Hostage

Феликс размышлял день и ночь и не мог принять никакого решения.  С каждым днем он все больше убеждался, что не может долго оставаться в неопределенной и крайне напряженной ситуации. Он чувствовал, что Чан отдаляется от него не по дням, а по часам и уходит безвозвратно. Мужчина вообще не знал, радоваться ему этому или настораживаться. Грустить он точно не собирался. Между двумя супругами поднимался барьер, который не мог поколебать ни один здравый смысл. И Феликс испугался Чана, впервые почувствовав в его мучительной тишине что-то зловещее. Он как будто смотрел на то, как уходит вода с берега и ждал цунами. Оставаться с этим человеком под одной крышей казалось ему и опасным, и гнусным. Омега только недавно осознал, что несмотря на то, что он жил с Кристофером и видел его почти каждый день на протяжении шести лет, он толком ничего о нем и не знал. Феликс действительно не знал, чего ожидать от мужа, и от неизвестности становилось только лишь страшнее. Что делать? Оставить его и вернуться к родителям или обратиться к тому незаконному, худшему и ставшему привычным способу, к которому обращаются очень многие, — смириться с его положением?  Предательства. Измены. И то, и другое было трудно реализовать.  Что бы вы ответили на вопросы сотен людей? Люди бы хотели знать настоящую причину. Никто бы не поверил банальным словам и были бы слабы копать глубже. Кристофер и Феликс всегда были в центре событий, и много кто наблюдал за их отношениями. Были люди, которые были просто в восторге пары, а были и те, кто завидовал. Феликс так и не понимал, чему тут вообще завидовать. Кому можно было завидовать… Ему? Чану? — Почему он расстался? Это была старость. Но разве они не могли сказать. — А где же был твой разум, когда ты выходил замуж? Возражать против его физической неспособности. О нет, это ужасно, и он не может вынести насмешек общества. А остаться под крышей законного мужа, желать его смерти, обманывать и предавать, было против всей его сущности и вдвойне опасно... Итак, в этой двуличной ситуации омега страдал бесконечно. Между тем Чан, любя мужа жестокой любовью, бушевал против времени и природы так, что казалось, что их безжалостные законы были придуманы специально для него. Альфа безустанно проклинал человечество и все выдуманные им науки, которые не могли помочь против его бессилия. И мир казался ему холодным, негостеприимным. В материальном великолепии жизни Кристофер все больше и больше чувствовал себя чужим, самым настоящим пришельцем и бедным в достатке, презираемым нищим. Близость весны воспламеняла его кровь, замерзавшую день ото дня, и делала невосполнимую утрату все значительнее и тяжелее. Убегая от людей, он чувствовал в себе такое запустение, что, казалось, душа разделилась, и он наблюдал за замерзанием тела издалека. Живой скелет, который горел без тепла. Он всеми силами души ненавидел природу и все, что обновлялось в ней. Молодые листья прекрасных деревьев, мелодичное щебетание соловьев, мягкость приятной для кожи погоды, волшебное сияние ночного неба и воистину прекрасная улыбка земли: все... все, казалось, безжалостно и бесстыдно насмехалось над ним. Он хотел бы видеть все устаревшим, увядшим и бессильным, как он сам. Он был готов, если бы у него была сверхъестественная сила, одним ударом убить жизнь во всех живых существах и превратить всех в горящие скелеты.  Он начал ненавидеть Феликса, не переставая любить бессильной любовью. Два противоположных чувства, стирающие друг друга, мысленно разделились на две разные части. Одна внутренняя сила заставляла его каждый раз, когда он встречал Ли, обнимать его за шею и бесконечно целовать, ласкать, присоединяться и сливаться с ним в любви. Другая внутренняя сила, которой он обладал, велела напасть на этого молодого омегу, схватить его красивое горло, задушить, убить, а затем любить... его могилу. Уже было ясно, что самое слабое выражение чувства любви вызывает у Ли отвращение. И пронзенный, и окровавленный самолюбием он находил силы, чтобы сдерживать это чувство, в то время как день ото дня он становился бессильным, беззащитным против сильного чувства ненависти. В его голове возникали мрачные мысли, которые в основном вращались вокруг одной оси. Этой осью была молодость Ли, особенно красота.  О, невидимые, непостижимые силы, если вы не можете вернуть утраченную мужественность, сделайте этого омегу соответствующим его росту и увядшей крови. Да, пусть сейчас Ли лишится своей красоты, чтобы он не был так любим, чтобы Чан не страдал так сильно, не ревновал так неистово и чтобы не задумывался, не любит ли омега кого-то другого. Внутренний необъяснимый страх Феликса развивался день ото дня. Теперь каждый раз, когда он видел Хвана, он был шокирован. Омега уже ночевал отдельно в гостевой комнате. Вопреки прежней привычке, время от времени он внезапно просыпался по ночам и всегда прислушивался к соседней комнате, где спал Чан. Сам Крис много раз старался держать себя подальше от него, особенно в те моменты, когда чувство ненависти разжигалось в нем с новой силой. Очень жестокое желание поглотило его душу и заглушило здоровый рассудок. Его разум был омрачен, и перед ним было изображено изуродованное тело Ли, не все тело, а только лицо...  Ведь так и только так может решаться неразрешимое. Он молча боролся с демоническим желанием, которое развивалось изо дня в день, час за часом, и все больше и больше подчинял его своей силе․․․