Лезвие агата

Пётр потерял ключи О, ключи от священных ворот Блаженные души томя у двери, Ключ потерянный ищет Пётр Ключи канули в кровь земли Ключи упали в бедность мою Зачем мне, зачем мне от рая ключи: Здесь ангела встретишь на каждом углу (Фивы - Ключи)

Майкл и Грегори разговаривали у Маршей в гостиной и пили кофе. Стив лежал рядом возле камина, Дайана, одетая в теплый свитер с оленями, поглаживала его по холке, рассевшись на полу. Было около девяти утра. Кэрри готовила яичницу с беконом на кухне, по комнате витали ароматы, пробуждающие аппетит. – Рождество скоро – а мы так и не продвинулись, – вздохнул Кроуфорд, а затем задумчиво отправил в рот вафлю. – Салливан вчера звонил, – после полуминутной паузы сказал психиатр, – и передал, что детектив Кидман посчитала нашу затею бесполезной. Он ее нанял – и эта женщина разочаровала его. – Почему разочаровала? Она проделала большую работу… Передай сыр, пожалуйста. – Держи. – Грегори сунул собеседнику в руку ломтик сыра, тот с удовольствием его съел. – Но все равно у нас на руках ничего нет. Адам и Эбигейл съездили в Висконсин, Хизер со своим молодым человеком – в Айову, Женевьева попробовала поискать родных Эрвина – и наткнулась на Жюстину. Ну, его жену-француженку (они поладили поэтому). И сына Жоржа. Парнишка забавный, кстати. Они встретились и плакались друг другу часов пять если не больше. А потом встретились еще раз, уже с Вивиан, сидели у Хонеккеров втроем. Мы сдружились – это верно. Союз спасения объединяет сердца. Но нам грустно. Мариэтта – наш генератор идей – тоже как-то остыла. Она приедет к двум? – Да, она обещала. – Майкл поднялся с кресла, протянул руку к Стиву, тот, разбуженный новым прикосновением, зевнул и дал себя погладить. – Кстати, а кто поставил ей диагноз? – Рубен, – ответил Грегори. – У него нюх на шизофрению, он поставил ей диагноз за пятнадцать минут беседы. Я и то ставлю за сорок… Но я с ним согласен. Полностью. Интересно, что же он делает сейчас? Точно уже изобретение свое построил, эксперименты проводит… И я все еще считаю, что он никого не пытает. Он так хотел… сделать что-то важное для человечества... Его мечта была сильнее смерти. Он не мог умереть. – Если есть мечты такой силы – они ведут человека в ад, – заметил нотариус. – Люди ради своей мечты могут продавать душу Дьяволу. – А ты верующий? – внезапно спросил психиатр, приподнявшись в кресле. – Нет, – с небольшим пренебрежением бросил Майкл. – Я давно потерял Бога. – А Холли? – У нас атеистская семья. Мы рационалисты. Про Дьявола это я так… для красного словца. – Понял, – Марш хлебнул кофе и покосился на часы, потом бессильно откинулся в кресле и закрыл глаза. – Я скучаю по нему. Мы могли годами не видеться, а потом напиться где-нибудь и беседовать всю ночь о психиатрии. Рубена просто невозможно было остановить, если речь заходила о нашей профессии. Но он всегда был одинок. Лишь безумец способен так тщательно скрывать от других свое одиночество. Он никогда не жаловался мне. Было дело, что рассказывал про своих жестоких родителей, иногда, особо напившись, про сестру… Но я не могу это тебе передать: это его секреты. Я обещал их хранить. – Одинок… Может, Мариэтта была права? – Насчет чего? – Насчет того, что где-то есть обитель отверженных, которая обещает им золотые горы, а они туда – с концами. Она говорила это месяц назад. Она считает, что это какая-то секта или вроде того. Раз он никогда тебе не рассказывал… Может, он все же склонен к таким увлечениям? – Секта? – хмыкнул Марш. – Нет. Скорее, тайная организация, сообщество ученых или вроде того. В Бога он никогда не верил. Церковь – ненавидел. Если я заговаривал о религии – он плевался, словно в дерьмо наступил. Я даже удивлялся ему. Хотя был случай… Однажды я сказал Рубену, что в его проекте есть нечто мистическое, он лишь фыркнул и ответил, что намерен делать только материалистические открытия. Но когда мы выпили – он признался, что думает заглянуть в тайны сознания, как оно формирует мир вокруг себя, или как-то так… Не помню точно: сам был пьян. И это прозвучало весьма эзотерически. Он там добавил, что сознание способно изменить реальность, и его эксперимент докажет это. Потом еще говорил, что хотел бы общаться с ней… С машиной. Ну, это уже было совсем на хмельную голову, конечно. Женщину бы ему… – То есть он даже под действием алкоголя не был полностью откровенен? Не совсем понял. – Не был, – заметил психиатр. – Я не понимаю, как так можно. Хотя, вообще понимаю. Он психопат, очень асоциален. У каждого человека с расстройством личности есть трудности со сближением. И алкоголь не всегда помогает раскрыться. Но вообще зависимостями он не страдал, он не склонен к ним. Он не знал и ничего святого… – Я тоже не знал. Мне дорога Холли, мне дорога Дайана. Больше мне ничего не надо. – Майкл вздохнул и закурил. – Папа! – вдруг возмутилась девочка, прекратив гладить собаку. – Ты обещал маме бросить курить! А ну не кури! Кроуфорд хотел было раздраженно вздохнуть, но лишь улыбнулся и потушил сигарету. Стив поднял голову и повел ухом, высунул язык. – Папа обещал – папа сделает. Они сидели в тишине, растерянные, утомленные долгими трудами. «А Дайана будто повзрослела за эти месяцы», – думал Майкл. – «Я купил этот свитер, когда ей было девять – а она все еще его носит. Но лицо стало задумчивое, по-взрослому. Ей всего четырнадцать – а уже столкнулась с жизнью во всех красках… Да, мы неплохо отпраздновали ее день рождения в октябре, но к вечеру все равно слезы… Она скучает по маме. И я тоже скучаю. Признаюсь, что был не лучшим мужем, но хотя бы отцом хорошим быть могу. Да, мы – не образцовая семья, бывало ссорились и за двенадцать лет брака надоели друг другу смертельно, но сейчас я как никогда хотел бы увидеть Холли, посмотреть на ее кудряшки… Помню, считал сколько волосков темных, а сколько – светлых, ее это смешило…» – А где вы с Холли познакомились? – внезапно спросил Грегори. – Люди таких разных профессий… – У друзей на свадьбе, – ответил Кроуфорд. – Я был другом жениха, а она – подружкой невесты. Тогда все подружки надевали красные платья, она была в самом соблазнительном. «Эй, Филипп, что за красотка стоит третьей возле твоей?» – спросил я тогда у своего друга-жениха. «Это Холли Рутленд, она не замужем. Но по профессии она – психиатр, недавно закончила университет, аккуратнее с ней», – подмигнул мне Филипп. Тогда у нее еще были длинные светлые волосы, собранные в причудливую прическу, похожую на торт. Пара прядей свисала ей на плечи. Она искренне и звонко смеялась – вот что меня зацепило в первую очередь. Я наблюдал за Холли почти всю свадьбу. Потом вечером Филипп представил нас. Сначала отношения не клеились, нам было скучновато вместе, мы не знали, о чем говорить, но потом… Да, я полюбил ее первый, а она уже после меня. Я доказал ей свою любовь, устроив свидание на крыше, о котором она романтически мечтала с детства. – А мы познакомились с Кэрри в университете. Однажды я подкатил к ней прямо на паре: «Эй, Голдстейн! Не хочешь попасть в страну классного секса? А то сидишь за учебниками круглый год и за границу не выезжаешь!». Она послала меня тогда к черту, – хихикнул Марш. – «Иди к черту, Марш, отвали!» И улыбается украдкой. Девочка-отличница, да и я был молодцом. Повелась она, в общем. Но чуть позже. Помню наш выпускной… Танцевали до упаду, с преподами фотографировались… У нас был один преподаватель, который собирал перлы студентов, а потом зачитывал прямо в день выпускного. Мы ржали, словно сивые мерины. И только Рубен сидел, как сыч, ну я уже к нему привык. Я тогда ничего особенно не замечал, ибо уже был немного пьян, но знаешь, в день выпускного этот преподаватель как-то странно общался с Рубеном, словно у них была общая тайна. Он не был его научным руководителем, но они частенько – я видел – после занятий ехали куда-то вместе. Это было странно. – Слушай, а может нам найти его? Может быть, он сможет что-то рассказать? – предложил Кроуфорд. Психиатр задумался. – Пожалуй. Но нужно созвониться с другим преподавателем, который знал его номер. У меня-то его номера не было, да и имя я подзабыл. Преподавал нейропсихологию или вроде того. Я честно его слушал, и сдавал на «отлично», но имя все равно забыл. Что-то испанское или итальянское… – Холмсы, завтракать! – послышался голос Кэрри с кухни. Дайана бросила собаку и побежала первая. – Проголодалась, – улыбнулся Майкл. На кухне их ждали тарелки с яичницей, беконом, Нью-Орлеанская смесь,* свежие овощи и тарталетки. – Ну ты и наготовила, дорогая, – удивился Грегори. – Ну у вас же мозговые штурмы, вам нужно кушать, – улыбнулась женщина. – Хотя ты бы и помочь мог, – шутливо толкнула она мужа в бок. – Близнецы спят? – Спят, золотинка. Я уложил. – Хорошо, – улыбнулась она снова. – О чем беседовали? Мужчины вкратце пересказали Кэрри разговор. – О, это же мистер Хименес! Как ты мог фамилию забыть вообще? Я вот всех помню! – похвасталась женщина. – Ну, я и не был такой заучкой, как ты, – хихикнул Грегори. Кэрри погрозила ему пальцем и принялась за яичницу. Внезапно из соседней комнаты послышался детский плач. Молодая мать хотела было встать, как вдруг… – Тетя Кэрри, я хочу за ними поухаживать! – поднялась со стула Дайана. – Ну давай. И памперсы поменяешь? – Я не умею, – развела руками Дайана. – Научите? – Бойкая какая! Будешь хорошей матерью, когда вырастешь. Ладно, давай. – Дорогая, в этот раз я схожу, – не принимая возражений перебил Грегори. Кэрри пожала плечами и продолжила есть. Мужчина направился помогать малышам. – Этот мистер Хименес, – продолжила Кэрри, – был неплохим преподавателем, оценки ставил довольно сносно. Однако если бы Рубен не учился безупречно – я бы подумала, что ему ставят в лоб «отлично» за какие-то взятки. Хотя у него не было особых денег, только оставшиеся от родственников… Значит, за что-то другое. Но все равно не придерешься. Эти поездки я не замечала, только Грегори. И теперь мне тоже кажется это подозрительным. – Думаешь, они проводили вместе не только пары и вечера? – Возможно. Но мне тогда было все равно. Сейчас, наверное, важна каждая деталь… Могу сказать только, что Грегори звал его в нашу компанию, когда мы собирались в клуб, но Рубен предпочитал нам компанию Хименеса. Они… любили друг друга? Очень возможно. А может Рубен просто не любил шумные вечеринки в большой компании (мы же собирались почти всей группой) и хотел поговорить о науке с тем, кто его поймет. Майкл с пониманием относился к семье Маршей, к их желанию найти общего друга, хотя он Викториано ненавидел (если следовать теории Мариэтты). А если не следовать – просто хотел найти жену любым способом. Без ненависти. Гей ли босс Холли или не гей – совсем не имеет значения. Вернулся Грегори с Мэттью на руках. Малыш сопел, впившись губами в бутылочку с соской, которую психиатр поддерживал рукой. Дайана стала наблюдать за ребенком с интересом, запихивая свою тарталетку в рот. – Мы тут говорили про отношения Рубена и этого преподавателя-испанца, – передал Кроуфорд. – А, понял, – ответил психиатр. – Рубен мне об этом ничего не рассказывал, хотя ближе друга у него не было. Но между ними и правда было что-то… особенное. Как мне кажется. Я не осуждаю: у нас свободная страна. Это был его выбор… Я надеюсь, он не ездил с ним по принуждению. Рубен сам кого хочешь принудит к чему угодно. Хотя развитие его характера и ситуация в семье показали, что он не всегда был сильным. Он пережил тяжелую психологическую травму, подвергался психологическим пыткам со стороны родственников. «Сила» пришла из травмы, компенсаторные механизмы играли решающую роль. – А эти две еврейские семьи, которые нашла мисс Кидман? – спросила Кэрри. – Что с ними? – Фурманы и Кравитцы? – спросил Кроуфорд. – Они присоединились к союзу спасения. У них пропали дочки, обе умницы, хотя и тяжело больны шизофренией. Обе, понятное дело, лежали в «Маяке». Одна – историк, другая – филолог, и языки знает. Девушки учились в гуманитарном институте Кримсона. Завтра собираемся всей компанией снова, они хотели приехать. – Меня все еще пугает масштаб трагедии, – вздохнула миссис Марш. – Но мы сделали первые шаги. Хотя бы знакомимся с людьми. Наняли детектива. Кстати, почему мисс Кидман перестала работать в ФБР? – Поцапалась там с двумя мужчинами-детективами, у них было какое-то расследование, тоже связанное с тайной организацией, но они его провалили. Не знаю почему, – ответил Грегори, откинувшись на стуле после сытного завтрака. Через какое-то время, пока гости и хозяева беседовали, позвонили в звонок. «Видимо, приехала Мариэтта», – мелькнуло в голове Марша. Он побрел отворять двери. В дверях показалась уже привычная «лисья» фигурка с большими глазами и длинной шеей. – Привет! – улыбнулась Мариэтта. – Есть поесть? На улице было холодно и шел мелкий снежок. Нос женщины покраснел от ветра, она озябла. Под глазами были блестки, а на ресницах – снежинки. Она сжимала в руках большую вязаную сумку. – Есть, заходи, – пригласил психиатр, привыкший к ее прямолинейной манере говорить. Художница вошла в дом и сняла свои высокие ковбойские сапоги и пихору** на норковом меху, размотала многоцветный шарфик и, почти не оборачиваясь, кинула шапку с помпоном на крючок. Шапка упала, женщина наклонилась, подняла ее, и повесила как полагается. Длинные рыжие волосы метнулись вперед, она откинула их за плечи и мельком глянула на себя в зеркало, прежде чем идти мыть руки. К ней тут же с лаем прибежал Стив, Мариэтта приласкала собаку. Стив сел в прихожей и стал следить за новой гостьей. Потом, когда она ушла в ванную, обнюхал ее сапоги и вернулся к камину. – Тетя Этта! – подбежала к гостье Дайана, они обнялись. – Холодно на улице, дружок. Не прижимайся с такой силой: замерзнешь, – слегка оттолкнула от себя девочку Мариэтта. – А вы что – снежная королева? – улыбнулась младшая Кроуфорд. – Я – Морена. Это славянская богиня зимы и смерти, – загадочно улыбнулась женщина, плюхнувшись на диванчик в гостиной. – Или фрау Холле, это из германской мифологии. Я – повелительница метель и бурь. У-у-у-у, – изобразила она вой метели за окном. Дайана засмеялась. – Как добралась? – Они поцеловались в щеки с Кэрри. – Пробок нет, доехала быстро. Даже автобус по пути не сломался: сегодня мне везет. Грегори принес гостье три тарталетки и кофе, она начала их уминать и согреваться напитком. Потом хозяин дома предложил женщине плед, она с удовольствием приняла его и завернула ноги. – Ну, как ты, нордическая женщина? Давно не виделись, – наполовину как специалист, а наполовину как друг спросил Марш, присев рядом. Остальные тоже расположились на креслах в гостиной. Дайана снова принялась гладить Стива. – Готовлюсь к очередной выставке, написала вот вчера последнюю картину. Называется «Замочная скважина, я видела». Ремиссия, вроде. Неплохо себя чувствую. Вот съездила на встречу с организаторами выставки. О чем вы без меня тут беседовали? – положила она ногу на ногу. Кэрри пересказала гостье разговор. – Газеты неспроста выдумали фокус с эпидемией. Можете называть меня параноидальной шизофреничкой, но я думаю, что это связано с Пентагоном. Осталось понять, как Рубен на них вышел, – задумчиво сказала художница. – Мы не знаем, – сказал Кроуфорд. – Мисс Кидман сказала, что автобусы примерно в тот период арендовала одна компания для путешественников. Говорить, что они поехали в путешествие, мы уже не будем: форменная глупость. Может быть, она получила уже подтасованные данные? – А может быть простое совпадение, – добавил Марш. – Может. Давайте так: нам точно не спасти близких. Но собрания необходимо продолжать: людям нужна психотерапия, сделаем что-то вроде группы поддержки, – сказала Кэрри. – Иного выхода я не вижу. Только никому не скажем: пусть люди верят в волшебство. Нам всем нужен праздник. Все как-то заметно погрустнели. На следующий день стало еще холоднее. Морозы решили испытать американцев под Рождество, все ходили укутанные и шмыгали носами. За окнами коворкинга летел пушистый снег, сорок один человек собрались поговорить о наболевшем. Марши купили шампанское в честь приближающегося сочельника, и неожиданно люди оказались готовы к празднику: им и правда нужно было развеяться и порадоваться. Хоть немного. –…а потом наш кот снес ель, и Люция хохотала, как припадочная, – рассказывала Адаму Салливану полнотелая и добродушная миссис Фурман, рядом с ними сидела сухощавая и морщинистая миссис Кравитц и улыбалась, подперев подбородок рукой. – Это еще что: мы отправились на праздники с Рут в Калифорнию, просто захотели немного тепла. В уличном кафе к нам пристал фотограф, говорил, что мы похожи на какую-то криминальную пару, типа Бонни и Клайд, и просил то так, то эдак сесть, говорил, что у нас потрясающие типажи, и что мы будем венцом его коллекции, а потом внезапно подарил нам эти фото. До сих пор храним, – признался Адам. – А мы в прошлом году с Робином на Рождество ездили к бабушке, он все сокрушался, что не взяли его драгоценный ноутбук, но в подвале он нашел старые… – начала было рассказывать Вивиан, как вдруг Грегори постучал ложкой по бокалу – и наступила тишина. – Уважаемые члены Союза, – начал он, – прошу немного меня послушать. Эти месяцы для нас прошли не зря: мы наняли детектива, она провела работу, мы многое поняли. Мы съездили в соседние штаты, разузнали много интересного, получили жизненный опыт. Мы нашли друг друга, подружились семьями, – миссис Фурман и миссис Кравитц обнялись на этих словах, – обрели счастье в обмене нашей общей болью. Я – психиатр, и понимаю, каково нам всем: многие впали в депрессию, апатию, у многих обострились психосоматические заболевания. И я, честно, не ожидал, что так много членов Союза сегодня придет на праздник. Спасибо, что нашли в себе силы. Мы дали много добра друг другу, и именно это делает нас сильными. Господь ведет нас дорогой взаимопомощи, и нам стоит идти дальше, несмотря ни на что. Как бы все это ни кончилось, знайте, что я вас всех глубоко уважаю и люблю. Кстати, если бы не Майкл, я бы, наверное, так ничего и не предпринял. Именно ему принадлежит идея создания Союза, давайте похлопаем Майклу! – Кроуфорд встал со стула, раздались громкие аплодисменты. Мариэтта завернулась в шаль и похлопала ладонью по сгибу локтя, держа в согнутой руке бокал. – И давайте похлопаем сами себе: мы у себя одни, нам следует ценить собственные ресурсы и силы. – Вновь раздались аплодисменты. – Давайте пожелаем себе и друг другу не унывать: уныние – враг любой затеи. Всех с наступающим! И вновь коворкинг наполнился аплодисментами. Многие начали чокаться и пить шампанское, закусывая пиццей. Мариэтта соскочила с диванчика и подошла к Майклу и Грегори. – Здоровская речь, – похвалила она. – Спасибо, дорогая, – потрепал ее по плечу психиатр. – Холодно – кошмар. Хорошо, что в галерее тепло. – А теперь и в наших душах, – улыбнулась женщина. К ней подбежала Дайана и налетела с объятьями, вдохнув носом запах хереса, идущий от шали. – Ах ты, проказница! – Художница обняла девочку в ответ. – Я хочу покрасить волосы в рыжий! – призналась Дайана. – А у меня натуральный, – похвасталась Мариэтта. – Моими предками были норвежцы (только мама - гречанка). Вот и кожа у меня светлая, и глаза, и волосы светло-рыжие. Ладно, вру, немного более темный цвет сделала: сильно уж бледными они были. Они с Дайаной присели на диванчик. Марш и Кроуфорд отошли к Джорджу и еще нескольким мужчинам – поговорить о ситуации на рынке ценных бумаг (один из членов Союза был бизнесменом и также хотел обсудить с Майклом удостоверение одной сделки). Маршу, как врачу, было все равно, но он пошел за компанию. Вивиан продолжила историю про подвал, к ним подсела Женевьева и угостила булочками-круассанами собственного приготовления. Потом Адам отбился от женской компании, и его место заняла Жюстина Хонеккер. Ее изящество покорило остальных женщин, они расспрашивали француженку о секретах ее красоты и ухоженности. – У вас такие красивые картины, – мечтательно протянула девочка. – А как вам приходят идеи для них? – Спасибо, кроха, – поблагодарила художница за похвалу. – Я думаю, что не сами по себе. Мир, дорогая Идунн***, шире, чем нам кажется. Существуют вещи, которые наука доказать бессильна, а религия считает их противоречащим всем канонам и священным писаниям. Так вот ими и занимается искусство. Мы способны видеть больше, чем нам дано природой. Но не все в это верят… А жаль. – А что это за вещи? – Это изначальности, Дайана. Источники всех проблем и противоречий сами в себе непротиворечивы. Они могут принять любую форму, ведь рассылают повсюду ореол собственных форм. Есть царство изначальных очевидностей, которое раскрывает нам авангардное искусство. Ты уже взрослая, хоть немного да можно тебе рассказать. Можно нарисовать красивую девушку со всеми ее формами, в платье или нагую, но можно нарисовать искренно первые чувства, которые не затмеваются ни повседневной рутиной, ни научными законами. Это я и рисую. Дайана задумалась. – Интересно, конечно… Я мало в этом понимаю, я не такая взрослая, – засмущалась девочка, – но вроде понятно, что они настоящие. Безошибочные. Так? – Да, верно. Они ближе всего к нашей телесности, к нашей жизни. Тебя удивляет, что на картине много линий, которые кажутся беспорядочными? – Ага. – Они такие потому, что жизнь именно так и устроена. Живость заключена в том, что возникнуть может любая форма. Жизнь – это множество множеств, вот как. – Папа говорил, что как бы ни было трудно жить – всегда нужно ориентироваться на добро. Дело в том, кем ты хочешь быть сам, что ты выбираешь. Я выберу добро. Мариэтте было сложно т.к. девочка в силу возраста ее не очень понимала, но она изловчилась и сказала: – Часто наш выбор не зависит от нас. Мир – это калейдоскоп, где нет ничего предопределенного. Вот твой папа мог бы не выбирать профессию нотариуса, не научил бы тебя играть в маджонг. – Но он же почему-то выбрал и научил! – возразила девочка. – И вообще, я думаю, что та детектив действует неправильно. Я уверена, что надо искать в штатах, но чуть дальше. Надо поехать на Запад. – Почему ты так уверена? – Вы же говорите, тетя Этта, что мир – это множество. Ну и вот, мы не все варианты рассмотрели. – Мисс Кидман искала по всем штатам. У нее была мысль об Айдахо, Неваде и Вайоминге, но там никто ничего не знает. Может, вы с папой слетаете? – Хм… Папа! – позвала Дайана. Майкл, заговорившийся с бизнесменом, помахал ей рукой, формально попросил разрешения отойти и присоединился к ней и художнице. – Что, дорогая? – улыбнулся нотариус. – Мы с тетей Эттой рассуждаем про мир, что он очень большой. Мы с тобой можем слетать на рождественские каникулы в Айдахо, Вайоминг и Неваду! Возьмем тетю Этту, дядю Марша, тетю Кэрри… – Погоди-погоди, так быстро нельзя решать, – замахал руками Кроуфорд. – Позови их! Папа! – настаивала дочь. Майклу пришлось позвать Маршей. Он изложил им предложение Дайаны. – Давайте слетаем, у нас есть деньги, – согласился Грегори. – Погреемся малость. – А на кого мы Мэттью и Мэри оставим? – возмутилась Кэрри. – С собой возьмем! – подскочила на месте Дайана. – Так нельзя, – серьезно осадила девочку Кэрри. – Малышам нужен покой. И мы не можем взять отпуска в одно и то же время. Грегори, у тебя когда отпуск? – Я могу взять… – О чем вы так шумно разговариваете? – К беседующим присоединились миссис Фурман, миссис Кравитц, Вивиан, Жюстина и Женевьева. – Дайана предложила поехать на запад на каникулах, – развел руками нотариус. – Откуда у нас деньги? – грустно вопросила миссис Кравитц. – Детка, не выдумывай. – Деньги? Вопрос о деньгах? – К ним подошел делец мистер Энтони Смит, с которым обговаривал нотариальное удостоверение его сделки Майкл. – Если это нужды Союза – я денег выделю. Что хотите сделать? Майкл пересказал сумасбродные планы дочери. – Я согласен. Девчушка молодец. Сделаем то, чего не сделала эта детектив, – бросил с небольшим пренебрежением Смит. – Я не доверяю женщинам в таких делах. Я общался с хорошими копами и уверен, что они бы ее выругали. Я хочу найти своего сына и буду делать все для этого. У него депрессия, я уверен, что сейчас он очень страдает. Сколько вам надо? Они рассчитали цену. Майклу было немного неловко, хотя он и понимал, что деньги идут в общий фонд. Они решили путешествовать вдесятером, взять француженок и миссис Фурман с миссис Кравитц, а также сами Смиты изъявили желание слетать на каникулы. «Отдохнем и вместе с этим поищем родных. Убьем двух зайцев сразу», – согласилась с планом энергичная Илона Смит, жена Энтони. – «Можно разделиться: кто-то полетит в Айдахо, кто-то – в Вайоминг… А потом встретимся в одном из штатов». – Я предлагаю встретиться в Айдахо, – сказала Мариэтта. – У меня есть предчувствие насчет этого штата. – Моя племянница очень любит горы, – внезапно подала голос доселе молчавшая и сидевшая в углу молодая женщина. – Ее зовут Гвинет. Я – жена ее дяди, я не родная, но все равно считаю Гви любимой племяшкой. Она очень умная и внимательная, а еще спортивная. В ее детстве мы часто вместе играли с нашей собакой… В Айову она ездила с подругами-скаутами... Я ее очень люблю, и она – меня. Возьмите с собой. – Я – Томас, отец девочки по имени Аманда, – представился опоздавший мужчина, до этого момента тоже старавшийся не привлекать к себе внимание. – У нее шизофрения, она тоже лежала в клинике «Маяк». Мисс Кидман убедила меня и жену в том, что не следует сидеть, сложа руки. Зря вы на нее так взъелись, – обратился он к Энтони. – Хорошо-хорошо, – согласился Смит. – Вы тоже хотите с нами? – Хочу. Аманда занималась философией, хотела статьи писать… Я не могу лишить ее этого права своим бездействием. Я с вами. – И мы! И мы! – К беседующим подошло еще несколько человек. Коворкинг погрузился в тишину. Все слушали. – Я думал, что потерял Аманду, – начал мужчина, – думал, что моя девочка ко мне больше не вернется. Я был суров с ней временами, о чем жалею каждый божий день. Кларисса не смогла (или не захотела) приехать, но я попытаюсь убедить ее полететь со мной. Апатия – наш враг. Бездействие – наша клетка. Хорошо, что вы, – обратился он к Грегори и Майклу, – основали этот союз, я узнал о нем буквально на днях от мисс Кидман. Да, простите, что опоздал. Думал, это розыгрыш… Мы почти отпустили нашу девочку. Ходили на ее могилу… Однокурсники Аманды даже однажды провели время в церкви вместо пары по политической философии, молились за «душку», как они ее называли… Томас прослезился. Миссис Кравитц протянула свой кружевной платочек, мужчина промокнул уголки глаз. Миссис Фурман мягко подошла к Томасу и заключила его в объятия. Несчастный отец обнял женщину в ответ. В это же мгновение слегка обнялись сидевшие рядом Женевьева и Жюстина. – Главное, что мы вместе, – сказала Жюстина Томасу. – Во Франции говорят: «Le vin est tiré, il faut le boire», что означает «Если откупорил вино – пей его». Мы решились на то, чтобы найти родных – значит, следует идти вперед. Эрвин не был особенно решительным человеком, я часто корила его за это. Потом сказала себе: о мертвых либо хорошо, либо ничего... Теперь же я переросла это сизифово смирение… Почему сизифово? Потому, что оно тяжело и безрезультатно. Скорбь покинула меня, ее сменила решимость. Жорж скучает по отцу, да и я давно опустошена от отсутствия наших интеллектуальных бесед. Энергия разума взращивает во мне жизнь. Я занималась исследованиями французской литературы в Америке, писала статьи о романтизме девятнадцатого века, о, я обожаю Жорж Санд… Ладно, отвлеклась. У нас с Эрвином было о чем побеседовать, этакая «философия в будуаре», как у де Сада. Я не могу без этого жить, а Жорж пропадает без отца. Его школьные отметки ухудшились, я наняла ему репетитора… С пятерок – да на тройки, представляете?.. – вещала француженка уже всем. – Кстати, я же вложилась в наш фонд, у меня небольшой бизнес… И правда, вы зря так на женщин, mon cher****, – проворчала она после небольшой паузы в сторону Смита. – Если вы нас не понимаете – это не значит, что мы недостойны. В общем, я точно полечу с вами, и Жоржа возьму с собой: мальчик хочет тепла. – Все r’ешено: летим! – подытожила сбивчивую речь соседки Женевьева. Союз решил покупать билеты заранее и доверил это дело Вивиан. Женщине передали паспорта и всю сумму, и она в тот же час поехала к авиакассам, пока остальной состав Союза старался не впадать в уныние и развлекаться до упада. Шампанское лилось рекой, повторили заказ пиццы. Хизер, приехавшая в этот раз без своего молодого человека, достала «Монополию», несколько человек уселись играть. А Вивиан через какое-то время добралась до касс и купила билетов на двадцать человек. Было людно, многие планировали отпуск. – А много ли берут в западные штаты? – поинтересовалась женщина у продавца. – Ну не что чтобы очень, – протянул продавец. – Но берут. Люди хотят погреться. Но вообще в основном летят в Европу. Вивиан вернулась, Грегори встретил ее и раздал всем их паспорта и билеты. Летели разными рейсами, но договорились после всего встретиться в Айдахо. Именно туда направлялись Грегори, Майкл с Дайаной, Адам Салливан, муж пропавшей Рут, женщины-психиатра, а также подруга Рут – Эбигейл. Остальные летели в соседние штаты. Был билет и до Калифорнии, его заказала Жюстина; она решила путешествовать с сыном Жоржем и Женевьевой, с которой уже была на короткой ноге. В Неваду летели миссис Фурман и миссис Кравитц, которые решили взять с собой Хизер (миссис Фурман она напоминала Люцию) и еще одну женщину. Смиты отправились в Вайоминг, взяв с собой Томаса, также были билеты в Вашингтон и Орегон, туда направились несколько других добровольцев. Не сказать, что в этих штатах было тепло в это время года, но добровольцы просто там ни разу не были, поэтому решили расширить кругозор. И одна пара полетела в Аризону, потому что у них там были родственники. Сама Вивиан задумала не лететь: у нее побаливала спина, и женщина решила, что лучше остаться дома. Мариэтта тоже не смогла составить никому компанию: у нее намечалась выставка. Вечером, после встречи, Грегори и Майкл с Дайаной вновь сидели у Маршей. Кэрри радовалась, что ей не придется готовить, поскольку все наелись пиццы. Заскучавший без хозяев Стив с лаем встретил всех, и Кроуфорд-младшая снова трепала его по холке, расположившись у камина. – Хорошо, что у нас есть ты, – обратился Майкл к дочери. – Видимо, будешь вторым «мега-мозгом», вместе с Мариэттой. – А я тебе говорил, что Дайана наведет нас на какую-то любопытную вещицу, – улыбнулся Грегори, откусив от своей любимой вафли. – Еще не навела, – растерялась школьница. Стив поднял одно ухо. – Это все тетя Этта. Рассуждает как настоящий философ. Наверное, та Аманда, папа которой сегодня плакал, поняла бы. А я еще маленькая. – Ты такая взрослая, – возразил Кроуфорд. – Ты уже не ребенок. Мама гордилась бы тобой. Ой… В смысле, сейчас гордится. – Мы все же будем настаивать на том, что близкие членов Союза живы? – уточнила Кэрри. – Да. Нельзя терять надежду, – серьезно сказала Дайана. – Помните, что сказала та женщина про вино? А я бы сказала так о шоколадке: открыл – будь добр съесть до конца! И рассмеялась. Близилось Рождество. *Кофе с добавлением цикория, холодной воды и горячего молока. **Разновидность пальто. ***Богиня весны и вечной молодости в скандинавской мифологии. ****Дорогуша (фр.)