Им всем недостаточно платят

      Ким Рок Су скользнул на кухню, изначально не питая надежд избежать предновогодней суеты. В этот нечестивый утренний час все уже были на ногах, несмотря на отгул: тридцать первое декабря заставило всё общежитие учителей гудеть от энергии. Эктоплазма впрягли готовить салаты, Каяма, Куросэ и Кан вымывали каждую пылинку из всех уголков общежитий, а Айзава и Хизаши, по всей видимости, отвечали за украшения.       Ким Рок Су не хотел оказаться втянутым в это безумие и последние несколько дней уничтожал пищевые запасы, отложенные в своём номере, и выходил на улицу через окно. Это не причиняло неудобств, а наоборот экономило временные и нервные ресурсы, да и сам Ким Рок Су был неприхотлив и привычен к любым, казалось бы, абсурдным или сложным действиям. Долгая дружба с Ли Су Хёком и Чхве Чжон Су даром не прошла – любые границы адекватности и соблюдение социальных норм атрофировались подчистую.       Незу, однако, не понравилось, как часто на его телефон приходили оповещения об использовании окна в качестве входа и выхода из номера – датчики в закалённых рамах Ким Рок Су всё же не померещились. Увы, похождения пришлось прекратить; из-за этого Ким Рок Су и приближался к кухне с выражением апатиии на лице и принятием неизбежного в душе.       Это оказалось не необоснованно: в первую же секунду, как Айзава его заметил, оружие захвата обвило конечности. Неохотно поверив в доброжелательность и надёжность Айзавы спустя три года знакомства, Ким Рок Су позволил ему вольность притянуть себя к несчастной ёлке. Тут же ему молча всучили коробку с игрушками – наряжать ёлку высотой в два метра, даже втроём, оказалось занятием нудным, монотонным и долгим. Ким Рок Су ни в каком настроении не нуждался, чтобы эффективно выполнить задание, однако в лицах остальных отчётливо читались скука и усталость. Любые копошение и суета сошли на нет довольно скоро: Эктоплазм лениво нарезал колбасу, будто потратив всю энергию; Каяма едва переставляла ноги, подметая, как и Кан. Ни от Хизаши, ни от Куросэ, обычно разговорчивых, не слышалось ни слова, а Айзава выглядел так, словно находился в секунде от впадения в трёхмесячную кому.       Ким Рок Су понимал на всех уровнях, однако взбадривать никого не собирался. Едва-едва, но он всё же смирился с мыслью, что уставать и быть в унынии – нормально. Это странное настроение просто накрыло их всех одновременно, как тёплый атмосферный фронт накрывает собой холодный.       К обеду все уселись за стол, вусмерть уставшие. Айзава уронил голову на стол, и его примеру последовало подавляющее большинство. Как профессиональные герои все они работали сверхурочно последние две недели, чтобы взять отпуск от патрулей, и с подготовкой к новому году эти перегрузки сочетались плохо. Ким Рок Су помогал Незу с утроившимися по количеству документами и встречами, поэтому полностью понимал своих почти коллег, ощущая что на данный момент скорее мёртв, чем жив.       Гирлянды мигали цветными огнями, за окном сыпал снег. Горел огонь в камине, играла тихая приятная музыка. Герои сбились в кучки на диванах, постепенно откисая от событий дня; начинали слышаться разговоры. Застолье было готово, но никто к нему пока не притрагивался. Ким Рок Су, которого так и не выпустили на свободу после эксплуатации в украшении ёлки, стоял в углу комнаты, поотдаль от всех.       Постепенно начинал раздаваться смех. Каяма входила в раж и начинала затевать что-то с Куросэ, Хизаши увлечённо болтал о чём-то с Каном, постепенно втягивая в разговор Эктоплазма. Ким Рок Су смежил веки и отгородился от этого зрелища: перед глазами всплывали совершенно другие празднования нового года, воспоминания десятилетней давности, записи кардинально другой жизни. Тогда не было украшений, подготовки по полдня; команда собиралась вокруг кривовато слепленных веток дерева, нескольких едва не просроченных консервов и множество раз починенной гитары. Тогда Ким Рок Су хватали за руку, сажали между собой Ли Су Хёк и Чхве Чжон Су, заставляя петь вместе с ними. Горьковатые воспоминания убогих праздников почему-то отзывались теплотой. Там Ким Рок Су был отстранённым, апатичным и вымотанным, постоянно израненным, но всё же родным и хорошо знакомым. Те люди знали его характер вдоль и поперёк, подобрались ближе, чем кто-либо другой.       Здесь он тоже в какой-то момент стал желанным гостем. В том и дело, что Ким Рок Су здесь не прижился, как бы не был любим; гостем как был, так и остался. Слишком другой менталитет, ценности и подход, да и желания сближаться не было. С героями он прошёл через многое, но со старой командой не сравнится никто. Просто было что-то не так.       В апокалипсисе Ким Рок Су процветал так, как в миру никогда бы не смог. Выкованный болью и отчуждением, закалённый потерями и одиночеством, выгравированный логикой и холодностью, как клинок, характер волком в стае овец выделялся в этом безмятежном мире. Не столько другой уровень, сколько другой режим игры.       Ким Рок Су незаметно скользнул к лестнице. Он поднялся бы в свою комнату и встретил бы новый год так, как делал это много зим подряд: блуждая по библиотеке записей в собственной голове, бережно перебирая самые сокровенные, рутинные моменты жизни со своими хёнами так, как листают альбомы с фотографиями умерших людей. Для Ким Рок Су нет и не было компании лучше них и себя, никто другой не понял бы строк его души, написанных на изодранной в клочья бумаге. Шаг, второй – Ким Рок Су окончательно возводил между собой и внешним миром непреодолимую стену, как множество раз до, но крепкая рука схватила его за шиворот.       Возможно, Ким Рок Су и хотел каких-то перемен впервые в жизни, иначе он не знал, чем оправдать то, что из раза в раз продолжал подпускать к себе Айзаву.       – Ким Рок Су, – Ким Рок Су обернулся на голос Айзавы и увидел его будто впервые.       Уставший, но всё ещё настороженный – в его позе виднелась доведённая до автоматизма боевая стойка, а глаза пытались смотреть насквозь. В голову закралась мысль о том, что Айзава, в конце концов, не его подопечный. Как и любой другой в этой комнате. Как и любой другой в этом мире.       Ким Рок Су вёл себя с ними как со своей командой – не первой, где он был стратегом и подчинённым, а второй, где он был лидером. Близко, опекающе, с верой в их силы, но никогда не признавая их ответной заботы, саму возможность ответных чувств к нему. Не осталось врагов, необходимости отвечать за сохранность этих людей, быть в постоянном напряжении и отчуждении, и всё же Ким Рок Су этого даже не понял. Он просто молча смотрел на Айзаву, пока в голове с грохотом рушащихся зданий подвергались сомнению самые привычные и, казалось бы, ожидаемые взаимодействия и принципы поведения.       Почему Ким Рок Су настолько застрял в прошлом? Он прогибался под изменения, подстраивал мир под себя, смирялся с чем угодно, однако же сам не стал лучше ни на уницию, застыв в состоянии стазиса. Пока другие люди жили и развивались, строили своё счастье, Ким Рок Су даже и не думал о возможности отпустить выживание. Привыкший к предсказуемости и очевидности апокалипсиса, он не менялся десятилетиями.       На что он потратил свою жизнь?       На что он потратил жизни, отданные за него?       – Ким Рок Су, – Айзава повторил, глядя на него своими глубокими, мрачными глазами-клинками.       Не было ни «пойдём», ни протянутой руки, ни даже изменения в лице – лишь момент уязвимости и безграничная суровость. Ким Рок Су даже в ней не нуждался; хватило молчаливого признания и терпения. Когда в последний раз его дожидались? Когда была возможность приостановиться хоть на секунду?       Пробили куранты. Звон бокалов, взрывы смеха, добрые пожелания друг другу и вихри серпантина. Ким Рок Су стоял в тени лестницы, застывший, не зная, идти вперёд, назад или остаться на месте. Один лишь Айзава действительно пришёл к нему, хотя слышалось и множество криков, зовущих в светлую гостиную отмечать. Вся жизнь прошла в этом промежуточном этапе, застывании между тем, чтобы окончательно закрыться от мира и тем, чтобы привязаться к кому-то.       Зазвучала музыка, мажорная, светлая и лёгкая. Ким Рок Су, суровый и мрачный, всё же шагнул – не к лестнице, а к Айзаве.       Иногда самые обыденные и незаметные вещи значат больше любых слов. Признать свои ошибки – больно. Попытаться их исправить – во сто крат тяжелее. И всё же Ким Рок Су никогда не был тем, кто пасовал перед трудностями, когда стоило к чему-то стремиться.       Одно изменение ведёт за собой цепочку других. Необходимо лишь набраться решимости начать.