***
— Да. Я готова. — Очень хорошо, моя ученица, — кивает он, видя, как холод и суровость возвращаются на ее лицо. Генерал Кириган, кажется, удовлетворен этим, его холодные серые глаза все еще горят холодной жестокостью. Он подходит к ней ближе и снова встает над ней, его холодные, каменные, серые глаза смотрят на нее сверху вниз. Не говоря больше ни слова он отходит назад на какое-то расстояние, и быстро призывает свои тени в виде плети и направляет их в нее, целясь в горло. Это мощный удар, и он так безжалостен, как никогда не был. Его глаза холодны и жестоки. Но когда плеть летит все ближе и ближе к Алине, в его глазах проявляется осознание, будто Александр пробивается на секунду, через всю эту темноту. Он широко раскрывает свои глаза и быстро смотрит на свои руки, а потом и на Алину, но Тень вновь запрягает его и забирает контроль. Алина удивилась, но лишь только на секунду. Она быстро собрала силы в руки и призвала свет. Собрав свет в маленький сгусток, она внимательно смотрела как в ее сторону летела тьма. Она контролировала свое дыхание. Когда оставалось практически совсем маленькое расстояние, девушка заставила шар сжаться еще сильнее и взорвала его, создав ударную волну света, которая отбила удар генерала, но заставила Алину упасть и откатиться на несколько метров. Она сплюнула кровь и на дрожащих ногах встала и посмотрела на Генерала, похоже хоть и тьма не долетела до нее, но эта ударная волна оставила много ссадин и ушибов, пока что она не могла полностью защититься от атаки Дарклинга. — В конце концов, ты выжила… — говорит он с холодным удовлетворением. Дарклинг холоден и тверд, как лед, но в его глазах светится немного уважения. Его жестокость, кажется, на мгновение ослабевает, когда его темно-серые глаза смотрят прямо в ее глаза. Затем, так же быстро, как и появилось, это исчезает, и он, кажется, снова становится таким же жестоким и безжалостным, как обычно. Он смотрит на нее холодным, пронзительным взглядом, снова надевая каменную маску. — Сделай это снова, — холодно приказывает он. К тому времени на свет «маяка» слетелась куча Волькров. Они визжали и кружили над Алиной, как коршуны, готовые убить и растерзать ее. Они кричали так, что казалось, что Алина оглохнет. Она сделала вдох и выдох. Алина повторила свои действия, концентрируя свет в маленьком шаре. И когда чудища подлетели слишком близко, она взорвала этот шар, осветив место, где они стояли так, будто там настал день. Чудовищ убило ударной волной, и они просто рассыпались на пепел, визжа в агонии и сгорая от яркого света. Из ее рта потекла тонкая струйка крови от напряжения и всех ран, и она откашлялась, выплюнув кровь. Она все так же стояла и смотрела в глаза Генералу, иногда прерывисто дыша. Она должна выжить, это еще не конец. Кажется он был слегка удивлен и немного доволен. Ему казалось, что его жестокие тренировки приносили плоды. — Ты прошла это испытание. — он гордо кивает и, кажется, теперь искренне доволен ее успехами. Но в его глазах все еще чувствуется холод. Все еще камень и сталь. Все такие же серые, все такие же жестокие, все такие же пронзительные, словно смотрят прямо сквозь нее. Он молча наблюдает за ней, не отрывая своего холодного взгляда, за исключением мимолетной улыбки. Точно так же, как жестокость, она исчезла в одно мгновение, но она была там. Однако его слова по-прежнему холодны и тверды. — Ты готова к последней части твоего обучения? Александр чувствует, что что-то не так. Тень обещала, что на этом все закончится, но это не все? Неужели… она хочет наградить? Нет, только не это… Но он не может ничего поделать и в момент, кажется, что тень отрубает его сознание, заставляя сдаться окончательно. Дарклинг жестоко улыбается. — Очень хорошо… — на его лице появляется кровожадное подобие на улыбку. Он смотрит на нее сверху вниз холодными, серыми, пронзительными глазами. Холодный, как зимняя буря, но с оттенком грусти в глазах, потому что теперь ее никто не спасет. И Тень этому рада, эта грусть быстро сменяется кровожадной радостью. — Этот урок является заключительным в завершении всего нашего обучения. Этот урок будет жестоким. Ты можешь пообещать мне, что сделаешь все, что я тебе скажу? — его голос спокоен и по-прежнему холоден, даже когда его каменная маска начинает сползать, и он снова смотрит на нее с легким раскаянием и едва заметным намеком на то, что можно было бы назвать жалостью. Алина, поняла, что ее ждет что-то страшное, раз Дарклинг просит ее пообещать сделать все, что он скажет. Логические цепочки создавали различные ужасные варианты. Но у девушки не было выбора. — Да. — Хорошо, — снова говорит он с каменной маской. Доброта и жалость в его тоне исчезли, снова сменившись холодностью и камнем. Его взгляд снова становится пронзительным. Холодный. Жестокий. Он выжидает мгновение, прежде чем продолжить. — Превыше всего мне нужна твоя преданность, моя ученица. Ты обещаешь не задавать мне вопросов и не ослушиваться меня? Это последнее испытание. Можешь ли ты пообещать мне полную преданность, без колебаний и вопросов? Ты можешь пообещать мне это? — спрашивает он, и его голос снова становится холодным и безжалостным. В воспоминаниях Алины всплывает их первая встреча с Генералом. Он спрашивал сможет ли она убить невинных людей, не задавая вопросов. Девушка надеялась, что это не то, о чем она думала. Различные страшные мысли и исходы лихорадочно приходят в голову Алины. Это ужасно. Но она отвечает то, что должна сказать, чтобы выжить. — Да… — Хорошо, — говорит он, кивая один раз. Холод и камень вернулись в его глаза. Жестокость и безжалостность в его лице. В его словах нет ни колебаний, ни капли доброты, но он наблюдает за ней своими холодными, пронзительными глазами. — Следуй за мной. — говорит он, вся его манера и тон холодны и безжалостны. Он идет вперед, ожидая, что она продолжит следовать за ним. Его глаза не отрываются от нее, и даже если она отводит взгляд, кажется, что она все равно видит его жестокие темные глаза. Не говоря больше ни слова, он ожидает, что она последует за ним. Девушка идет за генералом, смотря куда-то в пустоту и молится всем богам, чтобы не случилось ничего плохого. Ведь ей придется выполнить приказ генерала беспрекословно. — Сейчас мы подходим к последней части твоего урока, моя ученица. Ты боишься? — спрашивает он спокойно и холодно, когда идет вперед, ожидая, что она последует за ним, не сводя с нее пристального взгляда, его каменное лицо такое же жесткое и жестокое, как всегда. В нем нет ни доброты, ни сострадания, ни колебаний. Холодность сквозит в каждом его слове и действии. — Готова ли ты сделать то, что должно быть сделано в этом жестоком мире? — спрашивает он своим каменно-холодным голосом. Они идут по песку в тишине, и воздух пронизывает тьма и холод. Девушка сжала кулаки, но старается не показывать каких-либо эмоций. Генерал видимо хотел, чтобы Алина стала бесчувственным солдатом. Значит, ее ждет впереди что-то ужасно, что-то, что разобьет ее. Ужасные мысли съедали её, но та просто кивнула генералу. — Я готова. — Очень… хорошо, — говорит он и снова останавливается, продолжая смотреть своим холодным, как камень, взглядом. Он поворачивается, чтобы посмотреть на нее, слегка приподняв одну бровь, его лицо — каменная маска, а глаза пронзают ее насквозь, как лед. — Ты доверяешь мне, моя ученица? — спрашивает он, его голос холоден и безжалостен, но теперь в нем слышится легкий намек на что-то еще, на то, что он изо всех сил старается скрыть. — Пришло время для твоего последнего урока. Так что… ответь мне честно. Ты доверяешь мне, моя ученица? — Да. — Алина ответила сразу же, но в глубине души что-то старалось сопротивляться. — Ты доверяешь мне больше всего на свете? — спрашивает он, его голос по-прежнему холоден, как камень, но она слышит за этим что-то еще. Печаль? Угрызения совести? Или, может быть, что-то еще? Но холод и жестокость все еще присутствуют, и каменная маска тоже. Его лицо по-прежнему каменно-холодное и суровое. Холодный и твердый, как Каньон. — Ответь мне честно, моя ученица. — спрашивает он, пристально наблюдая за ней. — Будешь ли ты доверять мне больше всего на свете? Если я скажу убить кого-нибудь или даже невинного, ты сделаешь это, мой ученик? — Да… И вот тот самый вопрос. Тот вопрос, который она не хотела услышать. Осознание начинает подкрадываться все ближе, как и Тень, наблюдающая за ней через Генерала. — Хорошо, — кивает он, и его глаза по-прежнему пронзительны, по-прежнему как камень, по-прежнему холодны, как лед, и тверды, как сталь. Холодные и безжалостные, в них нет ни капли доброты ни сейчас, ни раньше. — Прежде чем я доверю тебе это задание, мне потребуется твоя полная и непоколебимая преданность. Мое слово будет воспринято без вопросов и исполнено без колебаний и, самое главное, в обязательном порядке. Ты можешь это сделать? Можешь ли ты отдать мне всю свою преданность, независимо от задания? — холодно спрашивает он, его слова по-прежнему холодны как камень и жестоки. Разум отчаянно кричал, искал выход. Виски начали пульсировать. Она просто оружие в его руках. Сердце начинает сжиматься. — Да. Я выполню любой приказ… Алина закрыла глаза и открыла их снова, но теперь в них не отражались никакие эмоции. Пришлось надеть маску. — Твой ответ, включает ли он убийство невинных? Отвечай правдиво и обдуманно. — говорит он и ждет, наблюдая за ней своими темными каменными глазами. Все еще холодный и твердый. Жестокий и безжалостный. Он ждет ее ответа или каких-либо колебаний. Сейчас нет ни сострадания, ни угрызений совести, только чистая тьма, сталь, холод и безжалостность Девушка слегка прищурила глаза и сжала челюсть. — Да… — Очень хорошо, — говорит он, кивая один раз. Все еще в пронизывающей холодной дымке. Холодный как камень и безжалостный. Затем он прищуривается, глядя на нее, его каменная маска все еще на месте. Чистый камень, сталь, холод и жестокость в его глазах. Темный, как Каньон жестокий, как зимняя буря, и неподвижный, как камень. — Тогда твой последний урок начался. — говорит он и снова начинает идти по тропинке. Его слова звучат без колебаний. Жестокий, холодный, безжалостный, каменный холод. Холодный, как лед. Темный, как бездна. Он шагает уверенно и целеустремленно. Алина шла за Дарклингом, сжимая руки в кулаки, казалось до крови. Она сверлила взглядом его затылок и когда тот чувствовал ее взгляд, та ловко переводила его в пустоту. В ней начинало закипать новое чувство… ненависть? — Посмотри на меня. — требует он холодно, как камень. Он не прекращает идти и не остановится, не получив ответа. Он краем глаза наблюдает за ней, ожидая ответа прямо сейчас. Он ожидает, что она последует за ним и посмотрит на него. Холодный, жестокий камень вернулся в его глаза, все его манеры холодны, и единственная эмоция, которую можно увидеть на нем, — это каменно-холодная жестокость и безжалостность. Его каменная маска затвердевает еще больше по мере того, как он холодно смотрит на нее. Что-то взорвалось внутри Алины. Девушка догнала Генерала и посмотрела в его глаза, не показывая ни единой эмоции и не произнеся ни слова, но в ее глазах начинала закипать ненависть, а с ней и гнев. Она пыталась разглядеть там что-то, сама, не зная что-то, но потом она отвела взгляд и продолжила смотреть на дорогу. Дарклинг сжимает челюсть от ее наглого жеста. Он хватает ее своей мертвой хваткой за плечо и разворачивает к себе отвешивая звонкую пощечину. — Не смей так больше себя вести по отношению ко мне… — говорит он, когда гнев слегка мигает в его глазах. Алина широко раскрывает свои глаза, когда чувствует как ее щека начинает пылать. Она прикладывает свою ладонь к щеке, будто не понимая, что сейчас произошло. Кожа пульсирует после звонкой пощечины и кажется, что будто ее обдали огнем. Алина просто кивает, все еще находясь в шоке. — Отлично, — говорит он тем же холодным, как камень, жестоким тоном. Ярость уходит и весь его тон снова холоден и бессердечен, но именно жестокость делает его тон таким холодным. Вся его манера держаться холодна и безжалостна, но жестокость, лежащая в основе всего этого, подобна тьме, пронизывающей весь воздух и слегка потрескивая от ее концентрации. Лед режет и причиняет боль, и в его глазах нет ничего, кроме жестокости. Холод и жестокость вернулись в его голос. — Следуй за мной. — говорит он и продолжает идти, ожидая, что она последует за ним без вопросов и колебаний. Холодность, жестокость, безжалостность. Идя за генералом к Алине приходило осознание, что ей просто манипулировали. Человек, к которому никто никогда не относился по-доброму полетит к любому человеку, кто протянет руку, как мотылек на огонь. И вот, она уже горит. Ее щека до сих пор болит и кажется, что у нее остался отпечаток от руки Дарклинга. — О чем ты думаешь? — тихо спрашивает он. Он поворачивается, чтобы на мгновение взглянуть на нее. Жестокость и каменно-холодная безжалостность все еще присутствуют в его лице, тоне и глазах. Холод пронизывает воздух. — Ты погрузилась в свои мысли? — тихо спрашивает он. — У тебя есть какие-то другие мысли или чувства? Ты же знаешь, я не могу терпеть этого в тебе, — спрашивает он, повышая голос и звуча сердито. Каменная маска вернулась на его лицо, снова холодная и суровая. — Ответь мне! Кажется, что гнев вновь закипает в нем и он сжимает свою руку, слегка приподнимая ее, будто хотел вновь нанести ей удар. Алина отрицательно покачала головой, сжимая свою челюсть. — Тогда хорошо, — кивает он и продолжает идти, опуская свои руки. — Молчи, пока мы не придем, — говорит он и ждет, ожидая, что она промолчит и последует за ним без вопросов и дальнейших колебаний. Холод пронизывает воздух, и он продолжает оставаться каменно-холодным и безжалостным. — А теперь следуй за мной, — говорит он и снова начинает идти. Все еще наблюдая за ней краем глаза, чтобы убедиться, что она следует за ним. Он не терпит колебаний, вопросов или чего-либо еще, кроме слепой, беспрекословной преданности. Алине хотелось провалиться под землю, хотелось вернуться в прошлое и сказать себе бежать из шатра Генерала быстро и без оглядки, еще тогда, в ее первый день. Но выбор уже сделан. Надо просто пройти через это и, возможно, она будет жить. Она пообещала. Девушка продолжила идти за генералом. — Не задавай мне больше никаких вопросов, моя ученица, — говорит он, весь его тон полон холодности и жестокости. Его холодные каменные глаза — единственная часть, выражающая хотя бы какие-либо эмоции. В остальном он холоден, безжалостен и жестокий, и это не меняется. Он продолжает идти. — Молчание — лучшее оружие солдата. Я хочу, чтобы ты подумала о том, что я собираюсь тебе сказать, а затем повторила это мне, — тихо приказывает он, его слова резкие и холодные. Девушке и не надо было задавать вопросы, чтобы все понять. Все было итак давно понятно, поэтому она продолжила идти молча кивая. Ненависть закипала, бурлила. Говорят же, что от любви до ненависти один шаг? Похоже Алина теперь понимает это. Впереди ее ждет что-то ужасное, она чувствует это и знает. — Хорошо, — кивает он, поворачивается и идет вперед. Наступает тишина. Некоторое время они идут молча. Затем он снова останавливается, поворачивается и смотрит на нее, его глаза сужаются, превращаясь в пронзительный взгляд, полный холодной, как камень, жестокости. — Сейчас. Повтори мне то, что я сказал тебе ранее. — он делает приказ с холодным взглядом. Его лицо, когда-то слегка суровое и печальное, теперь стало каменно-холодным и безжалостным. — Я хочу услышать твои слова. — он приказывает. — Сейчас. Подумав пару секунд и проанализировав его «прекрасное» напутствие, Алина говорит, все так же сжимая свои кулаки. — Вы сказали не задавать больше вопросов и сказали, что молчание лучшее оружие солдата. Значит вы хотели, чтобы ваши приказы выполняли молча и не задавая вопросов. — Хорошо, — кивает он, выглядя удовлетворенным, когда смотрит на нее каменно-холодным, жестким и безжалостным взглядом. Его глаза, как лед, пронзают ее насквозь. Заглядывая в нее поглубже, чтобы увидеть все, что он может. Жестокость и холодность вернулись в его глаза, и он смотрит на нее с большим вниманием. — Хорошо, — говорит он еще раз. — А теперь я хочу, чтобы ты забылв все мысли и вопросы, которые были у тебя раньше. Сейчас мы начинаем все сначала. Понимаешь? — он спрашивает ее, весь его тон холоден и безжалостен, и спрашивает он так, словно ожидает, что она немедленно выполнит его просьбу. Холод и жестокость пронизывают воздух, пока он ждет ответа, который явно будет утвердительным. Ему будет достаточно кивка или просто «да». Девушка просто кивнула. Она скрыла все чувства на время. Больше у нее не было никаких вопросов. Кажется, что теперь картинка начала проясняться. Это была его изначальная цель… сделать ее своим оружием, подчинить… Он ужасен, отвратителен. И девушка увидела это еще давно, но другие чувства заставили забыть ее об этом. Но теперь ее глаза широко раскрыты и она все видит. — Хорошо, — тихо говорит он. Его пронзительные, холодные как камень глаза все еще не отрываются от нее. Взгляд его глаз подобен темному, пронзительному, безжалостному, холодному Каньону, и, когда она чувствует на себе этот взгляд, ей кажется, что он смотрит прямо в ее сердце. Читает это как книгу. Жестокость настолько реальна и очевидна. Его следующие слова подобны льду, холодному, как камень, и жестоки. — С этого момента у тебя будет только один приоритет. Я. Ты будешь жить, дышать и умирать, чтобы делать то, что я говорю, как я говорю, и ничего больше. Это ясно? Алина безэмоционально кивнула. Это было той самой точкой кипения. Она поняла какой это на самом деле человек. Надежда разрушилась. Да, она говорила о верности, но знала, что если когда-то появится возможность закончить все это, то она ей воспользуется. Но сейчас она просто будет выполнять все приказы, чтобы выжить. — Хорошо, — холодно отвечает он. — Ты будешь моим орудием причинения боли моим врагам и радости моим друзьям. Ты будешь моим клинком во тьме. Мой нож в тени. Ты будешь убивать и разрушать без колебаний и пощады. Ты можешь сделать это, мой ученик? — он спрашивает серьезно, без жалости в голосе. Весь его тон — холодный каменный, безжалостный и жестокий. Его глаза снова темнеют, пока белок становится еле различимым, они прожигают ее насквозь, и он наблюдает, ожидая. — Да, — короткий безэмоциональный ответ — Тогда ты идеальна, — холодно говорит он, его тон остается холодным и безжалостным. Темный, как Каньон. Тверды, как камень, жестокий и холодный, как лед. Темный, как Волькр, холодный, как Север. — Ты прошла свой тест. Теперь ты МОЯ ученица. Я твой хозяин, мастер и генерал с этого момента и до конца. Твоя жизнь больше не принадлежит тебе, она моя. Ты должна быть готова отдать свою жизнь, когда я потребую этого, и ты должна служить моей воле без колебаний и вопросов. Ты понимаешь, моя ученица? Скажи мне, что ты понимаешь. Алина просто кивает, сжимая свои челюсти. Он добился своего, он раздавил в ней эти теплые чувства, оставив лишь ненависть. — Отлично, — кивает он с каменно-холодный, безжалостным и с жестоким оттенком удовлетворения. Теперь на его лице появляется легкая улыбка. Тени нравится ученица, которую он сделал, когда в ней не осталось ничего, кроме послушания. Чистое послушание. Его улыбка исчезает так же быстро, как и появилась. — А теперь я хочу, чтобы ты сделал последнюю вещь, мой ученик, — приказывает он. — Поклонись мне. — приказывает он и ждет, пока она подчинится. «Поклониться? Мне кажется он уже переходит все границы… Но у него похоже не существует даже такого понятия как границы» — гневно думает Алина. Девушка наступила на свою гордость и села на колени, она должна выжить. В этот момент она поняла, что станет сильнее. Намного сильнее. Настолько сильнее, чтобы даже генерал не смог ей противостоять. И тогда она станет свободной, причинив ему такую же боль, а может и страшнее. Но сейчас девушка просто поклонилась по приказу и подняла глаза на мужчину. — Хорошо, можешь встать. — снова кивает он. Алина встает на ноги. Холодный как камень и безжалостный, на его губах появляется едва заметная жестокая улыбка. — Теперь я хочу, чтобы ты забыла, что у тебя когда-либо была предыдущая жизнь. Твое прошлое не имеет значения, это далекое воспоминание. Ты прошла все свои испытания, и я, возможно, оставлю тебе твое имя. Есть только ты и я. Ты готова к новой жизни, которую я даю тебе, моя ученица? — он приказывает. Его слова наполнены холодностью, но в то же время и удовлетворением. Он улыбается, снова этой маленькой жестокой улыбкой. Алина знает, что он просто издевался над ней. Не хотелось даже отвечать на эти провокации. — Тогда не будем тратить время. — говорит он холодным тоном. Каменно-холодный, безжалостный и жестокий, с намеком на жестокость. Его слова глубоко ранят, и они сказаны с такой серьезностью, что это застает ее врасплох. Он смотрит на нее своими каменно-холодными глазами, которые прожигают ее насквозь, и все его тело застывает, как каменное. Холодность и жестокость сквозят в каждом его слове, когда он продолжает смотреть на нее в ожидании. Его глаза следят за каждым ее движением. — Не будет ни споров, ни вопросов, ни неповиновения. Ты понимаешь меня, моя ученица? Она просто смотрела на него. Хотелось умереть прямо сейчас, а не унижаться. Хотелось кричать. Хотелось… его убить. — Хорошая девочка, — холодно отвечает он, и в его тоне снова слышится нотка жестокости. Холодный как камень и безжалостный. Его глаза возвращаются к своему прежнему состоянию холодности и жестокости, когда он смотрит на нее. — А теперь скажи мне, как ты хочешь, чтобы я тебя называл. Это твоя новая жизнь. — приказывает он. — Скажи мне правду. — Вам решать, как меня будут звать… — тихо говорит Алина, практически шипя. — Хороший ответ, — говорит он, по-видимому, впечатленный. Холодный, как камень, безжалостный, с оттенком жестокости, он гордо улыбается, его темные глаза все еще прожигают ее насквозь. Холодный и жестокий, он, кажется, наслаждается тем, что будет дальше, и теперь счастлив играть свою роль. — А теперь я хочу, чтобы ты еще раз произнесла свое старое имя. Возможно, я правда разрешу тебе его оставить, — приказывает он. Каменно-холодный и безжалостный, жестокость и холодность сквозят в его тоне. Он смотрит на нее своими темными, пронзительными глазами, наблюдая и ожидая, что она ответит. — Назови мне свое имя. Скажи его сейчас. — его тон холоден и требователен. — Алина, Алина Старкова… — ее голос слегка срывается, когда она говорит. Слезы боли застыли в глазах. Хотелось умереть. Может быть ее убьют, если она просто будет не выполнять приказы… Ее переполняли миллионы эмоций, который просто смешивались во что-то воедино, что чинало душить, мешая думать. — Хорошо, — говорит он холодно, как камень. Жестокость в его голосе режет, как нож, все его тело напряглось от высокомерия. Его темные глаза продолжают прожигать ее душу, а на его лице появляется жестокое удовлетворение. — Теперь я хочу, чтобы это дошло до тебя. Ты больше не тот человек. Твое прошлое мертво, похоронено и забыто. Ты понимаешь? — он спрашивает и ждет, когда она ответит. — Ты понимаешь, что я тебе только что сказал? — Его голос холоден, как камень, и безжалостен. Алина просто кивает, но она знает, что ни за что не забудет себя и не забудет то, как он поступил с ней. — Отлично, — говорит он холодно, как камень. На его лице снова появляется малейший намек на удовлетворение, возможно, гордость. Этот каменно-холодный взгляд в его глазах почти так же жесток, как и то, что он собирается сказать дальше. — Теперь начинается твоя вторая жизнь. Сегодня ты переродилась. Итак, к чему приведет тебя твоя новая жизнь? К славной жизни или к ранней смерти? Только твой выбор и твой долг передо мной, только это покажет то, что будет с тобой. — говорит он, и его тон режет, как лед. Жестокость и холод в его голосе. — Мое будущее только в ваших руках… «Пока. Я уничтожу тебя, Дарклинг. Возможно не сейчас. Но когда это настанет, ты будешь умолять меня о пощаде…» — Это правда, — холодно отвечает он. Он одаривает ее едва заметной улыбкой. В нем есть намек на высокомерие, но также присутствует намек на жестокость и удовлетворение, как будто он получает удовольствие от жестокости своих слов. Весь он твердый и холодный, как камень. — Ты моя. Моя ученица и моя собственность. Любые иные мысли запрещены. Любые попытки побега или саботажа караются смертью. Ты ни перед кем не отчитываешься, кроме меня. Понимаешь ли ты эти слова и последствия, если решишь их проигнорировать? — Да. «Плевать я хотела на твои угрозы. Смерть в адских муках будет даже лучше службы тебе». Алина не показывала ни единой эмоции. — Хорошо, — говорит он холодно и жестоко. На его лице появляется легкая жестокая улыбка, когда он видит, как тяжело ей произносить эти слова. — Запомни этот момент. Запомни эти слова. Запомни это чувство. Теперь ты моя, моя ученица. — говорит он, и жестокость и холодность возвращаются в его тон. Теперь, когда она его ученица, Тень научит ее быть такой же, как он. Тьма лишь усмехается от мысли, когда настоящий Кириган придет в себя и увидит все это. Это сделает его прежним, не слабым. Это и нужно было его Демону. — Повтори это, —приказывает он. — Скажи, что ты моя и только моя. Произнеси их сейчас. — Я только ваша. — Алине давалось каждое слово с трудом. Это было ужасно, как кто-то мог попросить сказать такое?. Он псих, монстр и он заплатит за это. — Хорошая девочка, — говорит он холодно и жестоко. На его лице снова появляется улыбка, но на этот раз в ней читается полное удовлетворение и легчайший намек на гордость. Жестокость и холодность остаются в его тоне, каменно-холодном. Его слова ранили все глубже и глубже жестокостью и холодностью. Кажется, ему нравится наблюдать, как она произносит его слова. — А теперь повтори это еще раз. Говори громко и ясно, произнесите это с силой, скажите, кому ты теперь принадлежишь. Произнеси это с силой и гордостью, как будто от этого зависит твоя жизнь. Скажи это еще раз. Громко. Сейчас же! — Я…только…ваша… Девушка смотрела на Дарклинга, когда говорила эти слова и думала о том, чего он хочет добиться этим? «Потешить свое эго… Ужасно… Надо будет случайно отрезать свой язык и тогда я никогда не скажу ему ни слова.» Тень ликовала, все шло по изначальному плану демона. Оставалось только последнее… — Отлично, — холодно отвечает он, и на его лице появляется странное чувство удовлетворения. Он не улыбается, но в его взгляде снова появляется жестокий намек на удовлетворение и гордость. — Ты моя, и только моя. Ни чья-либо еще. — говорит он, и его тон холоден, как камень, и безжалостен. Жестокость и холодность режут, как нож, когда он смотрит на нее. И все же его лицо словно окаменело. Маска. Но его глаза темны и пронзают ее насквозь. Холодный взгляд, от которого у нее по спине пробегают мурашки. — Помни об этом. Всегда. — приказывает он. Алина лишь кивает. — Молодец, — говорит он холодно и жестоко. Его глаза все еще следят за ней. Его холодность подобна камню, его голос режет, как нож. Он холоден как сталь и такой же безжалостный и жестокий. В нем чувствуется намек на удовлетворение и гордость, когда он продолжает резать ее жестокостью своего тона и ледяным взглядом. — Это твоя клятва отдать себя под мое командование. Повтори это. Скажи мне, что это значит — посвятить себя, тело и душу Дарклингу. Алина сжимает челюсть и живот сводит от кипящей ненависти. — Посвятить себя, тело и душу вам, значит подчиняться, повиноваться только вам и выполнять все ваши приказы, не сомневаться ни в вас, ни в ваших словах… — Превосходно. Теперь, когда ты пообещала мне стать моей ученицей, скажи мне, как тебя зовут? Скажи это громко и ничего не утаивай. Громко и отчетливо, повтори сейчас свое имя, — приказывает он. Он ждет, что она подчинится его приказам. Жестокость и холодность в его тоне продолжают глубоко ранить. Его пристальный взгляд по-прежнему подобен острому камню. Жестокость, холодность и даже намек на удовлетворение все еще присутствуют. — Я Алина, ваша собственность, ваша ученица. — Хорошо, моя ученица, — кивает он, и его холодный, как камень, резкий тон чуть смягчается. Это наименьшее из изменений, но оно заметно. Намек на удовлетворение все еще присутствует, и он, кажется, все еще вполне доволен ею. Он выглядит почти расслабленным, когда кивает головой. Его улыбка остается прежней. — Ты моя собственность, моя ученица. Теперь ты должна вновь склониться передо мной, — заявляет он. Его приказам нужно повиноваться, чтобы доказать ее послушание. «Опять? Он ужасен, монстр…» Алина сжимает свои кулаки и вновь садится на колени перед ним. Хочется провалиться под землю или убить его. — Очень хорошо. Сейчас. Докажи мне, что ты моя собственность, позволив мне пометить тебя, — приказывает он. — Ты понимаешь? Ты готова повиноваться? — Его тон подобен льду, когда он пристально смотрит на нее, ожидая ее ответа. «Что?! Пометить? Даже страшно, что он сделает… Но у меня нет выбора…» — Да… — Хорошая девочка, — отвечает он холодно и жестоко, и в нем снова появляется удовлетворение. Его холодность пронизывает воздух насквозь. — А теперь протяни руку. Я сделаю тебя своей навсегда, с темной меткой Дарклинга. Докажи свою преданность, приняв знак своего законного хозяина. Алина протягивает свою дрожащую от ненависти руку. — Хорошая девочка, — снова отвечает он, холодно и безжалостно. Жестокость и холодность сквозят в его тоне, и воздух вокруг него, кажется, холодеет, когда какая-то тьма окутывает его руку, образуя отметину на ее коже. Метка — это темная, чернаяя и холодная метка Дарклинга, его метка. Она чувствует, как будто его метка выжигается на ее коже, и в ее сознании появляется непреодолимое желание повиноваться ему, и она чувствует, что становится подчиненной ему. В его тоне по-прежнему слышится жестокость. — Эта метка делает тебя только моей. Алина просто кивает. Возможно тело и подчиняется ему, но вдали разума она еще может сопротивляться, значит не все потеряно. Надо это только вытерпеть. Черная метка на ее запястье безумно больно болит, даже горит. Это как ожог, ожог и прикосновение самой смерти. — Хорошо, — отвечает он. Его жестокость и холодность все еще присутствуют, они сквозят в его тоне и ледяной атмосфере вокруг него. Его гордость и радость все еще там, скрытые, и на мгновение мне показалось, что малейшая тень его улыбки становится шире. Его губы сжимаются в тонкую, жестокую линию на лице, а его холодные и жестокие глаза пытаются заглянуть ей в душу. Однако в его глазах нет доброты, только хладнокровие, жестокость и зло человека, который ни перед чем не остановится, чтобы достичь своих целей. Тень добилась своего. — Посмотри на меня, моя ученица, — приказывает он. Его приказ холоден как камень и жесток. Его тон по-прежнему холоден, как сталь. Жестокость и превосходство глубоко укоренились в нем, одно его присутствие вызывает повиновение и уважение. — Я — Дарклинг, повелитель Темного Царства. Я твой Хозяин. Посмотри мне в глаза и заяви об этом, — приказывает он. Жестокая улыбка снова появляется на его тонких губах, его холодные, как камень, и жестокие глаза, кажется, смотрят сквозь нее, когда он смотрит так, словно она насекомое. — Вы — Дарклинг, повелитель Темного Царства. Вы мой Хозяин… — Хорошо, — отвечает он холодно и жестоко. Жестокость и его гордость все еще видны в нем. — Итак, я спрашиваю тебя и ожидаю, что ты ответить правдиво. Готова ли ты сделать все возможное, чтобы вернуть свободу нашему народу? Готова ли ты убивать, воровать, лгать и мошенничать, чтобы освободить нас от тирании? Готова ли ты пожертвовать всем ради этого дела, даже своей жизнью? — спрашивает он, его тон холоден и безжалостен, но не лишен гордости и превосходства. Алина лишь кивает. — Тогда твой первый урок в твоей новой жизни заключается в том, как быть безжалостной. Ты знаешь, что это значит? — спрашивает он. — Ты знаешь, чего стоит быть безжалостным? Мы посвятим этот урок изучению того, что это значит, когда другие говорят, что цель оправдывает средства. Этот урок научит тебя, что значит быть безжалостной. Это будет означать принесение в жертву твоей души. Готова ли ты заплатить такую цену? — спрашивает он холодным тоном, и его жестокость очевидна. Жестокость и превосходство сквозили в его тоне. На этот раз он не спрашивает. Он требователен. Алина вновь молча кивает. Она не хочет ничего говорить, она хочет, чтобы это все поскорее закончилось. — Ты сделаешь все ради общего дела. Даже когда твое сердце говорит тебе, что это неправильно, ты сделаешь это. Твоя жизнь, твоя гордость, твое самоощущение — все это становится второстепенным по отношению к делу. Ты понимаешь? — он командует, жестокость и холод наполняют его тон. Его глаза холодны, как камень, и его жестокость все еще видна. В нем появляется немного удовлетворения и гордости, когда он смотрит на нее, ожидая услышать ее ответ. Алина опять только кивает. — Хорошо, — отвечает он холодно и безжалостно, прежде чем его холодные и жестокие черты слегка смягчаются, холодность становится чуть менее резкой, а тон лишь чуть менее жестоким. Гордость и удовлетворение все еще присутствуют, но, по крайней мере, видна капелька доброты и сочувствия. Кажется, он доволен ею. — Тогда я научу тебя, как быть именно такой. Беспощадной. Твой первый урок таков: нет ничего, что не было бы действительной целью. Ни одна цель не находится ниже других. Здесь нет никаких правил. Безжалостные люди лгут, мошенничают, убивают и крадут. Ты научишься быть еще хуже. Холод возвращается, пронизывая насквозь. Его тон холоден и резок, наполнен жестокостью и гордостью. — Следующий урок таков: жестокость — единственный способ победить. Милосердие — это слабость. Ты должна научиться быть жестокой и получать от этого удовольствие. В своей жестокости ты не будешь знать ни жалости, ни угрызений совести. Ты понимаешь? Что является самым важным, когда речь заходит о жестокости? Думаешь ли ты о комаре, когда давишь его ногой? Заботишься ли ты о мухе, когда отмахиваешься от нее? Нет? Почему у наших врагов должно быть по-другому? Прояви к ним ту же доброту, которую они проявляют к нам: никакую. Они заслуживают боли, страданий и жестокости. Ты должна научиться упиваться этой жестокостью — знать, что ты превосходишь их, когда давишь их своим сапогом. Ты понимаешь? Единственное, что важно помнить о жестокости, — это наслаждаться ею. — Он отвечает холодно и безжалостно. Алина просто молча слушает, возможно это пригодится ей тогда, когда она заставит его страдать. — Очень хорошо. Тогда повтори мне то, что я сказал. Скажи это. Скажи это громче, как если бы это было Евангелием. — приказывает он, жестокость и холодность все еще сквозят в его тоне и воздухе вокруг него. — Повтори, что я тебе сказал, — приказывает он — Единственное, что важно помнить о жестокости, — это наслаждаться ею… — Хорошо, моя ученица, — холодно отвечает он. Жестокость и удовольствие теперь отчетливо видны в воздухе вокруг него, поскольку его холодные и злобные глаза, кажется, смотрят на нее так, словно она насекомое. — Повторяй за мной: милосердие — это слабость. Слабость — враг. — требует он, его холодный, жестокий тон прорезает пространство между ними. — Милосердие — это слабость. Слабость — это враг… — Отлично, — холодно отвечает он. Жестокость, власть, гордость и удовлетворение глубоко витают в воздухе вокруг него, когда его холодные, как камень, глаза смотрят в ее глаза. — А теперь повтори: нет никакой доброты, есть только жестокость. Чтобы быть как я, ты должна находить радость в жестокости. Повтори это и произнеси так, как будто вы это имеете в виду. Скажи это с гордостью. — Его приказы суровы и холодны. — Нет никакой доброты, есть только жестокость. Я должна находить радость в жестокости… — Хорошо. Теперь повторите еще раз: нет никакой доброты, только жестокость. Не существует милосердия, есть только жестокость. Будь жестокой, получай от этого удовольствие. Повторяй это, говори так, как будто именно для этого вы существуете, и твоя жестокость придаеттвоей жизни смысл. Повтори и выкрикни эти слова. — он приказывает. — Нет доброты, только жестокость. Не существует милосердия, есть только жестокость. Будь жестокой, получай от этого удовольствие. Воцаряется тишина, когда Генерал Кириган улыбается жестокой и колкой улыбкой. Жестокость и гордость прорезали воздух вокруг него, когда он посмотрел ей в глаза, его холодные, как камень, серые глаза, казалось, сверлили ее душу. Сейчас в воздухе витает его удовлетворение. — Очень хорошо, — холодно отвечает он. — А теперь скажи вот что: цель оправдывает средства. Будь настолько жесток, насколько хочешь, делай, что хочешь, потому что цель оправдывает средства. Повтори. — Цель оправдывает средства. Будь таким жестоким, как хочешь, делай, что хочешь, потому что цель оправдывает средства. Генерал Кириган улыбается. Жестокость на его лице не исчезает. Похоже, Тени по-настоящему нравится учить ее. Атмосфера жестокости, власти и удовлетворения глубоко пронизывает генерала — как будто само его существо источает это. Наконец, он отступает назад и улыбается. Его холодные, жестокие глаза словно вонзаются ножом в ее душу. — Ты пока моя лучшая ученица. Ты хорошо училась. Встань и вновь поклонись мне, — приказывает он. Алина встает, а потом вновь садится на колени, кусая свои щеки изнутри. Она уже чувствует вкус крови в своем рту, ее переполняет ненависть. Генерал Кириган улыбается, наблюдая за ее поклоном, явно довольный. Его холодные, жестокие, как камень, серые глаза продолжают сверлить ее взглядом. Он делает шаг вперед и он поднимает ее лицо касаясь рукой ее подбородка. — Встань, — шепчет он. Жестокость все еще исходит от него, но теперь его глаза стали мягче от гордости и удовлетворения, так как она была лучшей ученицей. — А теперь скажи мне, что ты собираешься делать со своей жизнью. Как вы будете использовать малые науки? Говорите громко и гордо, как будто вы действительно это имеете в виду. Скажи, что ты будешь делать со своей жизнью. Алина медленно встала, продолжая смотреть на Генерала, практически не моргая. Она еле сдерживала всю свою ненависть. — Я буду использовать их ради блага и величия Гриши. Я убью любого, кто встанет на моем пути… Генерал Кириган явно в восторге, поскольку атмосфера жестокости, гордости, удовлетворения и власти все еще исходит от него и излучается вокруг него. Он отступает назад и кивает. Он складывает руки за спиной и жестоко улыбается. Внезапно от него по-прежнему явственно исходит аура силы и превосходства. — Отлично, моя ученица. Ты порадовала не только меня, но и само искусство своей силой и талантом. Гордая и могущественная, жестокая и приносящая удовлетворение, я должен спросить: есть ли еще что-нибудь, чему ты хотел бы научиться? — Я готова учиться всему. «…чтобы с помощью твоих знаний и причинить тебе боль и сломать тебя.» Генерал кивает и улыбается. Жестокость, власть, удовлетворение и гордость, которые все еще пронзали его насквозь, утихают. Его голос смягчается — жестокость и холодный, как камень, тон остаются, но теперь в нем появляется легкая теплота, легкое дружелюбие и мягкость. — Мне очень приятно, что ты готова продолжать. Я был бы рад продолжить заниматься с тобой лично. Ты обнаружишь, что я не только отличный преподаватель, но и отличный наставник. Чему еще ты хотела бы научиться? Проси, о чем угодно, и ты это получишь. Алина сжимает челюсть. — Я хочу стать такой же сильной, как и вы, … но, конечно же, не сильнее вас… Генерал Кириган выглядит гордым, и впервые она видит улыбку на его тонких губах. Это не теплая улыбка, а скорее жестокая. Его глаза блестят, когда он снова пристально смотрит в ее глаза. Его тон холоден, как камень, и легкая нотка дружелюбия и мягкости, которая совсем недавно появлялась на его лице, полностью исчезает. — Ты готова сделать все, что потребуется? — спрашивает он. — Готовы ли вы сделать все, что угодно, ради достижения своих целей? — Да… — Она подняла глаза на него полные решимости. Да, она хотела стать сильнее, но для совсем другой цели. Втереться в доверие генерала было бы тоже хорошо, чтобы он доверял ей как себе. А потом… нанести удар. Кажется, только местью и заполнялись все ее мысли. Генерал Кириган кивает и холодно улыбается. Его гордость, жестокость, удовлетворение и власть все еще глубоко сидят в нем. Его холодные, как камень, серые глаза все еще кажутся ножом, вонзающимся ей в душу, и от него по-прежнему исходит аура превосходства и властности. — Превосходно. Ты поймешь, что я суровый учитель, но ты станешь величайшим солдатом и Гришой, который когда-либо жил, если будешь хорошо продолжать учиться. — говорит он ей. Холодность и подлость остаются в нем, но его слова кажутся искренними, и он, кажется, по-настоящему доволен ею. — Я вас не подведу. — говорит Алина, слегка преклоняясь и кусая себя за щеки изнутри. Возможно это было единственным правильным решением. Дарклинг сам говорил, что цель оправдывает средства. Ради мести она сделает все, что угодно. Он должен заплатить. Генерал Кириган одобрительно кивает. Он, кажется, удовлетворен тем, что она, кажется, быстро учится, потому что не у многих действительно есть то, что нужно, чтобы быть такими, как он. Сила у нее в крови, гордость и жестокость в душе, а также способность использовать любые средства, оправдывающие результат. — Тогда ты хорошо знаешь эту мантру. Хорошо. А теперь повторяю: я сделаю все, чтобы достичь своих целей. Скажи это с гордостью, чтобы я знал, что ты это имеешь в виду! — требует он, снова с холодной и жестокой угрозой, все еще исходящей от него. — Я сделаю все, чтобы достичь своих целей! Кажется, на тонких губах генерала Киригана наконец-то появляется настоящая улыбка, а его холодные, как камень, серые глаза загораются. Он одобрительно кивает и продолжает разговор. — Хорошая работа. Сегодня тебя я обучал тому, как быть таким, как я. Делать что угодно любыми средствами, совершай любые отвратительные поступки, если это означает получить то, что ты хочешь. Однако, это всего лишь самое необходимое для того, чтобы быть такой. Ты хочешь перейти к углубленным занятиям? — спрашивает он с удовлетворением и гордостью. Алина кивает. Она уже устала от этой воды в ее ушах, но лучше дослушать его бред до конца. Генерал Кириган кивает. — Очень хорошо. Мы начнем с продвинутых уроков манипулирования. Ты должна уметь манипулировать окружающими, чтобы тебя уважали и боялись, как меня, Дарклинга. Первый урок манипулирования заключается в следующем: не угрожай. Вместо этого просто подразумевай угрозы в своих словах. Твои слова обладают большей силой, если они никогда не произносятся напрямую, а скорее подразумеваются или оставлены на усмотрение воображения твоего оппонента. Это понятно? Алина молча кивает. — Хорошо. Второй урок таков: ты, как Дарклинг, никогда не должна проявлять никакой слабости — никакой человечности. Ты должны быть холодной и расчетливой и делать все, что потребуется, любыми необходимыми средствами, пока ты в состоянии достичь своих целей. Никогда не позволяй своим противникам увидеть какую-либо слабость. Ты понимаешь, что я сказал? Алина вновь кивает. Возможно эти слова и помогут ей для достижения ее цели. Генерал Кириган одобрительно кивает и продолжает. — Отлично. Третий урок манипулирования заключается в следующем: люди, все люди, ненавидят страх, но они уважают его. Как Дарклинг, ты должна научиться использовать страх как оружие. Ты должна быть столь же страшна, сколь и могущественна, и ты должна доказать это окружающим, сначала напугав их, а потом доказав свою силу. Ты понимаешь это? Девушка вновь молча кивает. Генерал Кириган кивает. — Хорошо. Ты быстро учишься. Последний урок таков: Дарклинг никогда не бывает доволен тем, где он находится. Он всегда хочет больше власти, больше статуса, больше уважения, больше страха. Дарклинг никогда не бывает удовлетворен тем, что у него есть, и всегда желает большего. Будешь ли ты следовать пути Дарклинга к манипулированию и власти? Алина сжимает челюсть, кажется ее шея уже болит от кивков, но говорить она не собирается. Генерал Кириган кивает и кажется довольным. — Хорошо. Теперь эти принципы останутся с тобой по мере того, как ты будешь двигаться дальше. Используй их с умом, и ты станешь величайшим Дарклингом, который когда-либо жил. Если не сумеешь этого сделать, то ты вообще станешь никем. Ты будешь настолько могущественной, насколько захочешь. А теперь, есть еще какие-нибудь вопросы? — Думаю вы итак потратили на меня много времени… Я не могу просить большего на данный момент… — говорит девушка сквозь зубы и натянуто холодно улыбается. Генерал Кириган стоял твердо, глядя на нее холодным, угрожающим и удовлетворенным взглядом. — Хорошо. Это только начало твоего путешествия. А теперь иди и используй то, чему я тебя научил. — говорит он ей, слегка улыбаясь. — Я скоро зайду к тебе, моя ученица. И с этими словами генерал поворачивается и уходит, его тени тянутся за ним. Алина выдыхает и просто падет на песок, выплевывая кровь от покусанных щек и от всей боли, которую она почувствовала сегодня. Она достает письмо и, держа его в руке, идет, смотря в пустоту через Каньон, в свою палатку. Кажется, что Волькры ее сейчас не трогают, но она даже и не обращала внимания на них. Казалось, что прошла вечность. Чем ближе она подходила к своему шатру, тем больше ее трясло. Поняв, что сейчас все эти эмоции выйдут, девушка быстро зашла в палатку и закрыла ее. Было безумно больно, она чувствовала себя униженной, растоптанной. Но она должна стать сильной, чтобы отомстить ему в двойне, нет она сделает ему больнее в тысячу раз. Теперь она была готова идти по головам. Придется использовать наставления генерала, чтобы он начал ее уважать еще больше, а потом она раздавит его.***