Сердце мира

      Алина не хотела сходить на берег. Хотела закрыть глаза и не видеть перед собой небольшой портовый городок, рядом с которым покачивался на волнах корабль.       Старкова смотрела на привычную суету порта, которую тысячи раз видела в Кеттердаме и осознавала - словно бы только сейчас! - как далеко они от Керчии. Поверить не могла, что снова вернулась в место, которое покинула, не задумываясь, столько лет назад. Она ненавидела Южные колонии всей душой. Ненавидела климат и пейзаж, ненавидела язык, в котором смешивались равкианские и новоземенские слова, представляя собой восхитительную тарабарщину, равной которой не было - Алина была уверена в этом, - нигде в этом мире. Здесь не могло быть проклятой влажности в это время года и приторного сладковатого запаха сахарного тростника, но Заклинательница все равно его чувствовала. Заныла больная нога, и каждый шрам на спине ощущался так отчетливо, словно бы раны девушка получила только вчера, и жгло под лопаткой проклятое клеймо.       Старкова хотела убежать, спрятаться, остаться на корабле и никогда не сходить на этот проклятый берег, который был олицетворением ее рабства, ее страданий, ее боли. Все это казалось дурным сном, и Алина малодушно хотела спрятать голову в песок, хотя никогда не бежала от проблем. Девушка вцепилась в борт корабля так сильно, что побелели костяшки пальцев, ногти скребли по дереву с глухим звуком. Так звучали умирающие в трюме корабля рабы, сошедшие с ума, они словно пытались процарапать себе путь на свободу. И скребли стены корабля, как будто это могло помочь. Этот монотонный звук преследовал Алину в дурных снах. Все это ожило вдруг в душе, хотя девушке казалось, что она давно забыла и если не простила эти земли, то отпустила прошлое. Но вдруг оно вновь ворвалось в ее жизнь, неся с собой, как и прежде разрушительные эмоции, от которых хотелось выть в голос.       - Перестань, - рука Весны накрыла ее, теплая, сильная. В этом движении была и уверенность, и приказ. Друг встал рядом. - Я не могу, - прохрипела Алина, повернув голову к шуханцу. Черты ее побледневшего лица заострились, искусанные губы побелели и растрескались, а в карих глазах плескалось отчаяние пополам с ужасом, - я не могу. Уставший Весна смотрел с мрачной тоской. - Если все это какая-то подстава, то им не поздоровится, - озвучил и страхи Алины, и ее планы. Озвучил то, о чем Старкова, нет-нет, а думала темными ночами: что, если их привезли сюда вновь продать? Вновь сделать рабами? Слишком сложный и трудоемкий план, но одно название этого места пробуждало самые потаенные страхи, давало пищу самым нелепым мыслям и предположениям. - Конечно, - прошептала Алина, сжав руку в кулак и снова проехалась ногтями по дереву, проклятый звук показался громче шума ветра и волн. - Мы со всем справимся, Эл, - твердо произнес друг и попытался улыбнуться. Вышло у него плохо.       Алина видела, как ему самому противно здесь находиться, и уже жалела, что втянула его в эту авантюру. Оно того не стоило. Их общие страшные воспоминания оживали здесь и снова имели над ними власть, заставляя ощущать себя слабыми и уязвимыми. Отвратительное забытое чувство, которое Старкова хотела бы никогда больше не испытывать. И была уверена, что и не придется. Страх ведет к поражению, ослабляет, мешает рационально мыслить. А ясность мыслей девушке, несомненно, еще понадобится.       Старкова глубоко вздохнула, приказывая себе успокоиться. Да, она вновь в Южных колониях, но она больше не рабыня, больше не слабая двенадцатилетняя девчонка. Она никому не позволит надеть на себя цепи и кандалы, скорее умрет, сражаясь, но ни за что не позволит помыкать собой. Да, она вновь здесь, на этом клочке суши с его отвратительным климатом и еще более отвратительными нравами, но она теперь в другом положении, и никто более не поставит ее на колени. Это место больше не имеет над ней силы, хоть здесь и оживают непрошеные воспоминания.       Алина мрачно посмотрела на солнце, которое только-только поднялось над горизонтом, обещая теплый, но не жаркий день. Эти несколько недель поздней осени действительно были самым лучшим временем года в Южных колониях - прекрасное, теплое и сухое время без липкой, удушающей влажности лета или сезона дождей зимы, который наступит чуть позже, без этих постоянных ливней, идущих днями, неделями, когда от шума дождя болит голова и хочется бежать хоть на край света, лишь бы подальше отсюда. Впрочем, Старкова хотела бы сбежать отсюда и сейчас. Солнце ни в чем не было виновато, но Алина в этот миг остро пожалела, что не может погасить дневное светило, чтобы только не видеть перед собой эту землю, полную страданий.       - Мы со всем справимся, - эхом повторила Алина, возвращая Весне его слова. Он был единственным, кто мог ее понять, единственным, кто не отмахнулся бы от ее чувств, считая их незначительными. Пожалуй, они и были таковыми, не несли в себе практической пользы, а только лишь мешали ясности мысли и твердости действий, но Старкова никак не могла успокоиться. Такого она не испытывала уже давно.       Поразительно, как всего лишь какое-то конкретное место могло иметь над ней власть.       «Это всего лишь место», - говорила себе Алина, спускаясь по трапу. «Всего лишь место», - повторяла ступая на твердую землю. «Только лишь место», - шептала мысленно снова и снова, сжимая руку Весны.       Место...       Глаза девушки в ужасе расширились, когда она увидела рабов, спускающихся с трапа соседнего корабля. Корабль был старый и потрепанный, надсмотрщик одет едва ли лучше несчастных людей, закованных в кандалы и ошейники, позвякивали цепи, щелкал кнут. А капитан и владелец стоял на корабле, довольно ухмыляясь, глядел на свое богатство. Алина насчитала десяток крепких мужчин, которые, несомненно, принесут работорговцу целое состояние. Старковой стало дурно. Рука ее машинально дернулась к шее, словно на ней самой был ошейник. Поразительно, но даже спустя годы, девушка помнила тяжесть металла и боль от натертой им раны. Рана загноилась, и на коже долгое время оставался след от ссадины.       Заклинательница так засмотрелась на измученных людей, что налетела на какого-то незнакомца, явно моряка. Он окинул девушку нетрезвым взглядом и выругался. - Куда прешь, дура? - рявкнул так, что Алина подпрыгнула от неожиданности. - Отвали! - рыкнула в ответ так грубо, неосознанно переходя на язык колоний, что парень отшатнулся, а потом ухмыльнулся, окидывая девушку с ног до головы сальным взглядом, глаза его маслено заблестели. - Ты не услышал? - тихим голосом и угрожающе спокойным тоном произнес Весна. Моряк перевел взгляд на шуханца и побледнел. Алина знала, какое впечатление производит ее друг: огромный головорез со шрамом через все лицо, за спиной которого торчала рукоятка меча - одним из своих поделился Толя. Парень вскинул руки раскрытыми ладонями, показывая, что все понял и претензий не имеет. Алина вернула моряку его гадкую ухмылку и в благодарно сжала руку друга. Они переглянулись понимающе. Взгляд девушки снова метнулся в сторону корабля работорговца, но рабов уже увели. Старкова длинно выдохнула.       - Все в порядке? - подошедший Дарклинг смотрел внимательно, как ни в чем не бывало. Впрочем, его здесь волновать было нечему. Это Алина снова оказалась в худшем из своих кошмаров, что снились ей еще долго после прибытия в Кеттердам. В этих снах Заклинательница снова оказывалась на плантации, потому что их бунт и побег не удался. - Нет, не в порядке, - ровным тоном отозвалась девушка, - ненавижу это место! Надеюсь, что мы уберемся отсюда, как можно скорее! - с вызовом уставилась на Заклинателя Теней, по губам которого скользнула тонкая улыбка, за которую захотелось его ударить. - Как только закончим дело, то непременно, Алина, - произнес серьезно и перешел к делу, - надеюсь, ты умеешь ездить верхом? Старкова часто-часто заморгала, переглянулась с удивленным Весной. - Где бы нам было научиться, Заклинатель? - грубовато и отчасти враждебно ответил за девушку шуханец, - рабам лошадок не раздают, знаешь ли. Дарклинг перевел взгляд на прочника, смотрел равнодушно, только чуть прищурился. Он все понимал, видел, что Весна ему не доверяет. И недоверие это грозило перерасти в неприязнь и открытый конфликт. - Тогда придется учиться на ходу, - сухо произнес Александр, - времени на обучение у нас нет. Алина глубоко вздохнула, пожала плечами, показывая, что ей все равно и требовать особого отношения к себе она не станет. - Это просто! - подошел к ним Штурмхонд, он весело улыбался, мгновенно разрядил обстановку одним своим появлением, - вам понравится, - сообщил доверительно, глаза его поблескивали.       Вот уж кто, похоже, предвкушал настоящее приключение и был доволен происходящим. Он смотрелся на суше так же уместно, как и в море. И Алина невольно расслабилась и признательно улыбнулась капитану, который своим появлением снял напряжение, возникшее между Александром и Весной.       На постоялом дворе, при котором нашлась большая конюшня, Дарклинг долго что-то обсуждал с хозяином, в руки которого перекочевал увесистый, приятно звякнувший мешочек, а они стали обладателями лошадей.       Алина подошла к своей коричневой с белыми пятнами лошади, та покосилась на девушку равнодушно и отвернулась. Старкова протянула руку и робко погладила белую морду. На ощупь она оказалась теплой и мягкой. Лошадь не выказывала ни агрессии, ни недовольства, и девушка нерешительно улыбнулась. Пока все было не так страшно. - Я помогу, - мягко произнес подошедший Дарклинг, - это самая спокойная лошадь, тебе не стоит бояться. Алина закусила губу. Она не то, чтобы боялась, а все же было некомфортно - была уверена, что у нее не получится удержаться в седле. Лошадь казалась такой высокой и гордой, невозможно было представить, что она будет слушаться неопытную всадницу. - Как ее зовут? - спросила, все еще поглаживая морду. - Не знаю, - пожал плечами Дарклинг, - какая разница?       Но для Алины разница была. Она и сама не могла понять, почему так хотела дать лошади имя, словно бы она не расстанется с ней после их небольшого путешествия в глубь континента, где находилось поместье Всеволода. Ей не хотелось, чтобы лошадь была лишь средством передвижения, объектом, который можно использовать, как... раба. Иным хозяевам не нравились имена, данные рабам при рождении, и они меняли их, зачастую давая имена неприличные или откровенно смешные, это было даже не издевательство, а равнодушие, ведь чувства и мысли рабов не имели никакого значения.       - Я назову ее Варата, - произнесла Алина, не глядя на Заклинателя, - есть такой цветок, - Старкова улыбнулась своим мыслям, - красивый, яркий. - Я знаю, - внезапно охрипшим голосом произнес Александр, заставив девушку повернуть к нему голову. Заклинатель смотрел, не отрываясь, чуть хмурился, чуть кривил губы, но это едва ли было недовольство, что-то иное, от чего у Алины по спине пробежала дрожь. Облизав внезапно пересохшие губы, Старкова снова посмотрела на лошадь и отняла руку от ее морды. - Что я должна делать? - спросила решительно. Дарклинг приблизился. - Позволишь? - он легко придержал девушку за талию, пока она балансировала на стремени и чуть подтолкнул вверх.       Ахнув, Алина оказалась в седле быстрее, чем смогла это осознать. И замерла, балансируя, не обращая внимания на то, что юбка ожидаемо задралась, открывая голые ноги. Впрочем, этим Старкову было точно не смутить, а вот наблюдать мир с такой высоты было необычно. Девушка прочистила внезапно пересохшее горло и ошарашено посмотрела на посмеивающегося Дарклинга. Фыркнув, Алина выпрямилась, взялась за поводья. - Держи спину прямо, - произнес Дарклинг, - не опирайся ногами на стремя, балансируй в седле. Чтобы начать движение сожми корпус лошади ногами, захочешь повернуть направо - потяни за правый повод, налево - за левый. Не натягивай поводья слишком сильно, иначе поранишь ее, - он погладил лошадь по морде, - чтобы остановиться, натяни поводья и отклонись назад. - Звучит проще, чем есть на самом деле, - голос все же немного дрожал. Алина не чувствовала себя уверенно, скорее опасно. На мгновение представила, что будет, если свалится вниз. Во рту пересохло. - И ничего не бойся, - Дарклинг посмотрел в глаза девушке, - она все чувствует. Это Старкову нисколько не успокоило. Стоило Александру отойти, как Алина склонилась к шее лошади и погладила ту между ушами. - Я понимаю, что раздражаю тебя, - произнесла тихонько, - но давай постараемся потерпеть друг друга до конца путешествия? В ответ Варата всхрапнула и двинулась вперед вслед за остальными.       Алина с завистью посмотрела на Весну, который держался в седле так уверенно, словно только и делал последние годы, что на лошадях ездил. Друг подмигнул и пустил свою лошадь легкой рысью. Старкова инстинктивно сжала бока лошади коленями, и Варата, подчиняясь молчаливому сигналу, тоже пошла быстрее. Алина едва подавила желание вскрикнуть от ужаса, ей ни капельки не было спокойно. Девушка судорожно вцепилась в поводья.       Они быстро миновали портовый городок, который состоял из нескольких пыльных улочек. Местные жители даже не смотрели в их сторону. Здесь каждый был занят своим делом и собой и повидал столько странных и не очень путников, что прибывали в Южные колонии, что местных было ничем не удивить. А уж любопытство и вовсе было им чуждо.       Они выехали на открытую местность, и перед Алиной открылись знакомые степи, цветущие в это время года, когда солнце не выжигало яростно траву и цветы. Здесь было совсем мало деревьев, которые давали бы тень, солнце припекало все сильнее, заставляя щуриться и обливаться потом. Варата послушно следовала за остальными лошадьми легкой рысью, не переходя на галоп и уж точно лучше Алины знала, в каком темпе двигаться. Старкова хмыкнула весело, придя к этой мысли, хотя уверенее себя чувствовать точно не стала, но немного расслабилась и перестала опираться на стремя, как и велел Дарклинг.       - Ну вот ты и улыбнулась, - произнес Штурмхонд, приблизившись. Он не просто легко держался в седле, а явно получал удовольствие от верховой езды. Алина улыбнулась еще шире, поймав в ответ искорки в карих глазах, - а то ты такая мрачная с тех пор, как мы причалили. Старкова вскинула бровь. Вот уж не думала она о том, что капитан «Волка волн» заметил ее настроение. - Дарклинг тебе не рассказал? - спросила и, не дожидаясь ответа, продолжила, - мы с Весной были рабами здесь, - она указала рукой в сторону, куда уходила дорога, которую они проехали, - если поехать по этой дороге, то там находится поместье Адама Терсоо, он был нашим хозяином. Штурмхонд присвистнул, тут же посерьезнев, он внимательно посмотрел на Алину. Старкова была признательна, что во взгляде его хотя бы не было жалости. - Ничего себе, - выдал, наконец, мужчина, - Дарклинг, должно быть, отлично мотивировал тебя, если ты решилась вернуться сюда. И речь шла не только об эмоциональном состоянии рабыни. Пусть Адам был мертв, но у него были наследники, а Весна и Алина оставались имуществом хозяина, беглыми рабами, которых, по закону Южных колоний, имели право вернуть наследникам Терсоо. - У меня не осталось выбора, - пожала плечами Алина и осеклась.       Мелькнувшая мысль заставила девушку похолодеть. Не осталось выбора или... ей его не оставили. Старкова нашла взглядом Александра, который ехал между Толей и Тамарой и о чем-то разговаривал с ними.       Заклинатель был в курсе их плана по передаче Двора чудес Умнику, Заклинатель был свидетелем того, как Багра убила Терсоо и мог узнать, что новоземенец был хозяином Алины. Девушка не помнила, когда Дарклинг появился в переулке, он вполне мог слышать то, что говорил Терсоо, а он говорил о том, что одна рабыня покупает другую. Сопоставить факты было несложно.       Так мог ли Дарклинг сдать Умника Мальену, а саму Алину городской страже? Чтобы у нее не осталось выбора, чтобы она пошла за ним, ведь сам говорил, что с ней его шансы на успех повысятся?       Старкова сильнее стиснула поводья, чувствуя, как скользит кожа во вспотевших ладонях. Мир вокруг отодвинулся на задний план, Алина напряженно размышляла. Все факты указывали на Заклинателя, для которого имела значение только цель, а не цена.       ... но какова цена? - Имеет ли она значение? ... Нет...       Алина помнила тот разговор у костра во Дворе чудес. Для Александра цель оправдывала средства, а Заклинательница Солнца была отличной целью. Багра, оставшаяся на корабле, не зря говорила Алине, что она не знает правила этой игры. Старкова скользнула взглядом по Весне, которого впутала в эту сомнительную авантюру, заставив рисковать жизнью ради смутных целей, которые прочнику не были близки, как и ей самой, и остановилась взглядом на задумчивой Людмиле. Девушка была бледна и грустна, ехала особняком от других и, казалось, избегала и Дарклинга, в сторону которого время от времени бросала тоскливые взгляды.       Случайностей не бывает, Алина.       Была ли целительница в курсе плана Александра? Одобряла? Не вмешивалась? Не могла помешать? Старкова почувствовала, что волоски на коже встали дыбом, девушку передернуло, лошадь по ней фыркнула от невольного движения всадницы.       Проклятье! Как она позволила загнать себя в ловушку? Она, такая осторожная и хитрая! Но, видимо, не равная Дарклингу по части интриг.       Ты должна быть равной, девочка!       Знала ли Багра? Или она просто отчетливо представляла, на что способен ее сын ради достижения своей цели?       Алина вновь посмотрела на Александра. Такой спокойный, уверенный в себе, почти беззаботный или кажущийся таковым, Заклинатель Теней не чувствовал мрачного взгляда девушки, которая дыру готова была прожечь в мужчине, если бы могла. А ведь могла бы. А еще могла бы спросить Дарклинга прямо, но едва ли это было разумно. Он станет все отрицать, а доказательств у Алины нет. Зато Александр станет подозрительнее. Он и так не склонен делиться своими планами, а если Старкова заведет с ним разговор о том, что он, вероятно, вынудил ее пойти за ним, то и вовсе будет кормить девушку красивой полуправдой или откровенной ложью. Обещаниям Алина не слишком-то верила, потому что пока они не были подкреплены действиями.       Что же. Алина смолчит, но будет наблюдать и анализировать. И ни в коем случае не верить до конца Заклинателю Теней.       Или же она придумала себе невесть что. Или же Умника Мальену сдал любой их тех, кто поддерживал короля Двора чудес, а убийство Терсоо видел еще кто-то, кроме нее самой и Александра. И спутник их бывшего хозяина поднял на уши всю городскую стражу, потому что Терсоо хоть и был полукровкой, сыном знатного новоземенца и его рабыни, но сам оставался наследником своего отца, крупным землевладельцем и аристократом.       Алина сглотнула кислую слюну. Спокойнее ей после таких размышлений не стало.       - Что же, - произнес Штурмхонд, - надеюсь, что эта случайность принесет только хорошее, - он подмигнул Алине, - поедем быстрее? Мы отстали, - он кивнул в сторону остальных. Алина проследила за его взглядом, они вдвоем действительно отстали от их маленького отряда. - Сумеешь? - в глазах капитана тлел вызов и легкая насмешка, от которой Алина тут же подобралась. - Нет, - призналась, а потом тряхнула головой, - но давай попробуем! - и легонько сжала коленями бока лошади, побуждая ту двигаться быстрее. Варата фыркнула не слишком довольно, но перешла на рысь. Старкова смешно охнула, Штурмхонд тихо рассмеялся. - У тебя такой сосредоточенный и решительный вид, будто ты собралась завоевать эти земли, - хмыкнул мужчина. Заклинательница криво усмехнулась, обвела взглядом поля, раскинувшиеся на много верст окрест, темно-синее небо и яркое солнце, пахло землей, немного приторностью сахарного тростника, хоть его еще и не было видно, травой и удушливым запахом вараты, красные, высокие цветы яркими пятнами раскинулись, мелькали то тут, то там, притягивая взгляд. Из-под копыт лошади летела пыль, Алина оглушительно чихнула. - Ни за что, - произнесла решительно и посмотрела на улыбающегося Штурмхонда, - а вот Равку - может быть.       Капитан продолжал улыбаться, но глаза его вмиг стали серьезными, потемнели. Он явно гадал, что известно Алине. А сама девушка пыталась понять, что же знает Штурмхонд и какая роль отведена ему в плане Дарклинга.       Подмигнув, Алина пятками ударила Варату и вскоре догнала Весну. Друг держался в седле куда лучше нее самой, приветствовал Старкову теплой улыбкой. Алина оглянулась на Штурмхонда, он смотрел ей вслед задумчиво, на лбу его залегла складка.       Через пару часов они остановились на привал у крохотного озерца, которое, несомненно, пересыхало в жаркие летние месяцы, но сейчас полнилось прозрачной водой. Алина напоила лошадь, привязала ее к чахлому деревцу и умылась сама. Взяв хлеб и немного мяса, девушка отправилась бродить вокруг их импровизированного лагеря. Шла через высокую траву, не выжженную солнцем, чуть прихрамывала, все же поездка на лошади не далась легко, ныла больная нога. Наверное, можно было бы попросить Людмилу осмотреть ногу, но Старкова не спешила это делать. Была ли то робость, гордость или нежелание быть обязанной Люде, девушка и сама не знала, но философски решила, что жила же она все эти годы со своей легкой хромотой, и еще проживет. Быть может, даже вечность.       Алина шла, и шла вперед, все более отдаляясь от лагеря, вокруг стояла тишина, прерываемая только шумом ветра в высокой траве да криками птиц, кружащий над полями, стрекотали кузнечики, где-то пропищала юркая мышь.       Старкова вышла к цветам, провела рукой по лепесткам вараты и улыбнулась, прикрыла глаза, наслаждаясь тишиной и одиночеством. Последние годы она редко бывала одна: что в поместье Терсоо, что во Дворе чудес все время кто-то был рядом, не давая покоя, что-то требовал от нее или просто болтал, а иногда так хотелось тишины и покоя. Алина ровно дышала, слушая собственное дыхание, позволила себе расслабиться, остановиться на мгновение.       - Это ведь и есть варата? - услышала голос за спиной и чуть было не застонала от разочарования. - Да, - ответила, оборачиваясь, глядя на Заклинателя, который пошел за ней, - ты что-то хотел? Дарклинг склонил голову набок, откровенно разглядывая девушку, заставляя ее смутиться. Алина отвела взгляда, заложила руки за спину, не зная, куда деть себя. Мужчина пожал плечами. - Ты ушла одна. Едва ли это безопасно, - произнес просто.       Девушка удивленно вскинула брови, посмотрела недоверчиво. Он беспокоился о ее безопасности? С каким-то злым весельем подумала, что, конечно, свою соратницу нужно защищать. Почему-то очень сложно было поверить в его симпатию к ней, в которой не сомневалась в Кеттердаме. Но в Кеттердаме она не гадала, обманул ли ее Заклинатель Теней или нет. Здесь же было слишком много времени для размышлений. К лучшему это или к худшему, Алина не знала. Она снова задумчиво провела рукой по лепесткам, бутон покорно склонился к девушке.       - Знаешь, - произнесла тихо, - наш хозяин ненавидел варату, считал ее никчемным сорняком. Он считал, что растения должны приносить пользу, деньги. Сахарный тростник на его полях простирался до горизонта. Не было ничего, кроме сахарного тростника. Ненавижу его, - Алина и сама не знала, зачем все это говорит. Просто эта земля пробуждала воспоминания, от которых застарелая боль в сердце становилась сильнее, поднимала голову, смотрела насмешливо на Заклинательницу, как бы говоря: «ты думала, что меня уже нет? Но я здесь. В твоей душе, в твоем сердце, в самой твоей сути», - ненавижу вид и запах, - глубоко вдохнула и медленно выдохнула, - а варата, - коснулась снова лепестков, улыбнулась, - росла рядом с рекой, куда мы сбегали купаться. Ярко-красная, такая красивая - символ нашей мнимой свободы, - Алина сорвала цветок, залюбовалась, - мы купались по ночам, когда не были нужны хозяину. И я всегда срывала цветок, - девушка посмотрела на Заклинателя, взгляд его полнился сочувствием. - А я плохо плаваю, - вдруг произнес мужчина и продолжил под удивленный взглядом Старковой, - да и не слишком люблю воду, - на лицо его набежала тень, словно он вспомнил что-то, что было ему неприятно. - Думаю, что вечности достаточно, чтобы научиться всему, - улыбнулась Алина, подставляя лицо теплому ветерку. - Мне показалось, - по губам Александра скользнула улыбка, - что ты не слишком мне поверила. - А ты так и не ответил, сколько тебе лет, - парировала девушка, глядя весело. Заклинатель ухмыльнулся, глаза его сверкнули. Он откровенно любовался Алиной. - Много будешь знать, скоро состаришься, - хмыкнул. - Если верить тебе, - отозвалась Заклинательница, - я не состарюсь никогда! - Туше, - рассмеялся Александр и посерьезнел, - и все же, не стоит бродить одной. Старкова только отмахнулась, подобрала юбку и пошла назад, помахивая цветком, распространявшим слабый пряный запах. - Здесь нет никого на много-много верст окрест, - произнесла Алина, - да и я могу постоять за себя. - Гриш сильнее любого отказника, - отозвался Александр, - но и нас можно смять числом. Я бы не хотел... - Что? - остановилась резко Старкова, взмахнула цветком, - спасать меня? Так я не девица в беде! В спасении не нуждаюсь, - смотрела прямо, - лучше бы ты за Людмилой приглядел, - произнесла и осеклась. Сама не знала, как вырвались эти слова. Но сказанного не воротишь. Оставалось только смотреть с вызовом, да мысленно корить себя, что не сумела удержать язык за зубами.       Отношения целительницы и Заклинателя не были делом Алины. Она не желала ни вставать между Александром и Людой, ни быть втянутой в невольный конфликт. Судя по тому, как потяжелел взгляд Заклинателя, Алина перешла некую черту, которую, - видят святые! - переходить не хотела. Уже готова была извиниться, когда мужчина заговорил: - Хочешь поговорить обо мне и Люде? - обманчивая мягкость в его голосе заставила напрячься. Алина непроизвольно выпрямила спину, словно хотела казаться выше, едва удержалась, чтобы не сделать шаг назад. - В том и дело, что не хочу! - раздраженно отозвалась Старкова, дернув головой, отгоняя от себя надсадно жужжащую муху, - но она грустна из-за тебя, - припечатала, - и решила, что ты и я... - осеклась, почувствовала, как краска наползает на скулы. Да чтоб ее! Александр сузил глаза и отчеканил: - Людмила воображает себе то, чего нет. Я очень ценю ее, и мы прошли с ней через многое, но ее чувства не ко времени.       Прозвучало так, что Алину мороз продрал по коже. Вдруг показалось, что она не в теплых Южных колониях, а в Керамзине среди холодной и снежной равкианской зимы, которую девушка помнила весьма смутно. Человек, стоящий перед Старковой был холоден, подобен лютой зимней стуже, безжалостному морозу. И не считал нужным скрывать это. - Разве для чувств есть время, - тихо произнесла Алина, стараясь не смотреть на застывшего перед ней бледного Заклинателя. - Вожделение делает нас слабыми, - отрезал Дарклинг, - и ты сама это знаешь. Чувства мешают, затуманивают рассудок и отвлекают. Алина, - голос его стал мягче, - не говори мне, что ты этого не понимаешь.       И был, мать его, прав! Он был прав. Алина знала, что такое настоящие чувства, как иссушают они, как заставляют совершать глупости и себя забыть. Она знала каково это, когда ради любимого человека ты готов на все, даже на смерть, которую никто и никогда не оценит. Тата говорила, что ради любви не стоит умирать, ради нее следует жить, но и жизнь эта превращалась в кошмар, в котором зависимость от другого человека становилась болезнью. Старкова ни за что не хотела бы испытать это вновь. И понимала, почему Дарклинг бежит от этого, понимала это даже лучше, чем он думал. Девушка мрачно посмотрела на Александра, который с нетерпением ждал ее ответа. Старковой показалось, что для него это очень важно. Интересно бы знать, почему? Хочет быть уверенным, что с ней не возникнет проблем? Алина усмехнулась, скривив губы, прищурилась. - Я понимаю.       Чем ближе они подходили к поляне, где расположились, тем отчетливее становился какой-то шум, возня, выкрики на шуханском и... звук скрещенной стали. Алина и Дарклинг тревожно переглянулись. Старкова пошла быстрее, Александр обогнал ее, вытянул перед девушкой руку, останавливая, но удерживая себя от прикосновения. А потом кто-то громко рассмеялся, сводя на нет напряжение.       На поляне Весна, подняв меч, стоял напротив ощерившихся оружием близнецов. - О! - протянул Штурмхонд весело, заметив Алину и Дарклинга, - вы как раз вовремя. На кого поставите? Алина хмыкнула весело, взмахнула цветком, салютуя Весне. Как бы она могла не поддержать друга? Это было немыслимо. И пусть во Дворе чудес не было вот таких шутливых боев, лишь жесткие тренировки, Старкова, которая иногда выбиралась смотреть на то, как Весна тренируется с наемниками, всегда знала, что победа за другом, равных в обращении с холодным оружием ему не было. - Поспорим? - глаза капитана лучились азартом, поблескивали, словно он предвкушал хорошую шутку, - я ставлю на Толю и Тамару.       Алина откинула голову назад, смерив сидящего на земле Штурмхонда насмешливым взглядом, чуть вскинув подбородок, смотрела на мужчину, который улыбался лукаво, напоминая ей хитрого лиса из старой-старой сказки, которую маленькая Заклинательница по слогам читала в сумрачной библиотеке Керамзина. - Если Весна победит, то ты до конца путешествия будешь чистить мою лошадь, - поставила Алина. - По рукам! - кивнул Штурмхонд, - но если победят близнецы, - капитан выдержал многозначительную паузу, огляделся, словно не знал, какое условие поставить, хотя, Алина была уверена в этом, знал, чего хочет, - ты меня поцелуешь! Заулюлюкал Толя, весело рассмеялась Тамара. Заклинательница на мгновение опешила, глаза ее округлились, а потом тоже расхохоталась. - По рукам! - воскликнула азартно, подошла ближе и протянула руку капитану, которую он с важностью пожал. - Поцелуй, - тихонько вздохнула Люда, которая, впрочем, тоже улыбалась, едва ли не впервые за весь день, - какая банальность. - Протестую! - горячо возразил Штурмхонд, потянув Алину вниз и усаживая ее рядом с собой, - каждый поцелуй уникален! За его словами последовал новый взрыв смеха. - Боюсь, что ты не узнаешь, насколько уникален, - хмыкнул Дарклинг, садясь по другую сторону от Алины, он едва-едва заметно улыбался, но глаза его лучились весельем. - Увидим! - с вызовом и пафосом выдал Штурмхонд и попытался приобнять Алину, получил цветком по руке и оставил свои попытки с нарочито горестным вздохом и кивнул, обозначая начало поединка.       Близнецы напали одновременно, и Старкова, хоть знала, что бой носит показательный, тренировочный характер, а все же едва сдержала нервный выдох. Знала, что Весна - лучший в своем деле, но близнецы двигались со смертоносной скоростью и так слаженно, словно были единым организмом. У Алины был наметанный глаз, она знала стиль боя своего друга и знала, куда смотреть и как анализировать, но даже она не всегда успевала понять, что происходит сейчас. А все же видела, как Весна применяет свой дар, то меняя длину клинка, то едва-едва изгибая его под невообразимым углом, позволяющим достать соперника. Он делал это так ловко, так естественно, что невозможно было не восхититься тем, как он владеет своим даром. Близнецы нападали, а Весна то уходил в оборону, то позволял себе редкие выпады, - слишком редкие, как казалось Алине! - то снова оборонялся, отступал, уворачивался, изматывал противника, но выносливости близнецов можно было позавидовать. Звенела сталь, в небе кричали птицы, предвещая скорую грозу, Алина едва не вскочила, когда Толя задел Весну, рассекая его рубашку, ткань пропиталась кровью.       Старкова сломала стебель вараты, цветок упал на землю, пыль припорошила яркие лепестки, а пальцы девушки накрыла рука Дарклинга. Заклинательница удивленно посмотрела на Александра, он едва заметно дернул уголком губ. Старкова признательно улыбнулась, чувствовала прикосновение горячих пальцев к своим, и едва-едва сдерживала свет, что рвался наружу. А потом вдруг подумала, что сдерживать совсем не обязательно. Вспомнила, как, бывало, помогала другу, вспомнила, что честность никогда не была в чести во Дворе чудес. Легонько дернула пальцами второй руки, создавая солнечных зайчиков. Моргнула, оступаясь, Тамара. И Весна нанес решающий удар, выбивая сердцебитку из круга, оставаясь один на один с Толей. По лицу прочника стекал пот, он тяжело дышал, но двигался все так же быстро и стремительно.       Пальцы Дарклинга на ее руке дрогнули, Старкова услышала его смешок, мужчина, несомненно, видел, что она сделала, но девушке не было стыдно. Она сидела с невозмутимым видом, не спеша отнимать руку, прикосновение Александра дарило спокойствие и силу, от которой Заклинательница не могла отказаться.       Это было подобно наркотику, которым баловались в трущобах Кеттердама. Алина видела, что творит юрда с людьми, видела блеск в глазах, мечтательный вид, силу воли, что ломалась перед наслаждением. Невозможно было отказаться от бурой пыли. Невозможно было отказаться от прикосновений Заклинателя Теней. И Старкова еще раз уверилась, что это какой-то особый дар, о котором Дакрлинг ей не рассказывает.       Решив, что обязательно спросит у Багры, что же это такое, когда они вернутся на корабль, Алина поспешно поднялась, когда Весна все же опрокинул Толю на землю, приставив меч к горлу сердцебита. Толя поднял руки, показывая, что сдается. Весна торжествующе улыбался, а потом убрал меч и подал противнику руку, поднимая его. Они оживленно переговаривались, посмеиваясь.       - Так я и знал, - заключил Штурмхонд, заставив Алину обернуться, глядя на капитана. Он делал вид, что страшно расстроен. Старкова рассмеялась. - Тебе следует научиться проигрывать с достоинством, - подмигнула, подошла, склонилась, разглядывая капитана, который вскинул голову.       Они оказались друг к другу очень близко, почти соприкасаясь носами. С удивлением Заклинательница увидела, что дыхание Штурмхонда потяжелело. Он действительно хотел ее поцеловать. Ну надо же. Мгновение Алина раздумывала, как стоить поступить.       На землю упала первая капля, а потом дождь хлынул с такой силой, что Старкова мгновенно промокла. Выпрямилась резко и рассмеялась, глядя на промокшего до нитки капитана, чьи волосы облепили голову. Он выглядел нелепо, пока кряхтя поднимался. Наверное, сама Алина выглядела не лучше.       Они быстро собирались, сворачивая свой импровизированный лагерь.       - Безжалостная, - бурчал ей в спину Штурмхонд, пока она шла к Варате, - жестокая. Старкова захихикала, и протянула капитану руку в требовательном жесте. - Помогай, - велела. Штурмхонд с готовностью приобнял ее за талию, помогая взобраться на лошадь. Алина какое-то время балансировала на спине Вараты, вновь привыкая к не самому приятному ощущению. Полагала, что со временем станет проще, но, видимо, не в этот раз. Лошадь недовльно перебирала ногами, отфыркивалась. Проливной дождь ей был явно не по вкусу, как и самой Старковой, но девушка знала, что такой ливень скоро закончится. Хуже, если бы это был затяжной зимний дождь, присущий этим местам. Тогда они бы прокляли все на свете. А пока Заклинательница легко тронула пятками Варату, которая покорно последовала за остальными лошадьми.       Они двигались рысью, под ногами чавкала грязь, шумел дождь, периодически налетал ветер, от которого мурашки бежали по телу. Алина ехала сгорбившись, словно бы это могло спасти ее от дождя, который, казалось, пропитал каждую клеточку ее тела, смаргивала с ресниц воду и то и дело вытирала лицо рукой.       Сквозь пелену дождя сложно было различить хоть что-то, предметы скрадывались, искажали свои очертания, но это Алина увидела сразу, а вслед за этим последовал вскрик Люды, полный ужаса. Недоуменно переговаривались близнецы. А Старкова так резко натянула поводья, что Варата едва не взвилась на дыбы. Алина знала, что это, и сердце ее упало, а потом заколотилось, отдаваясь пульсацией в висках. В ушах шумело уже вовсе не от дождя, виски сжало болью, мир на мгновение дрогнул.       - Алина! - окрик Дарклинга, потонул в топоте копыт Вараты, которую Старкова пустила галопом, забыв и о том, что она неопытная наездница, и о том, что из-за дождя практически ничего не видно вокруг, и о том, что ее действия, в общем-то, бессмысленны, потому, что на столбах, к которым были привязаны рабы, наверняка не осталось уже никого живого.       Люди в изломанных позах, со следами от плети, были привязаны к столбам. Вероятно, они серьезно провинились перед хозяином, раз он выбрал столь жестокий способ казни. Умирать под палящим солнцем, мучаясь от жажды и боли от ожогов, сходить с ума, бредить. Алина видела, что становилось с людьми после пары часов на столбе. Кто-то дергался, пытаясь вырваться, причиняя себе боль, кто-то кричал, пока не срывал голос, кто-то бредил и сходил с ума. Везло тем, кто быстро терял сознание от жары и яркого света безжалостного южного солнца. А кто-то, но таких было меньшинство, принимал участь со смиренным достоинством.       Дождь затихал, открывая картину искореженных трупов, с которыми хорошо поработали надсмотрщики перед тем, как привязать их и оставить умирать. Алину колотило, губы тряслись. Это была жестокая и долгая смерть, ведь в это время года люди скорее умирали от жажды и голода, чем от ожогов.       - Мы должны... должны, - голос ее хрипел и ломался, взгляд блуждал по застывшему лицу Заклинателя, который стиснул зубы так, что заходили желваки на скулах. - Живых нет, Алина, - мягко произнесла подъехавшая Тамара, в глазах ее застыл гнев. Старкова едва подавила стон боли, словно ее саму привязали к столбу, словно это она умирала медленно. Сгорбилась в седле, стискивая поводья до боли в пальцах, понимала, что этих людей даже достойно не похоронят. Поймала взгляд Весны, полный злобы. Знала, о чем он подумал. О том, что их друзья умирали вот так же, а они ничего не могли сделать. - Эти люди, должно быть, совершили серьезно преступление, - тихо произнес Штурмхонд, он хмурился. - Или нет! - резко парировал Весна, становясь рядом с Алиной. Он один понимал всю глубину ее боли и скорби, он словно бы желал отгородить девушку от остальных, дать ей прийти в себя. - Пора убираться отсюда, - пробасил Толя, - мы ничем не можем помочь.       И первый пустил лошадь в галоп. Алина последовала за ним, не глядя ни на кого. Ей хотелось закрыть глаза, ей хотелось сбежать отсюда, как можно, скорее. Но пришлось проехать через столбы, малодушно глядя прямо перед собой.       Надо же, она и забыла, сколь жестоки эти места, как отдает безумием самодурство иных помещиков. Это было невыносимо.       В их маленьком отряде царило скорбное и мрачное молчание. Говорить что-то после того, что увидели, не хотелось никому, да, наверное, и не имело смысла. Что сказать? Посетовать на чужую жестокость? Пожалеть тех, кому уже не поможет эта жалость? Грозиться, источая ненависть? Обсуждать в самых высокопарных выражениях, которые позволяли себе иные гости Терсоо, сетуя на жестокое обращение с рабами, высказывая крамольные мысли об отмене рабства? И сами же смеялись над собой. Они никогда бы не расстались с источником своего дохода. Кто же выкидывает драгоценности на дорогу? Никто. А отпустить раба означало отдать кому-то свое имущество, порой очень и очень дорогое.       Заклинательница Солнца! Двести пятьдесят крюге!       Алина так ушла в свои мысли, что не сразу заметила, что они приближаются к поместью - конечной цели их путешествия. Наверное, хозяин этого поместья и повелел казнить своих рабов. Старкова зло оскалилась. Слышала, как вполголоса переговариваются Штурмхонд и Дарклинг. Почему-то именно капитан должен был ехать вперед. Это выглядело странно, ведь именно Заклинатель хотел служить Всеволоду, наверное, знал его. Или нет. Впрочем, не плевать ли ей? - Алина, - мягко произнес Дарклинг, оказавшись рядом, а она и не заметила его сразу, - я понимаю твою скорбь и твой гнев, но, пожалуйста... - Держать себя в руках? - горько усмехнулась Старкова, бросив быстрый взгляд на мужчину, - не переживай, Заклинатель, я не кинусь с кулаками на того, кто повелел это сделать, - махнула рукой назад, где, если оглянуться, еще можно было различить очертания столбов и тел.       Она демонстративно отъехала от Дарклинга, оказываясь рядом с Весной. Заклинатель ни в чем не был виноват, но его просьба сейчас звучала как изощренная издевка, выносить это у Алины не было сил. - Прекрасный прием, - процедил прочник, - как думаешь, сколько из них было гришами? Старкова тяжело сглотнула, драло пересохшее горло. - Немного, - произнесла горько и добавила ядовито, - ты же знаешь принцип наказания гришей: подобное притягивает подобное. Сжечь инферна, утопить проливного, повесить шквального - пусть-ка поболтается на ветру! - во рту собиралась вязкая, кислая слюна. Знала же, знала, что путешествие будет невыносимым! И кто же виноват, что все равно ввязалась в эту авантюру, полную жестокости и боли. - Гляди-ка, - махнул рукой вперед Весна, прерывая их тяжелый разговор, подобрался в седле, словно собирался отражать опасность.       Алина устало посмотрела на всадников, которые выдвинулись им навстречу. В центре отряда выделялся богатством одежды высокий и тучный господин. Наверное, это и был Всеволод Ланцов. Старкова не чувствовала особенного почтения или какой-то злости. На нее стремительно накатывали усталость и опустошение, мокрая одежда противно липла к телу, а волосы ощущались неприятной тяжестью на голове, которую охватывала боль, подобно обручу сжимая виски и затылок. Они подъехали ближе.       - Ну наконец-то! - послышался бас Всеволода, - дорогой племянник, рад видеть! Заклинательница смешно дернулась, переглянулась с ошарашенным Весной. Не могла понять, кого приветствует Всеволод, пока выехавший вперед Штурмхонд, склонив почтительно голову, не произнес весело: - И ты здравствуй, дядя!