Глава 5
__________________________________________________________________ …Я вспоминаю времена, когда мир был не готов к «Мстителям». Им пришлось пройти определенный путь принятия — с нами был сам Бог Грома, но кто знал, что на нашей земле даже он будет подвергнут хейту, не говоря уже о Тони Старке, что вечно был объектом сплетен и слухов. Скандалы, что окружали их, сейчас кажутся не такими основательными, особенно, после событий 2018— ого и 2023— его. Правительство пыталось сделать «Мстителей» частью огромной машины, деталями непонятного для простых людей политического механизма, лишить их права жить и думать, как простые люди, даже если они — не совсем таковы. Лишить кого— то человеческого лица — очень удобный для политики инструмент, ведь тогда ты можешь загнать любого под график и формулы, сделать из любого из нас лишь строчку в компьютерном коде, что просчитает миллионы исходов, анализируя привычки и дату рождения. Таким же был проект «Озарение», верно? Стив Роджерс выбрал путь отречения от бытия бездушной машиной, и не захотел такой участи для своих друзей. Сейчас мы сталкиваемся с тем, что правительства многих стран, не только нашей, больше не справляется со своим народом, как с уникальными, индивидуальными, думающими и понимающими субъектами, как с людьми, как с носителями абсолютно неповторимых особенностей, пытаясь сделать из нас лишь крошечные винтики в огромной машине, что переламывает любого, кто пытается оказать этому сопротивление. И я хочу подчеркнуть — сопротивление становлению безмозглым механизмов, а не выход на борьбу с властью. Сейчас не самое подходящее время менять устои, мы, люди, родившиеся и выросшие в России, на своем веку побывали на многих похорон старых режимов. Каждый новый не дал нам ничего из того, что мы ждали, глупо надеяться, что еще один переворот принесет долгожданный результат. Но разве не борьба с «Гидрой», с теми, кто не считал каждого индивида важным, с теми, чья зверская, фашистская политика объединения в массу, что будет маршировать и поднимать руки в приветственном жесте, не доказала нам, что тотальное оболванивание, попытки заставить миллионы людей думать лишь так, как будет выгодно нескольким людям в аппарате управления, приведут к еще скорейшему концу любой Империи? Страна, населяемая роботами с промытыми мозгами, обречена на смерть, обречена, рано или поздно, потерять любое былое величие. В этом вопросе я, конечно же, в команде Капитана, хотя и его скоропалительные выводы, основанные, поверьте, не только на противодействии Заковианскому договору, но и на личных интересах в отношении сержанта Барнса, не пошли на пользу ни «Мстителям», ни миру в целом. Можем ли мы сейчас рассуждать о том, что тот самый раскол породил события вселенского хаоса и стал начальной точкой перед самым страшной катастрофой 21— ого века — «Скачком»? Так или иначе, старые герои нас покинули — мир осиротел после ухода старой шестерки. Будет ли продолжение этого кино? Поверьте, я бы этого хотел. У нас есть новые герои, на которых стоит равняться. Если они заинтересованы не только в том, чтобы подороже продавать свои лица рекламным компаниям, то надеюсь, очередную катастрофу они в силах предотвратить. Вы, конечно же, спросите, не о новостях о возможном ядерном конфликте я сейчас говорю? Да, и не хочу вас водить за нос. Мы все должны принять тот факт, что волею судеб мы оказались на пороге новой Холодной войны. Остается лишь надеяться на благоразумие правящей верхушки и на их попытки недопущения таких сценариев в жизни. Мы с вами, к сожалению, ничего предпринять в данном вопросе уже не в силах…» (Еженедельное шоу с Анатолием Ланским, интернет— видеохостинг YouTube, авторский блог @DaNovosti, 2024) __________________________________________________________________ «Кому охота служить в армии? Мы что, делаем революцию, чтобы служить в армии? Драться — это я всегда готов, а в армии служить — нет уж, спасибо.» Э. Хемингуэй, «По ком звонит колокол». __________________________________________________________________ — Значит, по ночам тебе снятся кошмары? Девушка, сидя на кухонном столе, прикладывает к затылку кусок замороженной курицы, завернутый в полотенце. Мужчина отстраненно кивает, пытаясь осмотреть ее голову, скрытую за тяжелой копной густых волос. Он осторожно приподнимает пряди, пытаясь найти кровоточащее место, и та болезненно морщится, отстраняясь. — Ты первый, кто наносит мне такие увечья. Рассечение почти перестало кровить, и судя по двигательным рефлексам зрачков, сотрясение у девушки тоже не было. Несмотря на ее активный протест, сержант все—таки сумел провести осмотр — его лексикон пополнился дюжиной новых русских слов. Очевидно, не самых приличных. Баки тяжело вздыхает. — Во время кошмаров ты себя не контролируешь? — Девушка пытается двигать шеей. Он снова кивает. — И какого хрена о таких вещах меня даже никто не предупредил? Что к тебе нельзя подходить в этот момент? Что ты можешь быть опасен? — Темно— зеленые глаза мечут злые молнии. Что же, он это заслуживает. — Прости. — Коротко бурчит он, утирая мокрым полотенцем кровь с волос девушки. — Прости? Прости?! — Ахает она. — Ты убить меня мог! Барнс молчит — она права. Немного сильнее захват, чуть сильнее сжатие холодных металлических пальцев, и скорей всего, они бы уже не разговаривали. — Хорошая реакция, тренируешься? — Он берет из ее уставших рук курицу, и прижимает к голове. — После возвращения занялась кикбоксингом. Ай! — Девушка шипит, пытаясь отстраниться. — Больно! Баки хмурит брови — теперь ему понятно, откуда у хрупкой с виду русской мышцы и подтянутая фигура. — Почему кикбоксинг? Она качает плечом. — Это довольно тяжело и часто больно, когда пропускаешь удары, но весело. Во— первых, я чувствую себя немного увереннее, а во— вторых, когда болит тело, не так сильно…ну… — Больно внутри? — Мужчина вдруг поднимает на девушку свои бесконечно синие глаза в обрамлении темных ресниц, и судя по ее реакции, оказывается прав. Она смотрит на его лицо долгим, внимательным взглядом, словно пытаясь запомнить каждый миллиметр, почти осязаемо проводит по прямому строгому носу и мягко очерченным губам, переходя на четкую линию квадратной челюсти, покрытой заметно отросшей щетиной. Баки вдруг начинает казаться, что она дотрагивается до его лица руками, проводит подушечками тонких пальцев по его подбородку и губам, опускается ниже, и его слегка дергает, словно от разряда тока. — Да, типа того… Помогает отвлечься, чтобы мысли не докучали. — Королева улыбается, опуская ресницы, словно испытывая смущение. Баки невольно оглядывает сидевшую на кухонном столе, для его удобства, девушку: чуть покрасневшие в уголках глаза полусонным, растерянным взглядом обводят потолок, тело слегка подрагивает под тонкой черной сорочкой, что неприлично коротко задралась от того, что мужчина все это время бедрами прижимает ее к столешнице. А на шее едва заметны крохотные следы темно— вишневой крови. Барнс спешит стереть их, и девушка инстинктивно хватается за его предплечье, то ли от страха, то ли от боли, но тут же отпускает. — Кровь…на шее. — Сипло уточняет он, тяжело сглатывая. Он чудовище, теперь в этом нет сомнения. Настоящий монстр, чуть не лишивший жизни довольно противную, несносную, но все же ни в чем не повинную особу. — Не подходи больше, если услышишь, как я ночью… — Окей, куплю беруши. — Усмехается она, морщась. — Надеюсь, я не стану испытывать провалы в памяти и галлюцинации… Она поднимает взгляд на висевшие над дверью часы и еле слышно стонет. — О, черт, уже утро… Понятно, почему так светло. Сержант неспеша собирает окровавленные салфетки, бросая их в урну, а русская как— то отстраненно наблюдает за ним, совсем притихнув. — Иди спать, Джеймс. — Тихо говорит она, поправляя край сорочки. — Мне вставать через час, все равно не высплюсь, лучше уже не ложиться. — Куда— то едешь? — Да, к матери… Барнс наблюдает за ней не меньше минуты, пытаясь уловить меняющееся настроение. — Я поеду с тобой. Такого вихря эмоций, вмиг взявших в плен девушку, он не видел ни у кого давно. Удивление, непонимание, отрицание — все перемешивается в ее округлившихся глазах. — Нет, нет, не надо, это…личное. — Я поеду с тобой. — Повторяет мужчина тоном, не терпящим возражений. — Или ты опять напьешься. — Не преувеличивай, я могу себя контролировать. — Да? — Вопросительно поднимает он левую бровь. — Слушай, я… я не в гости к ней еду, а в… тюрьму. — Нижняя губа девушки дергается, и она спешит ее закусить. — И? — Она не сделала ничего плохого, и я хочу ей помочь. — Изящные пальцы с длинными острыми ногтями нервно проходятся по ее бедрам, в попытках найти, куда выплеснуть волнение. — И что? — То есть тебя не смущает этот факт? Баки пожимает плечами. — Должен? Она неуклюже слезает со стола, не попросив мужчину о помощи, и потирает глаза. — Не знаю, смущает ли тебя вообще что— либо. — Чаще всего — нет. — Он бросает взгляд на настенные часы. — Собирайся, если хочешь — приготовлю завтрак. Девушка удивленно приподнимает брови и машинально смотрит на его металлическую руку. Ничего не спрашивает, но в ее голове отчетливо проносится вопрос, как он бионикой будет орудовать лопаткой и сковородой. — Знаешь… нет аппетита, извини. Лучше приму душ. Он машет на девушку руками, шутливо прогоняя, а сам открывает дверцу холодильника — его голод, как обычно, был силён настолько, что резал изнутри желудок. — Ну? Так и будешь столбом стоять? Кажется, проходит не больше минуты — сержант вдруг обнаруживает, что застывает около окна с бутербродами и чашкой кофе, а девушка в дверях нетерпеливо стучит ногой, обутой в легкий белый кроссовок, упирая маленькие кулаки в бока. Белые шорты из плотной джинсовой ткани, темно— синяя футболка с небольшой нашивкой в виде пересекающихся в центре двух белых полос с красным кругом посередине и белой звездой внутри него, белые низкие кроссовки — она словно собралась в морское путешествие. — Сержант? — Мягко спрашивает она, изгибая бровь. — Я готова. Надо спичку зажигать, чтобы ты успел одеться? Баки одним махом допивает кофе и закатывает глаза, пряча ухмылку за чашкой. Ладно, не такая уж она и противная.***
Когда она входит в знакомые серые двери, в носу тут же начинает щекотать от запаха старой масляной краски и хлорки, что щедро наливают тут в ведра для мытья полов. Ее привычно осматривают, довольно чувствительно прохлопывая руками по всему телу, и забирают личные вещи. Высокие крепкие охранники в форме провожают ее до абсолютно белого помещения, разделенного напополам пуленепробиваемым стеклом с небольшими ширмами— перегородками. Сев на неудобный, холодный стул, она нервно, рвано вздыхает. Наконец место напротив, за стеклянной стеной, занимает знакомая фигура. — Привет. — Она прижимает черную телефонную трубку к горячей щеке. — Тебе удалось что— то найти, в записях твоего отца? — Мать начинает без приветствия. Девушка теребит концы передних прядей волос, что ниспадают на ее грудь. — Да, удалось. Но, боюсь, здесь говорить об этом… — Она машинально обводит пространство быстрым взглядом. — Небезопасно. Мать смотрит на нее прямо, почти не моргая — на дне бирюзовых глаз плещутся тысячи разных эмоций и сотни невысказанных слов. — Ты думаешь, я не знаю о том, что ты так и не пришла на встречу с человеком, которого нашла Амалия? — Я пришла. — Ты опоздала. — Материнский тон напоминает стук судейского молотка — он так же непреклонен и суров. — Ты опоздала туда, куда было опаздывать нельзя. Виктория шумно вздыхает — сказать в свое оправдание ей нечего. — Я действительно нашла кое—кого, кто мог бы помочь расшифровать записи, он… — Ты все еще пьешь? — Резко перебивает ее мать. Девушка чувствует, как пальцы на ее руках начинают подрагивать. — Нет, я… просто не выспалась, и… — Ты считаешь, я идиотка? — Слегка дрогнувшие в нервном тике губы женщины как—то искривляются, выдавая разгоравшуюся злость. — Нет, но… — Что у тебя с глазами? Ты принимаешь наркотики? — Повторяет она. — Просто тренировалась допоздна, мам… Большие бирюзовые глаза напротив сузились, выдавая недоверие. — Твоя ложь так же бессмысленна, как и твоя жизнь. — Я не имею желания что—то доказывать тебе. — А зачем? Ты уже доказала, что все мои надежды похоронены глубоко под землей, где—то рядом с твоей совестью. — Я нашла человека, что сможет помочь тебе, ты слышишь меня? Девушка часто дышит — сердце начинает предательски колотиться. — И где он? — После небольшой паузы спрашивает мать. — Случилось нечто непредвиденное и теперь… его надо найти снова. Это очень сложно объяснить. — Знаешь, а я ведь даже не удивлена. Тебе столько лет, а ты совершенно безответственная. Тебе настолько меня не жаль? — Лишь поэтому я здесь, что мне хочется поскорее вытащить тебя отсюда, и чтобы все это закончилось. — Не похоже. — Хмыкает женщина. — Что ты вообще сделала? Амалия… — Твоя Амалия Юрьевна наплела адвокату о несуществующих оффшорах у наей семьи, чтобы заключить сделку, и ты считаешь это нормальным? — Девушка чувствует жар на своих щеках. — А разве это не тот самый шаг, о котором ты так много говоришь, но так и не делаешь его? — Это обман… — Отлично ты, моя дорогая, устроилась. — Огрызнулась мать. — Ох, какая я была дура, что положила всю свою жизнь к твоим ногам! — Я не просила от вас никаких жертв. Но папа… — Не смей говорить об отец, не смей! Когда отец ждал тебя дома, напомнить, где ты была? Напомнить, куда пошла на следующий после похорон день? — Мама… Повисает горькая, тяжелая тишина, которую нарушают негромкие голоса других подсудимых и шаги охранников. — Ты пустила свою жизнь под откос, и я совершенно не хочу принимать в этом участие. Мы вырастили тебя, вывели в люди, теперь, пожалуйста, разбирайся со всем сама. Как справишься — так и справишься. Сопьешься в конец — твой выбор, никто тебя таскать по больницам не будет. Посмотри на себя, на кого ты похожа, в кого превратилась. И ты так не ответила, чем была занята, что пропустила ту встречу? Девушка вздыхает, собираясь с ответом, а в голове так и пролетают отрывки того самого дня, когда она поехала к профессору Осипову, и… все изменилось. Буквально перевернулось с ног на голову. Ей страшно хочется разбить стекло, броситься к матери в объятья, чтобы все было как раньше, как тогда, в 2018—ом, где ее ждали дома с ужином и расспрашивали, как прошел день. И она была той самой, которая никогда ничего не требовала от мира — ни поддержки, ни любви. Она ярко сияла, юная, верящей, что этот мир принадлежит ей. Это все — любовь, дружба, веселье, деньги, семья — было у нее само собой, как разумеющееся, и она никогда не спрашивала цену того, что имела. Возможно, это стало ее самой главной ошибкой. — Ты можешь молчать, можешь врать мне дальше, но хуже ты делаешь только себе. — Я пытаюсь помочь, но ничего не выходит. Я, в конце концов, впервые в такой ситуации. Женщина за стеклом язвительно улыбается, в саркастическом жесте задирая голову вверх, словно желает помолиться. — А что такое? Хочется продолжать дальше так жить? Как будто на вечном празднике? — Прекрати… Женщина прикрывает лицо руками, словно не желая видеть дочь. — Скоро суд, а ты… — Я пытаюсь. Виктория поднимает взгляд на мать — в прозрачном стекле она видит свое отражение. Какой— то нездоровый взгляд расширенных зрачков прожигает эту незнакомую девушку в отражении, испуганную, загнанную, сильно похудевшую за последние месяцы. Она не узнает себя — это и есть не она. Эта беспокойная, растерянная незнакомка очень мало напоминает ей саму себя, из той, прошлой, нормальной жизни. — Понятно. — Устало бросает мать с нескрываемым сарказмом. — Я всегда была в тебе уверена, спасибо. — Мама. — Севшим от напряжения голосом вдруг зовет девушка. — За что ты так меня ненавидишь? Женщина смеряет девушку ледяным, строгим взглядом, совершенно не похожим на тот, которым смотрят на своих детей. — А за что тебя любить? Облизнув губы, девушка опускает голову. — Может, просто за то, что я твоя дочь. — Дочь? Ты давно отказалась от меня, предала меня, оставила одну, а я должна любить тебя как дочь? — Я не исчезала по своей воли, я… пытаюсь понять, как жить дальше, но…это так сложно! — Ты исчезла из нашей семьи задолго до «Щелчка». Я, видимо, сделала все, чтобы именно так все это и закончилось — ставила тебя на первое место, занижая себя всю жизнь, и вот, к чему это все привело. Ты можешь продолжать дальше гулять, развлекаться, на большее, ты видимо, не годишься. — Но я же получила образование и. Женщина за стеклом побелевшими пальцами сжимает черную телефонную трубку. — Да подотрись ты своим дипломом, и всеми своими грамотами! Я мечтала только об одном, вырастить хорошего человека, честного, доброго! А выросла предательница! Посмотри на себя, на кого ты стала похожа, мне…мне противно смотреть на тебя. — По — твоему, я похожа на монстра? — Ты и есть монстр. — Немного помолчав, отвечает она. Девушка прикрывает вдруг в миг ставшие такими сухими и горячими глаза. — Этого монстра создали вы. — Шепчет она и, повесив трубку, встает с места. Дорога назад кажется ей восхождением на Голгофу, под пристальными взглядами охранников. Она выскакивает из щели в автоматических воротах, чуть не сбивая с ног ждущего ее мужчину, больно ударившись об его массивное, крепкое тело. — Пойдем, скорее. — Она трясущимися руками открывает сумочку и достает пачку сигарет. Закурив, девушка закрывает глаза, поднимая голову к небу, что сейчас роняет на ее лицо теплые солнечные лучи. Сделав пару вдохов, она оборачивается. — Однажды ты прожжешь на мне дыру, клянусь. Баки молча стоит чуть поодаль — он невозможно молчаливый по сравнению с незамолкающей русской, и сейчас действительно не сводит с нее тяжелого взгляда. Девушка напротив, одна посреди пустой пешеходной дороги, на фоне огромного некрасивого здания с забором с колючей проволокой, покачиваясь, словно от сильного горя, подрагивающими пальцами зажимает сигарету. Совсем девчонка, если присмотреться. Плохо понимающая мир, в котором очутилась так же внезапно, как и пропала. — Ты уйдешь на поиски Осипова, верно? — Спрашивает она, выпуская изо рта сизый дымок, отдающий ягодной сладостью. Она курит неумело, просто набирая дым, не затягиваясь. — Да. — И ты знаешь, где искать? Баки удивленно изгибает бровь. — Зачем тебе нужен профессор? — Вдруг спрашивает он. Девушка дергает верхней губой и поправляет широкую лямку короткого белого верха, то и дело сползающую с ее округлого, загорелого плеча. — У меня есть документы, которые он обещал расшифровать. И в тот самый вечер, когда тебя «эвакуировали», я была в институте лишь с этой целью. Барнс поджимает губы и качает головой. — Документы, которые помогут твоей семье? — Да, наверное. Честно говоря, я плохо понимаю, что ищу. Но, — она осторожно перебирает пальцами содержимое внутренности сумочки, пока не показывает ему зажатый меж ними небольшой сложенный лист блокнота, — у меня есть кое— что полезное. Американец молчит, словно обдумывая происходящее. — И ты не отдать мне это просто так? — Медленно говорит она, неправильно склоняя глаголы. Взгляд девушки тут же загорается, а с лица исчезает еще недавняя печаль. — Угадал, сержант. — Ты давно в этом городе? — Живу всю жизнь. — Тогда мне нужен гид. — Баки хмурит брови, следя за реакцией русской. — И я все еще не хорошо понимать язык. — Я внутри шпионского боевика, надо же. — Она хищно улыбается и медленно разминает плечи. — Уговорил, покажу дорогу. Но сначала я хочу позавтракать. Составишь компанию? Барнс не сдерживает раздраженной усмешки. — Но после — за дело. — От такого предложения не отказываются. — Взмахнув копной волос, девушка выкидывает сигарету и отряхивает руки. Сержант смотрит на нее оценивающе и качает головой. "Такое и не предлагают".***
— Николай не говорил, что вы придете. Он сейчас в срочной командировке, я даже позвонить ему не смогу. Они переглядываются. Жена профессора поправляет сложенные в аккуратную прическу короткие завитые рыжие волосы и наливает по стаканам лимонный чай со льдом. — Так, вы говорите, студенты с кафедры? Правильно? Ее глаза, золотисто— карие, похожие на плещущийся в бокале переливающийся виски, смотрят без злобы, но пристально. Она поправляет небольшие очки в тонкой металлической оправе и чуть хмурит брови, стараясь улыбнуться. Баки набирает воздуха в легкие, поглядывая на свою руку — русская ее предусмотрительно обмотала бинтом, перекинув петлю через его шею, отчего сержант из полуробота— убийцы превратился в жертву дорожного происшествия. — Да, и пару дней назад виделись с Николаем Ивановичем на кафедре. Он обещал передать нам материалы новейших исследований лучей Цезия— 137. Цитологические исследования, что были проведены в Британии, открыли новые способы минимизировать разрушительные последствия после применения гаммы— лучей в лечении опухолей. Для подготовки моего диплома это была бы просто неоценимая помощь. Девушка наивно хлопает глазами, а у Барнса приоткрывается рот. Если она врет, то делает это просто потрясающе — он почти верит, что русская всего лишь студентка, готовящаяся к экзаменам. Жена профессора, видимо, тоже верит девушке. — Рада, что у Николая такие заинтересованные студенты. Правда, — она тупит взгляд, — ничем не могу помочь. Боюсь, он снова все забыл, как обычно, и ваши бумаги лежат в какой— нибудь куче у него в кабинете. А вы тоже студент? Теперь женщина обращалась к сержанту. — Да, учиться никогда не поздно. — Влезает русская и Барнс облегченно и незаметно вздыхает. — Джеймс из… — она внимательно смотрит ему в лицо, — он из Румынии, знаете, в Европе легче относятся к долгим поискам себя. — О, да. — Смеется рыжеволосая женщина. — Это у нас в России после тридцати жизни нет. Ох уже эти стереотипы. — Он еще плохо говорит по— русски, поэтому выглядит таким угрюмым. Девушка легонько пинает его локтем в бок. — На здоровье! — Произносит Баки и поднимает вверх стакан с чаем. Русская закатывает глаза, но уголки губ дергаются в едва уловимой улыбке. — В любом случае, спасибо, что вообще пустили. — Она кладет локти на стол. — Так, куда вы говорите поехал Николай Иванович в командировку? Женщина напрягает лоб. — Честно…я не расслышала. Там было так шумно, и его голос был таким…обеспокоенным. Знаете, я привыкла, что Николай часто пропадает и все время связан с какими— то серьезными государственными делами. Она замолкает, теребя в руках салфетку. — Но в этот раз вас что— то насторожило? Барнс вскидывает взгляд на Королеву — она внимательно следила за эмоциями на лице рыжеволосой женщины, чуть наклонившись вперёд и сведя брови на переносице. — Не знаю, возможно, я надумываю. Он показался мне испуганным. — Испуганным? Договорить супруга профессора не успевает — дверь на кухню громко хлопает и на пороге появляется девочка— подросток лет пятнадцати, сжимающая в руках небольшой пластиковый скейтборд ядовитого зеленого цвета. Она молча наливает себе стакан ледяного чая из графина и зыркает на гостей. — Что? — С вызовом спрашивает она. — Пришли от любовницы моего папки? — Милая! — Всплескивает руками супруга. — Ну, что ты говоришь, это гости, студенты твоего отца! — Студенты?! — Ярко— накрашенные глаза девушки мечут молнии, а губы язвительно кривятся. — Мам, посмотри на них! Этому лет сто, а эта… Девчонка оглядывает русскую с ног до головы. — Разве такая пойдет на эту профессию? У нее лифчик дороже, чем весь шмот на мне. — Врачи сейчас неплохо получают, особенно те, кто проводит исследования в столь важных темах… — Пытается разрядить обстановку Виктория. — Привет, ты дочка Николая Ивановича? — Допустим. — Девчонка мерно двигает челюстями, жуя жвачку. — А вам тут че надо? Пришли мамку доканывать? Я и полицию вызвать могу! — Милая, не позорь нас перед гостями! В конце концов, ребятам просто нужны материалы к экзаменам. — Мам, да какие им экзамены? В пенсионный фонд? — Фыркает девушка. — Проверка от Альцгеймера? Они тебе врут, как дышат! А я говорила, что отец тебе изменяет! Все время куда— то пропадает. Ну какая командировка, когда на границах такая хрень творится? Куда его командировали? На сиськи какой— нибудь шлюхи? — Так, прекрати немедленно! Иди отсюда, в свою комнату! — Женщина подскакивает, а по ее лицу и шее разливаются ярко— красные пятна. — Немедленно! — Ну и живи в своих фантазиях, давно надо было его бросить. — Зло шипит девчонка и мгновенно исчезает за дверями холла. Супруга грузно падает обратно на стул и прижимает ладони к пылающим щекам. — Простите ее, простите. Она злится, волнуется. Вот и наговорила чепухи. — Ничего. — Улыбается девушка. — Тоже была подростком. Я отойду в уборную? Краем глаза Барнс замечает, как русская быстро проникла за дверь комнаты подростка. — Еще чаю? — Спрашивает хозяйка и он часто кивает. В горле действительно пересыхает, а металлические пальцы так и норовят порвать бинт.***
Виктория осторожно закрывает за собой дверь спальни дочери. Девчонка обиженно отвернулась к окну, даже не удостоив зашедшую взглядом. — Я знаю, что вы не студенты. Тебя в первый раз вижу, а чувака с тобой узнала. Это один из «Мстителей», да? Я ролики смотрели, где новый Капитан Америка щитом парня убил, из того отряда, ну, несогласных. — Девочка заговорщики понижает голос, указывая подбородком на дверь. —Он же вроде хороший, да? — Да. — Кивает девушка. — Хороший. Почему не сказала, что узнала его? Испугалась? — Еще чего. Не хотела мамку нервировать, она и так…не спит, плачет, как отец уехал. — Девчонка оборачивается и утирает влажные щеки. — Вы пришли, потому что с папой что— то случилось, да? Мне говорите, я вранье чую. — Я не знаю, правда. Мы пришли, потому что тоже волнуемся о твоем отце. А еще потому, что он очень нам нужен, и мы его ищем. И надеюсь, скоро найдем. Она присаживается на кровать и протягивает руку подростку. — Значит, ты не врач? — Нет. — Улыбается Виктория. — Не врач, но закончила биологический, так что ты была не права. — Обещаешь, что найдешь папку? — Голос дочери понижается до шепота, и девушка кивает. — Обещаю. А ты правда думаешь, что у него может быть любовница? Дочь округляет и без того огромные глаза. — У кого? У папки?! Ты его видела вообще? Он на работе женат, это мама с этим смирилась. Я так специально говорю, чтобы если с ним что— то произойдет, то маме легче было пережить потери. Она его любит. Виктория сочувственно сводит брови. — Почему с ним должно что— то случиться? Ты знаешь, что он занимается чем— то…незаконным? — Наоборот. У него слишком много обязанностей перед государством. — Она закатывает глаза. — Я как— то слышала пару его разговоров, он говорил, что за ним многие охотятся, за тем, что он умеет и знает. И ночами его часто увозят куда— то, а потом он еще несколько дней ходит, как не в себе. И мне страшно… Девушка крепче стискивает пальцы дочки. — Я обещаю, все хорошо будет. Твой папа вернется домой.***
Когда они появляются на кухне вместе, Барнс не удивлен, в отличии от хозяйки. — Все в порядке. — Спешит поделиться русская. — Мы поболтали. Ваша дочка классная. — Это ты классная. — Опускает та взгляд. — Я рада. — Женщина расплывается в улыбке. — Останетесь еще посидеть или поедите? Баки и русская снов переглядываются. — Да уж, наверное, пора. — Протягивает она. — Было приятно познакомиться. — Женщина провожает их до двери. — Кстати, у Николая ассистентка есть, Лариса, хорошая девушка, только очень серьезная. Все время такая… строгая. — Лариса? — Хмурится девушка. — Она… — Не так давно перевелась в его лабораторию. Николай так тепло о ней отзывается. Говорит, у нее непростая судьба. Может, она вам сможет передать материалы? У нее ей доступ на кафедру. — А где нам ее искать? Рыжеволосая женщина снова поправляет и без того идеальную укладку. — Я слышала, что в институте, в Химках, что— то произошло. То ли газ взорвался, то ли работы какие ведутся. У нее есть небольшая лаборатория, которую она снимает, для своей независимой деятельности. — Она быстро открывает комод в коридоре и перебирает сложенные в ящике бумажки. — Вот, держите. Это где— то в районе Южного порта. Она вам должна помочь, Лариса очень добра. Когда они прощаются и выходят на улицу, Баки злостно отрывает бинт с руки, разминая бионику, и поглядывает на присевшую на скамейку возле дома девушку. Та открывает небольшое зеркальце и начинает неспеша поправлять макияж. — У нас дело. — Холодно отрезает он. — Можешь идти, я тебя не держу. — Равнодушно отвечает та. — Нет уж. — Он поднимает брови. — Пойдешь со мной. Теперь точно. Что тебе сказала его дочь? Что ты знаешь? Она смотрит на него пристальным взглядом поверх золотистого карманного зеркальца. У нее миндалевидные оливковые глаза и сияющие белые белки. Тонкая линия темной стрелки тянет угол глаз, делая их вытянутым к вискам. Взгляд у нее отличается от общего образа — он выдает возраст. Он строгий и печальный. — Воу, ковбой, полегче. Я не агент «Гидры» и я не на допросе. Баки фыркает. — Так что она тебе сказала? — Боже, сержант, она еще ребенок. Волнуется за отца вот и придумывает всякое. — Врешь! — Знаешь что, американец… Ее голос звучит низковато, и она четко проговаривает букву «р», словно говорит с акцентом. И это звучит с раздражающим Баки вызовом. — Она видела, не один раз, как профессора брали на всякие ночные переговоры, и слышала телефонные звонки, после которых он был расстроен. Как ты думаешь, что он обсуждал? Явно не любовниц. — Нужно найти его, чем быстрее, тем лучше. И я наконец уеду отсюда. — Барнс злиться, чувствуя нарастающее в груди пламя, но не может понять, на что именно. — Что, преследуют воспоминания? Он таращится на русскую, и они встречаются взглядами. Она надсмехается над ним, теперь это очевидно. Ведет себя как с обычным парнем, живущим по соседству. Теребит его нервы, играется, словно кошка с бумажным бантиком, проверяет, оценивает, ожидает. Ставит эксперимент. Баки до сосущего чувство где— то внутри желудка не нравится это мысль, но он не в состоянии от нее отделаться. Она относится к нему, как к живому человеку, обычно (это слово Баки устраивает), повседневно. Ее не смущает рука, не смущает взгляд, не смущает возраст. — Ты опять завис? Барнсу на секунду начинает мерещиться, что русская в нем…заинтересована. Но природу этого чувства, как и гнева, что жжет его изнутри, он понять не в состоянии. — Ты мне не нравишься, королева Виктория. — Одинаково, стальной ковбой. Баки фыркает и, развернувшись, быстрым шагом отдаляется от нее. Избалованная русская. Капризная и самодовольная. Уже второй славянин на его пути за последний год ведет себя так же. Она быстро догоняет его — он слышит ее запыхавшееся дыхание сзади. — А ведь ставлю на то, ты даже не знаешь, где в Москве Южный порт. Сержант усмехается про себя. — Ничего, покажешь.***
— Нам долго еще тут торчать? — Что? — Повторяю — нам долго еще тут сидеть? Баки вздыхает, потерев переносицу. — Ты делала это раньше? — Что именно? — Засада. Сидела в ней? Девушка фыркает, убирая навязчиво лезущую ей в лицо ветку неизвестного кустарника. — Когда ты начнешь нормально говорить по—русски? — Это адаптация, говори по—английски. — Еще чего, тренируйся. — Тогда терпи, tovarishch. — Мужчина поправляет бейсболку, надвинув ее чуть больше на глаза, и хмыкает. Последнее слово он произносит с усиленным акцентом. — Окей, окей, смешная шутка, ха— ха— ха, американский тупой юмор. Баки делает вид, что пропускает нападку мимо ушей. Они, надежно скрывшись за раскидистым кустом, остаются незаметными для работников южного порта — шум тельферов и подъёмников, перетаскивающих в своих зубастых цепких захватах огромные цветные контейнеры, ставя их на плоскую поверхность мерно приплывающих барж и поднимающая вверх пыль от проезжающих грузовиков мешают чуть меньше, чем полуденный летний зной. Адрес, который им дала жена профессора, короток и точен — именно здесь должна была рано или поздно появиться ассистентка профессора. — Что ей могло понадобиться в промышленной портовой зоне? Мужчина пожимает плечами. — Все, что угодно. Если она причастна к похищению того профессора… — После взрыва лаборатории ее нигде не было. — Девушка чуть хмурится. — Ее могли увести агенты. Те, что атаковали. — Ты ведь можешь целый день так? Барнс бросил взгляд на спутницу. — Как? — Находиться недвижимым на одном месте, выслеживая кого—то… Он кивает. — Мне такое непривычно. — Никто не обещал другого. — Сам позвал. — Сама согласилась. Они вдруг одновременно поворачивают друг на друга лица — смотрят пристально, серьёзно. Так продолжается, пока русская не начинает хихикать. — Убийственный взгляд, сержант. Мужчина снова хмыкает и молчит. Это правда. И он прекрасно знает это. Стоило ему перестать моргать, как человек, на которого был обращен его взгляд, тут же покрывался испариной, словно предчувствуя, что именно он может сделать с ним, чтобы добыть информацию. Слухи бежали впереди Зимнего Солдата, и каждый, кто оказывался напротив него, со связанными руками и ногами, уже знал, что он труп. Лишь ожидание смерти и дикий, нечеловеческий, парализующий ужас от мысли о предстоящих пытках заставляли жертв дергаться в своих силках подобно облитым кислотой червям. Он смотрел на них, не моргая, абсолютно спокойно, ни проронив ни слова. И доставал из набедренной кобуры остро заточенный нож. — Тебя этому учили или ты сам? Барнс дергается от голоса рядом. — Чему? — Взгляду. — Медленно повторяет девушка. — Тебя учили так смотреть? Это какой—то психологический прием агентов «Гидры»? — С рождения. Всегда был таким. Пожалуй, находится еще одна странность в его новой знакомой — она совершенно не пугается даже его пронзительного взгляда. И не просто не пугается — она задает опасные вопросы так легко, словно смеется над ним. А, может, так оно и есть. Может, времена так круто поменялись, что теперь он просто дряхлый старик с безумным взглядом. Баки аккуратно вытаскивает пистолет, проверяет магазин, прицеливается в землю. Его движения обдуманны, отточены, плавны. Он обращается с оружием как с обнаженной женщиной — умело, обходительно. Почти нежно. Настолько, насколько вообще были способны его руки. Он еще раз обводит глазами открытое пространство над ними — в пронзительно—синем небе ярко светит набравшее свой жар солнце и совершенно не видно камер. Баки примечает одну, но сразу понимает— рябь от листьев куста создает нужные помехи. Ему не надо ее отстреливать. — Теперь ты прожигаешь меня. — Усмехается американец. Девушка стыдливо дергается — она и правда рассматривает лежащего на животе, почти полностью скрывшего лицо за козырьком бейсболки, всматривающегося вдаль, мужчину, чьи напряженные от не самой удобной бицепсы налились кровью и теперь кажутся пугающе огромными в коротких рукавах обтягивающей черной футболке. — Я скажу, когда пора. — Пора что? — Выходить из укрытия. — Он выжидает минуту и шепчет. — Сейчас! Русская на удивление послушно идет за сержантом, что почти бесшумно двигается по территории, ловко скрываясь за грузовыми контейнерами, держа пистолет наготове. Все его тело напряжено и собрано, и он снова перестает моргать. Он резко останавливается, и вытягивает металлическую руку перед девушкой, что тут же упирается в нее. — Держись строго позади. Двое мужчин окружают высокую девушку, беря ее в своеобразный кокон, выходя из открывшейся двери в одном из грузовых контейнеров. — Это же те парни… из магазина. Помнишь? — Свистяще шепчет девушка. — И один из них преследовал меня в баре. — Быстро, за мной. Барнсу и русской удалось резко свернуть за здоровенную гору щебня прямо на пристани, когда мужчины оглянулись, словно почуяв преследование. — О чем они говорят? — Неизвестно, ближе не подобраться. — Я смогу. Не успел Баки среагировать, как девушка, согнувшись почти вполовину, бесшумно перебегает за их спинами к горе песка, осторожно пригибая голову. — Какого черта! — Его губы безмолвно дергается, а пальцы тут же хватают камень. Если что—то пойдет не так, у него будет обманный маневр. Он взводит курок, а девушка лишь задорно улыбается, показывая ему «окей», сложив большой и указательный пальцы правой рукой. Она и правда ловко ползет на корточках, оставаясь незаметной, и оказывается совсем близко к троице, обратившись в слух. Один из мужчин кивает и быстрым шагом отходит от них. Ассистентка кажется напряженной, хотя ни ее лицо за широкими очками, ни фигура, скрытая под белым медицинским халатом, не выдают этого. Лишь движения, резкие, нервные, когда она перелистывает страницы темной папки. Она раздосадовано хлопает папкой и с силой пихает ее в руки помощника — ее губы двигаются, кривятся, но до девушки доносится лишь неясное бормотание. Она почти полностью вылезает из своего укрытия, на что наблюдающий за ней сержант едва сдерживается чтобы не кинуть в нее камнем. Шум портовой грузовой зоны перекрывает негромкие голоса. Черный внедорожник со свистом останавливается около троицы, и они ловко запрыгивают на задние сидения ровно перед тем, как автомобиль тотчас срывается с места, оставляя позади себя клубы песочной пыли. Баки, чертыхнувшись, срывается за ним, оставаясь невидимым призраков за искусственно возведенными щебеночными барханами. — Стой, а я? — Растерянно восклицает русская, видя стремительно удаляющегося сержанта. Выбора нет — она кидается следом, словно скорость суперсолдата вовсе не превышает ее собственную. Через сотню метров она теряет его из вида, схватившись за бок. — Да чтоб тебя, Барнс, несчастный кусок замороженного… Она не договаривает — утирает испарину со взмокшего лба, поправляет задравшуюся футболку. На открытой, ничем не защищенной местности разогретое солнце кажется почти белым, а раскаленный асфальт под ногами грозит расплавить подошву кроссовок. Девушка успокаивает дыхание и снова устремляется бегом вперед, растерянно водя глазами по округе. — Так будет быстрее. Знакомый низкий баритон заставляет ее дернуться. — Ты… Баки сжимает ногами корпус нового блестящего мотоцикла, такого же черного, как и шлем, что кидает в руки русской. — Садись. — Ты украл его, да? Вопрос заставляет мужчину разозлено фыркнуть. — Взял покататься. Обязательно верну. Девушка стоит растерянно, не в силах решиться сесть. — Подслушала, о чем они говорили? Она вздыхает и отрицательно качает головой. — Зачем тогда было рисковать? Барнс вопросительно смотрит на русскую чуть исподлобья, на что та молчит, раздраженно взмахнув волосами, откидывая их от лица. — Я пыталась помочь. — Ты сядешь? — Обрывает ее Баки и видит, как недоверчиво девушка косится на рычащий черный Honda. Мотоцикл выглядит безумно дорогим и быстрым. — Они уедут. Эти слова действуют на нее отрезвляюще — она справляется с застежками на шлеме, устраивается позади него, стараясь обхватить твердую рельефную спину американца. Она жмурится и прижимается головой к горячему телу, чувствуя щекой приятный мягкий материал футболки, внутренне содрогаясь от предвкушения. — Я никогда не ездила на мотоцикле! — Кричит она, не слишком надеясь на ответ. Но тут же слышит: — Значит, держись крепче. И вскрик девушки полностью заглушается ревом покрышек о горячий асфальт, когда они начинают преследование. Они вырываются на дорогу, объезжая дворы, всегда держась на достаточном расстоянии, ловко обгоняют поток машин, и девушка чувствует, как летний воздух разрывается, лаская ее голые ноги, норовя задрать подол и без того короткой юбки, пробираясь под нижнее белье, словно плавленый воск, обжигая прохладой. Она вжимается в мужчину, забыв о приличиях, напрягая бедра, до смерти боясь упасть и разбиться, особенно на поворотах, в которые Барнс входил с присущей ему удалью, но закусив язык, молчит. Барнс идеально ориентируется в малознакомом городе — природное чутье вкупе со способностями заставляют его верно выбирать дорогу, то и дело настигая нужный автомобиль. На широкой магистрали движение плотное, и преследуемый черный Ровер двигается медленно, втискиваясь в узкие промежутки между автомобилями. Он чувствует, игнорируя вибрацию от работающего двигателя, как мелко дрожит русская сзади, буквально вжимаясь в него, как сильно колотится ее сердце, как напряжены ее руки. Наконец автомобиль выезжает на широкий проспект — он быстро гонит по свободной дороге, пригибаясь на поворотах, от чего бедра девушки все крепче сжимают поясницу. Дорога пролетает в пластмассовом забрале шлема — она онемевшими руками мертвой хваткой держится за Барнса. Он ловко обходит другие машины, поворачивает, держит баланс… Ей не должно быть так страшно, ведь мужчина явно знает, что делает, но желудок предательски сжимается, грозясь низвергнуть завтрак обратно. Девушка опускает взгляд вниз, на пролетавший с космической скоростью под колесами асфальт, и многократно жалеет об этом. Встречный поток ветра нещадно бьет по ничем не защищенной кожи, а американец, кажется, разгоняется еще сильнее. Мужчина полностью поглощен погоней, он видит черный бампер внедорожника в нескольких десятках метрах от себя, и больше не может перевести внимание ни на что другое. Как смертельно опасный хищник в африканской саванне, он почти не моргает, контролируя все, что происходит вокруг него, включая быстро движущиеся потоки машин по обе стороны от него и вжавшуюся в него до предела притихшую девушку. «Ровер» поворачивает еще несколько раз и теперь едет в сторону леса, прочь от города — дорога сужается, редеет от количества машин, и преследовать его дальше становится опасно. Баки останавливается, помогает русской слезть, снимает с нее шлем и прячет мотоцикл в небольшом овраге, осторожно кладя его на бок. — Дальше пешком. Судя по приободрившейся знакомой, она совсем не возражает. Вскоре мужчина, приметив «Ровер», резко машет рукой, заставляя ее осесть, и, аккуратно, но крепко взяв за плечо, утягивает ее с собой за небольшой холм. — Интересный выбор локации. — Шепотом присвистывает девушка и оглядывает пейзаж. Острые длинные сосны, словно мачты кораблей, уходят высоко в ясное синее небо, а усеянная желтыми иголками сухая земля пахнет смолой и хвоей. Барнс, почти полностью навалившись грудью на бугор, внимательно следит за вышедшими из машины, как— то машинально прикрывая голову русской своей металлической рукой. — Не показывайся. — Шикает он, и девушка чуть отползает назад. — Я не понимаю, что им понадобилось здесь. — Шепчет она. — И почему остановились? Они могли?.. Она не договаривает, как Баки отрицательно качает головой. — Не могли. Я всегда знаю, если за мной «хвост». Возможно, кого— то ждут. Ворота неприметной серой постройки, выглядевшей как поросшая сорняками старая крытая беседка, начали медленно разъезжаться, и троица вновь заняла места в автомобиле, исчезнув в непроглядной темноте. — Быстрее, пригнись и за мной. — Баки рванул вперед, не забыв схватить девушку за руку. Они проскакивают в задвигающиеся ворота почти перед самым их закрытием и тут же прячутся за железные бочки, стоящие вдоль въезда под низким тёмным сводом потолка. — Держись сзади. — Почти одними губами приказывает Барнс, вновь доставая пистолет из незаметной под широкой футболкой кобуры и зажимая его в правой руке. Он, слегка пригнувшись, начинает двигаться вперед. — Ты знаешь, куда мы идем? Девушка боязливо оглядывается, слегка дернувшись — от сырого холода пространства вокруг по оголенным плечам бегут мурашки. — Надо было оставить тебя там, снаружи. Охранять мотоцикл. Русская недовольно закатывает глаза. — Из меня плохая охрана, сам говорил. — Тихо! — Американец резко останавливается, вжимая себя и девушку в стену, не забыв закрыть той рот. Она замирает, задерживая дыхание — холод металла пальцев Барнса кажется обжигающим на ее губах. Совсем недалеко, за первым поворотом, раздаются чьи— то приглушенные голоса. Они переглядываются, и, словно обдумывая одну мысль на двоих, одновременно кивают, и слегка высовываются из— за стены. Длинный, плохо освещенный качающимися от постоянной неясной вибрации тусклыми лампами, серый коридор, помимо нескольких ответвлений в стороны, заканчивается неприметной коричневой дверью в самом конце. Почти бесшумно добежав до двери, они прислушиваются, но на той стороне словно чувствуют чужаков. Девушка недовольно фыркает и обводит взглядом стены, и вдруг обрадованно трясет сержанта за руку, указывая почти под самый потолок — там располагается небольшое окошко вентиляции с крупно— ячеистой решеткой. — Подсади меня. — Шепчет она и Баки кивает, присаживаясь перед ней на колено. Она, слегка пошатавшись, качнувшись всего пару раз, ища точку опоры, встает на его плечи. — Только голову наверх не поднимай, у меня шорты короткие. Баки почти неслышно откашливается. Но просьбу решает исполнить. Девушка даже так не дотягивается до вентиляции — она встает на плечах американца на мыски и тот покрепче обхватывает ее икры. Она вжимается в решетку и замирает. — Вижу нескольких человек, там и те двое. Ее шепот звучит напряженно. — Девушка там? — Не вижу. Похоже, нет. Помещение маленькое, небольшой кабинет — стол, кресла… — Что они делают? — Разговаривают с мужчиной в костюме. Он чем—то недоволен и у него за спиной два вооруженных охранника. Девушка тянется еще, и ее нога почти соскальзывает с металлического плеча, но крепкая хватка сержанта удерживает ее на месте. Она рвано выдыхает, вновь припадая к стене. — Вооружены чем? — Я тебе что, справочное бюро?! — Недовольно шипит она, смотря на него сверху. Барнс поднимает голову и тут же отворачивается — ее шорты и правда были достаточно короткими. — Не знаю, похоже на обычные автоматы. Может есть еще что—то… — Сколько внутри людей? Ее губы шевелятся при подсчете. — Вместе с телохранителями — шестеро. Один щуплый, в белом халате. Весь трясется и странно скалится, на крысу похож. Он передает им какой— то небольшой черный чемодан. Баки хмурится. — Чертовщина какая— то происходит… — Девушка сильнее вжимается в окошко. — Чемодан хотят открыть те парни, но он их останавливает. Там взрывчатка? Вопрос был видимо адресован Барнсу. — Чемодан оборудован проводами или техникой? — Не знаю… Не видно. Просто черный саквояж. — Тогда вряд ли. О чем они говорят? Она напрягает слух, но кроме неясного бормотания ничего расслышать не удается. — Черт, я их не понимаю. И по губам читать не умею. Здесь необычная акустика. — Советская. — Согласно кивает Барнс. — Постройка закруглена и оборудована ложными перекрытиями внутри стен. Это меняет направление волны звука. — Неплохо, профессор. — Скорее, разведчик. Теперь понятно, где мы находимся. Баки вновь нагибается, и девушка довольно изящно спрыгивает с него, бесшумно приземлившись на пол. — Это старая лаборатория. Раньше, видимо, здесь было что—то вроде полигона для испытаний оружия, а сейчас… Он оглядывается по сторонам. — А сейчас? Американец молчит. — Нужно выяснить. Голоса за дверью становятся громче, и они скрываются в темноте поворотов, отходя спинами вперед. Наконец, завернув в верном направлении, они быстро бегут по коридору, что действительно немного закругляется влево, пока не упираются в раздвижную витиеватую решетку старомодного лифта. Американец и русская переглядываются. Он нажимает на кнопку вызова. — Еще бы знать, куда мы спускаемся. — Девушка облизывает губы и поправляет волосы, когда кабина с неприятным шумом останавливается напротив них. — Есть только один способ это узнать. — Баки заходит первый, слегка подпрыгивает, проверяя прочность тросов, и утягивает ее за собой, вручную закрыв двери. — Спуститься. Путешествие выходит недолгим — через несколько секунд кабина с грохотом тормозит на минус третьем уровне. Они пробираются под серыми сводами, тускло освещаемыми несколькими небольшими запыленными лампами под железными тарелками, что качаются под потолком от сквозняка. В конце этажа заметна большая двойная дверь с круглыми окошками—иллюминаторами чуть выше середины. Когда они доходят до нее, Барнс осторожно толкает одну створку, привычно сжимая в правой руке пистолет. — Где нужно идти? — Недовольно рычит он, задвигая девушку за спину. Она отвечает что—то невнятное, но больше вперед не лезет. Из глубин доносится «Take on me» норвежцев A—ha и запах лабораторных реагентов. Они молча двигаются вперед, стараясь не издавать ни единого звука, почти спина к спине для лучшего обзора. Помещение лаборатории было достаточно большим, чтобы в нем можно уместить грандиозное количество аппаратуры — сразу три монитора, подключенных к одному компьютеру, включены и по их темным экранам бегут кривые графиков, постоянно изменяя показания. Ротационный перемешиватель шумно гудит рядом с холодильным аппаратом впечатляющих размеров, на размещенных буквой «П» металлических серых столах стоят разнообразного размера микроскопы, нагреватели, стойки для пробирок и держатели. Вдоль стен белеют железные шкафы, закрытые на замок. Баки обходит лабораторию, внимательно заглядывая то в чаши Петри, то в мензурки, то в микроскопы. — Это что? — Он берет в руки два сложенных вместе предметных стекла и поднимает вверх, показывая девушке. — Ты издеваешься? Я тебе по запаху должна определить? — Она недовольно складывает руки на груди. — Ты биолог. Она закатывает глаза. — Не трогай здесь ничего. Входные тяжелые двери громко бьются о потолочный косяк, и они вновь переглядываются. — Быстро, сюда! — Шипит Барнс, заталкивая их обоих в узкое пространство между стеной и шкафом. Теперь их не видно со стороны входа. В лабораторию влетает худощавый парень с заострённым лицом — он негромко присвистывает, довольно улыбаясь, смотря в экран смартфона. Полы длинного замызганного халата, больше серого, чем белого свободно трепыхаются от его быстрых шагов. Он, не смотря по сторонам, с шумом придвигает стул и утыкает взгляд в мониторы, щурясь, поднимая верхнюю губу, что—то периодически быстро черкая в открытом блокноте. Барнс неслышно покидает укрытие и убирает пистолет за спину. Он медленно подходит к сотруднику — его шаги бесшумны, как у призрака. — Hi. — Низко здоровается он, отчего парень в халате подскакивает на месте, едва ли не с ногами забираясь на стол. Он испуганно смотрит на сержанта, готовясь заорать. — Издашь звук, и ты труп. — Виктория выходит из—за спины американца. — Кивни, если понял. Неожиданно, ученый кивает. — Вы кто? — Негромко спрашивает он чуть дрогнувшим голосом. — Сначала вопросы задавать мы. — Спокойно продолжает Баки. — Что это за место? Парень молчит, лишь бегает взглядом от девушки к американцу и обратно. Проходит секунда и тонкие губы растягиваются в чем—то, отдаленно напоминающем оскал. — А, так вот ты какой. — Он не сводит взгляда с Барнса, осматривая его руку. — Суперсолдат. Баки дергается и выхватывает пистолет из—за спины — его дуло направляется в голову ученого. — Не стреляй! Не стреляй! — Тут же начинает вопить тот. — Не ори! — Шипит подлетевшая девушка и резко бьет его локтем в челюсть. Парень отшатывается и хватается за ушибленное место. — Вот руки распускать не обязательно. — Недовольно тянет он. — Для коммуникации между представителями одного вида есть язык. — Послушай сюда, умник… — Девушка делает шаг назад, стараясь держаться поближе к сержанту. — Что тебе известно? Над чем вы работаете? — Судорога сводит лицо Барнса. — Смотря, чем вы будете интересоваться. Ученый на удивление спокоен — он держится нагло, вызывающе. В повисшей тишине, где—то вдалеке раздаются тихий хлопок дверей лифта. — Черт! Гаденыш время тянул! — Вскрикивает девушка. Баки тут же бросается к выходу и блокирует двери. — Она говорила, что Солдат придет. Но что так скоро…. — Парень качает головой. — А про тебя ни слова. Ты ему, что, экскурсовод? — Ты достаточно меня разозлил. — Рот девушки кривится и она принимает атакующую позу, сжимая кулаки. — Надо уходить. — Бросает Барнс, заходя за ее спину, и смотрит на парня. — Его заберем. Поговорить. Лаборант пользуется повисшей паузой — он бросается в сторону, и как только русская ловит его за рукав, он, выхватив что—то из кармана, распыляет едко пахнувшее бурое облако непонятной жидкости прямо ей в лицо. — Черт! — Девушка закрывается руками, теряя равновесие. Глаза тут же заволакивает сероватой густой дымкой, а во рту ощущается вкус стоматологической анестезии. Голова сразу становится будто чужой, а окружающий мир теряет свои привычные границы. — Викки! — Кричит Барнс, хватая девушку за плечи. — А ты…меня… первый раз по имени называешь. — Едва шевелящимся языком бормочет она и отключается. Барнс, держа девушку одной рукой, второй кидает стол в неуклюже убегающего лаборанта и сбивает того с ног, заставив закряхтеть от боли при падении. Сержант осторожно кладет русскую на пол и в полпрыжка настигает мужчину. — Быстро говори, чем ты ее отравить?! — Рычит американец, поднимая его за шкирку над полом и как следует встряхивая. — Ничем, ничем! Это не отрава вовсе! — Тот судорожно затряс ногами, пытаясь вырваться из железной хватки. — С ней все в порядке будет! — Иначе ты труп. — Баки с силой сажает того в кресло на колесиках и, порвав чей— то валяющийся без дела медицинский халат, туго связывает лаборанта, приковывая его конечности к креслу. — А что, девчонка — твоя? — С усмешкой спрашивает тот, и тут же напрягается, пытаясь отстраниться, когда Баки нависает над ним угрюмым утесом. — Что ты с ней сделал? — А что мне будет, если я отвечу? — Худощавый парень как— то странно морщится, отчего начинает выглядеть еще более отталкивающе — его мелкие желтоватые зубы и заостренные черты лица действительно делают его похожим на большую крысу. — У тебя останутся все целые кости. — Без тени улыбки рапортует Барнс. И, словно в доказательство своих слов, взял железной рукой стол, которым сбил парня, и с силой кидает его в стену — тот тут же сминается, будто испорченный листок бумаги. — Говори! — Он хватает его за горло, отчего лаборант начинает верещать, переходя на хрип. — Скажу, скажу! — Прокашлявшись, он снова хитро сверкает маленькими черными глазками на Баки, будто оценивая реальность угрозы. — Это сыворотка подавления воли, ничего опасного, просто мадам слишком сильно ее вдохнула, чем вызвала спазм в диафрагме. — Что за сыворотка? — Баки чувствует привычную легкую дрожь в руке, сжимающей оружие. — Недавняя наша разработка. Брызгаешь в лицо кому надо и на короткое время это твоя игрушка— марионетка, здорово правда? Баки молчит. — Все когнитивные функции остаются в норме, лишь повышается внушаемость. Можно сделать с человеком все, что хочешь. Это почти то же, что внедряли во «Вдов», ты же понимаешь, о ком я говорю? Парень словно смеется над сержантом. Тот не выдерживает, и рывком наклонив того над полом, приставляет ему ко лбу дуло пистолета. — Говори, урод. — Этот эффект нестабилен, держится очень короткое время, я клянусь! Сыворотка безвредна, просто пока очень слабая! Да сам смотри! — Парень пытается указать подбородком за спину Баки. Тот оборачивается и с облегчением обнаруживает, как русская и правда самостоятельно поднимается на ноги, и теперь пытается обвести взглядом пространство лаборатории, потирая травмированное плечо. — Ты в порядке? — Сержант продолжает держать пистолет у головы лаборанта. Девушка медленно кивает, слегка покачиваясь. — Можешь сам проверить мои слова, я не вру. — Шипит «крысеныш», зажмуриваясь. — Попроси ее сделать, что угодно, она даже вопросов не задаст. Да хоть поцелуй ее! — Зачем мне это делать? — Рычит Баки, подходя к растерянной девушке. Ее взгляд был совершенно трезв и спокоен, на вновь покрасневших губах заметна легкая полуулыбка. Зрачки широкие и смотрят прямо на него. — Ну, проверь, если не веришь. — Хмыкает парень. — Ты больной. — Кривится Барнс. — Зато очень умный. Мужчина стоит рядом с ней почти вплотную, настороженно и хмуро изучая ее. — Это лишь проверка. — Он неуклюже берет девушку за лицо живой рукой. — Ты, что, ошалел совсем? — Вдруг кричит русская, пихая того в грудь и отстраняясь. Царившее еще мгновение назад спокойствие на ее лице сменилось настоящим гневом. Ноздри раздуваются, а глаза мечут золотистые молнии. — Совсем сбрендил, заморозка несчастная, да? Баки непонимающе смотрит на нее, затем на лаборанта, но уже щелкая курком. — Я все объясню! Объясню! Не стреляй! — Вопит тот, мгновенно бледнея. — Да что тут у вас происходит? — Русская хмурит брови. — Ты, гнида, что ты со мной сделал? — Отвечай! — Баки вновь прислоняет дуло к вспотевшему лбу парня. — Сыворотка нестабильная, клянусь! Из организма выводится быстро, особенно, если перед этим в нем был алкоголь. Знаю, это упущение, над которым мы работаем. — То есть, если пить, твоя дрянь не действует? — Наконец догадывается девушка. — Можно сказать, почти совсем нет. Уберите пистолет, умоляю, я боюсь оружия. — Молит лаборант. Баки закатывает глаза и отталкивает от себя парня, что отъезжает назад на кресле. — Ха! — Обрадованно восклицает девушка. — Всегда знала, что выпивка спасет мне жизнь. — Это ошибочный вывод. — Бурчит американец. — Кто заказчик сыворотки? На кого вы здесь работаете? Лаборант как— то странно дергается, кривится, словно ему в рот попадает уксус. — Это…это не важно. Мне лишь переводят деньги, я не знаю никого лично. — Врешь, гнида. — Кривит губы в оскале русская. — Говори! — Лучше говори. — Медленно повторяет Баки понизившимся до угрожающего рыка баритоном. — Отстрели ему ухо, Барнс. — Нет! — Снова кричит ученый. — Нет, пожалуйста! Я никого не видел в глаза, ни разу! Деньги переводят мне на криптокошелек, обезличенный, а заказы дает та девушка. Мы недавно получили образец, очень плохого качества, хранящийся совершенно не в подходящих условиях, и у нас вышло получить лишь небольшой фрагмент состава, все остальное воссоздали с нуля. Как видите, он еще требует доработок. Девушка, сложив руки на груди, изгибает бровь. — Баки, предлагаю начать ломать ему пальцы. — Согласен. — И мужчина хватает его за руку, привязанную сзади к спинке. — Нет! — Изо всех сил вопит он. — Не надо! Я что угодно для вас сделаю! — Кто заказчик сыворотки? — Не знаю! — Морщится от боли ученый. Металлическая рука сержанта медленно, но верно, оттягивает его пальцы назад, к тыльной стороне ладони. — Говори. Его голос суров и слишком спокоен. — Не знаю! Она вздрагивает, решая подойти, но мужчина резко машет рукой, и она остается на месте. — Та девушка — это ассистентка Осипова? — Не знаю! — По лицу «крысеныша» проходит судорога. В миг что—то хрустит и его крик подлетает к потолку. — Да, да! Она! Она давно работает с нами! Она приносит разные исследование, просто так, в благодарность. Клиенты платят хорошие деньги за разработки. — Кто эти клиенты? — Тон американца отдает металлом и пробирает до костей. Он почти желает начать действительно отстреливать части тела мерзкому болвану. — Бизнесмены, владельцы корпораций, военные! Да, кто угодно, лишь бы у них были деньги! Мы продаем то, что они хотят — оружие, токсины, хорошо запрятанные в оболочки вирусы. — Откуда вы это берете? — Девушка недоверчиво хмыкает. «Крысеныш» противно скалится. — А хранилища государства нам на что? Когда здесь не было половины жителей, наш маленький бизнес расцвел. Баки закатывает глаза. Тощий лаборант порядком успел порядком потрепать ему нервы. — Назови имя или останешься без руки. — Их много! А—а—а! Барнс безэмоционально продолжает выкручивать ему пальцы. — Пожалуйста! — Имя! — Хорошо! — Верещит парень. — Хорошо! Баки отпускает его и тот часто и глубоко дышит, приходя в себя после боли. — Арефьев. Парень пару секунд молчит, затем повторяет. — Генерал Арефьев… Он… — он шумно сглатывает, — он заказчик сыворотки… Барнс с русской переглядываются. В ее глазах мелькает озадаченность. — Ты что—нибудь понимаешь? Мужчина хмуро кивает. — Кажется, начинаю. Эй, — он с силой сжимает пальцы на плече ученого, отчего тот морщится и стонет, — это я заберу. Он обыскивает его и прячет в заднем кармане брюк маленький металлизированный баллончик. Вдруг входные двери с силой распахиваются, слышится звон стекла. В лабораторию вбегают двое охранников с автоматами наперевес. — Быстро, прячься! — Кричит ей американец, толкая в сторону. — Незаконное проникновение, вижу цель! Один из охраны недоговаривает — Барнс с разбега наносит ему удар в грудь ногами, отчего, падая на пол, ловко перекатывается и хватает за щиколотку второго, сбивая его. Они в миг остаются безоружными — их автоматы просто ломаются пополам железной рукой американца. А в рукопашном бою шансов у них практически нет. Девушка забивается под стол, испуганно наблюдая за дракой — тяжелые удары конечностей Барнса о тела охранников сопровождались их стонами и влажными, глухими звуками. Он двигается быстро, ловко уходя от нападений. Когда один из них выхватывает припрятанный в берце нож, она кричит: — Джеймс! Справа! Американец быстро отражает атаку — клинок, отброшенный им, входит в бетонную стену почти до самой рукояти. Второй охранник наконец замечает ее под столом и пытается вытянуть, как падает, сраженный ударом сержанта — его тело грохается к ногам девушки. — Мама говорила мне — всегда носи туз в рукаве. — «Крысеныш» ухмыляется и одним рывком освобождается от тканевых пут. — Или в моем случае, лезвие. Первый охранник беспомощно бьет ногами по полу, пока Барнс сзади придушивает его, взяв в захват широкую, мускулистую шею. Наконец он затихает, всхлипывая, растекаясь по полу, и парень, стянув со стола реагент в черной таре, заносит руку над сержантом. — Нет! — Девушка оказывается проворнее — она хватает крышку с пластикового контейнера, и прыгает вперед, закрывая себя и американца, словно щитом. Когда выплеснутая жидкость попадает на поверхность крышки, она тут же начинает плавиться. Внутри флакона находилась кислота… Ужас на ее лице в миг сменяется восхищенной улыбкой — она поворачивается к Барнсу, которого умудряется повалить на пол. Его округлившиеся глаза говорят о многом. И о том, что это последнее, что он ожидал от русской. — Черт! — Она с силой кидает оплавившуюся крышку, как фрисби, прямо в ноги пытающегося убежать ученого. По звукам, она догадывается, что попадает. — Он тебя чуть без лица не оставил. — Выдыхает русская. — Я не слышу «спасибо». Баки кивает и рывком поднимается на ноги, желая настичь «крысеныша». В этот момент внутри помещения раздается гулкое эхо, и все пространство оказывается затянуто плотной дымовой завесой. — Закрой нос и рот! — Рявкает он, делая то же самое. Негромкий хлопок прорезает пространство. А затем раздается хлопок сильнее — на пол падает тело «крысеныша». Виктория смотрит на него, и даже сквозь пелену дыма видит идеальную круглую черную точку посередине груди. Он не шевелится, лишь испуганные открытые глаза смотрят сквозь потолок, а рот искривляется в крике, обнажая желтые острые зубы. Убит одним точным выстрелом. Баки вновь не берет ее за руку, утаскивая сквозь пелену. — Уходим отсюда, быстро! Ее ноги подгибаются, а в ушах пульсирует сердце. Когда они поднимаются на лифте наверх и выбегают из серых ворот на режущий глаза яркий солнечный свет, то видят удаляющийся кузов черного «Ровера». Дальнейший план возникает сам собой. Они вновь переглядываются, и девушка задает ненужный вопрос. — За ними? Ответ на него однозначен. — Ты правда думал, что я под воздействием этого дерьма? — Потом обсудим! — Барнс достает из оврага мотоцикл и быстро заводит его. — Садись! Он чувствует смущение, что начинает жечь мочки его ушей. — То есть ты полагал, я реально буду делать все, что мне скажут? — У Королевы сбито дыхание, но она улыбается. — Так было обещано. — Сердито отзывается Барнс. — Ха! — Фыркает она, занимая место позади американца. — Размечтались! Он заводит мотоцикл и стартует так резко, что ее чуть не сносит с места, а уголки его губ снова едва дергаются. Когда они настигают автомобиль, тот ловко сливается с потоком машин на оживленном шоссе. Баки быстро вычленяет нужную и старается обойти ряд, чтобы оказаться в ее слепой зоне. Преследуемый автомобиль вдруг делает резкий маневр, свернув на дублер, отчего он едва успевает войти в поворот, а девушка чуть не слетает со своего места. «Ровер» стремительно отдаляется от них, сворачивая с основных дорог на одинокие проезды в промышленной зоне. Преследовать его становится все сложнее — Баки мчит по параллельной дороге, стараясь не попадаться в зону видимости. Наконец автомобиль заезжает в многоэтажную строящуюся парковку, и сержант тормозит на углу дома. — Слезай, дальше пешком. — Он стаскивает девушку с мотоцикла и та, слегка подрагивая, опирается на его бионическую руку. — О, Господи. — Выдавливает из себя та. — Колотит так, словно меня трахнули впятером! Барнс сурово смотрит на девушку и качает головой, будто обвиняя ее в сквернословии. — Ни на шаг в сторону, понятно? — Да, сержант. Но не успевают они пройти и пары метров по круговому пространству парковки, как Баки резко закрывает девушку собой, выставляя металлическую руку перед головой — от нее тут же отбиваются несколько попавших пуль. — Ах! — Взвизгивает русская, сгибаясь пополам. Баки быстро закрывает ей рот рукой, прячась за стеной. — Держись за спиной! — Шепчет он, вскидывая брови, все еще держа твердую, слегка мозолистую ладонь, пахнувшую бензином и дорожной пылью на ее губах. Она кивает, не пытаясь вырваться, лишь на дне ее чуть подрагивающих глаз плещется первобытный ужас от звуков рикошета пуль. Они, держась спиной к заворачивающей вверх стене, поднимаются. Быстрая тень, пробежавшая за колоннами, тут же привлекает внимание Барнса — он кошкой прыгает вперед, на противника, ловко отражая град из пулей металлом руки. — Сзади! — Кричит девушка, увидев еще одного, что подкрадывается из— за спины, держа наготове пистолет. Он увидел ее и тут же выстрелил — пуля прошлась по бетонной толще колонны, в нескольких сантиметров от ее лица. Она рвано выдыхает, садясь вниз, ощущая как ноги становятся противно— ватными, словно чужими. — Уходи! — Рычит Джеймс, легко справляясь с вооруженными людьми. Девушка хотела что— то возразить, как заметила знакомый сутулый силуэт, промелькнувший на верхних уровнях паркинга. Чертыхнувшись, она бежит за ним, перепрыгивая через оставленный строительный мусор. Силуэт быстро двигается вверх по голой серой лестнице, почти бесшумно скользя по бетону, будто не замечая следовавшей за ней девушки, что старательно прячется в пролетах. Она ощущает шершавую поверхность оголенного бетона, привалившись на него всем телом, громко дыша, прислушивается к каждому скрипу за поворотом. Девушка присаживается, взяв в руки валяющийся кусок железки, и слегка качает его в руке, примериваясь. Когда она выскакивает из— за поворота, сжимая в руке «оружие», замахиваясь им, перед ней была только пустота и сквозняк, что бродит по недостроенной парковке. — Знаешь, в чем проблема? Голос, раздавшийся сзади, спокоен и четок. Виктория оборачивается — перед ней с идеально ровной спиной, широко расставив ноги, стоит Лариса, ассистентка Осипова. Куцый мышиный хвостик исчез, уступив место идеальной пышной укладке светлых волос, а взгляд каких— то бесцветных глаз с яркой черной окантовкой вокруг радужки холоднее льда. — В том, что ты понятия не имеешь, кто на самом деле такой твой Джеймс Баки Барнс.