Лезвие агата

Пусть каждый шаг – утрата, Но пешки не считаешь. Они уйдут в уплату счета земного рая. (Sacrothorn – Король пустоты)

Этот день для Лесли начинался точно так же, как многие другие. Но тревога его усилилась до невероятной отметки. Ему опять приснилась кровавая река, утягивающая его на дно; он барахтался и тонул в заваривавшей его красной жидкости, чувствовал удушающе-мучительный запах железа и каких-то медикаментов. Кривые вереницы трубок, звезды в глазах, чьи-то приглушенные разговоры, буйные кровавые цветы. Бесконтрольная боль. Джилл дала ему какую-то успокаивающую таблетку, и он остался лежать в своей кровати. Рубен пришел на работу пораньше. Делать ничего не хотелось, и он молча пил кофе в своем кабинете. Выдался особенно жаркий день, и пришлось включить кондиционер. Он заранее попросил санитаров запереть пациентов и дать им сильное седативное средство. Те немного удивились, но выполнили указание. Коллекционер человеческих душ, всесильный и роковой. Он сделает то, что должен. Со многими коллегами он работал довольно давно и хорошо их знал, но жалости не было в его сердце: если необходимо убрать тех, кто может помешать – так и будет. Без пятнадцати двенадцать Рубену позвонили. – Выходите из клиники ровно в полдень. Вас будут ждать. Викториано поднялся, вышел из кабинета с двумя большими чемоданам собранными им с утра, на время оставил их возле кабинета, и прошелся по коридорам «Маяка»: он видит клинику в последний раз? Он был благодарен Татьяне за пособничество, и решил, что возьмет женщину в исследовательский центр как свою помощницу по различным медицинским процедурам и вопросам. – Когда сюда войдут люди – держись спокойно, не кричи, и следуй за мной. Татьяна внимательно оглядела своего любовника. О каких людях он говорит? Ах, да, его сотрудничество с той организацией. Они заявятся в «Маяк», и станут делать что-то угрожающее? Вполне в его стиле. Она заранее собрала черную спортивную сумку, переобулась в удобные кроссовки, и уже держала все при себе. Ровно в полдень Рубен покинул клинику. За воротами уже стояли четыре огромных бронированных черных автомобиля и два автобуса, из одного из автомобилей вышел высокий человек, и протянул Рубену руку. Тот пожал ее. – Мистер Викториано, выводите из здания тех, с кем вы решили сотрудничать. Остальное сделаем мы. – произнес мужчина. Главврач направился в «Маяк», вызвал в холл десятерых коллег. Татьяна вышла из-за стойки, и направилась туда же. – Сейчас вас посадят в автобус и повезут в исследовательский центр, но чтобы туда попасть вам необходимо будет сесть на частный самолет компании, с которой я решил сотрудничать, и полететь в соседний штат. Вас доставят. Вы в последний раз увидели свою семью, коллег и друзей. Откажетесь – пеняйте на себя, – сказал Рубен своим коллегам. – Что это значит – в последний раз мы видим свою семью?! – вскинулся один из присутствующих. Остальные в немом изумлении стали пятиться назад. – Что значит – «пеняйте на себя?!» Вы в своем уме?! Вы нам угрожаете?! – закричал врач по имени Боб. Его коллега, стоящий рядом, машинально заслонил Боба рукой. – Вы сами согласились участвовать в эксперименте. Организация, с которой я сотрудничаю, не терпит сопротивления. Вы либо выходите и садитесь в автобус, либо будете нейтрализованы, – Рубен обаятельно улыбнулся. Люди загудели, и даже Татьяна была немного в смятении. – За моими исследованиями будущее. Полигон секретный, вас будут охранять, и вы будете там проживать. Заартачитесь – и это будет последний день вашей жизни. – Что за чушь?! Придурок! Психопат! Да пошел ты! – заорал Боб. В ту же минуту в «Маяк» ворвались вооруженные мужчины. Один кивнул остальным, и те стали распределяться по клинике. Боб припустил по лестнице, но меткий выстрел в ногу сбил его. Мужчина упал, и, что есть силы, завопил от боли, кровь полилась по его штанине, он попытался встать, но второй выстрел в голову положил его сопротивлению конец. Кровь закапала на кафельный пол, растеклась огромной кляксой, частицы его мозга разлетелись по ступеням, и на месте головы образовалась кровавая каша. – Викториано! Что ты наделал?! – заорал Хонеккер. На него наставили автомат, и австрийцу пришлось подчиниться и проследовать за вооруженными гостями. Татьяна стояла рядом с Рубеном, у нее слегка подергивался глаз, но женщина молчала и послушно выполняла указания Рубена. Она прижала к себе большую сумку и пошла вслед за Хонеккером. – Мисс Гуттиэрез! Эрвин! Сделайте же что-нибудь! Что происходит?! – в панике закричал один из психиатров. Но сопротивляться он не стал: дуло автомата было нацелено ему в лоб. – Идите в свои кабинеты, и собирайте все необходимые вещи. Затем следуйте за мистером Викториано. – приглушенно произнес один из ворвавшихся. Рубен повернулся на каблуках, торжественно распахнул двери «Маяка», и направился к автомобилям за воротами. Один из вооруженных мужчин подхватил его чемоданы. Психиатры в ужасе отправились в свои кабинеты собирать вещи. Но что нужно взять? Лекарства, деньги, запасную обувь? Один из них побежал в соседний с ним кабинет, где сидела врач, отказавшаяся от участия в проекте Викториано, и начал трясти ее за плечо. – Пресвятая дева, они убили Боба! Что с нами будет?! Женщина обеспокоенно выглянула из двери. В коридоре стояло двое вооруженных мужчин. Не сбежать. Окно! – Рут, окно! Женщина-психиатр по имени Рут распахнула окно. Силовое поле. В то же время в кабинет вошел вооруженный гость. Женщина в ужасе замотала головой и заплакала. Мужчина выстрелил ей в лоб. Месиво, в которую превратилась ее голова, заляпало стол, документы на нем, часть стены и пол. Второго психиатра убили таким же способом. Кабинет наполнился красными реками. Лесли испытывал полное спокойствие, чего с ним не было уже давно: лекарство хорошо подействовало. В его палату вошел какой-то странный человек в черной экипировке и сказал идти за ним. Так мужчина собрал половину коридора; в соседних палатах пациенты в недоумении вылезли из своих постелей, и прямо так, в пижамах и тапочках, вереницей последовали за странными гостями. В соседнем крыле раздался вопль Эдди Мейсона: он стал сопротивляться, когда его схватили за плечо, прокричал нецензурную брань, и принялся бежать; ему выстрелили в ногу, а затем, когда тот попытался бить руками все, что видел вокруг в приступе ярости, в голову, и попали прямо в глаз. Пушистый ковер в коридоре наполнился кровью, в которой виднелись мозговые извилины; второй глаз парня вылетел и повис на дергающемся нерве. Еще шесть сопротивлявшихся пациентов тоже были убиты. Гостям было указано оставить в живых как можно больше будущих подопытных, но если пациенты, несмотря на принятое ими лекарство, начинали буянить – был приказ их прикончить. Рубен догадывался об этом. Он сидел в одном из автомобилей на заднем сидении, в багажнике покоились его чемоданы, а рядом сидел, как понял психиатр, телохранитель. Частный самолет. Неплохо. Если ехать на машине в соседний штат – это довольно долгая поездка. Лесли и других провели к автобусу; автобус был очень большой, но на всех не хватило места, и кто-то устроился на полу. Лесли занял место в середине салона, прижимая к груди любимую книгу; за ним устроились Аманда и Анна. Они держались за руки. Как только погрузили всех без остатка – автобус с подопытными тронулся с места; машины и микроавтобус с сотрудниками «Маяка» уже отдалились, и ехали впереди. Альбинос смотрел в окно на проносящиеся мимо деревья и частные дома; а он и забыл, как выглядит мир вне клиники. Лесли не знал, куда их везут, и ему, в целом, было все равно: он обрадовался возможности увидеть что-то еще, кроме своей палаты, больничных стен и сада, и при этом не знал, едет ли с ними его доктор. Парень видел в коридоре следы крови, но не смотрел на них с каким-то особым, пристальным вниманием. Они добрались до трассы, и направились куда-то далеко, все сильнее удаляясь от Кримсон-сити. За окнами были одни поля с редкими вкраплениями леса. Ехали часа три-четыре. Аманда улеглась Анне на плечо и стала похрапывать. Лоб ее блестел от пота, пушистые темные волосы прилипали к нему. Лесли тоже было очень жарко, он поднатужился и открыл окно, насколько позволяли силы. Викториано ехал с комфортом: в бронированном автомобиле был кондиционер. И, главное, всем плевать на подобную процессию: полиция не останавливает, никто не сигналит, дорога открыта. Как отреагируют родственники пациентов на то, что в «Маяке» никто не берет трубку? Как объяснить сегодняшнюю бойню полиции? – Не нападут ли на наш след? Что будет с «Маяком»? – Все схвачено, мистер Викториано. Вам все расскажут по прибытии в исследовательский центр, – ответил телохранитель. Наконец они свернули. Неприметный поворот вел куда-то в поля. Рубен присмотрелся: действительно, огромный белый самолет расправил крылья, стоя на шасси, а рядом был второй, но поменьше. Он вышел из машины, за ним его телохранитель потащил чемоданы; из микроавтобуса выбрались другие психиатры, и лица их были крайне встревоженными. Пациентов выгнали из автобуса и стали подталкивать к большому самолету. Один из них вдруг побежал в сторону через поле, и ему выстрелили в спину. Вой ложился на покачивающиеся колосья болезненным туманом. В самолете Рубен задремал: сегодняшний ранний подъем, и тяжелая неделя окончательно приковали его к креслу. Думать ни о чем не хотелось, но мысли о раскрытии его тайны так и норовили начать пульсировать в точке меж бровей. Через какое-то время полета его действительно сморило. Помнится, когда он летал в Швейцарию и Германию на стажировку, он был гораздо менее уставшим, да и время было другое: молодость, бодрость, энергии больше. Но Рубен знал, что на реализацию цели всей его жизни, сил точно хватит, да даже если будет не хватать – он возьмет их, откуда угодно. Лесли впервые летел на самолете. Ему заложило уши, и он почти ничего не слышал. Его сосед спал с открытым ртом. Лесли вообще нигде не бывал, кроме Кримсон-сити и родительского дома с окрестностями; они жили в маленькой квартирке на окраине. Район был бедным, по нему шастали бездомные. «Если не перестанешь рыдать – отдадим тебя нищим! Будешь попрошайничать, ходить в рванье, и есть раз в неделю жареных крыс!» – угрожал Джейсон. В «Маяке», благо, хорошо кормили пять раз в день, и ухаживали за больными. Уизерс не знал, что его отец взял и бросил сына, просто понемногу начал забывать все ужасы собственного дома. Однажды Лиза дала ему конфету исподтишка. Лесли развернул яркий фантик, и мгновенно отправил сладость в рот. Вкус так понравился ребенку, что он попросил у матери еще, но та отказала. Родители Рубена наоборот кормили сына вдоволь изысканными блюдами, пока Эрнесто не стал запирать неугодного ребенка в подвале. Беатрис блюла фигуру, поэтому не ела десерты, а Лора наоборот обожала сладости, особенно мармелад и пудинг. В мини-самолете подали неплохой обед, а пациенты в своем ничего не ели. Рубен посмотрел на часы: долго ли еще лететь? Он спросил об этом телохранителя, тот заверил, что еще немного – и они будут на месте. Хонеккер, сидящий в конце салона, конечно, отправил свою креветку в рот, но желудок болезненно заурчал, отказываясь принимать пищу. Викториано! Что он о себе возомнил? И что ждет там, в этом исследовательском центре? Заставят работать из-под палки? А если он откажется – пристрелят на месте, или сделают подопытным? Главный врач всегда хвалил австрийца, и постоянно делал прибавку к его жалованию, но что-то подсказывало Эрвину, что это все ненадолго: любое сопротивление вызовет у Викториано гнев, а значит, его ждет штраф или наказание от той компании, в которой он поневоле теперь служит. У Эрвина была жена-француженка, с которой он познакомился на выставке современного искусства в Париже, и врач тосковал по любимой женщине и их общему ребенку. Жюстина… Как она переживет это все? Рядом с Хонеккером сидела Холли Кроуфорд, тоже достаточно популярная врач у Викториано. Они боялись разговаривать вслух, и обменивались короткими фразами и исключительно шепотом, так как Рубен и его сообщники запросто могли их услышать. – Мистер Хонеккер, нам точно уже не повернуть назад? – по щекам женщины текли слезы. – Боюсь, что нет, Холли, – ответил Эрвин. – Что нас заставят делать? – Я не знаю, что в голове у Викториано, но что-то мне подсказывает, что это будет за гранью этических норм. Он собрал всех пациентов и вывез вместе с нами. Возможно, будет что-то на них испытывать. Холли спросила, а как же полиция? Эрвин ответил, что рано или поздно на их след выйдут хорошие сыщики. Но сам он не особенно в это верил. Они приближались к огромному полигону, серый корпус которого простирался на мили вокруг. – Мистер Викториано, просыпайтесь, мы подлетаем. Рубен вышел из мини-самолета, еле продрав глаза. Вокруг не было ничего, кроме серого металла, угрожающе возвышающегося и нависавшего над головами гостей, и рыжего моря выжженной травы. Но где-то вдалеке все же виднелся лес. Рубена и остальных провели к воротам; пациентов вытолкнули из их самолета, и повели вкруговую. Рубен заметил, как Уизерс глянул на него из-за плеча; взгляд его выражал недоумение. На корпусе исследовательского центра был тот же знак, что на той печати с бланка, но гораздо большего размера: три красные звезды, соединенные орбитокластом. За воротами находилось много вооруженных людей. И не скажешь, что это научный центр, скорее военная база. Но Рубен понимал, что это лишь первое впечатление. Сколько здесь еще психиатров, кроме него? На чем специализируются они? Знак намекал на исследования мозга. Вполне вероятно, что ему придется с кем-то делить территорию, а конкуренции мужчина не любил. – Проходите к лифту и поднимайтесь на верхний этаж, мистер Викториано, там вам покажут вашу комнату, – безучастным голосом произнесла женщина с искусственной улыбкой, которая встретила Рубена в холле. Холл был просторного стекла, вокруг стояли растения в кадках, но ничего особенного Рубен не заметил, кроме постоянно повторяющегося загадочного знака и декоративных вставок, чем-то напоминающих пористый шоколад. Лифт поднялся, и психиатра провели долгими запутанными коридорами в его комнату. «Что же, нельзя сказать, чтобы совсем аскетично, но…», – подумал психиатр, оглядев будущее жилье. Большая кровать, торшер, пепельного цвета стены и ковер на полу, бра, пара кресел, шкаф и столик, а также ванная. Картин на стенах не было, только пара растений в углах; в комнате отсутствовали окна. А разрешат ли видеться с Татьяной? У нее отдельная комната? Рубен упал на кровать, раскинув руки. Мягко. Татьянина комната находилась этажом ниже. У женщины до сих пор болели швы, и она часто морщилась, но старалась не подавать виду. Ее жилье оказалось в разы компактнее, и она делила его с другой медсестрой «Маяка», Сарой. Джилл поселили по соседству; она тоже переживала, как и все, что же ее ждет, и придется ли ей снова ухаживать за Лесли. Джилл умела только быть медсестрой, и одна мысль, что она сделает что-то не понравившееся ее начальству, вызывало в ней нервную дрожь. И вообще, что ей придется делать? Эти вопросы задавала себе каждая медсестра, доставленная в исследовательский центр. Кто-то не особенно переживал: вдруг их ждет повышение, интересная работа? Исследовательский центр – это вам не какая-то психушка! Здесь не пациенты, за которыми надо убирать дерьмо, а ученые, а ученые – это свет человечества. Рубен не проспал и двух часов, как в дверь его постучались. – Мистер Викториано, поспите потом, сейчас вас ждет начальство. Я проведу вас. За дверью оказался мужчина в сером деловом костюме. Это что, самый любимый цвет начальника, раз он везде? Рубен надел очки. Он был одет в черные брюки и белую рубашку с красным галстуком. Однако, как быстро всех предупредили о его приезде! И ведь никто не ошибся с его фамилией! И этот мужчина знал, где его поселили, и даже ровно дышал; это означало, что он не спешил, а шел спокойно: оперативно! Кабинет начальника выглядел гораздо менее просто, чем его собственная комната: на стенах были яркие абстрактные картины, всюду наблюдался этот декоративный узор, напоминающий пористый шоколад или какой-то слоеный пирог со сквозными отверстиями округлой и овальной формы (может быть даже прямоугольной со сглаженными углами), и бордового цвета диванчики. Рубен сел на один из них, самый большой, находящийся напротив стола, и был немало удивлен, когда невесть откуда взявшаяся черная кошка с красным бантом, стала обнюхивать его ботинки, а потом вспрыгнула на его колени и удобно на них устроилась. «Кошка? А мне казалось, здесь все более серьезно…» – Мы есть «Мобиус». Хм, интересное название для тайной организации, и вполне подходящее. Тот самый черный человек, что собеседовал Рубена на Парк Лэйн, стоял к нему спиной. Затем он повернулся, и Викториано удалось разглядеть его лицо почти полностью. – Теперь вы – часть нашей команды, мистер Викториано. Наши инженеры будут тщательно изучать ваши чертежи, когда вы передадите их. Готовы ли вы при необходимости помогать им? – Разумеется, – ответил Рубен. Наглая кошка уже обнюхивала его пальцы и терлась о них, но Рубен не решался ее согнать в присутствии хозяина. – Отлично. Вас, должно быть, интересует судьба клиники? – спросил черный человек. Викториано кивнул. – Мы заселим ее нашими специалистами, пациенты будут точно так же туда поступать, как и раньше. Если полицейские ищейки станут вынюхивать – мы подключим наших агентов, работающих в полиции, и они все уладят. – В полиции? – прищурился новоявленный работник «Мобиуса». – Именно. Наши агенты повсюду, мистер Викториано. Наша организация – это глобальная сеть, имеющая власть и влияние. – А как быть с родственниками тех пациентов, которых мы сюда доставили? Поднимут вой, может, даже будут митинги или что-то вроде. – Рубен хотел было отпить из стакана, стоявшего на кофейном столике, но не решился. – Сфабрикуем что-то вроде дела об инфекции, поразившей вашу клинику, от которой все пациенты погибли. Если будут волнения – при необходимости устраним самых активных их участников. – Произнес начальник Рубена. – Но вы должны знать и то, что окажетесь мертвым для ваших друзей и знакомых точно так же, как пациенты и сотрудники клиники, которых мы переселили в наш центр. – Мертвым? Да, я понял, – тут же поправился психиатр. – Не будете горевать о старой жизни? – ухмыльнулся Администратор. – Ничуть, – с твердостью в голосе ответил сотрудник. – Мы исполним вашу мечту, мистер Викториано. Мы знаем, как сильно вы желаете реализовать свой проект. Но вам нужно будет беспрекословно слушаться нас, иначе… Сами понимаете, что вас будут ждать неприятности, – голос Администратора прозвучал угрожающе. Рубен кивнул, и его отпустили. Самое время отдохнуть: ему понадобятся силы. Лесли шел по залам «Мобиуса», открыв рот. В одном зале находились огромные стеклянные колбы с самыми расчудесными растениями, какие только могут быть. Лесли такого в жизни не видел. Растения с серыми, багровыми, черными и коричневыми узловатыми стволами возвышались почти до потолка, раскинули свои кривые ветви, мясистые листья и крупные цветы, и пестрили вокруг; свет в помещениях был настолько ярким, что глаза немного слезились. Вокруг колб бегали люди в каких-то специальных костюмах, проверяли датчики, что-то записывали. В другом зале гудели какие-то аппараты с множеством трубок и проводов; они были подключены к колбам, и испускали какие-то странные волны. Было адски влажно и очень тепло, даже чересчур жарко; Уизерс почти промок от пота. Но следующие залы были металлически-холодными, и парень стал замерзать; они проходили мимо офисов, где куча людей сидела за мониторами и печатала, каких-то служебных помещений, складов, и, наконец, прибыли на место. Это была большая комната с неимоверным количеством незастеленных кроватей. Потолки были очень низкими, было прохладно; Аманде не разрешили взять с собой плеер, но она по привычке пыталась искать глазами розетки, и не нашла их. Анна задумалась: им точно не позволят курить; а что делать с ломкой? Им будут давать лекарства? И что это вообще за место? – Эй! Что это за место, и какого хрена нас сюда привезли? – спросила Анна у сотрудников, сопровождающих будущих подопытных. – Закрой рот и выбирай постель, – холодно ответила ей какая-то скуластая женщина. Анна поморщилась от неожиданной грубости, и побежала в конец комнаты; Аманда поспешила за ней. Остальные тоже начали выбирать себе койки. – Эй, вы! Где подушки и одеяла? – вскинулся какой-то мужчина средних лет. – Что это за больница такая? Где мой врач? – Вы здесь никто, и мы не обязаны ничего вам пояснять. – Произнесла та же женщина, что отвечала Анне. После того, как все заняли свои кровати, повернулся ключ в замке. Заперли. Действие таблеток начало проходить. Многие заволновались, свернулись калачиком на холодных постелях, обняли свои колени, и начали плакать; кто-то покачивался, кто-то пытался барабанить кулаками в дверь, но ответом была тишина. Бункер? Похоже на то. Стены были толстенными и не пропускали ни единого звука. Их провели куда-то вниз по ступеням, так что вполне может быть бункер. А Лесли, когда его вывели из самолета, заметил своего доктора уже тогда, когда тот спускался по трапу. Значит, он летел с ними. Что он будет делать с пациентами? Лесли вспомнил, как в коридоре видел трупы, слышал в «Маяке» выстрелы и крики, и ему резко стало плохо. Реальность искажалась, хотелось бежать сломя голову, нарастала паника. Он схватил рукой край кровати и, что есть силы, сжал пальцы. Ему показалось, что он упадет в стены, если не схватится за первое, что увидит. Что стены стали глубокими, как топи, будто блуждающие огоньки манили его в самую трясину, и он шел на коварный свет, и падал, тонул в безнадежной смеси ила, водорослей, мусора, и далеких звезд. Запах крови и полыни, вьющиеся нити, обхватывающие ноги его, и то, как он врастает в тираническое, бескомпромиссно погружающее дно, пытается издать хоть малый звук, но рот его с каждым вдохом наполняется болотной жижей, невыносимо болят легкие и трещат ребра. Красная сакура. Дурман адского жара. Все оттенки агата. Холодные пальцы, из которых вырывается бешеный огонь. Проклятие вечности. Одиночество. Лабиринты. Высшая цель. Рубену снилось, как его сестра препарировала с ним свиной труп, и ей это очень нравилось. В реальности, если бы Лора увидела подобные занятия, она, наверное, стала бы его осуждать, жаловаться небу на то, какой у нее изверг брат. Но сон был сладок. Она рядом, она жива, она разделяет его принципы. Но сестра погибла в мучениях; он навсегда запомнил нечеловеческие крики девушки, то, с какой жаждой жить она боролась, и как смерть нашла ее, подкосила ей ноги. Если ему удастся реализовать изобретение – сможет ли он поймать хотя бы призрак на пересечении миров? Услышать неловкое слово? Увидеть искры в глазах, добрую улыбку южного солнца? Один-единственный шанс! Один-единственный танец, как когда-то, в зале возле рояля, под хлопанье и смех гостей! Одна формула – и вот дорога к самому дорогому, что у него было, добрый путь, желанная встреча. Рубен проснулся, ошарашенный счастьем: вот его цель! Он не просто создаст величайшее изобретение всех времен, он вернет то, чего желал больше жизни – ее, Лору. Психиатр оставил чертежи начальству, но решил взглянуть на будущую лабораторию. Его проводили в отсек, принадлежащий только ему. Неплохо устроено: химики и биологи могут как-то побочно и дополнительно помогать ему, ведь нейрофизиология – на стыке химии, биологии и психологии (в случае Викториано – психиатрии). А уж опыты он будет проводить сам. И следить за строительством своего изобретения, выдавая рекомендации – тоже. В мозге все взаимосвязано, он сам генерирует электрические импульсы в синапсах, где образуется химический потенциал действия и вырабатываются нейротрансмиттеры, и передает по нервным волокнам. Нейрон в целом генерирует этот потенциал действия; но вызывать волны, передающие информацию в главный компьютер, можно будет искусственно, химотехническим способом, можно будет передавать то, что необходимо, привязывать искусственное к естественному ходу деятельности мозга. Человек восприимчив к любому воздействию извне, это очень тонкая работа. Нужно объединить достижения химии, биологии, физики и нейрофизиологии, чтобы создать подобный механизм. Первое, что увидел Рубен – это несколько ванных, устройства, которые, по идее, должны будут сканировать активность мозга испытуемых, и мониторы, куда должна будет передаваться информация. Они уже были в готовом виде? Значит, это не первый подобный эксперимент? Да, Рубен правильно обратил внимание на знак «Мобиуса» – компания озабочена исследованиями мозга. Только что означает фраза Администратора о параллельных мирах, или реальностях, которая была произнесена на собеседовании? «Верите ли вы в сверхъестественное»? Они что, хотят научно доказать существование иных измерений? Тогда его проект еще масштабнее, чем кажется, и не важно, верится ли в такое с первого взгляда. Ванны были по запросу – это понятно. Мониторы? Да их могло быть море. Испытуемые – доставлены, сканеры, возможно, остались от каких-то более ранних проектов. Они действительно очень быстро работают. Но, разумеется, сидеть и думать придется ему. Викториано был готов к работе почти на сто процентов. Вокруг устройств ходило несколько человек, очевидно, проверяющих, в том ли состоянии устройства, чтобы уже начать использование. Какая-то женщина печатала, проверяя состояние своего компьютера. Стенографистка? Возможно. Только почему не с машинкой, а с монитором? Викториано, наконец-то, заметили, и стали уважительно здороваться, и тот стал обаятельно улыбаться своим работникам. Женщины хоть и были настроены серьезно, и их точно здесь муштровали, все равно оглядывали изобретателя с восторгом. Только бы не нарваться. Рубен, конечно, любил внимание, но это работа, а на работе нужно сосредоточиться на своих обязанностях, на проекте, а не на всяких глупостях. Викториано не считал себя настолько красивым, чтобы прослыть Казановой (отлично постарался Эрнесто), но женское внимание… Почему бы и нет? Лишь бы за рамки приличий не выходило. Мужчины пожимали ему руки. – Мистер Викториано! Вы пришли посмотреть, как мы работаем? Что же, еще рано, давайте начнем завтра утром! – произнес один из работников, пожавший Рубену руку. – Мы пока проверяем состояние техники. – Вы задали нам задачку, конечно! – сказал второй. – Но «Мобиус» обладает огромными средствами, и обязательно выкупит вам все необходимое. – Я привез своих коллег, и, надеюсь, вы сработаетесь, – сообщил психиатр. Его уверили, что примут все, что он им предоставит. Хорошо. Лесли и остальным дали поесть. Он не ел целый день! Кормили скудно, но он привык, хотя «Маяк» уже сформировал новую привычку —принимать пищу пять раз в день. Робин был недоволен, но решил, что это будет неплохим способом сбросить лишний вес. Аманда и Анна сидели на одной кровати и, что есть силы, уплетали, старики брали пищу дрожащими пальцами. – Кто-нибудь знает, где мы? – спросил мужчина, отчаявшийся стучать кулаками в дверь, и теперь сидящий на постели с понурым видом. – Что это за люди? – Вы слышали выстрелы в больнице? – ответный вопрос мужчине был от рыжей молодой женщины лет тридцати. – По-моему, кто-то кричал. – Такое чувство, что мы – скотина на убой, – гневно проговорил мужчина лет шестидесяти. – Наш главный врач, кажется, сам сумасшедший, раз привез нас сюда. Это напоминает… Лабораторию? – Лабораторию?! – женщина, задавшая вопрос о выстрелах, округлила глаза. – На нас будут лекарства испытывать? – Что-то явно пострашнее, – сказал другой старик лет пятидесяти-шестидесяти. – Лично я лучше сдохну, чем позволю делать из себя подопытного кролика! – гневно добавил он. – Не торопитесь с выводами, может, испытания не принесут нам вреда. У нас была отличная больница. Может, это какой-то филиал, или что-то вроде санатория, – произнес коренастый парень лет двадцати восьми. – Но нас так долго везли, мы еще и на самолете летели! Это явно очень далеко! – добавила рыжая женщина. – И на санаторий это не похоже, – ответил старик. Лесли молча слушал разговоры своих соседей. Тревога немного отпустила, но состояние все равно было неприятное. После еды им предоставили одежду, на которой вместо знака «Маяка» были уже знакомые Рубену три звезды, объединенные орбитокластом, и заставили переодеться. На каждой рубашке был номер. «Как в концлагере!» – возмутился старик, – «Нет, здесь точно что-то не так!» В это время Викториано устроили экскурсию по «Мобиусу». Спать ему почти совсем не хотелось. Был вечер, судя по часам на стенах, но окон в лаборатории не было. «Как вы живете без окон?» – удивился Рубен. Женщина-химик ответила ему: «Уже привыкли. А вы – наш новый сотрудник? Вы – ученый?» Викториано ответил, что ее предположение верно. «Мы создаем лекарство от рака», – поведала сотрудница. – «Наши цели благородны, а начальство платит отличные деньги». Так, значит, не помогут? «Мы сможем, если будет специальная директива, сделать что-то для вас», – ответила ее соседка. «Вы – психиатр?» – спросил молодой парень, который сидел возле большой колбы с каким-то веществом. Рубен ответил утвердительно, рассказал, что являлся главным врачом крупной психиатрической клиники. До сегодняшнего дня. «Только не переживайте, “Мобиус” дает всем новую, прекрасную жизнь!» – улыбнулась женщина. Чем-то напоминает секту. Ну что же, выбора у него уже нет. – Мистер Викториано, позвольте вам представить вашего основного коллегу, он будет помогать в любых делах, – произнес провожатый, когда Рубен вернулся в свой отсек. Он заметил знакомое лицо, только потрепанное годами. – Добрый вечер, я – мистер Марсело Хименес! – произнес лысоватый мужчина лет шестидесяти. – А вы?.. – Я – мистер Викториано, и теперь я здесь веду свои исследования. Выражение лица Марсело выражало изумление. Рубен был удивлен не меньше. – Так вы уже знакомы? – поинтересовался проводник. – Мистер Хименес преподавал у нас нейропсихологию, когда я еще был студентом, – произнес Рубен. – Да-да, мистер Викториано был нашим лучшим студентом! – Хименес пожал Рубену руку. Проводник откланялся, и оставил их. – Я вижу, вы выросли умом еще сильнее, Викториано! – дружелюбно, но настороженно сказал Марсело. – Буду рад сотрудничеству! Как?.. Как он здесь оказался? Рубен очень хорошо помнил своего преподавателя. И помнил, что Хименес постоянно пытался оставить их наедине, расспрашивал Рубена о его семье, о делах, о здоровье. Это можно было принять за простое уважение и вежливость, но Викториано уже тогда казалось, что с преподавателем что-то не так. Нездоровый интерес. – А мы давно не виделись. Как у вас дела, Викториано? Я слышал, вы пишете статьи, и разработали собственный метод лечения больных? – спросил Хименес. Конечно, он все знал, прочитывал статьи своего студента на десять раз, и восторгался ими, но показывать это сейчас он побаивался, уж не говоря о том, чтобы признаться в своем странном хобби. – Все верно, но не так давно НИИ отказало мне в предоставлении гранта, – ответил Рубен. – Я уверен, что «Мобиус» вам поможет! Не расскажете о своем изобретении? Чертежи уже есть? Инженеры у нас отличные, все сделают, как полагается, – все говорил и говорил Марсело. Он много читал о гипносинтезе Рубена, знал все от и до, и предположил, что Викториано будет превращать свой метод в материальный объект. На это Рубен отвечал, что Марсело прав, улыбнулся ему, и попрощался, даже не удостоив бывшего преподавателя особенного внимания. Марсело был потрясен: он увидел своего любимого ученика спустя столько лет! И где! В «Мобиусе!» Он давно работал на организацию, но все проекты, в которых он участвовал, не могли даже скопом сравниться с тем, чем, по удачному совпадению, он будет заниматься теперь. Теперь он доберется до Рубена, чего бы ему это не стоило.