За гранью жизни, за гранью смерти. Моя любовь к тебе бесконечна.

— Во имя Святых, как можно было так ухитриться! — Вот потому и ухитрился, что они всё проспали, — огрызнулся Каз, стискивая ткань своей футболки в нервных бледных пальцах. — Ах, да, точно — им же срать на меня! Ничего нового!       Инеж только медленно вдохнула и выдохнула, напоминая себе, что большая часть ядовитых и резких слов, срывающаяся сейчас с языка Каза в её сторону — что-то вроде защитного механизма, как один из элементов его брони и что, скорее всего, парню будет немного неловко за все только что сказанные грубости, когда ему станет чуть лучше. — Ещё одно слово, и я либо попрошу Джеспера тебя стукнуть, чтобы ты вырубился наконец, или я вызваниваю Нину — либо она поработает не по своей специальности и зашьёт тебя, либо заберёт к себе на работу в качестве пациента! — да, Инеж всё понимает, но она не Святая! И её злость сейчас — тоже своего рода защитный механизм.       Бреккер на это только закатил глаза, но наконец-то заткнулся, позволяя Инеж начать обрабатывать его распоротое плечо.       Она злилась не столько на то, что он позволил себя ранить — Каз всё-таки не супергерой из комикса, а просто очень ловкий, гениальный и удачливый засранец, выросший в самом опасном районе Кеттердама. Нет, Инеж злило то, что он не сказал, что его зацепило во время тех разборок с Портовыми Лезвиями, и, толком не обработав рану, поскакал вершить свои великие и тёмные дела.       Инеж узнала, что произошло, только чудом, спустя два дня, когда пришла проследить за тем, чтобы Бреккер точно съел хоть что-то, похожее на нормальную еду — например, тот равкианский суп, борщ, который они приготовили вместе с Ниной — и застукала его за попытками самому себе зашить воспалившуюся рану, сидя на бортике ванной. — Если тебя это утешит, то я всё-таки съел тот странный капустный суп, — Каз тяжело задышал, когда она начала сшивать рану. — О, очень. Не отвлекай меня, — Инеж и без Бреккера прекрасно отвлекается на воспоминания.       Они уже были в похожей ситуации — когда Бреккер помогал ей менять перевязки в ванной комнате гостинницы «Гелдреннер», и тогда Каз, может, под влиянием адреналина, под действием которого несколько дней была вся команда, попытался её поцеловать. Может, это и звучало очень романтично, но на деле закончилось панической атакой парня. Так что сейчас Инеж с трудом отгоняла воспоминания о пересохших, растрескавшихся губах, прижавшихся к сгибу её шеи, о его прерывистом дыхании, о том, что его волосы пахли табаком, кофе, каким-то смолистым деревом и, самую малость, мёдом.       Тёмный взгляд парня, следящий за её движениями, не помогал. Он был почти таким же шальным, как тогда, и не спасало даже то, что сейчас Каз, старательно скрывавший ото всех свою небольшую близорукость, был не в линзах, а в домашних очках в толстой чёрной оправе. — Готово, — Инеж отложила иголку, сделав последний стежок — Надеюсь, бессовестный ты сыч без чувства самосохранения, ты подождёшь хоть немного, прежде чем снова пойдёшь искать опасности? — О, это если не они найдут меня первыми, — фыркнул Каз, в кои то веки глядя на неё снизу вверх. — Чтобы до завтра из квартиры — ни ногой, понял меня? И я ещё проверю, что там с супом! — Если ты меня поцелуешь, то я, может быть, готов съесть даже тот ужас из гороха, который готовит Фахи.       Сквозь полуприкрытую дверь ванной донеслось насмешливое карканье. Каз приподнял острую бровь, будто беря её на слабо, но Гафа отметила и трогательно порозовевшие кончики ушей, и то, как он нервно сглотнул, и то, как он защёлкал дужками снятых очков, так что, пока она еще достаточно смелая…       Губы Инеж прижались к его гладкой щеке, и Каз чуть задохнулся. Его рука задела её колено, когда девушка поцеловала и вторую щёку, и осторожно потянула за тугую косу, упавшую на его бедро, когда чмокнула в чуть влажный от испарины лоб.       Это были совсем не взрослые поцелуи — так могли поцеловаться дети, а не взрослые парень и девушка. Но Каз остался здесь, он всё ещё сидел на бортике ванной, а не провалился в паническую атаку; и Инеж всё ещё стояла, склонившись к нему, не пропав в воспоминаниях и «работе» на Танте Хелен. Его пальцы взломщика осторожно теребили кончик косы, а её ладонь осторожно, как прикормленного ворона, приглаживала его тёмные влажные волосы. Они не рассыпались на кусочки. Они здесь. Они здесь, с одним дыханием на двоих. — Ну так что, мне позвать Джеса и его фирменное блюдо? — Я сказал «может быть», Призрак, — усмехнулся Каз, поднимаясь на ноги и снова надевая привычную маску засранца. — Я ничего ведь не обещал, м? — Ты ужасен, Бреккер, — Инеж закатила глаза, понимая, что уже даже не злится на этого нахала. — Знаю, мне говорили.