Сердце мира

      Николая Алина какое-то время успешно избегала. Девушка не могла сказать, что злится на царевича, а все же было неприятно заводить с ним разговор. И пусть Старкова из раза в раз говорила себе, что его слова логичны, что чужой образ мыслей сразу же не переменить, но было неприятно.       Рабы дядюшки были лишь собственностью, Александр же, например, точно такой же гриш, был другом. И отношение к нему было другое. К Алине Николай выказывал симпатию, но не считал нужным следить за языком. И, казалось бы, тут же понял свою ошибку, но Алине, которая поначалу относилась к пирату с неприязнью, хватило этого, чтобы ее только-только зарождающаяся симпатия сошла на нет, оставив нейтральное отношение и нежелание разговора. На самом деле, Заклинательница не чаяла, когда же они уже отправятся в путь, слишком мучительным было нахождение здесь, слишком много напоминаний о прошлом, о рабстве, о жестокости.       Как она и предполагала, особенного энтузиазма планы Александра среди гришей не вызвали, но, покорные воле своего господина - князя Всеволода, они послушно тренировались с Толей, Тамарой и Весной. Порой к ним присоединялась Алина или сам Заклинатель Теней.       Впервые выйдя против него с мечом, Алина через пару минут признала свое поражение. Этот человек, казалось, умел все и знал все. От этого было некомфортно - с одной стороны, а с другой, Алина хотела научиться у него всему, что он сам знает, тем более, что Александр из раза в раз не уставал повторять, что природа их силы схожа. То, что мог он, могла и она.       «А усиливать чужой дар тоже?» - так и подмывало спросить Старкову, но она держалась. Почему-то была уверена, что раз Александр до сих пор не рассказал ей об этом странном даре, то говорить он не хочет. Знать бы еще, почему.       Иногда на утренние тренировки приходил и Николай, но против него Алина не выходила никогда, а царевич искал встречи с ней, хоть девушка вполне успешно продолжала избегать его.       Старкова плохо спала, и проблема пробуждения на рассвете для тренировок с солнечным светом отпала сама собой, Алина просто не могла уснуть. А если и спала, ей вновь и вновь снились кошмары. Сжалившаяся над ней Людмила приготовила какую-то настойку, но особого эффекта та не возымела. Собственные страхи были сильнее, а они обретали форму и тело в этом месте, воспоминания становились реальностью каждый раз, когда Алина видела уставших рабов, которые целый день работали в поле, или запуганных девчонок, которые, подобно призракам, скользили по дому, каждый раз, когда слышала властный голос князя или капризы Ульяны.       Девчонка не уставала каждый раз задевать Алину, напоминая ей о том, что она никто, всего лишь гриш, которого запросто можно купить и продать, насмешливо спрашивала цену, комментировала внешность и одежду, исходя бессильной злостью, потому что, на самом деле, едва ли могла задеть Старкову по-настоящему, ведь Алина была нужна Заклинателю Теней, а у него был договор с князем.       А все же Старкова поняла, что во Дворе чудес была в относительной безопасности. Да, жизнь там не была ни простой, ни легкой, но на гришей там не смотрели косо, а иные и восхищались. Каждый раз чувствовать презрение по отношению к себе было непросто сейчас. А еще был страх, что Ульяна выкинет все же какой-нибудь фортель посерьезнее насмешек.       - Чушь, - говорила Алине Тамара, закатывая глаза, фыркала презрительно, - ничего она не сделает. Не посмеет просто.       Это Заклинательницу не слишком-то успокаивало, но она старалась держаться. Вымотать себя за день тренировками и чтением обо всем на свете.       Жадная до знаний, понимающая, что их ей отчаянно не хватает, Алина продиралась через термины Малой науки, - в библиотеке князя действительно нашлось несколько томов по науке гришей, - читала историю и родословные дворянских семей Равки, тактику и стратегию ведения войн, изучала холодное и стрелковое оружие, даже нашла книги по этикету. Зачем они были ей нужны, и сама не знала, но жадно поглощала все, до чего могла добраться. Иногда к ней присоединялся Александр.       Они сидели в библиотеке до поздней ночи, и Заклинатель комментировал, терпеливо объяснял, рассказывал или опровергал написанное. Иногда они спорили до хрипоты. А порой болтали обо всем на свете.       Так Алина узнала, что Александру сто семьдесят шесть, что он много путешествовал, менял имена, лица и биографию, что он долго шел к тому, чтобы вернуться в Равку. Как оказалось, на родине он не был более полувека. Алина в свою очередь вспоминала истории из Керамзина, хотелось бы ей рассказать нечто смешное или забавное, но снова вспоминалась только боль, поэтому рассказы были смазанными. - Ты что-то недоговариваешь, - в тоне Александра было в равной степени и недовольство, и сочувствие. Возможно, он что-то понимал, о чем-то догадывался. Вообще, как поняла Алина, был очень проницателен, на грани с колдовством, в котором обвиняли гришей, виня во всех грехах, о которых проповедовали священнослужители в церквях и храмах. Быть для кого-то открытой, прозрачной, Старковой не слишком нравилось. - Я не хочу рассказывать тебе о плохом, - пожимала плечами Алина, улыбалась, и Заклинатель всегда улыбался в ответ, - а хорошего было немного. - Почему не хочешь? - озадачено хмурился мужчина, - не доверяешь? - Не доверяю, - легко отвечала Алина, вновь вызывая улыбку.       Их совместное времяпрепровождение не ускользнуло от внимания остальных. Весна хмурился, стискивал зубы, но молчал. Лишь однажды попросил Старкову быть осторожной. Алина успокаивала друга, как могла. - Если у меня будет еще один друг, разве это плохо? - спрашивала. Весна в ответ хмурился еще больше. Людмила же бледнела день ото дня, здоровалась с Алиной сквозь зубы, и все попытки Заклинательницы сблизиться, разбивались о холодную стену, которой окружила себя целительница. - Оставь ее, - как-то, после того, как Людмила демонстративно вышла из комнаты, когда Алина вернулась туда за полночь, посоветовала Тамара, - ей нужно время, чтобы понять: Александр ей не принадлежит и никогда не принадлежал, если уж честно. - Я не претендую на него, - устало произнесла Старкова, присаживаясь на кровати, задумчиво ковыряя ногтем покрывало. - Послушай, - рациональная и откровенная Тамара села рядом, - тебе не стоит переживать. В конце концов, - она скривилась, - чувства Людмилы - это только ее проблемы. Дарклинг всегда позволял любить себя, а Люда была и рада ему это дать. Но они никогда не были парой, хоть порой и спали вместе. Но всем нужно время от времени снимать напряжение, - пожала плечами сердцебитка, - то, что Люда надеялась на большее, не вина Александра, он всегда был предельно честен, и уж, тем более, не твоя.       Алина кивнула, но на душе стало еще тяжелее. Тяжело видеть, как любимый человек проводит время с другой. Тут не поверишь в то, что за этим не стоит каких-то чувств, кроме дружеских. Но отказаться от посиделок с Александром Алина была не в силах. Ей нужны были его знания, его комментарии, его... улыбка. Проклятье! Когда он улыбался, то казался таким искренним. И все же из раза в раз на вопрос «не доверяешь мне?» Алина отвечала: «не доверяю».       Однажды на рассвете после упражнений Алина услышала позади себя ленивые хлопки. Заклинательница резко обернулась, коря себя за то, что была невнимательна, что к ней вот так запросто подобрались со спины, а девушка и не услышала. От этого неприятная дрожь пробежала по рукам, заставляя волоски на коже становиться дыбом. Перед девушкой стояла безусловная опасность - князь Всеволод Ланцов.       Это был еще не старый и по-прежнему еще красивый мужчина, черты которого неуловимо напоминали черты Николая, но только в глазах не было той озорной хитринки, которая располагала к себе всех, кто знал царевича. Всеволод был высок, но полнота, свидетельствующая о неумеренности в еде и питье, портила его фигуру, в которой еще угадывались былая статность и сила, которую дает обращение с оружием, ежедневные тренировки, битвы.       Как узнала от Александра Алина, Всеволод когда-то командовал войсками на северной границе Равки, воевал с фьерданцами и побеждал, принося короне победу за победой. Любимый войсками, простыми людьми, он стал угрозой для царя Равки - своего брата. И под предлогом награды за успешно проведенную военную кампанию, о битвах которой Алина читала в книгах, Всеволоду было пожаловано наместничество в Южных колониях, где он и пребывал вот уже более десяти лет. Его лишили сторонников и армии, но Всеволод, как оказалось, не собирался сдаваться, он плел интриги, дожидаясь смерти старшего брата, одновременно умножая свое богатство, которое ему давали эти плодородные земли. Всеволод смиренно выжидал, отправляя налоги в казну Равки, оставляя большую часть дохода себе, жаловался то на неурожай, то на бунт рабов, то на снижение цен на сахар на рынке, и заручался поддержкой не только равкианцев, но и новоземенцев, которых было в избытке в Южных колониях. И дождался. Теперь он мог собрать целую армию да еще и гришей привлечь - невиданное действие, и пойти на второго старшего брата - Глеба, которого хоть и любили в Равке, но всегда есть недовольные, которых можно привлечь на свою сторону.       Это терпение восхищало и пугало Алину. Не нравился ей человек, стоящий напротив, глядящий на нее так спокойно, что сердце уходило в пятки. Спокойно, словно на пустое место.       Старкова сделала торопливый книксен. Ей не положен был реверанс, как знатной особе, да и не знала она, как он делается. - Доброе утро, Ваше Сиятельство, - выдавила из себя Старкова, голос предательски хрипел, и пришлось прочистить горло. - Доброе, - миролюбиво произнес князь, продолжая сверлить девушку равнодушным взглядом, - красиво, - продолжил после непродолжительного молчания, вероятно, имея в виду упражнения Алины.       Да, это действительно было красиво: солнечный свет, складывающийся в различные фигуры и узоры, играющий багровыми, алыми, оранжевыми, желтыми, золотистыми, белыми искрами, кружащий вокруг Заклинательницы, покорный ее воле, склонившийся перед своей госпожой, которая чувствовала себя в этот момент всесильной.       - Спасибо, - тихо произнесла Алина, неловко переминаясь с ноги на ногу, словно провинилась в чем-то. - Говорят, - миролюбивый тон не мог обмануть Старкову, - что вы отказали моей дочери в такой малости - лицезреть ваш дар.       Сердце Алины громко стукнуло, оглушая, в горле пересохло. Наряду со страхом, от которого заледенели пальцы, в груди разрасталось упрямство, которое не раз портило Алине жизнь. Ну не умела она порой молчать, ее хваленые осторожность и хитрость замолкали в этот момент. Старкова понимала, что грубить князю ни в коем случае нельзя, понимала, что этот человек опасен и всесилен, от него зависела дальнейшая судьба их маленького отряда, а в перспективе и всех гришей, хоть это и звучало настолько грандиозно, что верилось в это с трудом, но и извиниться, - а, очевидно, извинений и ждал от нее Всеволод, - Алина не могла. Не поворачивался у нее язык, не считала она себя неправой. И если бы вновь оказалась в той же ситуации, поступила бы точно так же.       - Мне жаль, - произнесла Алина, поднимая голову и прямо глядя в равнодушные карие глаза, - но, как оружие не следует вытаскивать из ножен для забавы, так и дар не предмет игры. Всеволод поджал губы, смотрел на девушку мрачно. Старкова стояла, напряженная, как струна. Ожидала наказания, грубости, угроз, но не того, что Всеволод едва заметно улыбнется и произнесет тихо: - Я понимаю. Алина уставилась на него недоверчиво. Так просто быть не могло. Чутье редко подводило Заклинательницу, этот человек не привык, чтобы ему перечили. - И все же, - продолжил князь, оправдывая подозрения Алины, - от вашего дара зависит наше будущее, - усмехнулся недобро, заставляя Старкову напрячься и даже податься назад, словно ожидая нападения, - через пару дней мы отплываем, - произнес мужчина, - и я устраиваю небольшой прием по этому поводу, только для своих - пара соседей и друзей. И я надеюсь, - с нажимом произнес Всеволод, в тоне его проскользнули стальные нотки, - вы все же почтите нас демонстрацией вашего дара, дабы убедить наших союзников, что я не напрасно доверился гришам, - он усмехнулся жестко, - в конце концов, от этой войны зависит не только мое будущее, но и ваше, - закончил вкрадчиво.       Алина нервно сглотнула. Ее ловко и просто поставили на место, отдав приказ, пусть мягкий, но безусловный приказ. Если ей повелят идти на смерть, она должна пойти, если повелят развлекать гостей, должна развлечь. И, конечно, больше не грубить особам царской крови. Их будущее означало будущее всех гришей. Пример самой черной неблагодарности стоял сейчас перед Алиной. Они могли добыть для Всеволода трон, но потом их будет так легко уничтожить, ведь их отряд по-прежнему так мал. Да и предан большей частью своему господину, который, не мигая, смотрел на Алину, ожидая, пока девушка покорно склонит голову перед ним.       - Конечно, Ваше Сиятельство, - смиренно ответила Алина. - Вот и славно, - потеплел тон Всеволода, - а на дочь мою не обращайте внимания. Она порой демонстрирует недостаток воспитания. Я с ней поговорю. Хорошего дня, - он кивнул и ушел, оставив Алину хватать ртом воздух и размышлять о том, какой же опасности она избежала сейчас.       На тренировке с Весной была рассеянна, невнимательна, постоянно подставлялась под удар, хотя в последнее время делала успехи. - Что случилось, Алина? - прямо спросил друг, хмурился, глядел вопросительно. И впервые за последние годы Заклинательница, глядя прямо в темные глаза самого родного человека, солгала: - Ничего, - голос не дрожал, и ложь ее могли уловить разве что Толя и Тамара, но они были слишком заняты собственным спаррингом, в котором Тамара с ее топорами безусловно выигрывала, - плохо сплю, - произнесла, - это место меня убивает. Жду не дождусь, когда мы уедем. Весна отрывисто кивнул. Он понимал ее, как никто, другой. - Обед? - предложил друг. Алина покачала головой, аппетита не было. - Пойду в библиотеку. Как раз добралась до главы об усилителях. Потом расскажу. Она чувствовала мрачный взгляд друга между своих лопаток, и нервно повела плечами. Наверняка он решил, что она спешит к Дарклингу. Правда, стоило признаться самой себе, что отчасти так оно и было.       Но дойти до особняка не успела. - Солнышко! - окликнул ее Николай. Алина едва не застонала обреченно. Узкая дорожка вела к дому, спрятаться было негде, ускорять шаг, сделав вид, что не услышала, было глупо.       Старкова вздохнула и обернулась. Сияя улыбкой, к ней спешил Николай. - Давно хотел с тобой поговорить, - как ни в чем, не бывало, не замечая напряженно взгляда и нетерпеливого постукивания ногой, произнес царевич, - но ты так занята в последнее время. - Может быть, в другой раз? - без обиняков просила Алина, - спешу в библиотеку. - Ну, - протянул мужчина, - книги от тебя не убегут. А Александр пока сам занят. Последние приготовления к отъезду, знаешь ли. - При чем здесь Александр? - холодно осведомилась Алина. - Не при чем? - невинно поинтересовался Николай, глаза его смеялись, - ну хорошо, не при чем, - а сам посмеивался, заставляя скулы Алины розоветь. Девушка даже думать не хотела, какие мысли бродят в голове царевича о ней и об Александре, - это, кстати, тебе, - он протянул ей цветок, - варата, верно? Старкова осторожно взялась пальцами за влажный стебель, коснулась носом бутона, вдыхая терпкий аромат. Он успокаивал. - Да, варата, - произнесла тихо, глядя на яркие лепестки. - Я хотел извиниться, - сказал Ланцов, заставив Алину вскинуть голову и недоверчиво уставиться на царевича, - был неправ. Обидел тебя своими словами о рабах, задел, сам того не желая. Просто ляпнул. Извини, - он протянул руку, - не надо меня избегать, - в его тоне было столько искренности и желания исправить ошибку, что Старкова поняла: она не может злиться на царевича. И избегать его тоже не хочет. В конце концов, он был ей симпатичен.       Поэтому Алина протянула руку и с чувством пожала чужую. - Прощен, Твое Высочество! - О святые! - закатил глаза Николай, - не надо называть меня так, - на лице его был написан настоящий ужас. - Только так и буду! - коварно улыбнулась Алина, наслаждаясь чужим смущением.       Александра в библиотеке действительно не оказалось. Пожав плечами, Заклинательница устроилась в кресле, подобрав под себя ноги, вгрызаясь в ароматное яблоко, которое захватила на кухне по дороге сюда. Слуги приветствовали ее улыбками.       Алина вообще как-то очень быстро подружилась со слугами в доме, для каждого находя ласковое слово или утешение, особенно после очередных капризов Ульяны, которая изводила всех. Алина же хвалила рисовый пудинг поварихи, который Ульяна раскритиковала, помогала конюху ухаживать за лошадью княжны, непременно заплетая косички на гриве, ведь того требовала Ланцова, и потащила горничную Ульяны к Людмиле, ведь княжна накинулась на девушку с щипцами для завивки, оставляя ожоги на лице. Рыдающая девушка выдавила из себя, что княжне не понравилась прическа.       Поэтому на кухне да и везде в доме приветливой Заклинательнице были рады и не раз потчевали вкусностями на кухне, которыми Алина никогда не злоупотребляла, лишь таскала яблоки, которые, может, и не были редкостью в Равке, но здесь стоили дорого. Яблоко было красно-желтым и ароматным, книга о морских сражениях скучной, обилие терминов заставляло постоянно лазить в лежащий рядом словарь, что утомляло. Но Алина, прежде, чем добраться до интересующей ее главы об усилителях, заставила себя читать и о сражениях, уверенная, что ей, непременно, это пригодится.       Наступил вечер, Александра все не было. Старкова отругала себя мысленно за тоску, которая прочно поселилась за грудиной. Она и сама способна разобраться во всем, что прочтет! И Дарклинг ей вовсе не нужен.       Подвесив в воздухе пару солнечных шаров, разгоняющих полумрак библиотеки, Алина, наконец, добралась до того, что интересовало ее больше всего. - Усилитель, - прочитала девушка, - предмет, который увеличивает силу гришей. Обыкновенно это кости, зубы или чешуя животных. Чтобы получить усилитель, гриш должен сам убить животное, чьи кости затем с помощью прочников преобразуются в атрибуты, которые гриш всегда носит на себе и с собой, чаще всего украшения. Более одного усилителя носить опасно, это может привести к неконтролируемому изменению силы гришей (см. раздел «Скверна»). Особым случаем являются усилители Морозова: олень, русалье и Жар-птица, животные, созданные Ильей Морозовым (см. раздел «Костяной кузнец», «Скверна»). Предполагают, что люди также могут быть усилителями, однако подобные случае официально не задокументированы. При ношении усилителя гриш чувствует усиление дара, иногда с трудом контролирует его. Однако со временем контроль возвращается. Быстрота зависит от мастерства гриша.       Алина посмотрела прямо перед собой, почувствовала, как быстро-быстро заколотилось сердце. Снова перечитала строчку: «люди также могут быть усилителями, однако подобные случаи официально не задокументированы». Но это не значит же, что этого нет! Что если...       Охнула, округлила глаза, рассеянно обвела взглядом библиотеку. Она всегда чувствовала, как растет ее сила при прикосновении к Дарклингу, не могла контролировать свой дар, но если Заклинатель надевал перчатки этого не было. Он не знал? Едва ли. Иначе не солгал бы ей. Значит, знал. Но почему не сказал?       Алина вновь опустила глаза в книгу: «чтобы получить усилитель, гриш должен сам убить животное, чьи кости потом...». А человека? Алина облизнула пересохшие губы. Человека тоже надо убить? Надеть на себя его кости? Девушку передернуло. Она никогда бы не стала носить чужие кости! Ни за что! Ни одно могущество этого не стоит!       Хлопнула дверь библиотеки. - Алина? - Александр вошел стремительным шагом и улыбнулся, - рад, что ты еще здесь. Задержался. Что читаешь? - спросил с любопытством, приблизившись.       Старкова медленно поднялась, держала в руках книгу, смотрела во все глаза на Дарклинга. Живой усилитель? Было ли это возможно? Она смотрела, не в силах ни отвести взгляд, ни ответить, заставляя мужчину хмуриться. Воздух с трудом проталкивался в легкие. Только сейчас Заклинательница осознала, как душно в библиотеке, шел дождь, барабаня по стеклам, повышая влажность, от шаров света исходило и тепло. И воздуха не хватало.       - Об усилителях, - ответила, наконец, Алина и в упор посмотрела на Дарклинга, - почему ты мне не сказал?       И по тому, как побледнел мужчина, поняла, что догадка ее была верна. Охнула, прижимая руку к груди, роняя книгу на пол. В наступившей тишине, которая прерывалась только порывами дождя да ветром, заставляющим стекла дребезжать, книга упала на пол с возмутительно громким грохотом.       - Я не хочу об этом говорить, - процедил Александр, глаза его стали двумя темными провалами, тени сгущались по углам. - Тебя пытались убить, - Заклинательница словно его не слышала, - из-за твоих... костей, - закончила шепотом. Тени стали гуще, а свет, наоборот, дрогнул. Старкова тяжело дышала. - Я убил их, - холодно произнес Александр, - мне было четырнадцать, и я убил тех, кто пытался убить меня. Это ты хотела узнать?       У Алины мурашки побежали по коже. Опасность, исходящую от Заклинателя, можно было почувствовать, попробовать на вкус. Она кричала, рычала, отталкивала девушку. «Остановись!» Но Алина никогда не была трусихой.       Она сделала шаг к мужчине и обняла его, заставив крупно вздрогнуть. - Мне жаль, - произнесла тихо, прижимаясь к теплому телу, утыкаясь лбом в плечо, вдыхая чужой запах, в котором горечь, напоминающая рябину, смешивалась с морской солью и терпкостью вараты. - Я ранил себя, - глухо произнес Александр, поднимая руки, обнимая Алину с неожиданной силой, вцепляясь в нее, словно бы в попытке устоять. Старковой это было знакомо, воспоминания грозили потопить в бурных водах памяти, и нужен был тот, кто станет спасением, в кого можно вцепиться и удержаться на поверхности, - чтобы никто не понял, что я убийца, чтобы нас с матерью не выгнали из поселения гришей в холодную зиму, а то и убили. - Прости, - прошептала Алина, - я не хотела... - и снова повторила, - мне жаль. Я хочу, - она отстранилась, заглянула в чужие глаза, в которых бушевала буря под стать той, что заставляла звенеть стекла в окнах, - чтобы ты знал: мне не нужна твоя смерть. И я понимаю, почему ты не сказал. Мы больше не будем об этом говорить.       Александр смотрел на девушку долго, хмурился, молчал, пытался что-то понять для себя. Потом вздохнул глубоко и, дернув уголком губ, спросил, переводя тему: - Ты ужинала? В ответ живот Алины требовательно заурчал, заставив девушку смутиться и покраснеть. - Даже не обедала. - Так спешила к книгам! - закатил глаза Дарклинг, - пойдем, скоро...       Договорить он не успел, дверь библиотеки распахнулась, на пороге показалась радостная Люда. - Александр! - девушка запнулась, остановилась резко, осеклась. Улыбка ее померкла, бледная, она смотрела на объятия Алины и Дарклинга. Старкова дернулась, желая отпрянуть от Заклинателя, но он не отпустил. От Людмилы не укрылось это движение, криво усмехнувшись, она выбежала за дверь, от души той хлопнув. Только тогда Александр отпустил Алину, которая шарахнулась назад, налетая на кресло, едва не падая.       - Проклятье! - выругалась, крепко зажмурилась, открыла глаза, - твою мать! - едва ногой не топнула. И хоть помнила слова Тамары об отношениях Александра и Людмилы, а все же было неловко, - пойду поговорю с ней. - Не надо, - тихо и властно произнес Заклинатель, - я сам. А ты иди ужинать, - он направился к двери, у которой остановился, обернулся, прищурившись, посмотрел на девушку, а потом произнес, - спасибо, - и скрылся за дверью.       Совершенно растерявшая Алина смотрела вслед Заклинателю. За что он благодарил ее? За то, что она не хотела растащить его на кости, чтобы получить могущество? Нервный смешок сорвался с гую девушки. Пожалуй, ей следовало ограничиться словами, не позволяя себе объятий, в которых, - что уж лгать самой себе! - было уютно и тепло. Но дело сделано, и это, определенно, осложнило ей жизнь, судя по реакции Люды.       Подавив желание застонать от отчаяния, Алина поставила книги на место, погасила свет и вышла из библиотеки, направляясь на ужин. Несмотря ни на что, есть хотелось зверски. ***       Алина озадачено смотрела на белую рубашку, светло-коричневую длинную юбку, чулки и башмаки, лежащие на кровати. - Ну разумеется, - фыркнула Люда насмешливо, - главной диковинке сегодняшнего вечера полагается выглядеть подобающе! - она зыркнула зло на служанку, которая принесла вещи, и вышла из комнаты. - Я помогу одеться, госпожа Алина, - тихо произнесла служанка, поглядывая на Старкову с опаской.       Ошеломленная реакцией Люды и новыми вещами, Заклинательница не сразу поняла, что обращаются к ней.       Госпожа?! Она?! Девушка нервно разулыбалась, заправила за ухо прядь волос. - Не стоит, - произнесла тихо, - спасибо, - голос окреп, - я сама.       Собралась быстро. Идти на ужин, который устраивал Всеволод, не хотела, но приказ князя помнила четко. Никакое приглашение Николая, лучившегося улыбкой, не могло заставить Алину забыть разговор с Всеволодом: демонстрация дара на приеме по случаю отплытия. Было и гадко, и страшно. И лгать, что выбора нет, не стоило. Выбор у нее был.       Вот только воспротивься она сейчас, к чему это приведет? Какую форму обретет гнев князя? Какие последствия будут у ее строптивости?       Алина тяжело сглотнула, заплела волосы в две косы, которые уложила на затылке. Пару раз глубоко вздохнула. Ох, как же ей недоставало сейчас Тамары, которая резкостью или шуткой разбавила бы сейчас напряжение, повисшее в комнате. Но сердцебитки не было, часы на стене тикали, отсчитывая время до начала ужина. И Алине, если уж честно, было очень страшно.       Сжав руки в кулаки, напряженная, как струна, стараясь держать спину прямо, а подбородок высоко, девушка вышла из комнаты. Медленно шла по коридорам особняка к залу, где собирались гости. Подсознательно ждала, что услышит знакомые переливы веселеньких мелодий, которые так любил Терсоо, пьяный смех, и звон бокалов, хихиканье девочек и тяжелое дыхание пьяных гостей. Но ничего этого не оказалось.       Музыка была ненавязчивой и негромкой, гости спокойно переговаривались друг с другом, а если уж смеялись, то это не было вульгарным.       И все же Алина замерла на пороге, неловко переминалась с ноги на ногу, не зная, что ей делать и как заявить о себе. Все та же рабыня, находящаяся по другую сторону жизни.       - Солнышко! - Николай поклонился ей, как знатной даме, заставив попятиться и побледнеть. В их сторону стали посматривать с интересом, желая узнать, кому это кланяется сам царевич Ланцов. - Выглядишь просто чудесно, - продолжал Николай, протянул девушке руку, и Алине не оставалось ничего кроме, как вложить свою руку в его раскрытую ладонь. Ланцов тут же с удовольствием сжал ее пальцы, притягивая Старкову к себе поближе, - всего лишь небольшая демонстрация, - говорил, ведя Алину сквозь толпу гостей, на которых девушка старалась не смотреть, - покажешь им солнце, и все будут счастливы, - он улыбался, - выпьешь? - взял с подноса слуги бокал игристого. - Нет, спасибо, - покачала головой девушка, неприятный запах алкоголя ударил в нос, заставив поморщиться. Алине не нравилась эта затея. Старкова чувствовала себя неловко, не на своем месте и попросту смущалась любопытных взглядов. - Зря, - отозвался Николай, - помогло бы расслабиться. Ты какая-то напряженная! Алина бледно улыбнулась. Конечно, она была напряженной. Ужасно испуганной, если уж говорить честно. - Она не любит алкоголь, - произнес Александр, появившийся прямо перед ними. Он выглядел спокойным, даже самоуверенным, и рядом с ним Старкова как-то сразу расслабилась, выдохнула, - готова? - Заклинатель посмотрел прямо в глаза Алине. И та лишь кивнула покорно, а Дарклинг уже взял ее за руку, увлекая сквозь толпу, - ничего не бойся, - говорил тихо, - у тебя все получится. Не обязательно даже показывать им что-то красивое, только мощь и сила, большего от нас не требуется, - он подвел ее к небольшому возвышению, - я буду рядом, - шепнул и отпустил.       Алина осталась одна, на нее смотрели множество глаз, заинтересованные и не очень лица, среди которых, как показалось Старковой, были и несколько знакомых, сливались постепенно в одно сплошное пятно. Среди них выделялся лишь Заклинатель Теней, на которого Старкова смотрела почти с отчаянием.       - ... Заклинательница Солнца! - послышался громкий голос Николая, а потом свет стал постепенно меркнуть.       Зал заполнялся тенями, заставляя людей испуганно умолкнуть. И среди этой чернильно-черной тьмы Алине было спокойнее всего. В горле у девушки пересохло, руки дрожали, когда она вскинула их, а все же свет поспешил ей навстречу, вился между пальцами, окутывал фигуру, летел над головами потрясенно переговаривающихся гостей, стелился по земле, становился все ярче и ярче, пока не стал ослепительным, невыносимым, заставляя людей вскрикивать и зажмуриваться, отворачиваться от фигуры, которая была самим солнцем.       Кажется, ей хлопали, что-то говорили, но помнила она лишь, как Александр сказал ей: «ты была безупречна!». Заклинатель улыбался, выглядел донельзя довольным. Алина выдавила из себя ответную улыбку и поспешила затеряться в толпе.       Ей казалось, что ее преследует чей-то недобрый взгляд, словно липкая и неприятная гниль окутывает плечи, подбираясь к горлу. Но сколько бы девушка ни оборачивалась, не могла увидеть того, кто наблюдал за ней, и решила, что ей показалось.       Алина легко сбежала с крыльца и поймала себя на том, что улыбается, оглянулась на дом, который сиял огнями. Девушку никто не останавливал, а значит, искать не будут. Она сыграла свою роль и теперь была свободна.       Старкова быстро расплела косы, позволив прядям упасть на плечи, рассмеялась, своенравно тряхнула головой и направилась прочь от дома. И вскоре услышала музыку, а потом и пение, и топот ног. Это было так знакомо, что Заклинательница, словно мотылек, шла на огонь, вокруг которого танцевали рабы.       Искры от костра летели в небо, соперничая с сияющими звездами этой поразительно ясной ночи, пыль от топота босых ног, окутывала сидящих вокруг костра людей, и пение раскалывало тишину ночи, отпугивая кошмары.       Алина остановилась на самой границе круга, завороженная, очарованная, тоскующая. Никогда бы она не подумала, что то, что было отчаянием, было так прекрасно.       Ее заметили не сразу, а все же заметили. Музыка умолкла, рабы смотрели исподлобья настороженно.       Алина подошла ближе к костру. - Госпожа, - поклонился один из мужчин. Старкова же медленно сняла башмаки, а потом, нисколько не смущаясь, и чулки. - Вы позволите? - спросила просто.       Удивленные рабы кивнули, махнули торопливо музыканту, он ударил по струнам, а Заклинательница пустилась в пляс. Она топала ногами и кружилась, юбка вилась вокруг голых голеней, а ритм, отбиваемый босыми пятками, подхватили и остальные. Волосы хлестали по щекам, а по спине скатывался пот. Алина танцевала, наверное, в последний раз. Знала, что больше такого ей позволено не будет. И пела, пела, пела вместе с рабами обманчиво веселую песню о страданиях и горе.       - Ну, госпожа! - хлопали ей рабы, старались коснуться руки, улыбались и даже свистели, - ну, молодец!       Алина раскланялась шутливо, засунула чулки в карман юбки и, хоть уже начинали мерзнуть ноги, башмаки взяла в руки и пошла прочь. Это представление было для нее гораздо приятнее, чем под взглядами напыщенных и высокомерных аристократов. Заклинательница шла, покачивая башмаки в руке, и улыбалась этой ночи, почти счастливая, словно с этим танцем, который был спасением для них когда-то, отпустила окончательно все то зло, что случилось с ней в прошлом, стала свободной, той, кто мог идти дальше к новым свершениям. Даже дышать стало легче, пусть вокруг по-прежнему витал терпкий и сладковатый запах сахарного тростника.       - Святые, лапушка, - раздалось вдруг позади презрительное, - всегда говорил, что рабство - это состояние души. Ты так весело танцевала сейчас, а в зале кривила свое прекрасное личико. Можно рабыню одеть красиво и даже дать ей какой-то статус, но рабыня останется рабыней всегда.       Старкова застыла, башмаки упали на землю с глухим звуком.       Этот голос еще долго являлся ей в страшных снах в Кеттердаме. Этот липкий, похотливый, снисходительный взгляд, который сейчас стал для обернувшейся Алины страшной явью.       Девушка попятилась, настороженно глядя на постаревшего Оби. - А все же ты по-прежнему хо-ро-ша, лапушка, - произнес новоземенец, ухмыляясь, делая шаг вперед к перепуганной Алине, заставляя ту пятиться.       Грудь девушки высоко вздымалась, губы пересохли, а колени подгибались от ужаса. Широко раскрыв глаза, она смотрела на мужчину, который много лет насиловал ее, считая своей личной игрушкой, предлагал Терсоо за нее баснословные деньги. Но взбалмошный хозяин не желал расставаться с редким гришом, пусть и бесполезным. Наверное, это спасло Алину, иначе Оби замучил бы ее до смерти.       Спина ткнулась в ствол дерева, а в следующий миг мужчина кинулся на нее. И в это самое мгновение Старкова словно очнулась. Она больше не забитая рабыня. Она, мать ее, Заклинательница Солнца! Может защитить себя.       Девушка призвала свет, прислоняя горячие ладони прямо к глазам мужчины, чьи жадные руки уже шарили по телу. Оби заорал, отшатываясь. Его крик, наверное, слышало все поместье. Но Алине было плевать. Она снова призвала свет, заставляя кожу Оби покрываться пузырящимися ожогами, заставляя обугливаться. Мужчина упал на землю, отвратительный запах паленой плоти, забивал Заклинательнице ноздри, но она продолжала призывать свет, пока от новоземенца не остались лишь обугленные кости, пока сладковатым и душным запахом не пропитался воздух вокруг.       - Алина? Взвизгнув, Старкова отпрыгнула. Ее трясло от ужаса, по вискам струился пот, мокрые волосы упали на лоб, Алина машинально их убрала. Дрожа, она смотрела на появившегося из темноты Заклинателя. Да чтоб его! Какого именно он оказался здесь сейчас?!       Дарклинг же быстро оценивал обстановку: обугленный труп, дрожащую, испуганную Алину. - Что произошло? - мягко спросил Заклинатель Теней. Алина оскалилась, в глазах ее зажегся недобрый огонек. - Пытался меня изнасиловать! - выплюнула зло, с удовлетворением отмечая, как переменился в лице Дарклинг - снова! - Снова? - холодно спросил мужчина. Алина скривилась. - Тебе было четырнадцать, когда тебя чуть не убили, - произнесла, - а меня в четырнадцать изнасиловали. Этот, - бросила презрительно, кивнув в сторону трупа, - и его дружки.       Даже в темноте было видно, как побледнел Заклинатель Теней, в темных глазах мелькнула жалость. - Не нужна мне твоя жалость! - рыкнула Алина злобно. - Но, пожалуй, нужна моя помощь, - мягко произнес Заклинатель, на лбу которого залегла складка, он стискивал зубы, а в глазах появилось нечто темное и опасное, злая ухмылка искривила губы, - его надо сжечь до конца, - хладнокровно произнес мужчина, медленно снял перчатку и протянул девушке руку.       Алина посмотрела недоверчиво, колебалась. Приблизиться сейчас хоть к кому-то было немыслимо. Словно вновь ожил тот ужас десятилетней давности, тот кошмар, в котором она оказалась. Тогда не выносила ничьих прикосновений, шарахалась от всех какое-то время. И вот сейчас - снова.       Алина стиснула зубы, приказала себе успокоиться. Она больше не беспомощная четырнадцатилетняя девчонка, и, Заклинатель прав: она должна сделать то, что необходимо.       С опаской приблизилась к Дарклингу, взяла его за руку, и сила вновь заструилась по сосудам, заставляя терять голову. Глубоко вздохнула и призвала солнце, а Дарклинг скрыл из тенями, делая невидимками, позволяя совершить преступление, которое каралось смертью.       Наконец, когда дело было закончено, отчасти успокоившаяся Алина, обретая вновь способность мыслить ясно, произнесла тихо: - Его будут искать. - Не будут, - отрывисто произнес Александр, - я позабочусь. И, - он странно посмотрел на девушку, - о тебе я тоже позабочусь. Обещаю: никто больше не посмеет тебя тронуть. Никогда.