Waiting On A Friend (В ожидании Друга)

Всех людей, которые попадались на его жизненном пути, Чендлеру хотелось бы заранее предупредить о нескольких вещах. Во-первых, он ленив и саркастичен, а комбинация этих двух качеств способна привести в ужас кого угодно. Во-вторых, он обречен чувствовать постоянную неловкость на вечеринках, собраниях, да и вообще в любой компании людей, знакомых или не очень. В-третьих, он обладает величайшим талантом говорить самые неподходящие фразы в самое неподходящее время. Но самое главное, превыше всего остального — к началу взрослой жизни он успел осознать, что совершенно непригоден для свиданий. Как он подсчитал, женщины обычно приходят к такому выводу через две минуты после начала свидания. А причина, по которой он непригоден, заключается как раз в объединении тех первых трех вещей, о которых сразу стоит узнать всем его новым знакомым. Сделав однажды этот вывод, он даже почувствовал какое-то облегчение. Непригоден так непригоден. Моника Геллер, с которой он дружил уже почти шесть лет, была полной ему противоположностью. Энергичная и дисциплинированная, честная и романтичная до глубины души, она умела чертовски здорово устраивать вечеринки и сборища, да и вообще, жизнь наделила ее великим множеством талантов. Раньше он был уверен, что Моника просто создана для благополучной совместной жизни с каким-нибудь подобающим ей мужчиной, но в последнее время у него откуда-то появилось странное ощущение, что она в точно такой же ненадежной позиции, как и он сам, и это противоречило всякой логике. — Во мне есть что-то такое, что я принципиально не подхожу для брака? Конечно, нет. Она что, действительно так думает? Как это вообще возможно? Эти вопросы крутились у него в голове с самого утра и никуда не исчезли и после рождения Бена, когда безумие этого длинного дня начало потихоньку рассеиваться. Ну вот, теперь один из их компании стал родителем. Не кто иной, как Росс. Хотя сильнее всего этого заслуживала Моника. Чендлер улыбнулся, вспоминая, как она держала на руках маленького Бена, не сдерживая слез от восхищения своим новорожденным племянником. И это казалось самой естественной картиной в мире. Когда-нибудь, возможно, очень скоро, она будет так же держать своего собственного сына — нет никакой мыслимой причины, по которой она не могла бы прямо сейчас выйти замуж и «обзавестись таковым». Он сам себе не смог бы ответить честно, шутил он или же говорил всерьез, когда предлагал ей дожить до 40 лет, сойтись и завести ребенка вместе. Саморефлексия никогда не была его сильной стороной, он не просто не любил делать выводы из своих переживаний — он опасался этих выводов. Но одно можно было сказать наверняка — это не было предложением типа «Я люблю тебя, давай поженимся и заведем детей». Скорее, это был отчаянный протест. «Ты просто замечательная, ну как ты можешь думать, что кто-то откажется жениться на тебе?» К сожалению, он снова повел себя как Чендлер. Все его попытки похвалить кого-нибудь, заставить чувствовать себя лучше, неизбежно приводят к противоположным результатам, потому что — можно даже не сомневаться — он говорит самые неподходящие слова в самое неподходящее время. Не зря же статус «непригоден для свиданий» висит на нем несмываемым клеймом всю его жизнь. Он взглянул исподлобья на друзей, стоящих на тротуаре у входа в больницу «Бет Израэль». Джоуи пытался поймать такси, а Рэйчел зевала и то и дело поправляла свое праздничное черное платьице. Моника казалась погруженной в свои мысли, в глазах ее светилась странная смесь из счастья и тоски. Чендлер задумался на мгновение, стоит ли ему что-нибудь сказать или сделать, но решил оставить все, как есть. Как только такси остановилось рядом с ними, Рэйчел сразу же заняла место возле водителя, немало расстроив этим Джоуи. Ему пришлось устроиться на заднем сиденье посередине, между Чендлером и Моникой. Стоило машине тронуться, и в салоне воцарилась тишина, поскольку все они были физически и эмоционально измотаны. Росс остался с Кэрол, Сьюзен и малышом, а им больше всего на свете хотелось вернуться поскорее домой. Прилив счастливого возбуждения прошел, и вместо него ими овладела страшная усталость. — Мне нужно сходить в стрип-клуб. Я за сегодня на всю оставшуюся жизнь насмотрелся на младенцев, — внезапно объявил Джоуи. — Джоуи, у тебя семь сестер, — напомнила ему Моника. — Да, и к чему ты клонишь? — Джоуи искренне казался сбитым с толку. Моника с Чендлером обменялись взглядами. Возле первого же стрип-клуба на их пути Джоуи потребовал остановить такси и начал перелезать через колени Чендлера, не обращая ни малейшего внимания на его недовольство. — Уму непостижимо, — посетовала Рэйчел. — Может быть, кофе попьем? — поинтересовалась Моника, когда Чендлер снова удобно уселся, и такси тронулось. — Ну нет, на сегодня мне кофе хватит, — откликнулась Рэйчел. — Лучше уж я… ой, подождите, а там что — распродажа от Маноло Бланика?! — она ткнула пальцем в окно. — Остановите, пожалуйста. Ладно, ребята, пока! Моника покачала головой. Чендлер снова взглянул на нее, и в этот раз решил, что пора хоть что-то сказать. — И их осталось двое… Она прислонилась головой к стеклу, в глазах ее блеснула слеза, но она все же повернулась к нему с теплой улыбкой. — Ты в порядке? — Чендлер осторожно придвинулся поближе. — Да, — пробормотала она, пряча глаза. — Я просто думала про Бена. Он такой славный. Просквозившая в голосе любовь к новорожденному племяннику и то, как она смущенно наморщила нос, заставило Чендлера улыбнуться. — Так и есть, — искренне согласился он. — Ему повезло, внешность он явно унаследовал не от Росса. Эта колкость заставила Монику закатить глаза, отвернуться от него и снова уставиться на мелькающие за стеклом дома. — Да ладно, зато твой малыш точно будет самой симпатичной штуковиной в мире, — попытался он сгладить очередную свою оплошность. — Вся красота семейства Геллеров определенно досталась тебе. Моника подозрительно прищурилась, разглядывая его восторженную улыбку. — Ты только что назвал моего будущего ребенка штуковиной? — Так, к слову пришлось, не сердись. Она засмеялась и похлопала его по руке, придвинувшись чуть ближе. — Прости, не буду. Спасибо, Чендлер, — она сделала короткую паузу, взвешивая слова, которые собиралась произнести дальше. — И я очень ценю твое сегодняшнее предложение. Он наклонил голову и поднял бровь. — Хочешь сказать, что обдумаешь его? — Ты же ведь пошутил? Если честно, шутка не самая удачная. — Да ладно, Мон. Ну что во мне такого уж плохого? У нас с тобой были бы супер-милые дети с отличным чувством юмора. Моника на мгновение пристально поглядела ему в глаза, прикусив губу. — Это была бы натуральная катастрофа. — Что? Ну… почему ты так думаешь? — Чендлер в отчаянии взмахнул рукой. — Из лучших друзей получаются отличные родители. — Мы бы все время ссорились, а дети — это огромная ответственность. — Мы бы не ссорились, мы же не ссоримся сейчас! Она глубоко вздохнула, удивляясь, что он продолжает спорить. — Потому что мы друзья. А если бы мы были… что ты там предлагал, то все те черты, которые нам сейчас нравятся друг в друге, настолько бы нас бесили, что я бы тебя придушила во сне. Или ты меня. — Хочешь сказать, что я тебе на самом деле не нравлюсь? — Чендлер с самым невозмутимым видом скрестил на груди руки. — Конечно, нравишься! Может… хватит уже, — она снова отвернулась. — Самая длинная в моей жизни поездка на такси. — Хорошо, я молчу. Через несколько секунд он протянул руку и похлопал ее по плечу, снова привлекая внимание. — Просто хочу сказать, что у нашего ребенка были бы твои глаза, и вообще, надеюсь, все твои… физические особенности в целом. Но рот пусть будет мой — в нем мой особый талант… Моника моргнула, немного сбитая с толку мыслью, считать ли его слова каким-то намеком, нечаянным или специальным, но затем черты ее лица смягчились. — Как скажешь, Чендлер. — Серьезно, надеюсь, улыбку он унаследует от меня, у меня очень славная улыбка. Без обид. — Даже не думала обижаться, — фыркнула она. Чендлеру каждый раз нравилось, когда у него получалось ее рассмешить. Он никому никогда не признался бы в этом, но подобное фырканье всегда было для него самой приятной наградой. Такси подъехало к дому, они поднялись по лестнице и остановились в коридоре между своими квартирами. — Устроим вечерний кинопросмотр? — предложил Чендлер. Моника задумалась на секунду и кивнула. — У меня, попкорном не мусорить, фильм выбираю я. Он беспомощно посмотрел на нее. — Думаешь, наши дети вечно бы всеми командовали? — Возможно, — уголки губ у нее чуть приподнялись. — Что, испугался? Забираешь свое предложение? Чендлер открыл дверь, пропуская ее вперед, и притворился на миг, что крепко задумался. — Нет. Так и должно быть, по-другому и не хотелось бы, — ухмыльнулся он. Может быть, в качестве родителей они и правда оказались бы ходячей катастрофой, но кто его знает — вдруг где-то в сети альтернативных вселенных есть шкала времени, где мистер Непригодный-для-свиданий и мисс Неподходящая-для-брака живут вместе и растят лучших в галактике детишек — с самыми милыми на планете улыбками и потрясающим чувством юмора.