Сердце мира

      Дрожащие огоньки многочисленных свечей создают полумрак, скрывающий аляповатое и кричащее убранство комнаты. Раздаются взрывы мужского смеха и жеманное хихиканье женщин. Они кажутся Алине прекрасными птицами, случайно залетевшими в этот дом. Девушки одеты в легкие полупрозрачные наряды пестрящих расцветок, под которыми нет ничего, на лица их нанесена яркая краска, подчеркивающая красоту, волосы уложены в соблазнительные прически или рассыпались по изящным плечикам, и щебечут они беспрерывно, услаждая слух хозяина и его гостей тоже, словно птицы.       Став взрослой, Старкова поймет, что девушки были просто шлюхами из ближайшего городка, что кричащие наряды и кричащий макияж были для привлечения клиентов. Но тогда четырнадцатилетняя девочка, которая весь день сегодня помогала на кухне, потому что у хозяина был званый ужин, и слуг не хватало, смотрела на девушек, приоткрыв рот, карие глаза блестели от восхищения.       Пахли пташки тоже чудесно, чем-то легким, фруктовым, совсем не похожим на сладковатый, приторный, ненавистный запах сахарного тростника. Огоньки свечей отражались в стенках тонких бокалов, играли на столовом серебре, которое Алина чистила все утро, танцевали, отражаясь, от хрустальной люстры, которую хозяин выписал из самого Кеттердама. О покупке шептались слуги на кухне.       Название города Алина повторяла про себя весь день. Кеттердам. Пробовала слово на вкус, перекатывала на языке, цепляла зубами, глаза ее блестели мечтательно. Кеттердам. Каково там? Наверное, совсем не так, как здесь. Наверное, гораздо лучше. Не может быть плохо в городе с таким звучным, красивым, гордым названием.       Алина стояла, спрятавшись за дверным косяком, во все глаза наблюдая за ужином, который плавно перетекал в ночь. Очень скоро гости разбредутся по комнатам огромного особняка, и дом наполнится стонами, вздохами и криками. Каждый гость находил здесь себе усладу по душе.       Кто-то вскрикнул, потом истерически и звонко расхохотался, послышался звук шлепка и снова высокий женский смех. Одна из девушек весело смеялась, сидя на коленях изрядно пьяного гостя. Говорили, что это сам глава городка, что находился неподалеку. Возможно, так оно и было. Рука гостя нырнула под юбку девушке, которая снова рассмеялась и поцеловала главу города, звучный, чмокающий звук разнесся по комнате. Раздался звон стекла, кто-то выругался громко, витиевато и изощренно, снова вызывая громкий смех. На белоснежной скатерти расплывалось пятно от разбитой бутылки вина. Сладковатый алкогольный запах поплыл по комнате, заставив Алину чихнуть. И в наступившей на мгновение тишине этот звонкий звук был, как никогда, громкий.       Старкова побледнела и замерла, сердце ушло в пятки. О нет! Хозяин непременно накажет ее за то, что подглядывала. И накажет кухарку, добрую-добрую Субиру, которая под стать своему имени, была терпелива и очень добра ко всем, привечая и детей, и взрослых, ведь это ей помогала Алина, и это Субира разрешила уйти с кухни, чтобы хоть одним глазком посмотреть на важных господ и красивых дам.       Алина стояла ни жива, ни мертва. Ей следовало бы сбежать в тот же миг, но ноги словно приросли к полу. Хозяин был жесток в своих наказаниях, не зная меры, а уж пьяный был в два раза более нетерпим.       - Эй ты! - пьяный взгляд хозяина сфокусировался на девочке, - ты, ты! Иди-ка сюда! Убери! - он щелкнул пальцами в перстнях, указывая на разбитую бутылку и испорченную скатерть. Алина едва подавила всхлип и вышла из-за косяка. Втянув голову в плечи и сгорбившись, стараясь ни на кого не смотреть, быстро прошла к столу и, раня пальцы, не думая ни о чем, кроме, как о том, чтобы поскорее убраться отсюда, собрала осколки. Разговоры и смех возобновились, даже вновь заиграл домашний оркестр, который собрал из рабов Терсоо. Проклиная свою глупость и трусость, а также пьяных гостей хозяина, Алина подняла последний осколок и уже сделала шаг к двери, как путь ей преградила высокая фигура.       - Не так быстро, лапушка! - пьяный голос был полон интереса и еще чего-то, от чего Старкову мороз продрал по коже. Подбородка коснулась липкая рука, заставляя поднять голову, большой палец провел по сухим, потрескавшимся губам. Алина застыла, чувствуя, как быстро колотится сердце, замерла, не в силах пошевелиться, глядя в темно-серые глаза, огонек в которых заставил напрячься и похолодеть. - Эй, Оби! - крикнул кто-то, - чего ты там застрял! Брось девку и иди к нам! Оби, однако, отпускать Алину не спешил. - Как тебя зовут, крошка? - спросил, окидывая девочку с ног до головы сальным взглядом, заставляя ее щеки пылать. Она знала, что старенькое платье уже мало для нее, слишком туго обтягивает выросшую грудь и округлившиеся бедра, открывая тонкие ноги и обхватывая плечи и талию. - Эл, господин, - пролепетала Старкова. - Эл, - вполголоса произнес мужчина, - какая прелесть, - губы его искривились в жестокой и похотливой усмешке. У Алины тонко-тонко зазвенело в ушах, пальцы затряслись, крепче сжимая осколки, раня руки, запах вина смешался с запахом крови, тошнотворным и приторным. - Оби! - снова позвали друзья. Он оглянулся, отпуская Алину. И Старкова на мгновение позволила себе поверить, что опасность, природу которой она понимала весьма смутно, миновала, что сейчас она уйдет, что ничего страшного с ней не случится, не в этот раз. Девочка сделала шаг назад. - Разве я тебя отпускал? - рыкнул мужчина, грубо хватая Алину за руку. Пальцы девочки разжались, осколки полетели на пол, но это было уже неважно. Чужие горячие пальцы сжимали запястье до боли, губы кривились в жестокой усмешке, глядя в искаженное ужасом, бледное лицо Старковой. - Глядите-ка какая красоточка! - Оби развернул ее к своим дружкам, - Адам, ты подлец! Сколько еще таких девочек у тебя в услужении? И ты ведь даже не для себя их бережешь! - прокричал мужчина, вызывая смех гостей. - Забирай, - махнул рукой Адам, а потом шутливо пригрозил пальцем, - но не калечить! Это между прочим, - он пьяно икнул, взгляд его мутных глаз остановился на заледеневшей от ужаса Алине, - сама Заклинательница Солнца. Слитный вздох пронесся по комнате. - Какая прелесть, - прошипел Оби, - Заклинательниц Солнца я еще не трахал! Старкова потянула руку назад, словно могла вырвать ее, словно надеялась хоть на что-то, хотя уже тогда понимала: спасения нет. - Пожалуйста, - прошептала, чувствуя, как на глаза наворачиваются слезы, - не надо. - Прекрати ныть! - он потащил ее прочь и свистнул своим друзьям, - присоединяйтесь! Сама Заклинательница Солнца! Я поделюсь!       Она могла бы призвать солнце, она могла бы сжечь здесь все дотла, но чужие руки ее крепко держали, а сама Алина словно оцепенела.       Дальнейшее слилось в темный поток агонии, в котором девочка тонула, захлебываясь криком и слезами. Она умоляла и кричала, пыталась отбиваться и царапаться, за что получила такой удар по лицу наотмашь, что на мгновение будто бы даже потеряла сознание, во рту поселился противный металлический привкус, губа саднила.       - Как жаль, что приходится портить такое красивое личико, но ты сама виновата, крошка! - ухмылялся Оби. - Не надо, - обреченно прошептала Алина. - Хватит ныть! - рыкнул мужчина, разрывая на ней одежду, хватая за грудь, выкручивая сосок.       В этих обстоятельствах мысль о том, что это ее единственное платье, и добыть новое будет негде, казалась нелепой, неуместной, смешной, но именно за нее цеплялась какое-то время Алина, пока не пришла боль.       Алина закричала, срывая голос, снова получила удар. Все нутро разрывало от боли, по ногам струилось что-то горячее. Девочка пыталась отбиваться, отворачиваться, оттолкнуть Оби, но силы были неравны. На смену ужасу и отчаянию пришла ненависть, а потом апатия. Алина лишь тихо скулила, царапая ногтями старую софу, на которую ее грубо швырнул Оби. В голове все путалось, перед глазами плыло, двоилось, перемешивалось. Она уже не чувствовала своего тела, не осознавала себя саму. И это, пожалуй, было только к лучшему.       Ее нашли под утро слуги Терсоо, которые убирали дом после буйной попойки. Сердобольная Субира плакала, охала и обтирала ее истерзанное тело влажной губкой. Кожу расцветили уродливые пятна синяков, на бедрах - потеки крови и спермы, губа была разбита и, кажется, даже выдран клок колос. Алину бросало то в жар, то в холод, мир казался черно-белым с потухшими красками и приглушенными звуками. Ныло все тело, казалось, не было места, которое бы не болело. Отвратительный, выворачивающий наизнанку стыд заставлял опускать голову все ниже, пекло сухие глаза, крупная дрожь сотрясала тело.       - Ничего, - бубнила Субира, заплетая ее волосы в аккуратную косу, - ничего, милая. Все через это проходят. Такова участь женщины - терпеть, таковая доля рабыни - угождать хозяину. Ничего, милая, ничего. Это пройдет. Все забудется. Все заживет.       На нее поглядывали с пониманием и жалостью, но никто не удивился. Субира была права, такова была участь женщин.       Тело зажило, боль отступила, но страх остался где-то в глубине истерзанной души. Ее вылечить было не так-то просто. ***       Алина вздрогнула и проснулась. По потолку полз лунный луч, в приоткрытое окно, шевеля кружевные занавески, задувал прохладный ветерок.       Девушка дрожала под одеялом, замерла, словно вновь чувствовала ту невыносимую, унизительную боль, что могла бы разделить ее жизнь на до и после, но не разделила. Философия рабов была проста и направлена на то, чтобы выжить. Алина не могла отомстить хозяину и его гостям, хотя поначалу очень хотела, на смену злости пришло отчаяние, бессильная ненависть, но и они сменились смирением. Какое-то время ее еще мучили кошмары, но и они прошли, потому что жизнь наяву была гораздо страшнее и гораздо более жестока. И вот сейчас...       Старкова тяжело сглотнула, чувствуя, как дерет пересохшее горло. Это все проклятые Колонии, которые вызывают воспоминания и заставляют чувствовать себя вновь слабой и дрожащей девчонкой. Проклятье! Алина прикрыла глаза.       Тихо сопела Люда на соседней койке, абсолютно неподвижно спала Тамара. Им предоставили одну комнату на троих. И не то, чтобы Старкова жаловалась. Комната была просторной, светлой и чистой, даже со своей купальней, в которой девушки, сами натаскав воды в огромную деревянную ванну, по очереди вымылись. И уснули, как убитые, почти сразу же, утомленные богатым на события днем и долгой дорогой. Алина надеялась проспать до утра, но ее подсознание решило иначе, выдав одну из самых болезненных и унизительных сцен в ее жизни.       Девушка скривилась и села на кровати с величайшей осторожностью, словно бы ее тело вновь было истерзано и покрыто синяками и кровью. Поняв, что не уснет и не желая оставаться на месте, Алина осторожно поднялась, быстро оделась и скользнула к двери.       - Алина? - приподнялась на кровати сердцебитка, в темноте ее глаза казались двумя темными провалами, Тамара хмурилась, глядела вопросительно. - Душно, - прошептала Старкова, ненатурально улыбнулась, - прогуляюсь, подышу и вернусь. Не могу уснуть. - Помочь? - вполне искренне спросила Тамара, намекая на свой дар.       Алина махнула рукой и вышла. Наверное, сердцебитка действительно могла усыпить ее безболезненно и деликатно, но Старкова не хотела искусственного сна. Вообще не уверена была, что теперь хочет хоть какого-то сна. Кошмар разбередил старые раны, заставляя дрожь раз за разом прокатываться по спине.       Заклинательница прошла по коридорам и выскользнула на улицу через заднюю дверь, постояла немного на крыльце, оглядываясь, и направилась к саду, в котором росли декоративные цветы, некоторые настолько редкие и капризные, что труд садовников князя вызывал восхищение.       Пройдя по дорожкам в глубь сада, Алина на мгновение остановилась и оглянулась. Особняк спал, ни одного огонька не дрожало в окнах, стояла тишина, лишь где-то вдалеке пела птица-лира, раскалывая абсолютную ночную тишину своим требовательным и высоким криком. Заклинательница прошла по саду, вдыхая ночную прохладу, подняла голову к темному небу, отмечая знакомый рисунок звезд и скривилась презрительно.       Наконец, вышла к пруду, идеальная круглая форма которого наводила на мысль, что он искусственный. Прикинув, сколько нужно денег, чтобы создать искусственный пруд и поддерживать его в порядке, Алина лишь усмехнулась, посадник Южных колоний имел большие средства на свои прихоти.       У самой кромки темной и страшной, неподвижной воды прямо на идеально подстриженной траве сидела одинокая фигура. Уголок губ Алины дернулся. Кто же еще мог бы быть здесь. Девушка подошла к Весне и села на землю рядом. Было твердо, прохладно и не слишком-то уютно, но все лучше, чем в душной комнате, где ее преследовали злые сны. Друг покосился на Алину, но ничего не сказал.       - Не могу спать, - после непродолжительного молчания призналась Заклинательница, - приснилась та самая ночь, представляешь. Весна дернулся и замер. Он, конечно, понял, о чем речь.       Тех самых ночей потом еще было немало, но эта, самая первая, конечно, была самой страшной. Именно Весна после нее утешал Эл, именно он плакал вместе с ней, когда она смогла плакать, он строил несбыточные и жестокие планы по убийству всех тех, кто обидел его подругу, он не прикасался, в отличие от Мальена, который почему-то решил, что именно его объятия ее утешат. Впрочем, Мал никогда не отличался особой деликатностью.       - Тебя можно обнять? - прямо спросил Весна. Алина сама придвинулась ближе, взяла друга под руку и прислонилась головой к плечу, улавливая чужой облегченный выдох, чувствуя, как расслабляется тело шуханца, благодарная ему за беспримерную тактичность. - Поверить не могу, - произнес тихо друг, - что мы путешествовали с самим царевичем Ланцовым.       Старкова тихонько рассмеялась, Весна отвлек ее, привлекая внимание к делам нынешним и грядущим, к событиям недавним, не позволяя утонуть в болезненном прошлом таком же темном, как и воды пруда, на которые друзья смотрели.       Алина тоже не могла до конца поверить, что Штурмхонд - это царевич Николай Ланцов, старший сын умершего царя Равки. Ведь и Дарклинг говорил, что у царя остался только маленький сын. На трехлетнего мальчика нахально улыбающийся ей пират похож не был. Впрочем, если ее догадка верна, и Николай сбежал из дома, чтобы бороздить Истиноморе, то и понятно, почему Дарклинг о нем не сказал. Алина лишь улыбнулась царевичу в ответ, по-глупому радуясь, что ее догадки о высоком положении пирата были верны. Хотя она даже не представляла, насколько это было высокое положение. Она не сердилась. Каждый имел право на тайны.       - Не понимаю, что тебя так веселит, - пробурчал Весна. - Не понимаю, что тебя так злит, - фыркнула в ответ Алина, - его тайная личность - скорее всего кусок какого-то плана Дарклинга. Друг дернул плечом, заставляя девушку шутливо стукнуть друга, чтобы не шевелился и не мешал ей удобно лежать. - Ты слишком высокого мнения о Заклинателе, - процедил шуханец.       Алина дернула головой. Может быть, высокого. Может быть, просто не стоит говорить каждому встречному, что Штурмхонд - это царевич Равки, в конце концов, жизнь пирата и так опасна, не стоит усложнять ее еще больше. А, может быть, в этом действительно есть какой-то глубокий смысл.       - А знаешь, что сделала бы я? - Заклинательница сползла по плечу ниже, потерлась щекой о рубашку, устраиваясь удобнее, - я бы вступила в союз с Всеволодом, помогла бы ему захватить власть, убить Глеба, получила бы все привилегии, о которых бы сторговалась, а потом... - Убила бы Всеволода и посадила бы на трон старшего царевича - Николая Ланцова, - продолжил Весна. Они переглянулись, губы друга расколола жестокая усмешка. Он понимал Алину, как никто другой, и не осуждал ни за жестокость, ни за подлость. Философия раба проста - выжить любой ценой. И даже если ты уже перестал быть рабом, чтобы изменить образ мыслей должный уйти годы. А то и века. Если они у тебя есть, конечно. - Может быть, Дарклинг так и поступит, - произнес друг, - если, конечно, получит все те привилегии, которых желает. Если только Всеволод не обведет его вокруг пальца. Князь, знаешь ли, не показался мне человеком, которого легко обвести вокруг пальца.       О нет, точно не показался. Старкова запомнила цепкий взгляд карих глаз, так похожих на глаза его племянника, который остановился на ней, стоило Николаю представить Алину как Заклинательницу Солнца. Во взгляде в равной мере были отвращение и тонкий расчет, он пытался понять, сколь полезна будет девушка в предстоящей войне. Алина низко поклонилась, но и все на том, смотреть подобострастно или лить лесть в уши Всеволоду девушка не хотела. Перед глазами еще стояли казненные рабы, которые, видимо, чем-то провинились перед князем, и выдавить из себя хоть что-то, кроме формального приветствия, Старкова не могла. Дарклинг справлялся гораздо лучше, это и восхищало и раздражало одновременно. Потом были сумбурный ужин на кухне среди слуг - им сразу указали их место, ванна, недолгая болтовня с Людой и Тамарой перед сном. И кошмар, от которого Алина проснулась вся в липком поту, хватая воздух ртом.       - Научи меня драться, - произнесла девушка. Весна покосился удивленно. - Ты прекрасно обращаешься с кинжалом, - произнес, - зачем еще что-то? Алина глубоко вздохнула. Она и с даром своим прекрасно обращалась, но тогда, десять лет назад, ее это не спасло. - Гриша всегда можно смять числом, - повторила чужие слова, - кинжала или моего дара может быть недостаточно. Мы отправляемся навстречу опасности, я хочу иметь возможность защитить себя, - и повторила упрямо, - научи. Всему, что знаешь и умеешь сам.       Друг недовольно выдохнул, поджал губы. Он мог бы сказать, что все эти годы, с самой первой встречи, был ее защитником. Но друг не всегда был рядом. Просто не мог всегда быть рядом. И понимал это сейчас даже лучше, чем раньше.       Алина не знала, к каким опасным берегам они пристанут, но беспомощной быть более не желала. Не желала вновь испытать ту боль, тот ужас, то унижение, от которого хотелось выть и кричать, срывая голос. Кажется, она его и сорвала в ту страшную ночь, подробности которой так некстати вновь всплыли в памяти.       - Хорошо, - отрывисто кивнул Весна, - с самого утра, а теперь, - он поднялся и подал Алине руку, на которую девушка с благодарностью оперлась, чувствуя, что отсидела попу на холодной и жесткой земле, размяла затекшие ноги, - пора отдыхать. Светает.       Старкова прищурилась, глядя на восток. Да, она чувствовала, что скоро рассветет. Стало более холодно и влажно, промозгло и совсем не так приятно, как днем. Скоро рассвет, а значит, скоро ей нужно повторять упражнения, как велела Багра. Алина не хотела подводить Заклинательницу Теней, хоть и понимала, что той глубоко наплевать на это.       Старкова вздохнула, ей оставалось не более получаса сна. Но, наверное, это и к лучшему. ***       - Слишком тяжелый, - произнесла Алина, взяв в руки чужой меч. Она с трудом держала оружие, и речи не шло о том, чтобы нанести удар. Ей было просто не поднять меч. Весна молча протянул руку, в которую Старкова вложила клинок. Лицо друга приобрело сосредоточенное выражение. И когда он вернул Алине меч, то тот стал гораздо легче. Заклинательница весело улыбнулась.       Под глазами у нее залегли тени, но все тело полнилось силой после утренних упражнений с солнечным светом. А когда Весна нашел ее, чтобы предложить начать тренировку и вовсе повеселела. Ночные кошмары забылись, не преследовали более страшные образы прошлого, и девушка с готовностью последовала за другом, на небольшую площадку неподалеку от конюшен, где уже разминались Толя и Тамара, приветствовавшие девушку радостными воплями. А когда узнали, что Заклинательница пришла не просто поглазеть и вовсе пришли в восторг.       Через полчаса у девушки голова пухла от советов, наставлений и нравоучений. Каждый считал своим долгом вертеть ее, как куклу, правильно ставя руки и ноги. Алина не сопротивлялась. Все было бы и вовсе чудесно, если бы ее трое учителей не спорили до хрипоты о том, что правильно. Наконец, они пришли к согласию, и Весна вручил девушке в руки клинок. И тут-то и возникла проблема, меч был очень тяжелым, настолько, что руки дрожали. Но и здесь друг пришел ей на помощь. И дело не то, чтобы пошло веселее, но гораздо легче во всех смыслах.       Алина чувствовала себя неловкой неумехой, но, стиснув зубы, весело и немного смущенно огрызалась на дружеские подколки близнецов.       - Не болтай, - ворчал Весна, - ты сбиваешь дыхание. Но как бы она могла молчать? Это было и вовсе невозможно. Поэтому, чувствуя себя неповоротливой курицей, Алина пыталась достать клинком друга, который, конечно, же ей уступал, поддавался и всячески замедлял свои движения. Старкова сказала себе, что так будет не всегда. Однажды она научится. Непременно научится.       Солнце взошло уже довольно высоко, пригревало, слепило, и они решили сделать перерыв. Уселись прямо здесь же на какое-то бревно, и Толя откуда-то достал бутерброды, которых оказалось почему-то три. Старкова горестно вздохнула, ведь есть хотелось зверски, но честно разделила свой бутерброд с Весной, оставив другу большую часть, отмахнувшись от его протестов. Прищурившись, смотрела в сторону конюшен, где как раз спешивались с лошадей три девушки - дочь Всеволода Ульяна и ее подруги - дочери знатных равкианцев, которые жили вместе с девушкой в поместье ее отца.       Княжна была очень красива - тонкая, нежная фарфоровая кожа, легкий румянец на округлых щечках, карие глаза с рыжеватыми искорками и золотистые волосы, заплетенные в косы, доходившие до ягодиц, стройная, но с приятными округлостями в области груди и бедер, она уже была красавицей в свои шестнадцать лет, а обещала стать еще краше. От женихов не будет отбоя, особенно, если ее отец захватит трон.       - Стерва, - прокомментировала Тамара, глядя неприязненно, - избалованная, нежная девочка, которая считает, что ей все позволено. - А мне она кажется очень милой, - смущенно произнес Толя, заставив его сестру закатить глаза, а потом отвесить брату подзатыльник. - Не ведись на красивое личико! Ты бы слышал, как она распекала служанок! Одной даже надавала пощечин, девчонка все утро рыдала на кухне. Самодовольная дрянь, - припечатала и поджала губы, глядя, как Ульяна направляется к ним.       Алина увлеченно жевала свой бутерброд и все равно невольно любовалась девушкой, которая в темно-зеленом костюме для верховых прогулок в высоких сапогах из хорошо выделанной кожи была чудо как хороша, не шла, а словно плыла по земле, гордо вскинув красивую головку на тонкой, изящной шее. Совершенная красота. И девчонка знала об этом, наверняка охотно пользуясь своей внешностью, с которой бы святых писать.       Ульяна подошла, встав прямо перед бревном, подружки держались чуть поодаль, стреляли глазами в сторону Толи и Весны, шушукались и хихикали. Алина едва подавила в себе желание зло фыркнуть.       - Кто из вас Заклинательница Солнца? - требовательно спросила девушка, обведя всю компанию надменным взглядом. Старкова не спеша дожевала бутерброд, демонстративно облизала пальцы, склонила голову набок, прищурившись. - Я, - ответила просто. - Я - кто? - процедила девушка.       Алина широко улыбнулась. Она знала, как следовало ответить, прибавить Ваша Светлость, ведь девчонка была не просто княжной, она была родственницей царя Равки. Или же можно было назвать ее на манер рабов: «госпожа». Но Заклинательница не сделала ни первого, ни второго.       - Ты должна встать в присутствии княжны! - повысила голос Ульяна, лоб ее расколола некрасивая морщинка, подружки побледнели, во все глаза глядели на безмятежную Алину, а потом снова начали шептаться, но уже с большей опаской. - Вы что-то хотели, княжна? - спокойно спросила Старкова, глядя, как от гнева раздуваются ноздри девчонки, и не зная, смеяться ей или злиться. Ульяна гневно выдохнула. Алина примерно представляла, какие мысли о каких наказаниях проносятся в голове своенравной княжны. - Желаю, чтобы ты призвала солнце! - громко произнесла девушка и выжидательно уставилась на Старкову. Губы Алины расколола нехорошая усмешка, глаза недобро блеснули. Быть ярмарочной обезьянкой ей никогда не нравилось, как не нравилось и нездоровое, лихорадочное любопытство пополам с отвращением в глазах Ульяны. Так смотрят ну уродцев в балагане: интересно и противно. Заклинательница подняла голову к небу, прищурилась, глядя на яркое солнышко. - Ну! - требовательно произнесла княжна, - мне долго ждать?! Алина опустила голову и в упор посмотрела на Ульяну, на лице Старковой больше не было улыбки. - Солнца здесь достаточно, Ваше Сиятельство, - Заклинательница поднялась, коротко поклонилась и, не обращая внимания на крики и угрозы, что неслись ей вслед, пошла прочь.       Шла, стиснув зубы, злясь, что думает о том, какие будут последствия. Ай, да наплевать!       Шла все быстрее и быстрее, желая спрятаться в комнате, которую делила с Тамарой и Людой, резко повернула за угол особняка и отшатнулась от неожиданности, чуть не упала, почти столкнувшись нос к носу с Дарклингом и Николаем. Секунду они буравили друг друга ошарашенными взглядами.       - Доброе утро, солнышко! - поприветствовал Николай, лучась улыбкой. Алина посмотрела исподлобья. - А тебя мне тоже теперь называть Ваше Сиятельство? - выпалила. Улыбка Ланцова потускнела, он бросил быстрый взгляд за плечо Алины. - Моя сестрица порой бывает совершенно невыносима, но ты не обращай внимания, - произнес доверительно, заглядывая в глаза. Старкова поджала губы, скрестив руки на груди, буравила взглядом обоих мужчин, которые переглянулись, словно вели мысленный диалог. - Давай-ка мы тебя отвлечем, - произнес Николай. - Что, расскажете, о чем говорили все утро с князем? - вскинула бровь Алина, задавая провокационный вопрос и совершенно не ожидала твердого ответа Дарклинга, который произнес абсолютно спокойным тоном: - Ну да. Алина часто-часто заморгала, все негодование тут же утихло, уступив место растерянности. - Правда? - брякнула неловко, вызвав улыбку на губах Заклинателя. Ему шла улыбка, она коснулась глаз, в которых зажглись солнечные искорки. Мужчина легко приобнял Алину за талию, увлекая подальше от злополучной площадки у конюшен. - Правда, - произнес, - пойдем. Мы все тебе расскажем.       Девушка покорно позволила себя увлечь, прикосновение теплой и сильной руки не вызывало отвращения.       По правде сказать, утром, узнав, что Александр и Николай ушли разговаривать с князем, она разозлилась. Они обсуждали там свои великие планы, в которых ей было место лишь покорной исполнительницы приказов, что, конечно, совершенно не нравилось Заклинательнице.       Но вот теперь ее собирались посвятить в некие планы. Конечно, всегда можно было утаить часть того, что обсуждалось со Всеволодом, но в ней видели равную, и это грело сердце. Поэтому Алина тут же растеряла все свое раздражение, позволила приобнять себя и позволила увести подальше. Они оказались в библиотеке, и девушка остолбенела от увиденного, даже в доме Терсоо такого не было. Тот держал библиотеку как признак статуса, книги стоили баснословно дорого, но Адам никогда не пополнял ее, не бывал там. Библиотека в его доме выполняла декоративную функцию, помещение было темным, отделанным дорогим деревом и позолотой. Рабам доступа туда не было. Здесь же...       У Алины захватило дух, она запрокинула голову к высокому белому потолку, отделанному лепниной, огромные окна впускали солнечный свет, полки от пола до потолка были заставлены книгами. Старкова покружилась вокруг себя, разглядывая убранство. Святые! Вот бы остаться тут навсегда!       - Потрясающе, - выдохнула девушка, - невероятно. - Умеешь читать? - бестактный вопрос Николая был задан таким участливым тоном, что Алина даже злиться не стала. - На равкианском и керчийском, - ответила, - немного на шуханском, но весьма посредственно. - Думаю, тебе следует побродить здесь, - вступил в разговор Дарклинг, - тут есть пара книг о Малой науке. Глаза Алины вспыхнули, она прижала руки к груди, не веря своему счастью. Книги в свободном доступе и к тому же о науке гришей. О святые! Настоящий подарок судьбы.       Она смотрела на Дарклинга с такой жгучей благодарностью, что Ланцов закашлялся, прочищая горло. - Так, книги - это прекрасно, как и Малая наука, но нас ждет военный совет. Алина смутилась, опустила глаза, закусив губу, сделала шаг в сторону кресел, куда направился Николай. - Прямо настоящий военный совет? - спросила чуточку насмешливо, опускаясь в кресло и с наслаждением вытягивая ноги. Оказывается, устала от тренировки с Весной. Дарклинг посмотрел вопросительно, от его внимания не ускользало ничего. Это и раздражало, и льстило. - Тренировалась с Весной, - ответила Алина и продолжила, - ты сказал, что гриша можно смять числом. Значит, нужно полагаться не только на свой дар. Владеть хотя бы элементарными приемами борьбы, холодным оружием - это разумно. Дарклинг посмотрел с интересом. - А ведь ты права, - отозвался, - мудрое решение, - похвалил, заставив Старкову зардеться, а Николая снова прочистить горло. - Итак, - с нажимом произнес царевич, - наш план. Алина отрывисто кивнула, выжидательно уставилась на переглянувшихся мужчин.       - У Всеволода есть небольшое войско здесь, с которым он отправится в Равку, - произнес Дарклинг, - там нас встретят его союзники из числа дворян, недовольных правлением Глеба или же тех, кто просто хочет получить больше при Всеволоде. - Какая роль в этом отведена нам? - спросила осторожно, - мы присоединяемся к армии князя? - дождалась утвердительного кивка и продолжила, - но нас мало, Александр. Будем ли мы силой, которая сможет привести князя к победе? Какой смысл присоединяться к гражданской войне в Равке с целью упрочить положение всех гришей, если не быть полностью уверенным в победе? Заклинатель и Ланцов снова переглянулись. В глазах Дарклинга зажегся все тот же одобрительный огонек. - Мы уверены в победе, - вкрадчиво произнес Дарклинг и продолжил, - во-первых, сторонников Всеволода гораздо больше... - И ты веришь ему? - перебила Алина, - при всем уважении, Николай, - теперь она посмотрела на расслабленного царевича, - твой дядя может приукрашивать действительность. - Может, - ничуть не обиделся Ланцов, то ли был согласен, то ли особо теплых чувств к дяде не питал. Вообще Алина не отказалась бы понаблюдать за взаимодействием князя и Николая. Последний не выглядел слишком уж любящим племянником. И все же пошел с одним родственником против другого. Почему? Какой выгоды искал? Или дело было не в том, кого поддерживать, а кого не поддерживать? Но личная неприязнь не повод идти на кого-то войной. О чем думал Николай: о собственном благе или о благе Равки? - но неужели ты думаешь, что у нас нет собственных сведений о ситуации внутри Равки? - он смотрел чуточку насмешливо, чуточку снисходительно. - Твой шпион при дворе? - в упор посмотрела на Заклинателя Алина, тот отрывисто кивнул.       Девушка побарабанила пальцами по ручке кресла, тряхнула головой, сдула со лба упавшую на глаза прядь волос. - И все же, - продолжила, желая получить ответ на свой вопрос, - нас мало. Какая выгода для князя? - Нас немного, это верно, - мягко произнес Дарклинг, - но... - Дядя отдает всех своих гришей, - продолжил за него Николай, - будет сформирован небольшой отряд, который мы обучим. Алина стиснула зубы, сердце ее стукнуло больно и затихло. - Отдает, - процедила девушка, глядя неприязненно. Да, на корабле Николая были гриши, да, они были свободными людьми. Но во владениях его семьи процветало рабство, которое своей жесткостью порой превосходило все мыслимые и немыслимые пределы. Изощренная бессердечность иных дворян не укладывалась в голове. Его дядя владел рабами, среди которых были и гриши, в том числе. Гриши, у которых теперь не осталось выбора. - Они рабы, - пожал плечами Ланцов и осекся, увидев, как тяжело дышит побледневшая Алина. Старкова дернула плечом, откинулась в кресле, посмотрела свысока, прищурившись. - А я тоже остаюсь рабыней, знаешь, - произнесла ровным тоном, солнечный свет вокруг задрожал, искажаясь, воздух стал горячее, - мы с Весной сбежали от Терсоо, он не отпускал нас. Его наследники вполне могут заявиться к твоему дяде и потребовать обратно свое имущество. - Алина, - растерялся Николай, у него даже скулы порозовели, но Старковой не было его жалко. - А распоряжаться рабами, которые пойдут на смерть будешь ты? Или ты? - яростно выдохнула, повернувшись к Дарклингу, - они идут на смерть и им не оставляют выбора! - повысила голос, пылала негодованием.       Заклинатель подался вперед, коснулся запястья девушки самыми кончиками пальцев в успокаивающем жесте. И свет вокруг разгорелся еще сильнее, заставив Старкову замереть, словно кролик перед удавом. Алине не нравилось это. Когда-нибудь девушка обязательно выяснит, что это за дар такой. Просто не оставит Дарклинга выбора, кроме как сказать ей правду. - Те, кто пойдет с нами, получат свободу, Алина, - вполголоса произнес Александр, - Николай, - он бросил в сторону друга мимолетный взгляд и снова посмотрел на девушку, - неправильно выразился.       Алина отдернула руку, подозрительно посмотрела на Александра, потом перевела взгляд на виноватого Ланцова. Быть может, он выразился неправильно, но его слова вполне отражали его мышление: рабы есть рабы, гриши или отказники, никой разницы, они всего лишь имущество, вещь.       Вещи можно приказать, не ожидая сопротивления приказу, можно ее купить, продать, отправить на смерть. Изнасиловать.       Во рту стало сухо и кисло. Старкова зябко поежилась, обняла себя руками. Свет медленно угасал, забирая с собой тепло. Да и за окном стало пасмурно, солнце больше не освещало библиотеку, не играло на позолоте обложек, не преломлялось в окнах, танцуя солнечными зайчиками на паркете.       Такой паркет стоило сначала тщательно вымыть, потом высушить, обработать маслом и воском. И не дай святые повредить! Паркет в доме Терсоо был из дорогих пород дерева и стоил, по выражению хозяина, гораздо дороже всех рабов в доме. Может, так оно и было. Во всяком случае алкема, который создал неправильное по составу масло для паркетной доски, - ведь это так интересно заставить создать, а не просто купить, можно хвастаться перед соседями уникальностью, - забили кнутом насмерть.       - У них будет возможность вернуться? - спросила вдруг, заставив Заклинателя недоуменно нахмуриться. - Зачем им возвращаться? - удивился Дарклинг.       Алина вздохнула, усмехнулась снисходительно. Он много знал, много где бывал и, судя по всему, не всегда дружил с царевичами, запросто общался с князьями и разбрасывался деньгами, но рабом он не был и понять раба точно не смог бы.       Заклинательницу постепенно отпускала обида, но на Николая, который отчаянно искал ее взгляд, все же демонстративно не смотрела. В следующий раз будет следить за языком!       - Затем, Александр, что не всем им нужна свобода. Здесь у них есть крыша над головой и миска каши по утрам, здесь им нужно тяжело работать, но не нужно выживать. Как бы там ни было, за них принимают все решения, иные люди это любят. Может статься так, что свобода окажется им не по силам, а кому-то и вовсе не будет нужна, - и так как Дарклинг смотрел недовольно и недоверчиво, продолжила, - когда мы присоединились к восстанию против Терсоо были те, кто не поддержал нас, но и не мешал, хотя и крутил пальцем у виска, а были и те, кто рвался предупредить хозяина. Кто-то вполне хорошо устраивался и при таком самодуре, как Адам, - Алина не осуждала этих людей, хоть и не могла понять. Но, в конце концов, как устраиваться в жизни - это личное дело каждого, - поэтому, если ты хоть немного и, правда, печешься о судьбе всех гришей, то обсуди с князем условия для их возвращения. Многие будут тебе благодарны, поверь.       Заклинатель смотрел на нее долго, на лбу его пролегла складка, он обдумывал ее слова, взвешивал, очевидно, все за и против. Вот он-то, кажется, не только не понимал, как можно не желать свободы, но и осуждал этих людей, заранее относился к ним с неприязнью. Но что мог дать им он? Всеволод, может быть, был и не самым плохим хозяином, хотя тела на столбах говорили и не в его пользу, а Дарклинг мог предложить только неопределенное будущее, полное опасностей, смутные цели, которые не все разделяли. Александр считал свою цель благой, план, только часть которого поведал Алине, безупречным, не хотел задуматься о том, что можно его целей не разделять. Чтобы переломить людское сознание, понадобятся годы, десятилетия, столетия, может быть. И это если все пройдет удачно. А пройдет ли? Алина позволяла себе сомнения. Остальные тоже имели на них право.       - Хорошо, - наконец, нехотя произнес мужчина, - возможно, ты права. Я поговорю с князем.       Алина легко улыбнулась. Ей было приятно, что эти неизвестные ей люди, получат выбор. А еще было приятно, что Заклинатель Теней прислушался к ней. Возможно, со временем они научатся не только эффективно действовать вместе, но даже и доверять друг другу.