***
Мягкий, еще не знойный, воздух московского июньского утра проходится по его разгоряченной коже, а солнце приветливо щекочет лицо. Он тренируется в одиночку — бьется с невидимым врагом, незримым соперником, и движения его отработаны, отточены до идеального, да так, что случайно заметив его, человеку будет сложно отвести взгляд. Длинные рукава толстовки скрывают бионику от посторонних глаз, но это едва ли уменьшает интерес соседей местного жилого комплекса. Он двигается, подобно дикой кошке, быстро, смертоносно, нападая и тут же отходя назад, обходя призрака, пригибаясь, делая кувырки, и скорость, что он держит, по– истине нечеловеческая. Простому взгляду обывателя будет сложно даже вычленить переходы от одного выброса к другому. — то был танец, опасный, отнимающий жизни танец. — Танцуете, сержант? Барнс слышит знакомый голос и останавливается, утирая пот со лба, и откидывая капюшон. Девушка медленно приближалась к нему, закрывая за собой ворота спортивной площадки, окруженной высокими жилыми домами. Она замечает парочку любопытных мальчишек, что, словно птенцы, забившись за зеленое ограждение из молодой туи, открыв рты наблюдали за ним, и легонько топает ногой, шутливо шикая, словно на заигравшихся котят. — Ладно тебе, ковбой, помаши деткам. И девушка улыбается своей «стивороджерской» улыбкой, заставляя Барнса закатить глаза. — Я оставил тебе записку на кухне, чтобы ты меня снова не потеряла. Теперь настает ее очередь закатывать глаза. — Очень любезно с твоей стороны. Давно здесь? Баки качает плечом. — Не очень, не хотел тебя будить. — Я так выспалась, невероятно. — Очень полезно бывает провести вечер дома, а не в баре. — Не смог сдержаться он от язвительного комментария. Девушка снова закатывает глаза, уже дальше прежнего. — Потренируй меня, пожалуйста. Ее робкая просьба заставляет Баки сначала растеряться, а затем непонимающе отстраниться. — Зачем? — Просто… мне хотелось бы научиться драться, как ты. — Ковыряет она носком кроссовка покрытие спортплощадки. — Как я? — Он насмешливо изгибает бровь. — Это невозможно. Ты просто девушка… — И лучшая в секции, в спаррингах кладу даже парней. Но вчера эта… ассистентка, так ловко обошлась со мной. А если еще придется драться? Получается, что я слабачка. — Ты не слабая, ты… неопытная. — Так научи меня. Девушка встает в позу, готовясь к нападению. — Ошибка первая — мы не соревнуемся. —Автоматически замечает Барнс. — Забудь правила и честность. Если подпустишь к себе — умрешь. Он без предупреждения налетает на нее, подсекая, но не давая упасть. Русская ахает, оказавшись в паре сантиметров от земли. — Ошибка вторая — не видишь угрозу. Хотел убить — была бы уже мертва. — Хорошо, что не хочешь. — Улыбается девушка. — Периодически возникает желание. — Ухмыляется он и тут же ощущает удар ниже пояса. Девушка ударяет его коленом в пах — сильно и наверняка. — Твоя ошибка — отвлекся. — Самодовольно качает она плечом и потирает ушибленную ногу. — Тренер всегда говорит, что отвлекаться нельзя. Барнс не успевает понять, как оказывается втянут в очередную забаву русской — он тут же подхватывает ее за талию, перевернув вверх ногами и почти ударяет головой о покрытие, но удерживает в паре сантиметров. — Знаешь, что еще нельзя? Оставлять жертву без контроля. Он отпускает ее, и девушка шмякается оземь, слегка охая. — Вставать собираешься? — Мужчина протягивает ей руку, как вдруг она ловко перекрещивает ноги на его шее, притягивая к себе. Она тут же наносит удар локтем в его лицо, но он уворачивается, и она оказывается на нем сверху, когда Барнс уходит в партер, роняя их обоих. — Ну, что, стальной ковбой, вставать собираешься? — Она смеется над ним, застав врасплох. Баки ухмыляется — одной рукой взяв девушку за шиворот, оттаскивает от себя и прыжком встает на ноги. Та, оказавшись в воздухе, начинает дергать конечностями, пытаясь освободиться. — Неплохо для новичка. — Кивает он. — Но я не собираться серьезно атаковать, поэтому твой итог — смерть. — Ты просто еще не разозлил меня. — Гнев отнимает силы. — Ну-ка, расскажи об этом. — Вдруг с придыханием произносит она, бросается вперед — у русской почти получается повалить его, но он снова перехватывает ее в районе талии и с небольшим усилением роняет на землю. — О … — Выдыхает Виктория, теряя от удара запас кислорода из легких. — Это было…больно. — Враг не будет жалеть. — Баки помогает ей подняться. Они встают против друг друга еще и еще, и он же старается быть куда более аккуратным, замечая разрозненные синяки на ее ногах от вчерашних приключений. Раз за разом она оказывается на земле, недовольно морщась от боли. Баки не прикладывает никаких усилий, но даже так он становится для русской непобедимой угрозой — это нервирует, злит ее. Он может легко прочитать это по раздувавшимся ноздрям и сомкнутым губам. — Ты все делать правильно. Ты молодец. — Он криво улыбается. — Просто я тебе не по зубам. Девушка фыркает и откидывается на шершавое покрытие — ее живот вздымается от частого глубокого дыхания. — Это мы еще посмотрим. Он бросает взгляд на наручные часы. — Нам пора.***
Ян Арефьев, утомленный долгим и жарким утром, выходит из спортивного комплекса через плотно набитую парковку, до тошноты пропахшую выхлопными газами. Он быстро выцепляет из плотного скопления дешевых эконом-машин свою, начищенную до блеска, черную иномарку и, распахнув дверь, вваливается на привычное заднее сидение. — Домой. — Устало командует он. — О, Господи! В полутьме салона глаза девушки кажутся совсем темными, а белки еще более блестящими. Ян сощурился, пытаясь в полной мере осознать происходящее, и тут же глубоко вздыхает, словно смирившись. — Это ты… Девушка расправляет плечи и разваливается на мягких кожаных сидениях. — Привет, Ян, как дела?***
Сын генерала не унаследовал ни одной черты от отца — его нос прямой и тонкий, именно такие носы любят называть «аристократическими», черные блестящие кудри, слегка влажные от занятий в зале, зачесаны назад, большие серые глаза с широкими зрачками, чуть подрагивающими от напряжения, внимательно следят за действиями незнакомцев в машине. — Виктория… Молодой человек переводит взгляд на сидящего за рулем американца. — И ты, тот странный тип с металлической рукой. Он щурится и вжимается в дверь. — Что вам нужно? — Ян. — Девушка говорит тихо, будто успокаивает его. — Нам нужно поговорить. В тихом, спокойном месте. — Где мой водитель, что вы с ним… — Он в порядке. Ян часто дышит, слегка отводя руку за спину. Баки реагирует молниеносно, сорвавшись в места и резко остановившись, да так, что непристегнутый парень прикладывается головой о подголовник переднего кресла. — Ты мне нос сломаешь, придурок! — Шипит тот от боли. — Это он может. — Улыбается девушка. — И следи за языком. Сержант человек немолодой, старой закалки, знаешь ли… — Она нагибается, отбирая телефон у растерявшегося брюнета. — Тебе пока это не понадобится. — Я же сказал, что не могу помочь тебе. Так что вам нужно? Деньги? Виктория смотрит в салонное зеркало и ловит взгляд Барнса. — Мы правда не сделаем тебе ничего плохого, Ян. Нам нужно лишь поговорить с тобой. В машине же есть подслушивающие устройства? Парень кивает. Он с трудом сводит тяжелый взгляд с мужчины на водительском. — Значит, нам нужно более безопасное место. Ян складывает руки на груди. Молчание, повисшее в салоне, почти осязаемо. — Хорошо. — Наконец вздыхает Виктория. Она наклоняется между передними сидениями, громко и четко говорит в навигатор. — Домой! — Маршрут построен. — Механически отзывается приятный женский голос. — Черт… — Закатывает глаза парень. — Это что, похищение? Девушка поджимает губы и проводит рукой по шее. Ее волосы собраны в две густые пышные косы, тянувшиеся по всей голове, падая на грудь. — Подумай, разве похитители везут жертву к нему же домой? Подумай, Ян. Брюнет шумно сглатывает, убирает с лица пряди непослушных волос. — И ты злодейка, Вика? — Усмехается он, но по голосу сразу становится ясно, что ему совершенно не весело. — О… — Девушка снова ловит отражение в салонном зеркале заднего вида. — О… А нас и впрямь ожидает непростой разговор.***
— Скажите спасибо, что ключи от пожарного хода были… Сын генерала влетает в квартиру, зло отбросив дверь, не оборачиваясь и не проверяя, зашли ли его гости. Он заходит за каменную барную стойку, делая вид, что не желает прятаться. — Можете начинать говорить. — Он спускает глаз с сержанта, что, невольно засмотревшись на дорогое жилье, обводит взглядом подвесные кольца светильников и жутко неудобную, на его взгляд, лестницу без перил, ведущую на второй этаж. Квартира огромна — взгляду Баки не удается сразу обхватить всю величину двух уровней с панорамными окнами от пола до потолка. — Даже чая не предложишь? Девушка присаживается в мягкое кресло, откинувшись назад. — Могу предложить не звонить в полицию ровно пять минут. — Парень, слушай… — Баки делает пару шагов, и заставляет брюнета буквально вжаться в мрамор стойки. — Придержи своего цепного пса! — Цедит тот сквозь зубы и часто дышит, нервно скользя ладонью по лбу. По лицу Барнса проходит судорога, отчего желваки выступают под натянутой кожей, а бионика сжимается в кулак. — Так, мальчики, спокойно. – Девушка бесшумно оказывается за его спиной и зачем–то уводит металлическую руку назад, едва касаясь, будто поглаживая, ведет своими теплыми пальцами вниз по предплечью. — Джеймс, пожалуйста. Она почти шепчет — когда ее пальцы добираются кулака, он действительно разжимается, словно сам собой. — Я знаю, зачем вы пришли. — Ян нервически дергает уголком рта в ухмылке. — Отец предупреждал… о таких как вы. Кстати, если захотите меня убить, знайте, что вас все равно найдут быстрее, чем вы сможете выйти отсюда. — Тогда мы и в самом деле обязаны попить чаю. — Улыбается русская. Сын генерала вздрагивает и бьет кулаком по мрамору столешницы. — Так, все, хватит! Барнс подлетает к нему намного быстрее, чем сделал бы это обычный человек. — Джеймс! Голос девушки слегка испуган — она выкидывает руку вперед, словно надеется остановить его. Баки фыркает и делает пару шагов назад. — Он, что, под твоим контролем? — Ухмыляется Ян. — Не думаю, что я способна на такое. — Русская качает головой. — Давай договоримся — ты не будешь нажимать никакие кнопки сигнализации, вызова службы охраны, отца, гвардейского штаба, конной полиции, ничего, а мы в свою очередь объяснимся, поболтаем и уйдем? Она всматривается в красивое, правильное лицо молодого человека, перемещаясь с его скул на губы. — Хорошо? Ян молчит около минуты, затем нажимает кнопку на термопоте. — Эту можно. — Я не знаю, кто вы такие. Догадываюсь, зачем вы здесь, но… Он вновь поворачивается к девушке. — Ты журналист? Охотница за богатыми и известными? Виктория улыбается и отходит в сторону. Она нагибается, чтобы поднять вверх штанину свободных, расширяющихся к низу легких светло-песочных брюк. — Не пристало охотницам за чужими деньгами ходить в синяках, верно? Ян долго смотрит то на ее умело наложенный бинт на колене, с едва проступившими капельками крови, то на лиловатые отметины на ее шее, и поджимает губы. — Твою мать обвиняют в связах с «Гидрой»? — Вдруг совершенно серьезно спрашивает брюнет и девушка кивает. — Что тебе известно? — Что все это собачья чушь. Он выключает термопот, разливает кипяток по чашкам, затем опускает туда трубочки с заваркой, отчего пространство наполняется запахом апельсина и мяты. — Вы не будете? — Ян обращается к Баки. Тот молча хмурится и непонимающе разводит руками. — Извини интуриста, еще не привык к нашим традициям пить кипяток в жару. — Улыбается девушка. Ян едва дергает уголками губ в ответ. — Что ты имеешь ввиду под словом «чушь»? — Это…непросто объяснить. Я не уверен, что…могу. Что имею право. Молчание, окутавшее пространство, становится почти осязаемым. — Вам правда лучше уйти. В серых глазах молодого человека слегка подрагивают зрачки. — Ты все еще можешь вызвать сюда полицию, но мы успеем скрыться, а ты останешься жить с тяжелейшим чувством вины, прямо здесь. — Девушка обрисовывает невидимый круг в районе своей груди. — Я могу ошибаться, я не провидец, но что– то подсказывает мне, что ты хороший человек, совершенно отличающийся от своего окружения. — Не понимаю, о чем ты. — Мы не просим у тебя всей правды, но та часть, что ты можешь дать, способна спасти много жизней. В том числе, помочь моей матери. — Почему тогда моей никто не помог? Голос парня едва ли срывается, но он набирает в легкие кислорода, и показательно равнодушно пожимает плечами. — Почему я вообще должен вам верить? Ты — дочь преступника, а вы… — он окидывает взглядом напряженного американца, что, не моргая, смотрит на него, — вы же «Мститель»? Тот самый солдат, верно? И тут же фыркает. — Который убил кучу народа и короля Ваканды. Девушка замирает. Она сразу же поворачивается к Барнсу, и округлившимися от напряжения глазами следит за его движениями. Но сержант лишь грустно опускает уголки губ и разминает затекшие плечи. Он приближается, садясь на высокий черный барный стул. — Это не я. — Тихо говорит он. — Это человек, который хотел возмездия. Он подстроить все так, чтобы весь мир подумал, что убийца Зимний Солдат, убийца — я, но это было не так. Я быть в Бухаресте, скрываться от «Гидры», от правительственных агентов, и узнать обо всем только из газет. Тот человек сидит в тюрьме, он… мстить за свою семью. Им двигать боль, с которой он так и не смог смириться. Боль, что заставить его совершить много плохих поступков. — Говорите так, словно оправдываете его. — Недовольно качает головой сын генерала. Баки пытается улыбнуться. — Не оправдываю — но где–то, в глубине души, понимаю. У меня не было семьи, не было жены, не было детей. Их никто не убивал. Но у меня был друг, который вернул меня из многолетнего плена в эту жизнь. Дал мне шанс, поверил в меня. Но я не знаю, что чувствует тот, кто терять свою семью. Я всегда быть один, и я знаю, что одному быть проще. В повисшей тишине слышен едва уловимый шум работающего кондиционера. — Может, хотите виски? — Ян откашливается и поднимает глаза под черными бровями на американца. — Пожалуй. Безо льда. Он наливает мужчине бокал и облокачивается на стойку. Подошедшая девушка садится на свободный стул. — Еще до «Скачка» мама заболела, рак крови. Папа положил все силы на поиск подходящего донора спинного мозга, но произошло внепланетное вмешательство, половина людей Земли исчезла, и донор тоже. Поиски нового заняли слишком много времени, и мама… не дожила. — Ты не поддерживаешь взгляды отца? Ян поднимает не по возрасту серьезный взгляд на девушку, что пыталась сменить тему. — Какие именно? Что настоящий патриот лишь тот, кто бежит куда ему скажут с автоматом наперевес? Или что у нашей страны не должно быть границ? Он качает головой и усмехается. — Он бы убил меня, если услышал, что я говорю. Он и так запихнул меня на факультет энергетической дипломатии, с глаз подальше. Все лучше, чем быть как его шестерки с промытыми мозгами. — Почему все только сейчас заговорили снова о «Гидре»? — Вдруг морщится Баки. — Чего ждали? Ян как–то странно смотрит на него. — Это все фейк, все ненастоящее. Никакой «Гидры» нет, с ней было покончено почти восемь лет назад, после рассекречивания файлов. Все это — крысиные бега, пустышка, мыльный пузырь. Виктория и сержант переглядываются. — Подожди… что? — Эти обвинения, расследования, чистки среди военных лишь занавес, отвлекающий маневр. Вы этого еще не поняли? Девушка откашливается и хрипло отвечает. — Да уж как–то времени не было. — Меня хотели использовать как оружие против глав европейских стран, а ты утверждаешь, что… — Барнс замирает, крутя в руках бокал с недопитым виски. — Меня вытащили ваши русские агенты. — Они лишь оттянули то, что должно случиться, под чем стоит государственная печать. Девушка вздрагивает и бегает взглядом от сына генерала к сержанту. В голове шумят слова ассистентки Осипова. — И под чем же стоит печать государства? — Севшим напряженным голосом спрашивает она. Ян будто не замечает вмиг изменившейся обстановки. Он качает плечами и убирает пятерней волосы назад. — Это знает лишь мой отец. А влезть к нему в голову я не могу. — Зачем ему понадобилась сыворотка, что может влиять на сознание? — Вдруг прямо в лоб спрашивает она. — Мы смогли выяснить, что твой отец заказчик препарата, который подавляет работу префронтальной коры головного мозга. Парень удивлённо смотрит на нее. — Чего?. — Сыворотка, что превращает людей в послушных марионеток. Зачем она твоему отцу? Ян поджимает губы, а его кадык ходит под плотно натянутой кожей шеи. — Ты знаешь, да? Парень молчит, но Баки замечает, как его пульс усиливается. Брюнет был взволнован. — Ян… — Ты должен сказать. — Тихо, но уверенно произносит Барнс. Он поправляет край футболки, чтобы скрыть кобуру. — Мой отец получил должность командующего не просто так. Он предложил использовать в качестве силы, брошенной на подавление конфликта бывших заключенных. Но потом эта идея вылилась в нечто… совсем, чертовски, хреновое. Он обводит потемневшими серыми глазами длинноволосую стройную девушку и мужчину с черным металлом вместо левой руки, и продолжает. — Потом он и его прихвостни, названные командным составом, стали забирать сидевших прямо из лагерей. Там настоящие отморозки, без жалости, без стыда. Сыворотка лишь способ держать их в узде. Русская тяжело вздыхает — она прячет лицо в ладони и наклоняет плечи вперед, отчего словно еще больше уменьшается в размерах. Она молчит, но по ее побелевшим пальцам, крепко сжатым в кулаки, все ясно. — Твоя мама работала вместе с отцом? — Нет, о, нет. Она рисовала. — Парень показывает рукой куда–то назад. — Вполне неплохо. Даже выставлялась, пока не вышла замуж. Отец считал, что место женщины на кухне. Только сейчас они видят картины, украшавшие стену над лестницей — яркие, импрессионистские, с широкими уверенными мазками, изображающие мужчин и женщин. Солнечные, самобытные, туземки словно сходят с полотен в своем увлекающем танце, а огромные цветы, казалось, источали ароматы. Ян чуть заметно улыбается, видя интерес гостей. — Она написала это после поездки в Африку. Отец едва отпустил ее, чуть ли не сбегать из дома пришлось. Барнс не может отвести взгляд — нарисованные пейзажи отзываются глухой болью где-то глубоко под кожей. Место, где он обрел новое имя и новую жизнь… Девушка рядом внимательно следит за немигающим взглядом сержанта — он отводит глаза и снова привычно хмурится. — Они прекрасны. — Тихо произносит она. — Мы здесь по другому поводу. — Голос Барнса суров и отдает металлом. — Он поворачивается обратно к брюнету. — Что ты еще знаешь? Почему уверен, что… — Потому что никто не заинтересован в прекращении конфликта. Ян открывает бутылку и еще раз наливает темно–янтарную жидкость в бокал американца. — Это затяжная борьба была спланирована изначально, и очень тщательно. Приграничные территории не просто богаты ресурсами, они имеют стратегическое значение. Оставшиеся там старые военные базы таят в себе немало сюрпризов. — Хочешь сказать, что все это лишь ради захвата военных баз других стран? Брюнет кусает губы. — Не других, а ранее входящих в состав СССР. Отец говорил, что там можно найти разработки, которые перевернут представление об оружии, мире, и ведении войны. Советские ученые почти открыли то, что можно назвать первым в мире искусственным интеллектом. — «Умным» оружием сейчас никого не удивить. — Хмыкает Барнс. — Говард Старк в свое время работал над этим. — Говард Старк? Говард Старк был одним из тех, кто стоял у истоков создания ядерной бомбы. И уж его мало заботило, кто будет покупателем. — Спокойно отвечает парень, отхлебывая из кружки. — Вопрос только в цене. — Хочешь сказать, что на тех базах информация, что стоит всех этих жертв? — Девушка откашливается, чуть подаваясь вперед. — Твой западный друг не против нас работает? — Сын генерала складывает руки на груди, косясь на сержанта. — Не думаю, что я вообще имею к этому какое– либо отношение, поверь. — Вмешивается Барнс, осушивая бокал. — Не имел. Пока меня не попытались натравить на глав государств в НАТО. — Если вы думаете, что сумели сорвать государственные планы, могу сказать, что лишь перенесли его во времени. И поверьте, будут последствия. — Будут жертвы. — Баки напрягся, чувствуя неприятное давление в плечах. Металлическая рука стала казаться какой– то чужой, сильно давившей на поясницу. — Будут жертвы, если мы не остановим что–то, что должно случиться. — А вам ли их считать? Кто направил самолеты в башни– близнецы, чтобы потом был повод вторгнуться в Афганистан? Барнс громко ставит пустой бокал на каменную поверхность столешницы и округляет и без того не маленькие глаза. — Слушай, это всего лишь слухи. Русская словно чувствует нарастающее напряжение. Она подается вперед и чуть наклоняет голову в бок. — Основной идеи это не меняет. — Фыркает Ян и повторяет. — То, под чем поставлена государственная печать, свершится, рано или поздно. — И об этом знает лишь твой отец… Но в его голову нам не влезть. Девушка замолкает, внимательно рассматривая картины, украшавшие светлую стену вдоль лестницы. — Но… ведь можно влезть в его документы? В доме есть бумаги твоего отца? Парень равнодушно качает плечами. — Вы потратите вечность, чтобы что– то найти. Девушка переглядывается с американцем — он замечает, как одновременно они согласно кивают друг другу. — Где хранятся документы?***
В тихой духоте кабинета генерала пахнет цитрусовым ароматизатором и нагретым спертым воздухом. Высокие окна наглухо зашторены темными, непроницаемыми гардинами. Они уже пару часов сидят возле занимавшего добрую половину пространства огромного книжного шкафа, вперемешку утыканного литературой и полуразвалившимися папками. — Я даже не знаю, что конкретно вы собираетесь здесь найти. Ян, сжимая большую прозрачную кружку недопитого чая в руках, подпирает плечом дверной косяк. — Тебе знакомы фамилии Зотов? Или Давыдов? Или секретное специальное формирование «Тигры»? — Девушка утирает со лба испарину и пытается обмахнуться бумажными листами. — А должны? Если это засекреченная информация. — Значит, будем искать сами. — Ну, удачи. — Хмыкает брюнет. — До утра провозитесь. — Может, ты нам хотя бы поможешь? Парень спокойно прошел по комнате, и встал у окна, прислонившись бедрами о подоконник, и вид его был столь же отрешенным, сколько равнодушным. — Когда потом я буду давать показания в полиции, я буду говорить, что вы влезли в квартиру, избили, связали меня и обокрали. Барнс с усмешкой наблюдает за тем, как глубоко закатывает русская глаза и забирает из ее рук ссохшуюся пожелтевшую папку. — Не забудь лицом об стол пару раз удариться. Для натуральности. Русская сидит, привалившись спиной к прохладной стене, устало вчитываясь в очередной исписанный кривым почерком лист — она вздыхает, осторожно потерев веки пальцами, и переводит взгляд на американца, что осторожно пролистывает пальцами металлической руки очередную папку. — Что у тебя, Джеймс? Отрицательный кивок. — Я не так хорошо читаю, могу… не заметить. Но тут нет и намека. А у тебя? Её лицо вмиг осунулось. — Пусто. Он молчит, недолго, и затем разозлено фыркает. — Военная организация, состоящая из преступников. Это звучит… — Чертовски хреново. — Договаривает за него девушка. — Я не хочу даже думать об этом. Ян, стоявший до этого молча, вдруг печально усмехается. — А он мой отец… — У вас не самые лучшие отношения, верно? — Если это вообще можно назвать отношениями. Отец любил только мою мать, я всегда был словно лишний элемент, что мешал его карьере. Мама приняла его правила игры — бросила выставки, бросила выходы в свет. Рисовала, только когда отца не было дома. В последние месяцы у нее не было сил даже на это, болезнь изъедала ее. Она попыталась помочь отцу с документами, но он лишь впал в ярость, когда узнал, что она рылась в его вещах. — Молодой человек качает головой. — А потом… она смогла только лежать. Больше всего ее беспокоила не боль, а то, что ее пальцы слишком слабы, чтобы держать кисточку. Девушка сочувственно сводит брови. — Прости, мне жаль. И тут же по ее лицу пробегает неясная эмоция, отчего ее руки начинают едва заметно дрожать. — Какая картина была любимой у твоей мамы? — Вдруг задыхается русская. — Любимой?.. Возможно, «Звездная ночь». — А та, что она сама написала? Ян закусил губу. — Она висит там, на стене. — Джеймс, я, кажется, знаю, где искать! — Кричит девушка, выскакивая в коридор и они следуют за ней. — Вот, она назвала ее «Несмолкающий глас». — Парень указывает на портрет молодой девушки, отдаленно смахивающую на богиню Хатхор, в обрамлении цветущих лиан и ярких плодов, на фоне возвышающихся гор в сизом тумане. Из ее рта расцветали гибискусы и пионы, чьи лепестки падали на ее темную грудь. Баки подпрыгивает, чтобы снять холст, приземляет его на пол — русская тут же пролезает рукой за раму, и счастливая улыбка озаряет ее напряженное лицо. — Тут что–то есть, я нашла! Боже… — Она медленно вытягивает зажатую в пальцах бежевую папку с остатками липкой ленты и завязанным тканевым шнуром. Они нервно развязывают, раскрывают ее и быстро читают содержимое, разобрав листы. Губы девушки шепчут, двигаются, читая. — Кажется, здесь. Барнс подает свой лист девушке. — Прочитаешь? — Шумно вздыхает он за ее спиной — и тут же замечает, как от горячего дыхания по плечам девушки бегут мурашки. — Д– да, тут…я не понимаю. Это выдержки из научной статьи? — Русская несколько раз моргает, словно пытаясь сконцентрироваться. — Похоже на то. — Протягивает Ян, щурясь. — У меня продолжение. Тут что– то про…хм– м…ниобий? Что такое ниобий? — Ниобий? Редкий, тугоплавкий металл. — Фыркает девушка, будто то, о чем она говорит, так же знакомо присутствующим, как «дважды два» или количество цветов в радуге. — Очень сложен в добыче, по сути, может менять свои физические свойства в зависимости от температуры. До сих пор точно никто не знает, каковы его залежи в земной коре. Да и вообще, о нем мало что известно. — А– а, ясно, конечно же. — Ян и Баки впервые за все время переглядываются, и брюнет качает плечом. — Тут, знаешь ли, гении собрались. Девушка двигает краешком губ, вчитываясь в текст, и Барнс ловит себя на том, что начинает засматриваться на ее нахмуренный лоб и напряженный немигающий взгляд, медленно идущий от строчки к строчке. Он впервые видел ее такой задумчивой, такой увлеченной. Ее лицо в миг становиться безумно серьезным, сосредоточенным, и сама русская кажется ему взрослее обычного. — «СССР добывал и производил до 2000 тонн ниобиевых продуктов, занимая третье место по добыче и четвертое по потреблению. После развала единого экономического пространства на национальные анклавы, технологическая цепочка редкометальной промышленности была разорвана, отдельные ее фрагменты стали нерентабельными». — Читает она. Ян подхватывает свою часть. — «В результате этого российские потребители вынуждены стали удовлетворять свои потребности в ниобии путем экспорта 100– 200 т ниобиевых сплавов в год. Единственным сохранившимся действующим месторождением на территории России является поселок Ловозеро Ревдинского района Мурманской области и рудники Карнасурт и Умбозеро. Здесь на уникальном, по запасам Ловозерском, редкоземельно– ниобий– танталовом месторождении из лопаритсодержащих нефелиновых сиенитов добывалось до 25 тысяч тонн лопаритового концентрата в год». Ян замолкает и откашливается. — Ничего не понимаю. — Качает головой сержант. — Если коротко — то после распада СССР редкометальная промышленность в стране пошла по одному месту. — Я не про это. Зачем в тайне хранить такие простые вещи? Прятать…в картине. — Тут есть продолжение, вот. — Ян указывает пальцем в ворох шуршащих бумаг. — «Сочетание свойств, как тугоплавкость, малое сечение захвата тепловых нейтронов, способность образовывать жаропрочные, сверхпроводящие и другие сплавы, коррозионная стойкость, хорошие обрабатываемость давлением на холоде и свариваемость, делают металл уникальным проводником. Основные области применения ниобия: ракетостроение, авиационная и космическая техника, радиотехника, электроника, химическое аппаратостроение, атомная энергетика. Одним из ученых, что стоял за разведкой новых мест добычи ниобия в России был Давыдов А.В., советник Курчатовского института в вопросах синхротронно– нейтронных исследований, без вести пропавший в 1997– ом (по донесениям разведки, в срочном порядке выехавшим в США)». Тишина, что повисает в душном кабинете, почти осязаема — липкая жара, кажется, проникает даже в охлажденную кондиционерами квартиру, наваливаясь влажным покрывалом на плечи каждого присутствующего. — То есть, он был связан с секретной частью, где служил твой отец, затем стал советником в энергетике, затем искал места добычи этого металла, а потом исчез? — Непонимающе смотрит на девушку брюнет. — Я чего– то не понимаю? — Нет, все верно. А в той части разрабатывали проект, части которого до сих пор ищут. И из–за которого память моего отца очернена посмертно. — Пока все сходится. — Пожимает плечами Баки, силясь прочитать хотя бы строчку, но русские буквы путаются и совсем не хотят складываться в текст. –Похоже, он уехал применять полученные знания. Виктория недобро смотрит на сержанта, сложив руки на груди. — Я не удивлена. — Морщит она нос. — И что? Это все, что есть? — Как видите. — Ян потирает переносицу. — Мама видимо нашла это, когда разбирала вещи отца, и решила спрятать. — С каждым найденным ответом вопросов становится все больше. Барнс берет в руки папку, пролистывает ее, совсем не обращая внимания на текст. Делает так еще и еще. — Все началось с меня. Меня доставили в Варшаву, чтобы я убил…глав государств. – На слове «убил» он невольно морщит лоб. – Это стало бы поводом обвинить вашу страну в заговоре, а правительству в свою очередь – выступить с ответом. Мужчина хмурится. — Но агенты вовремя вмешались, и доставили меня сюда. Потом нас пытались взорвать, потом – убить в магазине. Затем тебя пыталась убить та девушка. – Он поднимает взгляд потемневших синих глаз на русскую. – Ведь очевидно, что они пытались устранить угрозу плану. Американец поворачивается к Яну. — Давыдов, Алексей Викторович. Давыдов. Устранить помеху тому, под чем там может стоять печать, как ты говорить. Он сильнее морщит лоб. — Если не удался тот план, видимо, они перешли к плану «Б». Что можно сделать, чтобы спровоцировать усиление конфликта? Виктория смотрит на него, не отрываясь. А затем подносит руку ко рту. — Боже, не думаешь ли ты, что… — А он, возможно, прав. Голос брюнета звучит чуть сдавленно, будто он с силой продавливает слова через сжатое горло. Его пальцы, чуть подрагивая, быстро листают экран смартфона. — Сегодня в Доме Правительства состоится встреча семей тех, кто сейчас в службе на приграничных территориях. Из–за последних новостей, у людей много вопросов. Был применен новый вид оружия, люди бояться развязывания настоящей войны. Ян поднимает голову. Его лицо напряженное и почти испуганное. — Они устроят теракт, на встрече. — Голос Барнса схож с бьющим по ушам набатом. Он строг, холоден, безэмоционален. — Взорвут людей, чтобы был повод начать полномасштабную бойню. — Нет… — Устало выдыхает девушка. Ее глаза блестят нездорово, почти лихорадочно. — Нет. — В доме есть оружие? — Резко спрашивает американец, вставая с места навстречу пареньку. Тот кивает, отступая назад. — Где в доме оружие? — Повторяет Баки чуть мягче, понимая, что пугает его. — Оно… где– то здесь. И брюнет знающе хлопает по неприметно выступающей из стены широкой выпуклости, пока она не отворяется, обнажая дверь высокого, выше, чем рост человека, черного оружейного сейфа. — У вас все равно так ничего не выйдет. — Бубнит себе под нос Ян, проводя довольно хитрые манипуляции. Он нажимает неприметную кнопку сбоку сейфа, а когда открывается биометрическая панель, прикладывает к ней руку, позволив синей полоске считать его данные. — Запрашиваю пароль. — Тихо раздается бесполый голос. — Черт…. Теперь еще это. — Чертыхается парень. — Как там… «Новый порядок». — Пароль подтвержден. — Какой пафос, бог ты мой. — Закатывает глаза девушка, складывая руки на груди. Дверь сейфа открывается, являя изумленным собравшимся несколько винтовок в ряд, пистолеты на полках, и ящик с боеприпасами. Сержант тут же принимается методично и скрупулёзно рассматривать натертые до блеска стволы огнестрела, осторожно беря в руки их по одному. Он вытаскивает пару громоздких пистолетов, стараясь игнорировать пристальный взгляд русской. — Откуда у твоего отца Desert Eagle калибра пятьдесят? Ян вжимается в стену. — Я не знаю… — И это. — Баки вертит в руках странной формы черный матовой ствол. — Это SilencerCo Maxim 9, с интегрированным глушителем. Ты знаешь, что это современная разработка? — Мне оружие никогда интересно не было. — Брюнет дергает рукой, убирая волосы назад. — Вы закончили? — Да. Принеси сумку. Ян молниеносно исчезает из кабинета, а девушка нагибается к американцу, обеспокоенно сглатывая. — Слушай, мы не перегнули? Вдруг он полицию вызовет? — Не успеет. — Спокойно отвечает сержант, проверяя магазин. — Это тебе, спрячь получше. Девушка осторожно берет из рук американца небольшой выкидной нож, повертев его между пальцев, и прячет в кроссовок, прикрыв широкой брючиной. — Держите, и давайте быстрее. — Ян с отвращением кидает Барнсу черный кожаный рюкзак с узнаваемым логотипом. — Господи, во что вы меня вообще впутали!.. Барнс бросает в рюкзак пистолеты, патроны, кобуру, небольшой подсумок и несколько найденных сложенных ремней и пробует на вес. Взгляд девушки в это время выцепляет темно–синюю спортивную сумку на дне сейфа, и она осторожно тянет за замок, подцепив его ногтем. — Ух ты. — Вырывается у нее, когда она замечает осторожно сложенные пачки купюр внутри. Она осторожно скручивает купюры и засовывает их в небольшую сумку на ремне, одетую наискось через плечи. — Нет. — Недовольно рявкает вдруг материализовавшийся из ниоткуда Барнс. — Что ты делаешь?! — Какая разница. — Девушка хватается за ремень сумки. — Это мое, раз я нашла. — Вообще–то это мое! — Подает голос Ян. — Заткнись! — Одновременно оборачиваются к нему американец и русская. — Я сказал–нет. — Стоит на своем Барнс, беря девушку за руку. — Какое ограбление, если бандиты не берут деньги! — Она мертвой хваткой вцепляется в ручку. Баки недовольно бормочет что–то невнятное, и засовывает целую охапку в рюкзак, прямо сверху на оружие. — Нам пора. Ян, все это время, немигающим взглядом следящий за парочкой, наконец отмирает. – Знаете, вы…вы.... – Не обессудь, время такое. – Качает плечом девушка и смотрит на золотистые наручные часы, обвивающие ее левое запястье. Барнс открывает дверь, ведущую на небольшой французский балкон, смотря вниз и по сторонам. – Спасибо, Ян, за все. – Девушка, уже стоя на выходе, улыбается, горячо пожимая ладонь парня двумя руками. Тот отстраненно кивает. – Я вас не знаю и никогда не видел, а квартиру обокрали неизвестные в масках с оружием. Записи с камер сотрут, я заплачу. – Ты хороший парень, пусть у тебя хватит смелости осуществить все задуманное. – Виски был…вкусным. – Хмурит лоб Баки, поправляя на спине объёмный брендовый рюкзак. Брюнет долго смотрит на них, и его лицо снова перестает выражать хоть какие-то эмоции. - У моего отца есть помощник, заместитель. – С небольшой паузой произносит он тихо, едва ли не одними губами. – Тот, кто ответственен за формирование незаконной банды заключенных. Он обводит девушку взглядом, вновь останавливаясь на синяках на ее шее. - Зубков, полковник Зубков. После начала операции на приграничных территориях Белый Дом все равно стал похож на армейское расположение. Парень показывает фото на экране смартфона, и девушка улыбается, хоть уголки ее губ подрагивают. — Давыдов, Алексей Викторович. Давыдов. Спасибо, Ян. – Вы все равно ничего не измените, только задницы свои подставите. – Он устало и грустно обводит взглядом непрошенных гостей. – Мы очень попытаемся. – Заверяет она. – Держись крепче, и закрой глаза. – Барнс протягивает русской живую руку. – Ты будешь прыгать отсюда? Мужчина делает короткий кивок. – Только не говори, что и летать еще умеешь. – Откашливается девушка, чувствуя слабость в коленках. Она смотрит вниз на улицу и ежится, а сержант лишь тихо усмехается. – Я мало чего не умею. А ты не боишься высоты? – А я мало чего боюсь.***
– О, черт! О, черт! – У тебя же нет плана, верно? Барнс смотрит на нее не моргая, пока они быстрым шагом, почти бегом, добираются до оставленного в надежном месте мотоцикла. – Ты это у меня спрашиваешь? Кто из нас суперсолдат? – Ты не согласишься действовать по моему плану. – Ты его хотя бы озвучь. – Уехать отсюда подальше. Девушка останавливается. – Что? – Мы преследуем призрака, Викки. Может, много призраков. Сути это не меняет. Она недовольно машет головой. – Нет, нет! Ты же сам все понял. Не предотвратим теракт в Белом доме, и войны, настоящей войны, не избежать. Погибнет много людей если мы возьмем и сбежим. А мы не узнаем то, ради чего рискуем. Она поправляет лямку, ниспавшую с плеча. – Ты же хочешь вернуться домой, в Штаты? Баки хмурится. Он перестал думать об этом… пару дней назад? - Ты поедешь домой, соберешь вещи и найдешь гостиницу. Потом дождешься меня. Он пытается взять ее за запястье, но русская с силой вырывает руку, смиряя его разгневанным взглядом. - Ну уж нет, как бы не так! Это и моя война тоже, ковбой. Это мне нужна информация и я собираюсь добиться ее любой ценой. – Будут последствия. – Коротко говорит он. – Возможно, серьезные. – Хорошо, я готова. – Она кивает. И повторяет уже громче. – Я готова. Сволочи чуть не использовали тебя как ебаную марионетку, чуть не взорвали меня в той лаборатории. Мы должны приблизиться к пониманию того, что происходит. Потом объявится Белова, и ты покинешь Россию, как и хотел. Я же понимаю, каково тебе здесь… Ее голос понижается на последних словах. Баки хочет кивнуть, но мысль об отъезде почему–то становится не столь желанной. – Найдем Осипова, я отыщу «сердцевину», все будет хорошо. И забудем это все, как страшный сон. Они бегут по оживленной летней улице – кругом крики смеющихся детей, запах сахарной ваты и нагретого на полуденном солнце асфальта, и пронзительно ясное синее небо над их головами. Баки думает о том, как ему больше не хочется ни о чем забывать. Тем более, об этом. Девушка ловко запрыгивает на мотоцикл позади него, на ходу застегивая под подбородком шлем и обхватывая его спину руками. - У тебя ужасный характер, Королева Виктория. – Усмехается Баки, заводя железного монстра. – Надо было просто пристегнуть тебя наручниками в каком-нибудь подвале, чтобы ты…не мешаться под ногами. Русская что-то недовольно ворчит, но из-за шлема ее почти не слышно.***
Когда они оказываются внутри главного правительственного сооружения на набережной, на лице девушки заметно торжествующее выражение. Она до сих пор гордится идеей надеть безответственно оставленные форменные темно-синие хлопчатобумажные куртки, чтобы они могли зайти внутрь через вход для персонала. – Если бы ты хотел устроить теракт в правительственном объекте, чтобы ты сделал? – Задает вопрос девушка, пока они, стараясь не привлекать внимание, идут по узким коридорам, устланным вышедшим из моды бордовым ковром. Барнс обводит взглядом стены и потолок. – Взорвал бомбу. Разместил ее под местом, где соберется толпа, и... – Толпа соберется в зале официальных встреч. – Она вновь читает новости в смартфоне. – Планируется более пятисот человек. Русская качает головой. - Здесь будет море крови. Они принимают решение разделиться. Барнс проходит мимо людей, пряча левую кисть в карман, натянув рукав форменной куртки. Он всматривается в их лица, но ничего, кроме безразличия или усталости, они не выражают. Сотрудники были обыкновенной толпой, что с нетерпением ждали конца рабочего дня. Толпой, что вероятно, могла стать разорванными на части трупами. Девушка быстро осматривала помещения, в которые могла попасть – Баки дал четкие указания, на что обращать внимания. Странные запахи, издаваемые непривычные звуки, пакеты или дипломаты, случайно оставленные в туалете. Ничего. Она ударяет кулаком об стену и тут же морщится. Они встречаются на минус первом уровне. – У тебя есть еще идеи? Щеки девушки раскраснелись от бега по лестнице – заходить в лифты мужчина ей строго запретил. - Все уже началось? Она смотрит на часы – стрелки показывают чуть больше шести вечера. – Семь минут назад. Он одними губами ругается на своем родном языке и озирается по сторонам, пока не слышит шум от въезжающего грузового фургона – «трехтонник» сигналит возле шлагбаума. Наконец низенький старичок бежит проверять документы и просит водителя выйти. Тот, чертыхаясь, отходит в сторону с охранником. Барнс быстро и бесшумно обходит машину, рукой показывая, что русской не следует покидать место за колонной, за которой они прячутся. Он резко открывает двери и шумно сглатывает – внутри фургон обвит детонирующим шнуром и небольшими, но многочисленными пластинами взрывчатки, прикрепленными на поверхности. – Быстрее, уходим! – Рычит он, добегая к девушке, утягивая ту за собой. – Это она? Эта…машина? Ее голос подрагивает, а глаза широкие от тревоги. Она внутри догадывалась об ответе, все еще надеясь на другое. – Да. Черные зрачки дрожат на дне зеленых глаз. – Черт… Он напрягает лоб. – Если взрывчатка управляема извне, то теракт может произойти в любую секунду. – Как это остановить? – Я могу отогнать фургон. На безопасное расстояние. – Нет! - Русская восклицает громче, чем нужно. – За автомобилем могут следить, если увидят, что он сошел с маршрута… Она делает несколько глубоких вдохов. – А если нам... – Ее глаза бегают по пространству парковки, пока не находят поставленные друг на друга канистры с бензином. И в миг ее лицо озаряется. – Если нам сделать так, что люди сами начнут эвакуироваться? Например, из-за пожара? Сюда приедут службы, и теракт будет сорван. На удивление, сумасшедшая мысль девушки звучит здраво. – Устроить пожар, чтобы не допустить теракт? – В другой ситуации Барнс бы уже смеялся над этим безумием. Но русская уже хватает две канистры и быстро двигается с ними в сторону лестницы. – Вероятно, у нас есть один шанс из миллиона. – Упрямо говорит она. Они поднимаются на этаж на один ниже, как раз под залом официальных встреч, заходят в техническое помещение, выливают из канистр бензин. В соседней комнате они обливают серверную. Крошечное пламя с характерным звуком вырывается на волю из сопла зажигалки – и она летит прямо на бензиновую влагу, поджигая в воздухе пары. С диким шумом пламя взмывает до потолка, вылетая из комнат. Американец и русская, закрывая голову куртками, убегают прочь, скрываясь на лестничном пролете – в мгновение ока этаж заволакивает черный дым и яркое оранжевое пламя. Позади слышатся крики людей и частый, громкий звон пожарной сирены, что оглушает, заставляя морщиться. Они бегут по узким коридорам, и Баки чувствует, как пламя жжет его спину. Где-то кричат «Пожар!» и «Помогите!», кричат истерично, женскими высокими голосами. Тяжелый дым от горящих пластиковых панелей проникает в горло, вызывая приступ кашля. Русская вдруг останавливается, привалившись к стенке, и начинает лающе кашлять, судорожно вдыхая воздух. Барнс срывает с себя куртку, затыкая ей нос и рот, и замечает крупные слезы в ее глазах. – Эй, вы, двое! Они оборачиваются. Через вторую лестницу на этаж врывается несколько вооруженных военных в полной экипировке. Один из них, явно главный, нацеливает на них дуло автомата. – Стоять! Баки отталкивает девушку с силой, способной сломать той ключицу, но русская легкая и ловкая – даже со слезящимися от дыма глазами, ей удается сгруппироваться и откатиться в сторону. Мужчина бросается на толпу, в одиночку, он атакует прицельно, вырывает оружие, бьет им, прикладом, прямо в грудь или по головам, отчего охранники всхлипывают и падают. Он знает, что не убивает их. Он не хочет их убивать. Он оттаскивает всю пятерку на лестницу, где кислорода намного больше, и надеется, что их быстро обнаружат. – Отвали! До его уха доносится сдавленный крик русской – за поворотом коридора, она пытается отползти от обнаружившего ее военного – тот навел ей на голову дуло автомата, заставляя закрыть глаза. Точный бросок ножа и лезвие исчезает в плече высокого парня, как в масле. Он всхлипывает, и девушка, воспользовавшись заминкой, бьет его ногой в пах. Слышится выстрел. – Черт! – Ругается русская – рядом с ней на полу дымящаяся дыра от крупного калибра. Она бьет его, согнувшегося от боли в паху, ногой еще раз, теперь точно в голову, и военный заваливается на бок. Барнс помогает ей встать, тут же осматривая на наличие ран. – Я в порядке, спасибо, я в порядке. – Девушка слегка подрагивает и пытается помотать головой. – Звон… от выстрела. Прямо в ушах. И она силится улыбнуться. Подхватив ее под спину, Барнс быстро бежит вперед, прочь от эпицентра. Все происходит быстро – серебряные вспышки, отбивающиеся от потолочных ламп. Те разбиваются и осколки летят на удаляющиеся фигуры. – Они стреляют в нас, да? – Растерянно спрашивает она на бегу. – Думаю да. – Хмурится Барнс. – Но… за что? Он не знает, шутит ли снова девушка или просто сильно взволнованна. – Видимо, потому что мы подожгли Белый Дом. Когда они скрываются на лестничном пролете, девушка громко отвечает. – Каждый второй мечтает сделать тоже самое. Выстрелы не смолкают – Баки выхватывает пистолет из дома Арефьева и стреляет. Быстро, особо не целясь – он не хочет в них попадать, не желает убивать, хочет лишь показать, что тоже вооружен. Один из группы захвата догоняет девушку, и та взвизгивает, когда его рука касается ее лопатки. Баки резко разворачивает ее и, подхватив ее под грудью, поднимает в воздухе, забыв сказать, что хочет сделать. Но русская словно не нуждается в инструкциях – она ловко выбрасывает ноги вперед, и бьет догоняющего с такой силой, что сбивает с него маску и разбивает нос. Тот падает на спину, держась за лицо. – Хороший удар. – Выдыхает он, ставя ее на пол. – А ты умеешь работать в команде. – Замечает она. – Если хочу. Они спускаются ниже и ниже, пробираясь сквозь толпу людей, растерянно и испуганно бегущих вниз, забыв про правила эвакуации. Тепло от пожара проникает везде, как и тяжелый, горький запах. Кто-то пытается потушить разошедшееся пламя огнетушителем, кто-то кричит, когда его обувь начинает плавиться от горевших ковровых дорожек. – Там остались люди! Дверь на электронном ключе заблокирована! – Какая-то перепуганная, выпачканная в черной гари тучная женщина бросается на грудь американца. – Пожалуйста, помогите им! – Какой этаж? – Мрачно спрашивает Барнс. – Следующий, ниже. – И она несется дальше, подхваченная толпой. Они выбегают на нижнем этаже, и он видит железную двухстворчатую дверь, из-за которой доносятся удары и крики. Девушка снова начинает кашлять – дым заволакивает все вокруг, становится невыносимо горячим, обжигающим легкие. – Уходи, я найду тебя! Беги на улицу, жди меня там, где мы оставили мотоцикл. – Кричит Барнс и тянет ручку. Дверь скрипит, воет металлом, но медленно поддается. – Уходи! Она пытается закрыть нос рукавом, бежит дальше по коридору, но спотыкается о задранную ковровую дорожку. Ноги слабеют, а в ушах шумит. Она пытается ползти вперед, но что-то душное, тяжелое давит на ее грудь. – Викки… Девушка поднимает голову и смотрит в конец пролета. – Барнс! Она видит, как его мощное тело сносит толпа облаченных в форму спецназовцев. Американец исчезает в дальнем конце коридора. Слышатся громкие выстрелы. Виктория сползает по стене. Ее сердце бьется гулко, быстро, горло сдавливает спазмом, и она тяжело и часто дышит, отчего внутри носоглотки начинает першить. Она действительно задыхается. Кровь стучит в ушах, а пальцы мелко подрагивают. Она не знает, что делать дальше и даже не предпринимает попыток встать. Это похоже на паническую атаку, это похоже на то, что она чувствует последние месяцы – стук сердца прямо в голове, попытки набрать в легкие кислорода и ватные, обмякшие ноги. Ей нужно бежать к нему, к сержанту, пытаться отвлечь внимание отряда, сделать хоть что–нибудь, вытащить его. Но она продолжает лежать, прижав ладонь к левой стороне груди – девушке вдруг кажется, что сердце может пробить ей ребра. Она зажмуривается, сглатывает вязкую слюну, пытается приподняться. Впервые за это время она остается одна. Ее план больше не работает – дым от пожара стремительно поднимается по этажам, захватывая новые пространства. Люди истошно, перепугано кричат – пытаясь спасти оставшихся, замешкавшихся, Барнс остался там, по ту сторону от нее. Теперь девушка не знает, что делать. Дым страшной чернотой расходится по коридорам, а трескающиеся перекрытия издают жуткий, глухой звук. По позвоночнику проходится болезненная судорога, скрутившая желудок. Она прикрывает глаза в надежде, что все это лишь дурной сон, и стоит подождать, как все закончится. Раз. Два. Три. Она считает про себя, медленно, но ничего не происходит. И даже разогнавшееся сердце не хочет успокаиваться. Закрыв лицо руками, она поджимает колени, нервно раскачиваясь вперед–назад. Четыре. Пять. Шесть. – Барнс… – Шепчут ее губы. – Пожалуйста, Барнс… Чья–то твердая, большая ладонь грубо хватает ее за плечо, заставляя подняться на ослабевшие конечности. Костлявые пальцы берут ее за шиворот, поднимают в воздухе, и с силой впечатывают в стену. В голове шумит, и дергающаяся картинка перед глазами вдруг становится чуть более четкой – перед ней стоит высокий, худой мужчина с утомленным, вытянутым лицом. Его глаза неясного цвета, скрытые за нависшими веками и выпуклой надбровной дугой смотрят безучастно и тупо. Девушка пытается выбраться, но он вдавливает рукой ее грудную клетку, отчего та втягивает воздух сквозь плотно сжатые от боли зубы. – Пойдешь со мной. – Скалится он, беря ее сзади за шею. И мужчина тащит ее по коридору, недолго, пока не открывает дверь и не швыряет на покрытый красным ковролином пол. Наконец эта липкая, плотная пелена спадает, и она, проехавшись спиной, прыжком поднимается на ноги, вытаскивая надежно спрятанный в кроссовке выкидной нож. Военный хмыкает и с силой бьет ногой ее по запястью – она кричит, хватаясь за него, а нож отлетает в сторону. Когда он пристегивает ее наручниками к трубе от батареи, девушка морщится и шипит от боли, пытаясь вырваться. Наконец ей удается извернуться и укусить его за руку. – Сука! – Кричит он, замахиваясь для удара. Выхватив пистолет, он с силой бьет ее по лицу, отчего скуле становится нестерпимо горячо – вязкая кровь тут же капает по щеке вниз. Русская со стоном втягивает воздух, жмурясь, чем только веселит мужчину. – Что, не ожидала? Виктория молчит, отвернувшись. Он хватает ее за подбородок, стремясь развернуть голову. – Твое молчание долго не продлится. – Он достает из–под ремня свой собственный нож и по–тюремному крутит его между длинных тощих пальцев. – Смотри сюда, смотри! Он присаживается рядом с ней на корточки. – Я разожму твою пасть и буду выковыривать один зуб за другим, вот этим самым ножом, пока ты не заговоришь. Или ты проявишь благоразумие. Девушка продолжает молчать, и мужчина срывается, прижимая ее к батарее, надавливая на скулу рукой. – Хочешь испытать мое терпение? Я спрашиваю, хочешь испытать мое терпение?! Кто ты такая и какого черта тебе понадобилось? Девушка ухмыляется и поворачивается к военному. — Значит, мне удалось вызвать у вас тут переполох? И, несмотря на угрозу, вашим тупым солдафонам так и не удалось выяснить, кто я? Хлесткая пощечина заставляет девушку снова втянуть воздух, чтобы не крикнуть. Рана на скуле горит огнем, отдавая в глаз. – Откуда ты взялась? Откуда тебе удалось раздобыть Зимнего Солдата? – Может, еще спросишь, на кого я работаю? – Она кривит губы в усмешке, хоть голос подрагивает от страха. Страх сковывает внутренности, обвивает ледяной змеей. – Я вырву тебе зубы и оставлю здесь гореть. – От военного странно пахнет, словно его форма долго лежала сырой. – Вас видели камеры, как ты подожгла серверную. Ты, девчонка, как ты стала его куратором? – Откуда вам известно про него? Откуда известно про тайные проекты «Гидры»? Военный кривится и неожиданно отстраняется. – Кто ты такая? Его голос понижается, а лицо выглядит каким–то растерянным. – Ответ тебе не понравится. Лучше освободи меня сейчас, или… Он грубо толкает ее ботинком в бок. Она часто дышит, чтобы отвлечься от боли. – Не боишься смерти? Она молчит, фокусируясь на мужчине. Прищуриваясь, она вглядывается в его лицо, узнавая. – А ты, полковник Зубков? Мужчина молчит, расправляя плечи. Затем быстро нагибается, хватая девушку за лицо, сдавливая ее нижнюю челюсть в сильных пальцах. В другой руке блестит лезвие. – Отвечай, кто ты такая? – Отпусти!.. – Открывай рот, по-хорошему. – Где найти твоего шефа? – Что? Полковник вдруг отшатывается назад, словно ошпаренный. – Что? – Повторяет он. – Мне нужен генерал Арефьев, и я знаю, что ты его помощник. Как мне найти его? Голос девушки почти не дрожит. – Ты и Проект 17 сгниете в тюрьме. – Медленно проговаривает он. – Или ты решила, что имея власть над Солдатом, можешь делать все, что угодно? – А ты думал, что имея при себе сыворотку, контролирующую волю, можно собирать свой уголовный кружок? – Усмехается девушка с невесть откуда появившейся смелостью. Мужчина вновь пинает ее в ребра – не сильно, но достаточно, чтобы та с шумом втянула воздух. – Я все знаю, Зубков, и про бомбу в фургоне знаю, и про готовящийся теракт. Это ты сгниешь в тюрьме, предатель. Полковник хватает девушку за щиколотку. – На левую ногу хромаешь. – И, не дождавшись ответа, задирает брючину и видит повязку. Мерзкая ухмылка кривит его тяжелое, осунувшееся лицо, и он с силой тычет пальцами в травмированное колено. Крик вырывается из горла девушки. – Я предатель? А кто тогда ты, что устроила это все в Доме правительства? Притащившая сюда Зимнего Солдата? Не ты?! И снова длинный сухой палец упирается в рану, отчего она вырывается и кричит. – Если ты ему не куратор, то кто? – Пошел к черту. - Шипит девушка, смачно плюнув полковнику в лицо. Он вытирается, и смеется. Продолжая улыбаться, он выкидывает лезвие ножа и приближается к лицу девушки. – Тебе будет очень больно. Дверь кабинета с шумом распахивается - в один прыжок Барнс пересекает пространство, ударяя полковника в грудь железным кулаком. Тот отлетает в сторону, хватаясь за ребра. Он пытается противостоять, но сержант прыгает на него сверху, прижимая крепкими бедрами к полу – удар, еще, он чувствует, как его руке становится влажно и липко от его крови, что бежит из разбитого носа. Когда мужчина отключается, Барнс встает, прикладывая пальцы к его шее – живой. Он и не собирался его убивать. Он подбегает к девушке, беря ее за лицо – та морщится. - Что он сделал? Идиотский вопрос – на стремительно опухающей скуле русской зияет кровавая рана, тянущаяся под глаз. Но она упрямо мотает головой. – Ты вовремя, мы просто поговорили. Ужас, плескающийся на глубине ее ставшими огромными темно-зеленых глаз, и капли пота на лбу говорят об обратном. – Ты неисправима. – Закатывает глаза сержант, Он качает головой и одним движением рвет цепочку наручников, помогая русской встать. Найдя ключи в кармане полковника, он освобождает ее запястья, что теперь покрыты красноватыми обвивающими линиями. – Я думала… Что тебя убили. Ее слова вызывают у американца улыбку. — Это вряд ли возможно так легко. И тут же становится серьёзным. – Нужно уходить. Пожар тушат, все люди выведены. Около выхода он нагибается, чтобы поднять лежащий на полу нож, и протягивает его девушке. – Держи. Больше не теряй. Он берет ее под бок, перекидывая ее руку через свою шею, и быстро устремляется вниз. К тому моменту, как они оказываются на улице и подходят к мотоциклу, девушка приходит в себя. – Это был все-таки плохой план. – Сержант надевает на нее шлем, помогая застегнуть. – Может быть. – Соглашается она. – Но…все же получилось, верно? Он кивает. И мотоцикл срывается с места.***
На том берегу звенят сирены пожарных машин и скорой помощи. Девушка лишь раз оглядывается назад, и в пластиковом забрале шлема отражается вырвавшийся сквозь лопнувшие окна огонь на белом, скругленном фасада. Ярко-оранжевое, красноватое в середине, словно разлившаяся из проснувшегося вулкана лава, пламя окутало главное здание правительства страны. Они летят вдоль набережной, слыша сзади вой сирен — в городе объявлен план-перехват. Им приходится спрятаться в небольшом углублении под одним из мостов через Москву-реку. — Это нас ищут, да? — Словно не веря в происходящее, она смотрит на начинающиеся в чистом июньском небе сумерки. Девушка теряет счет времени, и с трудом может сказать, который час. — Мы, что, преступники? Вопрос русской наивен, и у Барнса нет точного ответа на него. — Для них — да. Она беспокойно сжимает губы, грустно опускает взгляд на асфальт, покрытый трещинами и проросшими травинками. Она не плачет, не кричит, словом, не ведет себя так, как должна вести любая девчонка на ее месте. Баки следит за ней, не отводя глаз — плечи чуть опущены, но спина напряженная, словно русская готова в любой момент начать драться. Тонкие пальцы то и дело сжимаются в маленькие кулаки, а грудь вздымается от частого дыхание. — Ты опять смотришь на меня…так. — Как? — По-сержантски. Прожигая насквозь. Она тяжело оседает по каменной поверхности и берет в руки большую бутылку воды, что они взяли в крохотном магазинчике неподалеку. Делает несколько жадных, больших глотков, давится, кашляет, но продолжает пить. Теперь ее светлый наряд покрыт следами воды, поверх капель крови и разрозненных следов копоти и грязи. Она протягивает бутылку Барнсу — он повторяет за ней, осушая емкость почти вполовину, и утирает рот, закрывая глаза. Они пахнут дымом и горящим пластиком, пахнут пламенем. Американец пахнет кровью тех, кто пытался их убить. К этим запахам прибавляется еще один — слегка сладковатый запах сырости в их импровизированном бункере под влажными сводами моста. Речные воды периодически заливают бетонный пол рядом с ними — волны поднимаются от проплывающих двухпалубных теплоходов, чьи белоснежные бока сияют в свете фонарей, и крохотных моторных катеров спасателей. Девушка пытается поменять положение тела и втягивает воздух сквозь зубы с характерным звуком. — Ты ранена? Баки тут же поворачивается к ней и видит, как она поднимает край верха, обнажая чуть выступающее под кожей ребро. Под ним расплывается густо красный, почти лиловый кровоподтек — кожа внутри него содрана до крови. — Ерунда. — Русская смотрит на бок и натягивает топ, как будто если ушиба больше не видно, он перестанет ее беспокоить. — По сравнению с твоими пальцами на моей шее. Барнс вздыхает и чувствует пулю у себя под кожей. Он морщится, так что сводит скулы. — Кажется, мне надо перестать шутить, раз у тебя такая реакция. — Девушка пытается улыбнуться и тут же уголки ее губ опускаются. — Эй, ты чего? — Ерунда. — Повторяет мужчина. Но она уже без спроса задирает его футболку — над косыми мышцами, четко очерченными под блестящей кожей, виднеется дырка от пули. Кровь вокруг нее запеклась, становясь похожей на сгоревший сахарный сироп. — Черт… О, черт! Джеймс, надо в больницу! И тут же осекается. Он откидывает голову на влажную поверхность свода. — Никаких больниц. Иначе они превратятся в тюремные лазареты. Мужчина смотрит на озадаченное лицо девушки. — Мне придется попросить тебя достать ее…достать пулю. Она слегка отшатывается. — Нет… — Твои пальцы тонкие, ты легко справишься. — А если я… что-то испорчу? Сделаю тебе больно? Американец тихо хмыкает. — Мне и так больно. — Тогда почему ты молчал?.. — Не так больно,как ты думаешь. Это ранение не опасно. Она отводит взгляд в сторону, коротко выдыхает, собирается. — Только не смотри на меня, отвернись. — Девушка медленно касается его, пытаясь раздвинуть края пулевого отверстия. — Да за что же мне все это. Он стискивает зубы, напрягает желваки, издает тихий стон, когда ее острые ногти касаются оголенного мяса. Он сжимает руку в кулак, бьет ей по земле. Русская старается изо всех сил — на напряжённом лбу выступает испарина. — Я почти, почти. Она глубже проникает пальцами, второй рукой упершись в тело Барнса, чуть выше места ранения. Он снова стонет сквозь плотно сжатые губы. — Кажется…. Она делает резкое движение, отчего у мужчины сводит торс, и отбрасывает пулю в сторону. — Нащупала… Металл тихо звенит по бетонной поверхности, отражаясь от сводов. Девушка смотрит на свои руки, на липкую кровь сержанта, что капала с ее подрагивающих пальцев, на его вздымающийся пресс в попытках перетерпеть боль. Она берет воду и смывает ее с себя и американца — в местах, где прохладная влага касается его тела, становится легче. — Кровь скоро остановится. — Уверяет Барнс. Она устало кивает. — Джонни, я едва тебя знала… — Грустно усмехается она. Она облокачивается на стену, дышит тяжело, часто, разминая запястье пальцами другой руки. — Я скажу, когда будет пора. — Баки рассматривает пистолет, что крепко держит в своих руках, и это звучит как предложение поспать. Русская дергает уголками губ. Сил на что-то большее у нее не остается. Когда она закрывает глаза, то ей начинает казаться, что ее тело раскачивается вместе с мостом на волнах — голова кружится от запаха крови, от ноющей непроходящей боли под ребром и на лице. Морская качка сменяется звуками глухих выстрелов, и она резко открывает глаза. Темное, ночное небо разливается по всей линии горизонта с востока, а бултыхание легких волн разносится по сводам моста. Барнс пристально смотрит на нее и она отводит взгляд затуманенных глаз. — Долго я спала? Девушка привстает и усмехается. — Надо же, не думала, что моя жизнь скатится до ночевок под мостом. — Нужно идти. — Барнс поправляет футболку и кобуру, подавая русской руку. — Нам нужно поменять укрытие. Они снова выезжают на дорогу. Им удается проехать пару светофоров, как их настигает две машины дорожного патруля. «Водитель черного мотоцикла, приказываю остановиться, в противном случае мы вынуждены открыть огонь на поражение». Черный джип, вырывающийся перед ними на шоссе, едва не провоцирует аварию — Барнс в последний момент выворачивает руль и уходит вправо. — Мост! — Кричит русская, не уверенная, что ее услышат, и с трудом отцепляет руку от американца, чтобы показать направление. Метромост горит яркими огнями фонарей — из тоннеля вырываются поезда метро, и, пролетая над рекой, исчезают в тоннеле с противоположной стороны. Окно джипа открывается, и мимо мотоцикла в асфальт летит автоматная очередь. Баки ускоряется, делает сложный маневр, перепрыгивает бетонное ограждение — тут же ему сигналят машины — перелетает парапет, и въезжая вверх по бордюру моста, направляет мотоцикл на крышу вылетевшего из тоннеля поезда. Транспорт с грохотом приземляется на металл, что выдерживает его. Поезд продолжает ехать. — Дальше опасно. — Барнс останавливается, стаскивает девушку. — И у нас мало времени. Ветер развевает ее косы и она старается не смотреть вниз, на реку. Одно движение бионики и блок кондиционера, вырванный с крыши поезда, улетает в воду, подняв громкий всплеск. — Встретимся на следующей станции? — Девушка хватается за руку мужчины, когда он опускает ее внутрь вагона сквозь образовавшуюся дыру. — Да. — Тогда жду тебя в центре зала. — Улыбается русская, чем заставляет его удивленно вскинуть брови. — Не опаздывай. Оказавшись внутри, девушка слышит рев колес на крыше. И переводит взгляд на толпу людей, что инстинктивно расступившись, вжимаются по сторонам, не сводя глаз с нее. На станции «Выставочная» девушка выскакивает из дверей, и бежит по перрону. Мотоцикл Барнса ждет ее на верхнем этаже станции — он двигается с ней почти в одном темпе, не создавая опасности для людей, и когда она добегает до него, то прыгает сзади, ударившись о спину американца. — Сколько законов мы нарушили сегодня? — Кричит она, когда они вырываются на улицу, и, оставляя черный след на асфальте задним колесом, разворачиваются на дорогу. — Столько, что нам лучше не останавливаться.***
Они врываются в квартиру, когда восточном горизонте еле-еле желтеет тонкая полоска света. Барнс почти бесшумно перемещается от одного окна к другому, оглядывая улицу из-за стены, и сразу же наглухо зашторивая их. — Тебе не понравится то, что я скажу, но… Девушка перебивает его, прижимая руки к щекам. — Знаю, знаю! Что нужно уехать, и… — Именно. Нам срочно нужно уехать. — Куда? Девушка испуганно смотрит на него, застыв на месте. Он осторожно берет ее за предплечье, заглядывая в лицо. — Викки? — Куда мы поедем? — Тихо спрашивает она. — В Бухарест, в Ригу, я там был, я знаю эти города. Найдем квартиру на первое время, а там… Она шумно втягивает воздух. — Вдвоем? — Словно не до конца сама веря в происходящее, спрашивает девушка. – Ты здесь видишь кого-то еще? Она вдруг вырывает свою руку из стальной хватки сержанта — мягко, словно боясь обидеть, но довольно уверенно, и отстраняется от него, сделав пару шагов назад. – Я не могу. — Качает она головой. — Я не могу, Джеймс. Не могу взять и сбежать. Здесь человек, которому нужна помощь, и вообще… – Ты хоть понимаешь, что помимо «Гидры» за нами теперь охотится спецназ? Они через секунду будут под этими окнами, и через две начнут штурмом брать твою квартиру. Из тюрьмы ты уже никому не поможешь. Лицо девушки кривится, и она закрывает его руками. – Уходи один, я останусь. Я так не могу…не могу бросить все. — Шепчет она. — Уходи, Джеймс, тебя недавно помиловали, я не хочу, чтобы из-за меня у тебя были проблемы. Он чертыхается, подавляя желание что-нибудь сломать. – Как, по — твоему, я оставлю тебя здесь? – Ты меня знать не знаешь! Какая разница? Девушка прожигает его своими округлившимися темно-зелеными глазами, словно правда не понимает. – Большая. — Бормочет он. — Надо уходить, хочешь ты этого или нет. Если не поедешь самостоятельно, придется тебя скрутить и заставить. Девушка прикрывает глаза и глубоко вздыхает, складывая руки на груди. – Ковбой… Но он уже распахивает ее шкаф в спальне, вытаскивая на свет объемную спортивную сумку. – Сама соберешься? Русская недовольна — ее напряженные челюсти то и дело сжимаются, а темные глаза мечут молнии. – Ты невыносим. — Устало вздыхает она, выхватывая сумку из рук мужчины. — Абсолютно несносен. Ты мужчина с самым тяжелым характером, которого я знаю. Барнс едва заметно усмехается. – Ты не лучше. Девушка разворачивается, и они снова прожигают друг друга взглядами. И почему-то оба начинают улыбаться. – Тогда почему не оставишь меня здесь? Баки закатывает глаза и желваки выпирают под жесткой щетиной от плотно сжатых челюстей. Быстро перемещаясь по спальне, девушке удается запихнуть не меньше половины содержимого шкафа в сумку. – Ты сбегаешь от властей, а не в отпуск едешь. — Рычит он, когда видит, что она начинает складывать косметику. – Я бы предпочла отпуск. — Огрызается русская. — Лежать у моря с коктейлями, а не доставать пули из малознакомого иностранца. – Твою мать… — Стонет мужчина, закрывая лицо руками. Его немногочисленные вещи, включая зубную щетку, влезли в тот самый рюкзак, аккуратно прикрыв утащенные купюры и пушку. Второй пистолет он засунул за ремень, прикрыв сверху футболкой. Девушка занималась, по его мнению, совсем не тем — пыталась дрожащими пальцами застегнуть на шее несколько золотых украшений. – Это подарки отца — раз, и два — если у нас будут проблемы, заложу в ломбарде. — Она замечает недовольный взгляд Барнса, наконец справившись с замками. — Это стоит целое состояние. Одна из цепочек все же срывается с девушки, падая на прикроватную тумбу — девушка наклоняется поднять ее и тут ее пальцы дотрагиваются до фотографий, оставленных там. Она закусывает губу, внимательно смотря на изображение группы студентов на фоне здоровенного радиотелескопа. – А если я вдруг, случайно, знаю, где нам можно будет спрятаться? — Она поднимает фото и ее губы растягивает улыбка. – Это надежное место? — Недоверчиво щурится сержант. – Поверь, надежнее я не знаю. Полная изоляция от внешних сигналов, так что, если не знать, где искать, нас не смогут вычислить очень долгое время. — Девушка убирает фотографию в рюкзак. Он смотрит выпрямившуюся фигуру девушки и молча кивает. – Почему у тебя нет заранее собранных вещей? – А мою квартиру до этого момента хотели брать штурмом? Барнс предпочитает отмолчаться, скромно отвернувшись, когда девушка вываливает из комода на кровать нижнее белье. Он еще раз смотрит в окно и еле слышно ругается — под окнами останавливается полицейская машина и микроавтобус, из которого вывалилось несколько бойцов в полном обмундировании и с автоматами наперевес. – Они тут. – Черт… — У девушки дрожат руки. – Быстрее! Баки надевает свой рюкзак, хватает сумку и девушку, и бежит в гостиную. Он распахивает дверь балкона, смотрит вниз — с этой стороны дома все чисто — и покрепче берет русскую за талию. – Обхвати меня ногами, я не смогу тебя держать. – Тут двенадцатый этаж, ты же не прыгать собрался! – В глазах девушки настоящий ужас. – Джеймс?! – Доверься мне, я прыгал из вертолета без парашюта. – Ты ненормальный! — Кричит она, и утыкается лицом ему в шею — она крепко, до судороги во внутренней стороне бедер, обхватывает его спину, пока солдат перевешивается через балкон, держится за него руками и отталкивается, летя вниз. — Баки! __________________________________________________________________________ Примечания: 1. Во вселенной Марвел именно Говард Старк был одним из главных изобретателей атомной бомбы. Однако, всю жизнь корил себя за это открытие. 2. Ниобий действительно существующий в реальности металл, правда, очень редкий. Однако используется во всех сферах, связанных с радиологией и ракетостроением. На ниобии делаются уникальные по своему свойству передатчики и другие высокотехнологичные штуки (например, чипы). 3. "Джонни, я едва тебя знала" - Строчка из а популярной ирландской народной песни. Она появилась в начале XIX века, когда ирландские войска служили Британской Ост-Индской торговой компании. Сначала исполнялась как шуточная, но со временем приобрела антивоенный характер. В песни поется о девушке, которая влюбилась в молодого солдата, но он ушел на войну, оставив ее беременной. Спустя время он вернулся калекой без ноги, но она все равно осталась его ждать, говоря, что враги так и не сломили и не сокрушили тебя, чем доказала свою любовь. Одна из самых известных версий песни спета рокерами Dropkick Murphys. 4. Станция метро "Выставочная" в Москве действительно имеет необычную постройку - она очень большая и двухэтажная, с широкими переходами. Там не то что мотоцикл, там на автомобиле можно проехать.