Сердце мира

      Новокрибирск не понравился Алине. В отличие от шумного, яркого, деятельного Ос Керво, который живо напомнил девушке Кеттердам, по которому Старкова, как оказалось, очень скучала, этот маленький город на берегу реки Сокол выглядел серым и тусклым. На чужаков здесь поглядывали с опаской и враждебностью. И их небольшому отряду едва удалось найти себе пристанище где-то на окраине прямо рядом с городской стеной. Хозяин разваливающегося постоялого двора, где давным-давно не было ни одного приличного постояльца, - опустившийся пьяница, которому приплатили за молчание и отсутствие любопытства, охотно сдал им комнаты и исчез в неизвестном направлении. Так что, можно сказать, им, пожалуй, и повезло.       Им пришлось разделиться. Таков был план князя Всеволода - разделить свою небольшую армию, чтобы царь Глеб недооценил силы противника.       Ланцов не скрывался, о своих намерениях тут же объявил бургомистру Ос Керво, который принимал высокого гостя в своем большом доме. Из окон дома было видно серое и сизое зимнее море, яростно набрасывающееся на берег, бургомистр кряхтел, бледнел, фальшиво улыбался и вытирал пот со лба белоснежным платочком, на котором к концу встречи Алина с отвращением разглядела жирные пятна. Всеволод встречей остался доволен.       - Теперь он тут же пошлет гонцов к царю, - произнес с хищным блеском в глазах, обращаясь почему-то к Алине. Старкова задумалась на мгновение, что же в этом хорошего, а потом вспомнила разговоры Николая и Александра о возможном разделении армии. - Вы разделите нас, - произнесла уверенно, - обратите внимание Его Величества на себя, а тем временем ваши союзники... - Тсс, - с таинственным видом прижал палец к губам Всеволод, но глаза его оставались веселыми, - вы очень умная девушка, Алина, - похвалил вдруг и прошел мимо, оставляя опешившую Старкову позади.       Не зная, радоваться или бояться этой неожиданной похвалы и пристального внимания, Алина направилась к Дарклингу, который подтвердил ее догадки, сказав, что да, таков план. Гриши отправлялись отдельно, Багра оставалась в Ос Керво с несколькими людьми для ее охраны. Наставница, как ее мысленно привыкла называть Алина, ворчала и гневалась.       - Мне не нужна никакая охрана, мальчишка! - заявила, глядя на обманчиво спокойного Дарклинга, которого выдавали лишь поджатые губы да раздувающие от ярости ноздри, до этого он битые полчаса спорил с матерью до хрипоты. Так, что даже Улла с ее ехидными комментариями в конце концов, замолчала, - они лишь будут привлекать ненужное внимание! Я могу сама себя защитить! - Не обсуждается, - сухо бросил Заклинатель и вышел из комнаты матери, хлопнув дверью. На мгновение повисла звенящая тишина, бледная от злости Багра тяжело дышала. - Мне поговорить с ним, мама? - нежный голос Уллы сделал только хуже. Алине показалось, что воздух вокруг стал нагреваться от ярости наставницы. - Нет, - коротко заявила Багра, - вон! - рыкнула.       Алина, ставшая невольной свидетельницей этой сцены, пожала плечами и направилась к двери вместе с Уллой, даже и не думая обижаться. Она бы тоже не захотела оставаться под надзором и отчасти Багру понимала.       Старковой стало любопытно, насколько Александр хочет защитить мать, а насколько он ей не доверяет, оставляя под охраной, которая будет докладывать ему о каждом шаге Багры. А то, что Заклинатель матери не доверяет, стало очевидно очень быстро, ведь Багра не слишком стеснялась в выражениях, когда критиковала сына и его затею, не разделяя ее, не одобряя и не скрывая своего отношения.       - А ты куда направилась, Заклинательница? - рассерженный голос стал еще ниже, в нем появились скрипучие нотки, - разве мы с тобой закончили?!       До этого они занимались, пока не пришел Александр, чтобы сказать о своем решении. Старкова покорно осталась. Улла неслышной тенью выскользнула за дверь, а Заклинательница вернулась к Багре, которая все еще злилась. Но вот поразительный факт: при взгляде на Алину взгляд ее внезапно смягчился.       Они продолжили занятия в полном молчании. Багра больше не критиковала, не ворчала. Алине и вовсе стало казаться, что наставница ее не замечает, погруженная в свои мысли. Но как только Заклинательница хоть в чем-то ошибалась, тут же получала суровый окрик и начинала все сначала.       - Довольно! - наконец, когда за окном совсем стемнело, произнесла Багра, но отпускать замершую Алину не спешила, молчала, задумчиво глядя на Заклинательницу, которая стояла прямо, стараясь не съежиться под нечитаемым взглядом. Наконец, Багра хмыкнула как-то странно, а потом, будто собравшись с духом произнесла, - я надеюсь на твое благоразумие Заклинательница, на твой острый ум и... - помолчала, - твое большое сердце. Присмотри за ним. Алина часто-часто заморгала, прищурилась недоверчиво. - Багра, Александр и сам способен защитить не только себя, но и окружающих. Вы напрасно переживаете. - Я не сомневаюсь в силе своего сына, - резко отозвалась Заклинательница Теней, - лишь в его благоразумии. Он всегда был... эмоциональным и чувствительным мальчиком. Он может натворить бед, если пойдет на поводу у сердца.       Старкова застыла в немом изумлении. Ей казалось, что они говорят о каком-то другом человеке, не о сдержанном и хитром Александре, у которого все было продумано на несколько шагов наперед. Но Багра, пожалуй, знала своего сына чуточку дольше, чем Алина. Девушка едва подавила глупый смешок: дольше на сто семьдесят шесть лет.       - Хорошо, - кивнула Алина, решив не спорить, хоть и смутно представляла себе ситуацию, в которой стала бы присматривать за Дарклингом, который уж точно в присмотре, на взгляд девушки, не нуждался. - Спасибо, - просто ответила наставница и отвернулась к окну, давая понять, что и разговор, и занятия на сегодня окончены.       Алина хотела было поблагодарить Багру за ее науку, попрощаться, но отчего-то оробела и молча вышла за дверь. Постояла немного, осмысливая разговор, а потом пожала плечами и направилась к себе в комнату. Им предстояло отправиться в путь рано утром, и следовало выспаться.       Главой их отряда Всеволодом был назначен Николай. Дарклинг скрипел зубами и открыто злился: отказник, командующий гришами! Алина лишь пожимала плечами: ей, много лет проведшей под началом Мальена, было все равно, кто станет ими командовать. Николай пытался шутить, но было видно, что от гнева его друга царевичу самому не по себе. Зато Старкова заметила, что гриши гораздо охотнее подчиняются Николаю - он был племянником их господина, он был царской крови. И пусть Александр был гришом, но признать в нем лидера многим было трудно в силу привычки и воспитания. Алина это понимала, замечала и... не собиралась говорить об этом ни Александру, ни Николаю, хотя считала решение князя абсолютно правильным.       Новокрибирск встретил их морозом и ярким солнцем, которое словно нарочно подчеркивало убогость обстановки. Одна лишь центральная улица была чистой и широкой с красивыми домами. Но и они не дотягивали до богатства Кеттердама или Ос Керво.       Щеки Алины раскраснелись, ледяной воздух с трудом проталкивался в легкие, но она шла под руку с Весной, жадно оглядывая все вокруг. Утоптанный снег почти не скрипел под ногами, заледенели пальцы рук и ног, а волосы, едва прикрытые платком, кое-где покрылись инеем, а все же возвращаться на убогий постоялый двор, пока солнце стояло еще высоко, Алине вовсе не хотелось.       Они вышли к небольшой церкви с белыми стенами и тремя аккуратными куполами, сияющими золотом на солнце. Зазвучали колокола, чаруя своим мелодичным перезвоном. Алина смотрела широко раскрытыми глазами на открытую дверь.       - Зайдем? - спросила Весну. Друг недоуменно посмотрел на Старкову, ведь знал, что она не слишком-то верит в милость святых, но у Алины был такой умоляющий взгляд, что Весна отрывисто кивнул. Внутри было тепло, а глаза не сразу привыкли к полумраку, который не давал света, пахло чем-то удушливо и чуть сладковато, стены были побелены и ничем не украшены, высокий свод терялся где-то в темноте наверху, а узкие окна почти не давали света. Тем изумительнее смотрелся витраж прямо напротив входа, подсвеченный солнцем, изображавший болезненно худую рыжую девушку в простом зеленом платье, в темно-карих глазах которой застыло смирение. Разноцветные блики играли на темном полу, и это было очень красиво.       Завороженная Алина смотрела на витраж, не отрываясь. Сердце неприятно стукнуло, сжимаясь в предчувствии чего-то страшного, непоправимого. Старкова замотала головой, пытаясь отогнать наваждение.       - Добрый день, молодые люди, - к ним вышел невысокий человек средних лет в простой рясе из грубого серого полотна, смотрел он приветливо и лишь самую чуточку с любопытством. - Здравствуйте, - улыбнулась Алина, - чья это церковь? - спросила. Священник тонко улыбнулся. - Вы нездешняя, госпожа, - произнес и добавил, - у вас акцент. Старкова смутилась. Она-то полагала, что хорошо говорит по-равкиански. Так и было, пока не оказалась на родине, и не поняла, что в речи проскальзывает едва уловимый, но все же заметный керчийский акцент - годы жизни в Кеттердаме давали о себе знать. - Здесь, в Новокрибирске, мы относимся к чужакам настороженно, - продолжил священник. - Мы это уже заметили, - не слишком любезно отозвался Весна, заставив их собеседника улыбнуться и развести руками. - Маленькие города, - произнес священник, - мы тяжело воспринимаем что-то новое, но здесь, в церкви Санкта Анастасии рады всем, - перевел взгляд на Алину и улыбнулся дружелюбно, - вы можете помолиться или поставить свечу за здравие ваших родных и близких. - Поставить свечу? - удивилась девушка. - Это традиция, - ответил священник и кивнул на свечи горящие рядом с витражом, - нужно взять свечу, зажечь ее от уже горящих и поставить на кандило. - Вот как, - пробормотала Алина и призналась, - я не... слишком верующий человек. Священник понимающе кивнул. - Это неважно, - произнес, - если вы здесь, значит, вас что-то привело. Случайностей не бывает, милая девушка.       Заклинательница вздрогнула и почти умоляюще посмотрела на Весну, тот пожал плечами, мол, если хочешь, делай. Тогда Алина отпустила руку друга, взяла свечку, оставив монету в качестве пожертвования и подошла ближе. Ей казалось, что Санкта Анастасия смотрит печально и самую чуточку одобрительно. Чушь! Алина тряхнула головой, зажгла свечу и поставила ее рядом с остальными. Она не молилась и ни о чем не просила, просто выполнила механически необходимое и пошла прочь.       Странное чувство приближающейся беды не покинуло ее и когда вышла на свежий воздух. После полумрака храма солнечный свет ударил по глазам, заставляя щуриться.       - И что на тебя нашло? - спросил вышедший следом Весна. - Я не знаю, - призналась девушка, обозревая взглядом улицы и дома, в который раз удивляясь тому, как мало здесь людей. Это было так непривычно для города, - пойдем? - произнесла, вновь взяв друга под руку, он едва заметно погладил ее пальцы, Алина благодарно улыбнулась в ответ. Ее волнение никуда не делось, лишь затаилось.       Они свернули с большого проспекта, оказываясь на узких улочках города, которые петляли и изгибались, заводя в тупики, напоминая о Дворе чудес. И по-прежнему были удивительно пустынны, лишь изредка кто-то появлялся на улице, смотрел, как казалось Алине, враждебно, и исчезал.       Пахнуло свежим хлебом, желудок сжался, скромный завтрак был давно, а после длительной прогулки ужасно хотелось есть. Весна, словно читая ее мысли, потянул девушку по направлению запаха. В лавке хлебопека было немного народу, от обилия выпечки разбегались глаза. Старкова потянула носом, как опытная гончая, и застыла, не зная, что выбрать. Признаваться, что они нездешние, и просить совета Алина как-то не хотела, посмотрела на Весну. Он оказался решительнее девушки, о чем-то быстро переговорил с хозяином пекарни, и вскоре они стали обладателями одуряюще вкусно пахнущего бумажного пакета. Алина и так, и эдак пыталась заглянуть в пакет, Весна посмеивался, а потом выдал Старковой пирожок. Девушка повертела его в руках и откусила большой кусок, с удивлением прожевала, прислушиваясь к вкусовым рецепторам. - Это... капуста, - произнесла и добавила увереннее, - квашеная капуста, - и отчего-то рассмеялась, - с ума сойти! Это так вкусно!       Дальше они не разговаривали, поглощая пирожки. Что же, мастерству пекаря стоило отдать должное. Выпечка была свежей, ароматной и сытной. Мгновенно стало теплее, и окружающая обстановка уже не казалась такой убогой, как в начале их прогулки по городу. Солнце постепенно опускалось за горизонт, посылая последние лучи, играющие розоватыми отблесками на снегу и стенах домов. Алина никак не могла привыкнуть, как рано здесь темнеет. Становилось холоднее.       Они почти дошли до постоялого двора, когда раздался пронзительный крик, полный ужаса. Весна и Алина подобрались, переглянулись, и друг сдвинулся чуть вперед, закрывая собой Алину. Меж тем крик перешел в рыдания и стенания. Старкова решительно пошла на звук.       - Эл! - предостерегающе окликнул ее Весна, - не надо. Мало ли... - А вдруг кому-то нужна помощь? - возразила Алина. Они подошли к дому с распахнутой настежь дверью, где уже стали собираться возбужденно переговаривающиеся люди. Кто-то охнул, кто-то стал истово молиться. На бледных лицах людей был написан настоящий ужас. Алина сначала не различила в общем ропоте, что происходит. А различив, даже не поняла, о чем речь, пока бледный Весна не дернул ее резко назад и коротко приказал: - Уходим. Живо! Ошеломленная Старкова покорно последовала за другом, на лице которого был написан страх, столь ему не свойственный. - Да что происходит? - она все же дернула руку на себя, - что такое?! Что такое... красная лихорадка? Шуханец остановился, в темных глазах его мелькали то ужас, то боль, сменяя друг друга. - Болезнь, - коротко ответил он, - смертельная болезнь. Мои родители, - он помрачнел, - я рассказывал тебе, что они умерли от болезни. По правде сказать, всю деревню выкосил мор, красная лихорадка. Сначала люди чувствуют слабость, потом боль в костях, суставах и мышцах, за этим следует лихорадка. Потом начинается тошнота, рвота, боль в животе, понос. Человек покрывается красной сыпью по всему телу. А затем, - он тяжело сглотнул, - у него начинается кровотечение: изо рта, глаз, все тело покрывается синяками. Он умирает. Очень быстро умирает. Широко раскрытыми глазами Алина смотрела на друга, чувствуя, как страх сжимает сердце, как ее начинает трясти. То, что рассказывал Весна, было ужасно. - Но гриши не болеют, - прошептала и добавила уже тверже и громче, - нам нечего бояться. Гриши не болеют! Весна нервно оглянулся, но, кажется, никого не было рядом, никто их не слышал. - Не болеют, и я был единственным выжившим из всей деревни. Как думаешь, кого соседние деревни обвинили во всем?       Старкова почувствовала, как закачалась земля под ногами. Осознание походило на удар, который едва не сбил ее с ног. В горле пересохло, девушка облизнула обветренные и потрескавшиеся на морозе губы, ощущая вкус крови. А где-то далеко стенала и рыдала женщина, люди возбужденно переговаривались, кричали и спорили. - Эта болезнь распространяется очень быстро. И от нее нет спасения, - тихо произнес Весна, - нам нужно уходить. - Но, - начала Алина, - мы могли бы помочь. У нас есть целители и... - она осеклась под прямым взглядом друга, понимая, что говорит глупости. Это могло бы сработать где-то во Дворе чудес, но не здесь, где их окружала опасность быть обнаруженными, где они были чужаками, которые... вполне могли принести болезнь с собой. Эта мысль не добавила Старковой ни радости, ни уверенности в грядущем дне, - идем, - произнесла и энергично зашагала по улице. Им следовало предупредить остальных.       Их новость привела многих в настоящий ужас. Кто-то уже сталкивался с этой болезнью, кто-то слышал о ней. Многие высказывались за то, чтобы уехать, как можно, скорее. - Мы не можем уехать сейчас, пока я не переговорю с бургомистром, - произнес Николай, призывая всех к молчанию, - у меня к нему послание от дяди. - Если мы не уедем сейчас, то потом будет поздно, - настойчиво произнес хмурый Весна. Алина сжала руку друга. Она никогда не видела его таким напуганным и таким хмурым, нетерпеливым, резким. - Но гриши же не болеют, - возразил Николай, - вам нечего бояться. Старкова хотела было спросить, не боится ли царевич за себя самого, но промолчала. - Нам как раз есть чего бояться, - возразил Весна, - гришам всегда есть чего бояться, Ваше Высочество, - он обвел взглядом остальных. Кто-то кивнул ему, кто-то отвел взгляд, люди возбужденно переговаривались. - Завтра мы пойдем к бургомистру, - произнес Дарклинг твердо, - а потом сразу же уедем. Весна скрипнул зубами, а потом, высвободив руку из хватки Алины вышел прочь. Старкова проводила его хмурым взглядом. - Это действительно очень опасная болезнь, - тихо произнесла Люда, оказавшись рядом. Алина удивленно покосилась на целительницу, которая впервые за много дней сама завела с ней разговор. До этого они общались лишь вынужденно, - но, может быть, это все же не она. Красная лихорадка больше характерна для теплого времени года. И насколько я знаю, ее уже очень давно не было в Равке, тем более здесь, на западе страны. Красная лихорадка более характерна для местности на границе с Шуханом, - она осеклась, - Весна... - Его родные умерли от красной лихорадки, - сухо отозвалась Алина и направилась к выходу, чтобы поговорить с другом.       Ей не нравилось, как остро он воспринимал происходящее. Но она понимала, почему так происходит. Вышла на улицу, как была, в расстегнутой накидке, без платка и перчаток, сделала шаг и с удивлением увидела, что друг разговаривает с Уллой. Та легко касалась его руки и, кажется, говорила что-то утешающее и успокаивающее. До Старковой доносились обрывки фраз, мелодичный голос сестры Александра звенел в воздухе, а где-то вдалеке звенели колокола церкви Санкта Анастасии. Пожав плечами, Алина вернулась в дом и поднялась к себе.       А утром по городу разнеслись вести о новых случаях заражения. Болезнь была подобна степному пожару, захватывала все новые и новые дома и целые кварталы.       Бургомистр запретил Николаю выезжать из города. Царевич пытался протестовать, но город патрулировали стражники. Сначала они оцепили один квартал, запрещая людям выходить, потом другой. Ни деньги, ни уговоры, ни угрозы не возымели эффекта: выбраться из запертого Новокрибирска им не удалось. Все попытки побегов строго пресекались. Люди умирали десятками, оставшиеся в живых роптали на власть, говорили, что их специально запирают, чтобы они погибли.       Пока Николай и Дарклинг составляли планы побега из города, Алина помогала в местной больнице при церкви Санкта Анастасии.       Это вышло случайно, она шла по городу, который и так не был многолюдным, а теперь и вовсе вымер. То тут, то там полыхали дома, ставшие погребальными кострами для целых семей. Многие считали за благо сжечь дом, чтобы не допустить распространения заразы. Но это едва ли помогало. Красная лихорадка не щадила никого: ни молодых, ни старых, ни богатых, ни бедных. Перед лицом болезни оказались все равны. Не помогало никакое лечение.       Поговаривали, что у бургомистра в услужении есть гриш-целитель, поэтому он и члены его семьи остаются здоровыми. Может быть, так оно и было. Никто не знал наверняка.       Купив уже полюбившиеся пирожки у пекаря, Алина отправилась к площади, где звенели колокола. Многие приходили в это тяжелое время молить о заступничестве святую, которая когда-то победила чуму в Аркеске. Священник церкви, Старкова узнала, что его зовут Прокл, был против того, чтобы люди приходили. Он полагал, что большие скопления людей только способствуют распространению лихорадки. Но горожане его не слушали. Многих в эти страшные дни поддерживала только их вера.       Сейчас у церкви вновь столпилось множество людей. Алина то тут, то там слышала недовольные крики, ругательства и проклятья. Церковь была заперта. А вот находившаяся неподалеку больница оказалась открыта. Алина пошла туда.       Увиденное потрясло ее. Тюфяков не хватало, многие люди лежали прямо на холодном полу, залитом кровью, рвотой и кровавым поносом. Все вокруг пропиталось металлическим пряным запахом, словно бы Алина оказалась рядом с местом убийства. Кто-то стонал, кто-то бредил. Мимо людей сновали служительницы церкви и просто неравнодушные горожане, лица их были прикрыты платками, словно бы это могло помочь уберечься от болезни.       Алина шла мимо умирающих людей, чувствуя, что цепенеет от ужаса и жалости. Людей поили какими-то отварами, но едва ли они помогали. Алина слышала тихие молитвы и слова утешения тем, кто умирал. За девушкой следили лихорадочно блестевшие глаза, кто-то схватил ее за платье. Старкова стремительно обернулась. - Пить, - прошептала маленькая девочка, и у Алины сжалось сердце.       Она опустилась на колени рядом, не замечая, что пачкает светлую юбку. Помогла девочке напиться, потом долго обтирала ее лоб, лицо и шею влажной губкой. А потом перешла к следующему больному. И к следующему, и к следующему. Через несколько часов столкнулась с Проклом, который молился над трупом старика. - Госпожа Алина? - священник был бледен, вымотан настолько, что казалось, сейчас сам упадет рядом с умершим, - вы не уехали. Мне казалось, что ваши друзья знакомы с бургомистром. Он не спрашивал, кто она, когда Алина приходила в церковь, но откуда-то знал, что человек она непростой, как и ее друзья. - Бургомистр-то и запретил нам уезжать, - просто ответила Старкова, - еще в первый день, - она пожала плечами и твердо произнесла, - я пришла помочь. Священник покачал головой, слабо улыбнулся. - Боюсь, что нам может помочь только святая. - Но ее нет, а я есть, - возразила Алина. - Что же, - Прокл посмотрел на девушку долгим взглядом, - лишние руки нам всегда нужны.       Он не стал спрашивать, не боится ли она, не стал и предупреждать ее об очевидной опасности. Знал о чем-то? Догадывался? Или просто устал настолько, что был рад любой помощи? Заклинательница не знала, но она поднялась и пошла дальше: поить отварами, обтирать тела, держать за руку, менять белье, утешать, разговаривать, закрывать глаза умершим. И так без конца. По кругу. Снова и снова, нести если не выздоровление, то хотя бы облегечение чьих-то страданий.       Алина вернулась на постоялый двор далеко за полночь, уставшая и расстроенная. Она ничем не могла помочь этим людям. Вспомнился Кеттердам, Жак и госпиталь для обездоленных. Старый доктор наверняка сказал бы ей, что она дура и был бы прав. Но как она могла не подать воды? Как могла не помочь тем, кто умирал? Как могла оставить тех, кто валился с ног от усталости? Разве могла она просто уйти? Нет уж. Если они вынуждены оставаться здесь, то Алина хотела принести хоть какую-то пользу.       Так продолжалось несколько дней, пока однажды, придя ночью, не столкнулась с Весной. - Где ты была? - налетел на нее шуханец и отшатнулся, увидев, что Алина вся в крови, мгновенно по ее лицу понял, что кровь не ее, - да ты с ума сошла! - Не ори, - устало произнесла Старкова, - пожалуйста. Да, я была в больнице. И нет, я не буду сидеть тут, когда могу хоть кому-то помочь. - Не можешь, - раздался голос Дарклинга, который появился в общем зале бесшумно, - ты ничем не можешь помочь им, Алина. И больше ты туда не пойдешь, - в его тоне был безапелляционный приказ, бескомпромиссный настолько, что Старкова мгновенно вскинулась. - Пойду, - произнесла тихо, но твердо, - я не могу сидеть здесь просто так, когда там гибнут люди. - Ты подвергаешь опасности всех нас, - отозвался Дарклинг, глаза его потемнели, он смотрел в лицо Алине, потом скользнул взглядом по ее юбке в крови, по трясущимся от перенапряжения рукам, - ты не заболеешь, и они начнут что-то подозревать. Ты будешь приходить в квартал, где пока нет инфекции, и тебя обвинят в том, что ты принесла сюда заразу. Нас выгонят отсюда, потому что никто не захочет таких постояльцев. - Значит, отправимся в дом бургомистра, - брякнула Алина, - он как раз приглашал Николая! - Николая, - ровным тоном произнес Александр, - но не нас.       Повисла тишина, прерываемая лишь треском дров в камине да тяжелым дыханием уставшей девушки. Она понимала, что Дарклинг прав, но поступила по велению сердца, которое всегда было слишком большим, права была Тата. Алина сгорбилась, вспомнила всех несчастных, которых видела сегодня, вспомнила и беснующуюся толпу на площади перед церковью. Хотелось плакать. - Я просто хочу помочь, - прошептала. - Это неразумно, - отрезал Дарклинг. - Эл, - Весна легко коснулся плеча девушки, - он прав. Шуханец переглянулся с Заклинателем. И Алине захотелось нервно рассмеяться. Единственное, что вдруг сплотило их - ошибка Алины. Потому что, да, ее посещение госпиталя было ошибкой. Алина покачала головой и молча прошла мимо Весны, направляясь к себе, намереваясь натаскать воды и принять ванну. Дарклинг удержал ее. - Мы пришли к согласию? - спросил негромко, глядя так сурово, что Старковой вновь захотелось сжаться, но она лишь отрывисто кивнула.       Через несколько дней измученный, несчастный город потрясла весть о том, что заболели бургомистр, его жена и их сын. Видимо, все же не было у них личного целителя. - Ты ведь могла бы помочь, - Улла смотрела своими светло-зелеными глазами на Людмилу, - и не говори мне, брат, - обернулась к уже собиравшемуся возразить Александру, - что это неразумно. Как раз разумно. Люда спасет бургомистра и его семью, а он будет вечно благодарен царевичу Ланцову, и обязательно поддержит его в походе на столицу. - Риск слишком велик, - ответил Александр, буравя сестру мрачным взглядом. Алина по-прежнему не замечала между ними особенной теплоты. Они и вовсе, казалось, старались избегать друг друга. Точнее старался Александр, а Уллу это забавляло. - Пользы будет больше, чем риска, - пожала плечами Улла и даже вперед подалась, заглядывая в глаза брата, - поверь. Тот прикрыл глаза, усмехнулся жестко. - Не надо тренировать на мне свои навыки, - процедил и отрезал, - я подумаю. - Думай недолго, Александр, - фыркнула Улла, - счет-то идет на часы.       Когда Людмила, Александр и Николай все же ушли к бургомистру, Алина, которая не могла сидеть на месте, отправилась гулять. Ее вызвалась сопроводить Тамара, а за ними увязалась Улла.       Алина удивленно поглядывала на сестру Александра, которая не слишком-то стремилась заводить друзей среди их отряда, не особенно общаясь с кем-либо, кроме Весны. Они частенько проводили время вместе, болтая о чем-то. Более странного общения и представить было сложно, но друг Алины выглядел счастливым после таких разговоров, а Улла становилась странно задумчивой. Не в правилах Алины было учить кого-то жизни, но так и подмывало спросить Уллу, что ей нужно от Весны, так и хотелось сказать Весне, чтобы был осторожен. Но Алина молчала, лишь тихо улыбалась в ответ на застенчивую улыбку Весны. И вот теперь Улла пошла с ними. Тамара и Алина переглянулись удивленно, но промолчали. Прогонять девушку было как-то неловко.       - Куда мы идем? - спросила Улла, следуя за уверенно шагающей вперед Алиной. - За пирожками, - ответила Старкова и добавила, - с капустой, - а, помолчав, призналась, - я не могу постоянно сидеть в четырех стенах и ничего не делать. Не могу тренироваться и не могу... - она осеклась. - Я слышала: ты помогала в больнице, - безмятежно отозвалась Улла, в голосе ее не было осуждения. Алина покраснела, а потом упрямо тряхнула головой и поджала губы.       Все вокруг ее осуждали, даже Весна. Даже Николай, узнав, сокрушенно качал головой. Но, может быть, не так она и виновата все же? Девушка продолжала тайком уходить в больницу и, хоть не могла там оставаться надолго, но приносила еду, воду, помогала катать бинты и варить отвары, оставалась хоть ненадолго, поддерживая Прокла. А потом убегала обратно, говорила, что гуляет. Дарклинг, у которого было полно забот, кажется, не обращал внимания на ее отлучки, лишь сказал, что ходить одной неразумно. И ее неожиданной союзницей стала Тамара. Сердцебитка ворчала, но сопровождала Алину к больнице, мимо церкви Санкта Анастасии, которая все так же оставалась закрытой, что все больше, и больше возмущало народ. Алина опасалась за жизнь Прокла. Священник лишь улыбался устало, но утешал девушку, говорил, что люди покричат, но к активным действиям едва ли приступят.       В квартале, где располагалась пекарня, еще не было такого количества заболевших, хотя девушки прошли мимо запертых домов, а в некоторых были распахнуты настежь двери, болтались на скрипучих петлях, наводя ужас. Мимо проехала телега, на которой в беспорядке валялись трупы. Девушки прижались к стене дома, откуда доносился надрывный детский плач. Старкова видела, как побледнела Тамара, сама Алина наверняка выглядела не лучше и лишь могла позавидовать невозмутимому спокойствию Уллы, у которой только глаза потемнели, приобретая темно-зеленый оттенок.       В пекарне за прилавком стоял сын пекаря, поговаривали, что его отец тоже заболел.       - Вы знаете, - услышала Алина разговор двух горожанок, - это все гриши. Да-да. Говорят, что они отравили колодцы, и болезнь пришла от воды А еще именно они заставили отца Прокла закрыть церковь. Где это видано, чтобы нельзя было помолиться! Потому и не прекращается эта болезнь, потому что мы отошли от веры! Потому что мы не выдворили этих проклятых созданий из города! Мы же все знаем, кто они! - Верно, - отвечала вторая женщина, - это все они. Они не люди. Нет, не люди.       Старкову затошнило, и она бросилась прочь, не дожидаясь своей очереди. - Алина! - услышала позади окрик, но остановиться была не в силах.       Она уже слышала эти разговоры в больнице, но старалась пропускать мимо ушей, не в силах поверить в людскую глупость. Но людям всегда нужен был кто-то виноватый, так почему не те, кого привыкли винить во всех грехах. Но это же нелепо! Глупо! И нечестно! Гриши не стали бы травить воду, да и красная лихорадка не распространялась через нее. Жак рассказывал, что эта болезнь, которая, бывало вспыхивала и в разных городах по всей Керчии, передается через контакт людей, через вещи, которых касался больной. Лучше бы они хлеб у пекаря не покупали, чем винили гришей! А уж верить в заступничество Санкта Анастасии и вовсе абсурдно. Время чудес давно миновало. А, может, и вовсе его не было никогда! А если и было... Алина криво усмехнулась, вспомнив легенду о святой. Ее просто выпили до дна благодарные люди.       - Да куда же ты так бежишь! - Тамара схватила ее за руку в тот самый момент, когда Алина вылетела на площадь перед храмом.       Вокруг бесновалась толпа, эти люди, которые называли гришей нелюдями, уподобляя их злу, сейчас сами походили на диких зверей. Алина хотела податься назад, но толпа подхватила ее, понесла куда-то, пальцы Алины выскользнули из руки Тамары. Старкова в панике оглядывалась, вертела головой во все стороны. Ей показалось, что она увидела черные волосы Уллы, рванулась в ту сторону, но толпа вновь отнесла ее прочь.       - Это ты виноват! - выкрикнул кто-то. - Это гриши! Гриши! - скандировала толпа. - Сжечь! - рычали люди. Алина в панике пыталась выбраться из толпы, но снова, и снова ее относили все ближе к церкви. Запахи пота и крови смешивались с чьими-то резкими духами, кто-то расхохотался истерически.       - Хватит! - разнесся над толпой звучный голос Прокла. Алина развернулась резко. Священник стоял на ступеньках церкви, его грязная ряса была кое-где порвана, а на лбу выступили капли пота. Прокл поднял руки ладонями вверх. - Опомнитесь! Эти люди ни в чем не виноваты. По толпе прокатился ропот, она замерла на мгновение. Все же священника любили и уважали в городе. - Они нелюди! - завизжал кто-то, - отдай их нам! Открой церковь! - Нет! - выкрикнул в ответ священник, губы его тряслись, - любой, кто приходит в дом святых, оказывается под их защитой! - Изменник! - Еретик! - Убийца! Толпа напирала. Алина попыталась пробиться к Проклу, наивно полагая, что сможет его защитить. Она не могла дать погибнуть человеку, который столько сделал для больных жителей, который был добр и милосерден. И который защищал сейчас гришей, укрывшихся к церкви.       Сильная рука дернула ее назад. Алина в панике оглянулась. - Не надо, - твердо произнесла Тамара. - Он погибнет! - выкрикнула Алина.       Толпа налетела на Прокла, послышались удары, дикий визг, крики, хохот. А потом кто-то кинул факел в сторону церкви. Люди напирали со всех сторон, кто-то заложил дверь церкви засовом. Алина слышала крики и стоны, огонь быстро охватил церковь, звон лопнувшего витража разнесся над беснующейся толпой, запах гари забивал ноздри.       Тамара крепко держала Алину, когда шквалистый ветер, налетевший словно из ниоткуда, едва не сбил Заклинательницу с ног. Еще один порыв разметал людей, но толпа продолжала бесноваться, напирала со всех сторон, а огонь разгорелся еще ярче.       К крыльцу метнулась тонкая черноволосая фигура, ее отшвырнули прочь. Девушка упала прямо под ноги улюлюкающим людям и, кажется, ударилась головой, потеряв сознание.       Топот копыт и бряцанье оружия городской стражи показались музыкой среди царящего хаоса. - Разойтись! - звучно крикнул кто-то, - пошли прочь! Всем сидеть по домам! Разойтись! Люди в панике разбегались. И вскоре на площади остались лишь стражники, трупы тех, кого задавили в этой толпе, раненые и покалеченные да растерзанный труп на пороге церкви, ступеньки которой были залиты кровью.       Алина увидела, как, застонав, девушка села на земле, и бросилась к ней. - Эй ты! - окликнул ее стражник, - я же велел уходить. - Конечно-конечно, - залепетала Алина, пряча глаза, низко кланяясь, - только вот сестру заберу, - она обняла дернувшуюся девушку, чьи синие глаза посмотрела на Старкову с воинственным страхом - невероятное сочетание, и тихо шепнула, - не дергайся, шквальная, если хочешь уйти живой.       Девушка обмякла в объятиях Алины. Подошедшая к ним Улла с улыбкой вручила мгновенно подобревшему стражнику несколько монет. А Тамара подхватив девушку с другой стороны мгновенно увела ее и Алину подальше от все еще горящей церкви. Едва они оказались в переулке, как девушка сбросила чужие руки. - Пустите меня! - она снова ринулась на площадь, но была удержана Тамарой, - пустите меня! - в глазах ее стояли слезы, - там моя тетя! Сердце Алины сжалось, в горле пересохло. - Там уже нет никого, - мягко, но непреклонно произнесла Улла, взяла лицо девушки в свои руки, посмотрела в глаза, - там нет никого, - прошептала.       И девушка обмякла, глаза ее затуманились. Алина чувствовала, как у нее подгибаются колени, а сердце колотится быстро-быстро. Запоздалый ужас накрывал ее, ужас и горе, скорбь по тем, кто погиб в церкви, по Проклу, которого на части разорвала толпа. Накатывали злость и бессильная ярость от такой несправедливости. - Нам надо уходить, - прохрипела Алина и посмотрела на шквальную, - ты идешь с нами. Очарованная Уллой девушка покорно кивнула и последовала за остальными. ***       - Да ты с ума сошла! - орал Дарклинг, расхаживая по комнате, глядя на застывшую, бледную Алину, - потащилась - куда? - В пекарню, - в десятый, наверное, раз ответила уставшая девушка, замершая подальше от разъяренного Заклинателя Теней. - В пекарню?! Тогда как ты оказалась на площади, твою мать? - рыкнул мужчина, - приволокла с собой какую-то девку! - Она шквальная! - повысила голос Старкова, начиная заводиться, - не ты ли говорил, что жизнь каждого гриша ценна? - Твоя ценнее! - рявкнул Александр, глаза его опасно сверкнули. - Она могла погибнуть! - от досады топнула ногой Алина.       Она знала, что будет непросто, но не думала, что дело дойдет до скандала, до того, что Дарклинг, узнав о произошедшем, схватит ее за локоть и протащит на глазах у всех через весь зал, захлопнет с громким стуком двери комнаты и начнет на нее орать.       - Ты могла погибнуть! - парировал Дарклинг, наступая на упрямо вскинувшую подбородок Алину, - ты! Мне плевать на остальных! Как, скажи на милость, защищать тебя, если ты лезешь в опасные авантюры, подвергая опасности себя и окружающих! Я просил тебя не ходить в больницу, ты поступила по-своему! Я просил быть осторожной, а ты ринулась в самую гущу разъяренной толпы! - Не надо меня защищать! - разозлилась окончательно девушка.       Она устала, так сильно устала физически и морально, что держать себя в руках не было никаких сил. С удивлением осознала, что прошло-то всего полторы недели, а казалось, что целая вечность. Вокруг были смерть и жестокость, перед глазами все еще стоял истерзанный труп Прокла, который был так добр к людям и к самой Алине. На глаза навернулись слезы.       - Это не тебе решать! - процедил Дарклинг. Алина подняла на его измученный взгляд. Мужчина тяжело дышал, сжимая кулаки, тени за его спиной приобретали формы клыкастых чудовищ, которые того и гляди Алине голову откусят. Впрочем, нет, скорее всего будут охранять ее так, что будет не вздохнуть. А еще в глазах Дарклинга тлел тщательно сдерживаемый страх. «Он испугался», - с изумлением осознала Алина, - «за меня?»       Это было внове. Никто и никогда раньше не был испуган за нее, кроме Весны. Никто и никогда не орал на нее не только потому, то она пошла наперекор чье-то воле, а еще и потому, что переживал за нее. Вспомнились слова Багры об эмоциональности Александра, в которой Алина усомнилась. Но вот он стоял сейчас перед ней такой испуганный, открытый и уязвимый. И пусть Алина все еще злилась на мужчину, но и отдавала себе отчет в том, что действительно рисковала не только собой, но и остальными.       - Я, правда, оказалась на площади случайно, - тихо произнесла Алина, глядя в сторону, кусая губы. Ей не нравилось оправдываться, но объясниться стоило, - так... получилось, - ответом ей был раздраженный вздох, - а потом не могла выбраться из толпы. А потом... - Не могла бросить эту шквальную, - раздался совсем рядом уже более спокойный голос Александра, он приподнял голову девушки за подбородок, заставив посмотреть ему в глаза. Заклинатель еще хмурился, а тени еще клубились по углам, но хотя бы больше не кричал и, кажется, уже меньше злился, - я позволю ей остаться, если ты пообещаешь больше не совершать столь безрассудных поступков.       Заклинательница тяжело вздохнула и высвободилась из чужой хватки. - Я постараюсь быть осмотрительнее, - произнесла твердо, не желая лгать. Александр цокнул языком, закатив глаза. - Иди, - произнес, - поговори со шквальной, - покачал головой, - мы ведь даже имени ее не знаем. А завтра мы уезжаем. - Что? - удивилась Алина. - Спасенный бургомистр дал нам разрешение на выезд, - произнес Александр и развел руками, как бы признавая свое поражение, - Улла оказалась права. Так что иди. И, пожалуйста, без неоправданного риска. Старкова чувствовала, как ярость его сходит на нет, и позволила себе робкую улыбку, а потом, подавшись вперед, порывисто обняла Дарклинга. - Спасибо! - шепнула и вылетела из комнаты, чтобы столкнуться с Николаем. - Ого! Солнышко! Краше в гроб кладут, - заулыбался царевич, - все так подозрительно затихло, мы уж думали, что вы друг друга поубивали. - Спасибо, что веришь в меня, Николай, - подмигнула Старкова, вызвав смешок у Толи, стоявшего неподалеку, - но я спешу по неотложному делу. Потом поболатаем, - она чмокнула в щеку довольного таким жестом Ланцова и отправилась искать спасенную шквальную.       Та нашлась на кухне, под присмотром Людмилы пила какой-то резко пахнущий отвар. Сидела, сгорбившись, за столом, держа тонкими пальцами большую глиняную кружку и цедила горячую жидкость. На кухне царило напряженное молчание. - Люда, не могла бы оставить нас? - попросила Алина. Целительница посмотрела враждебно, фыркнула и вышла за дверь. Алина прикрыла плотно створку и села напротив девушки, которая даже не посмотрела на нее, продолжила пить отвар, глядя прямо перед собой.       Старкова же откровенно разглядывала шквальную. Она была очень молода, моложе, наверное, ее самой, тонкая и очень красивая, яркой красотой, которая не остается незамеченной, черные волосы, смоляными кудрями падали на угловатые плечи, а синие глаза напоминали грозовое небо.       - Меня зовут Алина, - произнесла, наконец, Заклинательница, - и я обещаю, что здесь тебя не обидят. Девушка дернула уголком губ, а потом перевела за Старкову мрачный взгляд. - Вы можете попробовать, - ее голос хрипел, но звучал уверенно и твердо, она помолчала, а потом, поставила кружку на стол, и тихо произнесла, - спасибо. - За что? - вскинула брови Алина. Девушка дернула плечом. - За то, что не дала мне кинуться в огонь, - она горько усмехнулась, а потом прошептала, - там была моя тетя. В церкви. - Она была гришом? - зачем-то спросила Алина. Девушка покачала головой, по щекам ее потекли крупные слезы, которые она даже не пыталась вытереть. - Она защищала меня. Она думала, что я укрылась в церкви, ведь соседи грозились сжечь наш дом, обвиняя меня в распространении заразы. Она пошла туда и... - она все же закрыла лицо руками, плечи ее затряслись.       Алина села рядом, обнимая девушку, и та уткнулась ей в плечо, заплакав еще горше. Старкова часто и прерывисто дышала, пытаясь не заплакать сама. Горе, жалость и злость сплелись в тугой клубок в груди, который грозил сжечь Заклинательницу дотла, если она не выплеснет это все наружу. Старкова с трудом сохраняла спокойствие. Она гладила по плечу рыдающую девушку, ненавидя себя за свое бессилие.       Наконец, та успокоилась и отстранилась, в ее взгляде было столько жгучей благодарности, что Алине стало неловко. - Меня зовут Зоя Назяленская, - произнесла тихо девушка, - и я шквальная. Алина протянула ей раскрытую ладонь, на которой дрожала искра света, вызывая восхищенный вздох. - Заклинательница Солнца, - прошептала Зоя, округлив глаза. - Да, - кивнула Старкова, сжимая кулак, гася свет, - и я предлагаю тебе отправиться с нами.