Лезвие агата

Случайное слияние ваших жизней породило очень мощный союз. Куда мощнее, чем вы себе представляете. (Харуки Мураками. Тысяча невестьсот восемьдесят четыре).

Кроуфорды жили мирно, правда, Майкл, бывало, повышал голос на жену, но неизменно получал за это подзатыльники от дочери. Их отношения с Холли, наверное, можно было назвать равноправными. Дайана радовала родителей своими смекалкой и упорством, Майкл часто говорил жене: «Дочурка нас с тобой уделает, Холли». Дети всегда являются надеждой родителей, их путеводной звездой, но, если родители достаточно осознают свой долг, они понимают, что во всем полагаться на следующее поколение и чрезмерно завышать планку ребенку – все равно, что толочь воду в ступе. Однако девочка была трудолюбива и амбициозна сама по себе, на таких качествах ни Холли, ни Майкл, не настаивали при ее воспитании. Главное – чтобы дочка была счастлива. Майкл сидел в машине, собираясь поехать на встречу с Маршем и еще примерно двадцатью пострадавшими, которых те нашли. Эти люди тоже не смирились со смертью близких; в числе новых знакомых Кроуфорда был муж Рут Салливан – Адам, который ненавидел ее босса, считал Викториано психопатом, которого нужно посадить, перед этим отобрав диплом, были несколько родственников пациентов, а также семьи еще троих докторов, и та самая пациентка – общая знакомая Викториано и Марша. Был конец лета, Дайана готовилась к школе с полудня, а ехать нужно было уже сейчас, ибо встреча была в коворкинге в центре города в два часа дня. Поиски были долгими, упорными, вымотали их обоих, но Майкл был несказанно рад тому, что им с Грегори удалось найти такое количество человек, не имея практически никаких исходных данных. Они с Грегори не стали друзьями, знакомые и союзники – этого вполне хватало. Майклу казалось, что они с его новым знакомцем совершенно разные по характеру: Грегори – общительный, открытый, а Майкл – замкнутый и сдержанный. – Папа, привези мороженое! – крикнула из окна второго этажа Дайана. – Ладно! – ответил ей отец, добавив про себя: «Все равно в город еду». Была теплая, но нежаркая суббота, солнце пряталось за облаками, выпуская скупые лучи, окрашивающие пригород Кримсона в пастельные тона. Нужно было еще забрать Марша, который немного приболел, и не хотел садиться за руль: «Когда едешь – чихать нельзя», – сказал Марш в телефонной беседе утром. Помощники в их с Маршем деле явно требовались; Кроуфорд подумывал нанять частного детектива вскладчину с психиатром. Да, в таком деле не обойтись без профессионала, не контактирующего с полицией. Если полицейские засунули свои языки в задницы – значит, дело явно нечисто, и беспокоиться следовало бы. Наконец, Майкл захлопнул дверь, завел автомобиль, тронулся с места и стал сдавать назад, чтобы выехать со своего участка. Он направился в северный пригород Кримсона, и молился, чтобы не попасть в пробку. Машин было не то чтобы слишком много, но порядочно; все едут отдыхать, или в центр за покупками. Да, надо заехать за мороженым… И рыбой на ужин. Майкл добрался до центра города и зашел в молл. Дайана любит фисташковое, нужно искать его… И дораду. Народу в супермаркете была прорва, очереди – километровые. Как бы не опоздать… Еще Марш ждет… Наконец, Майкл покинул молл; на часах было 13:10. До Марша он добрался без приключений, помимо созерцаемых им пары совершенно тупых аварий, которые произошли на мосту. Кто их вообще учил ездить? Он вообще ни разу в аварию не попадал! Дом Марша Майкл увидел впервые. Одноэтажное бежево-коричневое строение в стиле модерн, небольшой садик, почтовый ящик, словно в дань какой-то старинной традиции. Майкл позвонил Грегори, тот засобирался к выходу и открыл своему собрату по несчастью ворота. Как только нотариус вышел из машины, огромная лохматая черная собака подбежала к нему с задорным лаем и дала себя потрепать по уху. Грегори вышел в приподнятом расположении духа и с улыбкой. – Добрый день, Майкл! Стив не напугал? – спросил психиатр, усаживаясь в машину. – Да нет, классный пес, – ответил Кроуфорд. – Мы успеваем? В два часа же? – Да, все верно, коворкинг недалеко от делового квартала, в художественной галерее на третьей авеню, если что, – напомнил Марш. – Помню. Как жена? – Кэрри на седьмом месяце, мучается токсикозом. У меня взрослый сын, мы с ним почти не общаемся, – стал рассказывать психиатр, пока они ехали до галереи. – А теперь – близнецы! Мальчик и девочка! Боже, как приятно снова почувствовать себя молодым отцом! Старая коляска Джордана пришла в негодность, купили новую, двойную. Оборудовали в старой комнате сына детскую для Мэри и Мэттью. Жене помогаю, но она такая отличница с детства, что постоянно говорит мне: «Грегори, я сама». – Дайана у меня такая же. Но сначала изволит поныть, что у нее не выходит… – Главное, что она у тебя упорная и ответственная, смышленая девочка. А маджонг развивает интеллект. Сам ее обучал? – Грегори поправил пиджак и подтянул галстук, а потом немного опустил свое окно. – Да, а меня однокурсник еще во времена студенчества. Когда лекция обещала быть скучной – садились на задние ряды и играли вдоволь. – Да, приятные воспоминания. Университет – лучшее время, – улыбнулся Грегори. – А Рубена было не оттащить от книжек, и до сих пор не оттащишь. На лекциях сидел, вытянувшись в струнку, ручка так и бегала по бумаге. По крайней мере, я знал это, пока виделся с ним. Где он сейчас – большой вопрос. Тебе позвонила Мариэтта? – Да, но она сказала, что немного опоздает: только недавно приехала из Нового Орлеана и еще не до конца разобрала вещи. Каталась к родственникам на похороны собственного отца, – пояснил нотариус. – Да, человек смертен, и нам всегда нужно это помнить. Memento mori, как говорится. За разговором они и не заметили, как подъехали к художественной галерее. Выйдя из машины, Грегори прихватил с собой портфель. У двери ждала компания примерно из пятнадцати человек. – О, это они! – воодушевленно глянул на Кроуфорда психиатр. Мужчины направились к ожидающим. – Это вы – мистеr’ Маr’ш и мистеr’ Кr’оуфоr’д? – прокартавила кудрявая брюнетка лет сорока, стоящая ближе всего к ним и дальше всего от входа. – Да, это мы, – ответил Марш, и пошел жать руки всем мужчинам, и словесно приветствовать женщин. Они скопом поднялись на третий этаж в комнату, где была изрисованная маркерная доска, куча столов, мягкие цветные кресла, торшеры, ковер персикового цвета, пушистый, как шерсть домашней кошки, картины и книжные полки. Кроуфорд принялся стирать с доски, гости – рассаживаться, а Марш – шутить. Наконец, все заняли свои места, и Майкл решил толкнуть речь. – Всем еще раз добрый день, уважаемые гости! – начал он, встав рядом с доской, взяв маркер и вертя его в пальцах от волнения. – Мы собрались здесь не просто так: я и мистер Марш искали вас несколько месяцев, не имея почти никаких зацепок, и, наконец, нашли. Жаль, что далеко не всех: некоторые ругались на нас нецензурной бранью, ведь мы тревожим боль в их сердцах, говорили, что смирились с гибелью родных, что «Кримсон-пост» не лжет, а мы – просто параноики, которым нужно смириться точно так же, как им самим. Но вы явились на встречу потому, что не верите в смерть близких. Сами посудите: неизвестная инфекция появляется в один день непонятно откуда, косит всех, кто был в больнице, и никто не успевает спастись! Бред! К тому же, главный врач – доктор Викториано, уж не мог не обеспечить себе защиту, а умереть на пике карьеры – абсурд! Мистер Марш – близкий друг мистера Викториано, он хорошо знает этого господина, и не верит ни новостям в интернете, ни газетам. Почетный гражданин Кримсон-сити умирает в своей же больнице, и при этом не ведется расследование! Да, я неделями просиживал в полицейском участке, и никто даже не пошевелил пальцем для меня. Они задавали дежурные вопросы, не брали трубку, однажды хотели даже оштрафовать за хулиганство, а начальник вел себя так, будто что-то скрывает. Я не особенно знаю человеческую психологию, но мистер Марш – психиатр, он определил по описанному мной поведению начальника полиции, что он недоговаривает. Я вижу в этой истории слишком много несостыковок и темных мест, и наша с вами задача – выяснить, что случилось тогда, двадцатого мая. Если полиция не желает нам помогать – проведем собственное расследование, как это часто бывает в детективных сериалах. Почему нет? Я также хочу, чтобы мы создали союз, и поклялись помогать друг другу во всем. Нужна именно клятва. Давайте листочек, соберем подписи… – Сэр, нам сначала нужен план, – высказалась сестра одного из бывших пациентов. – План, по которому мы будем действовать… – А это уже второе. Грегори, дай листочек! Марш покопался в своем портфеле и достал лист бумаги и ручку. Некоторые из присутствующих помялись, но все-таки написали свои фамилии, имена, и поставили подписи под надписью: «Мы найдем близких во что бы то ни стало!» Пока все подписывались, в коворкинг влетела очень странная женщина в шали и длинной, будто рваной черно-серой дизайнерской юбке; в ее длинные спутанные волосы рыжеватого оттенка были вплетены бантики, деревянные и металлические колечки, заколки-невидимки, на шее болталось с десяток ожерелий, свитер кирпичного цвета был больше, чем нужно, раза в два, а на ногах – какие-то эльфийские зеленые ботинки. – Мариэтта! Привет, заходи к нам! – крикнул женщине Грегори. Мариэтта была той самой общей знакомой Рубена и Марша – пациенткой «Маяка», которая успела выйти из клиники до того, как свершилось то, что свершилось. Знакомы они были потому, что шизофрения Мариэтты была настолько сложносочиненной, что пришлось собрать консилиум, а Рубен не мог не позвать на него бывшего однокурсника, с которым поддерживал связь, насколько это было возможно с его характером. Потом они стали вести переписку, ибо Мариэтта оказалась безумно интересной авангардной художницей, а искусство Марш любил. Женщина протиснулась через турникет и подбежала к Грегори. – Прости, я опоздала, – извинилась она. – Что вы тут делаете? – Собираем подписи. И ты подпишись, – ответил ей психиатр. – Формируем союз спасения. Мариэтта встала в очередь, выудив откуда-то из сумочки ручку со смешным помпоном. Уже подписавшийся Адам Салливан подошел к Грегори и Кроуфорду. – Как насчет нанять частного детектива? – предложил он. – Что мы можем такой небольшой компанией? – Давайте скинемся все вместе, – выдвинул встречное предложение Кроуфорд. – Частные детективы – дело недешевое, тем более, что столько заказчиков, и такое громкое дело, которое замяли явно не просто так. Я уверен, что Викториано замешан в этом! Когда все подписались и расселись вновь (Мариэтта устроилась на ковре, хотя рядом был стул), Майкл обнародовал свое предложение. Он был рад, что Салливан подошел с тем же предложением сам: значит, в союзе будут лад и взаимная поддержка. – А по сколько? – неуверенно спросил один из гостей – очень небогатый сын старика, который давным-давно лежал в «Маяке». – Нужно узнать у самого детектива, там уж и скинемся. Кто сколько может. Создадим что-то вроде фонда, общего для всех, – сказал Грегори. – У меня есть знакомый, который знает одного такого, – подал голос солидный джентльмен лет пятидесяти – брат одного из психиатров «Маяка», – И, в принципе, он может дать телефон. – О, отлично, Джордж! – воскликнул Грегори. – Вы нам очень помогли! – А были уже версии какие-то? Ну о том, куда все подевались? – спросила одна из пришедших – подруга Рут. – Они куда-то уехали – это точно, – стал развивать версии нотариус. – Возможно, в другой штат, или в другую страну. Их не могли убить тогда, и остается верить, что они живы сейчас. Мне кажется, что Викториано куда-то отправили – вроде командировки, но, опять же, зачем ему все пациенты? – Может, это какой-то лагерь на свежем воздухе? Путешествие в качестве терапии? Хотя это так странно… – Да зачем? Неужели вокруг «Маяка» нет лесного массива? Там же и так свежо. К тому же, он бы всем сообщил! – И верно… – Может, Викториано продал клинику и уехал в другой штат, где денег больше? Но, с другой стороны, зачем придумывать историю про инфекцию? Просто вместо него был бы другой главврач. В другой клинике разве не найдутся пациенты? Зачем забирать старых? – А в какой штат? И чем там лучше? – У нас один из самых крупных и богатых штатов в США, на кой черт менять? – Может, женился? – Не уверен, что ему дадут пациентов? Хотя почему, он же такой весь из себя профи, да и в любом штате найдутся психически больные люди… – Может, пациенты чересчур интересные? Решил, что им поможет смена обстановки? – Засекреченные научные эксперименты. Все внезапно обернулись на Мариэтту, которая всю дискуссию сидела молча в своем углу. – Что? – тут же синхронно вопросили Марш и Кроуфорд. – Я чувствую, что мистер Викториано – непростой человек, – начала женщина, сминая свою юбку длинными пальцами. – Он – ученый, а ученые часто жаждут изобрести что-то великое. Я думаю, что он увез всех пациентов, чтобы ставить на них эксперименты. Мне кажется, он что-то изобретает. Грегори, ты же хорошо его знаешь! Грегори стоял ошарашенный: черт! А почему нет?! Хотя… – Это слишком фантастический сценарий, Мариэтта, – ответил женщине психиатр, стараясь, скорее, переубедить себя, а не ее. – Тем более эксперименты на людях запрещены во всем мире. – А если это какая-то секретная организация? Типа как в фильмах… – Вот именно, что в фильмах, Мариэтта, – осадил ее Кроуфорд. – Вам фантастику меньше надо смотреть. – А вы знаете, самые странные предположения часто подтверждаются, – внезапно выступил в защиту версии Мариэтты Адам. – Рут очень любила детективы, мы смотрели с ней вместе, и часто самая абсурдная версия была правдивой. Сами посудите: он был рад в последние дни, что вы общались? – Да, он так радовался, что нашел деньги! – рассеянно проговорил Грегори. – А он говорил, где именно их нашел? – с напором спросила Мариэтта. – Не говорил, – вздохнул Марш. Эта безумная версия слишком безумна! – А что, если ему дала деньги некая секретная организация… – начала она, но тут ее перебил сын старика: – Это чушь! Секретные организации! Еще скажите, что Викториано им понадобился, чтобы с его помощью захватить мир! Тьфу! Давайте мыслить логически! Все стали гудеть и спорить меж собою. Майкл словно завис: главврач забрал пациентов с собой, чтобы испытывать на них что-то, например, лекарства, увез их куда-то далеко, на полигон… – Грегори, почему ему отказали в предоставлении гранта? – спросил он у психиатра. Тот почесал бороду. – Сказали, что исследования Рубена бесчеловечны. – Он собирался что-то испытывать на людях? – с нажимом спросил нотариус. – Я бы не хотел… Ладно, собирался, – выдал тайну друга Грегори. – У него была идея создать машину, которая объединяет сознания людей в единый мир, он показывал мне чертежи… – Ну вот, так все и было! – Кроуфорд напряженно стучал пальцами по столу. Все затихли и вслушивались в их разговор. – Он взял пациентов, потом врачей, чтобы они помогали ему… – Моя Рут на такое не способна! – вспылил Адам. – Это же бред какой-то! Она – врач, а врачи давали клятву… – Я уверена, Викториано плевать на клятву! – гневно сказала подруга Салливан. – Рут мне рассказывала, какой он! По головам пойдет, если что! – Давайте все успокоимся, – начал психиатр. – Да, версия абсурдная, но нам нужно проверить все версии, как считаете? Наш будущий помощник-детектив, я уверен, понимает, что перебрать нужно все, что только возможно. Фильмы фильмами, но вы же понимаете, что сюжет даже самого фантастического, казалось бы, фильма очень часто основан на реальных событиях. – Вы же психиатр! Что вы несете?! Вы что, сами… – Если мы будем отметать какую-то из версий – мы запросто можем ошибиться. Чем больше версий, тем лучше, я считаю, – спокойно ответил на грубость старого джентльмена Грегори. – Нужно рассматривать все факты. Вот смотрите: Рубен звонил мне радостный, когда нашел деньги, но не сказал, где именно он их нашел. Это раз. Потом, не странно ли, что он, как раз перед тем, как исчезнуть, позволил родителям одной из пациенток передать ей мыльные пузыри? Это не в его духе! Мать Аманды (так, кажется, звали пациентку) сегодня не смогла приехать, но она на связи, и рассказывала мне об этом. И еще. Почему он вдруг взял вашего сына, Вивиан, в клинику, хотя ему всего шестнадцать, а «Маяк» рассчитан на совершеннолетних? Значит, ему нужно было больше пациентов. Он явно вел себя странно в последние дни перед исчезновением. Адам! Рут рассказывала что-то необычное перед тем, как пропасть? – Вроде бы, ничего… Хотя нет: Викториано выдал ей премию, хотя она работала как обычно! Подкупить хотел? – предположил Салливан. – Робина взяли потому, что у него очень необычные кошмары, – пояснила Вивиан. – Я очень просила доктора Викториано вылечить моего сына. – Он отказывался сначала? – Нет, он согласился почти сразу же! – осенило Вивиан. – Святая Мария, что он там делает с моим сыном?! – Так вот, я не договорил, – перебил горемычную Вивиан Марш. – Адам сказал, что Рубен повысил жалование Рут, хотя, вроде как, все было как обычно. Чтобы что? Чтобы она согласилась участвовать в его проекте? Почему бы и не… – А давно у него в задумках этот, как вы выr’ажаетесь, пr’оект? – перебила кудрявая брюнетка – жена одного из врачей. – Довольно давно, он делал свои чертежи еще когда только начал свой путь, как говорится, на взрослом научном уровне, – пустился психиатр в воспоминания. – Правда, у него было мало знаний по физике, да и инженерного знания не было совсем. Он общался с группой физиков, которые помогли ему, в том числе, создать «Призрак обнимающей воли» – силовое поле вокруг клиники. Возможно, он взаимодействовал с ними еще задолго до того, как стал клиницистом «Маяка», и уж точно задолго до того, как вышел на должность главного врача. В университете я не всегда мог проследить, что он делал, возможно, что он читал технические книги уже тогда. Но Рубен обладал поразительной обучаемостью, так что вполне мог создавать чертежи в свободное время. – А идея? Когда он начал расписывать ее вам? – спросила Мариэтта. – Идея… Хм… – помялся Марш. – А разве это имеет значение? – Имеет, – ответила женщина, поправив свою ведьмовскую юбку. – Если мы хотим понять, что в голове у ученого, мы должны обратиться к его замыслам, мечтам, если хотите. Ну, я так думаю. Расскажете? – Хорошо, – согласился Грегори. – Я бы сказал, что он грезил своей машиной еще с университета – вот тут точно. Вернее, не машиной, а желанием совершить подобный переворот в науке. Он говорил мне: «Марш, я думаю, что людям недостает синтеза, интеграции. Раз психика расщеплена – ее нужно интегрировать, и это нужно не только больным, но и нормальным людям. Представляешь, целый мир будет един? Все люди будут обмениваться мыслями мгновенно? Телепортировать друг другу воспоминания и переживания? Это же прорыв! Человек, только объединившись со всеми остальными, способен понять, что он такое есть, ведь если он будет рефлексировать в одиночестве – он может сойти с ума, ведь рефлексия бесконечна, и может увести его в бездну самосознания, которая закольцует его в парадоксе собственного единства-множественности. А единое сознание для всех – это ли не чудо? Это мир поверх мира! Надстройка!» Я ему говорил: «Рубен, разве это возможно? И как это поможет людям? Ты – врач, в первую очередь». А он отвечал: «Не важно, главное – сначала создать единый мир. Мы знаем, что никто не способен понять другого, когда общается обычным, человеческим образом, то есть вербально или жестами, ведь чужая душа – это всегда тайна. А если общаться невербально? Если общаться без посредников? Без посредства голоса? Ведь мысль нельзя передать в чистом виде никогда, она всегда наткнется на несовершенство языка. А если без языка? Сразу же, вот раз – и все? Тогда врачам легче будет понять пациентов, если уж ты настаиваешь на врачебном применении и помощи людям». – То есть, его мечта была – создать «матрицу?» – живо откликнулась Мариэтта. – Ну, почти, – улыбнулся психиатр, наконец усевшись за стол, ибо его ноги устали. – Он хотел, чтобы люди обменивались переживаниями без посредника, чтобы люди понимали друг друга без посредства культурных пластов, что мешают, скажем, представителю одного религиозного течения понять представителя другого. Они оба увидят, если угодно, ангела, дополненного образами и того, и другого человека, и им откроется синтетическая истина. – Ого, как интересно! – воскликнула художница. – Но удастся ли ему провернуть такое? И тут явно будет не до медицинской этики. Я почти уверена, что он забрал пациентов «Маяка» с собой на испытательный полигон. – Это что получается, что мой Робин – подопытный кролик? – возмутилась Вивиан. – А Боб пr’ислуживает ему? – обидчиво програссировала кудрявая брюнетка. – Он на такое не способен, он бы стал сопr’отивляться! Адам, вы тоже считаете, что ваша жена не способна на подобные поступки? – А если он угрожал? – предположила Мариэтта. – Вполне в его стиле, – вздохнул Адам. – Давайте разрабатывать план, в конце концов! Один из активных гостей сел за стол, все остальные следом за ним поднялись с кресел и уселись кругом, Кроуфорд взял листок бумаги у Марша и разместил так, чтобы все видели, что там будет изображено. Но с чего начать? – Давайте сначала опросим свидетелей, – предложила одна из тех, кто был родственниками пациентов, невысокая курносая девушка лет двадцати пяти. – В детективах ведь обычно так? – Почему мы вообще сейчас делаем работу за частного детектива? Это же его работа! – удивленно проговорил Джордж. – Я обещал дать телефон… – А вдруг он не поможет нам? – растерянно вопросила девушка. – Почему это? – Если это какая-то влиятельная секретная организация, мы вряд ли доберемся до нее при помощи любого детектива, – рассудила Мариэтта. – Нам нужно взяться за это дело самим: ездить по соседним штатам, опрашивать людей, видели ли они доктора Викториано или кого-либо еще из тех, кто сопровождал его в тот день. Да, работа долгая и сложная, – добавила она, увидев, как у некоторых гостей округлились от изумления глаза, – Но мы ведь можем напасть на след, почему нет? – Поддерживаю! У нас отобрали любимых, – с дрожью в голосе начал мистер Салливан, – Мы в ловушке собственных страхов, сомнений и горя. Нас никто не поймет, кроме нас самих, ни один частный детектив. Я хочу взять на себя поиск еще хотя бы десятка причастных к нашей беде, я перелопачу справочники… Кто хочет поехать со мной в Висконсин? Кто-то хочет в Айову смотаться? Миссури? Мы же не так далеко, до Висконсина, к примеру, всего-то часа четыре езды, может, пять! До Айовы и того меньше! У меня есть машина, которую мы с Рут водили по очереди, могу взять кого-нибудь, у кого нет машины… У вас у всех небось есть транспорт? – Мне нельзя водить… – печально произнесла Мариэтта. – Я возьму вас с собой в Айову! – неожиданно предложил женщине Кроуфорд. – Грегори, ты поедешь с нами? – Поеду, почему нет? – согласился Марш. – У меня есть машина, но в компании веселее. – У меня нет машины, – сказала одна из гостей. – Но я бы с радостью, Адам, смоталась в Висконсин, у меня там живет сестра с детьми, заодно и навещу. – Но подождите, мы еще окрестности Кримсона не исследовали! – вмешался тот самый грузный джентльмен лет пятидесяти. – Кто желает? – Вообще давайте лучше мы сначала с Майклом и Мариэттой поездим по окрестностям Кримсона, – внезапно поменял решение психиатр. – А в Айову пусть едет кто-то другой. Кто хочет? – Вообще я могу попросить машину у отца, – сказала курносая девушка. – Правда, я никогда не была в Айове, и не знаю, как туда ехать, но есть же навигатор! Возьму своего парня с собой, пусть поддерживает на пути: в конце концов, моя мама лечилась в «Маяке», и я не могу сидеть сложа руки. Она сильная, она выживет, но мне хочется успеть до того, как начнется непоправимое: говорите, этот доктор ставит эксперименты на людях?.. – Адам, я с тобой, – предложила подруга Рут. – Все равно мы ищем человека, который дорог нам обоим. – Хорошо, давай, – согласился мистер Салливан. – Мы должны найти Рут. – У меня есть мысль, – начал Майкл. – Я думаю, что этот частный детектив если и не займется нашим делом, но хоть сможет подсказать, как действовать. Кататься по штатам можно бесконечно. А вдруг Викториано вообще увез всех в Европу? Нужно более конкретно подходить к плану. Понятно, что надо с чего-то начать, любое расследование с чего-то начинается. Джордж, обязательно на следующем собрании дайте нам номер этого детектива. Джордж поклялся, что все найдет, остальные тяжеловесно притихли. Задумчивость окружила всех, как плотное облако тумана, каждый строил в уме предполагаемый маршрут своего путешествия за дорогим сердцу человеком. Девушка, чья мать лечилась в «Маяке», особенно страдала эти месяцы: без матери было худо. Эмма носила пушистые рыжие волосы, яркий цвет которых выдавал ее напористый характер; дочь же, Хизер, была нерешительной и застенчивой, но все же так любила мать, что не могла не отозваться на звонок Грегори, который ее и нашел. Адам Салливан сокрушался, что среди его новых знакомых не было юристов или полицейских; так бы они быстрее сделали дело. Конечно, Кроуфорд был нотариусом, но вряд ли обладал навыками расследования, зная при этом американскую правовую систему. Странно, что у Майкла не было знакомых полицейских, а в участке его «отшивали», видимо, организация, с которой как бы сотрудничает Викториано, по теории Мариэтты, действительно была могущественной, и не допустила бы разоблачения. По крайней мере, не так просто и не так быстро. Подруга Рут, которую звали Эбигейл, пыталась заглянуть в голову женщине-психиатру, понять ее мотив, почему она согласилась участвовать в этом странном проекте, если верить не менее странным теориям Мариэтты. Рут не особенно интересовалась наукой, скорее, она была просто хорошим врачом, мастером своего дела, и не собиралась прыгать выше головы. И ладно бы эти исследования были в медицинском университете или научных центрах Кримсон-сити, но ведь она почему-то взяла и уехала, ничего никому не сказав! Это совершенно не в ее стиле! Француженка-брюнетка Женевьева, жена Боба, вертела в руках свою шляпку с лентой и пыталась понять, почему ее муж ничего не сообщил о таком важном событии. И даже за неделю до того, как исчезнуть, он ей ничего не сказал! А ведь главврач давно думал, наверное, о своем проекте, раз Марш так подробно описывал его планы еще со времен учебы в медицинском университете. У Вивиан тряслись руки: ее сын – подопытный! Почему они, собственно, поверили в эту бредовую теорию от этой сумасбродной женщины так быстро? Почему самая идиотская теория кажется самой реальной и так ощутимо бьет по материнскому сердцу? Вивиан любила себя жалеть, и теперь на нее накатывал очередной приступ жалости, ей хотелось плакать. Ребенок и так страдает, Викториано пообещал сделать все возможное – а теперь он измывается над ее мальчиком! Нельзя допустить, чтобы этот изверг сделал что-то с ее сыном! – Грегори, а у Рубена были любимчики среди врачей или пациентов? – спросила Мариэтта у Марша спустя какое-то время. – Я не знаю насчет любимчиков, но двумя врачами он точно был очень доволен. Кажется, женой Майкла – Холли, и еще каким-то немцем (фамилия точно немецкая), я забыл, как его зовут, надо вспоминать, – почесывая лысину, ответил психиатр. – А что, это важно? – Их родственники могут рассказать о Рубене больше, особенно о его поведении в последние недели перед исчезновением, – рассудила художница, усевшись поудобнее на стуле. – Они же общались с ним каждый день и много, так? Раз они были приближенными. А потом рассказывали близким о своем рабочем дне. А кто не жалуется на начальство семейным? – Да, она права, – сказала Эбигейл. – Мистер Марш, постарайтесь вспомнить имя врача, его родственники нам нужны! Психиатр пообещал вспомнить, и все снова замолчали, каждый думал о своем. – Хонеккер! Эрвин Хонеккер! – неожиданно осенило Кроуфорда, он прищелкнул пальцами. – Холли же с ним общалась временами, он был на Дне рождения Викториано в том году! Мы устроили сюрприз тогда! Тьфу, я идиот! Адам, Рут тоже должна была о нем упоминать. – Да, кажется, – припоминал мистер Салливан. – Немец Хонеккер. Если бы он не был приближенным – Викториано был бы очень недоволен его присутствием на торжестве. Я удивлен, что вы сразу не нашли его номер. – Вы вспоминали этот день? – поинтересовалась Мариэтта у Адама и Майкла. – Как Рубен ведет себя, если счастлив? И вообще, он был рад тому, что ему устроили праздник? – Сложно сказать, – стал вспоминать Майкл. – Я сам обратился к тому дню, когда пытался провести собственное расследование, еще до знакомства с мистером Маршем. Вообще был еще случай: годовщина открытия клиники, февраль. Тогда мы были в ресторане, Викториано в этот раз пригласил нас сам. Он непредсказуем: то нравятся ему праздники, то нет… Так вот, мы сидели за столиком, и обычно сдержанного Викториано понесло: он рассказывал о том, как глупы его пациенты, и как бы ему хотелось сделать их полезными для медицины в целом. Думаете, он еще тогда планировал? – Меня тогда не было, я не помню, – сказал Адам. – Да и в День рождения Викториано я не присутствовал. Я вообще видел его только мельком, когда встречал жену с работы. Рут тогда нездоровилось, и она не взяла машину, я подвозил ее от «Маяка» до нашего дома. Он тогда выходил из клиники, одет с иголочки, заметил некоторую напыщенность в его облике. Я не следил за ним, но, вроде как, машину он не водит. Кто знает, где он живет? – Я был возле его дома, и там нашел письмо Грегори, который попросил у новых хозяев отдать ему некоторые вещи, – стал вспоминать нотариус. – А можно взглянуть на письмо? – спросил Джордж. – А зачем? Я просил у новых хозяев дома забрать пару вещиц, которые, как я думаю, Рубен захотел бы сохранить, к тому же отдать его внушительную библиотеку университету – вот и все, – заметил психиатр. – Как нам это поможет? – Пропало шестьдесят человек, еще и пациенты! Невозможно, чтобы кто-нибудь их не увидел! – вмешалась Эбигейл. – Предлагаю начать поездки по штатам, пока осень не наступила, тогда у нас будет меньше времени. Адам, что думаешь? – Давайте остальные разобьются на группы и будут исследовать, – предложил Салливан. – Кто где может, и кто как может. Мы с Эбигейл едем в Висконсин, вы – в Айову… – Но что мы будем искать? – спросила Хизер. – Такое количество человек нужно было посадить в большие автобусы, – подала голос Мариэтта. – Целая процессия из автобусов. Не забывайте, там еще пациенты, не только персонал. Такое просто нельзя не заметить. Я уверена, что нам улыбнется удача! Поговорив еще немного о деталях поездки, разношерстный Союз спасения перекрестно обменялся телефонами и разошелся по своим делам. Марш и Кроуфорд ехали в северный пригород Кримсона на улицу Линкольна. – Ну, ты доволен результатами сегодняшней беседы? – спросил Марш у нотариуса. Тот почесал нос и включил поворотник. – Думаю, мы продвинулись, – заметил он. – Нужно идти маленькими шажками, авось Мариэтта будет права. Главное – чтобы ее теория не привела к тому, что мы обнаружим Холли мертвой. А Вивиан будет безутешна, если ее сын тоже окажется в могиле, замученный Викториано. – Слушай, я не думаю, что Рубен будет мучить своих пациентов. Он – ученый, а не мясник. Но какие-то неприемлемые вещи могут быть, я его знаю. Но чтобы пытки? Зачем ему это? Он – умный, рациональный человек. Майкл довез Марша и сердечно с ним попрощался. Добравшись до дома, он обнаружил, что мороженое, которое он купил Дайане, растаяло. «Что же, надеюсь, наша операция по спасению любимых будет удачнее. Холли, ты, главное, не умирай».