***
Чертовски тошнотворное ощущение, когда ты безоружный и жалкий, когда в тебе нет мощи и статуса что-то изменить, прижать его к стене и опалить волной огненного цунами, да так, чтобы бледная кожа ошметками обвалилась с лица. Голубые глаза потемнели, но загорелись вездесущим пламенем охоты, подобно остервенелой кошке, защищающей свою территорию. Жажда – практически телесно ощутимый голод мести, дразнящий перетянутые сухожилия. И совершенно плевать, что буркнула Фарагонда, ей не понять ее потери, их потери. Тело пробивает крупная дрожь, когда рыжая на негнущихся ногах падает на диван, и подобрав колени к груди, зарывается горячими, жгущими пальцами в мягкие волосы. От рук идет дым, легкий, неуловимым, но тягучий и пылкий, как липкая ненависть, отравившая кровь. Блум смотрит в одну точку осатанело, словно увидела призрака, а затем, когда слезы, наконец, остужают полыхнувшие щеки, позволяет себе разреветься навзрыд. Хранительница рыдает так, что в какой-то момент не может больше дышать, и тело вздрагивает само, инстинктивно, не позволяя ей вернуть контроль над тугими, скованными мышцами. Стелла и Флора опускаются у подножья дивана и, обменявшись мрачными взглядами, одновременно берут подругу за руку, пробуя бессвязно и быстро остановить нервический поток огня внутри немощного тела. Однако, слабые поглаживания пальцев едва ли помогают Блум и, вместе с остальными, она продолжает сипло втягивать воздух, неестественно вздрагивая. Лейла и Муза садятся напротив, молчат убийственно, непомерно: крайне сложно выдавить из себя хоть пару фраз, а глаза уже давно пустые, заплывшие. Кажется, феи проплакали последние сутки. – Простите меня…Это я, это все моя вина, – огненная глазеет на свои пальцы, жмурится, игнорируя слезы, стеклянными дорожкам исколесившие щеки. Разглядывает тонкие фаланги, покусывает до онемения губу, надрывает кожу, безразлично оставляя хрупкую красную капельку подсыхать. Руки трясутся как в припадке, Блум разглядывает пальцы как нечто омерзительно бесовское, ведь так или иначе, теперь, всякий раз обводя покрасневшие костяшки мокрыми глазами, в голову будут лезть воспоминания о неуместных поцелуях, инициаторами которых, как правило, становилась она сама, а затем неотвратимой кувалдой свалится вина и грязь, смердящим притоком влетая в оголенные нервы их безоговорочной отвратительности. – Я не должна была покидать Алфею, я ведь знала, что угроза Валтора все ещё стоит над Волшебным Измерением, я такая наивная и глупая, думала, что выходные ничего не изменят…П-ростите меня… Огненная всеми фибрами души осязает, что извинения сейчас такие лишние и отталкивающие, что они буквально поганят спертый воздух, колят, брызгами крови клеймят посеревшие стены, при том абсолютно ничего не меняя. Словно эти горькие слова, слетевшие с искусанных губ вообще к месту не пришлись, отчего фея хнычет только сильнее, готовая буквально содрать кожу с лица. Неужели невозможно вернуться на несколько часов назад, прыгнуть в межпространственную дыру и отправиться на Андрос, уберечь Текну от…смерти? – Блум, родная, мы все облажались, – фея огня никогда не слышала более опустошенного, избитого, выпотрошенного голоса Лейлы, прозвучавшего секунду назад с уловимой резью в ушах. Блум даже самыми мелкими клеточками тела слышала эту монолитную боль, что тащит на спине принцесса Морфикса вместе с ее сожалениями и ядовитой ненавистью к себе. – Если бы я была с вами, то этого бы не случилось! Мы бы не потеряли ее, – последние слова даются особенно тяжело, и Муза, прежде молчавшая, вновь вздрагивает, смахивая слезы в уголках глаз. – Будь ты там, ничего бы не изменилось. Текна пожертвовала собой ради всех нас…, – Стеллу заметно знобит, и девушка, цепляясь длинными ногтями за гладкую кожу рук, переводит дыхание, а затем растирает тушь по опухшим щекам. –…Я ведь просто… Просто не успела схватить ее за руки, – хрипло шепчет Муза, зажмуриваясь до боли и черных мошек, – да черт бы с ним, я бы прыгнула за ней в эту воронку! В просветах лунных дыр, небо кажется тухлым и вымученным. Молчание, прерываемое всхлипами и жутко душераздирающими взглядами, заполняет остатки гостиной. Они не включали свет, словно боясь его, и даже извечно незатухающая блондинка сейчас сидела в самом потаенном углу, не желая, подобно светлячку, развеять тупиковую темноту комнаты. Стелла закинула голову, мгновенно втыкаясь затылком в стену. Девушка шикнула, но больше не проронила ни слова (даже звезды иногда умирают): хотелось просто залечь на дно, раствориться в черноте, этой адовой пропасти, исчезнуть, умереть вместе с Текной, отправиться за ней в неизвестность, лишь бы спасти, лишь бы помочь. – Что нам теперь делать? – Флора теряется, говорит с запинкой, словно пристыженная тяжелым звучанием собственного голоса. Каждая фраза дается не то, что с трудом, но с кардинальным усилием. Блум, переставшая плакать около 5 минут назад, теперь пытается успокоить дыхание и, перестав судорожно подёргиваться, хмурится. –…Мы не можем оставить все как есть….Девочки, мы не сможем это перетерпеть, мы не будем молчать и плевать на запрет Директрисы, пусть меня выпрут из школы, но я отомщу Валтору за все, что он сделал! – першащее горло и утробный стон, зависший на языке, создали рык, звериный, но отчаянно тихий. Проходит минута и Блум рычит уже так, как рычал бы первородный, святой дракон: угрожающе, разъяренно, с готовностью убивать. – Без Текны клуб не назовется Винкс, и я никогда не прощу этому уроду такое, – сипит Стелла, поднимая полный решимости взгляд на огненную подругу. – Мне плевать, если меня выгонят отсюда, но я выбью выблядку все зубы и ослеплю каждую ведьму, поддерживающею его сторону. Муза неуверенно поднимается на ноги, но посмотрев на Блум воинственным взглядом, заявляет: – Мы с вами. В последний раз. Сделаем это быстро, без промедлений! Блум задумчиво кивает, окинув взглядом циферблат. Половина третьего ночи, а значит у них примерно 5 часов, чтобы пробить скважину в защитном барьере не только Алфеи, но и Облачной Башни, затем сжечь Валтора до тла и, после, желательно незаметно, вернуться в школу. Парадоксально, но на смеси адреналина, кортизола и норадреналина мозг работает прытко и точно, вырисовывая ясную картину будущего плана. Девушка усмехается, когда ощущает в себе новый источник силы – мана невежественная и маслянистая, точно венозная, словно машинное масло для робота, созданное с простой, единственной целью – убить. А ведь кто знает, может она специально была отдана стороне света, ибо с тьмой была бы непобедима. – Фарагонда и Авалон вчера укрепили защитный барьер, и теперь покинуть здание школы после комендантского часа можно только с ее личного разрешения, – задумчиво тянет Блум, играючи заманчивыми переливами перерабатывая топливо агрессии в досконально правильный план побега. – Мы сможем использовать устройство Текны для создания порталов, – включается в процесс Лейла, смакуя на языке щетинистые нотки возмездия. Стелла обводит комнату помутневшим взглядом, и слегка изогнув бровь, щёлкает пальцами. «Surdus ite», – произносит она про себя, выставляя «пыльную глушь» на дверной проем и оконные рамы, чтобы ни одна душа, даже с помощью магии или исчезающего мастерства (идиотские невидимки, неуловимые даже тонкими бликами радуги!) не услышала их разговор. – Оно не подойдёт, потому что магия ограниченности перекрывает любые межпространственные прыжки. То есть, если мы воспользуемся им, то попросту врежемся в купол щита, – уточняет Флора, мягко откидывая сплетенные в косу волосы. – У нее есть ещё одно устройство, над которым она в последнее время работала с Тимми. Она показывала мне тесты, эта штучка позволяет сделать дырку в любом предмете или материале, мы экспериментировали на стенах – получалось, – оповестила Муза и, уйдя всего на минуту в их общую комнату, притащила небольшой приборчик. Блум покрутила вещицу в руках, неразборчиво хмыкнув. – Без Текны устройство работать может нестабильно. Насколько я понимаю, действует оно по принципу электромагнитной волны, – Блум замолкает на пару минут, а затем добавляет в спешке, –…Муза, мы можем звуковую волну перенаправить в электромагнитную? Синеволосая на мгновение теряется, покосившись на Лейлу. – Ну, чисто в теории, наверное, да, – в замешательстве отвечает фея музыки, когда Блум торопливо продолжает, все ещё крутя приборчик в руках. – По сути мы сейчас находимся в вакууме под защитным куполом. Звук — это волнообразное давление воздуха, по-другому называемое звуковыми волнами, на которых основана твоя магия. Но если в вакууме не будет воздуха, то наши рецепторы не смогут уловить звук. Тогда, если воздуха не будет, что-то все ровно останется и это что-то – электромагнитные волны. Рентгеновское или гамма- излучение, ультрафиолет, видимый свет, инфракрасное излучение, радиоволны – особо не играет роли. Главное, что у этого приемника есть антенна, ориентирующаяся на электрические сигналы, любые, – Блум, сбив дыхание, на секунду замолкает, ещё раз обдумывая свою идею. – То есть ты буквально предлагаешь создать вакуум, из которого мы каким-то образом уберем весь воздух, чтобы Муза потом выпустила звуковую волну, это уловил приемник, принял бы волну за электромагнитное волшебство Текны и сделал дырку в барьере? – уточнила Лейла, немного шокированная замудренным планом подруги. – Да, это должно сработать, – рыжая кивает бодро, почти живо. – Но как мы сделаем это все, чтобы не привлечь к себе внимания? Фарагонда с нас шкуры спустит и крылья обломает, если узнает, – с непониманием вклинивается в разговор Стелла, в руке которой, сопроводившись маленькой искоркой, материализовались влажные салфетки. – Нам нужно какое-то прикрытие, нечто, что сработало бы безоговорочно и на всех, – Блум оставляет устройство на журнальном столике и, соскользнув с дивана на вялых ногах, отходит к окну. – Нужно обеспечить академию младенческим сном. Так, чтобы уснул каждый и быстро. Есть вариант подсыпать снотворное в еду, но до завтра мы ждать не можем, а до ближайшего приема пищи ещё 6 часов. Флора поднимается на ноги следом за Блум и, заметно мешкаясь, приобнимает себя руками. – Сейчас три часа ночи, вряд ли кто-то бодрствует, – пренебрежительно кидает Стелла, не желая возиться с муторными и заковыристыми схемами побега. Ведь все гениальное – просто. Если бы они нагло выбрались из академии и неожиданно напали на Валтора, у мага бы не хватило времени сообразить, что к чему, а у них появился бы шанс использовать конвергенцию Энчантикса, чтобы хотя бы сбить демона с толку или, в лучшем случае, удержать до отправки на Омегу. – Ты не можешь говорить за всех, Стелла, – ляпнула Лейла острее, чем хотела, но мелкая безответственность блондинки просто взбесила. Разве она не понимает, что даже самые банальные вещи требуют полного погружения, если результат ожидается чистым, безукоризненным. – Вот мы, допустим, не спим. И не факт, что какая-нибудь Амарил в данный момент не крутится у нас под дверью, чтобы первой узнать об очередном скандале и растащить грязные сплетни по школе. Глазастых и любопытных всегда в достатке, а нам свидетели, ты должна понимать, ни к чему. Стелла чванно фыркнула, но все же согласна кивнула головой, практически сразу потеряв надежду «протаранить» себе путь к лёгкой победе. Однако теперь Флора робко и осторожно нарушила неестественную тишину, остановившись в двух шагах от Блум. – Не хотела к этому прибегать, но у меня есть экстракт корневой плакучей ивы – можно усыпить кого угодно в кратчайшие сроки, – цветочек закусила губу, неловко покраснев от «маргинальных» мыслей в своей хорошенькой голове. – Какова продолжительность эффекта? – Блум старательно выжимает, буквально дергает смыслы и доводы, освобождая мозг от лишней воды и объяснений. Сжимает ладонь в кулачок и с силой закрывает глаза, пытаясь разложить в голове все детали по полочкам. В то время Флора переминается с ноги на ногу, роясь в походной сумке и гремя хрустальными склянками. – Проспят до утра, не меньше, – бормочет себе под нос цветочница, внимательно оглядывая иероглифы на крышках. – Фарагонда узнает – нас выпрут из школы. Это, считайте, уголовное преступление, – в последний раз предупреждает Стелла и, подавленно вздохнув, поднимается на ноги. – За побег из школы Совет Магикса ещё никого не судил, тем более, что экстрактом мы их не травим, а всего лишь обеспечиваем здоровый сон,– Муза улыбается ехидно и крайне смело. Видимо синеволосая окончательно посадила на цепь сострадательную сущность и избавилась от последних соленых дорожек на лице. – Да и разве уже не плевать? – голос брюнетки по-прежнему звучит сухо и отрешенно, неприятно крутясь в ушных перепонках. – Знаете, я не горю желанием делать вид, что у нас все будет в порядке, что все должно быть в порядке, что мы все проглотили и продолжили быть милыми дружелюбными феями, бегущими на любой зов Фарагонды или очередной проблемы. Без Текны прежних нас уже нет и не будет. Поэтому больше нет смысла переживать за то, что уже потеряно. Лейла складывает руки на груди, спиной опираясь о стену. Каменный холодок бежит по рукам, прыгает на ключицах, в конце концов проваливается в легкие, заставляя ее закусить губу и крепко сжать пальцы: ненависть не должна быть двигателем энергии фей. Это не их удел. – Поддерживаю, наша последняя миссия пройдёт тихо и гладко, но а последствия…последствия лично меня не волнуют, – Муза подходит ближе к подруге и, кивнув как-то недобро, почти угрожающе, оборачивается на Блум. – Хорошо, – рыжая набирает побольше воздуха в грудь, чтобы вернуть контроль над разумом и, по воли раздражительности, не сжечь тюлевые занавески. – Флору могут заметить: ночь обещает быть кристально ясной и почти призрачной. Цветочек наконец находит сине-коричневый бутылек с плотно закрученной деревянной крышкой, а затем наивно смотрит на Блум, ожидая указаний. – А что, если я пойду с ней и нагоню тучи? Вряд ли кто-то разглядит нас в ливень, – Стелла, смирившись с участием в деле будущих беглянок и неизменной клеветой в сторону когда-то их самоотверженного клуба, теперь открыла в себе блестки энтузиазма, принимаясь активно предлагать помощь в создании плана: покончить с магом нужно как можно скорее и по-детски упрямится – идея не самая здравая. – Но вам нельзя оставаться в школе, пока я буду использовать экстракт, иначе его эффект подействует и на вас, – Флора бормотала тихо и быстро, отчего Лейла недовольно свела брови, стараясь разобрать каждое слово подруги. – На школьный двор выйти мы тоже не сможем: окна кабинета и личных комнат Фарагонды выходят прямо на него, – поспешно добавляет Муза, оценивающим взглядом пробегаясь по личику Блум, пытаясь отыскать в небесных, потемневших от злости глазах продуманные тонкости плана, но Флора перебивает зрительный контакт слишком неожиданно и бойко. – Спускайтесь в оранжерею, – предлагает фея цветов, доверчиво глядя на синеволосую, – во-первых, она находится в учебном крыле, а значит, что и все окна выходят на нее только с малого коридора в 3-м отсеке академии. Во-вторых, в той части всегда немноголюдно даже в разгар учебного дня, к слову, даже Гризельда ходить туда ненавидит – «капризные лианы», растущие на стенах, вы знаете, довольно своенравные, – девушка позволила себе легко усмехнуться, в то время как Блум, наконец, отклеилась от окна и вышла в центр комнаты, оперевшись локтями о спинку дивана. – Отлично, тогда нам проще идти через кухню: наиболее короткий путь. Пройдем мимо кладовки, выйдем через служебное помещение, пробежим вдоль хозяйственной части и зайдём за оранжерею, где как раз край защитного барьера. Поставим в метре от купола устройство Текны, чтобы звуковая волна Музы навредила не сильно, – рыжая говорила спокойно и размеренно, отчего в темноте опустевшей комнаты походила на серийного убийцу, тестируя на прочность свою дикость и выдержку. – Но Блум, ты говорила, что должен быть вакуум, – Лейла казалась испуганной и, вдруг, почему-то смущённой. – Просто здесь полно воздуха. Огненная фея опустила голову на несколько секунд, бегая глазами по полу, а затем встрепенулась и ответила решительно, властно. – А кислород имеет занимательные физические свойства, поэтому при достаточной вспышке сгорает, следовательно, Флора, – Хранительница резко повернулась к подруге и продолжил четче, низким голосом. – Как только Стелла нагонит тучи, сразу же используй сонный экстракт. После проявления эффекта, тут же возвращайтесь на точку к нам. Сделав короткую паузу и размяв шею, она продолжает. – Ливень нужно прекратить ровно в тот момент, когда вы зайдёте за оранжерею. Мы будем в респираторах – это даст нам лишнею минуту без усыпляющего воздуха. А затем, когда эффект впитается в сознание фей и учителей, я устрою одну маленькую, но сильную вспышку. Призрачный огненный вихрь выжжет весь воздух внутри купола. В эту минуту ты, Муза, направляешь в прибор звуковую волну, она отражается в щит, прорезает его и появляется примерно 10 секунд, чтобы выбраться за его пределы. Все ясно? – рыжая даже не сбилась, выложив план действий как на духу, однако изучающе оглядела лицо каждой, чтобы увидеть их заплаканными, красными и, без преувеличений, озлобленными. – Да, – феи ответили почти хором. – Блум, а разве мы не можем просто воспользоваться подземными туннелями? – осторожно уточнила Флора, неловко садясь на ближайший стул. Рыжая отрицательно покачала головой. – Из-за Валтора и его подружек (стоп. Почему это отзывается так больно внутри?) их перекрыли. Облачная башня захвачена, а значит отрезана. Мы потеряли бы на обходные пути в два раза больше времени и ничего не добились. Лейла картинно закатила глаза, сжав ладони в кулаки. Соглашусь, эти ведьмочки уже достали всех. – Какой же мерзкий тип, меня от него аж воротит, – выплюнула принцесса Андроса с ненавистью и злостью. – Когда доберемся до башни, сразу заявим о своем присутствии и пусть этот урод знает, кто явился к нему. С ведьмами разберемся в два счета, у нас нет времени на этих идиоток, – не удержалась Блум, готовая кинуть парочку сильнейших заклинаний в ближайшую стену. Было неприятно и больно до грубой пульсации в пальцах. – Все, Блум, спокойнее, тише. На ярости далеко не продвинемся, думай холодно, рационально, – успокоила Муза, поддерживающе взяв рыжую за руку. – Спокойнее? – прошипела она, издевательски глядя на фею. – Я могла быть спокойнее, когда он открыл чертов портал, когда сбежал с Омеги, когда превратил невинных русалок в монстров…Я могла быть спокойнее, когда он явился сюда, в Алфею, напал на нас… Когда не давал мне жить…я могла быть спокойнее, пока одну мою подругу чуть не разорвал ебучий дракон, а вторая и вовсе пропала по его вине! Но теперь… –…Что теперь, Блум? – Теперь я выжгу его гребаную душу!***
Пробить защитную руну оказалось просто до невозможности и фальшивого хохота. Блум, искривив брови в непонимании и странном смятении, быстро посмотрела на Лейлу, что бойко юркнула под ближайший камень у подножья зловещей башни, куда, спустя мгновение, приземлились и остальные. Под тяжелым ночным одеялом яркая вспышка показалась всего на доли секунды, но, нужно отдать должное – была бликующей и резкой, хотя тут же растворилась во мраке. Винкс (а точнее их, в какой-то степени трогательные остатки) молчали всю дорогу, общаясь невербально – знаками. Блум красноречиво и точно посмотрела на Стеллу, когда та удумала открыть рот и прокомментировать смрадный запах ведьмовской параши вокруг, от которого (Блум была уверена, что она скажет именно так) у нее скулы сводило. Но под прожигающим взглядом огненно-рыжей блондинка тут же осеклась и умолкла, не позволив ни единому звуку слететь с припухших губ. Тишина настолько искусственная, неестественная и давящая, что голова начинает вздуваться и болезненно бить по ушам. Муза качается из стороны в сторону – в обычном пространстве мы ориентируемся по звукам шагов, по колебанию воздуха и звуковым волнам, но здесь, словно в знаменитой камере Орфилда, безэховая информация отсутствует и откровенно добивает синеволосую фею. Лейла держит подругу крепко, сжимая запястье до покраснения тонкой кожи. Внезапный остервенелый крик, приглушенный не то стенами, не то гулом в ушах, разлетается по коридору – феи вступили на порог замка, и колдовское убежище вмиг осатанело. Очередной иллюзией, манипуляцией, сардоническим гоготом был этот характерный хруст, словно крошили кости у основания черепа, высверливали дырки в позвоночных рамках. Снова и снова разносились в холодной, почти египетской тьме шлепки падающий о землю тел. Флора неслышно шмыгнула – ей было страшно, и скорее всего потому, что, в отличии от команды, ненависть не овладела золотистой душой. Лёгкий эластичный туман (наверное, даже приятный на ощупь) просочился сквозь изящные фейские ножки, пока не окутал Винкс своим грязным скотским душком. Девушкам хватило всего секунды, чтобы отличить обманчиво опасную магию Дарси от гнетущих стен и встать в боевую, круговую позицию, тем самым прикрыв спины друг друга. Ленивый шепот стекал с почерневших стен, отражался от зависшей тишины, издевательски изменяя сознание. «Глупышки Винкс» «Какая сладкая месть, феи» «Вздумали пройти мимо нас, наивные» Появление брюнетки не заставило себя долго ждать, а после, выпрыгивая из подвижных, словно влажных стен, показались еще две сестрички. Окруженные ночным кошмарным ужасом, безобразным бешенством, Трикс впервые выглядели так впечатляюще свирепо и излишне агрессивно. Их непривычно откровенное одеяние угрожало наличием новой силы, а судя по предупреждению внутреннего огненного потока – энергия ведьм Энчантиксу полностью противоположная, чрезвычайно клыкастая и уродливая. Однако Блум, когда-то прочно усвоившая урок, что страх отравляет разум, а тот блокирует силу, паниковать при виде сестер перестала, и теперь, скорее шутя, ожесточенно поджала губы, призвав элементарным заклинанием два огненных шара. От энергии рыжей шел такой дым, словно она только что спалила большую часть вечнозеленого леса и сконцентрировала всю природную боль на открытых ладонях. Блум смотрела в чернильную темноту, прямиком в ее ледяные, помертвевшие глаза. Смотрела пристально, с вызовом, точно также, как после будет смотреть на Валтора. А вот Стелла больше резину тянуть не стала и, порядком заколебавшись терпеть блеклость убогих коридоров, воспользовалась «солнечным затмением», что вмиг осветило каждый закуток мрачного помещения, заставив Дарси, родившуюся и питавшуюся тьмой, жалобно запищать. Очкастой чуть глаза не выжгло, она скинула исправляющий зрение аксессуар на пол, а затем и сама упала на колени, безнадежно потирая обожжённые веки. – Мерзкие феи, нужно было прикончить вас ещё на первом курсе! – кричала она, позволяя неприятному эху гулять между стен. – И даже тогда мы были вам не по зубам! – рявкнула Блум и запустила в оставшихся сестричек огненные сгустки, остро ощущая горение горячих крапинок под ногтевой пластиной. Лейла протараторила волшебную фразу-связку одними губами, и липкая морфическая субстанция тут же облепила худощавых ведьм плотными, вязкими кольцами. Розовая, словно жвачка с ярким баблгамным вкусом, эктоплазма постепенно пенилась и раздувалась, реагируя на любое движение костлявых тел. На сгнившем заживо Андросе принцесса потеряла себя, разбила о водные скалы мягкость и эмпатичную преданность, принудила себя экстренно, чрезвычайно быстро стать сильнее, в разы, кажется, в миллионы раз. Лейла воевала за дом остервенело и безбашенно, отчего почти божественное вознаграждение в виде Энчантикса явилось вполне ожидаемой нормой. Однако в компанию достигших крайней формы вошла и цветочная фея, что сейчас легким движением пальцев переплетала морфические путы подруги крепкой потугой крапивы. Самодовольная садистка – природа. – Напоминаю, что где-то в этом замке заточена Гриффин, нужно найти ее. Я ничего не оставлю этому уроду, ни капли крови, ни высокомерной усмешки, – шипела Блум и, заручившись компанией Флоры и Музы, отправила Стеллу и Лейлу на поиски директрисы.***
Он знал, что она придет. Разъяренная и неуправляемая, взбешенная и огрубевшая, он знал, что может увидеть на дне приветливых небесных глаз, какую боль (живую и излишне сильную) принесет ему родственный, близкий огонь. А еще он знал, кто точно окажется проигравшим в этом сражении, хотя, не скроешь, кто оказался проигравшим очень давно. И дело даже не в чувствах, дело в магии, в ее замкнутости, исчезающей свободе, ведь в сущности мага простор, не оборванный рамкой наличия лишних связей и, даже забавно, эмоций. Блум была неподражаема, безумна, такая соблазнительно дикая в обиде и злости, готовая сжечь его до основания, до горстки вонючего пепла. И это заводило, дразнило, обещало нечто сводящее с ума. Он просматривал рукопись Войнича, когда ощутил пронзительный выстрел где-то в грудине в ответ на приближение своего обозленного огонька. Космы рыжих волос вились пламенными языками, горели, как кончик спички и дымились, точно свеже прикуренная сигарета. Губы плотно сжаты: она шутить не станет, голова чуть опущена, в руках, словно выжидающая приказа хозяина псина, бесновалось кострище. – Так-так…– воркующим голосом отозвался маг, и, хитро стрельнув глазами, отложил гримуар. – А вот и моя любимая фея, – сложив руки на груди, Валтор развернулся к троице, практически облизав наследницу взглядом. – Ты уже заставила меня поволноваться: думал, старушка Фарагонда заперла тебя в комнате на три амбарных замка. Кривая усмешка засранца не просто срывала крышу адекватности, она бесила до мурашек под кожей. Флора оторопела посмотрела на мага, стараясь не позволять ироническому холодку напрягать и без того натянутые мышцы, но сердце рухнуло в пятки и сбежало куда подальше, стоило демону перевести внимание на нее. Девушка сглотнула, растеряла концентрацию маны в руках и смогла лишь выкрикнуть привычное «бойный плющ», чем вызвала не просто смех, а настоящий хохот древнего существа. – Detrimentum, – кинул он, словно плюнул, и девушка, дрожа и заикаясь, скатилась по ближайшей стене, хватаясь за голову, почти готовая вырвать давящие черепушку волосы. – Какого дьявола ты творишь?! – Муза, привыкшая бережно относится к мелодичному голосу и нежности связок сейчас верещала, как резанная, отчего самодовольная улыбка мага сползла с острого лица и аукнулась злостью на дне ядовитых глаз. – Mento Menores, – хладнокровно и четко, словно голосом преисподней Валтор оборвал ниточку свободного разума, погрузив иссиня-черную в кандалы кромешной тени. Муза потерялась, впала в межпространство, где не могла ступить и шага, ведь ноги пульсировали и отнимались, а собственная тень почему-то с льдистыми глазами пугала до оцепенения и тошноты. С легкостью и ощутимой забавой Валтор устранил двух фей, и повернулся к Блум, кокетливо, слегка игриво, словно издевательски шепча: «Поиграем?» Однако огненной фее флирт в привычной манере почему-то приятен не был, она вскрикнула истошно, не жалея горла и сил, а затем со всей глупостью и наивной дуростью окатила мага огненной волной, что впечатала его в стену, распустив узор трещин на каменных плитах. От его взгляда коробит, сводит желудок, выворачивает наизнанку и Блум, прежде не применявшая всю мощь драконьего пламени решается на отчаянный, тревожный, скорее опасный, чем правильный шаг. Внутри все замирает – огонь плачет и скоблиться о тонкие душевные стенки, он протестует, он просит не трогать, не причинять эту боль, но Блум плюет с высокой колокольни на фоновый шум в ушах и расходящееся по швам сердце. Он виноват в смерти члена ее семьи, а за семью она присягала стоять до конца. – Вы только посмотрите, какая трогательная картина: милая маленькая фея напитала ману агрессией и ненавистью, став сильнее и проворнее…не стыдно? – он держится за плечо (мы помним, что огонь не убивает, только калечит) и гордо вздергивает подбородок, отчего длинные пряди падают на глаза, отскакивая серыми тенями на бледную кожу. – Заткнись. – Пытается поцарапать голосом, словесно и метко, пока тонкие ручки пропускают огненные волны по венам, собираясь в огромный, неистовый, первородный костер. Вот она – сущность дракона, тот чистый, первозданный, никем не оскверненный, нетронутый огонь. – Разве подобает такому гордому, самовлюбленному и тщеславному существу опускаться до такой простой феи, как я? Стой и наслаждайся моей ненавистью, ты же этого явно так ждал. Более того, это будет последнее, что ты увидишь, поэтому советую хорошенько запомнить каждую ебанную деталь. В ярости мы правда безумны: глаза затягивает пелена мести и мы не видим смысла, адекватности, драгоценного выхода, нам кажется, что спасение лишь в силе, в моще, ведь чем свирепее и больше, тем ближе металлический вкус победы на языке. Но сила это непросто очередной эмоциональный, необдуманный всплеск, это и энергетический потенциал, беспрецедентный и нескончаемый. В ярости полностью подавляется инстинкт самосохранения, а тело превращается в орудие убийства, питается гневом, словно нектаром и делает нас несокрушимыми. Валтор двигается ближе, осторожно, словно древняя огнедышащая рептилия, упокоенная внутри его сущности. Зрачки леденистых глаз загадочно сужаются, обнажая яркость радужки до пугающих бликов, но Блум не страшно: она зла и безумна, а ещё унижена и разбита, и сегодня, здесь и сейчас, эта чудом (интересно, чьими же стараниями?) выжившая наследница закончит очередную главу в своей книги под названием «влюблённость». Валтор с минуту молчит, вальяжно расправив плечи (неужели думает, что она не ударит?!), а затем высокомерно наклоняет голову вбок, осматривая юное тело сверху-вниз. – Серьёзно? – мягкий бархат его голоса ласкает уши, он шепчет томно, точно также, как в первом опошленном сне. – Ты же сама ощущаешь свой потенциал, ощущаешь и свои желания, почти можешь дотронуться пальцем до пульсирующей жилки на шее. Аха, ты ведь никогда не сможешь отказаться от своих чувств, фея. Он усмехается так, словно услышал наиглупейшую шутку и смотрит на нее с сожалением, почти щадяще. – Да? – передразнивает Блум напористо и резко, а затем, едва заметно сжав кулаки, бросает в стену предупредительный огненный луч. Маг легко уклоняется от атаки и успевает лишь схватить влажными губами дуновение раскаленного воздуха, когда Блум взрывается яркой вспышкой, ослепляя его на пару секунд. Он замечает лишь эфемерную тень Высшего существа, ревущего и громадного, но дракон, вопреки ожидаемой боли, вьется по кругу и, утробно взревев, бесследно исчезает в свете горящих факелов. Собственное тело стучит, как бешеное, словно вот-вот разорвет стальную пластину его непоколебимой выдержки! Но что случилось, где воздух? Откуда эта невыносимая боль в грудине?! По нему не попало, не задело ведь даже, так почему кожа почти физически обваривается на костях?! Валтор чувствовал, как остывают на коже капельки пота, когда меж густого, вонючего дыма увидел ее, распластавшуюся по обожжённому полу, опаленную и скворчащую. На покрасневшей коже не было видимых повреждений, но тело не дышало, а сердце, кажется, вовсе остановилось. – Блум…!