Я твоя кость, ухо и глаз,
Слёзы счастья, рычание злости,
отчаяний экстаз,
Эйфорический ад, голос с небес,
Три секунды назад я проснулась в тебе.
...
Он давно не чувствовал ничего кроме холода и пустоты. Новая жизнь в голове наемника была опьяняющей. Но это чуть позже. Сначала он пиздец как перепугался. Разные краски, четкие до боли в глазах линии мира вокруг да резкий букет неясных забытых ощущений. За секунду глыба пятидесятилетнего льда раскрошилась, выпустив его поплавать. Вода была мутная. И ебало тоже мутное было. Как и имя — Ви, блять. Пацан случайно вытащил его из бездны, из гребанного чистилища, где для всего не было меры, будь то время иль мысли. И получил всплеск ярости, вмещающий в себя подлинную ненависть, разочарование, боль, разрывающие на части. Разрывающие то, чего давно уже не существовало. Словно упоролся говеной травой, что мозги вышибла. И, наверное, надо было жалеть за чрезмерную агрессию во вторую их встречу, но Джонни мог только лишь поменьше раздражения втискивать в строчках. Наемник, кажется, и на этом был благодарен. Или нет. Рокер в душе не чаял, да и не интересно было. Но одно знал точно: Пацан подыхать явно не хотел. Конструкт, увы, тоже. И он решился втереться в доверие: помогать, приободрять, играть роль друга и в нужный момент сделать все, чтобы они расстались на доброй ноте. Ну, на доброй для Джонни. Ведь он в этом деле правда был довольно хорош. Однако проблема была в том, что Ви не поведется — голова-то теперь одна на двоих....
Можно выпустить яд
только вместе с кровью.
Можно вырвать цветок
только вместе с сердцем.
Зажигая свечу
у меня в изголовье,
постарайся не сниться
мне после смерти
Воскреснуть чтобы подыхать? Разрыдаться в плечо бедного Вика? Разъебать квартиру как только получится сделать шаг? Разделить ненависть террориста в своей голове? Да пожалуйста. Но Ви бы «нет, спасибо», но это не работало. Джонни был хитрым эгоистичным подонком и Ви понял это довольно быстро. Гораздо больше времени понадобилось, чтобы отчасти поверить в «изменившегося» Сильверхенда. Они стали.. друзьями? У Ви с этим вообще были проблемы какие-то — все близкие люди либо мир покинули, либо были на дистанции, которую наемник поддерживал сам. Мисти и Вик не должны были умереть из-за него. Никто не должен. А вот конструкт уже был мертв. Вот и славно. Друзья, значит... Нет. Не с вирусом ебучим, спасибо. Джонни обладал этой своей уебской харизмой — спорить было бесполезно. Но даже она спасти не могла. Не от зеркальной необоснованной ненависти. Ви посылал нахуй и давился таблетками. Плевать на яростные выкрики Сильверхенда. Похуй на него абсолютно. Только бы исчез. Потом стало лень вкидываться, да и без пилюль этот черт показывался редко. А коль это свершалось — получал в свою сторону что-то наподобие лаянья пса от наемника. И испарялся, фыркая.. поначалу. Со временем стало все больше косых улыбок и «неплохо, мальчик» на очередной выебон. И с каждым новым разом становилось все сложнее. Каждый плевок яда из уст наемника возвращался бумерангом, разъедая. Оставались лишь раны где-то в груди. Спутать это с чем-то было трудно. Джонни его разрушал и следовало бы продолжать ненавидеть, да не получалось. Ви всегда оставался один, теряя каждого около себя. Детство, отрочество, и вот, сейчас. Новый подарок судьбы словно смеялся над ним. Был везде: вблизи, поодаль, внутри, в каждой живой клетке тела. И одновременно нигде. Исчезни, как все — Навсегда, взаправду, пока не поздно, пока все еще можно сослать на бредовый сон или посмертие. Но конструкт не исчезал. Давил лыбу, стебался и делал вид, что все чудесно. Будто все останется так навсегда. Будто Ви не подыхал из-за него. Будто у них что-то получится. Словно свеча еще горела. И нутро переворачивалось — Ви всему этому верил....
Так мы втянуты в вечность.
И вместе, и врозь,
Накануне и впредь.
Чтобы лучше секреты хранить,
Нам пришлось окаменеть.
Мы не сможем уснуть,
Мы не сможем забыть,
Но попробуй у сфинксов
О чём-то спросить.
Все чаще Ви видел вместо снов воспоминания рокера. Все чаще ему было плевать, что у второго в его голове руки развязаны. По правде развязано было все. Все чаще ему говорили, что он странно себя ведет. Первой была Бестия. — Помнишь как заблевал мне диван? Керри тогда.. — Бестия... — Перебивает и вздыхает наемник. — Я не могу этого помнить. — А..? Так это ты, Ви... — Говорит женщина несколько смутившись. С тех пор, как Джонни отдал ему тело, прошло несколько минут. — Да. — Наемник жмурится и опускает голову. Мысли крутятся сами. — Ох, Ви. — Женщина делает паузу и моргает пару раз, держа рот приоткрытым. — Джонни сказал, что скоро… Извини, я.. я забылась. Наверное это было правдой, но потом был Керри, который на ухмылку Ви вскрикнул: «Бедный парень. Ты нахуя в его теле расхаживаешь, мудаеб?». Долгое время они стояли в тишине. Выражение лица Евродайна менялось раз так.. много. Впредь Ви пытался не улыбаться. Миссия была провальной с самого начала. Отправил в нокаут его Виктор. Жаль таким гнусным способом. — Ты сам-то как, малыш? — Рипер придвигается к наемнику на кресле. — И часто он для тебя малыш? Знаешь, звучит как-то... — Джонни подпирает стенку рядом. Стоит руки сложа на груди да нацепив очки. Хоть что-то не меняется. — Нормально звучит, не доебывайся. — Кидает ему Ви, слыша тихое «ну как скажешь, малыш», и отвечает мужчине напротив: — Да я с ума, нахуй, схожу по-маленьку. Виктор молчит, втыкая на него с минуту, а потом выдает: — Ага, сходишь. И как, блять, это может утешить? — Ну заебитлс. Спасибо, Вик. — Ви как идиот срывается с места с намерением въебать кому-то на улице — не на друга же срываться. — Че за хуйню ты разыгрываешь? — Заставляет остановиться конструкт. Это было странно: наемник понимал, что Виктор ничего такого не заслужил. Это было смешно: Джонни раньше вел себя точно так же... Нет, скорее страшно. — И? — Спрашивает Ви не оборачиваясь. — Что мне делать? Вик? Он хочет уточнить, хочет сказать, что чувствует, как превращается в конструкта. Но он не говорит. — Я не знаю, малыш. Снаружи он натыкается на сфинкса, что спасает его от желания сотворить.. всякое. «Кот-призрак. Он приносит несчастья и может возвращать к жизни умерших.» И, не сводя с него взгляд, Ви принимает решение....
Пьянит заведомая ложь,
В неё на миг поверил сам,
Так обезумел от тепла.
Я человек со снятой кожей,
Каждый поцелуй, как шрамы,
Каждая слеза - игла.
Они перестали разговаривать. Точнее нет, не так. Ви перестал разговаривать без нужды. Со всеми. Отвечал на отъебись, получал раздраженные вздохи и радовался, когда они были от Сильверхенда. Но конструкт не сдавался и выглядел довольно жалостно, пытаясь наладить общение. Но все же просто бесил. Эта зависимость была искусственной и вела его в гроб еще стремительней, чем причина ее возникновения. И Ви прекрасно знал, что будет, если он даст слабину — не справится и сгорит во взрыве «собственного я», которое последнее время итак рвалось по швам. Так что решение игнорировать, забывать ситуацию и не думать о том, какое он все же ссыкло, было для наемника единственным....
Давай разрушим потолок
И будем видеть бездну звёзд,
Читать падений их следы.
Я притворюсь, сглотнув комок,
Что я твоих не вижу слёз
Сквозь волны темноты.
Альт не сможет. До пизды очевидно было, но легче не становилось. Ви рыдал тихо, закрыв рот, зажмурив глаза, уткнувшись в подушку, сливаясь с темнотой комнаты, в которой не был дня три. И трясся так, что последовать его примеру хотелось. Но Джонни каждый раз просто сглатывал ком и отворачивался, пытаясь как-то забыться. Но вот рано или поздно испытанные наемником чувства прилетали и к конструкту. По итогу оставалось лишь бездумно пялиться в вентилятор на потолке заброшенной квартиры, куда Ви захаживал последние дня три после главного действа. Смотреть неотрывно, в вакууме, ощущая лишь медленно уходящий холод рукояти Малориана в своей ладони. — Последний рывок, Ви. — Глухо бросает Джонни, который точно также, как и наемник вдуплял в потолок последний час или два, лежа почти на плече парня. — Чш-ш.. — Не отвлекаясь от наблюдения шипит Ви и получает в ответ слабый смешок. — Мы так и не говорили об этом. Ну, если честно, они вообще не говорили. Однако, к сожалению, их мысли были громче, так что в молчании спасения не было. Именно поэтому Ви был здесь — обоссаная комната в Пасифиц3ке с ебучим пропеллером на потолке, что блокировал все думы, опасения, тревоги. Джонни, сигаретное облако, тихий шум волн неподалеку, солнце и потолок. Схема рабочая до пизды. — Ага. — Ты же знаешь, что я умру за тебя, Ви. — Заебись. — Раздраженно, ведь нихуя. Нихуя не заебись. Когда-то, наверное не так уж и давно, наемник бесился от одной лишь мысли, что Джонни сожрет его, оставив лишь кости и зубы сжавшиеся от боли. Жаль, что это уже произошло. Жаль, что боялся Ви теперь далеко не этого. — Так и будем сидеть тут, ожидая конца? — Рокер поворачивается на бок и подставляет руку под голову для опоры. Парень переводит на него взгляд. — Было бы неплохо, если честно. — Фыркать и вести себя как уебок хотелось невообразимо, но поджатые губы Джонни все же вызвали сбой и пришлось смириться. «Кого, я, блять, из себя строю?» — подумалось лишь сейчас. — Я не знаю что делать. Но я точно знаю, что не дам тебе сдохнуть вместо меня. — Как думаешь, сколько тебе осталось? — День? Два? Может, час. Я не знаю, Джонни. Мне как-то уже все равно. Но, думаю, двое суток еще выдержу. - И сквозь усмешку: - считая эти, конечно. Сильверхенд молчит, щурится, и спустя минуту выдает с улыбкой: — Тогда, Ви... — Он встает и драматично делает паузу. — Я всегда хотел посерфить. — ..Что? Уста Джонни Сильверхенда расплываются еще больше....
Гаснет звон последнего слога
И шкатулка вопросов пуста.
Больше не будет больно и плохо,
Сегодня не кончится никогда.
Прежде чем попробовать вспомнить, как стоять на доске, Ви был обязан въебать Киберпсиху на пляже. На воде же пришлось пару раз кашлять уже от соленой параши в носу из-за постоянных падений с доски. Джонни был счастлив. Все время. Так и не поймав волну, сидя на песке, Ви ловил взгляды рокера. Не знал, был ли он доволен этим. Одевшись, наемник сел на Арч Джекки и, хоть сомневаясь, попросил Джонни материализоваться позади. А потом вдавил газ, набирая скорость, забивая член на всякие правила. Не всрались, когда после очередного рискованного поворота или проблемы с контролем байка, конструкт впивался руками сильнее и орал на ухо что-то особо эмоциональное. Переживал не за себя, разумеется. А потом были пустоши. Джонни убрал руки, чтобы отдаться ветру на скорости свыше сотки километров и результат сразу — наебнулся. Ви забыл на секунду, что этот мудак был не живым, и в торопях остановился, сам чуть не сделав кульбит. — Ты идиот? — Кричит, спотыкаясь об камень. Джонни восстал сквозь песчаное облако. — Блять, Ви, че мне будет? Езжай, балбес. Они приехали в дом, где еще недавно Джуди говорила, что отправится покорять другие города. И как-то пусто было без нее. Пока Ви съедал невесть каким чудом уцелевший йогурт в полу-рабочем холодильнике, началась песчаная буря и река поблизости отдавала ярким желтым свечением. Солнце не успело взойти, существуя перерезанным горизонтом. Оставалось лишь с открытым ртом наблюдать, сидя на песке рядом с кучей мусорных пакетов, не руша свист непрерывного потока песка. — Знаешь, Ви, я чувствую сейчас себя как дома. Лучше любого бара, где группа давала концерты. Лучше любого, блять, места на ебучей земле. — Так выглядит надежда. — В шутку почти, но вот чувство это лилось через край. — Нет, Ви. Так выглядит посмертие. Наемник поворачивается на него и смотрит. Долго, за расслабленным, словно смиренным рокером. А потом ложится на его колено и выдает свою самую искреннюю фразу, которая вмещала все эмоции, все мысли потаенные. Которая вмещала в себя все: — Я не хочу чтобы это заканчивалось. Сильверхенд не шевелится....
Давай не будем
Завершать картину нашу,
Бросим так, оставив смутные мазки.
И каждый будет сам искать
На ней надежду
Или мрак, сады или пески.
Металлическая рука опускается на плечо, останавливая. Карие глаза не моргают, смотрят неуверенно. Рот открывается, но слова застревают. В конце концов Ви погружается в воду. — До встречи на той стороне. Совсем не то. Абсолютно, блять. И Ви знает прекрасно, что хотел сказать конструкт. И почему не решился — тоже. Ведь проблемы у них давно уже стали общими. Слушая стих Альт, он ненавидел Джонни за то, что не смог сыграть роль отвратительного человека и позволил тому дорожить им. Впиваясь пальцами в спину, в затылок, он ненавидел себя за то, что при всей напускной смелости, был жалок и беспомощен в их общем вопросе. Но и Ви, и Джонни Сильверхенд абсолютно точно полюбили их последний день. День, который никогда для них не кончится.