***
— Ты дерёшься почти как мужчина! — восхищённо выпалил принц Эйгон, отразив очередной её удар. Надо было взять копьё, а не меч. Она прожила в Дорне чуть больше десяти лет и переняла у местных жителей непозволительно много привычек — от предпочтений в еде и одежде, до выбора определённого типа холодного оружия и глубоких познаний в ядах. — Забавно, я собиралась сказать тебе то же самое! Как только колкость слетела с её языка, острие клинка противника неприятно кольнуло бедро. Затупленный меч не причинил особого вреда, однако тонкая ткань песчаных бридж треснула, и несколько капель крови украсили остриё меча её дорогого принца, которому вот-вот должно было исполниться пятнадцать. Она была старше на два года, но уже уступала ему в бою. Пройдёт не так много лет, и повзрослевший принц превзойдёт и своих кузин с кузенами, и наставников. — Что ж, должно быть, я повременила с выводами, — пытаясь отдышаться, произнесла Серена, ловя обеспокоенный взгляд принца Эйгона. — Это всего лишь царапина, и если твой клинок не был смазан ядом, то он не навредит мне. — Нет уж, я оставлю эти приёмы леди Ним и Тиене, — черты лица Эйгона разгладились, а тревога уступила место игривой весёлости. Серена улыбнулась, однако золотые искры в обсидиановых глазах пропали, стоило ей только услышать голос брата короля — принца Визериса. — А я думал, что пыл не очень подходит вам, Старкам. Здесь на юге поговаривают, что все вы сделаны изо льда и таете под палящими лучами жаркого солнца. Серена вынуждена была признать, что Визерис Таргариен, возмужав и став больше походить на своего старшего брата, всё ещё оставался заносчивым мальчишкой, с которым она не раз дралась в детстве. Но индиговые глаза не выражали презрения, а лёгкая улыбка, играющая на губах принца, совсем не вязалась с теми едкими комментариями, что слетали с его уст. — Не видели Сфинкса? Ко двору прибыли все дети дорнийских принцев — песчаные змейки, сыновья и дочь дяди Дорана. Но Сареллу Сэнд — девушку с мягкой улыбкой, певучим голосом, тёмной кожей цвета тикового дерева и короткими кудряшками, в семейном кругу звали не иначе как Сфинкс — её большие глаза, цвета оникса, уж больно напоминали зелёные глазницы мраморных сфинксов на воротах Цитадели. История о том, как девчонка, под вымышленным именем Аллерас, проучилась больше года в Цитадели Староместа, выковав три звена цепи, стала дорнийским достоянием как только девушка вернулась в Солнечное Копьё. — Сфинкс не загадывает загадки — он сам загадка, — состроив гримасу, подобно той, что обычно возникала на лице недовольной Обары, Серена отвернулась от принца Визериса, возвращая затупленный меч на его законное место. Оглянувшись в поисках своего пояса с острым кинжалом, что подарил ей дядя Оберин, она недовольно сощурила глаза, увидев, что Визерис внимательно разглядывает её любимый клинок, раскручивая тот своими тонкими пальцами. — И что же это должно значить? — поинтересовался он. — Что ты нам мешаешь, дядя. Найди забаву поинтереснее, — Эйгон ловким и быстрым движением выхватил у него пояс, возвращая кузине Серене Старк её вещицу.***
Кайвасса уже всем изрядно надоела, так что предложение сыграть в прятки было воспринято с особым интузиазмом. Даже Визерис, который и в детстве не особо часто участвовал в их развлечениях, согласился. Хотя, справедливости ради, его-то и нашли первым. Обара, сославшись на какие-то несомненно важные дела, улизнула из замка ещё несколько дней назад, но все остальные дети дорнийских принцев и принцесс приняли участие в этой невинной забаве. Дядя Оберин, которого чаще называли Красным Змеем, на следующее утро с лукавой улыбкой выслушивал истории об их похождениях по всем закоулкам замка. Серена, взобравшись на одну из полок у самой вершины Библиотечной Башни, перечитывала сказания о королеве Нимерии, которые и так знала наизусть. Стеллаж был настолько широкий, что она с лёгкостью могла разместиться на нём, прихватив с собой ещё дюжину томиков и свитков. Это место, посещаемое не так уж часто, как того можно было ожидать, служило ей надёжным укрытием и давало некоторые шансы на победу в их невинной игре. Что бы сказал брат её отца, — лорд Эддард, — если бы узнал о том, что взрослые юноши и девушки тешат себя столь детскими забавами? Скорее всего, упомянул бы о том, что ей пора подыскать мужа. Однако в Дорне, где царили иные порядки и нравы, ни у кого не возникло бы возражений. Хотя бы то, что большинство отпрысков дорнийских принцев и принцесс даже не были помолвлены, уже говорило о многом. В Дорне иное представление о любви и семейной жизни. Отбросив мысли о северянах, к коим она едва ли причисляла себя, Серена прикинула, кто где мог спрятаться. Красный Замок был огромен, а ограничений у них внутри этих стен не было, так что игра могла затянуться до самого рассвета, а то и дольше. Скорее всего, последним делом найдут загадочную Сареллу, или самую младшую из песчаных змеек — шестилетнюю Лорезу, — уж больно хорошо девчушка умеет играть в эту игру. Небо уже начинало алеть, и в лучах заходящего солнца пылинки, витавшие в воздухе, сплетались в причудливом танце. Тихая поступь шагов заставила её оторвать взгляд от полоски света, что непрестанно двигалась — то удлиняясь, то расширяясь. — Так и знал, что ты здесь. — Тогда почему не пришёл раньше? — Не хотел мешать, — пожав плечами, ответил принц Визерис. — А сам-то где прятался? — уже зная ответ, спросила Серена. — В черепе Балериона. — Предсказуемо, — закрывая книгу, и наконец взглянув на сребровласого принца, произнесла девушка. — Уж кто бы говорил. Внимательно вглядываясь в черты лица Визериса, она невольно отметила, что с каждым годом он всё больше походил на короля Рейгара — своего старшего брата. Но вот нрав их был отличен, подобно тому, как разнятся заснеженный Север и жаркий Дорн. Король был вежлив, слегка меланхоличен, любил читать и музицировать, а в глазах его неизменно читалась некая печаль, что лишь усиливалась с годами. Визерис же по натуре своей был эгоистичен и вспыльчив, а красивые черты лица часто искажала злорадная ухмылка. Но в последнее время Серена всё чаще ловила на себе его хищный взгляд, который, вопреки обыкновению, не сулил ей предстояющую драку или что-то в этом роде. Леди Старк была не так уж наивна, чтобы не понимать, что же он означает. Так мужчины смотрели на её кузин-дорниек, а последние года два и на неё тоже. Спуститься с верхнего стеллажа оказалось сложнее, чем взобраться на него. Визерис, посмеиваясь, наблюдал за её жалкими потугами, пока она не свалилась прямо на него. Потирая ушибленный локоть, Серена взглянула на принца, что распластался рядом с ней. Удивительно, что книги не полетели следом за ней. Хотя нет, самая тяжёлая едва не ударила её по голове, приземляясь в футе от них. — «Десять тысяч кораблей Нимерии»? Ты же зачитала её до дыр ещё в детстве… — беззлобно, что было не особо похоже на Визериса, спросил он, взглянув на кожаный переплёт упавшего фолианта. — Старые истории — как старые друзья, которых надо навещать время от времени, — удивившись тому, что эгоистичный принц помнит такую мелочь, мягко ответила Серена. — Consuetudo est altera natura. Пожалуй, я одолжу тебе пару интересных книг, раз ты не можешь ничего найти сама, — лучи закатного солнца зажгли игривые искры в аметистовых глазах принца. — Прости, должно быть, теперь у тебя прибавится ещё один синяк, — искренне извинилась Серена, принимая протянутую ей руку, — и спасибо — за книги. Смахнув пылинки с камзола, он небрежно произнёс: — Не волнуйся, сир Эртур Дейн и так оставил мне около дюжины ссадин. Одной больше, одной меньше. Визерис, задержав на пару секунд взгляд на их переплетенных пальцах, нехотя отпустил её руку, спешно покидая Библиотечную Башню. Проснувшись на следующее утро в своих покоях, Серена нашла на столике несколько древних книг в кожаных переплётах. Она-то и названий таких не встречала, что уж говорить о содержании — пергаменты времён Древней Валирии, свитки из Асшая, фолиант времён Брандона Строителя, что воздвиг Стену. И как столь занимательное чтиво не попало в её руки раньше? Улыбка невольно проступила сквозь маску спокойствия и безмятежности, когда она коснулась корешка сборника старых северных сказок. Визерис знал чего желала Серена лучше, чем она сама. Как леди Старк и ожидала, последней нашлась малышка Лореза, так ещё и в своей собственной постели. Дядя Оберин был прав — зачастую мы не замечаем очевидного. И это правило применимо не только к детским играм, призванным развить смекалку и прыткость.***
Лорд Рикорд Карстарк, сдерживая свой гнев, покинул покои короля Рейгара. Он рассчитывал на отказ, но слова наследного принца, так точно отражающие замыслы северянина, расстроили все планы по возвращению девушки на Север. Лорд Карстарк из тех людей, что не прощает ошибок, а к себе он требовательнее, чем к кому бы то ни было. Знал ли он, что не менее часа минуло с того мгновения, как лорд Старк, раздосадованный, чувствующий некоторую степень вины за то, что поддался уговорам жены и отослал маленькую Серену в Дорн, — на родину её матери, — также посещал приёмную короля? Наследник, что в сущности ещё был мальчишкой, выглядел слегка взволнованным, не зная, как отнесётся ко всему произошедшему отец, когда они останутся наедине. Шаги мужчины затихли в отдалении, и Рейгар Таргариен, перебирая струны арфы, привезённой из Вольных Городов, с ноткой лукавства в голосе задал своему сыну и наследнику интересовавший его вопрос. Эйгон правильно поступил, и теперь король хотел знать, какие подсказки сподвигли мальчика на столь интересное, но оттого не менее верное решение. — Отец, — гордо начал Эйгон, решив до конца отстаивать своё мнение, даже если король будет с ним не согласен, — я понимаю, что мой поступок может прийтись вам не по нраву, но… — Ты поступил верно, мой мальчик, — ответил Рейгар. Металлические нотки, не исчезающие даже в минуты душевного покоя рядом с женой и детьми, усиливали глубину его баритона. — И твои слова не были продиктованы отчаянием или завистью, казалось, посещение двух великих лордов даже не вызвало замешательства у тебя. Будь добр, объяснись. — С радостью, Ваше Величество. Если кузина Серена достанется наследнику лорда Карстарка, междоусобной войны не избежать. Это правда, что большинство знатных домов Севера поддержат лорда Эддарда и его сыновей, но Мандерли и представители горных кланов, что были до мозга костей преданы предыдущему лорду Старку и крайне неудовлетворены тем, что его единственную дочь отослали из Винтерфелла, встанут с молодой леди Карстарк плечом к плечу. Всем известно, как ревностно обожает свою племянницу принц Оберин, заменивший Серене отца, да и песчаные змейки будут не прочь пустить кровь тем, кто оскорбил Дорн, ведь матушкину сестрицу — принцессу Мирию — приняли далеко не все северные лорды. — Но и лорду Старку ты дал понять, что Серену он не получит… — Когда Визерис возьмёт её в жены, мы лишь укрепим отношения с Дорном, при этом добившись поддержки северян. Она соткана из нитей двух великих домов — серебра Старков и золота Мартеллов, подобно тому кружеву, что создают две мастерицы с разных уголков Эссоса. — Скоро тебе исполнится пятнадцать. Даже не смей отрицать, что питаешь к девочке нежные чувства. Так что же? Почему мой брат? — Согласно традициям нашего дома я должен жениться на Рейнис. Это позволит сохранить чистоту валирийской крови. Но что не менее важно, две королевы, имеющие связь с Дорном, в одном поколении, так ещё и состоящие в близком родстве, могут вызвать недовольство у лордов Простора и Запада. Они не питают особой любви к дорнийцам. А дядя Визерис говорит и делает то, что диаметрально противоположно его настроениям. Хотя, в последнее время скрывать свои чувства у него выходит всё хуже и хуже, — едва сдерживая улыбку, ответил наследный принц. Рейгар Таргариен удовлетворённо кивнул, про себя усмехнувшись тому, как Эйгон описал Визериса. Наблюдательность — полезное качество для будущего короля. Хотя, впрочем, наёмникам и торговцам оно тоже не мешает. Чертог наполнился сладкими переливами, что, словно по волшебству, звучали при каждом соприкосновении пальцев Рейгара со струнами музыкального инструмента.Но хочу я сказать: мне не жаль умирать,
Коль дорнийка любила меня.
Сыграв пару нот из любимой песни жены, он подошёл к окну, наблюдая, как кроваво-красное солнце клонится к закату. — Ни к чему рождать новые противоречия в стране, когда довольно и старых, Эйгон. Никогда не забывай об этом, но если вдруг такое случится — прогуляйся по трущобам столицы, и представь, что весь народ Вестероса — голодный и разоренный войной, будет просить небо о правосудии, милости и возмездии. Познавший боль и отчаяние не чурается никаких методов, и совершенное насилие влечёт за собой ещё больше насилия. Пусть наш девиз — «Пламя и кровь», всё же не стоит пускать мечи в ход там, где способны справиться слова и поступки, может и не всегда добродетельные. Ведь на каждого гордеца и безумца найдётся не менее яростный враг — непреклонный, несгибаемый, несдающийся.***
Корсаж платья ужасно сдавливал. Будет чудом, если она сможет съесть на пиру хоть кусочек. Плотная парча, цвета первого снега, обрамляла её точеный стан, не позволяя делать резких или быстрых движений. Наряды из крепдешина и шёлка нравились ей куда больше, но отказаться от подарка королевы Элии, пусть и не самого практичного, она не могла. Белый — цвет Старков из Винтерфелла — чудесно гармонировал с золотом Мартеллов. На груди были вышиты лютоволки, а вместо дорнийских солнц матери — луна — её личный герб. Стоит поблагодарить тётушку за столь удачно подобранные символы. Украшения из турмалина и агатов обрамляли запястья и тонкую шею. Тёмно-каштановые волосы, украшенные тонкими золотыми нитями с крупным жемчугом, каскадом ниспадали на плечи. Звуки барабанов, волынок и флейт наполняли весь Красный Замок. Визерис, нежданно-негаданно пожелавший проводить её в Тронный Зал, не без интереса рассматривал леди Старк. — Если скажешь, что я выгляжу глупо, то впервые в жизни буду вынуждена с тобой согласиться. — Ты выглядишь… — он запнулся, — мило, чарующе, желанно. Не поверив своим ушам, Серена обернулась. Аметистовые глаза принца сверкали в полумраке чертога, обжигая её огнём; чёрный бархатный дублет с вышитым трёхглавым драконом цвета пламени и крови, в отличие от её собственного наряда, не так стеснял движения, придавая принцу и правда величественный вид; рукоять меча, инкрустированная бриллиантами, лунными камнями и аметистами, переливалась в пламени свечей всеми цветами радуги; полуоткрытые губы улыбались какой-то тайне, ведомой лишь ему одному. Визерис чувствовал в Серене присутствие совершенно недоступного для него, особенного мира, преисполненного каких-то неизвестных ему радостей, того чуждого ему восприятия реальности, что еще тогда, в Королевской Библиотеке, так дразнило его. Девушка находила удовольствие в самых незатейливых вещицах и делах, что разительно отличало её от холодных и чопорных северян. Её весёлость могла заразить даже самого скучного человека, но Визерис, в отличие от других видел, каким печальным становился её взгляд, когда Серена думала, что вокруг нет ни души. Она не желала признаваться даже самой себе, что ей хочется вернуться домой — туда, где задувают холодные ветра, а лето скоротечно, подобно человеческой жизни в бесконечном потоке времени. Север всё ещё жил в её душе, и Визерис мог прочесть это в её взгляде так же легко, как и слова в любой книге. Будучи всегда в центре внимания, она больше всего ценила уединение, и брат короля, как никто другой, понимал её стремление перенестись из места, где на тебя накладывают определённые обязательства, в царство грёз и иллюзий. Второй сын предыдущего правителя Семи Королевств, находящийся в тени своего величественного брата и одарённого племянника, и северянка, воспитанная дорнийцами, впитавшая вместе с молоком матери их темперамент, но так до конца и не ставшая одной из них — они ничем не владели, кроме своих умений и знаний, да ещё и громкого имени, от которого было больше хлопот, и потому были богаче королей и купцов, ведь могли открывать новые грани чарующего и загадочного мира. Интересно, Серена его ударит, если Визерис посмеет к ней прикоснуться, или ответит на поцелуй? Возобладает в ней горячая дорнийская кровь, или лютоволчица, тайно взращённая внутри этого гибкого тела, вырвется наружу, давая волю холодной ярости и негодованию? Решив, что он не узнает наверняка, пока не попробует, Визерис быстро преодолел расстояние между ними, впиваясь в её пухлые губы жадным поцелуем. Холодный кинжал, приставленный к его горлу мгновение спустя скорее позабавил его, нежели разозлил. — Предсказуемо, — вернув девушке её собственные слова, сказанные в библиотеке, Визерис вновь склонился к лицу своей невесты, которая ещё даже не знала о решении короля. Об их помолвке объявят сегодня в присутствии сотен гостей, и принц, желающий увидеть замешательство и недовольство на лице Серены, вызванные скорее тем, что от неё что-то утаили, а не самим фактом предстоящего замужества, не станет рассказывать об этом сейчас. — Уж кто бы говорил, — пытаясь подавить самодовольную улыбку, прошептала Серена за секунду до того, как он вновь накрыл её губы своими.