Вперед - назад

Песок. Рот Люка был полон песка, когда он очнулся после того, как нырнул в Омут. Он помнил, что в один миг прыгает в мерцающую воду, которая на деле оказалась совсем почему-то не мокрой, а в следующий он просыпается от мерзкого вкуса песчинок, забивающих глотку. И ничего между. Нет, были какие-то смутные образы, размытые воспоминания из его жизни, которые пронеслись мимо него, как изображения какой-то голодрамы, но ничего конкретного. Если честно, даже попытка сосредоточиться на этом отрезке времени, чтобы вспомнить хоть что-то от нырка в могущественный источник Силы в какой-то неизведанной плоскости мира да пробуждения здесь, где бы оно не было, вызывала у него жутчайший приступ мигрени, поэтому Люк решил отложить это на потом. А сейчас стоило бы сконцентрироваться на том, чтобы узнать, где он вообще был. Впрочем, у него возникло паршивое предчувствие насчет места своего приземления. Даже не используя Силу Люк знал эту прохладную погоду, этот песок и просто эту атмосферу, которая въелась ему в кожу и кровь еще в детстве. Он выплюнул песок и приподнял голову, чтобы убедиться в своих подозрениях. И точно. В прямой видимости его обзора, даже несмотря на темноту, виднелись знакомые скалы Юндлендской пустоши. Татуин. Он каким-то образом попал на планету, где некогда вырос, нырнув в тот Омут. Люк застонал и уронил голову на сложенные руки. Крифф, как же он все-таки ненавидел Татуин!.. Весь этот песок, который проникал повсюду, жару, вечный недостаток воды и много чего еще. Да, у него было довольно неплохое детство. У него были Ларсы, ферма, одежда на теле и еда в животе. Был Биггс и их тусовка на станции Тоше, но все же для него эта планета всегда была слишком… тесной. Будто его засунули в рамки, в которых он просто не помещался и испытывал от этого вечный дискомфорт. Люк перевернулся на спину. На миг он просто смотрел в небо, откуда на него в ответ смотрели знакомые созвездия, на которые Люк каждый вечер устремлял взгляд в течение девятнадцати лет. На него накатил внезапный приступ ностальгии. Люк даже не осознавал, как сильно он скучал по этому виду. Впрочем, может это чувство пришло к нему после того, как не так давно прямо над его головой испарились все небесные тела. Но нельзя было долго расслабляться. Уже наступила ночь, он находился один в пустыне, неподалеку от пустоши, где всегда было полно живности: от вомп-крыс и крайт-драконов до тускенов. Вой. Неожиданно неподалеку от него раздался знакомый вой банты, и Люк тут же сел на месте. Банты были сами по себе дикими животными и могли действовать непредсказуемо, а если это прирученная банта, то это означало, что где-то рядом могли быть песочные люди. Он поднялся на ноги и проверил на месте ли его меч. Люк огляделся, понимая, что он где-то неподалеку от хижины, где обитал Бен, и, отряхнув от песка одежду и плащ, которые все еще были на нем, направился к ближайшим скалам, где ощущал присутствие какой-то разумной жизни. Слава Силе, вышеупомянутая больше не была для него хаотичным комком оголенных электрозарядов, касания к которым причиняли боль. Он пригнулся и, обойдя высокие скалы, выглянул из-за них, ощущая именно здесь скопления живых. Люк тихо выругался, понимая, что умудрился не только появиться на родной планете крифф знает как, но и сделать это прямо в паре шагов от стоянки тускенов, расположившейся в низине. Он был удивлен, что часовые его не заметили. Впрочем, судя по тому, что Люк видел, тускены только пришли сюда и еще не успели толком обосноваться. Они сновали туда-сюда, ставили палатки и загоняли бант во временные стойла. Еще минута наблюдения дала ему знать, что здесь в основном были только женщины и дети тускенов. Это можно было понять по тому, что наряды тускенов-женщин были более разнообразны и украшены всякими кусочками металла и частями вомп-крыс, а дети, ну, они были маленькими и их трудно было принять за что-либо еще. Вероятно, мужчины ушли мародерить в пустыню или нападать на ближайшие фермы. Он притаился, думая, как ему поступить. Тускены разбили лагерь прямо напротив прямой дороги, по которой можно было покинуть пустошь, так что пройти по ней не вариант и нужно искать обход. К тому же… Люк чувствовал, как Сила шептала ему, что он должен потерпеть. Что сейчас не время было уходить и он был там, где должен был быть. Его размышления прервала яркая вспышка в Силе. Боль, страх, смирение. Люк поморщился от притока чужих чувств, которые всколыхнули Силу, как камень, брошенный в спокойный ручей. Он зажал переносицу между пальцев и сосредоточился, пытаясь найти того, кому принадлежали эти чувства. Почти сразу его глаза нашли одну из хижин, стоящую ближе к краю стойбища. Именно там находился тот, кто был источником этих ужасных эмоций. Более того, это присутствие было немного будто знакомым и вызывало острое желание помочь, защитить… …отомстить. Последнее чувство Люк попытался тут же отпустить в Силу, поскольку это ничем хорошим не кончится, как и все эти годы назад, когда он был молод и глуп. Он успешно проигнорировал ту часть, которая едко заметила, что ему еще даже не было тридцати лет, и, крадучись, покинул свое убежище. Люк тихо спрыгнул на камни, которые были ниже, и вновь пригнулся, скрывшись за скалой, когда ощутил, как один из тускенов направился в его сторону. Это был один из мужчин, судя по более простой одежде и винтовке на плече. Он прошел мимо, обходя периметр лагеря, а едва тот скрылся с глаза, Люк вновь направился к своей цели. Хижина охранялась еще парочкой тускенов. Но он и не собирался пользоваться входом. Люк обошел ее и, сняв с пояса меч, активировал свой зеленый клинок и сделал на стенке два разреза. Небольшие, но достаточные, чтобы он мог попасть внутрь. Это был один из немногих разов, когда Люк был благодарен за свой сравнительно невысокий рост. Потолки в тускенских хижинах были низкими, и даже ему пришлось пригнуться, чтобы не удариться о крепление, которое служило каркасом для племенного жилища тускенов. Внутри было темно. Лишь две тусклые лампы, украденные у поселенцев, освещали маленькую, душную хижину, где стоял стойкий запах крови, грязи и прочих нечистот. Он огляделся, следуя за эмоциями в Силе, что здесь не только были сильнее, но и буквально пропитали это место, которое явно использовалось как скотобойня или тюрьма для пленников. Тускены были известны, как те, кто любил захватывать людей и прочих гуманоидов, чтобы помучить их ради развлечения, или чего-то еще. И почти сразу увидел женщину. Она была той, чью боль Люк смог уловить в Силе. Ее темные волосы, заплетенные в тугую косу, были немного растрепаны, а ее серое простое платье было запачкано кровью. Он не видел ее лица, поскольку она была привязана к стойке, лицом к дереву, а к нему спиной. Люк мгновенно поспешил к ней, и начал отвязывать ее руки, которые имели слегка синеватый оттенок из-за того, как туго были связаны ее запястья. От его прикосновения она вздрогнула и издала тихий стон. — Тише, тише, — прошептал Люк, посылая незнакомке волны спокойствия в Силе и стараясь заглушить ее боль. — Не бойтесь, я пришел, чтобы вам… помочь. Тут веревки окончательно поддались его усилиям, и женщина буквально осела на землю, в миллиметрах от которой Люк успел ее поймать. Все слова так и застряли в его горле, когда его взору наконец представилось ее лицо. Оно было в синяках, а на щеке был неаккуратный порез, откуда еле-еле сочилась кровь. Он никогда не видел эту женщину в живую, но Люк видел ее на голофото. Единственном, которым владели тетя Беру и дядя Оуэн. То был голоряд, длинною в пару секунд, где была запечатлена скромная свадьба Клигга Ларса и… — Эни?.. Это ты?.. — хрипло прошептала Шми Скайуокер, едва заметно приоткрыв свои карие глаза. Они были полны боли и немного не в фокусе. Но стоило им остановиться на его лице, как на ее потрескавшихся губах появилась слабая улыбка, а в глазах засверкала радость. Люк изумленно моргнул. Его горло в миг пересохло, а язык прилип к небу. Он только и мог что ошеломленно смотреть на свою бабушку, погибшую задолго до его рождения. Живую. Бабушку, которая сейчас явно думала, что он — это отец, ее любимый и единственный сын, пришедший, чтобы спасти ее из этого ада. Она думала, что Люк был ее Эни. Трудно было представить, что кто-то когда-либо посмел бы звать Дарта Вейдера таким детским прозвищем, как «Эни». Но он уже не был настолько слепым и наивным, чтобы не понимать, что Энакин Скайуокер и Дарт Вейдер, как и говорил Бен, по больше части были почти что разными людьми. Один джедай и герой, а другой ситх с разорванной в клочья душой и сердцем. В то же время, какая-то его часть, принадлежащая мальчику-сироте, мечтавшему о том, что его отец вернется и заберет его к звездам, не могла не нахохлиться гордо и радостно из-за того, что даже бабушка на какой-то миг приняла его за своего сына. От того, что они были настолько похожи друг на друга. Впрочем, Люк все равно даже и не думал, что, когда Дочь сказала, что ему нужно отправиться в другие миры и исправить трещины, ведущие к смерти реальности, он не думал, что так же попадет в прошлое и встретит даже отдаленно знакомые лица. Это было так глупо, когда он теперь думал об этом, и очень странно, если быть совсем уж честным, хотя бы с собой. Но вот он здесь. Сидел в тускенской хижине, стоящей в Юндленской пустоши и держал на руках женщину, которая родила его отца. Женщину, свою бабушку, которая умерла, замученная пытками песочных людей, похитивших ее с фермы Ларсов, где она обрела свободу и новую семью. Вот только Люк, под всей этой болью и страхом, чувствовал сильную волю и жизнь. Он не чувствовал, что Шми была готова вот-вот ускользнуть в Силу и раствориться в ней. Ее раны были многочисленны, но не смертельны. Более того, они были свежими. Бабушка явно была здесь не больше пары дней, максимум неделю, а не больше месяца, как говорила ему тетя, когда шепотом рассказывала ему о той, что связывала их. Это значит, что Люк мог ее спасти. — Эни?.. — вновь позвала его Шми, и коснулась его лица своей ослабшей рукой. Внезапно она нахмурилась. Ее взгляд приобрел больше осмысленности и теперь с куда больше внимательности смотрел на его лицо, бывшее явно старше и испещренное шрамами, которых нет в этот момент времени у куда более молодого Энакина Скайуокера, еще только учащегося быть джедаем и не мыслящего о том, чтобы пасть на Темную сторону Силы, предав все то, чем он был. — Ты не мой Эни, — с нескрываемым разочарованием прошептала Шми, хотя и не убрала от его лица руку, которой касалась шрама, оставшегося у Люка от встречи с вампой. Он слабо улыбнулся. — Нет, я не твой Эни. Прости, — тихо сказал ей Люк и еле заметно усмехнулся перед тем, как добавить. — Но я здесь, чтобы спасти тебя, Шми Скайуокер, чтобы ты однажды увидела его. От него не ускользнула ирония из-за обещания, которое слетело с его губ. Слов, которые он же некогда выпалил, врываясь в камеру Звезды смерти, чтобы спасти принцессу, оказавшуюся его сестрой. И которые Люк, когда-то сказал отцу, сдавшись имперцам на луне Эндора. А теперь он говорит их же своей бабушке. И может она поверила ему, может просто ослабла, а может смогла ощутить родную кровь. Он не знал. Но едва Люк произнес последнее слово, Шми чуть заметно улыбнулась и потеряла сознание. Не умерла, слава Силе, а просто отключилась, доверчиво осев в его руках, будто понимая, что ее мукам пришел конец. Люк стянул с себе плащ, укутал в него Шми, и, перехватив ослабшую женщину покрепче, встал на ноги. Он обратился к Силе, чтобы узнать расположение тускенов, и поняв, что никто не заметил прорехи в задней стенке хижины, а охранники перед входом заснули, тихо выскользнул наружу и растворился в ночи, окутавшей пустынный Татуин.