***
— Я Эриния Старк из Винтерфелла. Это мой дом, и ты не сможешь напугать меня, — чеканя каждое слово, произнесла северянка, всё же понимая, как шатко её положение после скоропостижной смерти отца, к которой приложил руку этот змей, завернувшийся в шкуру лютоволка. Она попыталась высвободиться из удушающих объятий Джонатана, но за последние годы он значительно вырос и возмужал, а её кинжал укатился куда-то под стол, так что её слабая потуга не увенчалась успехом, вызвав у бастарда лишь тихий смешок. — Теперь я — лорд-хранитель Севера, милая сестрица. — Не смей меня так называть, — рявкнула она. Джонатан, ещё недавно носивший клеймо бастарда, и не смевший бросить на сводную сестру даже робкого взгляда, бесцеремонно сжал её подбородок, наклонившись непозволительно близко. Теперь он был выше её на голову, его чёрные волосы, как у матери-дорнийки, отросли до плеч, но серые глаза — такие же как у её отца и законнорождённых братьев, светились злорадным торжеством с примесью чего-то, что она никак не могла разобрать. — Ты ещё скажешь мне спасибо. Алар недостоин тебя. — Я перережу тебе глотку в первую брачную ночь, ублюдок, — в бешенстве крикнула Эриния, когда ключ с мерзким скрежетом провернулся в замочной скважине, оставляя её наедине с призраками.***
Под стенами Винтерфелла стояло пятитысячное войско. Эриния, плотно сжав тонкие губы, беспокойно расхаживала по шатру, ожидая заката. Она вынуждена была штурмовать свой же замок. Обещав Север и свою руку последнему Таргариену, она должна была принести пламя и кровь на холодные земли, что до сих пор не были тронуты драконьим огнём. — В этом мире нет ничего достоверного, кроме зимы. Конечно, мы можем потерять головы, но что, если мы победим? Эти слова ей сказал Алар — её милый возлюбленный, игравший с ней в детстве и обещавший никогда не покидать её. И дважды нарушивший своё обещание — первый раз из-за присяги Таргариенам, второй — из-за её притязаний на отцовский титул и замок. Драконы едва закончили свою смертельную пляску, как разгорелась междоусобная война на Севере. Сбежав под покровом ночи из Винтерфелла, Эриния запустила цепочку событий, что в конечном итоге привели её вновь к этим каменным стенам. Северянка потеряла всех, кто был ей дорог — братьев, отца, Алара. Её первый муж, — отважный молодой воин, человек чести, — доблестно сражался, желая вернуть ей то, что её по праву рождения. Вот только бастард убил его, как и всех, кого она любила. Алар, с боем пробивая себе путь к Винтерфеллу через вражеские земли, сложил голову у замка, где некогда встретил любимую жену. Злорадная усмешка расцвела на устах Эринии. Ублюдка погубит собственная алчность и гордыня. Король Эйгон скончался от полученных ожогов и ран, и на престол взошёл его младший брат — единственный оставшийся в живых прямой потомок короля Визериса. Эймонд Таргариен — воплощение девиза своего древнего дома. А его дракон, пусть и раненный, теперь нависает над независимым Севером громадной устрашающей тенью. Забыв уроки истории, Джонатан объявил себя единоличным правителем Севера, отказавшись подчиняться Таргариенам, что более ста тридцати лет назад лишили царство зимы независимости. Тщеславный глупец, на сторону которого тут же перебежали Болтоны, Дастины, Хорнвуды, Стауты и Толхарты, полагал, что управы на него не найдётся. Вот только даже Джонатан, в чьих жилах течёт предательская кровь, не мог представить, что мстительная единокровная сестрица приведёт своё войско к стенам пока ещё его замка, а вместе с сотнями рыцарей, всадников и лучников, и последнего дракона. Убийство молодого лорда Карстарка и двух тысяч его воинов людьми Джонатана послужило надёжным гарантом преданности Эринии и ещё нескольких северных лордов, что перешли на её сторону, Железному Трону. «Враг моего врага — мой друг», — говаривал лорд Джон Амбер, а в войнах он смыслил куда больше других. Рядом с её знаменем лютоволка и чёрным солнцем Карстарков развевались штандарты с бронзовыми ключами Локки, водяным Мандерли, великаном Амберов и трёхглавым драконом Таргариенов. Джонатан, возложив на себя венец королей зимы, и тем самым объявив себя врагом Железного Трона, видимо, не потрудился осмотреть запасы в кладовых. Любому дураку, умеющему считать, было ясно, что Север не готов к зиме, и пусть эту часть континента не спалил дотла пожар драконьей войны, армия лорда Старка, уходя на юг, забрала значительную часть припасов, а вновь засеянные поля не пополнили амбары ни одним зёрнышком — урожай попросту замёрз ещё до возвращения войска. Стране грозил голод, и без богатых южных регионов, где можно было бы закупить провизию, им не выжить. Хоть они и пострадали гораздо сильнее от вражды драконьих владык, местные жители ещё успеют засеять поля, а палящее южное солнце довершит оставшееся. На счастье Эринии, бастард этого не видел или не желал видеть. Благо, упиваться властью ему осталось недолго. В шатёр вошёл высокий молодой человек. Печать усталости пролегла на его челе, но длинные серебристые волосы и пурпур в единственном глазу всё ещё делали его похожим скорее на юнца, нежели на заколенного в боях воина, что каким-то чудом умудрился сразить в равной мере прославленного и проклинаемого людьми Деймона Таргариена. — Приготовления завершены, моя королева, — с бо́льшей нежностью, чем можно было ожидать от такого человека, как Эймонд Таргариен, промолвил король, поправляя выбившуюся прядь её каштановых волос. Каждого из них привела к этому моменту жажда мести. Эриния Старк и Эймонд Таргариен всё ещё живы благодаря этому отравляющему чувству, что растекается по их венам, заставляя кровь чернеть, а сердце — леденеть. Вот только Эймонд уже покарал того мальчишку, что лишил его глаза, а ей ещё предстоит обрушить на голову бастарда свою ярость, смешанную с горечью утраты. Всмотревшись в его лицо, Эриния содрогнулась, подумав, скольких же дорогих ему людей потерял новоиспеченный король — сестёр, братьев, родителей, племянников, даже молодую жену из дома Баратеон, что не смогла разрешиться от бремени. Эриния не могла подарить ему любовь, но, быть может, плод, растущий в её чреве, позволит обрести им толику счастья, когда эта война завершится. Слишком долго длились их битвы, и оба не знали, как жить в тишине этого мира, где не пылают костры пожарищ и не звенит сталь. — Тогда пора обрушить на головы мятежников пламя и кровь, мой король.