Им всем недостаточно платят

      Ким Рок Су смотрел на Шигараки, бившегося в тщетных попытках вырваться из причудоподавляющих наручников за стеклом следственного изолятора, и не знал, что об этом думать. Будь Шигараки тем, кто угрожал его команде во время апокалипсиса, подосланным убийцей или вымогателем информации, он бы скоропостижно скончался от ранения в шею, как и многие другие до него. Ким Рок Су, будучи мелочным ублюдком и дотошным лидером, всё запоминал и за всё воздавал по заслугам. Теперь же, в этом мире, такой возможности не было. Было бы иррационально таким образом ещё больше подставлять себя и Незу, да и в таких условиях практичнее было просто отдать преступников в рамки сомнительного, но правосудия.       – Шимура Тенко, так же известный под псевдонимом Шигараки Томура, вы обвиняетесь в незаконном проникновении на частную собственность, порче имущества, краже информации, попытке убийства, организации преступной группировки, причинение вреда здоровью средней тяжести. Всё это также попадает под категорию злодейства тяжёлой степени. Через некоторое время состоится суд, на котором будет рассмотрено каждое из обвинений.       Цукаучи зачитывал обвинения, объяснял процесс суда, а Ким Рок Су просто продолжал прожигать Шигараки взглядом. Со всеми предстоящими процедурами Ким Рок Су уже ознакомился и слушать детектива не видел смысла; вместо этого он почти незаинтересованно перебирал записи прошедших допросов. Каждого члена лиги, кроме Даби, о котором позаботился Незу, допросили. Ким Рок Су при этом был свидетелем и иногда участвовал в допросах. Суды над Курогири, Компрессом, Магнэ, Мускулистым, Ипритом и Мунфишем уже прошли. В связи с прошлыми делами, заведёнными на Мускулистого и Мунфиша, их отправили в Тартар. Магнэ приговорили к исправительным работам сроком в пять лет, а Компресса – к двум годам. Курогири попал в специальную психиатрическую больницу по подозрению в том, что действовал в состоянии промытых причудой мозгов. Остался лишь Шигараки, и в его приговоре ни один из героев не сомневался ни секунды.       Шигараки отказался писать повинную, хотя такую возможность ему предоставили – из гордости ли, из ненависти; это было неважно. Суд прошёл тяжело из-за того, как Шигараки противился давать показания, однако спустя восемь часов его всё же приговорили к Тартару.       Вся эта судебная система Ким Рок Су довольно настораживала. Вместо расследования длинной в несколько месяцев довольствовались записями камер видеонаблюдения, показаниями героев и свидетелей под причудами правды и полицейским расследованием, длящимся едва ли неделю. Очевидно, упростили систему из-за перезагрузки её злодеями – если бы с каждым из них разбирались в частном порядке так, как делали это в мире Ким Рок Су, в стране творилось бы невесть что. Судов бы на такое расточительство не хватило, и Ким Рок Су полностью осознавал необходимость манипуляций стандартным процессом, однако поспешность не уважал ни в коей мере. Дотошность помогала выявить все детали и ничего не упустить, сжатие и сокращение процесса же сильно подрывало справедливость и прозрачность системы.       Время продолжало утекать сквозь пальцы. Стажировки не прекращались, и Ким Рок Су, совместно с Гран Торино, Ингениумом и Ночноглазом, тренировал учеников. Уроков выживания и героики, проведённых перед инцидентом usj, хватило на то, чтобы привить им базовые навыки боя, а постоянных инструктажей – на укоренение в головах дисциплины. Стажировки же и то, и другое отточили до предела. Теперь Ким Рок Су смог бы доверить Мидории, Ииде и Токоями разобраться с наполовину мёртвым монстром третьего класса при поддержке его прежней команды. Уровень поразительно низкий, но всё же лучше, чем было в самом начале года.       Стажировки подошли к концу – Тенсей попрощался с Сорахико, Даби, Сасаки, Ким Рок Су и детьми, заспамив оба чата спустя полчаса после отъезда. Всплыла другая насущная проблема – Старатель. Ким Рок Су стремился к отсутствию невыполненных обещаний и как можно более скорой отдаче всех долгов, и потому всю поездку потратил на уяснение деталей. Будет привлечён Незу, да, будет идти постепенное публичное ворошение замятых старых дел, а затем окончательное очернение личности Старателя. Суд с целью изъятия геройской лицензии стал финальной целью, тем, к чему стремились Ким Рок Су и Даби.       Узнанная информация о действиях ублюдка до сих пор заставляла Ким Рок Су вспоминать ощущения мести за смерть команды Ли Су Хёка. Старатель перешёл черту давным-давно, причинив неизгладимый вред Тодороки, который теперь находился под ответственностью Ким Рок Су. Тодороки младший вряд ли сумел бы законно ответить Старателю судебными исками, будучи несовершеннолетним, а Даби, Тойя Тодороки, только возродился как личность. Этим делом придётся заняться Юэй, а следовательно и Ким Рок Су как секретарю Незу.       Ким Рок Су никогда не брал правосудие в свои руки и не судил людей; он лишь возвращал причинённый ущерб в увеличенных масштабах. Несправедливо, ни в коем случае не «око за око, зуб за зуб», но Ким Рок Су никогда и не стремился быть человеком хорошим или морально сдержанным. В этом не было никакого смысла и пользы, а свободу действий Ким Рок Су научился ценить очень рано.       Стряхнув с себя мысли, он вытащил телефон из кармана брюк. До приезда в Мусутафу осталась одна станция – пришло время обсудить несколько вопросов с Незу.

Ким Рок Су

Ты структурировал все доказательства против Старателя?

Незу Привет, дорогой секретарь! Конечно. Слив первой статистики разрушений и чеки сумм за ремонт планируется на сегодня. Завтра будет статистика смертности, а послезавтра – отрывки недавнего интервью, где Старатель дискриминирующе высказывался против людей со слабыми причудами!

Ким Рок Су

Приятно знать.

      Немного погодя, Ким Рок Су всё же напечатал один вопрос.

Ким Рок Су

Семья Тодороки согласилась давать показания?

Незу Не без долгих уговоров, но да.

Ким Рок Су

Кто будет обвинителем?

Незу Шото Тодороки.

• • •

      Громогласное «Энджи Тодороки признан виновным» должно было разделить жизнь на до и после, прозвучать набатом и разверзнуть небеса; мгновение застыло бы и отпечаталось в каждой клетке тела, кости и сетчатке глаз. Общество бы пошатнулось, а сам Шото кардинально изменился бы.       Этого не произошло. Пара слов исчезла в мгновение, потонула в гаме толпы и рёве горе-отца. Ничто не изменилось; мир именно Шото сменился, сбросил с себя оковы и страх, а мир в целом как был, так и остался. Фуюми рядом рыдала – то ли от облегчения, то ли от горя. Мама неверяще смотрела на судью, будто думала, что тот не посмеет вынести приговор из-за бурных и безосновательных возгласов и угроз Старателя в суде. Шото же согнулся впополам, сам не зная, от чего. Смятение, недоверие, облегчение – по крайней мере Шото считал, что это были они. Парой слов нельзя было выразить всю гамму эмоций, какую он никогда не испытывал до этого. Не будто открылись шлюзы, а будто подорвали дамбу – пути назад уже не было. Минута до приговора и минута после ничем, фактически, не отличались, но Шото никогда не вернулся бы даже на мгновение назад. Что-то фундаментальное покачнулось, пока не изменилось, рано; однако жизнь снова тронулась, пришла в движение впервые за много лет.       Микрофоны репортёров тыкались в лицо, вопросы перекрывали друг друга; Шото не знал, кто его вёл, просто уткнулся в почему-то знакомое тело и отдался крепким рукам. Мама и Фуюми, судя по звукам, шли рядом. Рука Нацуо сжала плечо и не дала пошатнуться, упасть. Шото наконец открыл глаза, слегка оклемавшись – он сидел в машине рядом с Ким Рок Су-сэнсэем. Водитель вёз их куда-то, но озаботило Шото далеко не это.       – Где... – он не успел начать, как тут же был прерван сэнсэем.       – Твоя мать, сестра и брат едут в другой машине. Посмотри в заднее окно.       Момент тишины, потраченный на осознание произошедшего. Ким Рок Су молчал, а Шото на него не обращал внимания. Только сейчас события начали приобретать ясность и смысл: в памяти всплыли моменты дачи показаний в суде, поход в прокуратуру, снятие ещё не заживших побоев, передача накопленных фото доказательств...       Молчание, наверное, впервые казалось не золотом, а динамитом. Шото понятия не имел, почему, но просто не хотел слышать тишину сегодня. Недоставало ругани Нацуо, уютного, родного бормотания Фуюми, нежных рук мамы и колыбельной из детства. Хотелось убедиться, что всё реально, осознать, что по приезде домой там не будет катастрофы локального масштаба и неизбежной опасности-отца, понять, что всё действительно закончилось, как и грезилось годами. Пока не получалось. Треснул долго поддерживавшийся фасад, и все чувства Шото достигли апогея. На данный момент он едва ли мог их различить и хоть как-то подавить. Тело било дрожью, а колени неожиданно тряслись. Нервный тик? Паника?       Взгляд Ким Рок Су пригвоздил Шото к месту. Первым побуждением было испугаться, спрятать это и с вызовом посмотреть в глаза угрозе, нахально приподняв подбородок. Вторым побуждением стало расслабиться – именно от лица Ким Рок Су шла инициатива по терапии, дополнительным тренировкам и самому суду над Старателем. Благодарность перевесила выученную реакцию; Шото посмотрел в глаза своего учителя с намерением поблагодарить, но вновь не нашёлся, что сказать.       Ни прикосновения, ни ободряющего взгляда, ни улыбки, ни поддержки – лишь странное понимание, которое, казалось, Ким Рок Су-сэнсэй питал ко всей черни и мерзости мира, будто и сам там бывал не раз. Шото слышал об этом знаменитом выражении от Мидории, но всё же не думал испытать его на себе. Что-то на стыке уважения, – хотя, за что? – гордости и самобичевания. Как будто Шото сделал что-то, что сам Ким Рок Су-сэнсэй когда-то не смог. Нелепое предположение, но глаза учителя всегда говорили больше, чем он смог бы передать словами.       В этом и сам Шото его прекрасно понимал.       Странное, тихое бормотание сорвалось с его губ, и даже Шото не разобрал, что это было. Ким Рок Су-сэнсэй, однако, ответил:       – Ты молодец, что не сдался.       И больше ничего.       Впервые за много-много лет Шото заплакал и не почувствовал при этом себя опасно уязвлённым.

• • •

      Ким Рок Су внёс подростка в общежитие учеников и уложил на общий диван. Вламываться в чужую комнату было бы верхом невежливости, да и не горел Ким Рок Су желанием даже десятиметровым шестом касаться всего, что потенциально могло быть связано с подростковыми драмами. Нет уж, извольте; это его никак не касалось.       Прозвенел телефон. Ким Рок Су сдерживал вздох – душой и телом он стремился к ближайшей кофеварке, но мир, как обычно, отказывал ему даже в секунде отсрочки от дел. Даби Меня запёрли в общежитие для преподов. Ты где?

Ким Рок Су

В общежитии учеников. Будить Тодороки, чтобы вы поговорили?

      Статус «печатает» то появлялся, то исчезал в течение десяти минут с неясной периодичностью. Ким Рок Су уже успел сварить себе кофе, рухнул за стол и наблюдал за разводами на поверхности сомнительного качества напитка. Большего от растворимой адовой смеси ждать, конечно, не приходилось, да и Ким Рок Су никогда не позволял себе привередничать, но было что-то добивающее в том, чтобы сидеть после чужого суда в чужом пространстве, пялиться на чужой кофе в чужой кружке и осознавать, что привычного и родного больше не будет.       Телефон звякнул новым уведомлением, а Ким Рок Су вновь настроился на рабочий и серьёзный лад. Даби Не сегодня. Возможно, позже.       Никакого ответа отправлено не было. Кофе остался остывать на столе нетронутый, а Ким Рок Су лишь тенью ускользнул из общежития. Не было смысла оставаться там дольше, чем необходимо – осталось решить проблемы с опекой над Тодороки и дозаполнить документы. Незу ждал, а работа бы ждать не стала.       Шото пошевельнулся на диване, сомневаясь в том, не было ли всё сном. Полная кофе кружка стала ему ответом, которых Ким Рок Су никогда не умел и не любил давать.       Не то чтобы и он умел эти самые ответы понимать.