Вперед - назад

Люк не удержался и упал на спину. Он тихо застонал от боли, которая вспыхнула во всем его теле от соприкосновения с чем-то твердым, и, все еще не открывая глаза, сделал хриплый вдох. И тут же закашлялся от невыносимого жара, проникшего в легкие, и едкого запаха серы. Люк открыл глаза и увидел на собой черный густой дым, заволакивающий небеса, скрывая звезды, солнца и луны, которые там могли быть. Если быть честным, такое небо и такие запахи он ощущал только в одном месте, куда Люк не хотел бы возвращаться никогда в жизни. Мустафар. Маленькая планетка, полная лавы и постоянно извергающихся вулканов, где некогда стояла одна из крепостей его отца. Отца, которого Бен именно здесь покалечил и приговорил к жизни в том черном костюме, причинявшем ему бесконечные страдания и укрепляя присутствие того на Темной стороне Силы. Люк не знал, зачем он был здесь, но знал, что ему это очень не понравится. Он в принципе не был сейчас способен сделать хоть что-то. Его тело ныло и болело. От усталости ему едва удавалось держать веки открытыми, а внутри него кипели чувства, которые надо бы отпустить в Силу, ведь они совсем не были подобающими для джедая. Люк закрыл руками лицо и издал тихий всхлип. Его стены наконец рухнули и все то разочарование, чувство неудачи и истощение, которые им овладели после того, как Грогу покинул его, вновь свалились неподъемный грузом на плечи Люка. Упрямство и чувство ответственности, которые вели его до сего момента, сейчас их было недостаточно, чтобы он встал и продолжил свое добровольно-импульсивное путешествие по мирам, чтобы спасти мультивселенную, на деле являющиеся побегом от его собственной реальности, где он был неудачником. Где он был совершенно один. Люк быстро-быстро задышал, как будто у него был приступ паники, и закусил губу, чтобы скулеж, так и рвавшийся из горла, не был столь громким. Он надавил пальцами на веки, чтобы слезы не начали катиться из его глаз, потому что знал, что если сейчас начнет плакать, то не скоро остановится. Люк просто лежал, грозясь в любой миг стать мишенью для кого бы то не было, тихо-тихо скулил и то дело издавая сухие всхлипы. Ему хотелось, чтобы тетя Беру была здесь, чтобы она его утешила… Хотя нет, он любил ее, но в этот миг ему по-детски хотелось, что мама утешила его. Чтобы отец не был проклятым ситхом, а нормальным человеком, который обнял его, сказал, что он им гордится, что он его любит. Чтобы его сестра не была упертой сукой, которой она могла быть, когда что-то решила и упрямо не желала отпускать криффово прошлое. Люк ее в чем-то понимал, но в то же время, не мог не думать, что она эгоистка. Да, Вейдер причинил ей боль, но и Люк тоже пострадал. Он тоже лишился родных, тоже потерял дом, и их отец, как бы ей это ни нравилось, избил его и руку ему отсек. Но он же смог это отпустить! Так почему она не могла?.. Почему не могла быть нормальной сестрой, с которой они бы построили свою маленькую связанную кровью семью, как должно было быть с самого начала. Но нет же. Лея уперлась в то, кем был и что сделал Вейдер, винила во всем мертвого ситха, а потом и вовсе перенесла эти чувства на Люка просто потому, что не могла справиться со своей злостью и искала козла отпущения. Она вообще любила кого-то в чем-то винить, что особенно сильно стало заметно, когда Лея стала старше. Империю, опять же, Вейдера, Таркина, Фетта, Люка, Силу и так далее. Только Органы были для нее чуть ли не святыми, а ее дело важнее всего. Он все равно ее любил, и знал, что она могла быть чудесной женщиной, но его обиды это не уменьшало. Как на нее, так и на родителей. Люк попытался выпустить эти чувства в Силу и взять себя в руки, но это было так трудно. Он был абсолютно в беспорядке и отчаянно нуждался в отдыхе. Вот только его инстинкты, хотя и подавленные эмоциональным всплеском, все же не спали и все громче подсказывали Люку, что ему нужно шевелиться. Что вот-вот что-то случился и ему нужно быть начеку. Ему не хотелось их слушать, он не хотел вставать и встречаться с очередной опасностью лицом к лицу, не хотел даже открывать глаза… …но Сила вдруг буквально закричала, чтобы Люк обратил внимание, а одновременно с этим, он услышал голос. Знакомый ему голос, который должен был звучать в его ушах с детства, но был услышан им буквально час назад, или около того. — …Оби-Ван рассказал мне ужасные вещи, — произнес голос Падме, голос мамы. Он дрожал и был полон испуга, нервозности и слез. Люку это не понравилось. Эти чувства не очень вязались в его голове с той женщиной, которую он не так давно встретил на Джеонозисе. Может это, а может настойчивые толчки от Силы, но это заставило его взять себя немного в руки, сесть на месте, и осознать, что он приземлился где-то за блоком, перегораживающим летную площадку. Люк поискал глазами Падме и нашел ее чуть впереди площадки, неподалеку от одного из самых красивых образцов космического корабля, выполнено из зеркального металла и имеющего плавные линии. И может будь сейчас другая ситуация, Люк был даже залюбовался этим чудом инженерного кораблестроения. Но не сейчас. В данный момент, его больше занимала фигурка его матери, очень беременной матери, которая лихорадочно сжимала плечи высокого мужчины, стоящего к нему спиной и чуть ли не плакала. Люк нахмурился, понимая, что это его отец. Не Энакин Скайуокер, хотя, судя по джедайской одежде, был он таковым еще не так давно, а именно Дарт Вейдер. Молодой, всего на пару лет старше, чем тот, кого Люк встретил на арене, и явно пьяный от силы Темной стороны, которая торжествующе ласкала его своими липкими щупальцами и трепетала от триумфа. Он помнил это чувство со второй Звезды Смерти и мог поставить на кон что угодно, что мужчина, стоящий к нему спиной, едва ли соображал, что говорила ему отчаянная женщина перед ним. — Какие вещи? — холодно произнес голос, еще звучавший, как Энакин Скайуокер. — Он сказал, что ты связан с Темной Стороной, — быстро произнесла Падме, будто думала, что если произнесет это на большой скорости, то это не будет правдой. — Что ты… Что ты убил юнлингов. Люк был далеко, но даже он ощущал, как ей хотелось, чтобы ее любимый мужчина сказал ей, что это неправда. Вот только у нее не было Силы, чтобы ощутить, что перед ней не совсем тот муж, которого она знала. Зато Сила была у Люка, и он чувствовал, что это правда, и что это правда весьма разозлила молодого ситха. Так же, он мог ощущать, что этот Энакин, этот Вейдер, еще не полностью пал, и внутри него трепетал свет, но тьма была жадна, и она поглощала это сияние так быстро, что Люк боялся, что сейчас Падме была в большой опасности. Как показала практика, отец может любить тебя, но это не значит, что он не причинит тебе боль. Его правую руку невольно пронзила фантомная боль, словно в подтверждение этих мыслей, но Люк это проигнорировал в пользу того, чтобы призвать в свою руку свой световой меч. Но он даже не успел коснуться рукояти, когда понял, что упомянутый Падме Кеноби был куда ближе, чем ему стоило бы быть. Люк зажмурился и покачал головой, когда он вдруг понял зачем именно Сила послала его сюда. Дуэль. Он должен был предотвратить дуэль между Беном и отцом, которая закончится тем, что последний навсегда застрянет в костюме-тюрьме, нося маску и наводя ужас на все живое своим дыханием. Нет, нет, нет! Он не мог с этим сейчас разбираться!.. Вот только Сила не торопилась послать его в другое место, разговор на взлетной площадке становился все более напряженным, а злость молодого, опьяненного мощью, ситха все усиливалась и плевать, что та, кто ее невольно вызвала была лишь его беременная плачущая жена, которая не хотела верить, что ее муж и отец ее детей мог стать безжалостным жестоким монстром. — …он просто хочет тебе помочь, — услышал Люк шепот Падме, когда вновь сосредоточился на том, о чем говорили молодые люди. — Энакин, я хочу лишь твоей любви… — Любви недостаточно, чтобы спасти тебя, Падме, — жестко отрезал молодой Вейдер. — Помогут мои новые способности. — Какой ценой?! — воскликнула Падме, и ее голос звучал как голос человека, чье сердце было разбито. — Ты хороший человек. Не делай этого! Люк прикрыл глаза и на миг уперся лбом в холодный камень. По его щекам покатились слезы, а его собственное сердце было разорвано на части, как и у Падме. Несмотря на то, что он уже это проходил, было больно так же, как и в прошлый раз. А еще ему было больно за мать, которая, как и сам Люк, до последнего верила в то, что в душе Энакина Скайуокера есть добро. Пока еще верила. — …я не хочу потерять тебя, как потерял мать! — громко крикнул Вейдер, и Люк невольно отпрянул в сторону от его злости. И его отчаяния. — Я обретаю могущество, которое ни одному джедаю и во сне не снилось. Ради тебя. Чтобы тебя спасти!.. — продолжал молодой ситх и Люк ощутил, как в его душе открылась еще одна рана от понимания, что его отца не власть толкнула на Темную сторону, а страх потерять тех, кто ему был дорог. Тот же страх, что толкнул его на дуэль с отцом на второй Звезде, когда тот угрожал заманить на Темную сторону Лею. — Улетим вместе. Поможешь мне растить ребенка на Набу, как мы мечтали или где-то еще. Отрешимся от всего остального, пока это возможно, — отчаянно просила Падме, касаясь волос мужа и глотая слезы. Но тот был слишком поглощен эйфорией от силы, чей вкус явно ощутил не так давно. — Как ты не понимаешь? Нам не надо больше прятаться! Я принес мир нашей Республике! Я могущественнее самого канцлера, я… я могу его свергнуть! И мы с тобой сможем вместе править Галактикой! Все будет так, как захотим мы! — с ноткой бреда в голосе произнес Вейдер и Люк на миг испытал дежавю. Отец ему говорил нечто похожее тогда, на Беспине, после того, как огорошил правдой о том, что его родитель, мертвый герой-джедай, на самом деле был тем, кого боялась вся галактика едва ли не больше, чем императора. — Я своим ушам не верю. Оби-Ван был прав. Ты изменился, — с болью в голосе прошептала Падме, отшатываясь от мужа и Люк напрягся, понимая, что он должен вмешаться. — Я не хочу больше слышать про Оби-Вана. Джедаи ополчились на меня, и ты примыкаешь к ним! — сердито прорычал Вейдер. — Я совсем тебя не узнаю! Энакин, не разбивай мне сердце! Ты встал на путь, который я не могу принять, — воскликнула Падме, по чьему лицу катились слезы, и чья боль, подобно волне, растекалась по Силе. Как отец этого не чувствовал?!.. — Это из-за Оби-Вана? — жестко произнес Вейдер. — Из-за того, что ты сделал!.. И еще намерен сделать! Остановись! Вернись ко мне! Я люблю тебя! — душераздирающе произнесла Падме и тут Люк понял, что злость, пульсирующая в Силе, как огромное черное сердце, исходила не только от Вейдера. Она билась внутри него. Люк злился на отца, позволившему своему страху разрушить их семью, на джедаев, не заметивших под своим носом ситха, на Палпатина с его темными планами, и на Бена, выбравшего именно этот проклятые момент, чтобы драматично появиться на верхушке опущенного трапа, чем вызвал прилив шока у Падме, явно не знавшей, что тот там был, и ослепляющую ярость в Вейдере. Он зарычал и за миг преодолел короткое расстояние, разделявшего его и ситха, которые как раз завопил дурным голосом, заметив Кеноби и поднял руку для того, чтобы явно использовать свой любимый удушающий прием на собственной беременной жене. Люк врезался в тело неожидающего такого поворота Вейдера и повалил того на спину. Две пары сердитых идентичных голубых глаза пересеклись, узы между ними тут же привычно сплелись воедино и запели. Он не препятствовал этому, а даже наоборот. Люк опустил все щиты и дал почувствовать этому дураку все то, что чувствовал он. А потом занес свою правую руку и со всей силы ударил Вейдера по лицу. Послышался отчетливый хруст, но Люка это мало удовлетворило, поэтому он нанес еще один удар и еще. — Ты ублюдок, как ты мог?!.. — задыхаясь, прорычал Люк, схватив немного ошалевшего ситха за шиворот и грубо его встряхнул. — Что ты наделал? Почему ты разрушил нашу семью? Из-за власти Темной стороны, страха или жажды самоутвердиться? Неужели оно того стоило?! Ты бросил нас. Ты разбил сердце матери, а мы с Леей остались сиротами и выросли порознь, даже не зная друг о друге!.. Из-за тебя я вырос на глупом пыльном шаре, где ты был рабом, терпя насмешки, не зная даже имя своей матери и тоскуя по отцу, которому меня на самом деле было плевать! Из-за тебя Йода и Кеноби врали мне и пытались создать из меня отцеубийцу, потому что они оказались слишком слабы, чтобы убить тебя! Они обязали меня тащить бремя восстановление Ордена, которые ты уничтожил!.. Люк на миг замолк, хрипло дыша и упираясь сжатыми кулаками в грудь застывшего под ним Вейдера, который в ужасе смотрел на него и молчал. — Но я все равно любил тебя, — разбито прошептал он. — Я любил тебя, даже когда ты избил меня и отсек мне руку. Даже когда я узнал, что рыцарь-джедай, которым я думал, что ты был, умер и превратился в монстра. Я любил тебя, когда ты охотился на моих друзей и причинял им боль, чтобы заманить меня в ловушку. Я любил тебя, когда ты отвел меня к императору, чтобы отдать меня ему в услужение, зная, что он сделает из меня чудовище, какое он скрутил из тебя. Я любил тебя и поэтому согласился на миссию, которая дала мне Дочь. Миссию, из-за которой меня бросает из мира в мир, в разное и альтернативные потоки времени, ради одной только цели: исправить трещины в реальности, судя по всему, возникшие потому, что ты поддался тьме. Я любил тебя… Ощущая, как на него навалилась неподъемная тяжесть, Люк из последниз сил слез с того, кого еще миг назад хотел избить так, чтобы тот прочувствовал все его разочарование и боль. Он неловко сел рядом с все еще лежавшим на земле ситхом и уперся руками в дюрастиловый пол, чтобы не упасть на него лицом. Люку было тяжело дышать, а перед глазами все плыло. — Но, кажется, ты прав, — просипел он, сгорбившись и пораженно склонив голову. — Любви недостаточно. Ее не хватило, чтобы твоя жена смогла удержать тебя от рокового шага, ее не было достаточно, чтобы ты вынырнул из своего кайфа от Темной стороны Силы, когда она отчаянно ревела перед тобой и умоляла выбрать ее, а не власть. Ее не хватило бы и Бену, чтобы добить тебя, когда, следуя долгу, он бы искалечил тебя на этой проклятой планете и невольно предал огню из этих лавовых рек, если бы Сила меня сюда не привела. Не хватило ее и тебе, чтобы выбрать любимую и ваших близнецов, что она носит. Не хватило, чтобы ты выбрал меня и мою сестру, отец. Я так старался, во мне полно любви, но этого мало. Любви недостаточно… Люк рвано всхлипнул. — Почему ее было недостаточно?.. — горько спросил он, кое-как подняв тяжелую голову и сквозь слезы уставившись на Вейдера, который медленно и как-то неловко сел, и коснулся левой рукой своего лица. Ситх пустым взглядом уставился на свои запачканные кровью пальцы, а потом перевел взгляд на Люка. — Любви достаточно, но страх все сметает на пути... Страх — это путь к Темной стороне, и я не удержался от падения… — хрипло прошептал он, его плечи дрогнули, а по его щекам покатились слезы. Люку не нужно было прикасаться к Силе, чтобы понять, что разум Вейдера… Нет, Энакина, наконец прояснился от эйфории мощи, которую ему подарили гнев и злости, и на него свалилось осознание того, что он натворил. Он не знал, плакать ему или смеяться от того, что был прав. Что этот Энакин еще не был полностью поглощен Темной стороной и что чтобы привести его в себя нужно было только пару ударов по лицу, да крики. Он печально посмотрел на сломавшегося перед ним мужчину, чье тело сотрясалось от рыданий. Благодаря их все еще полностью открытой связи, Люк чувствовал, что тот был в полном беспорядке. Энакину было больно, страшно, горько, обидно и… Он раскаивался. Мимо глаз Люка невольно пронеслись обрывки недавних воспоминаний разбитого уже не рыцаря, но и теперь и не ситха. Испуганные лица детей, росчерк гудящего синего лезвия… Ему должно быть противно от того, что натворил его отец. Он убивал детей!.. Но Люк был лицемером, если бы он сейчас начал высказывать свое отвращение к этому Энакину, ведь версия его собственного отца натворила куда больше зла и принесла смерть целым народам, а он все равно его любил и был готов за него бороться до самого конца. Он тяжело выпрямился, все еще ощущая себя так, будто в любой миг невидимый вес придавит его к земле, и потянулся вперед. Люк обнял мгновенно безвольно привалившегося к его плечу мужчину и, изнеможденно вздохнув, уперся подбородком в светло-русую макушку. Какая-то часть него отметила, что его истощение резонировало с еще более сильной усталостью, которую Энакин источал в Силу, наравне со всеми остальными своими запутанными чувствами. Кажется, не только он почти не спал в последние дни и ощущал себя неудачником. Вероятно, у Силы была какая-то извращенная ирония, раз уж именно сейчас, именно в этом моменте времени, она свела одного разваливающегося Скайуокера с таким же другим Скайуокером. Он бросил мутный взгляд на людей, о которых успел подзабыть, и увидел, что сегодня здесь было даже не двое, а четверо морально раздавленных людей. Бен был бледен, а под его глазами, полным страданий, пролегли знакомые глубокие тени, выделявшими морщинки, только начавшие появляться на его лице. Сейчас он был как никогда похож на того Кеноби, что встретился Люку на Дайю. Впрочем, у этого Бена на дне зрачков все еще теплилась надежда. Его взгляд метался от Люка к своему бывшему падавану, и обратно. Он явно был растерян и не знал, как ему поступить. А Падме плакала. В какой-то момент она опустилась на землю, закрыв рот руками, а ее плечи тряслись так же, как и у ее сломленного мужа, которого держал Люк. Из ее красивых карих глаза текли реки горьких слез и ему хотелось ее утешить, но не мог. Ни отпустить Энакина, ни хоть что-то сказать, ни даже встать на ноги, которые были такими тяжелыми, что казались чужими. Так они все и застыли, среди лавы и вулканов, дыша воздухом, пропитанным серой, погруженный каждый в свое горе и агонию, которой не было видно ни конца и ни края.