Сердце мира

      Ей казалось, что она плывет в вязком, липком желе. Голова была тяжелая и мутная, как после изрядного количества алкоголя, а тело налилось свинцом. Алина не могла пошевелить ни рукой, ни ногой, словно ее придавило каменной плитой, которая мешает дышать. Словно бы ее ударили очень сильно, такое бывало, и не раз, во времена ее рабства у Терсоо или во времена Двора чудес, когда Мальен не соразмерял силу, и Старкова, бывало, валялась с сильнейшим головокружением по несколько дней.       Сейчас голова тоже кружилась, вызывая тошноту, на языке скопилась горечь, отдающая терпкостью трав, названия которых Алина не могла вспомнить, хотя они так и вертелись на языке, мысль о том, что же это за травы, настолько не давала покоя, засев в голове, мешала, словно соринка в глазу, что это причиняло физическую боль. Или ее причиняло что-то другое. Алине было трудно дышать, словно ей на шею накинули веревку, ну, или больше это было похоже на ошейник раба, который ей надели на корабле того керчийского пирата, подобравшего наивных детей, пообещав им кров, еду и лучшую жизнь. Где-то она уже слышала о лучшей жизни, совсем недавно. Она не была полностью согласна, но допускала, что эта точка зрения имеет право на существование. Вот только кто сказал те слова? Старкова не помнила.       Любая попытка открыть глаза, вынырнуть из мутных, удушливых вод небытия оборачивалась провалом, и перед глазами разливалась бескрайняя тьма, только не такая приветливая, как тени Дарклинга.       Дарклинг.       Алина уцепилась за его имя, словно утопающий в море цепляется за любой предмет, который может поддержать его на плаву. И как вынырнувший из соленых вод, наглотавшись их, сделала судорожный вдох. Затошнило еще сильнее, хотелось блевать. Желудок сжимался в спазме, горло разъедала желчь, Алина ведь так и не позавтракала.       Да, вот оно!       Преодолев и тошноту, и головокружение, Старкова заставила себя вспоминать. Они с Александром отправились к князю, потом был генерал Клосс и его племянник, чьи светлые голубые глаза мерцали ярко и опасно перед мысленным взором Алины, заставляя девушку морщиться от рези в глазах, потом были пленные гриши, Радим, Александр и дневник Костяного кузнеца.       Старкова выдохнула слабо, по всему телу, которое она ощущала лишь частично, разлились слабость и боль, мешавшие мыслить, вспоминать, хотя Заклинательница понимала, что она близка к разгадке.       Она снова нырнула в темные, мутные воды своего сознания, захлебываясь, как захлебывалась, когда ее в наказание за строптивость топили в бочке с водой, не давая дышать, держа крепко за шею. Алина сопротивлялась и кричала, и только захлебывалась еще больше, так, что огнем горели легкие. В ушах нарастал какой-то гул, голова болела, но, стиснув зубы, девушка пыталась вспомнить, что же произошло после.       Кухня, кофе, завтрак, который так и не случился. И чай, поданный рукой Люды.       Пространство вокруг вдруг взорвалось звуками и запахами, холодом и разговором двух людей.       - Она хоть жива? - первый голос был ей точно знаком. Знакомые развязные интонации, фальшивая забота, что-то настолько мерзкое, что кожа Алины покрылась липким, холодным потом. Голос звучал непривычно сипло, словно обладатель был простужен. Старкова точно знала, что его обладатель никогда так не говорил. Но никак не могла вспомнить, откуда знает этого человека. - Разумеется, - холодно отозвалась Людмила, - она же вам нужна живой. Алина стиснула зубы, попыталась открыть глаза, пошевелиться хотя бы, но вновь потерпела поражение. Ее тело, слабое, безвольное, все еще ей не принадлежало. - А Дарклинг точно за ней не придет? - дотошно уточнял голос, заставляя Алину внутренне холодеть. Откуда же она знает этот голос? Почему он отзывается в ней почти животным страхом? - Не придет. У него есть дела поважнее! - отрезала целительница. - Ну, она ценная фигура для него, как я понял, - собеседник Людмилы все еще сомневался. - Я знаю его много лет, - в голосе целительницы проскользнула гордость, - он не отложит битву, ради фигуры, безусловно важной и нужной, но не ключевой. Так что можешь ничего не опасаться. Он не станет вас преследовать, как не станет и посылать кого-то. У нас, знаешь ли, каждый гриш на счету. Тем более, что никто не знает, где Заклинательница Солнца. Может, сбежала, испугавшись битвы, - девушка хохотнула высокомерно, - а я уж позабочусь о том, чтобы все так и думали.       Алина захотела выругаться злобно, в горле ее запершило. Отчаяние накрывало с головой, лишая сил, заставляя чувствовать себя еще более слабой, и злость здесь не помогала, только отнимала последние силы. Старкова могла сколько угодно мысленно обещать себе, что она так этого не оставит, что поквитается с Людмилой, могла корить себя за глупость и доверчивость, за то, что не желала конфликта с целительницей и теперь поплатилась за это, но правда была в том, что она не могла даже пошевелиться.       - А ты кровожадна, - в голосе собеседника Людмилы послышалась улыбка, - ты хоть представляешь себе, что ее ждет? - Мне плевать, что вы с ней сделаете! - отрезала Люда, - я хочу, чтобы она исчезла. Навсегда. - Страшные вы существа женщины, - и восхищенно, и злобно произнес мужчина, - куда безжалостнее мужчин. - Это все последствия мужской неблагодарности! - парировала Людмила и продолжила, - мне пора, - послышалось шуршание ткани, стук каблуков, скрип открывшейся двери, - кстати, - произнесла целительница, - она уже проснулась, - смешок.       Дверь закрылась, и наступила тишина, в которой угроза оседала на коже Алины липким страхом, от которого немели руки и ноги.       - Эл, - нежно произнес голос, так ласково, что внутри все сжалось от страха, - сладкая моя, открывай глазки, - лица коснулась прохладная рука с жесткой кожей,       Старкова инстинктивно дернулась назад. Это было первое движение, которое получилось, пусть и вялое, заторможенное. Алина, наконец, разлепила глаза, казалось, что в них песка насыпали, все вокруг плыло, выглядело так, словно девушка смотрела через мутное стекло. Заклинательница часто заморгала, пытаясь вернуть ясность зрения, зажмурилась, мотнув головой, вызвав чужой беззлобный смешок. И, наконец, открыла глаза.       Она находилась в полутемной комнате. Первое, что почувствовала Старкова, был холод, было очень-очень холодно, дыхание срывалось с губ облачком морозного пара, а она сама была в тонкой рубашке, юбке и ботинках, в той одежде, в которой спустилась утром на кухню. Очаг в комнате теплился едва-едва, Алина невольно дернула замерзшими ногами и поняла, что те прикованы к ножкам кресла, как и онемевшие руки. Драло пересохшее горло, растрепанные волосы лезли в глаза и рот. Алина вновь качнула головой, пытаясь смахнуть волосы с глаз. Чужая рука аккуратно убрала ей волосы за уши, скользнула по линии челюсти в том жесте мнимой ласки, который был так хорошо знаком Заклинательнице. Она уже знала, что последует за этим, и всеми силами оттягивала момент, когда нужно будет посмотреть в лицо своему мучителю. Пальцы пощекотали подбородок, а потом резко схватили его, причиняя боль, задирая лицо Алины, заставляя ее все же посмотреть в лицо, которое, она была уверена, что уже никогда не увидит.       - Что же, сладкая, даже не посмотришь на меня? - засипел Мальен, его левый глаз горел привычным голубым огнем, второй был прищурен, над ним нависала складка шрама от ожога, кажется, правым глазом парень не видел. Все лицо было в грубых рубцах, искажавших некогда красивые черты, по которым сходили с ума и рабыни на плантациях, и девочки Двора чудес. Шрамы уходили на шею, деформировали пальцы левой руки, правая рука пострадала меньше. Да и вся фигура Мала была скрючена, искажена, искривлена, от некогда массивной фигуры не осталось ничего. Парень страшно исхудал.       Это был оживший кошмар. Может быть, ей кажется? Может, эта галлюцинация - последствие отравы Людмилы? Это было невозможно! Невозможно! Он не мог выжить в том пожаре! Он не мог оказаться здесь, в Равке! Не мог. Не мог. Это иллюзия, сон, болезненное видение, порожденное ее воспаленным разумом. Так не бывает! Люди не воскресают, если только их не оживил Костяной кузнец!       Невольное воспоминание об Илье Морозове заставило Алину глупо хихикнуть. Наказание последовало незамедлительно. Мал ударил ее наотмашь, безвольная голова мотнулась, губы ударились о зубы, кровь потекла по подбородку. - Смешно тебе?! - зарычал Мал, схватив ее за ошейник на шее.       Так вот почему ей было трудно дышать, ошейник не был ее сном, он действительно красовался на шее. И сейчас Мальен тянул за него, заставляя Алину искривить шею под углом, заставляя вытягивать подбородок вверх, вскидывая голову, чтобы только ей не переломило хребет. Она смотрела в лицо, горящее ненавистью и яростью, и не знала, что сказать. Нелепо было бы оправдываться или что-то объяснять.       - В глаза мне смотри, подлая сука! - сипел Мальен, брызгая слюной, тянул за ошейник, заставляя Алину все выше задирать голову, изгибая шею под неестественным углом, - смотри на дело рук своих! - Но ведь это ты поджег Двор чудес, - прохрипела Алина и растянула губы в ухмылке, - такой большой мальчик, а с огнем играть так и не научился.       Второй удар, обрушившийся на нее, был даже сильнее первого. Все тело дернулось, щека, губа, скула горели огнем, ржавый привкус крови мешался с едким привкусом желчи, тошнота сжимала горло.       Послышалось ржание лошадей, чьи-то голоса. Рука Мальена резко повернула лицо Алины к нему. - Даже не думай, что мы закончили, сладкая, - прошипел парень, - я славно позабавлюсь с тобой прежде, чем тебя сожгут на костре! Алина дернула головой, вырываясь, презрительно сплюнула, кровь попала ей на ботинок и на юбку. Мальен мерзко захихикал.       Стукнула дверь, и в комнату вошел... Кристер Клосс.       Старкова мгновение смотрела на него, а потом тихо засмеялась. Проклятье! Где ее знаменитое чутье? Стоило предполагать, что тот, кто любезнее всех, безобиднее всех, будет всех опаснее.        - О, я рад, что вы очнулись, госпожа Алина! - приветливо воскликнул Кристер на равкианском, он улыбался и никак не прокомментировал разбитое лицо девушки, - было бы обидно, если бы вы пропустили все веселье! - Какое еще веселье? - спросила Алина, глядя исподлобья, - хотите, чтобы наступления на Балакирев не случилось? - Что? - так искренне удивился мужчина, что Старкова мгновенно ему поверила, - о нет, нет, госпожа Алина! Как вы могли такое подумать! Мы, фьерданцы, всегда держим слово, и мы не трусы! Ни один фьерданец еще не бежал от битвы! - произнес он гордо, даже выпрямился, являя прекрасную военную выправку, которую только подчеркивал темно-синий мундир. - Вы обещали гришам свою лояльность, - тихо сказала Алина, чувствуя, как распухают губы, пошевелила пальцами ног в ботинках, чувствуя, что те замерзли окончательно, дернула руками в кандалах. - Но не обещали безопасность, - дружелюбно улыбнулся Кристер, прошелся по комнате, - кстати, не пытайтесь, - хмыкнул фьерданец, - ошейник и кандалы на ваших руках и ногах выкованы из специального сплава, освящены в храме Джеля, они блокируют способности гриша, буквально отрезают его от материи вокруг. Я не знаю, как это работает, а вам, наверное, любопытно, да? Но эти дрюскели даже военным не говорят о том, как им удалось такое сотворить.       Алина, которая с самого начала пыталась тянуться к свету и отсутствие способностей списывала на слабость и чай Людмилы, замерла. В ушах у девушки тоненько зазвенело, ногти заскребли по подлокотникам кресла, а с губ сорвался потрясенный выдох, она все равно инстинктивно дернула руками и ногами, причиняя себе боль, но ничего не изменилось, света Заклинательница по-прежнему не чувствовала.       - Это, наверное, очень тяжело, да? - посочувствовал Кристер. - Словно лишилась зрения, - зачем-то ответила Алина, фьерданец с жалостью посмотрел на девушку. - Так вот, госпожа Алина, безопасность. Я бы с удовольствием убрал Дарклинга, но тогда вами некому будет командовать, ну не вы же или Его Высочество Николай возьмут на себя командование гришами. Не будет гришей, Всеволод, который почему-то очень в вас верит, - Кристер поморщился, - не решится выступить на Балакирев. Не будет битвы при Балакиреве, не будет победы, Фьерда не получит земли. В общем, убирать Заклинателя Теней, хотя это была бы такая победа для моей страны, невыгодно. Другое дело вы - вторая половина союза несокрушимой силы, знаете о пророчестве, да? Чудно, - он улыбался, словно вел беседу в гостиной князя Всеволода, жестикулировал оживленно, благожелательно улыбался, полный желания донести до Алины свою точку зрения, - понимаете, госпожа Алина, ваш союз - угроза Фьерде, он не должен существовать, так пожелал Джель. Гриши вообще не должны существовать. Вы же, ну, вы не люди, вы ошибка мироздания, - он улыбнулся с виноватым видом, словно то, что он говорил и ему самому было неприятно.       Заклинательнице захотелось истерически расхохотаться. Это был какой-то дурной сон, бред, который мог бы быть вызван лихорадкой, но это оказалась реальность, в которой она уже, если честно, не чувствовала рук и ног от холода. Впрочем, если верить Малу скоро ей станет совсем тепло. От этой мысли Старкова крупно вздрогнула.       - Но и среди вас, - продолжал Кристер, - есть сознательные существа, такие, как Людмила. Ох, не знаю, чем вы ей насолили, но не любит она вас крепко. Впрочем, знаете, это все неважно, - махнул рукой мужчина, - вы здесь, под надежным присмотром, - он посмотрел в сторону Мальена, лицо фьерданца приобрело брезгливое выражение, потом его взгляд вернулся к Алине, - ваша работа? Старкова даже не сразу поняла, о чем речь, тупо пялилась на Кристера, пытаясь понять, к чему был вопрос, а фьерданец продолжил: - Говорят, что вы способны и сжечь, не только работать со светом. - Освободите меня, и узнаете, - хмыкнула Алина, ловя ответную ухмылку, понимая, что никто, конечно, ее не отпустит, на слабо этих людей не взять. - Что же, госпожа Алина, мне искренне жаль, с удовольствием поболтал бы еще, но вам вновь придется уснуть. Мы должны безопасно вывезти вас из города.       Старкова дернулась, когда в поле ее зрения вновь появился Мальен, заслоняя Кристера, в руках у Мала был пузырек с какой-то мутной жидкостью. Девушка изо всех сил завертела головой, дергалась, словно у нее случился припадок, выворачивалась, но Мал все равно ухватил ее подбородок. - Пей! - рыкнул Мал. В ответ Заклинательница, извернувшись, вцепилась зубами в руку Мальена. Парень заорал, вырвал руку и изо всех сил ударил Старкову кулаком, так, что у девушки зазвенело в ушах, а перед глазами все поплыло, она стала медленно оседать в кресле. Мальен, извернувшись, влил жидкость ей в рот. Часть Алина успела выплюнуть, снотворное, слюна и кровь осели на куртке Мала. - Тупая мразь! Вечно все портишь! - рыкнул парень и, схватив девушку за волосы, дернул резко, причиняя боль. Но та была тупой и незначительной, снотворное начинало действовать.       Алина поймала взгляд Клосса, смотревшего на всю эту сцену с поджатыми в отвращении губами. Старкова растянула губы в ухмылке, глаза ее помутнели. - А дядя знает? - зачем-то спросила, чувствуя, как вновь уплывает сознание, как вновь не чувствует собственного тела. И, прежде, чем отключилась, девушка успела услышать ответ: - Зачем же волновать его? У него слабое сердце. ***       Во второй раз Алина очнулась в какой-то крытой повозке. Лицо распухло, болела голова, перед глазами все прыгало и двоилось. Алина несколько раз глубоко вдохнула и медленно выдохнула, потом попыталась сесть. Повозка подпрыгнула на какой-то кочке, девушку швырнуло на пол, на который даже была постелена какая-то ткань, на которой Старкова и лежала. Надо же какая милость! Девушка хмыкнула, губы пронзило болью.       - Эл, - в поле ее зрения появился Мальен, девушка вздрогнула. Смотреть на него было тяжело, - как ты? - он лучился улыбкой. Старкова презрительно скривилась, прищурилась, присматриваясь, отмечая заторможенные движения, мутный взгляд, глупую улыбку на губах. - Юрда? - спросила, - или что-то еще? Мгновенно Мал оказался рядом, хватая ее за горло. - Не смей меня осуждать, мразь! - он резко тряхнул Алину, заставив захрипеть, девушка выставила вперед скованные руки, пытаясь оттолкнуть парня, но пальцы ее лишь скребли по его вздымающейся груди, - ты хоть знаешь, как это больно?! - орал он ей в лицо, - пока ты развлекалась со своим Заклинателем, я валялся на грязной койке в убогом доме в трущобах Кеттердама, брошенный всеми. И ты тоже меня бросила, неблагодарная дрянь! - он с силой оттолкнул Алину, заставив ту вновь завалиться на пол, девушка ударилась затылком, перед глазами вспыхнули разноцветные искры. Алина часто-часто дышала, пытаясь восстановить дыхание, судорожно ловила открытым ртом спертый воздух. - Я искал тебя, сладкая, - Мальен вновь улыбался, вытер капли пота, выступившие на лбу, - это оказалось так просто! Ты и твой дружок, этот предатель Весна, не особенно-то и скрывались. А в Кеттердаме у меня еще оставались друзья, хоть ты и продала Двор чудес Пекке Роллинсу.       Алина дрожала на холодном полу, едва не задала вопрос о Дворе, об Умнике, о девочках, но смолчала. Она не покажет своей слабости. Но вина, которая, оказывается, никуда не делась, лишь затаилась, вновь погребала Старкову под собой, заставляя задыхаться от боли.       - Я шел за тобой по пятам, тенью, верным псом, - он захихикал, потом достал откуда-то мешочек с бурой пылью, натер ею свои десны, прикрыл глаза в блаженстве, кинул на девушку заинтересованный взгляд, - будешь? - протянул мешочек. - Нет, спасибо, - вежливо ответила Алина, с трудом, но села, прислонясь к стенке повозки, - и что дальше? - изобразила интерес.       Хотя, если честно, ее больше волновало: удастся ли ей сбежать. И как это сделать с кандалами на руках и ногах и ошейником на шее. Перспектива пока вырисовывалась очень мрачная.       - А дальше пришел в Раевость, - охотно продолжил Мал, явно наслаждаясь чужим вниманием и интересом, впрочем, он всегда был самовлюблен донельзя, - я долго наблюдал за вашим домом. Вы такие наивные и глупые, - произнес презрительно, - не скрывались, не таились, охрана ваша - просто профанация. И так я и познакомился с милой Людочкой, - парень снова захихикал, он походил на сумасшедшего, руки его тряслись, а губы кривились, - чем ты так ее разозлила, сладкая? Ты вроде бы больше всегда наживала друзей, чем врагов. Но факт остается фактом, Люда тебя ненавидит. Она заплатила мне, я был ее связным с фьерданцами, Люда должна была выманить тебя из дома, а я оглушить и похитить. Но ты оказалась еще тупее, чем мы думали, подставилась сама. И вот мы здесь, сладкая, - голос Мальена стал вкрадчивым, - ты и я, как когда-то давно.       Алина, слишком занятая своими мыслями, не сразу заметила перемену в его интонациях.       Девушка горела злостью, снова и снова обещала себе, что больше никогда не будет такой доверчивой, такой наивной. Права была Зоя, стоило все же дать Людмиле по голове! Но теперь стало слишком поздно. Проклятье!       Мысли разбегались, Алина упорно думала, как ей выбраться отсюда. И перспектив, пока не видела. Она скована по рукам и ногам в буквальном смысле, дара у нее нет, оружия тоже. Надзирает за ней Мальен, который глаз с нее не спустит. Не известно, где они, куда направляются. Алина одна, совсем одна. И...       Щелчок замка вывел Старкову из тягостных раздумий, Мал разомкнул цепь между кандалами на ногах, спрятал ключ во внутренний карман рубашки.       Интересно, мелькнула мысль, ключ подходит и к цепи на руках? Или...       Алина не успела додумать, прохладная рука мала легла ей на голень, недвусмысленно поглаживая. Старкова похолодела, в голове не осталось ни одной мысли, только животный, невыносимый, парализующий страх. Как во сне, она смотрела, как ладонь парня ползет выше, задирая юбку, минуя колено, ложась на бедро, Мал ущипнул нежную кожу. Алина взвыла, отталкивая Мальена, попыталась отползти, спрятаться, скрыться. Мал набросился на нее, прижимая к полу. - Пусти! - завопила Старкова, - не трогай меня! Не прикасайся! - она извивалась, пытаясь оттолкнуть парня. - Заткнись! - он вновь ударил ее по лицу, оставив на мгновение дезориентированной и слабой.       Послышался треск разрываемой ткани, а потом грубый и злой толчок. Алина закричала, чужая рука закрыла ей рот, Старкова укусила до крови и снова получила удар.       Движения Мальена были яростными, рваными, боль от низа живота постепенно распространялась вверх, руки парня скользили по бедрам, сминая кожу, оставляя синяки и царапины.       Когда все закончилось, Алина могла лишь жалко всхлипывать, пытаясь подобрать под себя ноги, ее трясло от унижения и боли. - И скажи спасибо, сладкая, - Мал застегнул штаны и поцеловал Алину в щеку, заставив с хриплым воплем дернуться в сторону, - что я не пригласил остальных, - он хмыкнул, - впрочем, они такие странные, эти фьерданцы, они называют таких, как ты, дрюсье, и ни за что не прикоснуться, слишком брезгливы. Они и в одном помещении-то с тобой находиться не хотят, поэтому им понадобился равкианец, - Мальен весело смотрел на трясущуюся Алину, - что, впрочем, не мешает им быть талантливыми палачами. Но эти, - он ткнул рукой куда-то в стенку повозки, - они не палачи, как я понял, а значит, не должны находиться наедине с дрюсье, так что нам с тобой повезло, сладкая, здесь только ты и я, как в старые-добрые времена.       Алину затошнило, она едва успела повернуть голову вбок, как ее вырвало желчью, спазмы сотрясали тело, кислый запах забивал ноздри, снова и снова возникали рвотные позывы, но желудок был пуст. А потом на девушку снова обрушился удар. - Вечно ты наводишь беспорядок, дура! - рыкнул Мальен и пнул ее по ребрам, - убирай! Алина попыталась увернуться, но снова получила пинок, на этот раз по животу, от боли все плыло, тело было безвольным и слабым, она едва встала на колени. - Убирай, я сказал! - Мал схватил ее за шею сзади и несколько раз тряхнул, пригибая к земле. Трясущимися руками, Алина оторвала от юбки кусок ткани, вытерла пол и швырнула тряпку в угол. - Ну вот видишь, какой ты можешь быть послушной, Эл, - разулыбался Мальен.       Перепады его настроения приводили в ужас, он расхаживал по повозке, словно не мог усидеть на месте. Стук каблуков его сапог заставлял Алину морщиться, тряска причиняла еще больше боли всему истерзанному телу. - Почему просто не убить? - хрипло спросила Старкова после нескольких минут благословенной тишины, решив выяснить все до конца. - Ты, как всегда, задаешь точные вопросы, сладкая! - поднял палец вверх Мал, - всегда в тебе это нравилось. Видишь ли, Эл, ты им нужна живой, никто не сказал, что невредимой, но живой, чтобы показательно тебя сжечь на костре. Я так и не понял, почему они так тебя боятся, ты же бесполезна, но сжечь надо так, чтобы все во Фьерде это знали. Представляешь себе, побываем с тобой в Джерхольме!       Девушку затрясло. Они направлялись во Фьерду. Они проведут много дней в пути, и Мал будет мучить ее, бить, насиловать, а потом ее еще, если верить ему, будут пытать. И сожгут на костре. И никто не придет ей на помощь, ведь все посчитают, что она сбежала, испугавшись.       Стоило признать, что в такой ситуации Алина еще не оказывалась.       Она замерзла, ужасно хотела пить, но просить хоть о чем-то Мальена не собиралась. Тело начинала бить лихорадка, хоть гриши и не болеют, но она теперь не совсем гриш, верно? Она отрезана от материи вокруг, а значит, она слаба и болезненна, как было в далеком детстве.       - Да и я никогда бы не позволил убить тебя просто так, моя девочка, - присел на корточки перед девушкой Мал, заглянул ей в глаза, - ты должна страдать, как я, прежде, чем умрешь, - он улыбнулся. Алина усмехнулась в ответ.       Ей ужасно хотелось потерять сознание, но организм оказался гораздо более крепким, чем она предполагала, и упорно цеплялся за окружающий мир.       На ночь они остановились прямо в лесу, и Старковой даже предложили еду, от которой девушка отказалась. Под строгим надзором Мальена, едва передвигая ноги, которые парень так и не сковал обратно, Заклинательница пописала под ближайшим деревом, кое-как умылась снегом. Лицо занемело, но на пару мгновений хотя бы ушла боль.       Девушка постояла, глядя в темное, звездное небо, не чувствуя холода. Перед ней расстилался мрачный, зимний лес. Глупо было пытаться бежать, но еще глупее было бы не попытаться верно? Алина бросилась петлять между деревьями, спотыкаясь, из последних сил, чувствуя, как огнем горит тело от боли, как подгибаются колени.       Мальен настиг ее через пару метров, сбил с ног, прижал к земле. Старкова кричала и отбивалась, брыкалась, пиналась и даже, судя по сдавленной злобной ругани, сумела парня задеть. Но, конечно, не победила. Мал вздернул ее на ноги, встряхнул, как нашкодившего котенка, потащил за собой к повозке, Алина упиралась изо всех сил.       Наконец, парень, устав от этого спектакля, схватил Заклинательницу, перебросив, через плечо, ехидно прокомментировал, что она разжирела, и немного голода пойдет ей на пользу, он буквально зашвырнул девушку в повозку, а сам исчез, заперев двери.       Старкова злобно выругалась, оказавшись во тьме и холоде. Вскоре ее, насквозь промокшую, затрясло еще сильнее, чем до этого. Алина попыталась свернуться клубочком, чтобы сохранить хоть какие-то остатки тепла, но толку было мало.       Мальен явился через несколько часов, воняющий алкоголем, жиром от мяса и костром. - Замерзла, сладкая? - он бесцеремонно разбудил ее, только-только провалившуюся в забытье, - я знаю отличный способ согреться. И все повторилось вновь.       Так прошло несколько дней, Алина больше не пыталась сбежать, не сопротивлялась, покорно снося и побои, и насилие. Она наблюдала, подмечая все детали, и думала, рассматривая различные варианты побега.       Было очевидно, что спасать ее никто не собирается. Дарклинг был занят наступлением на Балакирев, а, может, поверил Людмиле. Ее друзья, может, и искали ее, но, получалось, что безуспешно. Алина то скатывалась в апатию, то злилась и обижалась, но повторяла себе вновь и вновь, что она не девица в беде. Она найдет способ сбежать, даже если погибнет в процессе побега, но ее это не остановит. Погибать на костре в угоду фьерданцам Заклинательница Солнца была не намерена.       До Джерхольма оставалась пара дней пути, когда они остановились на привал среди деревьев. Мальен, пребывавший в этот день в хорошем настроении, разрешил Алине посидеть у костра. По другую сторону собрались пятеро фьерданцев, они поглядывали в ее сторону злобно и с некоторой долей опаски, отпускали едкие и пошлые комментарии, хохотали громко.       Мал на фьерданском практически не говорил, его спутники знали несколько слов на равкианском, до этого вечера общаться им не было нужды. А если и нужно было, то всегда можно было объясниться на пальцах.       Но сейчас фьерданцы что-то пытались объяснить Малу, тот не понимал и злился. Алина, которой никто и не дал бы участвовать в разговоре, невольно начала прислушиваться.       В какой-то момент Мальен вскочил, пнул какой-то сучок и злобно выругался. - Ну и чего они от меня хотят?! - заорал размахивая руками.       Алина, которая грела руки о жестяную кружку с кипятком, любезно пожалованную Мальеном, чувствуя, как металл на руках, ногах и шее становится все холоднее и попросту прилипает к коже, причиняя боль, подняла на него взгляд. Парень дрожал от злости, губы его некрасиво кривились, в полумраке он походил на злобного демона-мучителя из старых легенд, которые, бывало, рассказывали рабы у костра в Южных колониях, пугая детей. О да, ее персональный демон-мучитель. - Они говорят, - произнесла тихо девушка, - что следующей ночью будет буря, и нужно найти более достойное укрытие, чем повозка и шалаш среди леса. И что придется задержаться в пути, потому что в бурю они никуда не поедут. Мальен тупо посмотрел на Алину, моргнул пару раз. - И когда это ты фьерданский успела выучить? - спросил язвительно, глядя недоверчиво. Старкова пожала плечами, мол, можешь не верить мне все равно. - Я задал вопрос! - парень выбил кружку из руку вздрогнувшей девушки, кипяток ошпарил пальцы. Алина вскрикнула и тут же сунула руку в снег, посмотрела с ненавистью. - Дарклинг научил, - процедила, зная, что делает только хуже, что любое упоминание имени Заклинателя действует на Мальена, словно красная тряпка на быка. - Ах, ну конечно, - протянул злобно парень, - твой дорогой Заклинатель Теней, которому ты, - он склонился ниже, - не нужна. Права была Людочка.       Парень захихикал, Алина вся сжалась. Снова повторила себе, что она не девица в беде, что она выберется сама, и никакой Дарклинг ей для этого не нужен. А все же... все же было обидно. Неужели поверил Люде? А, впрочем, по здравом размышлении, вынуждена была признать Алина, что поверить было достаточно просто, ведь Люду Дарклинг знает давно, а сама Алина никогда не была ярым его сторонником, не особенно проникаясь идеей светлого будущего для гришей. А даже если и не поверил. Что же, значит, наступление на Балакирев было куда важнее. И это тоже было правильно. Между чувством и долгом, Заклинатель Теней выбирал долг. Это было так в его характере. Старкова усмехнулась.       - Скажи им, - продолжил Мал, - что мне похеру! Мы поедем даже сквозь метель! У нас сроки твоей... доставки, - заржал он. Алина пожала плечами и громко передала сказанное фьерданцам. Они, услышав родную речь, пусть и с ужасным равкианским акцентом, даже рты пооткрывали от удивления. И в другой ситуации Старкова бы сполна насладилась их замешательством, но не сейчас. Сейчас ей хотелось в тепло, а еще она остро жалела о кипятке, которым пыталась согреться.       Наконец, фьерданцы быстро заговорили. Алине пришлось несколько раз переспрашивать их, она не совсем понимала их речь. - Они говорят, что ты можешь двигаться, куда угодно, но лошади у них. Они говорят, что неподалеку, по пути нашего следования, есть заброшенный домик охотника, его поддерживают путники в порядке как раз на случай незапланированных остановок. Они говорят, что там есть провизия и что мы остановимся там на ночлег.       В ответ Мальен разразился отборной бранью в сторону невозмутимых фьерданцев, они только хохотали глядя на то, как он бесится. Наконец, Мал выдохся, понял, видимо, что спорить бесполезно, велел Алине идти в повозку. Девушка встала, провожаемая неприязненными взглядами, вернулась в свою тюрьму.       Домик охотника представлял собой не просто домик, а целое подворье с домом, амбаром и баней. Алина с завистью покосилась в сторону фьерданцев, которые собирались помыться. Ей оставалось довольствоваться только водой да снегом. Она страшно мерзла, раны под кандалами и ошейником воспалились, болели ребра, скорее всего сломанные, никак не заживало лицо, волосы свалялись комьями, и обломались до мяса ногти, сквозь порванную одежду просвечивало тело.       И Старковой даже думать не хотелось, что может быть хуже, чем сейчас, ведь, как не уставал напоминать ей Мальен, перед костром ее обязательно будут пытать. Он повторял это снова и снова с садистским блеском в глазах, ухмыляясь, облизывая жирные от мяса пальцы. Алину мутило от любого запаха съестного, и она просто отвернулась, не желая, чтобы Мал видел ее искаженное от страха и отвращения лицо.       Фьерданцы расположились на ночлег в доме, Алину и Мала ждал амбар вместе с лошадьми. Здесь было холодно, но хотя бы было сено, которое, конечно, неприятно кололо кожу, но после холодного пола повозки или ледяной земли, это была просто роскошная постель.       Снаружи завывала вьюга, Алина ни разу не слышала такого яростного ветра, злобного, словно сама природа хотела прогнать людей прочь, словно бы негодовала на детей своих. Сотрясались стены амбара, казалось, что кто-то кричит в ночи жалобно и надсадно.       Алина свернулась клубочком на сене, слушала дыхание и фырканье лошадей, наслаждаясь нежданной передышкой, внезапным одиночеством, Мальен ушел к фьерданцам, для совместной пирушки языковой барьер помехой никогда не был.       Было тихо и, если зарыться в сено, даже тепло. А еще, впервые со времени похищения, безопасно, никто не бил, не насиловал, не требовал от нее каких-то ответных действий, словно Мальену были нужны ее объятия, ее поцелуи, ее отдача. Но, кажется, эта больная, жестокая привязанность действительно требовала подобного. Старкова, однако знала, что не должна спать, если хочет сбежать сегодня. А ночь, в которую буря заметет все следы, была самым лучшим моментом.       Алина села на сене, зашипев от боли в теле, вытащила из ботинка ключ, хмыкнула весело. Это было легко. В конце концов, Эл была лучшей карманницей в Кеттердаме, и стащить ключ у пьяного Мала, когда он уснул после очередного насилия, было проще простого. Это было прошлой ночью, Алине повезло, что Мальен не стал искать ключ. Впрочем, она бы настаивала на том, что парень его потерял, если бы только подозрение пало на нее.       Быстро разомкнув руки и ноги, Алина стала осматривать кандалы. Но замка не было. Старкова нахмурилась. Может быть, она не видит в темноте? Девушка быстро ощупала щиколотки и запястья, но металл оставался абсолютно гладким, то же самое было и с ошейником. Выругавшись, поняв, что останется в кандалах, которые блокируют ее силу, Алина поднялась. Да, теперь ее шансы на спасение упали в несколько раз, но она лучше замерзнет в лесу, чем останется здесь.       Старкова быстро прошла по амбару и схватила крепкое полено, которое заметила еще вечером, когда они сюда прибыли. Теперь оставалось только ждать.       Девушка стояла в темноте, дрожа от холода, переступая с ноги на ногу, слушала свист ветра, морщилась от боли, но была полна решимости осуществить свой план.       Она не сразу услышала шаги, приближающиеся к амбару, но вот послышался шум отпираемого засова, распахнулась дверь. - Эл, сладкая! - пьяный Мал ввалился в амбар. Алина изо всех сил размахнулась ударяя парня по голове, он рухнул, как подкошенный. Старкова ударила еще раз, и еще раз. Снова занесла полено и остановилась. Не было времени проверять, убила ли.       Девушка, с трудом ворочая тяжелое тело, быстро сняла с Мальена куртку, набросила ее на себя. Бросилась к лошадям, собираясь взять одну, но они зажрали громко, заупрямились. Выругавшись, Алина, на ходу закатывая рукава, спотыкаясь, выбежала из амбара, и быстро заперла его засовом, хмыкнула удовлетворенно и замерла, прислонившись к стене.       Ветер хлестал по щекам, снежинки ранили нежную кожу, не было видно ничего, вокруг была тьма, припорошенная белым снегом. Старкова глубоко вздохнула. Она будет двигаться по дороге в обратную сторону куда-нибудь да придет. Хоть это и походило на верную смерть, оставаться здесь Алина точно не станет.       Она вышла за ворота, и вскоре пелена снега скрыла тонкую фигуру. Старкова шла, как ей казалось, в верном направлении. Снег налипал на волосы, засыпался за шиворот, слепил глаза. Алина то и дело останавливалась, убирала с ресниц снег, протирала воспаленные глаза, снова шла вперед. Сугробы доходили до колена, а потом и до бедра. Вокруг были деревья, теряющиеся в пелене снега, выла вьюга, ветер трепал полы куртки и закручивал вокруг ног юбку, бил в лицо наотмашь, сбивал с пути. Алина продиралась сквозь сугробы, склонив голову, чтобы ветер не бил в лицо. И очень скоро поняла, что заблудилась. Никаких признаков дороги не было и в помине, лишь деревья вокруг. И, кажется, девушка ходила кругами. Она остановились, оглянулась в надежде увидеть собственные следы, пойти по ним назад и выйти, наконец, на дорогу, но следы уже занесло снегом. Подавив желание, осесть прямо в сугроб, Алина, стиснув зубы, двинулась вперед. Она не умрет просто так! Ни за что! Куда-нибудь да выйдет. А потом... об этом «потом» Алина предпочитала не думать. Нет для нее никакого «потом», есть здесь и сейчас. И здесь и сейчас она шла вперед, едва переставляя ноги, падая от усталости, поднимаясь, шла вперед, не видя порой перед собой ничего.       Оступилась и с размаху полетела вниз по склону, небо и земля поменялись местами, вертелись, словно волчок. Алина отбила себе руки и ноги и упала на спину. Некоторое время лежала, хватая ртом воздух, пережидая боль, смотрела, как сверху на нее падает снег, как темное небо становится белым от снега. Потрясающе красиво. Невероятно страшно.       Наконец, собравшись с силами, перекатилась на бок, встала на четвереньки, постояла, пережидая слабость, и поднялась.       Перед ней расстилалась равнина, ровная и гладкая. Алина покосилась на склон, с которого упала, и поняла, что карабкаться обратно, у нее нет сил. Рыкнув зло, пошла вперед, поскользнулась на льду и снова упала. И только тут поняла, что это не равнина, а замерзшее озеро. Что же, оставалось лишь надеяться, что замерзло оно хорошо.       Осторожно, стараясь не спешить и тщательно выбирая, куда ставить ноги, Алина пошла вперед. Ветер на открытой местности был еще сильнее, гнал поземку, которая завивалась причудливыми, маленькими вихрями, ветер шумел в ушах и толкал в спину, в бок, а потом внезапно налетал спереди, ударяя в лицо. Алина шла вперед, иногда прикрывая глаза, которые слезились от ветра. Вдруг крепкий с виду лед хрустнул под ногами, девушка резко попятилась, но сделала только хуже, тёплый ключ, бивший неподалеку от берега, не давал замерзнуть здесь озеру.       Старкова вскрикнула, падая в воду, забарахталась, забила ногами, надеясь, что рядом с берегом будет неглубоко. И ошиблась. Пальцы скребли по льду, сбившаяся вокруг ног юбка сковывала движения, а мгновенно промокшая тяжелая куртка потянула на дно.       Заорав от обиды, ярости и страха, Алина совершила рывок, пытаясь выбраться на поверхность, но под весом ее тела тонкий лед проломился, и Старкова плюхнулась в воду, мгновенно погрузившись с головой. Инстинктивно сделала вдох, наглотавшись воды, заметалась в панике, не понимая, где верх, а где низ, вокруг было просто темно. И холодно. Было так ужасно холодно. Одежда не давала выплыть, тянула на дно.       И погружаясь все глубже, Алина чувствовала детскую обиду на такую вопиющую несправедливость в ее сложной судьбе. Выжить на плантациях и в трущобах Кеттердама, пережить почти без потерь первую битву, встретить человека, который мог бы стать ее судьбой, и верить в большое будущее, чтобы утонуть где-то во Фьерде. Как нелепо. Алина даже улыбнулась иронично прежде, чем позволить воде нести себя.