Сердце мира

      Сквозь сомкнутые веки Алина чувствовала солнышко. И удивилась, откуда на дне озера может быть солнце. Но день совершенно точно был ясный. Солнце не было теплым, но все равно приятно ласкало кожу, чуть-чуть задевало Заклинательницу, словно бы кот трогал ее шаловливо мягкой лапой: я здесь, ну же, обрати на меня внимание! И Алина обратила, потянулась к свету, позволяя себе сплестись с ним, стать единым целым. Это и есть смерть? Получше, чем девушка ожидала. Она фыркнула и решилась открыть глаза.       В воздухе, пронизанном солнечным светом, танцевали пылинки, кружились в хаотичной пляске. Стены большой, светлой и, похоже, единственной комнаты в доме были побелены, деревянный пол устилали разноцветные половики, Алина приметила стол, стулья, печь в углу да связки трав под потолком, которые распространяли сухой и пряный аромат. Девушка с трудом пошевелилась и обнаружила себя под грудой разноцветных одеял, от которых распространялся слабый травяной аромат.       Все тело ныло и болело, а в груди саднило, словно Заклинательница была больна. Но этого не могло быть! Она же гриш! А гриши не болеют. Но в противовес своим размышлениям девушка закашлялась, кашель был надсадный, болезненный, отдающий вибрацией в груди, которая взорвалась резкой, острой болью. Плохой симптом! Алина еще в Кеттердаме насмотрелась на умирающих от лихорадки. Очень плохой признак.       В любом случае, больна ли она, слаба ли, но стоило встать и осмотреться. Раз уж она каким-то таинственным образом осталась жива, то следует понять, где она и кто тот добрый человек, который о ней позаботился. А о ней явно кто-то позаботился, поняла Алина, откинув одеяла и встав с постели. Девушка была одета в чистую сорочку, но явно с чужого плеча, а все ее раны были аккуратно перевязаны. Абсолютно все, включая и те, что оставили кандалы на руках. Кандалы!       Старкова ахнула. Руки ее метнулись к шее, абсолютно свободной шее. Пылинки танцевали в солнечном свете, который мигнул, словно упрекал Заклинательницу Солнца: ну ты и тугодум! Алина улыбнулась нерешительно, подавляя в себе дикое желание пуститься в пляс. Она чувствовала свет, каждую его частичку, что ластилась к ней, осязала под кожей, что засветилась на мгновение, а потом резко потухла, когда на крыльце Алина услышала шаги. Кто-то оббивал снег с обуви и тихо-тихо разговаривал с кем-то. Старкова попятилась, напряженно смотрела на тяжелую дверь, которая распахнулась. И в комнату влетел... волк. Самый настоящий, серо-белый, с желтыми глазами, он фыркнул, стряхивая снег и угрожающе зарычал на дернувшуюся в страхе Алину, которая инстинктивно выставила вперед руки, готовая напасть первой.       - Лето! - властно окликнул женский голос, - нельзя! Волк фыркнул, как показалось, Алине недовольно, но ослушаться не посмел, бросил на застывшую девушку умный взгляд желтых глаз и покорно улегся у печки, глядеть в сторону Старковой, однако, не перестал. - Очень испугалась? - задала вопрос женщина, сгружая дрова, - не стоит. Лето тебя не тронет. Зря ты встала, ты еще очень слаба.       Старкова во все глаза смотрела, как хозяйка дома снимает платок и теплую накидку, а потом и толстый свитер крупной вязки, оказываясь в простом темно-зеленом платье. Уже немолодая женщина поправила черные волосы и мягко улыбнулась застывшей Алине, глаза ее, вокруг которых собрались морщинки, смотрели дружелюбно и с долей жалости. - Кто ты? - выдавила из себя Старкова, голос сипел и не слушался, прочистив горло, поморщившись от мимолетной боли, девушка повторила вопрос, - кто ты? Где я? Как я здесь оказалась? Женщина кивнула удовлетворенно. - Меня зовут Лада, мы недалеко от Уленска. А за свое спасение скажи спасибо Лето, - Лада потрепала волка между ушей, тот заворчал довольно, - это он тебя нашел. Я бы проехала мимо и не заметила. - Проехала? - у Алина голова шла кругом, сделав пару шагов, она опустилась на жалобно скрипнувшую кровать. - Я ехала из соседней деревни, на санях зимой через озеро быстрее, - охотно пояснила хозяйка дома, - ты лежала прямо на льду. - Лежала на льду, - пробормотала Алина. Она выбралась сама? Но как? - Я не могла выбраться сама, - уже громче произнесла Старкова. - Но рядом с тобой никого не было, - пожала плечами Лада.       Алина нахмурилась, пытаясь вспомнить, но перед внутренним взором была только тьма, в которую девушка погружалась, задыхаясь. Рука девушки инстинктивно метнулась к шее, где больше не было ошейника, сковывающего ее, а вот фантомная боль осталась, заставляя поморщиться. - Надеюсь, ты не скучаешь по своим украшениям? - рассмеялась Лада, - они валялись рядом, я не стала забирать с собой. - Что? - тупо уставилась на хозяйку Заклинательница, мысли в голове ворочались с трудом, Алина никак не могла осознать происходящее, ни свое чудесное спасение, ни отсутствие сковывающих ее ошейника и кандалов, ни того, что оказалась в Равке. В Равке! Алина была готова расплакаться от облегчения. - Я не знаю, кто это сотворил с тобой, - мягко продолжила Лада, - но этот кто-то очень сильно ненавидел гришей. Эти, - она тяжело сглотнула, - приспособления можно снять только после смерти, когда останавливается сердце, они размыкаются сами собой, - женщина пожала плечами и продолжила, - на мгновение ты умерла, но, к счастью, Лето успел тебя найти. - А ты успела спасти? - тихо спросила Старкова, пристально глядя на свою гостью, на ее руки, которые складывались в знакомые пассы, так делали Тамара и Толя, - ты сердцебит, - вышло утвердительно. Лада пожала плечами. - Ну а ты? Алина молчала, не спеша говорить о себе. Да, эта женщина спасла ее, лечила, но чем она руководствовалась? То, что Лада была сердцебитом, говорило в ее пользу, но в остальном Старкова не знала, что за человек перед ней. Человек, который знает устройство приспособлений дрюскелей. - Скажешь хотя бы, как тебя зовут? - сдалась сердцебитка, так и не получив ответа на предыдущий вопрос. - Эл, - коротко ответила Старкова. - Имя не равкианское, - отозвалась женщина, - да и говоришь ты с акцентом. Алина помедлила, а потом сказала, криво усмехнувшись: - Я керчийка. - Керчийка, - пробормотала задумчиво Лада, - далеко же ты от дома, Эл. Старкова в ответ лишь пожала плечами, взгляд ее скользил по убранству домика, то и дело останавливался на Лето, который, казалось, прислушивался к разговору, смотрел умными глазами и шумно дышал. - Сколько я уже здесь? - спросила Алина. - Четыре дня, - был ответ, - мы с Лето уж думали, что не выживешь, но ты оказалась сильной, - Лада кивнула одобрительно.       Заклинательница посмотрела в окно, сквозь которое лился свет, подавляя глупую, счастливую улыбку. Она ведь вновь была собой, гришом, Заклинательницей Солнца.       Лада внимательно следила за девушкой, Алина старательно делала вид, что не замечает этого пристального взгляда. Кто же ты такая, Лада? И можно ли тебе доверять? Можно ли хоть кому-то теперь вообще доверять? И кто же все-таки ее спас?       Заклинательница поежилась, вспоминая ледяную воду, инстинктивно обхватила себя руками за плечи, словно в попытке согреться, хотя в доме было вовсе не холодно. - Вот, - сердцебитка протянула Старковой белье, платье, чулки и обувь, - так будет теплее. Алина не могла сказать, что замерзла, но одежду охотно приняла. Башмаки пришлись ей впору, а вот платье висело, как на вешалке. Но зато, одевшись, девушка почувствовала себя гораздо увереннее. Все же разговаривать с кем-то проще, будучи одетой, нежели почти обнаженной и уязвимой. Хотя уязвимой Алина, наверное, все еще оставалась, уязвимой в своем непонимании происходящего.       - Какой сейчас месяц? - спросила Алина, - число? - Семнадцатое февраля, - охотно ответила Лада и прошла к печке, загремела посудой, - ты голодная? Я - ужасно. Старкова пожала плечами, прислушалась к себе. Аппетита не было. Есть в чужом доме тоже было опасно. С другой стороны, если бы ее хотели убить, то просто бросили бы умирать посреди озера, вот и все.       Девушка пыталась осознать сказанное: семнадцатое февраля. Она не знала, как аккуратно спросить Ладу о событиях в стране. Это же будет выглядеть, как минимум, странно, правда? Хотя сердцебитка была поразительно нелюбопытным человеком. Сама Алина уже задала бы с десяток вопросов, и первый был бы о том, как гостья оказалась в ошейнике и кандалах в полумертвом виде на льду озера?       Старкова тряхнула головой, а в следующее мгновение стала лихорадочно ощупывать свою голову. - У тебя были раны на голове, - ответила на невысказанный вопрос Лада, - нужно было остричь волосы, чтобы все тщательно обработать, - она пожала плечами, - отрастут, как только ты начнешь поправляться. Заклинательница вздохнула, взглянула на свои тонкие, почти прозрачные руки, на которых выделялась сеточка вен, синяки да повязки на том месте, где были кандалы. - После обеда перевяжем тебя, - пообещала сердцебитка и указала рукой на стол, куда уже успела собрать еду.       Нос Алины забавно дернулся, желудок заурчал требовательно и даже как-то возмущенно, но саму Заклинательницу затошнило, к горлу подступила едкая желчь, которую девушка с трудом сглотнула. Есть не хотелось совершенно. И в то же время Алина понимала, что поесть следовало, но заставить себя не могла.       Она нетвердым шагом подошла к столу и со вздохом опустилась на стул. Надо же, оказывается, уже успела устать. Потрясающая слабость! Заклинательница ощущала себя беспомощной и больной, голова кружилась, а в груди вновь рождался противный кашель. - Не могу, - призналась Алина, подняв взгляд, - не хочу. - Бульон, - Лада поставила перед девушкой кружку, от которой поднимался ароматный пар, - куриный - лучшее средство после болезни, да, Лето? Волк согласно гавкнул. Алина все еще гипнотизировала чашку мрачным взглядом. Она уже выпила чай приготовленный умелой рукой, вышло скверно. Рискнуть?       - Я не знала, что волки умеют лаять, - пробормотала Алина, проведя кончиком пальца по кромке кружки, все еще не спеша пить бульон. - О, - засмеялась Лада, - Лето не волк, волкособ. Старкова посмотрела вопросительно, сердцебитка в ответ глядела мрачно и с ожиданием. Ей хотелось, чтобы Алина выпила бульон? Почему? Забота о той, кого лечила в течение четырех дней? Или... взгляд Лады метнулся к двери, словно она кого-то ждала, и снова вернулся к Алине. - Соседская собака как-то убежала в лес, а вернулась с приплодом. Добрые хозяева, - Лада скривилась, - выгнали ее на улицу. Она родила прямо у меня в сарае, - женщина хмыкнула, - три щенка. Выжил только Лето, самый слабенький, представляешь? Мать его тоже умерла, а я взяла щенка себе. Не могла его оставить. Да и, - она помолчала, улыбнулась мрачно, - сын очень уж просил, - женщина посмотрела на Алину, - пей, Эл, это не отрава. - Сын тоже был гришом? - спросила Старкова, решив не реагировать на последнюю реплику женщины. - Талантливый фабрикатор, - улыбнулась тепло Лада, в глазах ее тлела печаль, женщина снова посмотрела на дверь, - настолько, что, - она задумчиво посмотрела на Алину, - поймавшие его дрюскели не стали его убивать, а предпочли с ним работать, - женщина улыбнулась ласково, а потом продолжила мягким тоном, - кандалы и ошейник - наше с ним творение. К удивительным вещам можем привести совместная работа фабрикатора и сердцебита, - в голосе ее сквозила ностальгия, - особый металл, отсутствие замка и настройка на сердцебиение гриша.       Алина, которая в этот момент все же поднесла кружку к губам, решив рискнуть, резко поставила ту на место. Во все глаза смотрела на улыбающуюся Ладу, а сердце застучало быстро, по коже пробежали мурашки. Старкова нервно сглотнула и раскашлялась, согнувшись, невольно схватившись за грудь, словно пыталась удержать в груди сухой кашель, который лишал дыхания и сил.       А сердцебитка снова посмотрела на дверь. - Мы ждем твоего сына? - решилась все же спросить Алина, чувствуя, как воздух вокруг начинает вибрировать от напряжения. - О нет, - улыбнулась Лада, - мы ждем Кристера Клосса. Старкова подскочила, неловким движением едва не сбив со стола бульон. - Не дергайся, Заклинательница, - процедила Лада, тоже поднимаясь, волкособ поднялся, оскалился, глядя на Алину, едва слышно и угрожающе зарычал, - Лето обучен чувствовать гришей и убивать.       Сердце Алины заколотилось быстро-быстро, она пыталась осознать происходящее, но никак не могла, картинка в голове не складывалась. - Кто ты? - повторила тот же вопрос, что задавала ранее, - откуда ты знаешь, кто я? И как я здесь оказалась? - Одни и те же вопросы, - поморщилась женщина, - и так по кругу. Я ваш связной с Фьердой, - пояснила любезно, - Мал должен был передать тебя мне еще несколько дней назад, но буря задержала вас в пути. Но ты все равно попала по адресу, - хмыкнула Лада, - сбежала, да? Я была о Мале лучшего мнения, хотя нельзя не признать, что он мерзкий персонаж, хоть и эффективный. - Я не понимаю, - пробормотала Алина, пошатнувшись, все качалось и вертелось перед глазами. - Невезучий ты человек, Заклинательница, - посочувствовала Лада, - мы с Лето действительно возвращались из соседней деревни, попали в бурю. Увидели гриша, Лето почувствовал, он всегда по-особому реагирует на гришей, а я чувствую, как меняется его реакция. Не многие сердцебиты могут чувствовать физиологию животных, но я могу. Итак я знала, что передо мной гриш. Видела, как ты провалилась под воду. - Ты что же, спасла меня? - недоверчиво спросила Алина, оседая на стул. - Нелепо погибнуть в паре метров от берега, - хмыкнула Лада, - хотя, да, там довольно глубоко. Пришлось нырнуть. Но, - она поднялась палец в назидательном жесте, - делай добрые дела, Заклинательница, я ведь сразу поняла, кто передо мной. Впрочем, - она посмотрела с жалостью, - скоро тебе уже ничего делать не придется. И выпей бульон, он действительно вкусный и не отравлен, - она подмигнула девушке. Старкова тупо уставилась в кружку. Голова шла кругом. Вот это действительно невезение! Лучше бы она утонула, право слово, чем такое спасение! Как говаривала Ана Куя, из огня да в полымя. Но до огня она, кажется, еще дойдет. Или... Девушка подняла на сердцебитку тяжелый взгляд. - И ты работаешь на фьерданцев, - процедила презрительно, - ты ведь гриш! - Не смей! - шикнула Лада, мгновенно помрачнев, - не смей меня осуждать! Мой сын у них! А ты разменная монета, - она даже взгляда не отвела, - извини. - Вот как, - криво усмехнувшись, произнесла Алина, вновь поднимаясь, сжимая руку в кулак, концентрируя вокруг свет. - Я сказала: не дергайся! - рыкнула Лада, ей вторил Лето. Женщина направилась к двери, волкособ не сводил своих волчьих глаз с Алины.       Медлить было нельзя. Промедление, как оказалось, оборачивалось смертью. Сконцентрировав свет, Алина резко ударила пса, который, завизжав, покатился по полу клубком дымящейся шерсти. - Ах ты! - Лада сжала руку в кулак, и Алина, охнула, сгибаясь пополам. Боль за грудиной нарастала, невозможно было сделать вдох, девушка хватала ртом воздух, но в груди давило, давило, давило, мир перед глазами начинал размываться, расплываться. Только не снова! Зарычав от злости, вслепую Алина махнула рукой, ударяя светом, превращая его в острые кинжалы, как учил ее Дарклинг. Боль отпустила так резко, что Старкова пошатнулась, какое-то время пыталась отдышаться, а потом несмело распрямилась.       Лето лежал, вывалив язык, и тяжело дышал, кое-где его шерсть еще дымилась, где-то была выжжена, кожу покрывали ожоги. Старковой на мгновение стало жалко животное, в конце концов, его так воспитали, и он ни в чем не виноват. Волкособ посмотрел на Алину свои желтыми глазами, в них горела ненависть, он оскалился, пытался зарычать. И жалость тут же истаяла. Лада лежала на полу, зажимая шею рукой, между пальцев у нее пульсирующей струей текла ярко-алая кровь. Сердцебитка, подобно своему псу, пыталась кривить губы, что-то хотела сказать, но жизнь утекала из нее вместе с кровью. Мелькнула мысль о том, а могут ли сердцебиты спасать самих себя? Как бы там ни было, Лада, очевидно, не могла.       Алина заметалась по домику, пытаясь найти теплую одежду и обувь, собрать хоть какую-то еду на первое время, чтобы бежать. Ей вновь придется бежать. Это уже начинало порядком надоедать, если честно. Но во дворе уже слышался топот лошадей, ржание, бряцанье оружие и разговоры людей. Раздался громкий стук в дверь, людской гомон.       Алина осторожно прокралась к окну. Увиденное заставило ее отшатнуться. Фьерданские солдаты! Проклятье! Девушка покосилась на Ладу. Гриш, работающий на фьерданцев. Алина не в первый раз видела такое, гриши предавали своих же гришей не так и редко, как принято было считать. Некоторым не была знакома солидарность с себе подобными, некоторые полагали, что заслужат себе привилегии или банально останутся в живых, если выдадут своих же. Не выходило. Еще ни разу Алина не видела благодарности для гришей, что не раз и не два наводило ее на размышления о том, а будет ли благодарен Всеволод Ланцов, когда получит корону. Может быть, он уже ее получил.       Стук в дверь раздался снова. - Лада! - заорал мужчина, - открывай! Старкова попятилась, напряженно смотрела на дверь. Тело полнилось силой. Но уничтожить целый отряд? Девушка не была уверена, что сможет. Да и пространство домика было довольно маленьким, развернуться здесь будет непросто. Принимать бой на улице? Но они в деревне! Ее не отпустят живой! Ситуация казалась безвыходной. Если только...       Взгляд Алины метнулся к окну, выходящему на задний двор. Вдалеке виднелся лес, но чтобы добраться до него, следовало пересечь широкое открытое пространство, зато там не было домов. И есть шанс, что ее побег не заметят. - Лада, твою мать! Открывай! - снова послышался крик.       Алина схватила чужую теплую накидку, накинула на плечи платок, быстро переобулась в сапоги. В мешок из холстины полетел хлеб, немного мяса и спелое яблоко, заставившее Старкову невольно улыбнуться.       Девушка быстро открыла окно, которое громыхало так, что, наверное, если слышала вся округа, и выбралась наружу. Стылый воздух ударил в лицо, заставив поморщиться, яркое солнце резануло по глазам, снег переливался всеми оттенками радуги, слепя. Алина споткнулась, падая в снег. И...       - Ого, а кто это тут у нас? - ленивый, насмешливый голос говорил на фьерданском. Старкова подняла голову, чтобы встретиться взглядом с откровенно разглядывающим ее солдатом. Девушка медленно поднялась, попятилась, не сводя напряженного взгляда с фьерданца. - Господин Клосс! - заорал фьерданец, - я нашел ее! Алина часто-часто задышала, все еще пятилась, размышляя напряженно, что же делать. Бежать было бы нелепо и неперспективно. - Госпожа Алина! - раздалось сзади радостное, - вот вы и нашлись! Старкова медленно обернулась, презрительно сощурилась, глядя на довольного Кристера, чьи голубые глаза мерцали удовлетворенно, а во всем облике сквозил светский лоск, словно он только что вернулся с приема у короля Фьерды. Похудевшая Алина с обрезанными волосами в одежде с чужого плеча выглядела на его фоне нищенкой. Но ей не привыкать. Мысль была веселая и хлесткая. Старкова улыбнулась насмешливо. - Не то, чтобы я терялась, Кристер, - хмыкнула на равкианском, принципиально не стала говорить на языке Фьерды. В конце концов, эти земли еще Равка. И Алина положит жизнь, но ни за что не допустит, чтобы они отошли фьерданцам. Как она это сделает, девушка еще не знала, но мысль засела крепко. Ни за что, ни крупицы земли их северные соседи не получат! - Не делайте глупостей, Алина, - улыбка Кристера немного померкла, между глаз залегла складка, он мрачно рассматривал Старкову, очевидно, размышляя, на что она способна и как далеко готова зайти, - вы одна.       Алина быстро оценивала обстановку. С Клоссом был целый отряд, который медленно, но верно окружал ее, заставляя пятиться, упираясь в стену дома. Даже если она будет действовать быстро, то может не успеть. Стоит им выстрелить в нее из этих новомодных фьерданских приспособлений для стрельбы, которые они называли ружьями, и которые, как говорили, готовились очень долго к выстрелу, и она будет раненой, а значит, легкой добычей. Старкова кусала губы, напряженным взглядом обводя солдат, которые смотрели на нее с опаской, как на дикого зверя. Хотелось оскалиться и зарычать, чтобы только испугать их еще больше. - Алина, - вздохнул Клосс, - не стоит доводить до крайности.       Возможно, и не стоило. Но сколько раз за последние дни Алина готова была умереть? Готова была дойти до крайности? Она не была человеком для этих людей. Она действительно была бешеным зверем. Но звери, загнанные в угол, становятся смертельно опасны, ведь им нечего терять.       Что-то нарастало изнутри, что-то рвалось наружу, с током крови и света бежало по сосудам. Это не было привычное ощущение власти над светом вокруг, это было что-то большее. Алина не просто была единым целым со светом, не просто была его повелительницей и хозяйкой, нет, она сама стала светом, засияла, вызвав слитный вскрик у ее врагов. Она светилась вся от макушки до пяток, сверкала и лучилась белым, холодным светом, превращающим снег вокруг в тысячи блистающих бриллиантов.       - Видите ли, Кристер, - хмыкнула девушка, - в одном вы ошибаетесь, я никогда не была одна!       Стена света наступала сзади на ее врагов, стремительно, безжалостно, подобно тем гигантским волнам, которые стирали с лица земли целые города. И сейчас враги Заклинательницы Солнца тоже должны были исчезнуть.       Кто-то выстрелил, но Алина, окутанная светом, словно щитом, даже не дернулась. Сила бурлила в ней, кипела, от этого захватывало дух. Хотелось показательно злодейски рассмеяться.       Старкова дернула руками, кто-то побежал, кто-то закричал беспомощно, потому что бежать было некуда, везде был безжалостный, сияющий свет, сжигающий все на своем пути. Глаза Кристера расширились, он бросился вперед, к Алине, пытаясь спастись. И не успел. Его обугленный труп упал на снег, пятная безупречную белизну. Старкова все же рассмеялась. Ей не было его жаль. Она упивалась своей властью, своей силой. Чем-то большим, чем просто Малая наука, чем-то новым, чем-то иным. Алина никогда не испытывала такого ранее.       ... иные называют это скверной, мерзостью, гадостью. Кто-то, подобно невежественным селянам, говорит, что это волшебство. Но это лишь другая сторона Малой науки, с помощью которой можно свершить нечто великое...       Это оно? Скверна? Алина улыбнулась мечтательно. Тогда не так и страшно. Нет в этом ничего плохого, правильно писал Костяной кузнец. Это всего лишь что-то иное, что-прекрасное.       Алина посмотрела на свои все еще сияющие руки. На ладонь ей вдруг упала капля крови. Девушка нахмурилась, моргнула пару раз. Поднесла пальцы к лицу, с удивлением обнаружив, что из носа пошла кровь. Что за...? Использование силы делает гриша сильнее, но ноги Алины подкосились, и она медленно стала оседать на снег, кровь пошла сильнее, грудь раздирало насадным кашлем. А вокруг все еще стояла стена из света. Алина дернула рукой, пытаясь убрать ее. Нужно было бежать. Это светопреставление наверняка видела вся деревня, а, может, и соседняя. Ее сдадут если не дрюскелям, то властям Равки. Ей нужно взять лошадь и бежать. Но свет не слушался, стена мерцала, переливалась, снег вокруг таял, воздух нагрелся до того, что Алине стало жарко. Девушка с трудом поднялась, подошла ближе к переливающемуся свету, от которого было больно глазам. Он ведь не причинит ей вреда, просто не может, верно? Старкова протянула руку и отдернула, вскрикнув, уставилась на обожжённые пальцы.       И вот тут ей стало страшно. Не было больше ни эйфории, ни радости, ни ощущение всесилия, остались лишь слабость, боль, кровь и почерневшие тела, освещенные ярким светом. Алина попятилась, зажмурилась, сконцентрировалась. Она ощущала частицы света везде, как и было всегда, но то, что было перед ней, то, что сожгло фьерданцев, не было светом в прямом смысле, это было нечто... иное, чужое, Старковой более неподвластное.       Впрочем, постепенно свет стал тускнеть, пока не исчез вовсе, оставив Алину с бешено колотящимся сердцем. Она тупо глядела туда, где была стена из света, и не могла до конца осознать происходящее, лишь чувствовала слабость, а кровь постепенно засыхала под носом. Старкова задумалась о цене. Да, она стала на мгновение всесильной, но что отдала взамен? Этого девушка не знала, рассказать и пояснить было некому, она была слепым котенком, который только познавал мир. И, кажется, забрела совсем не туда.       Алина так бы и стояла, глядя на растаявший снег, но со стороны деревни послышался шум. Выругавшись, Старкова бегом преодолела расстояние до двора, где спешились фьерданцы, схватила под уздцы первую попавшуюся лошадь, с трудом забралась в седло и помчалась прочь, в сторону леса. ***       В таверне неподалеку от Уленска яблоку негде было упасть, но Алина получила комнату, без зазрения совести расплатившись серебром, которое нашла в седельной сумке. Неплохо, однако, зарабатывали солдаты Фьерды.       Хозяин таверны, худой, маленький и усатый, к счастью, оказался более жаден, чем любопытен. Он не стал даже имя ее спрашивать, просто отдал ключ и сказал, куда идти. Девушка поднялась наверх. Комната была крошечная, но чистая, а за окном расстилалась равнина с дорогой, уходившей на Уленск. Кутаясь в накидку, Старкова глядела на белый снег, сияющий на солнце, на ярко-голубое небо и утоптанную дорогу, на которой показывались редкие всадники, повозки да пешие путники.       Теперь, когда эйфория от использования силы схлынула, когда остался лишь страх, Алина чувствовала себя максимально неуютно. Она совершила что-то страшное и неправильное. Но что? Ей бы хотелось поговорить с Багрой или Уллой, в конце концов это она дала ей дневники Морозова. В расчете на что? На использование скверны? Ну даже если так. Что плохого в этом? Ведь Алина стала сильнее, на краткий миг ей не было равных среди гришей. Разве это дурно? Но инстинкты не обманывали: что-то неправильное было в использовании дара таким образом. Тем более что чувствовала себя Алина совсем разбитой, очень слабой, больной, периодически ее мучил кашель, из носа вновь текла кровь, и, - девушка прикоснулась ко лбу, - кажется, начинала мучить лихорадка.       Или это последствия длительного путешествия на морозе и вынужденного купания в ледяной воде и использование силы тут не при чем. И никакая это была не скверна. Но солнце не должно было обжигать! И Алина не могла контролировать то, что совершила. А такое бывало нечасто. По крайней мере статичного света, который не исчезал бы, не бывало еще никогда.       Старкова покачала головой. Ей бы еще дневники Морозова, быть может, и спрашивать бы не пришлось, разобралась бы сама. Задать вопрос Александру? Но тогда придется рассказать о дневниках, а Улла ясно дала понять, что делать этого не следует.       Поймав себя на мысли, что рассуждает так, словно все ее друзья по-прежнему рядом с ней, Алина мрачно улыбнулась. И вернулась к невеселым мыслям о том, что делать дальше? Она не знала расклада сил в стране. Не знала, куда ей возвращаться. Да есть ли еще, куда? Где сейчас войска князя Всеволода? А, может быть, не князя? Может быть, новоиспеченного равкианского царя? И с ним ли гриши? И кто остался жив после битвы при Балакиреве? И была ли вообще эта битва? Вопросы без ответов. Сплошные вопросы, от которых голова начинала идти кругом.       Но пугали Алину даже не вопросы и не то, что она не могла взять под контроль собственный дар, а своя злость. Она ведь никогда такой не была. Нет, Алина Старкова не была всепрощающей святой, но никогда не считала рациональным и нужным тратить свои силы на месть и злость. А сегодня ей хотелось отомстить, ей хотелось, чтобы эти люди страдали, чтобы смерть их была максимально мучительной. Эта ненависть, оказывается, отнимала столько сил. И раньше Алина вполне успешно противостояла подобным порывам со своей стороны. Ей всегда было чем заняться, и ненависть успешно отодвигалась в сторону, чтобы можно было идти дальше. Но не сейчас. Сейчас каждая клеточка тела, казалось, вибрировала от злости, которая не находила выхода и с которой Алина не могла справиться. А справиться следовало. Следовало идти дальше. Оставалось только решить, куда.       Вздохнув, решив, что нужно начать с малого и простого и хотя бы съесть какого-нибудь супа, хотя от мысли о еде по-прежнему начинало тошнить, Алина спустилась вниз. Здесь было много народу и, к счастью, никому и дела не было до странной фигуры в капюшоне, надвинутом на самый нос, которая сидела в углу. Служанка принесла девушке суп и немного теплого вина, кинула на нее равнодушный взгляд, получила лишнюю монетку, повеселела и убежала к другим клиентам. Старкова наблюдала за разношерстной публикой, которая болтала, ела, пила и даже играла в карты. Опытным взглядом Алина тут же определила, что один из мужчин отчаянно мухлюет, а сопляк-парнишка рядом с ним, которого его партнеры по игре сочли безобидным, в одной связке с шулером. Эти двое вознамерились раздеть незадачливых путешественников до нижнего белья, и, судя по тому, что видела девушка, им это прекрасно удавалось. Хмыкнув, Алина решительно отодвинула вино, один запах которого рождал не самые приятные воспоминания, и принялась за суп, не слишком вкусный, зато горячий. А это было главным.       - Ну нам-то, нам какая разница! - послышался громкий голос сбоку. - Не скажи, - отвечал второй, - Всеволод царем не нашим будет. Он в Южных колониях сколько прожил? То-то и оно! Притащил оттуда этих, - мужчина голос понизил, - гришей. Это же совсем край! Старкова скосила глаза, чуть-чуть сдвинула капюшон, чтобы увидеть двух уже немолодых мужчин, которые вели оживленных разговор. Еще больше сжавшись в углу, девушка, однако, стала прислушиваться. - Дались тебе эти гриши! Ну воюют, и славно! Меньше нормальных людей перебьют! - отвечал первый, заставив Алину скрипнуть зубами от злости. - Дались, - ответил второй, - помнишь мор в деревне? Так это они порчу на скот навели, точно тебе говорю! А Всеволод этих колдунов привечает! Вся страна погрязнет в грехе да скверне! Алина вздрогнула, услышав последнее слово. И хоть понимала, что мужчина имеет в виду совсем не то, что понимала она, а стало как-то не по себе. - А как по мне, так какая разница, кто там в Ос Альте на троне сидит, - проворчал первый, - наша жизнь не изменится. Ну только что налоги поднимут, как это всегда бывает, так кто сказал, что мы их платить станем, - он рассмеялся, ему вторил его собеседник, они чокнулись двумя большими кружками, выпили, - да и кто тебе сказал, что Всеволод на трон сядет? - Ты что, - второй понизил голос, прислушиваться стало труднее. Алина даже дышать старалась потише, - не знаешь? Всеволод-то, говорят, разбил наголову Глеба при Балакиреве. Царь с остатками войска бежал в Ос Альту. Но падение столицы дело уже почти что решенное.       У Алины перехватило дыхание, сердце застучало громко, отдаваясь шумом в ушах. Они победили. У них получилось. И без нее они справились. Впрочем, Старкова в этом и не сомневалась. Если бы войско Всеволода проиграло, то вовсе не потому, что с ними не было Заклинательницы Солнца. Они победили. И победят впредь.       Повеселев, Алина быстро доела суп. Девушка решила, что направится прямиком в Ос Альту. В Балкирев она может не успеть, и войско князя Всеволода уже уйдет, ведь скорее всего они не станут медлить, какими бы ни были их потери. Закончить войну стоит до весенней распутицы, иначе придется ждать лета для активных боевых действий. А, как помнила Алина, влажная и грязная весна может быть очень долгой в Равке. Конечно, мелькала мысль о том, а зачем вообще ей возвращаться, не так уж она и важна для этой войны. Но, во-первых, завершение основных боевых действий вовсе не значит, что завершена гражданская война в Равке, а, во-вторых, Старкова желала бы появиться и посмотреть в глаза Людмиле. Заклинательница нехорошо оскалилась и тут же поникла. Вновь эта жгучая ненависть, иссушающая, отбирающая силы, захватила ее. Нет, так не пойдет.       Алина поднялась. Она не будет думать о мести Люде, она будет думать о том, чтобы увидеть своих друзей и... Александра, конечно. А уж потом решит, что делать дальше.       Старкова вышла на улицу, находиться в душном помещении не очень хотелось. Помедлила, а потом направилась в конюшню. Ей попался на удивление смирный конь, даже какой-то равнодушный, он принял новую всадницу спокойно и флегматично, что не очень уверенной наезднице Алине было только на руку. Решив, проведать его, Алина зашла внутрь и остановилась, как вкопанная. Глаза ее расширились от изумления.       - Ох, ну прекрати, - Улла, как всегда уверенная в себе, стояла так близко, что Алине показалась, что это галлюцинация, - если она будет оставлять за собой столько трупов, мы обязательно ее скоро найдем. - Две с половиной недели, Улла! - Весна сжал руки в кулаки, губы его кривились, - святые только знают, что с ней! Быть может, уже мертва! Быть может, все же на территории Фьерды, ведь они двигались в ту сторону! Быть может... - Быть может, она сильнее, чем ты думаешь, - сестра Александра осторожно коснулась щеки шуханца, и он прильнул к ее ладони, прикрыл глаза. - Она сильная, - голос Весны хрипел, - но она одна. Совсем одна.       Алина дрожала, оцепенев. Не могла почему-то ни сдвинуться с места, ни окликнуть друзей. А в груди расцветало тепло. Ее искали. О ней не забыли. Они не поверили Люде. Они здесь. Можно сделать шаг и коснуться, скинуть капюшон, обнаружить себя. Но Алина стояла и смотрела, не в силах пошевелиться, не в силах поверить в эту невероятную, невозможную, немыслимую счастливую случайность.       - А можно мне пройти! - рыкнул позади недовольный и такой родной голос, что Алина едва не рассмеялась от облегчения. Обернулась, посмотрев на недовольную и очень уставшую Зою. - Разумеется, Зоя, - ответила тихо, сдвигаясь в сторону и скидывая, наконец, капюшон. Синие глаза расширились. В конюшне повисла такая плотная тишина, что заложило уши. А потом тихо рассмеялась Улла. - Ну вот, - произнесла самодовольно Улла, - а я вам говорила, что она справится со всем. - Выглядишь ужасно, - вырвалось у Зои, которая смотрела на нее подозрительно, как на привидение, словно не верила глазам своим. - Ну спасибо, - вздохнула Старкова, чувствуя, как отпускают напряжение и страх, чувствуя облегчение и невероятную радость, она повернулась к друзьям, - Весна, - сделала шаг к шуханцу.       А в следующее мгновение оказалась в теплых объятиях.