И в душе обезумевшей боряться Два предела моей бесконечности. ...
Джонни был ебанутым в край иль доску. Джонни спас его несколько раз. Джонни был громким и неудержимым. По крайней мере в своей характеристике. Ви думал, что предпримет попытку самоубийства из-за него, но на деле оказалось, что Джонни был не таким уж и проблемным. Так что к ебанутому конструкту Ви довольно быстро привык. Привык к его неожиданным появлениям, к характеру истерички, ко всему безумию, что в уши текло и глаза покрывало. И к мигрени, и к глюкам с рябью в глазах, и к покалыванию онемевших пальцев, и к пустоте в мыслях и где-то слева в груди. Это было до черта мразотного неправильно, но с каждым днем спокойствие разрасталось все больше и больше так, что наемник иногда забывал о приближении своей кончины. Джонни всегда был с ним рядом. Ви его видеть было не нужно — чувствовал и без того прекрасно. Постоянно. И так было легко.…
Джонни Сильверхенд. Тварь с ебейшей дорожкой жизненного пути, которую не полюбить было сложно. Что-то сродни запретного плода — и при жизни, и после нее. В их общей ситуации это сравнение было еще более подходящим. Ви даже отрицать или прятать от конструкта эти свои чувства не хотел. Но даже если их постоянный сарказм на границе флирта мог дать какую-то надежду, то была одна вечная проблемка: Джонни Сильверхенд умер. А Ви не знал, что ему делать. Каждый раз, лежа на кровати, мужчина заснуть пытался долго. Мысли перебегали с дней счастливых, но минувших, на темную мглу настоящего, неясного и пугающего. Что о будущем — наемник постоянно терялся. Он хотел жить.. когда-то давно и правда хотел, но сейчас понимал, что не сможет. Существовать — да, стать легендой этого города — безусловно. Но зачем? Чтобы до конца своей, ясен хуй, краткой жизни, один на один с собой вспоминать о том, как очередной близкий до пизды человек сдох вместо него? А наоборот?.. — Мальчик, ты о чем, блять, думаешь? — Раздается вблизи. Медленно, раздраженно. И Ви фыркает. А потом натыкается взглядом на пистолет конструкта, Малориан, лежащий около подушки, и вновь начинает размышлять, закинув руки под затылок. — Даже не думай. — Джонни появляется прямо над ним, расставив колени по бокам, и чуть ли не нос к носу. Парень не дышит, не говорит, не отводит взгляд. Темные волосы мнимо щекотят лицо. — Жить меня заставляешь? — Поспать бы тебе, Ви. — Спустя несколько секунд вместо ответа с мелким сожалением говорит рокер, испаряясь. Но только Нибблс, что пристраивается сбоку, заставляет наемника отпустить мысли. Как всегда: он не принимает никакого решения, откладывая на потом. Ведь еще было время.…
Времени. Нихуя. Не. Было. Заказ — помощь — заказ — кровь — пустоши — улыбки — перекус — радио — заказ — бар — кашель — кровать. Изо дня в день — существованием называлось. Сигарета — сигарета — сигарета — сбой в работе биочипа. Вплоть до бесконечности. Отсрочивать момент истины было жалко, отвратительно и довольно неприятно — счет начал идти на часы, что прекрасно ощущалось организмом. Но Ви все продолжал, падая в очередных приступах и наблюдая за виноватым ебалом Сильверхенда. И впору бы начать себя ненавидеть. Ведь он просто хотел отдать весь свой максимум конструкту, чтобы после смерти, Джонни Сильверхенд, гребанная легенда Найт-Сити, вспоминал о нем не только стоя перед зеркалом. Но наемник все затягивал — не хотел прощаться. И глотал таблеточки, раз за разом отправляя рокера в свободное плавание, чтобы тот порезвился вдоволь. И резвился же, вопреки всему. Но Ви против не был — только бы пилюли с градусом не мешал. — Таблетки, которые будят этого уебка? Чтоб он быстрей меня убил? — Непринятие, отчаяние. — Какое-то время все будет нормально. А потом настанет долгая и болезненная агония. Я просто даю тебе выбор, милый. — Мозг можно обмануть. Анестетики это и делают. — Твое сознание погибнет, Ви. Ты будешь чувствовать, как распадается твоя личность. В какой-то момент ты не узнаешь себя. Это будет ужасно. И болезненно. Но ты можешь этого избежать. — Ха, сука… Тогда зачем таблетки? Я просто сразу пущу себе пулю в лоб. — Глаза полные непонимания. — Тогда погибнут сразу две души. Ты этого хочешь? Ох, Мисти… Сегодня то, чего он хотел, было пиздец какой несбыточной мечтой. Но все что оставалось ему — мечтать. И продолжать глотать пилюли, разумеется. Информация нужная им обоим; Бестия; Керри; бетонный бассейн; концерт. А еще кашель, что пополам складывал, нагибая чуть ли не раком. И с каждым разом только хуже становилось. Но наемнику нельзя раскисать… Да он и не собирался. Он уже умер, так в чем проблема? Но потом конкретно ебануло — под ночь Ви был истощен донельзя и новый приход был лишь вопросом времени — однако, наверное из-за какой-то подобранной по дороге не известной ему медицинской поеботы, он не отключился. Сначала вещи вокруг размываются, потом ноги подкашивает. И вот, мужчина уже падает на холодный пол. Гортань разрывает, а левая трясущаяся ладонь, полностью покрытая кровью, трясется как ебанутая. Что до боли? Пиздец похуже пяти косых пуль в тело. — Блять… — На выдохе, когда кажется, что глазные яблоки вот-вот взорвутся. Шум помех, когда не поддаются онемевшие конечности. Молчание, когда все мышцы сворачиваются туда-сюда. «Крапивка» — из далекого детства людей прошлого — что была больнее не в разы, а в тысячи. Наемник не мог реветь, кричать, материться или корчить от агонии ебло. Он просто лежал с еле приоткрытыми глазами, чувствуя каждый горящий миллиметр тела. Но он же умер..? — Нет, ебалай. Ебаный чип спас тебя, слышишь? Забудь об этой хуйне. — Говорит в ухо Джонни и голова стреляет фейерверком. — И я пока что не до конца сдох. Так что будь, блять, любезен — собери яйца и постарайся подняться. Ви каким-то образом медленно переворачивается на спину, но продолжает лежать, после провальной попытки поднять корпус. Сильверхенд вновь матерится. — Я могу притащить тебя в квартиру. — Нет. Я потерплю. Конструкт неодобрительно фыркает, но не исчезает. Закуривает свою сигарету и садится рядом. На парковке хорошо: прохладно, безлюдно и, главное, тихо. — Ви. — Окликает тем самым «странным» тоном рокер. Наемник поворачивает на него голову и наблюдает за тем, как Джонни трясется. — М-м..? — Прошу, не забывай, что ты все еще жив.…
Виктор; Мисти; риперский подвал. крыша. Полная опустошенность и безразличие, что присуще мертвому. Но, пытаясь прийти в норму, уста выдавливают жалкие шутки и не менее жалкий смех. — Ты меня напугал, вообще-то. Думал, ты решил отчалить. Поддержка и обреченный настрой рокера. Уже родной человек, личность которого въелась под кожу, пустила корни в самое сердце и стала путеводной. Глупое подведение итогов. Воспоминания о первом знакомстве, что всплыли случайно, и были такими далекими. Тишина, когда нужно наконец решить, что делать. Пистолет манит до скрежета когтей, но не в первые. Поэтому……
Ви думает, что это конец. Последнее, что он запомнил: кровь на стенах и в венах собственных; стук сердца, словно и не своего даже; волна адреналина на последнем издыхании. А потом цифровая клетка душ и пустота. Должно быть и правда — вот он, конец. Но сердце вновь начинает стучать. Мертвец делает глубокий вздох, вскакивая, а потом кашляет и ложится обратно. Легкие горят, гортань саднит, а от тусклого света риперского подвала глаза щипет и блевать тянет. Но все это неважно, когда слева слышится знакомый звук помех. — Вставай, Самурай. Неважно, когда металл холодом опускается на горячую щеку. Словно настоящий. Губы трогает болезненная улыбка. Что-то теплое стремительно стекает сначала по щеке, а затем и по шее. Неважно, когда они, блять, смогли.