейного статуса. В последнее время она вообще не была рядом с Гарри, за исключением тех уроков по чарам Патронуса. Она не считалась другом Гарри. Фред и Джордж, близнецы Уизли, посещали уроки, на которых учился Гарри, так как он перепрыгнул два года занятий. Они относились к нему с некоторой опаской в конце прошлого года и в начале этого — из-за истории с пытками Люциуса Малфоя. Вероятно, эти двое видели в Гарри человека, который может сам о себе позаботиться, а ещё они были немного в восторге от того, на что он способен, да и дедушка у него был очень похожим на них самих. В те времена, когда семья Гарри была рядом с близнецами Уизли, их всегда можно было встретить с Зелретчем. У них также была своя компания друзей, одним из главных членов которой был Ли Джордан. Иногда Гермиона видела, как Гарри разговаривает с Луной, но это случалось редко, блондинка тоже, кажется, немного опасалась Гарри. Гермиона слышала о «сумасшедшей» Луне Лавгуд и пыталась понять, что с ней происходит. Но это было нелегко: девушка, казалось, перескакивала с темы на тему без всякой причины. Единственный раз, когда она видела Луну Лавгуд серьезной, — это когда ей удавалось застать её за разговором с Гарри Поттером, хотя оба они всегда каким-то образом знали о её присутствии. Кто еще был в школе, с кем Гарри хотя бы общался? Она предположила, что есть Серая Дама. Именно Гарри изменил её, превратив из спокойного и молчаливого призрака в весёлую проказницу. В последнее время она тоже мало общалась с Гарри, ее новая, более активная позиция, казалось, больше занимала её внимание, и теперь она разговаривала с Гарри только тогда, когда они встречались в коридорах. Пока он был в Хогвартсе, поняла Гермиона, единственной, с кем он мог свободно разговаривать, была та необычная девочка по имени Холли. Кошка, которая повсюду следовала за ним и была его тенью, была его единственным спутником. Лен — так звали ту голубоволосую девушку, которая была в доме Гарри, — и так звали эту черную кошку. Гермиона обнаружила, что, хотя у Гарри и были друзья, он не совсем соответствовал тому, что люди считают обычными друзьями. Двое из его друзей были принцессами вампиров, и они были одними из самых обычных среди них. Единственными людьми, которые, казалось, искренне дружили с Гарри, были три японских подростка: Рин, Сакура и Широ. Гермиона пыталась думать о Гарри только как о друге, что ей удавалось до того разговора с родителями, но теперь ее мысли были переполнены всем негативным, что она связывала с Гарри. Она думала о том, как бесит то, что он не отвечает на её вопросы, как страшно он выглядел в спарринге с той женщиной, Лиз, и больше всего о том, что он, кажется, получает какое-то удовлетворение от того, что сделал с Люциусом Малфоем. Гермиона вздохнула. Была ли она плохим другом? А была ли она вообще другом? А Гарри до сих пор считает ее своим другом? Стоит ли ей поговорить с ним об этом? Гермиона чувствовала себя более чем виноватой, ведь если она и разорвет дружбу с Гарри, то у нее все равно останутся друзья, которые появились у нее благодаря ему.***
Гарри прислонился к стене и вздохнул. Он заметил, что Гермиона держала от него некую дистанцию с тех пор, как он дал им выпить зелье анимага. Он не знал, в чем причина, но сомневался, что они с Гермионой останутся друзьями надолго. В последнее время он был так занят, что не проводил столько времени с теми, кого считал друзьями. Гарри перевёл взгляд по обе стороны от себя, где стояли две слуги. Гарри почувствовал знакомую тяжесть Холли на своём плече и был безмерно благодарен за то, что, что бы ни случилось, ему всё равно будет с кем поговорить. Лен в своей кошачьей форме ткнулась ему в лодыжку, он подхватил её на руки и прижал к себе. Гарри покачал головой и направился в свой кабинет. Только что он передал Бет свой готовый проект, который должен был успокоить животных. Она сказала ему, что это хорошая работа, а также объяснила, почему назначала ему работу над подобным проектом. Руны и техники, использованные в браслетах, которые Гарри теперь мог делать, были основаны на воздействии на разум. Другим направлением магии, которое в значительной степени зависело от воздействия на разум, были иллюзии. Гарри мог наложить гламур без особого труда, но они были довольно ограниченными, их легко обнаружить и несложно разрушить. Она дала Гарри несколько книг для прочтения, прежде чем поручить ему следующий проект, и сейчас Гарри направлялся в свой кабинет, намереваясь занести книги. Оказавшись в кабинете, Гарри бросил книги на стол и сел в кресло. Он начал возиться с кулоном на шее, где в данный момент хранился посох. Он посмотрел вниз, когда Лен превратилась в человека и забралась к нему на колени. Она мгновение смотрела на Гарри, а затем внезапно обняла его. Гарри улыбнулся своему фамильяру и обнял ее в ответ. Подняв голову, Гарри увидел, что Лиз и Фрэн материализовались, а Холли стояла на его столе и смотрела на него с обеспокоенным видом. Гарри достал посох и коснулся им своего кресла, превратив его в диван и добавив к нему несколько подушечных чар. Лиз села слева от него, а Фран — справа, и обе они обняли его, от чего Лен до сих пор не отказалась. Гарри захихикал, когда Холли тоже присоединилась к объятиям, обхватив его за шею. — Что я сделал, чтобы заслужить все это? — мягко спросил он. — Идиот, — пробормотала Холли, глядя прямо в глаза Гарри сквозь повязку. — Ты знаешь, что мы здесь с тобой. Даже я вижу, как ухудшаются твои отношения с другими людьми, причем не только с ровесниками, но и с сотрудниками. В последнее время ты был так занят, что не замечал этого, а возможность спросить у портретов, что происходит, дает мне преимущество. Холли отступила назад и встала на плечо Лен, скрестив руки перед собой и посмотрела на Гарри. — Неважно, признает она это или нет, но Гермиона просто завидует. Это не поможет вашей дружбе, которая уже давно немного натянута, но то, что ты стал ее профессором Рун, — это самое страшное для нее. Её выражение лица, когда ты преподаешь, говорит о том, что ей не нравится, что ты знаешь что-то, что не знает она. На этот раз заговорила Лиз. — Этот мальчик Невилл больше похож на твоего помощника, чем на друга, — Гарри наклонил голову в одну сторону, и Лиз продолжила. — Он ищет тебя? Нет. Он слушает все, о чем ты его просишь? Да. Ты совершил с ним ошибку, ты дал ему слишком много. Мы знаем из того, что нам рассказали, и из того, что мы видели, что ты, по сути, выстроил Невилла Лонгботтома с нуля. Может, фундамент и был, но ты — архитектор. В его сознании ты выше положения его друга, ты тот, кто дал ему то, в чем он всегда нуждался, — уверенность, смелость и тому подобные вещи. На этот раз заговорила Фран. — Два мальчика с рыжими волосами просто включают тебя в свои дела, но ты не играешь в них главной роли. Ты стоишь на периферии. Может, они и не делают этого сознательно, но у них уже сложилась своя группа друзей, и, прости, что говорю об этом, Мастер, но ты не являешься их частью. Гарри вздохнул. — Просто Гарри, Фран. Пожалуйста, не называйте меня Мастером, никто из вас. — Конечно, — сказала Лиз. — Гарри. Знаешь, что бы ни случилось, мы все равно будем рядом с тобой. Возможно, изначально ты был нашим Мастером, тем, кто призвал нас, но теперь ты гораздо больше. Лиз медленно притянула Гарри к себе и крепко обняла его. Они вдвоем стали заваливаться набок на разложенный стул Гарри, и вся работа, которую Гарри делал, начала наваливаться. Его веки отяжелели, и он начал отпускать их и засыпать. Одной из последних мыслей перед тем, как сон настиг его, была мысль о том, как приятно пахнет Лиз.***
Гарри не обращал особого внимания на то, что дни стали пролетать незаметно. Расстояние между ним и Гермионой, а также другими людьми все увеличивалось, пока они не стали больше похожи на смутных знакомых, чем на что-либо ещё. Гарри с головой погрузился в уроки, преподавал и учился сам, но всегда находил время для своих девочек: Лен, Холли, Фран и Лиз. Как-то раз, когда он шел на Уход за магическими существами, его внезапно обдало брызгами со стороны озера. Гарри оглянулся, чтобы посмотреть, кто это сделал, и увидел синекожую ногу, исчезающую за скалистым выступом. Он покачал головой и после окончания урока направился к озеру — после него у него все равно был свободный период. — Эй, Гарри! — раздался голос, и Гарри снова обдало брызгами. Обернувшись, он увидел Акву, наяду, которую встретил в Германии, стоявшую чуть поодаль от него. Место, где он сейчас находился, было защищено и от замка, и от главной дороги, ведущей к воротам. Приняв это к сведению, Гарри позволил Лиз и Фран принять физическую форму, пока шел к Акве. — И тебе привет, — сказал Гарри, что его голос стал мягче, чем раньше. С тех пор как он заметил разрыв между собой и Гермионой, его тон голоса стал довольно меланхоличным. Все свободное время Гарри, которое он не использовал для проектов, он проводил с девочками и чаще всего вне замка. — Как дела? Это первый раз, когда ты пришел ко мне с начала сентября, и мне пришлось спровоцировать это, — сказала она ему, прежде чем сесть и улыбнуться. Даже если бы Гарри здесь не было, она все равно выглядела очень счастливой, гораздо больше, чем в Германии. — Наверное, у меня все хорошо. Занят, но не более того. А у тебя? — спросил Гарри. Похоже, это было правильное решение, поскольку она села и почти завизжала. Гарри отметил про себя, что какая-то часть его мозга обращает внимание на движения ее обнаженного тела, но пока на это можно было не обращать внимания. — Это потрясающе! — воскликнула она. — Ты знаешь, что я потратила чертову уйму времени, чтобы выбраться из Греции к тому ручью, где мы впервые встретились? Как наяда, я могу перемещаться между знакомыми мне водоемами, но на самом деле встать и двигаться гораздо сложнее и занимает гораздо больше времени, чем с твоей помощью. В любом случае, теперь, когда я здесь, мне удается поддерживать более тесный контакт с другими фейри, живущими поблизости. Она указала на лес. — Там есть дриада, которая совершенно одержима своим отражением в луже воды, и все называют её еще Нарциссом. В любом случае, они всё ещё говорят о тебе и спрашивают меня о некоторых вещах, потому что я одна из фейри, с которыми у тебя был прямой контакт. Гарри позволил ей болтать, время от времени отвечая на вопросы. Она выглядела очень счастливой, и Гарри получал небольшое удовольствие от того, что мог это делать: возможно, он немного подражал Широ. Гарри слегка прислонился к Лиз, и она откинулась назад, Гарри ещё раз отметил её приятный аромат. — Может быть, я как-нибудь познакомлю вас, фейри уже давно не проявляли такого интереса к человеку, — Гарри взглянул на Акву, которая теперь смотрела на него, словно ожидая, что он ответит на её предыдущее заявление. — Не хочу тебя обидеть, Аква, но у фейри вообще довольно специфическая репутация. Я не думаю, что хочу рисковать собой без необходимости, так что не жди, что я приму приглашение в ближайшее время, — он рассказал ей, что с тех пор, как познакомился с Аквой, успел немало почитать о фейри и был невероятно благодарен за то, что она, похоже, не пытается его обмануть. Две самые простые классификации фейри (и поэтому, скорее всего, самые неточные) — Благие и Неблагие. Благие — менее злопамятные из двух групп: заключить с ними сделку — это как затянувшийся смертный приговор, которым вы будете наслаждаться всю дорогу. Неблагие — более агрессивные и откровенно злобные фейри, с которыми не хочется пересекаться, даже когда они в хорошем настроении. Конечно, существует так много различных типов фейри, что пытаться разделить их пополам — бесполезное занятие. Интересно отметить, что наяды, как правило, привязаны к одному водоему, но, по словам Аквы, они могут перемещаться, просто на это уходит огромное количество времени и сил. Были также такие существа, как Гластиг, Морской народ, Каит Сидхе и ещё один интересный вид — Умертвия. Гарри заметил несколько духовных существ неподалеку от места, где раньше находилась колония акромантулов, когда убивал их. В первый раз он не подошел к ним близко, и, прочитав о них, был рад, что не сделал этого. Умертвия — это, по сути, те монстры, о которых матери предупреждают своих отпрысков, и если Гарри когда-нибудь придется столкнуться с ними, то он будет применять к ним Калейдоскопический взрыв с максимально возможного расстояния. — Знаешь, на дне озера выгравированы руны, — заговорила Аква, и Гарри склонил голову на одну сторону, его любопытство разгорелось. Ему стало интересно, что за руны могут быть там, внизу. — О? Что за руны? — спросил он. — Ну, — ответила Аква. — Там есть несколько больших рунических камней, но на каждом из них есть вот такой рисунок, — затем она начертила рунический массив, о котором говорила. Гарри некоторое время рассматривал его, а затем кивнул головой. — Полагаю, мне следовало ожидать чего-то подобного. Это массив для того, чтобы все водные существа могли выжить в воде. Само озеро пресноводное, но эти рунные камни нужны, чтобы сохранить жизнь кракену, и морским существам, — Гарри объяснил. — О, это справедливо, — сказала Аква. Наступила довольно долгая пауза, но она не была неловкой, так как они оба просто смотрели на озеро. — Хочешь поплавать? Гарри на мгновение уставился на нее. — Хочу ли я поплавать? Нет, у меня есть ещё минут двадцать, прежде чем мне нужно будет уходить, и я думаю, что пока останусь сухим, спасибо. Гарри поднялся на ноги и начал прогуливаться вокруг озера, Аква, Лен, Фрэн и Лиз шли вместе с ним, а Холли осталась сидеть у него на плече. Никто из них не разговаривал, просто наслаждаясь короткой прогулкой и свежим ветерком, обдувавшим их лица. По крайней мере, так было, пока их не прервали. Край озера неподалеку от них начал замерзать, и свет померк, несмотря на то что был уже почти полдень. Причина была очевидна: к ним на скорости приближалась небольшая группа дементоров. Гарри мог только представить, насколько они голодны: существа, питающиеся счастьем и душами, расположились прямо возле школы и не имеют возможности поесть. Фран и Лиз, должно быть, и сами по себе кажутся им пиром, ведь они, по сути, были душами, обретшими физическую форму. — Не подходите, или я вас уничтожу, — сказал им Гарри его голос был глухим. Он не знал, почему терпит их сейчас: Элестия была совсем не рада их присутствию в своих владениях, а Гарри они совсем не нравились. Однако дементоры, похоже, его не слушали, и он вздохнул. Гарри вызвал посох из своего кулона и взял его в руку. — Expecto Patronum, — просто сказал он. Гарри всё чаще пользовался своим устройством, чем палочкой. Возможно, потому, что оно имело форму оружия, а Гарри просто чувствовал себя комфортнее с оружием в руках, возможно, из-за гордости за то, что сделал его сам, а возможно, из-за чего-то ещё. Гарри знал только одно: в последнее время, когда ему нужно было произнести заклинание, он тянулся к своему устройству, а не к палочке. Как бы то ни было, из мифрилового наконечника устройства вырвался Патронус и устремился к дементорам. Гарри совершенно бесстрастно наблюдал за тем, как его Патронус физически разрывает дементоров на части, хватая их там, где не должен был, и оставляя после себя беспорядочный чёрный осадок. Гарри подождал, пока все дементоры, а их было около дюжины, не были уничтожены, и продолжил прогулку вокруг озера и обратно к замку. Когда он оказался в пределах видимости от школы, Аква вернулась в воду, Лен снова превратилась в кошку, а оба героических духа снова вернулись в астральную форму.***
— Я действительно не понимаю, из-за чего вся эта суета, — сказал Гарри. Сейчас было тридцать первое октября, первые выходные в Хогсмиде в этом году, и Гарри был одним из свободных членов персонала. В каждой гостиной висело объявление о том, какие профессора будут свободны и где их можно найти. Они с Септимой Вектор попеременно сидели в «Трех метлах», давая друг другу возможность немного побродить по деревне. С Гарри были Лиз и Фран — вдали от замка им незачем было оставаться в астральной форме, Лен в человеческом облике и, как обычно, Холли, сидевшая у него на плече. Все они осмотрели все магазины и остались разочарованы. Здесь были магазин сладостей, магазин шуток, магазин одежды, книжный магазин и еще несколько магазинов. Имелось почтовое отделение для отправки писем и два паба — более респектабельный «Три метлы» и более захудалый «Кабанья голова». В общем, ничего интересного. Гарри дал всем девочкам понемногу денег на случай, если они захотят что-нибудь купить, но ничего особенного не их не привлекло. У всех были пакеты с конфетами, Гарри запасался кровавыми леденцами и ещё несколькими штуками, Лиз очень любила перечных чёртиков, Фран, похоже, нравились шоколадные лягушки, Холли пристрастилась к сахарным перьям, а Лен нравилось гоняться за ледяными мышами. Гарри замечал взгляды, которые на него бросали многие студенты, но не обращал на них внимания. Септима тоже комментировала происходящее и с ухмылкой говорила ему: — Когда об этом станет известно, Минерва действительно подумает, что ты пытаешься завести гарем. Гарри ответил почти механически, что он не собирает гарем, но потом выбросил эту мысль из головы. Гарри было абсолютно всё равно, что думают другие люди, их мнение не имело для него никакого значения, и он не собирался никому ничего доказывать. Так было и с его превращением в девушку, когда он слился с Холли. Поначалу он был немного не в себе, но вскоре смирился. Поскольку в теле Холли находился и его разум, и её, технически она уже наполовину была женщиной, и если ей так удобнее, то он не будет жаловаться. В любом случае, это длилось недолго, и это был хороший способ пообщаться с людьми, которые знали «Гарри», но не знали девушку. Он уже подумывал о том, чтобы придумать имя для их объединенной формы, но ничего подходящего в голову не приходило. Возможно, ему стоило отправиться в Хогсмид в таком виде, это, по крайней мере, предотвратило бы появление слухов о нем и гареме. Тем не менее сейчас он был здесь, и сейчас он был Гарри. Лиз решила, что хочет заглянуть в магазин шуток, поэтому они повернули и вошли внутрь. Магазин Зонко был очень красочным, в воздухе витало множество ароматов, а со всех сторон доносились звуки. Это было очень запутанное место, но они все же взглянули на некоторые шуточные товары, выставленные на витрине. Здесь были зелья с различными эффектами, зачарованные предметы, книги заклинаний, навозные бомбы и даже небольшой отдел маггловских шуточных товаров. Лиз купила там несколько вещей, как и Лен, но все остальные не проявили практически никакого интереса. Гарри, правда, внимательно разглядывал то, что покупала Лиз: это больше походило на устройство, которое древние египтяне использовали для извлечения мозга мумии через нос, чем на что-либо другое, тем более на шуточный товар. Выйдя из «Зонко», Гарри и компания некоторое время просто бродили по посёлку. В конце концов они оказались возле «Визжащей хижины», якобы самого призрачного здания в Британии. Гарри знал, что это неправда: звуки, которые слышали жители деревни, были не более чем звуками Люпина, который оставался там для своих превращений каждое полнолуние. Гарри удивлялся, как история о призраках продержалась так долго, ведь прошло уже более десяти лет с тех пор, как Люпин покинул Хогвартс, и дом должен быть необитаем. Слухи о том, что в доме вообще водятся привидения, появились подозрительно быстро: дом построили, прорыли секретный туннель и установили заклятие, когда Люпина приняли в Хогвартс, и, видимо, никто не заметил, что привидения здесь появляются только в каждое полнолуние? Гарри задумался, не променяли ли волшебники здравый смысл на волшебство, и не в этом ли заключалась их принципиальная разница с магами. Гарри фыркнул: он не думал, что волшебнику может понравиться смысл жизни: «маг ходит под руку со смертью», слишком уж комфортно они живут для этого. Гарри пришлось сдержать смех: если маг ходит со смертью, то с чем же ходит он, аватар Смерти? Гарри уже успел понять, что именно аватар Смерти дает ему некоторые возможности. Он мог получить смутное представление о том, что означают те или иные существа, когда он смотрел на них. Это было не такая полная способность, как говорить на змеином языке, но он мог получать некую «информацию» от привидений, дементоров и даже кошек по какой-то причине. Он так и не понял, что значит для него быть аватаром судьбы, похоже, Судьба тоже не знала, так что не было особого смысла расспрашивать об этом. Насколько он мог судить, все, что он мог сейчас сделать, — это делать мелкие предсказания, если оно не зависит ни от чего, кроме случая. Подброшенная монета, брошенная игральная кость — он гораздо чаще оказывался прав, чем ошибался. — Подумать только, — заговорила Фран. — Все это было сделано для того, чтобы один ребенок мог ходить в школу, — Гарри кивнул головой: нужно было многое сделать, чтобы обеспечить хоть какую-то безопасность, чтобы оборотень мог ходить в школу. Не поймите его неправильно, у него не было предубеждений против пушистиков, он просто задавался вопросом: почему, почему Ремус? Почему они вообще это сделали? Почему с тех пор не было ни одного выпускника-оборотня? Столько усилий было потрачено на одного человека, а потом все было брошено на произвол судьбы. — Почему ведьмы и волшебники считают оборотней темными существами, Гарри? — спросила Фран, глядя на Гарри. — Потому что люди боятся их, боятся того, что им не подвластно? Гарри кивнул головой. — Оборотни питаются людьми. Так получилось, что, сделав их темными существами, никто не хочет с ними связываться, что, вероятно, и привело к снижению численности оборотней. Ведь никто не может быть укушен, если рядом нет никого, кого оборотень мог бы укусить, — Гарри прислонился к забору, обозначавшему край земли, на которой стояла Визжащая хижина. — О, смотрите, кто это, Поттер и уродцы! — Гарри повернулся и увидел того, с кем ему совсем не хотелось общаться. — Что тебе нужно, Малфой? — спросил Гарри, он был не в настроении принимать обычные позы и попытки запугивания этого ублюдка. Глядя на то, как его черты напоминают хорька, Гарри подумал, насколько сложно будет его в него превратить. — Мне нужно то, что должно было принадлежать мне! Эта фиолетововолосая шлюха должна была с благодарностью служить мне, но ты украл это у меня. Что скажешь, дай мне одну из них, и я, возможно, прощу тебя? — Гарри посмотрел на Малфоя так, словно тот сошел с ума. — Есть два ответа на этот вопрос. Самый простой — нет. Не такой простой включает в себя вещи, которые, я не уверен, что физически возможны, но я бы попробовал осуществить на твоём трупе, — медленно сказал Гарри. — Твой отец провел два месяца в больнице после нашей «дуэли», а я так и не закончил с ним, — закончил он, и его голос в конце приобрел холодную резкость. Гарри призвал посох, приготовившись на случай, если хорек попытается что-то предпринять, и беззвучно активировал свой геосферный барьер на всякий случай. Гарри прислонил нижний конец своего устройства к земле и бесстрастно прислонился к нему, следя за любым движением Малфоя или его прихвостней. — Ты здесь не профессор, Поттер, — блондин плюнул в его сторону. Гарри поднял бровь, глядя на хорька, что не было видно за повязкой. — На самом деле, пока я здесь, я занимаю должность сопровождающего, так что ты, опять всё неправильно понял. Я всё еще могу выносить наказания, но как далеко ты собираешься зайти, чтобы надавить на меня? Я скажу кое-что — ты почти ничего не можешь вообще сделать, так что ты мне не мешаешь. Хорёк ушёл, а два его прихвостня поспешили за ним. — Лен, — сказал Гарри, повернувшись к суккубу. — Я чертовски зол, и ты поможешь мне отомстить ему. Насколько хорошо ты можешь управлять чьими-то снами? — в глазах Лен появился заинтересованный взгляд. — Ты можешь определить, о ком именно он видит извращенные сны? — Лен кивнула. — Тогда, пожалуйста, на месяц добавь этому маленькому ублюдку извращенные сны о себе, своем отце и бороде Дамблдора, — Лен быстро кивнула головой. Гарри вздохнул. — Давайте вернемся в «Три метлы», и я принесу нам чего-нибудь тепленького выпить, как вам такой план? — спросил он и направился в сторону паба, девушки пошли за ним.***
Гарри постарался собрать всех учеников в конце дня, и функция поиска в его посохе очень пригодилась. Он никому не говорил об этом, сомневаясь, что кому-то это понравится, но он взял за правило держать устройство под столом во время еды и записывать в его базу данных каждого ученика, а также весь персонал. Это было нелегко, но он добился своего, и никто ничего не узнал. Вернувшись в замок, Гарри решил не отправляться домой, а просто поспать и вернуться утром. Сегодня, если ничего не случится, он будет спать в своей башне, а на пир пойдет вместе со всеми. Сам пир был очень вкусным, но Гарри предпочел бы, чтобы остальные девочки ели вместе с ним, а не просили эльфов прислать что-нибудь после. Его взгляд метался по залу, он отмечал элегантные и изысканные манеры Малфоя за столом, как ел Уизли, разговоры за столом персонала и общую болтовню в зале. Украшения показались Гарри немного нелепыми: живые летучие мыши? Серьезно? Гарри также задавался вопросом, когда волшебники перешли от Самайна к Хэллоуину, магически особенному дню к современной маггловской версии. Возможно, это был эффект от всех прибывших магглорожденных, а может, что-то связанное с тем, что Самайн был хорошим днем для проведения ритуалов некромантии, усиливающих силу магии смерти. Что бы это ни было, Гарри было все равно. Он просто думал о подобных вещах, чтобы скоротать время и занять свои мысли до окончания пира. Он закрыл глаза и погрузился в свой мысленный мир, надеясь найти там что-нибудь, чем можно занять себя. Блуждая в своих мыслях, Гарри наткнулся на вихрь, ведущий в пустоту. Он остановился, потому что услышал чьё-то гудение — довольно неожиданный звук, — и отправился исследовать его. Он разблокировал все барьеры, которые поставил между своим разумом и тем, что находилось по ту сторону, и почувствовал, как защитные барьеры встали на место, как только он покинул разум. Это было странное чувство — отделять свой разум от тела, но при этом оставаться связанным с ним. Его ментальная проекция немного онемела, но он по-прежнему слышал всё, что слышало его тело, — лучше не упустить ничего. Оглядывая пустоту, Гарри искал гудящий звук и следовал за ним, гадая, что издает эту призрачную мелодию. Прислушавшись, стало понятно что это смерть напевает себе под нос, а мелодия напоминает похоронный марш. — Мой день сегодня, — сказала Смерть, даже не взглянув на Гарри. — Простите? — вежливо спросил Гарри. — Мой день, — повторила Смерть. — Хэллоуин, Самайн, Канун Всех Святых. Как бы вы его ни называли, это все равно день смерти. В наше время его празднуют, это ещё один повод для веселья. Раньше в этот день я иногда позволял близким встречаться, правда, только до рассвета. Знаешь, камень воскрешения был основан на том, что иногда происходит естественным образом в эту ночь. Оживление мертвых или хотя бы их тени. — Тени? Какая разница между тенью и душой? — спросил Гарри. Смерть фыркнула. — Чтобы вернуть душу, нужно гораздо больше, чем просто тень, и не факт, что кто-то сможет сразу заметить разницу. Понимаешь, тень — это как бы идеальная копия души, но она не может научиться ничему новому. Это не значит, что она не узнает новые места, имена или лица, но она не научится никаким новым навыкам, она сохранит всё, что было у души при жизни, и попросту не изменится. Душа же, напротив, не имеет границ. Она может учиться, меняться, адаптироваться и совершенствоваться. Именно эта искра индивидуализма отличает душу от тени. — Интересно. Так что это была за песня, которую вы напевали раньше? — спросил Гарри. — О, это? Ничего особенного, просто напоминание о кое-ком. Иногда мне нравится вспоминать души, которые выделяются на фоне других по той или иной причине. Похоронный марш, который я напевала, был довольно необычным для довольно необычного человека, — голос Смерти приобрел ностальгический оттенок. — И что же это был за человек? — Смерть на мгновение посмотрела на Гарри. — На тебя он не похож, это уж точно. Он был обычным человеком, вставал утром, шел на работу и возвращался домой. Он постарел и умер, но в нем всегда оставалась маленькая искорка радости и озорства. В его завещании было сказано, что на похоронный марш будут «использовать то, что они обычно используют, но пусть постараются добавить туда искорку счастья. Будьте здоровы и не скучайте по мне слишком сильно». Им это удалось, и его желание исполнилось. Его похоронный марш был мрачным, как и любой другой, но он был другим, и мне было просто стало любопытно, — уголок её рта дернулся в легкой усмешке. — Если я захочу, то смогу вспомнить всех, кто когда-либо умирал, независимо от того, из какой реальности, часового пояса, местоположения, богатства, материальных благ, славы, влияния, власти или происхождения они происходят. Я думаю, это ощущение похоже на то, что ты используешь в своем посохе, — состояние постоянного осознания. Конечно, я осознаю только те смерти, которые уже произошли, или происходят, а не все остальное, но для меня это постоянная вещь, а не крошечная доля секунды, как для тебя. Гарри скривился от такого объяснения. — Человек сошёл бы с ума, да что там, даже нелюди сошли бы с ума от такого, — воскликнул Гарри. Смерть криво улыбнулась. — Тогда хорошо, что я не человек, не так ли? А что касается безумия, то этого не случится. Я — Смерть, и я должна всегда быть начеку, а сходить с ума было бы довольно контрпродуктивно. — Справедливо, я полагаю, — ответил Гарри. — Полагаю, вы — нечто непостижимое для человека, я должен быть поражен, что мы так хорошо понимаем друг друга. Смерть фыркнула. — Я знаю, как обращаться с людьми, я слишком много их видела и знаю их души. Может, ты и не человек, но ты достаточно похож, чтобы я могла понять тебя. Кроме того, все мы, аспекты, рано или поздно перенимаем черты смертных. Например, Любовь, — тут Смерть скорчила гримасу. — У нее что-то вроде шоколадной зависимости и пристрастия к голубому цвету. У Гарри дернулась губа. — Что, не красный или розовый? — с весельем спросил он. Смерть рассеянно махнула рукой. — Нет, определенно голубой. То, что ты представляешь нас в том или ином виде, не означает, что мы будем следовать этому. — Тогда почему вы в человеческом облике? В этом нет никакого смысла, люди должны были появиться много времени спустя после образования пустоты, — Смерть слегка ухмыльнулась Гарри, а затем изменила форму. В быстрой последовательности Гарри увидел ужас, похожий на то, что приснилось бы Лавкрафту, какого-то мутировавшего щенка с семью глазами и восемью ногами, гигантского динозавра, русалку, гигантский череп, плюшевого медвежонка и много чего ещё. Наконец Смерть принял наиболее привычную для неё форму и продолжила напевать. — Понятно, — сказал Гарри. — Вы не ограничены какой-то определенной формой и можете полностью меняться в зависимости от того, кем хотите быть. У вас нет настоящей формы, которую можно было бы назвать своей, и вы соответствуете тому, что, по вашему мнению, хотели бы видеть другие. — Верно, — ответил Смерть. — Человеческая форма проще, потому что ваш вид распространен повсеместно, как и другие «гуманоидные» виды. Кроме того, вы — одни из самых интересных существ, такие как насекомые и собаки слишком скучны на мой вкус. — Спасибо, что поговорили со мной и ответили на мои вопросы, но сейчас мне, пожалуй, пора идти, — сказал Гарри Смерти: его слух уловил звуки, когда люди начали выходить из зала, так что ему пора отправляться в путь. — Очень хорошо. Возвращайся, когда захочешь, пустота между мирами иногда бывает довольно скучным местом, даже для тех, кто существовал там с начала времен, — Гарри помахал Смерти рукой и вернулся к своим мыслям. Гарри моргнул глазами, вернувшись в своё тело. Было довольно странно видеть что-то обычное, как Большой зал, после довольно сюрреалистичного пейзажа его разума и бесконечной черноты пустоты. Он похлопал себя по шее — она была довольно жесткой — и поднялся из-за стола. Его кабинет находился высоко в замке, поэтому он не собирался спускаться в подземелье вместе с хаффлпаффцами. Он мог либо следовать за гриффиндорцами или рейвенкловцами, либо подняться самостоятельно. Он решил подниматься своим путем, избегая студентов. Глаза Гарри привлек один из портретов, через который проходила женщина. Гарри узнал её: её называли Полная Дама, и она должна была охранять гостиную Гриффиндора. — Эй! — позвал он. — Разве вы не должна сейчас впускать гриффиндорцев в их гостиную? — он побежал к женщине. — На мой портрет напали! — крикнула она ему в ответ, продолжая бежать по картинам. — Сириус Блэк здесь, он пытался проникнуть в башню! — при этих словах глаза Гарри слегка расширились. Если у Блэка было достаточно сил, чтобы сбежать из тюрьмы и избежать поимки, почему он отправился в гриффиндорскую башню? Это не имело никакого смысла. Либо Блэк был сумасшедшим и ему невероятно везло, когда он избегал властей, либо в этой истории было больше дыр чем ему хотелось. Он не спускал глаз с Полный Дамы, и продолжил преследовать ее, — люди будут искать её позже. — Холли, — обратился он к девушке, сидящей у него на плече. — Сириус Блэк всё ещё в замке? Проверь все чары и запри замок, — Холли кивнула, и вдруг дверные проемы начали закладываться кирпичом, лестницы остановились на полпути между остановками, окна запечатались, а чары вспыхнули на полную мощность. — Проклятье! — воскликнула Холли. — Он просто исчез в туннеле под ивой. Вырыть этот проход было плохой идеей, там нет ничего, что я могла бы контролировать, это чертова дыра в защите замка! — она ещё немного поразмышляла об идиотах-директорах, а затем ослабила внутреннюю защиту, хотя снаружи замок оставался запечатанным. — Блэк покинул замок, — сказал Гарри Полной Даме. — Вы можете снова расслабиться и подождать, пока кто-нибудь не найдет вас, — Полная Дама всё ещё выглядела довольно испуганной, но все же перестала бежать. — Каждый Хэллоуин что-нибудь да происходит, — пробормотал Гарри про себя, после чего создал несколько патронусов и отправил сообщения четырем деканам и директору — несомненно, им нужно было знать о происходящем. Он подождал минуту или около того, и к нему вернулся феникс-патронус, который заговорил голосом директора. — Спасибо, Гарри. Аргус заберет Полную Даму, а я верну учеников в Большой зал на ночь. Подойдите, пожалуйста, вместе с Септимой и Батшедой и постой на страже в вестибюле. Остальные будут патрулировать замок, — патронус исчез. Гарри перевёл взгляд на своих слуг, Лен и Холли, а затем потёр лицо. — Пойдёмте назад. Холли, присмотри за чарами, если Блэк вернется, я хочу знать об этом. Лиз, ты и Лен останетесь в холле и среди учеников, если там что-то случится, я хочу, чтобы вы двое защищали их. Фран, мы с тобой останемся на страже у входа в зал, ничто не пройдет мимо нас, — он повернулся на пятках и направился обратно в Большой зал, пытаясь понять, что именно происходит в этом году.