Never changing

Никто не знал, как стоит реагировать на поведение Орихиме, принявшейся срывать с головы белый велон. Был ли это приступ паники или нечто другое? Стоило ли что-то говорить? В тишине, нарушаемой лишь плачем девушки, ребята, трудившиеся возле обрыва, наконец подняли то, что оказалось подобием носилок из плащей и верёвок. На них расположились Мидзуиро, обе руки которого были забинтованы, и Арисава, чьи ноги накрывал запасной плащ, пропитанный кровью. Как только раненых путников подняли и расположили возле остальных, на лице Тацки отразился испуг. - Орихиме, что ты делаешь? - оружейница нервно сглотнула, глядя на то, как подруга достаёт что-то, закреплённое под золотистой отделкой головного убора. - Орихиме! - Тацки-тян, я не могу иначе... Исида-кун... У него нет руки! - первой из всех сказала это вслух монахиня, отбрасывая велон в сторону. Её слова больно ударили всех присутствующих, но она не унималась. - А что с тобой, Тацки-тян? Я вижу, как лежит плащ у тебя на ногах! Это открытые переломы, да? Все ранены, все! Многие серьёзно. И я ничего не смогу сделать с помощью святого щита! Когда речь идёт о чём-то серьёзном, то я ничего не могу! Ничего, ты же знаешь! - Дьявол, - брюнетка поморщилась, отворачиваясь, и тут же воскликнула, обращаясь к остальным: - Вы все, никому ни слова о том, что будет! Не дожидаясь реакции ребят, Иноуэ закрепила у висков две небольшие заколки с цветами, выполненными из сапфира. Послушница, прикрыв глаза и сделав голубой вдох, разместила руки возле украшений. - О Духи, что заполняют этот мир, услышьте голос мой! - как только она произнесла эти слова, драгоценные камни начали излучать приятный мягкий свет. Бушевавший в горах ветер изменил свой ход подле девушки, закручиваясь вихрем вокруг неё. Её платье билось об ноги, волосы вздымались в воздух, а заколки сияли всё ярче. - Внемлите же моей мольбе! В милости вашей тело моё и душа, о Следящие Незримо! Сосредоточившаяся на призыве духов Орихиме распахнула глаза в тот же миг, когда из-под снега со скоростью стрел вылетело несколько десятков крошечных существ, похожих на пикси или фей. Они принялись кружиться возле послушницы, словно рой пчёл, но от них не исходило злобы. Девушка сделала ещё один глубокий вдох, прежде чем воскликнуть, вскинув руки вперёд: - Я отрицаю! Крохи молниеносно подлетели к Исиде, накрыв его сияющим куполом. Цвет этой магии был золотым, как и у всех Святых щитов, но оттенок был намного теплее. Место укуса чудовища начало излучать мягкое сияние, и Урюу, который до этого не мог оторвать глаз от сосредоточенной девушки, впервые опустил взгляд на свою руку. Свечение постепенно восстанавливало его утраченную конечность, словно создавая её из самого света. Сантиметр за сантиметром, секунда за секундой. Исида начал чувствовать свою правую руку, сияющую золотом, он ощущал её более отчётливо, чем когда-либо. Как только обволакивающий конечность свет рассеялся, он повернул её ладонью к себе, лишь чтобы увидеть знакомые мозоли... Это была именно его рука, та, которую недавно съел монстр. Он несколько раз сжал и разжал пальцы, прежде чем взглянуть на стоявшую перед ним Иноуэ. - Всё в порядке, Исида-кун? - заботливо побеспокоилась девушка, внимательно смотрящая в глаза пострадавшему. - Прости, рукав восстановить я не смогу. - Не нужно... - с трудом смог ответить юноша, прежде чем купол над ним рассеялся и Орихиме обернулась к остальным. - Я отрицаю! - вновь воскликнула девушка, и крохотные феи окружили Ичиго. Мечник ощутил, как всё внутри него встаёт на свои места. Рёбра, внутренние органы, всё, что повредил удар о скалы, становилось таким, каким и должно было быть. Глубокие порезы, оставленные когтями монстра, стремительно затягивались под действием магии. Удивительно, как он смог выжить со столькими ранами, не говоря уже о сражении с монстром... Не прошло и пары минут, как Куросаки был полностью излечен, и купол накрыл Рукию, глубокие раны которой затягивались прямо на глазах. Затем Орихиме принялась за лечение остальных ребят. Шрамы заживали, ткани восстанавливались, кости вставали на свои места. Теперь лишь рваная одежда могла стать свидетельством того, с каким трудом была одержана победа в этой битве. Завершив лечение Тацки, монахиня наконец плавно опустила вытянутые руки, позволив призванным ею феям скрыться в снегу. Расслабившись, Орихиме начала оседать и упала бы на землю, но Исида успел рвануться вперёд и подхватить девушку, обняв за плечи. - Исида-кун... спасибо, - она нежно улыбнулась эльфу, прижимающему её к себе восстановленной правой рукой. - Это я должен тебя благодарить, - немного горько усмехнулся юноша, заботливо обнимая Иноуэ. - Это была... - голос Мидзуиро, по-прежнему сидевшего на самодельных носилках, звучал непривычно неуверенно, - языческая магия? - Ничего не было, ясно тебе?! - Арисава резко вскочила на ноги. Её брюки были разорваны и насквозь пропитались кровью, но благодаря подруге она сама была цела. - Никто ничего не видел! - Но ведь уличённых в связи с язычниками священнослужителей приговаривают к казни! - алхимик, чьё учение подвергалось гонениям не многим меньше, чем язычество, был не в силах остаться в стороне. - Поэтому мы считаем, что тут ничего не было! - не унималась оружейница, пока шокированные ребята поднимались с земли. - Все всё дружно забыли. - Ничего страшного, Тацки-тян, - всё ещё обессиленная, Орихиме, не без помощи Исиды, добралась до одного из лежащих с края плато валунов и присела на него. - Я всё равно хотела рано или поздно рассказать обо всём. Услышав позицию подруги, Арисава тяжело вздохнула, но не стала с ней спорить, дав девушке начать рассказ. * * * Сора Иноуэ родился и вырос в притоне, где работала его мать. Грязь, ругань, частые побои - всё это он терпел с малых лет. Ему повезло лишь в том, что его не продали и не отдали в публичный дом для мальчиков. Видимо, мать испытывала к нему какое-то подобие родительских чувств, но за это он был обязан выполнять всю грязную работу, как только подрос настолько, чтобы справляться с ней. Он мыл рабочие комнаты после посещения клиентов, вычищал туалеты, помогал с лечением проституток, принимал у них роды, готовил еду им и их гостям, выпроваживал буйных посетителей. В борделе его не ставили ни в грош, он был легко заменим кем угодно. На улице люди отворачивались от "выродка", он не мог даже сходить в церковь, чтобы отвести душу - такие, как он, не считались людьми. Юноша знал и своего отца, отвратительно жестокого завсегдатая борделя. Его мать, похоже, любила этого мужчину, а он любил издеваться над ней, бить, показательно ходить к другим девицам, плевать ей в лицо, бить Сору у неё на глазах. Эта женщина смеялась, относясь ко всему этому кошмару как к шуткам. И она вновь родила от него, но на этот раз девочку. Почти сразу все заботы о сестре легли на плечи Соры. Он делал для маленькой Орихиме всё, а в ответ на это малютка тянулась к нему. Она улыбалась при виде брата, она засыпала у него на руках. Вскоре юноша начал воспринимать сестру как единственного родного человека, хоть ещё и очень маленького. Сора знал, какой будет судьба сестры - ещё ребёнком её начнут сдавать мужчинам. Он видел это не один раз, он видел, как такие девочки гибли, видел, как они выживали, опускаясь на самое дно, видел, как их продавали... Впервые ему было не всё равно. Он действительно хотел спасти девочку. Однажды под утро, когда все уже уснули, Сора собрал свои пожитки, взял Орихиме и сбежал. Ему бы не удалось далеко уйти, если бы он не прибился к одной группе путников. Они видели брата с сестрой, когда проходили злачные места города, и поэтому не сомневались в том, что ребёнок не краденый, и с радостью приняли юношу с малышкой на руках. С помощью магии они смогли спрятать от преследования Сору и Орихиме, которые, к счастью, не имели клейма на теле. Новые товарищи юноши оказались язычниками, но они были куда добрее священников из храмов. Именно отзывчивость и забота тех людей повлияли на то, что сам Сора примкнул к их учению. Время шло, брат с сестрой жили в тихом городке Икиле, взяв фамилию Иноуэ. Юноша с самого начала говорил посторонним, что они сироты, но не стал скрывать их происхождение от сестры. Снимая пару комнатёнок в одном из домов городка, крохотная семья Иноуэ вела счастливую скромную жизнь. Сора перебивался подработками, но денег на жизнь им вполне хватало. Вот только большинство школ в Хорте находились под покровительством Церкви, и когда Орихиме пошла учиться, у неё начались проблемы из-за брата-язычника. Одноклассницы из верующих семей плевали ей под ноги, насмехались и издевались. Масло в огонь подливало то, что девушка росла красавицей. Видя, как сестра страдает от унижений, юноша пытался хоть как-то порадовать её, а заодно донести до окружающих взрослых то, что язычество не несет в себе зла. Но всё становилось лишь хуже: в один из дней Орихиме схватили и отрезали ей её длинную косу, вручив в руки со словами: "Принесёшь в дар своим идолам - каждому по локону!" Это произошло незадолго до её дня рождения, на который брат купил ей красивые заколки с сапфировыми цветами. - Торговец сказал мне, что они заговорены на защиту носителя, - юноша улыбнулся, протягивая маленькой сестрёнке подарок. Он решил поздравить её прямо перед тем, как уйти в соседнюю деревню за оплатой его недавней работы на мельнице. - Они... такие... Ну, ты понимаешь, - уже собравшаяся в школу девочка покрутила коробочку с украшением в руках. - Языческие? Ну да, это оберег, - Сора усмехнулся, погладив сестру по коротким волосам. - Ну и куда я их надену? - Орихиме старалась держаться, но не смогла совладать со своими эмоциями. – У меня и волос-то нет теперь… И вообще, лучше бы ты подарил мне крестик, он тоже оберегает от всего! Тебе совсем плевать на меня! - из глаз девочки полились крупные слёзы. - Из-за тебя меня будут унижать всю жизнь! Я ненавижу тебя! - Орихиме, если хочешь, я поменяю их на крест или на что угодно другое... - юноша попробовал успокоить сестру, но она лишь оттолкнула его от себя. - Уходи! Знать тебя не хочу! Заливающаяся слезами девочка не желала ничего слышать, и Соре не оставалось ничего другого, кроме как уйти. Осторожно поставив коробочку с заколками на тумбу, он отправился в путь, лелея надежду, что уже этим вечером они помирятся. Сора Иноуэ больше никогда не вернулся домой. Любое событие в маленьком городке быстро становится главной новостью. О том, что её еле живого брата подобрали у дороги и отвезли к местному целителю, Орихиме узнала из уличной болтовни. К вечеру она уже не злилась на него, ей хотелось извиниться за то, как она повела себя утром, поблагодарить его за терпение. Когда Орихиме шла домой с желанием помириться, она услышала все эти разговоры... Она ломилась к нему, кричала, что любит, что сказанное утром неправда, на мгновение жена целителя, помогавшая ему с лечением больных, пустила девочку к умирающему брату. Она успела запомнить его лицо, но ей не дали даже взглянуть на раны, нанесённые ему разбойниками. Те люди подкараулили его по пути домой, чтобы украсть деньги. Почему они не отпустили юношу, получив своё, оставалось загадкой. Минуты, часы, дни - всё смешалось. Извинения высокого темноволосого целителя. Друзья брата из других деревень, такие же отвергнутые всеми, как и он сам. Костёр, в котором его тело было сожжено по языческому обычаю. Её нескончаемое желание самой шагнуть в это пламя. Но мысль о том, что Сора когда-то сделал всё, чтобы спасти её от ужасной участи, придавала девочке сил. Домой после похоронного обряда, проведённого за чертой города, Орихиме проводил кто-то из товарищей брата. Оставшись одна и оглядев своё скромное жилище, девочка приняла единственно верное решение. Собрав все свои вещи, она отправилась в монастырь. Подаренные ей заколки она спрятала под свою одежду в надежде, что их не обнаружат. Стоя на пороге небольшого женского монастыря расположенного прямо в Икиле, девочка вглядывалась в лицо матери-настоятельницы. Оно навсегда отпечаталось в её сознании. Не скорбь и сострадание - искреннее счастье, вот что испытывала эта женщина при виде осиротевшего ребёнка. Она говорила что-то про грехи язычников, про истинную веру, но Орихиме не слушала. Брат был прав: у Церкви была своя правда, своё искажённое понятие справедливости. Всё, что ей было нужно от Церкви - кров. Её не продадут в рабство, ей будут давать еду, ей позволят учиться - этого более чем достаточно. Как только стало ясно, что у Иноуэ есть талант к магии, её взяли в класс с обучением врачеванию и защите. Щиты были базой, которой учили всех магов на службе у церкви. Часть из них потом переходила в класс боевых, часть - в целителей. В классе она сильно опережала всех, ей пророчили большое будущее в столице. Вот только у Орихиме с возрастом появился ряд причин, из-за которых она отказывалась от обучения при крупных храмах. Одной из них была дружба с Тацки, завязавшаяся вскоре после того, как девочка осталась одна. Единственная дочь кузнеца была переведена с домашнего обучения в приходскую школу Икила и быстро нашла общий язык с юной послушницей. Всё свободное время они проводили вместе, у них не было секретов друг от друга, и, конечно, Арисава знала о прошлом подруги, даже с течением лет продолжавшей бережно хранить последний подарок от любимого брата. Пару лет назад Иноуэ после вечерней службы как обычно отправилась в кузницу к подруге, где девушке позволяли трудиться лишь под вечер. Она обсуждали какую-то чепуху, когда Тацки ошиблась. Её ладонь попала под удар зачарованного молота, который она использовала для ускорения работы. Переломанные кости, изуродованная плоть, лоскутья кожи. Святой щит не помогал, он лишь тянул из перепуганной послушницы силы. Тогда Орихиме впервые услышала шепот Духов, звучащий из сапфировых заколок. Не колеблясь ни секунды, девушка предала давшую ей приют Церковь ради подруги. Она вспомнила молитвы, которые когда-то слышала от брата, и явившиеся ей на встречу крохотные создания сами подсказали, что нужно делать. Эта запретная магия сработала мгновенно, полностью восстановив руку Тацки, и при этом от Иноуэ потребовалось куда меньше сил. * * * - С тех пор это был наш главный секрет, ведь таких, как я, в Церкви без суда приговаривают к казни на месте в случае обнаружения, - закончила свою речь Орихиме, уже сидя перед разведённым неподалёку от места битвы костром. Все были измучены и нуждались в привале. - Так что прошу, никому не рассказывайте об этом, а то меня убьют! - Ты слишком буднично обо всём говоришь, - бросил на беззаботную монахиню угрюмый взгляд Ичиго. - Само собой, мы промолчим, но не надо относиться к тому, что Церковь легко может открыть на тебя охоту, как… ну я не знаю, к отсутствию на рынке укропа. Мол, «какая досада, ну и ладно». - Куросаки-кун, укроп является одной из главных приправ для приготовления сладостей! И если ты хочешь испечь булочки, отсутствие укропа может всё испортить! - совершено серьёзно ответила возмущенная принижением значения зелени девушка. - Что до меня... За два года я привыкла к тому, что одна моя ошибка может стать последней. И я верю в то, что никто из вас меня не выдаст. - Будь уверена, я не пророню ни слова. Могу поклясться правой рукой, если пожелаешь, - устало вздохнул Исида, принимая из рук Тацки горячий травяной отвар. Над ребятами, медленно готовящими обед, повисла гнетущая тишина, прерываемая лишь тихим потрескиванием костра. Не прошло и пары минут, как Орихиме принялась тихо всхлипывать, закрыв лицо ладонями. - Иноуэ-сан, - вперёд девушек рванулся к послушнице Урюу, сидевший рядом с ней. - Мы все... Мы бы погибли... Тебе отгрызли руку, Исида-кууун, - Иноуэ почти мгновенно начала рыдать в голос. - Я думала... Тацки-тян и остальные... упали вниз и разбились. Ааа! - Я тогда тоже решил, что это конец, - голос Кейго дрожал. - Я так боялся, что Арисава и Мидзуиро умрут, о себе и не думал, а их схватил... - не выдержав, юноша начал плакать, вытирая лицо перепачканными кровью рукавами. - А когда мы были внизу... Вы тут так кричали... - вслед за остальными сорвалась всегда держащая себя в руках оружейница. - А у меня обе ноги чуть ли не наизнанку вывернуты, и я ничего не могу сделать... Вся тяжесть недавней битвы резко рухнула на плечи ребят. Мидзуиро и Исида сорвались вслед за остальными. Они плакали, не сдерживая себя, даже Чад, отвернувшись, вытирал крупные слёзы, катившиеся по его щекам. Только Ичиго несколько раз моргнул, не позволяя себе плакать. Если бы не резко охватившее его безумие, то всем им пришел бы конец. Он повернулся к ламии, которая сидела, обхватив руками свой хвост, и куталась в рваный, испачканный запекшейся кровью плащ. Хоть её и била крупная дрожь, но бестия не плакала. Юноша перевёл взгляд на пламя костра. Хотелось как-то помочь товарищам, но разум переполняло одно лишь отчаяние. Мысли о прошедшей битве, об искалеченных друзьях не покидали его. Всё, с чем они встречались до этого, было совсем незначительным по сравнению с произошедшим. Немного успокоившись и пообедав, ребята решили отправиться в путь. Вьюга стала чуть менее сильной, снег уже не бил по лицу, словно кусочки льда, а ложился мягкими хлопьями. Хоть Иноуэ и вылечила их, путники всё равно понесли потери в этой битве. Сумки Тацки и Коджимы слетели с них во время падения, улетев вниз. У Кейго просыпались, мгновенно утонув в плотном снегу, практически все вещи, в том числе провизия вместе с деньгами. Похожая участь постигла и Чада. У них почти не оставалось еды и денег. Даже бережливый Ичиго истратил больше половины своей доли за победу над Юсом ещё в Бернисе, особенно много ушло на покупку теперь разодранного плаща. Заметив тщетные попытки Рукии согреться, кутаясь в него, Куросаки не задумываясь накрыл её своей накидкой, словно крылом. Ламия тихо пробурчала что-то в благодарность и продолжила путь, прижавшись к тёплому боку юноши. Минуя метр за метром, бестия замечала, что ей становится всё холоднее. Разгребаемые хвостом кучи снега обволакивали отвратительным холодом, пробирая насквозь. Если бы Ичиго не укрыл её, прижав к себе, то она бы начала стучать зубами, но, к счастью, юноша оказался не просто тёплым, а практически раскалённым. Она даже испугалась, что у него жар, но на вопрос о самочувствии мечник ответил нормально, только немного отстранённо. Ребята миновали две развилки и прошли последний перевал, когда уже стемнело. Изнеможение и метель были не лучшими товарищами в пути. До ближайшей деревни они не смогли бы дойти даже за полночь, поэтому было решено заночевать в какой-нибудь пещере. К счастью, подходящее место подвернулось достаточно скоро, дав уставшим путникам долгожданную возможность отдохнуть. - Коджима, у тебя ещё остались зелья для магов? - спросил Исида, как только они принялись раскладывать вещи. Основные запасы отваров были у юноши в сумке, но часть особо ценных он хранил на поясе. Именно с ним Кейго днём взбирался на плато. - Да, есть парочка, - алхимик спешно ощупал пару карманов, пока не нашел синий пузырёк. - Но ты знаешь, сколько в них всегда алкоголя... - Сразу лягу спать и всё, - эльф принял из рук товарища зелье и бросил на него вопросительный взгляд. - Не возражаешь, если этот я весь выпью? - Да, но я не понимаю зачем... - пожав плечами, Мидзуиро уставился на открывающего флакон Исиду. - Твоё здоровье! - лучник залпом осушил ёмкость, тут же тяжело выдохнув. - Коджима! Оно вообще на чём?! - На браге из одной деревни... - пожал плечами алхимик. - Зато сильно раскрывает магический резерв. - Ну ты и псих! Ладно, если буду закусывать, то ещё собью эффект этой дряни, фух, - Урюу брезгливо вытер губы, протягивая пустую ёмкость обратно владельцу. – Что ж, Рукия-сан, не хочешь мне помочь? - Ты о чём? – ламия, как и другие девушки, была занята обустройством ночлега. - Если перекроешь вход в пещеру какой-нибудь ледяной стеной, то это будет очень хорошо, - сам эльф уже направлялся в сторону единственного выхода на улицу. - Просто пережив всё то, что произошло сегодня, я понял, что не хочу быть съеденным. А комбинация физических вещей и защитных заклятий куда действеннее даже самых хороших барьеров. - Не перестарайтесь, а то мы тут задохнёмся, - с сомнением протянула Арисава, греющая ноги у костра. Из-за переломов её брюки разорвались, а переодеваться ей теперь было не во что. Штопать одежду на улице, где бушевала вьюга, было глупой идеей, поэтому она намазала ноги остатками какой-то разогревающей мази и куталась в плащ, но её кожа всё равно местами посинела. Отказавшись от помощи и без того утомлённой монахини, Тацки отогревалась как могла. - Да, оставьте щелочку, а то спать в духоте неприятно, - беззаботно сказала Иноуэ, на чьей голове снова был велон, а на шее - золотой крест. - Ладно, попробую придумать что-то, - с полуулыбкой ответила бестия, направляясь к выходу. Она без особого желания достала меч из ножен, на ходу придумывая, как можно создать то, что её попросили. У девушки совсем не было практики, вся её магия до сих пор была лишь порывами чувств, а не планомерными комбинациями печатей. Какие слова пропеть, было ли что-то на тему стен в книжке по магии, которую она взяла в Бернисе - она ещё даже не успела прочесть... Нет, не так. Нужно было просто вспомнить то чувство оборванности в своей душе. Понять, ради чего она делает эту стену. Ради чего вообще использует магию. Ради чего сражается. "Не хочу никого терять. Никогда больше", - девушка ответила это самой себе, вытягивая руку с клинком вперёд. На выдохе Рукия пропела несколько слов на эльфийском, которые она вычитала в каком-то заклинании, стараясь взять ноту пониже. В тот же миг девушка выпустила меч из руки, ловким движением заставив его описать круг, опираясь стыком гарды с рукоятью на запястье. Небольшое искрящееся облачко снежинок, сорвавшееся с лезвия, начало разрастаться в полёте вперёд, превращаясь в стену изо льда, которая с грохотом встала поперёк входа, оставив пару небольших щелей у земли. - Ого! - восторженная монахиня захлопала в ладоши. - Это потрясающе! - Наверное, - пожала плечами ламия, возвращаясь на своё место. - Я, честно говоря, не понимаю, что и как я делаю. - Да, понимаю... Но главное ведь то, что у тебя хорошо получается? - протянула послушница, доставая нечто из своей сумки, пока остальные собирались готовить ужин. - Давай я зашью вам с Тацки-тян одежду? Я, конечно, не так хороша, как Исида-кун, но я постараюсь заштопать красиво. - Не недооценивай себя, Иноуэ-сан, та швея, у которой мы учились, мечтала уговорить тебя бросить Церковь и пойти к ней в подмастерья, - на пару мгновений отвлёкся от создания защиты Урюу. Он прямо на ледяной стене нарисовал какой-то замысловатый узор с помощью маленьких огоньков, горевших на кончиках его пальцев. Юноша закончил её буквально за пару мгновений до своего обращения к Орихиме, теперь же он принялся быстро начитывать сложный текст заклятия. Стена вспыхнула бело-голубым свечением, покрывшись им, словно водной плёнкой. Стоило ей замкнуться, как Исида принялся за новое заклинание, которое также покрыло стену, только не ровным слоем, а сегментами, похожими на кирпичи. Отблеск третьего щита, в свою очередь, напоминал паутину, но она не просто обволокла стену, а ещё и затянула щели. - Погодно-физический, просто от физического урона и от магического урона, все достаточного уровня для остановки мантикоры или чего-то похожего на то, с чем мы сегодня столкнулись... Должно хватить, - оценил свою работу юноша, оглядываясь на согласно кивающих товарищей. - Ребята, пока меня не отрубило от этого пойла, давайте помогу с одеждой. Вечер прошел на удивление спокойно, они даже болтали о чём-то, смеялись. Когда вся одежда была заштопана, а ужин съеден, путники решили, что уже пора спать. Из-за нехватки спальных мест были решено, что Орихиме и Тацки уместятся вместе. Свои вещи ламия, не ставшая слушать ничьих возражений, отдала Кейго и Мидзуиро, решив просто нагреть для себя на костре горсть камней. Её мешок был наиболее вместительным, поэтому она ни секунды не колебалась, передавая его друзьям, которые очень помогли всем после боя. Но вскоре девушка пожалела о своём решении. Ещё тогда, когда они покидали плато, Рукия почувствовала, что ей намного холоднее, чем вчера. С наступлением ночи мороз стал ощущаться всё сильнее. Ни разогретые камни, ни утеплённый плащ, ни накидки ребят, которые они передали ей на ночь в благодарность, не помогали. Усугубляли ситуацию и мысли девушки, старательно сворачивающейся кольцами. Точнее, один образ, возникающий в её сознании, как только она закрывала глаза: тело Ичиго, неподвижно лежащее у скал. Он там умер. Должен был умереть. И пусть потом он встал и даже победил монстра, но в тот миг он был мёртв. Ей хотелось больше никогда не чувствовать того, что она испытала в то мгновение. Даже если для этого ей придётся поддаться холоду, он ведь даже не жжет, а словно баюкает... Ламию уже не била дрожь, она просто расслаблено засыпала, сдавшись на волю чего-то внутри себя. - Рукия, - шепот мечника почти сливался с потрескиванием волшебного костра, освещающего пещеру. - Эй, Рукия. - Ха? - выдохнула бестия, устало подняв глаза на Ичиго. - Ты в порядке? - приглядевшись, она заметила, что юноша выглядел крайне напуганным. - Ты вся бледная, и у тебя губы посинели... - Р-разве? - её голос дрожал, каждый звук давался с трудом. - Да ты сейчас околеешь! - недолго думая, Куросаки распахнул свой спальный мешок. От тела юноши словно исходило осязаемое тепло, а окружающий девушку холод вдруг неприятно обжёг хвост. - Немедленно ползи сюда! - Т-ты сдурел? - с возвращением здравого мышления к ней вернулась и вспыльчивость. - Это ты сдурела! - оскалился Ичиго, чей жар манил, словно гипноз. - Двигай хвостом, быстро! - Но мы не п-поместимся... - Быстро, я сказал! - юноша готов был того и гляди сорваться с шепота прямо на крик. Не видя никакого смысла спорить, ламия в одно движение преодолела разделявшие их расстояние. Она инстинктивно обвилась вокруг тела юноши, которое казалось не просто тёплым, а раскалённым, в ту же секунду он накрыл её, обвив руками за талию. - Ты меня греться позвал или как? - буркнула ламия, с трудом признавая, что действительно могла замёрзнуть насмерть. - Я тебя и грею! - возмутился Ичиго, поняв, в какую ситуацию сам себя загнал. Бестия готова была поклясться, что смогла разглядеть румянец на его щеках. - Молчи, а то разбудишь остальных. В ответ на это девушка, не издав ни единого звука, на пару мгновений с большей силой сжала обвитого своим хвостом юношу, заставив его слегка закашляться. Чувствуя, как она постепенно приходит в себя, Рукия задумалась о том, почему она резко начала так сильно чувствовать холод, вчера же всё было хорошо. - Ичиго, ты спишь? - прошептала она, решив попробовать выяснить причину такого изменения в своём самочувствии у мечника. - Нет, но если ты снова начнёшь меня душить, то я усну навечно, - буркнул юноша, приоткрыв один глаз, но он тут же сменил недовольный тон на куда более мягкий, видимо, не желая продолжать конфликт. - Что случилось? - Я не могу понять, мне это кажется или, когда мы покинули плато, в горах сильно похолодало, - чуть ослабив хватку, поинтересовалась бестия. - С того момента я начала понемногу замерзать, а до этого чувствовала себя нормально. - Точно, зелье из саламандр... - Ичиго откинул голову назад, но быстро вновь повернулся к девушке. - Из-за сильного стресса оно может прекратить своё действие. Надо завтра узнать, есть ли у Мидзуиро ещё... Стоп, а почему ты не сказала, что мёрзнешь? - Мы шли вместе, и ты... довольно тёплый, - нехотя призналась ламия, заставив Куросаки вновь покраснеть. - К тому же, я почти не думала о себе... Честно говоря, мои мысли раз за разом возвращаются к произошедшему. - Рукия, - со сменой темы сам юноша изменился в лице. - Прости, что напугал, когда сражался с этим монстром. - Ты меня не напугал, - услышав это извинение, девушка тут же повернулась к Ичиго и взглянула прямо ему в глаза. - Точнее, не тогда... Я... Ты тогда отлетел на скалы. Ты ведь... Ичиго, ты же умер! - Рукия. - Я чувствовала это, Ичиго! - Рукия смотрела на него глазами, полными отчаяния. - Я была уверена, что потеряла тебя. А я не хочу тебя терять! - Всё в порядке, - стараясь успокоить девушку, юноша осторожно провёл ладонью по её черным волосам. - Я жив, - он ведь не меньше испугался за неё, без движения лежавшую в крови. - Но тогда... Я не могу забыть это. Ламия не плакала, но вся её боль отражалась на её лице. Мечник хотел помочь ей, а может быть, и себе самому, ведь эти мысли съедали и его душу. Крепче обняв Рукию и осторожно запустив ладонь в её мягкие волосы, Ичиго поцеловал её. Лишь это могло выразить всё то, что он испытывал. Страх смерти, благодарность за то, что она так ценила его, сожаление от того, что он доставил ей столько боли, ужас от возможности потерять её навсегда. Все эти эмоции слились в одном выражении любви.