Лезвие агата

(читать под песню Phrenia - Fújjon Messze) Искал я тщетно и не дождался. Что может ясностью страдание закончить? Идти мне некуда. О, ветер, звонче! Отдам все… Неси же вдаль! Неси же вдаль! Неси же вдаль! Бери, вот он! Души моей фрагмент! Не мечтай: светоч этот разрушит нас. Неясно, ведь свой сегмент Я тебе отдал, значит, общий свет спас. Ты отдай мне часть себя, ведь Ветер соберет нас в этом рассвете! Сияй! Ведь ты в последний раз из себя Смотришь сумерки, зная о нашем секрете. Искал я тщетно и не дождался. Что может ясностью страдание закончить? Идти мне некуда. О, ветер, звонче! Отдам все! Неси же вдаль! [Часть, пропетая экстрим-вокалом] Я обесцвечен, сломлен, расслоен, словно фантом, Свет пропал, я молчу, боль во мне вращает прутом. Час пробил, и то, что нужно, Исчезло? Исчезло неужто?! Не смотри, а говори, что там, под ветром, жизнь течет! Отдай мне все, что есть, но нужно больше то, что светлостью влечет! Искал я тщетно и не дождался. Что может ясностью страдание закончить? Идти мне некуда. О, ветер, звонче! Отдам все! Неси же вдаль!

Первым очнулся Ян. Он посмотрел вокруг – и увидел спящих Анну, Люцию и остальных. «Это что, наш первый сон во… сне? А так можно? Ну, видимо можно: остальные все еще в забытьи. Встать и разбудить их?» Деревья остались теми же, обыкновенными, с острой зелено-серой листвой. Мужчина кое как поднялся с уступа, на котором лежал, у него сильно затекла спина. Ян попробовал размяться. Внезапно Аманда, которая спала с ним рядом, открыла глаза. Она силилась что-то сказать поляку, но тот все еще ничего не слышал. Он жестами показал девушке, что проклятие молчания все еще актуально. Филипс вздохнула и бессильно повалилась обратно. «Мы навсегда потеряли способность общаться?» – думала она. – «А как тогда выживать здесь? Это совсем не весело». Ян подошел к девушке и дал ей руку, та приняла ее и поднялась с помощью поляка. Она попыталась жестами выразить свое недоумение, Ян, наверное, понял ее. Как мог. Начали пробуждаться остальные. Гвинет зевнула во весь рот и пихнула лежащего рядом Рори, тот с недовольным лицом потянулся и попытался подняться. Анна, Люция и Айна, лежащие рядом, пошатываясь, встали, за ними – Робин, Пауль и Брендан. Доминанты помахали руками друг другу, попытались что-то сказать – и с раздражением убедились в том, что немы и глухи. Лесли никак не вставал. Анна попыталась растрясти альбиноса, но тот не поднимался. «Да что это за хренотень! Еще тащить его!» – злилась девушка. – «Все встали – а он лежит! Избранный… Тоже мне Нео!» Робин подошел к Рори, тронул его за плечо, и попытался пояснить, что тот самый сильный, и ему выпал жребий нести Лесли. «Мы должны идти дальше!» – старался объяснить мужчине школьник. – «Тебе придется его понести». Де Хэвилленд пожал плечами, кивнул, подошел к альбиносу и взвалил его тщедушное тельце себе на плечо. Они отправились дальше, Робин держал слово и выступал ведущим. Они шли еще где-то час, не зная, куда идут: Лесли не очнулся, а значит некому указывать дорогу. От этого было не по себе. Часто подопытные сворачивали наугад, примерно представляя себе, где южнее. Но в один момент пришлось несладко: они стояли напротив десяти тропинок. Робин постарался объяснить, что им нужно куда-то левее. «Но куда?» Веер из троп разрезал лесной массив многоконечной рукой, словно десять извилистых пальцев вцеплялись в землю, разминая ее. Все стали осматриваться, чтобы найти хоть какую-то зацепку. Рори аккуратно положил Лесли на сероватую траву и сел рядом, не желая участвовать в молчаливом мозговом штурме. Герлскаут была самой внимательной из всех. Она обнаружила, что возле дороги стоит неприметное, но, как выяснится, странное дерево. Оно было шире остальных, ветвистей, листья на нем были зелеными и живыми. «Но его не было, когда мы только подходили к этому месту!» – изумилась девушка. – «Как остальные не заметили его и не посчитали знаком?» Она прошлась рукой по плечам и спинам остальных, указав на дерево. Анна посмотрела на него, потом на Гвинет, и пожала плечами, Ян помотал головой. Дерево имело небольшое отверстие на стволе, из которого шла прохлада. Терли заворожило это, она подобралась поближе, нагнулась к этом странному дуплу и заглянула внутрь. То, что она увидела, приковало девушку к этому месту на какое-то время. Внутри лежал камень величиной с ладонь, источавший такую притягательную силу, что его хотелось и не хотелось взять в руку. Он переливался всеми цветами радуги, давал блики и зайчики, словно диско-шар; зайчики то замедлялись до монотонного верчения, то ускорялись, словно кружился космический корабль и окнами своими прослеживал ночные просторы Земли. Это был какой-то ангельский камень… Но эта сила пугала нашедшую, девушка будто бы боролась с искушением подобрать артефакт. «Какой же он красивый… Я бы стала самой могущественной здесь, вела бы всех снова! Лидерство – вот что течет в моих жилах вместо крови. Этот камень дает преимущество или суперсилу? Его нужно взять! Нужно…» Она протянула руку… Гвинет опомнилась, только смачно приземлившись на пятую точку, оттолкнутая остальными. Началась потасовка. Все словно обезумели: камень тянул к себе, будто фантастический магнит, доминанты чуть не передрались из-за него. Особенно зверствовали Люция и Айна: самые спокойные и миролюбивые члены коллектива неожиданно стали фуриями, расцарапавшими друг другу лица за артефакт. Айна чуть не разбила своей подруге очки, а Люция чуть не вырвала Кравитц клок прекрасных светлых волос. В конце концов девушки, тесня и давя друг друга, засунули в дупло руки – и достали находку. Как только это случилось, все успокоились и сгрудились вокруг девушек. Камень холодил руки, держащие его. Он становился все более ледяным, но девушки не разжимали пальцев. Холод словно просачивался в кровь и становился ее заменителем, белое растекалось по сосудикам, кружило вокруг сухожилий, перестраивало кости. Это ощущение было сладкой пыткой, по всему телу Айны и Люции распространялись какие-то волны, волосы их развевались от невесть откуда взявшегося ветра, который кружил доминантов, суля какую-то новую стезю. Словно что-то искусственное вселялось в девушек, словно искусственно выращенные духи формировали из них неописуемое нечто. Девушки взглянули друг на друга – их глаза стали белыми и светились в такт метаморфозам свечения камня. Остальные расступились и ждали. Айна и Люция встали друг напротив друга, не выпуская артефакт. Зрачки девушек проступили сквозь белое свечение, от них начали расходиться тонкие круги, словно зрачок был камушком, брошенным в воду. В зрачках кружились цветные брызги. Внезапно что-то очень сильное толкнулось в их лбы, заставив упасть на колени, и из точки между бровей каждой девушки стал выбиваться лучик. Сначала тонкий и тусклый, затем он превращался в что-то, напоминающее собой растение с миллионами ответвлений, похожих на сложные нитевидные схемы. Их потоки переплетались, врастали друг в друга, и наконец поднялись выше деревьев. Белый шар висел над доминантами, словно Сириус, он родился будто бы через инкубаторы в виде девушек. Они поднялись вверх и висели в воздухе. Остальные смотрели на все это действо, раскрыв рты. Робин ужасно испугался за Фурман и Кравитц, пытался допрыгнуть до них, достать до ноги одной из девушек, но не мог. Рты их были открыты в безмолвном крике, волосы и одежда поднимались и трепыхались от сильного ветра. Это соединение трепетной жизни и белой, искрящейся смерти, которая поглощает все, принимает облик чего-то неисчерпаемо прекрасного, но отравляет своим светом и своими метаморфозами, словно ядом, все неидеальное и сложное. Белый цвет прост, белый цвет пуст, белый цвет необъятен. Сияние олицетворяет сложную систему, без которой не выстроить ничего живого, оно дает жизнь, не являясь при этом чем-то, доступным пониманию. Тайна, бессознательное, ужасная стихия синтеза всего и вся, где смешение деталей образует коллапс, один лишь вид которого пугает до смерти. Испытуемые в панике хватались за деревья, ветви, камни и траву, резали себе пальцы о листья окрестных кустарников, пытались спрятаться. Лесли один лежал убитым зверьком, но дышал. Анабиоз, в который его погрузил STEM, не завершился даже после появления шара. Деревья шумели, ветви ломались и разлетались в вихрях потоков, идущих от этого ужасающего феномена. Айна видела перед собой светловолосую девочку, которая ничем не отличалась от нее, кроме возраста, фактически была ее маленькой копией. Девочке было лет десять-одиннадцать, она лежала в постели, над кроватью висела икона. «Это я?» Бледная ручка шевелилась под одеялом, обкусанные пальцы скользили по клитору и малым половым губам, волны наслаждения распространялись от паха к животу и бедрам. Айна видела, как рот ребенка беззвучно открывался, белые зубы иногда прикусывали нижнюю губу, а сердце билось, словно у птички. Она была близка к разрядке, пальчики скользили все быстрее… И внезапно в комнату ее вламывается кто-то взрослый, мужского пола, беспощадный, словно палач. Это был ее наставник, раввин. «Это же…» Он что-то кричит, девочка рыдает, закутывая себя в одеяло, он отвешивает ей пощечину… «НЕТ! НЕ НАДО!» Люция видела себя в шестнадцать, и девочку того же возраста, которую она однажды привела в дом. Отец тогда еще не ушел из семьи, и вместе с матерью кричит что есть сил на двух девушек, которые стоят, держась за руки, с поникшими головами. Отец хватает гостью за плечо и вышвыривает из дома вон, а потом бьет свою дочь шнуром от утюга. «Нет, я не хочу этого видеть! Уберите, УБЕРИТЕ ЭТО!» Видимое смешивается в безумный многоцветный водоворот, девушки тонут в нем, пока остальные доминанты молча наблюдают за ними. Бессилие охватывает Айну и Люцию, и они хватают друг друга за руки, их душа желает более всего на свете прекратить магический ритуал. Шар начинает тускнеть, угасать, и девушки опускаются на землю. Стадия Замершего Формирования миновала, действо высосало все силы: они создали артефакт, наделили его силой, о которой не подозревали и сами. И настала стадия Отдыха. Доминанты подбежали к Фурман и Кравитц, попытались разбудить их. Девушки медленно, но верно приходили в себя. Люция с видимой паникой рассматривала свои руки, которые еще недавно холодило мистическое свечение. – Ты меня слышишь? – Слышу! Люция и Айна выдохнули и обнялись. Затем помахали руками остальным, попытались что-то сказать – окружающие оказались глухи. – Люц, то есть получается, что слышим друг друга только мы? – с тревогой спросила Айна. – Получается, что так, – ответила Люция. Айна попыталась жестами пояснить остальным открывшееся обстоятельство. Ян покивал, Робин указал кровавым пальцем на дорогу, возле которой росло то дерево с дуплом, но Люция замахала на него руками и указала на соседнюю. Она чувствовала, что камень дал ей силу. Но Айна схватила ее за руку. И тут же Люция увидела полумрачный, будто смазанный коридор, искажающий реальность, но ведущий к дороге, которая была чуть правее. Они могут общаться телепатически? Или вроде того? – Это что, телепатия? – спросила Фурман. – Это камень, – ответила Кравитц. – Это все он. Мы нашли его, дотронулись до него вместе. Он наделил нас силой. У нас есть сверхспособности! – О, круто, – отозвалась изумрудноволосая. – Давай вместе нести Лесли! Я чувствую в себе нереальную силу! Будто горы свернуть могу! Девушки попытались пояснить остальным, что хотят взять Лесли. Они вдвоем подхватили Уизерса под мышки и потащили, зазывая всех. Робин с недовольным выражением лица поплелся за девушками: он не хотел отдавать им пальму первенства (что уж говорить о Гвинет). Он все еще стремился возглавить поход, но раз произошло такое… Придется уступить лидерство. Гвинет тоже пришлось смириться. Она дала Робину руку, переборов раздражение и улыбнувшись, но парень не отозвался. «Ой, ну и ладно, больно надо!» – подумала герлскаут. – «Спрятал бы свою вредность подальше: мы вообще-то выживать собираемся!» Вот так и шагнули они, дуясь друг на друга, на новую дорогу. – Слушай, почему мы вдруг оглохли? Дождь? – подала голос блондинка. – Не знаю, здесь все очень запутанно, – пожала плечами изумрудноволосая. – Здесь может произойти буквально все, что угодно. Мне уже становится трудно понять все, что происходит с нами. Раньше было весело и просто, мы будто оказались в Зазеркалье или Стране чудес… Я всегда так жила. Я никогда не любила реальность, она приносила мне много боли. Здесь же все устроено так, что буквально нельзя предсказать кем мы окажемся в следующую секунду. Я боюсь потерять себя, Айна. – А ты… видела что-то из своей жизни, когда мы были в воздухе? – Видела… Не хочу говорить. – Эх, и я видела, – вздохнула Кравитц. – Тебе не кажется, что мы встретились с подсознательными переживаниями? Этот свет был как бы подсознанием, откуда все это и вылезало? А вдруг вообще весь этот мир основан на этом свете? – Почему ты так думаешь? – удивилась Фурман. – Мне было просто страшно. Я была словно сама не своя. У меня были психозы (конечно, не такие, как у тебя), но я по сути среди вас самая здоровая. У меня нет шизофрении, у меня другое расстройство, оно выглядит как шизофрения, но идущая несколько месяцев, а затем приходит ремиссия, фактически я выздоравливаю. А ты и другие шизофреники выздороветь не можете. Вроде бы у меня неплохая ситуация… Но сейчас мне стало по-настоящему жутко, что в этих мирах я оставлю частичку своей души, и душа распадется на фрагменты. Этот камень словно забрал ее. Частицу моей души. – Ты ощущаешь, что перестала быть целостной? Думаешь, что если мы выберемся, ты заболеешь снова? – Я ощутила, что изменилась. Навсегда, – с тревогой и слезами в голосе проговорила Люция. – А ты? Ты не чувствуешь это? – Чувствую, – ответила ей Айна. – Я чувствую, что реально больше не человек. Что мне делать в мире, если я выберусь из этой машины? Я все равно не увижу стольких чудес в нем, зачем он мне? Я хочу остаться здесь. – ЧТО?! – Глаза Люции распахнулись в ужасе. – Ты хочешь навсегда остаться рабыней Викториано?! – Я чувствую, что принадлежу этому миру. И только ему. И мы все. Мы его создали, это наш рай. Помнишь берейшит? – Ты… Ты в своем уме? – Щеки Люции пылали от гнева. – А ничего, что наши тела там, в реальном мире? А мозг не живет без тела! – Живет, – заладила Кравитц. – Знаешь, что означает моя фамилия? Портной. А портной шьет ткани, сшивает их. Здесь мы делаем то, что нам предназначалось: создаем, сшиваем. Ну, я о себе говорю. Может, сама судьба привела нас в «Мобиус»? – Да что за… Даже не думай, Айна! Мы выберемся! – решительно воскликнула Люция. – Или говори о себе. Я здесь оставаться не собираюсь. Здесь слишком страшно, я хочу домой, к родным. Даже тетку обниму, когда увижу. – Погоди, разве тебя не погрузило это все в эйфорию? Тебе не понравился шар? Это же было так… В реальности такого нет. Люция вспомнила эти ощущения, словно под кожу забирались роботизированные пальцы-иглы, разрушали кости и сращивали их заново в прохладной и безмятежной волне метаморфозы. Прохладная тревога обуяла ее, но ощущение было приятным, словно соединение тревоги ожидания будущего, которое явно и предсказуемо будет светлым, но что именно сбудется – неизвестно. Словно могущественный, но не злонамеренно существующий ветер поднял девушек в воздух, закружил, открыв в них неизведанные силы. И ветер вырывался из глаз их, мастерски контролируя собственную силу для того, чтобы не наделить слишком масштабной властью, не поделиться алмазом заветным, что лежит меж его бровей в самом тайном ларце сознания. То, что было в нем, то, чем он поделиться хотел, накрыть собою нечто слабее, сделать это нечто сильнее, раскрыть его внутренний потенциал. – Мне это понравилось, но я и хочу, и не хочу повторить это. Эта неопределенность убивает меня. Словно мы попали в черную дыру, только… – Только белую, – закончила за Люцию Айна. – Меня не просто пугает этот свет. Мне кажется, он может и рождать, и убивать. Его могущество бесспорно. Откуда он появился? – Не знаю… Ой! – Фурман споткнулась о корягу едва не свалившись, и это сбило весь философский настрой; все еще спящий Лесли чуть не упал вместе с ними. Ян и Аманда шли под руку. Аманду грело мужество поляка; его поступок вселял в девушку доверие и, несмотря на то, что они поругались возле камней, больше не хотелось спорить и ссориться. «Он спас меня. Именно меня, а не Лесли! Может, он что-то чувствует ко мне? Хотя, ему же больше сорока… Малолеткой называл… Не светит мне, наверное. А с Анной пока общаться вообще нет желания, она повела себя как маленький противный ребенок. Если только ей не было больно… У нее были несерьезные ожоги, я пострадала гораздо сильнее. Но я даже не плачу! С другой стороны, у всех разный болевой порог, разная чувствительность к стрессу, может, она просто сильно понервничала и не успела прийти в себя? Не хочу думать о том, что я на самом деле безразлична Анне, и она просто играет. Мне неприятно, что она даже не попыталась спросить меня, насколько я пострадала. Хотя бы могла обнять…» Ян думал о том, что же на самом деле между девушками. «Смотрятся как лесбиянки, но я не вижу искренних чувств со стороны Анны. Я взрослый человек, я вижу, что всегда спокойная (кроме тех случаев, когда видит Кейт) Аманда злится, что она обижена, а Анна слишком импульсивна и не подходит ей по темпераменту. Может быть и сама Аманда это поймет. Они что-то, помнится, шуршали на кровати, когда Анну перевели к нам, но что именно они делали – я не слышал отчетливо. Нельзя утверждать, что у них был интим. Но и отрицать тоже. Я спал, но в полусне услышал, как кто-то из них стонал… Или мне показалось. Да, много неопределенности, Ян, много. Мама говорила, что лучше ровесницы ничего не может быть, но я знаю, что это не так. Мама говорила и то, что существует Святой Миколай*». Ветер крепчал. Доминанты начинали замерзать. Может, впереди снега? Белые горы, как рассказывал Лесли? Аманда в своем легком платье продрогла, ее ноги подкашивались от усталости. Ян поддерживал ее под руку несмотря на то, что тоже устал, а потом, когда девушка упала на колени от утомления, поднял ее на руки и понес. Пауль и Брендан, казалось бы, не были обеспокоены отсутствием возможности говорить и общались жестами. Робин плелся в самом конце, печальный и апатичный. – Холодно… – У Айны стучали зубы. – Ужасный ветер… Надо передохнуть, но негде… От ветра не скроешься! – Я не могу идти… Посмотри на Аманду: Ян ее уже несет! Надо сделать привал, – ответила ей Люция. Девушки знаками показали всем, что нужно отдохнуть. Ян плюхнулся на землю между двух камней и пристроил Аманду у себя на коленях, обняв ее. Девушка почувствовала тепло чужого тела и расслабилась. Ветер носил пушистые кудрявые волосы, поляк поправлял их. Анна смотрела на эту картинку с гримасой отвращения. «Она изменяет! Зачем тогда играла со мной? Что это за показательное выступление? Или… ей плохо?..» Зайлер подбежала к Яну и Аманде, чтобы забрать девушку себе, но Ян покачал головой. «Ах ты!..» Анна сделала еще один шаг, но поляк обнял девушку еще крепче. «Ах вот как! Ну и ладно! Его выбрала?! Так я и знала, нельзя водиться с “бишками…”» Зайлер отвернулась и подсела было к свернувшимся калачиком Люции и Айне, положившим Лесли между своими телами, но те посмотрели на нее грустными, отвергающими глазами. Тогда Анна подсела к Гвинет, вопросительно и с надеждой глянула в лицо герлскаут, та пожала плечами и обняла ее, чтобы согреть. «Мои бриджи короче ее джинсов, но нам обеим очень холодно». Пауль и Брендан уселись рядом и прижались друг к другу спинами, Робин присоединился к Гвинет и Анне и сел боком к Терли, положив голову на плечо, та обняла и его. Ветер гудел в ушах, холодил кости. Подопытные ждали снега, но он не шел. Они не могли идти дальше, но и прозябание на земле пугало их. Аманда совсем забыла, как болела ее голова, как резало руки от кислотного дождя, как мучительно разъедало лицо. Они были будто в трансе, не замечая, как им больно, а потом кричали и плакали… Все. Кроме Лесли. «Почему машина выбрала Лесли? Как он связан с Викториано? Да, Викториано его лечил, но этого мало. Он хотел, помнится, сделать кого-то ядром механизма. Неужели он выбрал Лесли? Более того, даже если и так – почему машина осознала это… сама? Она… разумна? Что это за бредовая научная фантастика? Кто… кто он? Человек ли сам Викториано? Неужели его могущество выходит за пределы человеческих возможностей? Если так – то как ему этого удалось достичь? Думай, Аманда! Ему в “Мобиусе” вживили что-то в мозг? Вполне возможно, ведь их технологии невероятны. Усилили его способности? Но люди не способны создавать что-то, что выходит за рамки разумного… Человек не может телепатически общаться с машиной. Эти люди, что пытали нас, может, они знают секрет его силы? Может, знает второй доктор? А, плевать! Нужно выбраться отсюда! Еще недавно я хотела в лес, а теперь… Здесь просто ужасно! Ян! Ян, пожалуйста! Ох, мы же глухие и немые… Может, сердцем услышишь меня? Ян!!» «Аманда?» Девушка услышала голос поляка в своей голове. «Боже, я слышу твой голос!» «И я – твой». «А ты слышал, о чем я думала только что?» «Нет, а о чем?» «Я не понимаю, почему машина выбрала Лесли в качестве медиума. Викториано хотел сделать его ядром, как я думаю, но он не мог передать это машине! Она будто выбрала его сама!» «Он мог запрограммировать ее заранее». «Но Лесли не уводили одного!» «И что? Мы не знаем, что там делают поганые ученые, а значит бессмысленны все выводы. Ты боишься за него?» «Я не хочу, чтобы с ним что-то сделали! Я рассмотрела машину: там есть небольшое место, куда может уместиться лишь… человеческий мозг. Без тела, Ян! Они убьют Лесли и вытащат его мозг из головы!» «Думаешь, это место для ядра?» «Именно! Нужно бежать! Нужно спасать Лесли!» Аманда почти высвободилась из объятий Яна, но тот вцепился ей в руку. «Куда бежать? Нам нужно просто ждать помощи, мы ничего не сделаем. А здесь мы вообще ничем не управляем, так что все твои душевные бунты бессмысленны». «Нет!» Девушка вырвалась и стала тормошить всех остальных, но те будто заледенели в своем молчании. Она даже дала пощечину Анне (давно хотела это сделать), но та не отреагировала. Девушка не знала, как передать жестами способность общаться телепатически, которая возникла между ней и поляком, и от этого отчаяние только усиливалось. «Успокойся. Я что-то чувствую. Этот холод словно предчувствие чего-то важного. Скоро случится важное событие. STEM готовит нас к нему». «Хорошо, Ян. Но нам нужно идти вперед, чтобы это событие состоялось». «Давай подождем, все равно ты не можешь никого разбудить». Лесли находился в состоянии транса, которое делало его неуязвимым. Он словно зигота, в которой зарождалась странная жизнь, пребывал в анабиозе. Все процессы в его теле остановились, а сознание стало точкой. Белой, светящейся точкой-эхом. «О» – говорила точка, и этот звук выражал ее форму. Он видел вдалеке что-то высокое, ярчайшее. Это было похоже на механизм Викториано. Его неодолимо влекло к маленькой ячейке величиною с человеческий мозг. Опять круг, она круглая, состоит из стекла. Она хранит. Циклы. Все живет в циклах, пока не разбудить Левиафана**, который начнет новый порядок. Цикл – это не смена времен года, это вечное возвращение света к самому себе. Свет хранит, а хранение – единственное состояние, олицетворяющее собой гармонию. Создание – это всегда боль, мрак и смрад страха. Вечное всегда идет по кругу, всегда Уроборос***, всегда закручено само на себе, всегда самосознание. Они нашли камень, он словно яблоко на Древе Познания изгонит из Рая его и того, кто прикоснется вместе с Лесли. Они вдвоем ПОЗНАЮТ. Они никогда не будут прежними, все изменится бесповоротно. Все разрушится, Хранение прекратится. И нельзя касаться Артефакта самому, без второго. Это он, тот, кто преследовал альбиноса во снах, тот темный мужчина, который принимал облик опекуна, злодея, любовника. Бессменный, бессмертный, бессистемный и сама система во плоти. Но кто он? Он должен убить Лесли. Лесли ждет смерть. Он переродится в этом круглом стекле. Он срастется со стеклом, и будет сиять ядерным морозом. Механизм готовит Лесли, Уизерс станет главной его деталью. Нужно становиться светом, свет очень яркий. Лесли летел к источнику, источник блистал в белом мраке. Белое всегда страшит, оно ослепляет. Черное может дать знание, можно ориентироваться в нем наощупь, а белое отбирает все твои чувства, поглощая их. Сириус вдалеке источал миазмы смерти. Но странно: почему Лесли еще не ослеп? Машина готовит его. Словно пришелец вынашивает в нем своего ребенка****. Лесли опутывали провода, они бережно скользили хладными змиями по пергаментно-белой коже, их осторожность пугала только страшным финалом, ведь пришелец бережет того, кто вынашивает плод. Пока бережет. Источник тянул альбиноса к себе неодолимыми проводами, которые уже начали срастаться с телом. Провода пульсировали, словно пучки нейронов, гоняя внутри электричество. Оно доставало до внутренних органов юноши, и каждое касание импульса доставляло ему экстатические ощущения, схожие с оргазмом, которого тот ни разу не испытывал. Спазмы органов учащали дыхание Лесли, он трепетал, словно бабочка в морилке, постоянно перебирая пальцами в воздухе и отчаянно хватая воздух ртом. Это удовольствие граничило с болью, ведь электроимпульсы били с той бережностью, что свойственна электроимпульсам, а не другому человеку. Машина была его матерью, а он – ростком внутри яйца, которое должен будет разрушить. Она нянчила Уизерса так, как это делают искусственные существа – решительно, спокойно, расчетливо. Каждый узел глии насыщался каким-то тревожным ожиданием, Лесли чувствовал запах озона. Источник был далеко, но он летел к нему. Поначалу не хотелось сопротивляться: там свет, свет успокаивает, машина заботится о нем. Но смерть… Юноша не хотел умирать. Нет… Только не смерть! Слезы брызнули из глаз. Лесли пытался вырвать один из проводов, который стал таким же белым, как его кожа, дергал и рвал что есть сил – и вырвал часть своего тела, что, разумеется, принесло ему ужасную боль и беспричинный страх. Машина замедлила полет и стала «лечить»: рана зарубцовывалась во мгновения. Перед лицом альбиноса появилась человеческая рука, напоминающая женскую, потянулась к его голове и стала поглаживать по волосам, а вторая рука – утирать слезы. Видно было, что рука не настоящая, хотя машина и пыталась внушить, что это не так. Она изо всех сил старалась быть человеком. Или в ней мешалось человеческое и сияющее. STEM пытался его утешить. «Я не хочу. Отпусти меня». «∰» «Я не понимаю тебя». ⋨Т ∘е ∘б ∘е ∘б ∘у ∘д ∘е ∘т ∘х ∘о ∘р ∘о ∘ш ∘о⋩ «Расскажи мне, кто он, пожалуйста». ⋨Т ∘ы ∘е∘г ∘о ∘з ∘н ∘а ∘е ∘ш ∘ь ∘р ∘о ∘ш ∘о⋩ «Он убьет меня?» ⋨Н ∘е ∘т∘с ∘п ∘а ∘с ∘а ∘е ∘ш ∘ь ∘р ∘о ∘ш ∘о⋩ «Спасет?» ⋨С ∘п ∘а∘с ∘а ∘е ∘ш ∘ь ∘е ∘г∘о ∘т ∘ы ∘ш ∘о⋩ «Я тоже его спасаю?» ⋨В ∘ы ∘е∘д ∘и ∘н ∘ы ∘и ∘х ∘х ∘о ∘р ∘о ∘ш ∘о⋩ «А остальные?» ⋨У ∘м ∘и∘р ∘а ∘ю ∘т ∘х ∘х ∘х ∘о ∘р ∘о ∘ш ∘о⋩ «Нет! Я не хочу! НЕТ!!!» Лесли снова стал вырывать провода. Доминанты в это время находились в полусне и не заметили, как Лесли задрожал, стал подниматься в воздух, и от тела его начало исходить тепло. Он пытался согреть своих собратьев по несчастью. Глаза и рот альбиноса раскрылись и светились белыми вспышками. Камень был в руках Люции. Первыми очнулись именно она и Айна. – Люция! Смотри, все словно снова спят! – Я вижу, но стало теплее… Откуда идет тепло? – Айна пыталась протереть уставшие глаза. – Мне кажется, что от Лесли, – ответила ей подруга. Уизерс висел в воздухе и распространял жаркие волны, сам трясясь в лихорадке. Подопытные, которым «посчастливилось» стать «элитным» мясом для экспериментов Рубена, начали просыпаться. Ян и Аманда молча глядели на Лесли, держась за руки. Остальные начали вставать, и каждый с ужасом непонимания старался уцепиться за соседа. Анна выплевывала трехэтажные ругательства, понимая, что ее никто не слышит. И когда все поднялись, Уизерс опустился на землю, дернулся пару раз и затих, вернувшись в свой анабиоз. Айна и Люция взвалили Лесли на себя и поманили остальных, те нехотя отправились за ними. Дорога стала легче, из-за облаков вышло шесть оранжевых солнц, ветер стал теплым. Где-то впереди собралось несколько сизых тучек, гремел слабый гром, розоватое небо разрезали ветвистые молнии. Пахло озоном. Через несколько километров лес стал редеть, вдали появлялись холмы и заброшенные строения-многоугольники с круглыми окнами, врезанные в эти возвышенности. «Словно хоббитские норы», – думала Аманда, все еще идя под руку с поляком. – «Кто-то из наших насмотрелся “Властелина колец”». На деревьях сидели птицы, состоящие из многоугольников, а под ногами шныряли маленькие существа, похожие на ящериц, но с раздвоенными хвостами и длинными шеями. Вокруг домиков стояли белые скамьи. Анна нагнулась, когда все присели на скамейки отдохнуть, и подняла одну из ящерок, та посмотрела на нее лучистыми умными глазами, и из ее рта вылетели буквы, состоящие из дыма, и это было слово «Культура». Существо ластилось к девушке, спинка его была влажной и прохладной. Собиралась большая, но добрая гроза. – Мне кажется, все стало лучше благодаря Лесли. Я не знаю, что с ним происходило, пока он спал, но погода и дорога стали отличными, – сказала Айна. – Мне кажется, он что-то видел. И он опять потратил последние силы, – ответила ей Люция. – Он действительно влияет на механизм и на все, что тут происходит, больше нас. Он избранный, или что-то вроде того. – И я боюсь за него… С ним может произойти неприятность, я чувствую, – обеспокоенно сказала Кравитц. – Зря что ли его машина погрузила в сон? – Ты стала понимать логику машины? Я тоже. Это после шара случилось. И после камня. Они – ключевые звенья в этой цепи. – Люция сняла очки и стала протирать глаза, слезящиеся от яркого света. – Мы нашли камень не случайно. Может, он поможет спасти Лесли? Спасти нас всех? А вдруг это магический предмет? – Не исключено. – Люция надела очки. – И правда, стало теплее. Есть надежда, что Лесли подружится с машиной, или что они уже друзья. И он не даст нас в обиду. Хотя вообще-то мы сами его постоянно защищаем… Надеюсь, однажды он отплатит нам тем же. Раздались отдаленные раскаты грома. – Не дай бог дождь снова окажется кислотным! – Айна заерзала на скамейке. – Надо в укрытие. Девушки поманили остальных в домики, тыча пальцами в предгрозовое небо. Доминанты поднялись со скамеек и отправились на разведку с ними. Прямо рядом был большой дом с покатой крышей и неправильной формы стенами. Айна и Люция осторожно отворили круглую дверь и ступили на порог. Раздался тихий скрип половиц, будто бы что-то или кого-то спугнувший: внутри домика были слышны шорохи. Девушки смело шагнули внутрь – и увидели шторы с оборками, лошадку-качалку, «матрешку» из грибов, стоящую на полке, керамических лягушек, колокольчики и травы, свисающие с потолка, китайские фонарики и большую уютную кровать, словно сделанную гномами для Белоснежки. Люция первая упала на нее – и перина показалась ей особо мягкой. Пружины немного скрипели, но в целом было ничего. Айна присела рядом, остальные пока с опаской оглядывали убежище. За окнами грянул новый раскат грома, и Робин, идущий в конце, затворил деревянную дверь. «Нора» – тут же окрестили домик Фурман и Кравитц. Все понемногу расселись на креслица, стоящие по углам, и дергали за шнурки колокольчиков. Колокольчики звенели весело. «Ну, осталось только Снусмумрика и Муми-Троллей ждать», – подумала про себя Аманда, читавшая книги Туве Янссон в детстве. Всем сделалось спокойно. Внезапно под кроватью кто-то зашевелился. Айна вздрогнула, ткнула Люцию в бок и показала палец вниз. Остальные тоже насторожились. Шуршание стало громче. Бывшая библиотекарь опустила голову вниз – и внезапно из-под кровати прямо ей в лицо выскочили гномы в шапках с колокольчиками и стали беспорядочно носиться по полу, словно сошедшие с ума заводные игрушки. Анна поджала под себя ноги и взвизгнула, когда один из гномов подобрался к ее креслу. Гномы были величиной с хомяков, но в очень детализированных цветных костюмах. «Бззг, бззг», – произносили они. «Хрумг, ойц», – воскликнул один из гномов, когда другой отдавил ему ногу. Гвинет прыснула от смеха, Ян обнял Аманду и передал ей свой смех телепатически. Существа были настолько забавны, что показалось, что они не представляют угрозы. Но все равно нужно быть начеку: а вдруг у них клыки вырастут? Люция вспомнила клыкастых гномов, которые были у нее на испытании, и ее передернуло от отвращения. – И что прикажете с ними делать? – обратилась Айна к ней. – Лучше не трогать, – пробормотала изумрудноволосая. – Мало ли что. Гномики стали успокаиваться и приходить в себя. «Айна, Айна, ойц», – ворчали они. Кравитц подумала, что зря напугала существ и сказала громко, на всю комнату «извините». Гномики разом обернулись на нее, а потом побежали дальше. – Видимо, не обижаются, – хихикнула девушка. Анна сидела неподвижно, поджав под себя ноги. Ей очень не нравились эти существа, она чуяла подвох. А если они зашли в их дом без спроса? Они же спрятались после того, как доминанты нарушили их покой. Значит, гномы никого не ждали. Существа между тем доставали из маленьких сундучков маленькие молоточки, бренчали какими-то кастрюлями, шнуровали свои ботинки, насвистывая себе под нос. Потом штук десять собралось посреди комнаты, они стали водить в воздухе маленькими ручками – и создали маленькую копию того дома, где были в данный момент и они, и доминанты. Гномы забрались в «домик дома», и стали там копошиться, изредка переговариваясь на незнакомом языке. «Видимо, гномий», – пронеслось в голове у Левандовского, а Аманда телепатически получила мысль и согласилась с ней. Через полчаса гномы вылезли из домика и кучкой подошли к кровати, торжественно держа в руках какой-то предмет. Люция и Айна нагнулись к ним, чтобы его рассмотреть – и им оказался старый, кнопочный телефон. Изумленные девушки приняли дар и подозвали остальных. Испытуемые собрались возле кровати и начали рассматривать подарок. Это был кусок плотного «металла» (что-то подсказывало всем, что это не земной материал), действительно напоминающий телефон, но на кнопках вместо привычных цифр были неведомые знаки, похожие на скрещенные в разных позициях гвозди. Аманда взяла «телефон» в руки и попыталась ткнуть в кнопку – но кнопка не продавливалась. «Странно…» Гвинет отобрала подарок и попробовала скользить пальцами по экрану – ничего не сработало. Робин хотел было разобрать телефон на части, открыв миру его внутренности – но тоже не получилось: кусок металла был монолитным, без швов. Гномы что-то забубнили, Ян призвал всех жестами послушать бубнеж. «Глоиг граглаг гарма нра врахраг гларг играг гра», – сказал один из гномов. И внезапно все услышали голос Лесли, который лежал в дальнем кресле, и он сонно протянул: «Предмет поможет вам общаться со мной, говорите туда то, что нужно». Аманда сорвалась с места и подбежала было к альбиносу, чтобы понять, проснулся ли он – но с горечью обнаружила, что он все еще лежит без признаков жизни. Она обернулась к остальным. Ян взял в руки телефон и сказал в него: «Лесли, с тобой все хорошо?» Но поляк ничего не услышал в ответ. Гном фыркнул: «Врахраг та ргар!» и потребовал телефон назад. Поляк отдал ему предмет. Лесли все так же сонно произнес: «Общаться нужно не так». Существа стали водить ручками по телефону – и он стал светиться зеленоватым светом. И тут до Левандовского дошло: не нужно прикасаться к кнопкам, нужно по воздуху! Но вряд ли он смог бы повторить пассы гномов. «Врахраг гларг хдараграг дралал мра», – цедил гном, явно не приветствуя человеческую глупость. Лесли протянул из угла: «Общайтесь, говоря и рисуя треугольники в воздухе, раз такие глупые». Поляк принял телефон у нетерпеливого существа, и стал рисовать пальцем треугольники в воздухе. Экран засиял белым светом, и Ян решился произнести снова свой вопрос. Лесли протянул: «Мне страшно, но я не могу проснуться». «Что ты видишь? Что происходит?» – спросил снова поляк уже более обеспокоенным голосом, понимая, что остальные не слышат, что именно он спрашивает. «Я вижу разное, но объяснить будет сложно. Машина готовит меня к смерти. Она пытается меня успокаивать, но я знаю, что умру. Я отдам машине себя всего. Так нужно. Я буду жить в стекле, но вы совсем умрете. Я не знаю, что делать». «Гномов слышат все? Меня слышит только Аманда… Как я им объясню?!» «Успокойся, надо успокоиться», – ответила ему мысленно девушка. – «Что объяснишь?» «Лесли страшно… Он видит какую-то хренотень, но проснуться не может. Ладно, надо идти дальше, наверное…» «Ты говоришь с Лесли через этот телефон?» – до Аманды дошло, но она все равно спросила поляка, видев, как Уизерс открывает рот после вопросов Яна. «Да. Сейчас спрошу у него, что нам делать». Ян стал рисовать треугольники, телефон брезжил белым экраном и зеленым свечением от черного корпуса. «Что нам делать?» Лесли из угла ответил: «Оставайтесь здесь, гномы вас не обидят, как я думаю». «Это твои гномы?» – снова задал вопрос поляк. «Да, я когда-то смотрел старые мультфильмы про Смурфиков, отец говорил, что это Ку-Клукс-Клан, но я не знаю, что это такое. Сидите здесь, скоро гроза». Айна и Люция в панике пытались понять, что происходит, что спрашивает Ян и что отвечает альбинос. – Блин, что они говорят? Лесли наконец-то с нами общается, но мы не понимаем, что он говорит! – с отчаянием в голосе сказала Люция. – Я вижу, что Ян понимает, – ответила ей Айна. – Может, он объяснит нам жестами? Девушки попытались растормошить Яна и вырывать у него из рук артефакт, но тот просто положил его на кровать и вышел из транса. Мужчина схватил Аманду за руку и пожал ее, а потом развел всех по местам и прижал к креслам, как бы говоря «сидите и отдыхайте». На каждый обеспокоенный взгляд он мотал головой и прижимал к креслам. Все понемногу успокоились, временами таращась на угол, где лежал Лесли, безмолвный и далекий. «Мы же с ним пытаемся общаться! И не понимаем! Хорошо, что хотя бы Ян понимает… Надеюсь», – думала Терли. Все сидели мирно, кроме Пауля и Брендана. Аутисты играли с гномами (чего главный гном не одобрял, но все же не вмешивался), громко смеясь. За окнами лил дождь, изредка погромыхивало, небо светилось розовым. *Польский Дед мороз. **Ветхозаветное существо, живущее на дне моря, прообраз Ктулху. ***Средневековый символ – змей, кусающий себя за хвост. ****Отсылка к вселенной «Чужого».