Hostage

Как разумный и дальновидный человек, Кристофер все еще скрывал свои сомнения. И не было повода ревновать. Он знал, что было бы крайне несправедливо, если бы он начал ревновать, показывая некие сомнения знаменитому Феликсу, который боится его нынешней жизнерадостности.  Было и другое обстоятельство, которое заставляло его молчать. Кристофер не хотел считаться завистливым и подозрительным азиатом ни в глазах мужа, ни особенно в глазах чужеземцев. В то же время не хотел показывать, что не уверен в своих силах или верности Феликса. Ведь если ты ревнуешь любимого человека, то в первую очередь ты именно сомневаешься в себе и своих возможностях и только потом уже начинаешь думать о партнере и его верности.  И поэтому он молчал.  Но Чан уже довольно-таки долгое количество времени учился, и эта пытка только началась, быстро развивалась. Увидев постепенно обновляющееся и красивое, усыпанное созвездиями веснушек живописно-бесподобное лицо своего омеги, он иногда дрожал от страха. А как можно было не бояться, осознавая то, что настолько молодой, до нереальности красивый и по-своему сексуальный мужчина мог привлекать внимание других.  Ведь однажды, наконец, этот новоиспеченный цветок может напомнить ему свой возраст.  Неужели можно постоянно насиловать природу и оставаться безнаказанным, совершенно безнаказанным? Когда он безрассудно после сытного обеда обнимал Ли в столовой или спальне, огненное тело молодого омеги выражало такое потрясение, что Бан был просто в ужасе. Так, как человек может испугаться, если рука возьмет красивый предмет и вдруг почувствует, что он полон динамита. Жгучие блики этих прекрасных глаз воспламеняли его несвежую кровь, но также впивались в его сердце, как иголки. Дрожь этих сочных губ... и нежных губ шевелила его изношенной страстью, но также причиняла боль его мозгу. Эта чутка круглая и дивно пухлая из-за кормления грудь спровоцировала его, но и озноб влиял на его тело. Да, Феликс — это совсем не прежний Енбок, тот, который был всего полгода назад.  Кристофер даже дал своему мужу новое имя, и это не повлияло ровным счетом вообще ни на что. Феликс менялся и прекрасным образом адаптировался к новой жизни, но на удивление оставался самим собой, несмотря ни на что. Временами, конечно, приходилось притворяться другим человеком, рядом с гостями или же, когда он сам находился в гостях, но это для Феликса, который мог мастерски скрывать настоящего себя, не было какой-либо значимой проблемой. Он — его Феликс — горит изнутри огнем.  Что хорошего в том, что он все еще здоров и свеж по сравнению с его возрастом?  Какая польза от того, что сегодня все еще ощущается в венах молодежная кровь. Тем не менее он стар, и только сам чувствует, насколько он стар... Ему пятьдесят четыре года, и сама мысль о том, что он на тридцать лет старше своего любимого, может отравить жизнь Феликса.   Кристофер временами даже боялся произносить свой возраст вслух.   Однажды в Париже, после завтрака, когда вино немного подействовало на альфу, он внезапно обернулся вокруг шеи мужа с юношеской живостью и начал бесконечно целовать ее. Омега приложил все усилия и смог вырваться из крепких объятий своего мужчины. Кристофер посмотрел ему в глаза. О, каким красивым был молодой мужчина в тот момент, как же ему до одури сильно подходило легкое весеннее пальто любимого светлого цвета и белые шелковые брюки. Черты его лица стали более утонченными. Весь его облик источал очарование, как притягивающая магнитная, опьяняющая сила. Альфа не смог удержаться, снова напал на супруга, который стоял в нескольких шагах от него. На этот раз юноша вытянул руки вперед горизонтально, чтобы защитить себя. Его широкие руки были отведены назад. Его мягкие руки раскрылись до локтей, и нежная белизна свежей кожи еще больше взволновала мужчину. Однако, какая необычная улыбка проскользнула по губам Ли, и почему его глаза закрылись... было ли это страстью, холодностью, может быть, ненавистью, может быть․․․  — Феликс, ты любишь меня? — Кристофер сделал шаг назад и вдруг спросил. Его голос дрожал. Вопрос был новым, неожиданным. За шесть лет мужчина никогда не задавал мужу такого вопроса, а теперь задавал его таким странным образом и взволнованным голосом.    Омега в свою очередь был шокирован… и побледнел. Он не знал, что ответить, он только смутно улыбнулся и посмотрел во двор. — Ты любишь меня? — повторил тот же дрожащий голос.  Та же тишина. — Не смей не любить, я покажу свои зубы, Ликси, — он подошел к Феликсу, схватил его за крохотные руки и сказал, глядя ему в глаза. — Ох, поверь мне на слово, что это тебе вообще не понравится, и лучше просто никогда в жизни не сталкиваться с ними. Ликси…    У Феликса в ушах звенело только лишь от произношения его имени таким образом со стороны мужа. Тот часто его так называл, и в этом не было чего-то особенного. Кристоферу очень нравилось имя, которое он дал ему. Однако именно в этот раз его голос звучал по-другому и заставлял внутренности трястись от незнакомого ранее чувства. Феликс сам был поражен своей реакции.  Сказал наполовину серьезным и наполовину шутливым, но более жестким, чем мягким, более властным, чем дружеским тоном. И в своих словах он тоже почувствовал какой-то зловещий звук. Чтобы скрыть свое волнение, особенно раскаяние, альфа быстрым шагом вышел из комнаты. Оставшись один, омега сел в первое попавшееся кресло и погрузился в задумчивость.  «Ты любишь меня?» — звучало у него в голове. Какие ответы?  Что надо было ответить?  Как надо было? Он что, знает, любит он его или нет? Все, что он знал, это то, что Бан Кристофер Чан был его законным мужем. Человек, с которым он неразрывно связан до смерти, начиная с жалких семнадцати лет. Родители не заставили его пойти к этому человеку, а «уговорили».  Ему объяснили все обстоятельства, и… он согласился. Он понял, что, став избранником самого Бана Кристофера Чана, он должен порадовать своих родителей, и этого было достаточно наивному юноше семнадцати лет.  Ничто не чувствовало, и он тоже не чувствовал контраста в собственной судьбе и удаче родителей или братьев и сестер. Он считал свое состояние ассимилированным с их состоянием.  Счастливы, и он будет счастлив, несчастливы, и он будет несчастлив — вот и все. И если говорят, что с этим альфой ему повезет, значит, говорят правду.    Почему ты не пришел к этому человеку?    Жизнь была для него неведомым миром, он стоял перед закрытыми дверями. Так как любящие родители, держась за руку со школьной скамьи, его просто ввели в супружескую жизнь, то, только веря им и любя их, он принял это.  Но… каким был его образ жизни за эти шесть лет?  С одной стороны, у него есть положение и богатство мужа, с другой — инстинктивная любовь к своим детям. Что теперь, в этот момент, жизнь для него? Роскошные драгоценные бриллианты, шикарный стол, новый круг, танцы, песни, развлечения.  Теперь его спрашивают: — Ты любишь?   Любит ли он?  Бан Кристофер Чан... старик... он... Что бы вы сказали этому человеку?  «Ты хочешь сказать, что у тебя есть секретный секрет?» — его сердце, ох, как тоскует, когда он, испытывая какую-то внутреннюю незнакомую душевную потребность, думает и о муже... В маленьком саду с няней играл двухлетний Чонин. Феликс вышел из комнаты, подошел к нему, обнял и поцеловал сына с необычайной теплотой. Он был взволнован и чувствовал, что яркие лучи зимнего солнца распространяют в его жилах какое-то необычное тепло, а сердце подавлено: кровь течет только лишь ради поддержания жизни, не наполняет сердце, не позволяет чувствовать.