Waiting On A Friend (В ожидании Друга)

Ничего не менялось с тех пор, как она себя помнила. Сначала у них была общая спальня, потом они подросли, и пришло время разойтись по разным комнатам. Россу при переезде достались радио, консоль «Atari» и фигурка «Человека За Шесть Миллионов Долларов». Затем были уроки каратэ — Росс захотел бросить их уже через несколько занятий, и их обоих перестали водить на секцию, хотя у Моники-то в этом виде спорта все получалось, и ей даже нравилось. Еще были драки, которые затевал он, а наказывали за них ее, были фортепианные концерты, к которым она готовилась, ожидая, что вызовет у родителей гордость, а они просто не приходили, еще… в общем, если все вспоминать, то получился бы бесконечно длинный список горьких эпизодов. Каждый раз Моника проглатывала обиду, уверяла себя, что родители просто такие вот по характеру, оправдывала и логически объясняла себе их поведение. Так было проще, это позволяло наслаждаться другими, приятными семейными воспоминаниями, которые все-таки были, к тому же, она вовсе не ставила себе целью возненавидеть родителей или затаить вечную злобу на Росса. И все же — им с братом уже по двадцать с лишним лет, они превратились в полностью самодостаточных взрослых людей, а в жизни как будто бы ничего не изменилось. Рядом с родителями она по-прежнему чувствует себя маленькой глупой девочкой. Для Джуди и Джека Геллеров мир всегда будет вращаться вокруг Росса. Моника посмотрела в тарелку — уже все доедено, ужин подходит к концу. Взглянула на Росса, смеющегося над очередной шуткой вместе с матерью и отцом. А ее как будто бы тут и нет, она непричастна к их разговорам. Моника давно смирилась с тем, что так будет всегда — во время каждого их совместного с родителями ужина — но все же иногда, как в эту минуту, чувствовала себя до странного отгороженной от остальной семьи. Интересно, что-нибудь произошло бы, исчезни она прямо сейчас, в это вот самое мгновение? Заметили бы они ее пропажу? Заскучали бы хоть немного по ней? Старшие Геллеры поднялись из-за стола, выводя Монику из задумчивости. Рассеянно поблагодарили ее за ужин, она улыбнулась в ответ — вежливость в их семье никто никогда не отменял. — Росс, в следующий раз ждем, что ты приведешь с собой Кэрол, она теперь тоже наша семья, — напомнил Джек, ожидая у двери, пока Росс передаст ему пальто. — Да, милый, — кивнула Джуди, и затем, с запоздалой реакцией, будто бы только сейчас за весь вечер заметила дочь, обратилась к ней. — Моника, дорогая, а ты уже спрашивала у Росса, может быть, у него на работе есть подходящие мужчины? Моника глубоко вздохнула и посмотрела на брата. — Мам, мне не нужен Росс, чтобы найти себе парня. — С таким настроением, милая, ты никого не найдешь, — рассеянно проговорил отец. Моника нахмурилась и бросила умоляющий взгляд на Росса. — Ладно, сегодня мы хорошо посидели, — сказал Росс, целуя мать в щеку и обнимая отца. Джуди торопливо чмокнула дочь, а Джек похлопал ее по спине. Росс открыл дверь — как раз в тот момент, когда Чендлер с обратной стороны поднял руку, собираясь постучаться. — Не переживай, моя маленькая Гармоника, — благодушно проурчал Джек, даже не подозревая о присутствии позади себя нежданного гостя. — Найдется где-нибудь кто-нибудь и для тебя. Моника сухо поблагодарила отца. Джек повернулся и заметил в дверях Чендлера — выражение лица у него сразу же изменилось, и он бросил обеспокоенный взгляд на жену. — А, Чендлер, — протянула та безрадостным голосом. — И вам тоже добрый вечер, — невозмутимо произнес Чендлер, чувствуя себя все же изрядно неловко в присутствии всей семьи Геллеров, будто бы оказался в посудной лавке в роли слона. — Прошу прощения, мистер и миссис Геллер, если я помешал чему-то важному, я просто думал… Моника прервала его, энергично втягивая за рукав внутрь квартиры. — Чендлер, ну слава богу, наконец ты пришел, я тебя давно жду, — голос ее был переполнен энтузиазмом, что его сильно озадачило. — Ждешь? — Да. Эта штука… в ванной… помнишь, ты обещал мне ее починить, — Моника посмотрела на него долгим пристальным взглядом, кивком головы приглашая следовать за собой. — А, ну да, ремонт ванных. У меня это замечательно получается. Для меня будет величайшим удовольствием починить «эту штуку» в твоей ванной. Джуди и Джек Геллеры, стоя вместе с Россом в дверях, обменялись озадаченными взглядами. Джуди наклонилась и прошептала мужу, не слишком стараясь утаить сказанное от остальных: — Совершенно не понимаю природы этих отношений. — Джек в ответ просто пожал плечами. Росс, неуверенно оглядываясь на сестру, повел родителей по коридору к лестнице. — Ладно, поехали. Я вызову вам такси до дома. — Он еще раз виновато улыбнулся Монике, прежде чем уйти следом за ними. Моника заперла дверь, прислонилась к ней спиной, закрыла глаза и глубоко вздохнула. — Похоже, я очень невовремя появился… Она услышала эти слова Чендлера и открыла глаза. — Нет, ты пришел в самое нужное время, — возразила она, отправляясь собирать с обеденного стола тарелки. — Вечер, я полагаю, прошел не совсем хорошо? Моника склонила голову набок и нахмурилась. — И, как догадываюсь, ванную тебе ремонтировать тоже не нужно? — Даже если и нужно — думаешь, я бы позвала тебя? Чендлер переехал в квартиру напротив несколько недель назад, и ей за это время пришлось научить его очень многому — объяснить, как называется и в каком случае используется каждый из инструментов в ее наборе, между делом устраняя разные неполадки, например, протечку воды на его кухне. — Эй, хватит на меня огрызаться! Моника поставила тарелки на стол и обессиленно опустилась на табурет. — Прости, я не хотела… это был очень длинный вечер. Чендлер подошел к ней, забрал тарелки, посмотрел на нее сверху вниз и застенчиво потрепал по плечу. — Давай помогу. Моника последовала за ним на кухню, сосредоточенно наблюдая, как он закатывает рукава и включает воду, чтобы наполнить раковину. На ее взгляд, он недостаточно нагрел воду, прежде чем заткнуть слив, и при обычных обстоятельствах ее бы взбесило такое вопиющее пренебрежение техникой мытья посуды. Но на этот раз настроения отчитывать его у нее совершенно не было, и вместо этого она лишь мысленно поблагодарила его за помощь. Он потянулся за тарелкой и нахмурился, безуспешно счищая с нее остатки засохшей лазаньи. Моника прислонилась к стойке, улыбнувшись его неумелым попыткам. — Хотелось бы мне попробовать хоть разок, как ты готовишь лазанью, маленькая Гармоника, — сказал он через некоторое время, взглянув на нее поверх тарелки, которую вытирал, держа на уровне лица — как раз так, чтобы скрыть дразнящую ухмылку. Она открыла рот и нацелила ему в грудь указательный палец. — Не смей так меня называть. — А почему нет? Милое прозвище, — Чендлер снова широко улыбнулся. — Так меня называет папа, и я из-за этого чувствую себя глупенькой маленькой девочкой. — А мне нравится. Я думаю, это мило. Хочешь узнать, как меня называл отец, когда я был маленьким? — А мне точно захочется это узнать? Он рассмеялся над ее вопросом. — Нет, наверное, все же не стоит кому-то такое рассказывать, но ты бы точно почувствовала себя немного лучше. Она улыбнулась ему в ответ, похлопав по плечу и направляясь к холодильнику. — Кажется, я не нравлюсь твоим родителям, — внезапно проговорил он, не оборачиваясь. Моника прикусила губу. Это было правдой, ее родителям не очень-то нравился Чендлер, и она даже не могла точно определить, почему — то ли из-за неудачного первого впечатления, то ли из-за сопротивления их «характеру отношений», то ли из-за его сардонического поведения… Ладно, причин хватало, но ему она их ни за что не сказала бы. Никто не знал его так, как она. Родителям не доводилось быть свидетелями того, каким невероятно отзывчивым он мог быть, несмотря на свои саркастичные замашки — особенно, когда они были вдвоем. — Нет, ты им нравишься, просто они не умеют показывать этого. Черт возьми, им даже я могу временами нравиться, — голос ее был подавленным и немного грустным. Чендлер посмотрел на нее через плечо, и она продолжила, отвечая на незаданный вопрос в его глазах. — Просто не так сильно, как Росс. — Но ты же знаешь, что ты тоже хорошая? Ее глаза заблестели от неожиданного комплимента. — Такая же хорошая, как Росс, ничуть не хуже, — уточил он без капли сомнения. — Мне жаль, что твои родители этого не видят. Я и правда не понимаю, но я… — он замолк и зажмурился, подыскивая правильные слова и ругая себя за неловкость. — Я думаю, ты самый потрясающий человек, который мне вообще в этой жизни встречался. Его слова и тон, которым они были произнесены, заставили ее сердце немного дрогнуть. Уголки ее рта приподнялись. Она подошла ближе к нему, избегая смотреть ему в глаза и заливаясь легким румянцем. — Ты и сам не такой уж плохой, — она оставила на его щеке неторопливый поцелуй. Чендлеру потребовалось лишь мгновение, чтобы снова взять себя в руки. — Мне достаточно и такого, — усмехнулся он, вытирая руки тряпкой. — Все будет в порядке? — Со мной уже сейчас все в порядке. Чендлер улыбнулся и кивнул. Направился к двери, но остановился на полпути, как вкопанный. — Ой. Забыл сказать, у меня в холодильнике свет начинает мигать… — Завтра с утра все исправлю. Он поднял вверх два больших пальца. — Супер, ты лучшая, я люблю тебя. Он произнес эти слова так свободно и невинно, что у нее перехватило от нежности дыхание. Это был первый раз, когда кто-то небрежно, как это и делают обычно хорошие друзья, бросил ей — «я люблю тебя». При первой встрече с ним она ни за что не поставила бы на то, что они станут хотя бы приятелями, но теперь они уже стали самыми лучшими друзьями, готовыми утешать и поддерживать друг друга. И ее впервые в жизни совершенно не волновало, что родители не признают «природы их отношений».