Hostage

Хенджин слишком часто навещал Кристофера.    Заметив, что родственник бездельничал, он упрекал его в том, что Бан положил большой капитал в банк и спокойно себе сидел дома, и ничего не делал. С этими деньгами много чего можно было бы сделать, и Хенджин хотел помочь как самый настоящий родственник. Кристофер же ничего не хотел или же не имел никакого желания.   Почему он не начинает новое предприятие и не восполняет недостаток своей жизни?    — Я стар, — ответил Чан в шутку, но невольно вздохнул. — Сил не хватает на начало новой работы.   — Постарел? — повторил Хван. — Ты считаешь себя старым?    — Сам посмотри на меня, — устало вздохнул мужчина.    — Ты моложе меня, — все не прекращал Хван, настаивая на своем.   — Нет, Хван, — голос непроизвольно повысился. Чан ни в коем случае не хочет оскорбить Хенджина, да и на самом деле если даже он захочет, он все равно не сможет этого сделать, однако тот не видит очевидных вещей или просто очень хорошо притворяется.   — Ты слишком стар, чтобы думать, что ты слишком стар, — как-то слишком уверенно подытоживает Хенджин.   — Я на двадцать два года старше тебя. Знаешь, что значат двадцать два года в жизни человека? — все продолжает он.   — Возраст — вещь пустая, главное — силы и сердце человека, Кристофер.   Хенджин очень хорошо знал, насколько разрушительна сила времени, как много людей обманывают себя, когда говорят:    – Я не знаю.    – Я стар по возрасту, но я молод по духу и силе.    Однако он был хитрым, знал слабую вену родственника и старался погладить его как самый настоящий змей-искуситель с помощью своих речей.    Вот почему Кристофер действительно любил его. Этого змея-искусителя в красивом обличье.    Он каким-то магическим образом не чувствовал себя старым, находясь рядом с Хенджином. Все действительно очень просто. Хенджин знал, на что давить и за какие ниточки надо тянуть. Делал молодой человек это очень даже успешно.   Каждое воскресенье, иногда и в середине недели, Хван обедал в доме Кристофера. Он приходил задолго до обеда и после уходил очень поздно.    Иногда Феликс встречал его один дома и всегда относился к нему с уважением со стороны родственника. Конечно, перед всеми он вел себя так.    Между тем Феликс продолжал проявлять безразличие, иногда даже холодность. В то же время он больше не говорил с мужем о Хенджине. Делая вид того, что ему все равно — есть этот человек или нет.    Но даже сейчас он иногда сравнивал его с Кристофером и всегда думал: Почему Бан не был его роста?  Не имел родинку под глазом? Длинные волосы? Такое восхитительно прекрасное тело? Такую обворожительную улыбку? Такой огненный взгляд? Такой бархатный голос? Умелые руки?   Ах, тогда омега был бы счастлив. А теперь его кровь не тронута близостью Кристофера, и это приводит его в ярость. Феликс теряется, не зная, что делать и как вообще себя вести рядом с мужчиной, который приходится ему законным мужем.   Близится течка, и Феликс не хочет проводить ее с мужем или же заперевшись в комнате, в одиночестве, рыдая от невыносимой боли. Не хочет он быть один и выть от боли, пряча голову в подушку.

***

  Однажды Хенджин пришел на встречу, когда Чана не было дома, и он не должен был скоро вернуться. Ли принял его в кабинете мужа и принял его холоднее, чем даже в присутствии мужа.  Что-то было не то.   — Криса нет дома, — поспешно сказал он.   — Жаль, — как-то слишком наигранно произнес альфа и глубоко посмотрел в глаза Феликса, почувствовав феромоны. — Ох, как же жаль, Феликс.   Этот взгляд разозлил и смутил Феликса. — Ты знаешь почему?  — спросил он. — Почему его нет дома?   — Да, — холодно ответил Ли. — Сегодня он не вернется домой... и завтра тоже. Приглашен на ужин.    Он хотел отправить гостя в путь, но Хван Хенджин, отодвинув стул легким движением руки, сел за стол Кристофера. Он совершенно взбесил омегу свежим цветом лица, его яркими формами, запахом, той телесной силой, которая проявлялась в каждом движении тридцати двухлетнего мужчины. Запах феромонов альфы кружил голову. Хенджин специально это делал.   — Извините меня, я... я сейчас же оставлю вас в покое. В гостиной меня ждет председатель правления осиротевшей компании, — тянет Феликс, не осмелившись даже посмотреть на Хенджина, пряча красные щеки. Только не это. Только не течка. Не надо было ничего выдумывать про несуществующего председателя правления осиротевшей компании. Боже, что он творит-то.   — Пожалуйста… пожалуйста, — не растерялся Хенджин, — иди, займись добрыми делами, и это... позволь мне написать небольшое письмо Крису. Дело очень важное, откладывать нельзя.    Черт! Омега поспешно покинул комнату. Гость остался один. Он написал несколько строк, затем положил ручку на кресло и впал в задумчивость.  Феликс, ох, Феликс, что же ты делаешь со мной. Этот запах сводит меня с ума. Твои глаза и вкуснее любого нектара губы.

***

Прошло несколько месяцев, его разум все это время был занят Феликсом. Ему очень понравился молодой родственник, понравился при первой же встрече. Тайным мотивом его частых визитов был именно омега.    Хвана не смущало холодное поведение Ли, и он не растерялся бы, если бы Феликс даже до конца с ним не разговаривал. Десять лет бродя по столичным районам, он достаточно изучил психологию красивых омег и не только. А эта психология, по его убеждению, везде и у всех омег была одинаковой.    Он прекрасно знал, что безразличие омеги внешнее, компульсивное, что молодой и красивый молодой человек не может ничего не чувствовать к молодому мужчине, столь же нравственному и добродетельному.   Хван попросту не был глуп и мог читать людей как открытую книгу. Не то что уже покрытый морщинами и сединой муж.   Хван Хенджин знал это очень хорошо, поэтому холодность Феликса и то, что он был его родственником, хоть и не кровным, не были причиной его беспокойства. Хван принадлежал к ряду современных молодых людей, мировоззрение которых лишено предрассудков родственных или дружеских связей.    Но Бан Кристофер Чан — хороший человек, вот главное.  Он очень верит в честность Хенджина — в этом-то и вся беда. Что делать? Презирать веру этого человека? Попирать его честь?   О нет, это уже будет крайнее извращение.  Так что же делать, забыть Феликса?    Нет, этот омега уж очень привлекателен, он уже засел довольно глубоко и занимает значимое место в сердце Хвана.    Забыть невозможно.    И почему забыть?    Неужели он дурак, неужели не знает, что все, что приятно ему, приятно и Феликсу. И что прекрасный молодой человек хочет чувствовать и жить, что он действительно ненавидит своего супруга, хотя, может быть, уважает. Что он не слишком предубежденный, что время оказало некоторое влияние на его душевный мир, что, наконец, ни один мужчина не может не любить в мужчине дерзость, особенно если мужчина молодой и не очень уродливый...   Это решено.    В мире каждый имеет право на жизнь, а молодой омега и молодой альфа тем более. И нет закона, который мог бы помешать им жить. Жизнь выше морали. Сама мысль — эта сказанная мораль — эластична, ее правила меняются со временем. Сейчас же эти правила различны в разных климатических условиях, в разных человеческих общинах и религиозных объединениях.    Единственное, что остается неизменным, — это человеческое сердце. Неизменно в стремлении — почувствуйте и воспламенитесь страстью любви, потому что способны гореть. Хорошо оставаться добродетельным человеком, но сила природы непобедима для живого человека, также предпочтительнее морали.    Глупые люди, смотрите, вы говорите о чистоте птиц. Неужели голуби настолько наивны, как думал Христос? Кто создал правила дружеской жизни, основу невидимого, неосязаемого здания, называемого моралью?   Люди, э-эх, люди… не имеют права разрушать то, что само по себе рушится под воздействием времени. Одной из самых больших проблем, с которой столкнулся Хван, было то, что Бан Кристофер Чан был хорошим человеком. Итак, вы действительно думаете, что этот человек был хорошим?    Можно ли назвать его хорошим?    По какому праву он завладел молодым омегой, если он действительно хороший человек?   Неужели хороший человек за деньги купил бы состояние, судьбу, жизнь неопытного существа, мальчишки-подростка, почти ребенка?    Нет, тысячу раз нет.    Но… это все ведь было куплено. Пусть тогда сумеет и сохранит, как хранит свои миллионы. Он не может этого вынести, пусть тогда и страдает. Ли Феликс Енбок — обманчивое существо, в то время, когда его судьба была определена, у него не было ни малейшего представления о жизни.    Теперь, когда в нем просыпается жизнь, его кровь начинает кипеть. Итак, как вы думаете, надо ли этот только-только раскрывающийся цветок с листьями из огня оставить в холодных руках осени?    Почему?   Кто тот диктатор, который распространяет свою власть даже на время? Эгоистичный старик со своими миллионами осмеливается попирать законы природы.    Это отвратительно...    Феликс по естественному закону принадлежит человеку, который может возбудить его страсть. Нужно дать понять молодому человеку и дать ему почувствовать, что есть человек, который знает, как понять его тайное горе. 

***

— Ты закончил свое письмо? — внезапно Хенджин услышал голос омеги из ниоткуда.    — Я и не писал, Феликс.    Феликс сел.    Сел так же сразу и Хван, но не рядом с омегой. — Я прекрасно чувствую твой дурманящий разум запах, Феликс, — он взял в плен чужой взгляд так просто. — Что? — удивившись без какого-либо намека на игру, спросил Феликс. — Не притворяйся, — нежная улыбка украсила лицо Хенджина, заставляя Феликса тонуть в глазах напротив без всякого сопротивления. — Не рядом со мной. Рядом с Крисом разве недостаточно? — Я не... — он действительно не притворяется и даже не понимает, что у него началась течка. Началась именно в тот момент, когда Хван Хенджин был слишком близок к нему, специально дал почувствовать свои феромоны. Бергамот и кедр… С ума сойти можно. — Подойти поближе, — Феликса как будто окунули всем телом в холодную воду и заставили взбодриться. — Ликси, у тебя течка, милый, — только после чужих слов он понимает, что вообще происходит. Во что он вообще, черт возьми, вляпался. — Не зови меня так, — неожиданно громким для самого себя тоном отвечает омега. — Я помогу... Ну? — альфа вообще не намерен отступать, особенно в такой ситуации. Все до одури идеально. — Я ведь не могу... — Не думай ни о чем сейчас, — говорит так чертовски убедительно. Заставляет верить, что все происходящее просто нормально и ничего страшного в этом нет. — Уйди прошу, Хенджи-и-ин. — Ты не справишься без меня, Феликс, не показывай мне свои эти ложные действия, — мужчина читает юношу слишком легко и действительно говорит чистые факты. — Крис... — Феликс не поддается изо всех сил. — Он… а вдруг он… — Не думай о нем, когда перед тобой я, Феликс, — встав со своего места, Хенджин медленным шагом приближается к Феликсу. — Смотри только на меня и думай обо мне, — слишком красив. Это было последней каплей. Феликс просто не в силах сопротивляться, когда чужие руки скользят по изящному молодому и хрупкому омежьему телу, тягуче-медленно раздевая. Даря наслаждение, любя с помощью легких движений, мимолетных касаний. Он действительно плавится от всех этих прикосновений, сам неосознанно тянется к чужому телу, гладя шелковистые и мягкие на ощупь ухоженные волосы, длинную шею молочного цвета, явно широкую грудь, крепкую спину. Хнычет открыто, соединяя губы под довольную улыбку Хвана. Приятно… Слишком хорошо… Феликс целиком и полностью в его руках. — Иди в гостевую комнату и жди меня там, Ликси. — Нет. — Ты хочешь, чтобы я овладел тобой здесь? В кабинете твоего мужа? — Да, сделай это и, прошу, не зови меня так. — Хорошо, Бокки, — ухмыльнувшись, отвечает Хенджин. — Так лучше будет? — О даа, зови меня моим настоящим именем. — Ложись на диван и дай мне посмотреть на тебя всего, мой хороший, — Феликс не в состоянии рационально мыслить. Мужчина выполняет чужую просьбу… или приказ идеально. — Да, вот так, мой хороший. — Ах, что ты делаешь? — Пробую тебя на вкус, сладость, — такое удовольствие было чуждо омеге. Феликс попросту не знал, как реагировать, и только лишь был в состоянии двумя руками закрыть свой прелестный рот, кусая руки. Не хотел, чтобы кто-либо из слуг услышал звуки любви и удовольствия. Феликс чувствовал себя живым, когда Хенджин смотрел на него заботливо, с нежной улыбкой на лице просил быть потише и потерпеть еще чуть-чуть. Дарил поцелуи, отвлекая от болезненных ощущений, и заставлял Феликса плавиться под ним. — Милый, я могу? — Да, да… Прошу быстрее, — они стали одним целым. Хенджин дал ему себя, дарил небесное, то самое райское наслаждение. Феликс тонул в страсти, не зная, что вообще творит и как же развратно выглядит со стороны. Омега неосознанно царапал спину альфы и, поймав губы один раз, больше не отпускал. Не мог. — Я… я близко, Хенджин. — Любимый… Любимый. Это было последней каплей. Феликс, выгнувшись в спине, достиг финала и заставил альфу закончить следом. Они долго лежали на неудобном диване без единого элемента одежды и нежились в объятиях друг друга. С Кристофером никогда не было такого. Феликс только лишь дрожал от страха. Рядом с Хенджином омега не боялся.

***

— Я бы хотел, чтобы вместо его метки у тебя на прекрасной шее были следы моих зубов, Бокки. Хотел бы, чтобы Чонин был нашим плодом любви. Чтобы он был похож именно на меня. Чтобы ты звал меня мужем. Любить тебя без страха и тайных встреч. Всем показать тебя в роли своего омеги. — Этого не будет… никогда. — Я люблю тебя больше всего на свете, Енбок, а он любит Феликса. Понимаешь? — Я не хочу думать об этом, когда ты рядом, и у нас, наконец, есть время и возможность вот так лежать в обнимку. Я же не спрашиваю у тебя про Сынмина и не говорю про него. Он твой омега… а я… я ненавижу эту жизнь. — Эй, сладость, не плачь. — Я тоже хочу жить как все. — Все будет хорошо, милый. Было хорошо. Ему было слишком приятно, и за это он должен был заплатить.